Дороги мои, дороги

— Никогда никуда не добирался настолько долго, — пробормотал Мартин, заворачиваясь в спальник. Пятнадцать минут назад он выпил жаропонижающее и теперь то и дело трогал свой лоб, видимо, ожидая, что температура вот-вот спадёт. — Обычно ты двигаешься быстрее? — Гораздо. Я уселся напротив него, подстелив под задницу свой спальник. Ложиться спать, конечно, не собирался, несмотря на прошлую бессонную ночь. От дороги мы отошли недалеко — идти Мартину было тяжело. Пока он отдыхает, нужно проследить за местностью — мало ли кто мог подвалить, заметив нас со стороны заправки. «Не животных надо бояться, а людей. Они куда опаснее», — мысленно повторил я слова Мартина. Он чертовски прав. — Я пару месяцев назад за двадцать часов доехал до Еката из Москвы на трёх машинах, — продолжил он. — Каждую ждал минут десять, не больше. Так по километражу там ненамного меньше, чем от Питера до Кавказа. А на следующий день часов за восемнадцать — до Новосиба. Для автостопщика это шустро, поверь. — Это мой родной город. А ты чего там делал? Мартин лишь улыбнулся краем губ. — Ой, ладно, Мартин, не отвечай. Я и сам угадаю: у тебя были кое-какие дела. — Ага, были. Вот же загадочный долбоёб сказочный. Он перевернулся на спину и накрыл глаза ладонью. — Давай уже, спадай, — проворчал еле слышно. — Чего? — Я температуре. — Боюсь, не поможет. Лучше попробуй поспать. Мартин ещё немного поворочался в спальном мешке, перевернулся на бок. Палатку он ставить отказался, мол, зачем вытаскивать, раскладывать, потом опять складывать, если скоро снова двинемся в путь. Я сомневался в том, что скоро, но спорить не стал. Через некоторое время он и правда уснул. Я прислушался к хриплому дыханию — нос у него был забит. Найти бы хоть аптеку, раз уж так категорически не хочет в больницу. Но, судя по навигатору, до ближайшего населённого пункта километров двадцать. Захотелось прогуляться, размяться. Может, на заправке есть душевая? Ещё можно купить в местном магазине пива, чтоб не так скучно было сидеть. Но я всё же не рискнул оставлять Мартина одного. Я снова потрогал его лоб, с облегчением почувствовал, что он немного влажный. Поправил дреды, спадавшие на лицо. «Красивый он, всё же», — мелькнула нежданная-непрошенная мысль, но я тут же её отогнал. Мимо проносились машины, легковушки и грузовики. Я подумал о том, что проделал уже больше половины пути, осталось совсем немного. Интересно, Кир вот так представлял себе наше путешествие? Хотя, будь он со мной, мы бы не влипли во все эти неприятности. Но обязательно влипли бы в другие — богиня удачи Кирилла ведь обожала устраивать ему подлянки. Кир, ну почему ты был такой… Такой идеальный, такой любимый. Мы влипли бы в неприятности, но у тебя непременно бы удалось выполнить то, что ты задумал. У тебя всегда получалось. — Почему ты не уехал? — тихо спросил Мартин. — Завтра утром уже был бы на месте. Я и не заметил, как он проснулся. — Это было бы как-то по-свински, тебе так не кажется? Он мягко улыбнулся и вдруг сморщил нос — на него упала капля дождя. — Вот чёрт. Надо всё же палатку поставить. — Лежи, я сам, — я потянулся к его рюкзаку. — Где там она у тебя… — Нет-нет, отдай, — он вдруг с неожиданной для захворавшего человека прытью подскочил и выхватил у меня рюкзак. — Я сам поставлю. — Ты чего так напрягся? Думаешь, я бы что-то у тебя украл? Мне твоего ничего не нужно… — Да нет, Родион, причём тут это? У меня в рюкзаке всё чётко сложено, и… Ну, в общем, не хочу нарушать порядок. Давай я сам. Он непослушными пальцами раскрыл рюкзак и принялся вытаскивать из его недр свёрток с палаткой. На мой взгляд, я бы мог сделать это более аккуратно, но хозяин — барин. А дождь тем временем накрапывал всё сильнее. Мартин развернул палатку, встал, пошатнулся — ноги его держали плохо, я едва успел вскочить следом и придержать его за плечо. — Слабость, да? — Ничего, пройдёт. — Давай я сам поставлю, сядь. — А ты умеешь? — Ну, просто говори, что делать. Поставить палатку Мартина оказалось делом несложным. Я расправил её между деревьями, нагрёб под дно немного листвы и травы, воткнул четыре колышка поглубже в мягкую землю. Мартин наблюдал за мной, кутаясь в спальник и натянув на голову олимпийку. На мой вопрос о том, правильно ли я всё делаю, как-то машинально кивнул, но на палатку почему-то даже не взглянул. Он гусеницей переполз вместе со спальником в палатку и буквально рухнул в неё, как подстреленный. Развернулся головой ко входу. Я присел рядом и потрогал его лоб — он снова был горячим. — Ничего, — прошептал он. — До завтра точно пройдёт. Боюсь только, что ты заразишься. — Уже в любом случае бесполезно соблюдать дистанцию и всё прочее. Мы вчера спали в одной палатке. Но вообще я чувствую себя нормально. Как и вчера, я устроился в палатке рядом с ним. Дождь, к счастью, не перерос в ливень. Палатка хоть и была вроде как непромокаемой, но мне не хотелось проверять её на прочность. Мартин всё закутывался и мелко дрожал. Наверное, температура опять поднималась. Я дал ему ещё одну таблетку, бутылку с водой, и лёг поближе. Вскоре он снова задремал, уткнувшись носом мне в плечо. Солнце только начало садиться — в этом время я обычно ещё не спал. Но делать сейчас было нечего, поэтому я тоже прикрыл глаза. Дождь так размеренно барабанил по палатке, шумела листва. Воздух был свежим до головокружения. От дредов Мартина пахло луговой травой и немного костром. Я и сам не заметил, как уснул. Снился мне Кирилл — он вообще появлялся в моих снах довольно часто. Он говорил по телефону, потом резко швырнул его в сторону и направился к окну. Я испугался, бросился за ним, крепко обнял его сзади, перехватил поперёк живота. В это время его телефон зазвонил — звук был такой характерный, будто бы поезд гудит. Меня этот звук бесил, но Киру нравилось, он отказывался его менять… Я открыл глаза и почувствовал, что мне очень неудобно и как-то жарковато. Оказалось, что уже стемнело, а жар исходил от прильнувшего ко мне Мартина. Он буквально огнём горел. И не спал, лишь смотрел в одну точку куда-то сквозь меня. — Мартин, чёрт, тебе, по-моему, совсем хреново. Ты чего меня не разбудил? Он лишь промычал что-то невразумительное. Надо бы всё-таки разжиться градусником. Я понятия не имел, какая у него температура, но по ощущениям — едва ли не под тридцать девять, а то и больше. — Мартин, давай всё-таки в больницу… — Нет… Документов нет… — Да пофигу, должны всё равно принять, если ты в таком состоянии! Что ж им умирать тебя оставить на пороге больницы? — Нет-нет-нет, — он замотал головой, как болванчик. — Нет-нет, я никуда не пойду. — Балбес. Нужно было пойти ещё днём. Тебе бы назначили правильное лечение, и, может, ты бы сейчас не был в таком отвратном состоянии. — Не, ты не понимаешь… Я сдохну лучше… Но не пойду. — Почему? Боишься врачей, или что? С головой проблемы? — Нет, дело не в этом… Он замолчал и упорно игнорировал все остальные мои вопросы, просьбы и предложения. Я злился, хотя и было жаль его. Но что-то в его поведении было тревожным, странным. Если бы это был просто какой-то левый парень, я бы подумал, что это какие-то глупые неуместные капризы, но это ведь Мартин. У меня было стойкое ощущение, что он вряд ли что-то будет делать — или не делать — просто так. Что, блин, за проблема у него с врачами? И с документами? Может, он в розыске? Эта мысль будто обухом ударила по моей голове. Чёрт, а реально ведь, может, он маньяк какой-то, или убийца? И скрывается от полиции. Но он ведь такой молодой, и с семнадцати лет путешествует таким необычным образом. Что можно было натворить, чтобы бросить всё и уехать? Хотя об этом я знаю только с его слов, вдруг он наврал мне с три короба. Наверняка наврал. Может, из всего, что он мне говорил за всё время нашего знакомства, нет ни слова правды. Наверное, и правда, нужно было оставить его и уехать с дальнобойщиком. «Я тебя потом найду», заявил мне Мартин. И как же он, интересно, собирался меня искать? Ещё так уверенно это сказал… — Мартин, — всё же не вытерпел я, хотя здравый смысл кричал о том, что идея плохая. — Ты от ментов скрываешься? Убил кого-то, или что? — Пф-ф, нет. Хотя я не удивлён, что ты так подумал, — слабым голосом ответил он, прикрыв глаза. — Почему? — Я фрик, странный. И глупый, глупый… И трус. Я всё бегаю, скрываюсь, как мне надоело это, как надоело. Прятаться, бояться… Я понял, что из-за высокой температуры он совсем не в себе. Достал из рюкзака полотенце, смочил водой — жаль, она была не особо холодной. Обтёр его лоб, шею, отогнул воротник футболки. — Ненавижу себя, — прошептал он. Наверное, расспрашивать его в таком состоянии — так себе поступок. Но всё же я не мог не сделать этого, ведь в обычное время он бы ничего не рассказал. А у меня возник реальный страх, что я путешествую с находящимся в розыске преступником. — За что ненавидишь? — За то, что не сделал то, что задумал… Что мы задумали, — он говорил это тихим голосом, но очень быстро, тяжело дыша, с лихорадочным возбуждением. — И перед тобой я виноват. — Передо мной? — Да… Перед тобой. Нужно срочно что-то сделать, сбить температуру, помочь ему. Но я не мог остановиться. — В чём же ты виноват? Он ответил что-то совсем неразборчивое. Как бы я ни прислушивался, я не мог понять его слов. Я снова принялся делать ему компрессы из тёплой воды. Чёрт, бесполезно. А если он так и умрёт у меня на руках? Я отпустил его и помчался в магазин на заправку. Лекарств там не было, но молоденькая кудрявая кассирша, сжалившись, достала мне из косметички таблетки. Я не сказал ей, что мы, как бомжи, расположились в лесополосе в палатке — было почему-то стыдно. Сказал, что приехали на машине и моему другу стало плохо. Таблетки взял, хотя сомневался, что они помогут — парацетамол ведь что-то не помогал. — Может, срок годности вышел? — сочувствующе спросила она. — Ты эти тоже дай, может, в комбинации лучше сработают? Я поблагодарил её, купил ещё воды попрохладнее и уксуса, который тут, к счастью, тоже нашёлся. Вернулся к Мартину, в глубине души опасаясь, что, пока меня не было, он помер. Мартин лежал, высунув голову и плечи из палатки, и всё так же тяжело дышал. Протестующе замычал, когда я приподнял его голову и сунул ему пожертвованную кассиршей таблетку. — Мартин, ну давай, родной, ну чего ты? Тебе полегчает, обещаю. Я смочил полотенце водой и уксусом, уложил Мартина головой к себе на колени, заставил приподняться. Он крепко вцепился в моё запястье, но послушно глотнул таблетку. Затем снова опустил голову, вздрогнул, когда я приложил полотенце к его лбу. Не знаю, как долго мы так сидели. Дождь прошёл, в палатку я залазить не стал, лишь подстелил себе под задницу туристический коврик. Мартин во время этих махинаций недовольно засопел, а затем снова прильнул ко мне. Он то засыпал на несколько минут, то лихорадочно дёргался во сне и опять просыпался. Я нервничал, пару раз тянулся к телефону, чтобы вызвать скорую, но затем трогал его лицо, волосы, лоб, убеждал себя, что температура спадает. Просыпаясь, он просил меня не выдавать его. Я обещал, что не выдам.