Дороги мои, дороги

— Я всегда уходил, чтоб не вернуться, Я всегда уходил, чтоб навсегда. Иногда так хотелось оглянуться, Иногда — это только иногда! Я сидел перед мангалом, закутавшись в красную олимпийку. Чих лабал «Ленинград» на гитаре и пел низким хриплым голосом, и правда по тембру напоминая Шнура. Его жена Велена раздувала кальян — я не был уверен, что в чаше табак, да и пофиг. Велена рядом со своим здоровенным плечистым мужем казалась совсем хрупкой. Одета она была в длинный светлый сарафан, лоб обхватывала лента с узорами из радужного пацифика. Такая вот славянская хиппи. А под ногами болталась и сопела мелкая рыжая чихуашка. Небо этим вечером было светлым, ясным, каким-то лилово-голубым с редкими тёмными облаками. Красивым. Я засмотрелся на него — не то чтобы меня можно было удивить белыми ночами, но я слишком долго никуда не выползал из своей норы. Ильмень отсюда видно не было, но влажный ветер пах тиной и всем тем, чем пахнут большие водоёмы в глуши, вдали от крупных городов. — Дороги мои, дороги, Выносили ноги, помогали боги. — Спасибо, что пустили, — сказал я Велене. Она улыбнулась и протянула мне шланг от кальяна. Я вдохнул немного дыма и закашлялся. Горько, блин. Точно трава. — Мы часто вписываем ребят. Места много, — ответила она звонким мелодичным голосом и указала на двухэтажный деревянный дом. — Мы сами кучу мест изъездили и знаем, как бывает сложно найти ночлег. — Тоже автостопом? — Ну да. Втроём с Чихом и Чихом-младшим, — она кивнула на искавшую что-то в траве микрособаку. — А потом… — я неловко запнулся и взглянул на пустую штанину Чиха-человека. — Ага, потом перестали, — подал он голос, отложив гитару. — Разбились на тачке. Драйвер насмерть, мне ногу зажало, пришлось ампутировать. А на Вельке и Чихе ни царапины, к счастью. — В общем, если понимаешь, что тебе не нравится, как драйвер ведёт, лучше попроси тормознуть и выходи нахер из тачки. На авось пронесёт можно понадеяться… Но лучше не надо, — закончила за него Велена. Я задумчиво кивнул и откусил кусок жареной колбаски. Огляделся — мистера Профи нигде не было видно. — А где?.. — спросил я и замолчал, осознав, что так и не спросил его имени. Интересно, что своё имя я ему как-то успел назвать — он ведь представил меня своим друзьям, когда мы приехали. — Мартин к озеру пошёл. Тебя не звал разве? Мартин, значит. Наверное, тоже кликуха. Может, и мне назваться каким-нибудь Белогором? Не зная, зачем, я вышел за забор и пошёл в сторону, куда указала Велена. Прихрамывая из-за больной ступни, прошёл метров сто вдоль соседских домов. К озеру вела просёлочная дорога, переходившая в мелкую гальку. Аромат воды и тины усилился, к нему примешался и какой-то рыбный. Никогда не любил рыбу, но здесь, смешиваясь с тиной и луговыми травами, он был приятным. Я дышал полной грудью и жалел, что Кирилла нет со мной. Ему бы здесь понравилось. На пляже я увидел нескольких отдыхающих, а в стороне от них — Мартина. Он сидел, опустив голову и свесив ноги, над водой на обрыве высотой где-то в метр. Ветер ворошил его тёмные волосы и пускал рябь по озеру. — Мартин! — окликнул его я. Он вздрогнул и быстро спрятал что-то в карман. То же мне, секретики. Будто бы мне не пофигу, что у тебя там. Пакет с плюхами? Телефон? Личный дневник? Ладно-ладно, мне совершенно наплевать. Среди друзей Кирилла я успел насмотреться на разных фриков. — Садись, — он похлопал по месту слева от себя. Я сел, а Мартин достал сигарету и закурил. — Днём стараюсь не курить, а то мало ли, может, драйвер запах сигарет не переносит. Только по вечерам, когда уже вписываюсь у кого-то на ночь, — поделился он, глядя вдаль, на озеро, такое же лилово-серо-синее, как и ночное небо. — Будешь? — протянул мне сигарету. — Не, — я покачал головой. — Хм. Я почему-то думал, что ты куришь. — Я курил. Бросил где-то год назад. Мы немного посидели в тишине. Вид был очень красивый. Я снова пожалел, что Кирилла нет рядом. — Знаешь, почему это озеро называется Ильмень? — вдруг сказал Мартин. Я пожал плечами. — Вообще есть куча легенд. Мне нравится про Ильмень, Селигера и Волгу. Два брата, Ильмень и Селигер, полюбили прекрасную девушку по имени Волга. Она решила остаться с Селигером, и тогда Ильмень разозлился и попросил нечистые силы превратить своего брата в озеро. Но вскоре он раскаялся, понял, что брат дороже всяких там девиц. И сам тоже превратился в озеро. А Волга особо долго не горевала и выскочила замуж за Каспия. — Пф-ф-ф, — я усмехнулся. А потом нахмурился, — Как легко она… Пережила потерю любимого, однако. — Ветреная девчонка, наверное. Я бы так не смог. — Я бы тоже. Мои пальцы сами собой сильно сжали траву. Вдали, на пляже, среди нескольких ночных купальщиков я словно бы увидел фигуру Кирилла. Я не отгоревал своё горе. Я его отзлил, и то всё ещё не до конца. Плакал только один раз — когда пришёл домой после кремации. Даже больше от обиды из-за того, что эта ведьма Аглая не отдала мне урну с пеплом. Всё остальное время у меня были либо шок, либо полная апатия, либо злость. Я мог часами сидеть и пялиться в одну точку, мог орать в одиночестве и швырять предметы об стену, но не плакать. Друзья Кирилла первое время пытались меня как-то поддержать, но я никому не отвечал, не брал трубки, не открывал дверь. Они быстро оставили меня в покое — впрочем, моими друзьями они особо никогда и не были. — Зачем тебе это? — спросил Мартин. Я вздрогнул. — Что «это»? — Поездка. Ты будто бы бежишь от самого себя. Я хотел было посоветовать ему не лезть, куда не просят, но внутри будто всё скрутило от тоски. Приятные чувства от созерцания природы сменились ощущением неправильности происходящего. Неправильности потому, что так не должно быть. Я не могу смотреть на всё это один, без него. — Может, и бегу, — сказал, чувствуя, как по щеке катится одинокая слезинка. Мартин не смотрел на меня, и я не стал её вытирать, чтобы не привлекать его внимание. — От меня сбежали… Вот и я теперь бегу. Я думал, что сейчас он или продолжит совать нос не в своё дело, или переведёт тему. Но он сделал нечто более неожиданное — развернулся ко мне всем корпусом и обнял, большим пальцем вытер слезинку. От неожиданности я дёрнулся, но затем обмяк в его руках. Захотелось представить, что это Кирилл меня обнимает, но не получалось, даже закрыв глаза. Эти выпирающие ключицы — не его, тёмно-русые волосы, пахнущие дорожной пылью и луговыми травами, ореховые, чуть раскосые глаза, тёмные конопушки на носу — тоже не его. — Ты не виноват в том, что этот человек сбежал. — Я не знаю этого! — замотал я головой, сглотнув комок в горле. — Если б я знал… Он ничего не сказал, понимаешь? Он просто, блин, вышел из окна, и ни записки, ничего не оставил! — Ну а может, он как-то странно себя вёл перед этим? — Да нет… Как обычно. Ну то есть он постоянно с кем-то переписывался, созванивался. У него было очень много друзей и знакомых. Так всегда было, блин, это не казалось мне странным… И никто, никто не знает, никто ничего не замечал! — А ему, ну знаешь… Не мог кто-то помочь? Такая мысль, конечно, приходила мне в голову. Но… — Дверь заперта была, никаких следов, что кто-нибудь вламывался. — И соседи никого чужого не видели? — Следаки их опрашивали. Никаких зацепок не нашли. — Ох уж эти следаки. Хуёво работают некоторые из них, — сказал он, задумчиво выводя пальцем спираль на моём плече. До меня только сейчас дошло, что как-то странно сидеть с практически незнакомым парнем в обнимку и изливать перед ним душу. С другой стороны, сделать это больше было некому. Но всё же я осторожно отстранился. — Э-э-э, ладно. Спасибо, что послушал. Я пойду спать, наверное. — Да на здоровье. Но знаешь, Родион, ты будь поосторожнее на дороге, ладно? Лучше не бери машину ночью и не садись в неё, если есть подозрение, что водитель — мудак. — Спасибо, — усмехнулся я. — Ты просто кладезь советов. Есть ещё какие-нибудь рекомендации? — Ну, их много на самом деле, из личного опыта. Типа не общаться с драйверами на темы политики или религии… Аптечкой запасись, инструментами там элементарными — плоскогубцы, ножик, иголка, налобный фонарик. Это, кстати, можешь у Чиха и Велены стрельнуть. — Ладно. Спасибо ещё раз. И за то, что вообще помог сегодня. Там, возле реки, ну ты понял.

***

Позже, лёжа в раскладном кресле в гостиной, я думал, что, несмотря на всю херню, которая со мной сегодня произошла, мне будто бы стало немного легче. Не знаю, благодаря чему. Смене обстановки? Эмоциональной встряске, возможности выпустить гнев во время драки с водителем, а потом охлаждению моего горячего пыла в реке? Или тому, что я, наконец, позволил себе отгоревать горе, а не отзлить его? Проснулся я часов в девять утра. Выполз на кухню. За столом сидела Велена и наливала себе чай из большого пузатого самовара. — Доброе. Возьми себе кружку в шкафу. Тебе мёд положить или варенье? — спросила она, улыбнувшись. — М-м, давай мёд. А где Мартин? — Так он ещё часов в шесть уехал. Тебе не сказал, что ли?