Дороги мои, дороги

Я уснул, сидя возле палатки, прислонившись спиной к дереву, вымотанный за прошедший вечер. Проснулся, когда начало светать — спина затекла и болела просто адски. Мартин так и лежал у меня на коленях, только на бок перевернулся и одной рукой приобнял меня за ляжку. Ишь ты, устроился, будто так и надо. Во сне он выглядел так мило и невинно. Нет, вряд ли он соврал насчёт своего возраста. Примерно двадцать два ему и есть, если не меньше. Так забавно посапывает во сне и морщит нос из-за упавшего на него дреда. Его лоб и лицо были горячими, но не настолько сильно, как вчера. Наверное, температура всё же спала, а потом опять начала подниматься. Несмотря на боль в спине, я не шевелился — решил дать ему ещё немного поспать. Осторожно провёл ладонью по дредам — прикольные они на ощупь, хоть и жёсткие. Нашёл место, где они крепились к его собственным волосам — натуральные дреды были заметно мягче и темнее. — Родион… — прошептал он. — Ты как себя чувствуешь? — Ну, получше. Поправлюсь, ничего страшного. Ты поедешь в свои горы-то? — Когда ты поправишься, тогда и поеду. Он усмехнулся и ещё крепче обнял мою тощую ляжку. — Это какой-то особый благодарственный жест автостопщиков? — поинтересовался я. — Ты о чём? — Просто ты так вцепился в мою ногу — Мне так удобнее. Тебе жалко ляжки для больного человека? — Да лежи уж, — великодушно разрешил я. Он, похоже, с радостью воспользовался моим разрешением. Прикрыл глаза, невесомо провёл пальцем по ткани спортивных штанов. Я, застыв, наблюдал за ним. И что бы это значило? Стоит ли вообще искать двусмысленность в поведении заболевшего человека, который буквально несколько часов назад трясся в лихорадке? Нет, чисто теоретически, он мог бы мне понравиться, но сейчас я не чувствовал себя вправе снова сближаться с кем-то. Слишком мало времени прошло, я слишком любил Кирилла. Я ведь был уверен, что мы с ним — навсегда. — Я какой-то бред нёс вчера вечером, — пробормотал Мартин. — Точно не помню, что именно говорил. — Говорил, что ты передо мной в чём-то виноват. В чём же? — А-а… Это я помню. В том, что из-за меня ты не уехал с дальнобойщиком, — торопливо проговорил он. — Ну а на остальное… Не обращай внимания. Мои собственные проблемы и комплексы. Но я не убийца и не преступник, Родион, честно. Я не знал, сколько в его словах правды, а сколько лжи. Но хотелось ему верить, очень хотелось. Ну не был он похож на какого-то негодяя. И он несколько раз бескорыстно выручал меня. — Слушай, Родион, а как тебя сокращённо можно называть? — вдруг спросил он. — Никак. Мне не нравятся сокращённые варианты. Называй полным именем. Я усмехнулся, вспомнив, как Кирилл, чтобы побесить меня, придумывал всякие уменьшительно-ласкательные формы. Родик, Родя, Родюшка. Я злился и бил его подушкой. Сейчас бы, конечно, позволил ему называть меня как угодно. — А у твоего прозвища какая сокращённая форма? — Почему ты так уверен, что это прозвище? — усмехнулся Мартин. — Сокращённая… Да называй как хочешь. — Марик, Марти, Эм? Он кивнул, продолжая довольно улыбаться. Через некоторое время я всё же поднялся, заставил его выпить воды, сбегал в магазин и выпросил у той же кудрявой продавщицы кипятка в термос. Мартин нехотя жевал вяленое мясо, отказался от купленного в том же магазине хот дога. Полчаса назад, лёжа на моих коленях, он будто бы выглядел более живым и весёлым. — Мартин, фигня это наше лечение. Нужно какие-то лекарства противовирусные принимать. Болезнь сама собой не пройдёт. Может, давай я хотя бы съезжу в аптеку и куплю что-нибудь? Он вздохнул, потёр лоб. Убрал с лица упавшие на него дреды. — Давай. Только, пожалуйста… Не приводи сюда никого. И, это… Будь осторожнее, ладно? Это, казалось бы, дежурное предупреждение, было сказано со странной интонацией. Такой, чтобы было понятно — нифига оно не дежурное. Палатку Мартин свернул и отошёл подальше в лесополосу. Когда я вышел на трассу, уже было часов восемь утра. Пока доеду до ближайшего посёлка, аптека в нём, наверное, уже откроется. На трассе я зря простоял минут пятнадцать — ни одна машина не тормозила. Только потом додумался пойти на заправку и попытаться попросить кого-нибудь там. Меня согласился подвезти мужик на старенькой «Волге» — я сказал ему, что, мол, вышел не там, где нужно, во время поездки на междугороднем автобусе в Воронеж. Мужик довёз и высадил меня на местном автовокзале. Само здание вокзала было небольшим и неказистым, но его окружало множество магазинчиков, ларьков и просто столов с огромными самоварами, от которых вкусно пахло чаем. На столах красовались пряники и свежая выпечка. Аптека ещё не открылась. Чтобы скоротать время, я решил написать Азизу. Звонить не решился — вдруг дядя стоит над ним Цербером и подслушивает любой разговор. Азиз сам мне позвонил — через три минуты после того, как я отправил смску с вопросом о том, как у него дела. — Я уехал в Джубгу, — сказал он. — Это где? — Да город небольшой возле моря. Дядя сказал, ну, что он зол и не хочет меня видеть. Но он никому не сказал. — Чего там делать будешь? — Работать. Водителем устроился, туристов катать буду на экскурсии. Да уж, что-что, а катать Азиз умеет. Туристам я бы не позавидовал. Круто он меня обогнал, конечно. Уже успел доехать до Кавказа и найти работу. Впрочем, учитывая то, как он гоняет… — А ты где? Ты уже приехал туда, куда собирался? — Ой, нет, Азиз, я тут застрял кое-где. — Далеко? Может, тебя подвезти? Я вообще думал, что ты уже добрался. — Да нет, далеко я. Не нужно. — Ты с этим?.. Который со шваброй на голове? Я усмехнулся, вспомнив, какими приятными на ощупь были мартиновские дреды. И не подумал бы сравнить их со шваброй. — Он заболел. В общем, как вылечится, мы сразу двинемся дальше. — Ладно, если что, звони мне, Родион. Если помощь какая нужна будет. Ну или просто… если захочешь увидеться. Я пообещал, что непременно позвоню. А сам подумал, что вряд ли. Азиз начал новую жизнь, и я от всей души надеялся, что он будет счастлив. В аптеке я взял противовирусное, спрей для носа, сироп и таблетки от боли в горле. То же самое, что обычно брал себе или Киру, хотя понятия не имел, подойдут ли эти лекарства Мартину. Чем он вообще болеет? Гриппом, обычной простудой? Лекарства по-хорошему должен выписать врач после осмотра, но Мартин же такой упёртый баран. Обратно я возвращался долго. Выйдя из аптеки, понял, что нихрена не помню, в какую сторону мне нужно. Просить водителей подвезти до заправки на трассе смысла нет — тут может быть куча заправок. Я нервно оглядывался по сторонам, пытаясь вспомнить, откуда мы вообще заехали в город. Со мной такое было не впервые — когда мы переехали в Питер, Киру даже пришлось поставить мне на телефон приложение, чтобы видеть, где я нахожусь, из-за моей потрясающей способности пропускать нужный поворот и сворачивать не на ту улицу. Навигатор тоже не помогал — интернет в этой дыре ловил плохо, спутник никак не мог точно определить местоположение. Отметка на карте то и дело скакала и показывала совсем уж рандомные места — то она оказывалась в лесу, то посередине реки, то на трассе. На улице стояла страшная духота, которая ещё больше путала мысли. Да и машин, как назло, почти не было. А те, что были, и не думали останавливаться. В итоге мне пришлось просто купить билет до Воронежа и ждать полтора часа ближайший автобус. Надеясь, что он поедет мимо той самой заправки. И что я её узнаю. К счастью, дорога, по которой мы поехали, была узнаваемой. Вот мост, через который я проезжал, когда ехал в посёлок, река… Возле заправки я попросил водителя высадить меня и понёсся в лесополосу. Волнение подстёгивало меня — всё же отсутствовал я очень долго, и Мартин был совсем один. Он лежал сверху на спальнике, спрятав глаза в сгибе руки. Дышал хрипло, тяжело, его грудь судорожно дёргалась. — Мартин, Мартин, чёрт… Я вернулся, я всё привёз… Я почти насильно заставил его выпить лекарства — он всё отворачивался, с трудом разлепил запёкшиеся губы. — Только не в больницу, — то и дело шептал он, хватаясь за мою футболку, комкая и растягивая в ладонях ткань. — Не волнуйся… Всё будет хорошо. Ляг, — я с трудом отлепил от себя его ладони, помог ему устроиться поудобнее в спальнике. Обтёр компрессом лоб и шею. Когда он, то и дело беспокойно ворочаясь, задремал, я решил снова поставить палатку. Всё же такая духота могла предвещать нехилый ливень, и лучше подготовиться сразу. Вместе с палаткой из рюкзака Мартина выпал и раскрылся страничками вниз небольшой серый блокнот. Я поднял его и отряхнул от земли. Глаза машинально зацепились за написанное в нём — какие-то цифры, видимо, номера телефонов, имена, названия городов. Я захлопнул блокнот и взглянул на его обложку. «Вписки», — было выведено на ней синим фломастером. Кажется, так Мартин называл ночёвки у приятелей во время путешествий. Наверное, в этом блокноте он собирает номера своих друзей из разных городов. Интересно, нет ли у него кого-то знакомого в этих местах? Блокнот я запихнул обратно в рюкзак и принялся ставить палатку. Где-то вдалеке прогремел гром, листья зашелестели на ветру — значит, мои предположения были верны, скоро начнётся ливень. Мартину лучше не становилось, он всё так же метался, кусал губы и тяжело дышал. Нос у него всё так же был забит, в один момент он закашлялся и начал задыхаться. В панике я подскочил к нему, помог приподняться — прокашляться он всё же смог, принялся, цепляясь за меня, жадно хватать ртом воздух. Нет, так дальше продолжаться не может. А если сейчас ещё начнётся сильный дождь и ветер, неизвестно, выдержит ли непогоду палатка Мартина. Мартин, собака ты сутулая. Не хочешь в больницу, но, видимо, хочешь, чтобы меня потом судили за заведомое оставление в опасности. Я немного помаялся, присел рядом с ним. — Мартин, — прошептал тихо. — Давай позвоним кому-то из твоих знакомых. У тебя есть здесь кто-нибудь? Он пробормотал что-то невразумительное и прикрыл глаза. Вряд ли он вообще понял мой вопрос. Ладно, не в больницу так не в больницу. Решившись, я снова достал из его рюкзака блокнот и пролистал. Заполненных страниц было штук пять, и на каждой примерно по десять имён. В алфавитном порядке названия городов, возле каждого — имя, номер телефона и какие-то ведомые только Мартину обозначения. Звёздочки, восклицательные знаки, квадратики… Что бы они значили? Рядом с названиями некоторых городов было по нескольку имён. Напротив Воронежа оно было только одно — Костя. Возле него Мартин изобразил жирный вопросительный знак. Я просто позвоню и просто спрошу, сможет ли это Костя нас принять. Этот звонок ни к чему не обязывает. Что бы там этот вопросительный знак не означал. Костя ответил не сразу — только на второй раз. — Да? — голос у него был низким и хрипловатым. Наверное, мужик лет пятидесяти. — Э-э… Здравствуйте. Я друг Мартина, вы знаете его? — Мартина? Знаю. А что? — Просто мы с ним сейчас находимся недалеко от Воронежа, и ему, э-э… Очень плохо. Он заболел, сильно. Мы ночуем в палатке, и сейчас ливень начнётся. В общем, я просто ищу помощь. Ему реально хреново. — Он что, без сознания? — Ну, он спит. У него температура высокая. — Где вы? Я приеду и заберу вас. Неужели нам наконец повезло? Только как ему объяснить, где мы находимся? Я сказал ему название посёлка, в котором покупал лекарства. Сказал, что мы на заправке у главной трассы примерно в двадцати километрах от него. — Хорошо, жди, я вас найду. Мартина только не буди. Пусть спит, — произнёс Костя и отключился.