На следующий день воспиталка вызвала ребят к себе, чтобы проверить их умственные способности и выяснить, в какой класс годятся новые воспитанники.
Когда четверо пленников дошли до кабинета заведующей, им ещё пришлось сидеть у двери на скамейке. Воспиталка беседовала с кем-то из провинившихся учениц.
– Пока у нас есть время, – сказала Элечка, – можем посовещаться. Нас здесь считают детьми профессора Громова. А значит, Электроник и я находимся здесь по праву. В конце концов, мы даже вписаны в профессорский паспорт. А вот Майя и Сергей, если им удастся доказать, что они с Гелем Ивановичем не состоят ни в каком родстве, могут вернуться домой.
– А как же вы? – спросила Майя.
– Мы вскоре найдём способ отключить сигнализацию и сломать замки и сбежим.
Майя вскочила со скамейки:
– Ты за кого нас принимаешь?! Ты, Элка, думаешь, что мы способны вас здесь бросить?! Да никогда! Мы сбежим все вместе! И это моё последнее слово!
– Но если нам придётся сидеть здесь целый год?
– Ты себя недооцениваешь.
– А ты недооцениваешь детдомовскую сигнализацию!
– Всё равно я вас здесь не брошу. Не знаю, как Сергей, но я скорее умру.
– А я, – вмешался Сыроежкин, – с тобой солидарен. Тем более что раз ты во мне сомневаешься, то я и изреку одну нехорошую истину. Наши документы остались в шалаше. И вряд ли кто-то за ними туда попрётся. Даже если мы будем очень просить. А кроме всего прочего, суд над профессором ещё через две недели. За это время вы десять раз отключите эту дурацкую сигнализацию.
– Но если вас отпустят… – начала было Эля.
– Если бы вас отпустили, – поправил её Электроник, – то вы могли бы найти «АОС-ГГ-1» и показать его суду в действии. Я боюсь, что мы не успеем до дня суда.
– Вот вы-то успеете! А нам даже начинать не стоит. Я и Майя – мы остаёмся здесь. Ровно на столько, на сколько и вы.
На том и порешили.
…Вскоре после этого дверь в кабинет открылась. Высунулась воспиталка и своим обычным свирепым взглядом пригласила ребят зайти. Пленники повиновались.
Экзамен начался.
Воспиталка внимательно слушала ответы ребят и была поражена тем, сколько знают Элек и Элечка. А тем при всём желании не удавалось выглядеть глупее, чем они были на самом деле… Громов когда-то говорил, что от вранья «летят» предохранители. Правда, это ему не помешало дать своим созданиям установку на «легенду». Но, видимо, установка эта как раз и кончалась. Даже в аномальных условиях Фонтании мозги у электронных ребят работали нормально. То есть так, как они и должны работать у роботов…
Регентруда О’Дреба, впрочем, пока ничего не заподозрила.
«Да они просто вундеркинды! – думала она. – Профессор Громов очень кстати попал в тюрьму. Я имею шанс прославиться на весь мир, если скажу, что сама всему этому их научила!»
Но вслух она сказала совсем другое:
– Ну что, ты, глупая сыроежка, и ты, глупая майка, вполне годитесь в девятый класс. А вы двое, которые Громовы, кажется, один раз уже окончили школу. Так что будете мыть пол и посуду и вообще вести хозяйство нашего детдома. Отпустить вас искать работу я не могу, потому что вы ещё несовершеннолетние. Ясно? Ясно. А сейчас все в нашу прекрасную лабораторию – пройти медобследование.
Элечка бросила на Элека встревоженный взгляд. Вот сейчас сразу станет ясно, кто они такие. Поднимется шум – а несчастного Громова тем временем приговорят к пожизненному заключению или, паче чаяния, к смертной казни…
Электроник, пусть не в прямом смысле, прочёл мысли сестры и ответил тоже мысленно:
«Будем действовать по обстановке. Как-нибудь да сорвём это обследование».
Воспиталка стукнула кулаком по столу:
– Не шептаться, не переглядываться, кислых мин не делать, о прошлом забыть! Пошли!
И она направилась в лабораторию. Ребята пошли за ней – кто от безысходности, кто – до поры до времени усыпляя бдительность заведующей.
* * *
Лаборатория в детдоме была просто ужасная. Пол – на целый метр в пыли. Все приборы заросли грязью и ржавчиной. В углу болталась паутина, в которой сидел паук и буквально пожирал злющим взглядом всё, что его окружало.
В другом углу была крысиная нора. Из неё высовывалась крыса и высматривала, что бы ей такое стащить.
Воспиталка села за стол, поднимая тучи пыли, и объявила:
– Обследование я проведу сама. Всех врачей я давным-давно выгнала: они слишком добрые были. Кроме меня, в детском доме вообще нет ни одного взрослого человека. Я всех уволила. Ну что ж, приступим к делу!
Она вынула из волос ржавую шпильку и скомандовала:
– Всем правые руки на стол положить!
– Что вы задумали? – с неподдельным ужасом спросила Майя.
– Всего-навсего взять у вас кровь на анализ!
– Ржавой шпилькой?
– А чем ещё? Ведь уволенные врачи унесли с собой все инструменты!
– А вы знаете, – вмешалась Электроничка, – что если ржавчина попадёт в кровь, человек может просто-напросто умереть от заражения?
– Мне нет до этого никакого дела! Быстро руки на стол!
– Не имеете права! – закричала Элечка, подскочила к воспиталке, отняла у неё ржавую шпильку и швырнула ею в крысу.
Обитательнице норы это абсолютно не пришлось по душе. Решив за себя отомстить, она выбралась из своего убежища. Но сослепу не разобрала, кто в неё кинул шпилькой, и вцепилась в ногу заведующей.
Та взвыла, вскочила на стол и принялась лупить крысу указкой. Но грызун не разжимал челюстей.
Ребята не выдержали и расхохотались. А зачинщица Эля ещё и откомментировала:
– Ну и у кого теперь будет заражение крови? До этого вам тоже дела нет?
Воспиталка рассвирепела. Нечеловеческим усилием оторвала от себя крысу и выкинула её в окошко. А после этого обернулась к ребятам и заорала:
– Что вы себе позволяете?! Сейчас я всех вас посажу в изолятор! Обеда не получит никто!
– И к крысе это тоже относится? – не унималась Элечка.
Заведующая, вне себя от злости, подскочила к электронной девочке и крепко схватила её за обе руки. И снова Эля не вырвалась. По правде говоря, опять «стормозила», но впоследствии, рискуя предохранителями, уверяла, что её поведение было частью плана…
Элечка даже не заметила, как злющая воспиталка втолкнула её в чулан и заперла дверь на секретный замок. Открыть его изнутри было совершенно невозможно. Эля убедилась в этом тотчас же.
* * *
После того, как заведующая сделала пакость, общий уровень злости в ней несколько понизился. В чуть-чуть более хорошем настроении она обернулась к Электронику, Сыроежкину и Майе:
– В изолятор я вас сажать не буду. Вы отделаетесь длинной-длинной нотацией и несколькими небольшими нравоучениями.
Майя и Сергей стояли, пригвождённые к месту, и ничего не могли ответить. Бесчеловечный поступок воспиталки с Электроничкой привёл их в ужас. Всякая надежда угасла в их сердцах, а сознанием владела одна неотступная, гнетущая мысль. Они останутся в этом страшном месте на десять, на сто, на тысячу лет, до скончания веков. И несчастный профессор Громов никогда не получит свободы.
Электроник поглядел на друзей с сочувствием и некоторым укором. Потом посмотрел прямо в злющие глаза воспиталки и отчеканил:
– Не желаю, чтобы мне читали нотации! Я уже более или менее известный изобретатель и делаю то, что сам захочу!
– Ах, так?! – возопила Регентруда. И Элек последовал за Элечкой в чулан.
Майя побледнела, как смерть, и упала без чувств на руки подбежавшему Сыроежкину.
– Да, – процедила сквозь зубы заведующая. – Трудные детки у профессора Громова! Но если мне удастся их переломить – я прославлюсь на весь мир! Эй, ты, сыроежка, отнеси девчонку в ихнюю спальню и сам иди к себе.
Сергей повиновался и ушёл, унося на руках бесчувственную Майю.
