Дети профессора Громова

Электроник и Электроничка подошли к зданию гостиницы, где обычно останавливался Гель Иванович. На вахте его электронных детей прекрасно знали. Поприветствовали и сказали: – А профессор ещё не возвращался из Сибири! – Жалко, – вздохнула Элечка. – Собирался ещё после Нового года быть здесь… Спасибо, до свидания. – Ну что, – спросил Элек, когда они с сестрой уже вышли на улицу, – поедем в Синегорск? – Можем. Ты там родился, а я там вообще ни разу не была… – Ладно. Всех мы успокоили – жалко, что Сергея с Майкой с собой не позовёшь, им нельзя прогуливать школу. – Я думаю, что Сыроежкин был бы не против такой перспективы. Но ему Майя не позволит, она для него явно главнее всех! …В научном городке ребятам-роботам устроили настоящую овацию: – Вы здесь! – С вами ничего не случилось! – Здесь такое было – судью судили, который вынес то решение, да вместе с заседателями! – А вот Громова вашего не нашли. Он вас предал – и в кусты. – Ну не надо уж так-то, великие учёные всегда стремились уйти от мира, и всегда им это позволяли! – А что ж он тогда своим разводом нам показатели испортил? Не совался бы в коллектив, раз такой чудик! – Ладно разводом, но судом? Он же предал ребят! – У нас другие данные, – отрешённо-спокойно сказал Электроник, перекрывая шум. – Мы ещё по Фонтании прекрасно знакомы с его так называемой женой. Она опасная преступница с неординарными способностями. Так что Гель Иванович и мы разберёмся между собой сами. Нам бы только его найти… – А вот тут, ребята, ничем вам помочь не можем… Оставалось одно: попросить Рэсси разыскать профессора. Сначала направить собаку по окрестностям Синегорска, а потом, постепенно, расширять круг поисков…

* * *

Сигнал от Рэсси пришёл довольно быстро. И даже не с окраины, а из самого города. Из обычной квартиры. На картинке, что передавалась глазами электронной собаки прямо в сознание обоих роботов, они, с удивлением и всё больше огорчаясь, увидели толпу людей в странных одеждах, на фоне стен, увешанных картинами и иконами. И пока перед глазами сливались людские лица, произведения искусства автоматически идентифицировались базой. Тут всё было в куче, как в запасниках музея, хоть руку Стампа подозревай, все произведения объединяла только богоискательская тема, а что касается именно икон – то среди них хватало новодельных, странных и нарисованных кое-как. Но это всё был фон, как передавали друг другу Элек с Элечкой, а люди… для квартиры их и правда была целая толпа. И вокруг царил полумрак, рассеиваемый только свечами. И всё же Электроничка нашла в последнем ряду молящихся Геля Ивановича Громова. Он старательно и с энтузиазмом, синхронно со всеми, шептал странные слова, даже роботам не все знакомые, крестился и повторял: «Аминь!» …До квартиры в старом непримечательном доме брат с сестрой добежали, казалось, за пару минут. А как вышибли дверь – даже и не заметили. И вся эта толпа, всё больше впадавшая в какой-то нездоровый экстаз, в свою очередь, не сразу заметила вторжение. Даже Громов, хотя он был почти ближе всех к двери. Элечка потянула профессора за рукав чёрного, похожего на монашеское, одеяния: – Гель Иванович! Громов обратил к ней недовольное лицо: – Какой я тебе Гель Иванович? Меня зовут, знаешь ли, Гервасий. То есть будут звать, если удостоят пострига. И вообще, не мешай. Вот служба кончится, тогда и поговорим. Кстати, почему ты в таком виде? Почти не одета, как непристойно для молодой девицы… – В чём была, в том и рванула вас спасать! – зло и слишком громко для церкви отрубила Эля. – Я ж не знала, что тут так всё по-дурацки! На них стали оборачиваться. – Тебя самоё пора спасать, неразумное ты дитя! – чужим голосом зашипел Громов. – Кто твои родители? Почему не научили тебя уму-разуму? – Гель Иванович, вы сами меня сделали! Это же я, Электроничка! – Не знаю я никакой Электронички! Ничего не знаю и знать не хочу! Чаю воскресения всех и царства Божия в этой жизни, прямо на земле! – Гель Иванович! Что с вами? Почему вы меня не помните? – Оставь меня в покое! – Гель Иванович! Гель Иванович! Элечка опустилась у его ног на каменный пол и разрыдалась. – Изгоните из неё беса! – завизжал кто-то рядом. И неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы Элек не схватил и не вытащил на свежий воздух одной рукой сестру, а другой – упирающегося Громова. Профессор хлопал глазами, как разбуженная посреди дня сова. Но постепенно, по мере того, как он вглядывался в лица ребят, на его собственном лице проступало осмысленное выражение. Наконец, где-то уже в соседнем дворе, Громов хлопнул себя ладонью по лбу и вскричал: – О я, старый осёл! Дети мои! Вы не погибли? – Почему мы должны были погибнуть? – удивился Электроник. – Потому что моя бывшая жена – страшная женщина! Когда вас присудили ей – я подумал, что больше уже никогда ничего хорошего не случится… Я себя не оправдываю, я много наглупил и, оказывается, поддаюсь гипнозу. И не только в Фонтании, тут тоже хватило. Я ещё разберусь, в людях ли дело или в местах, они меня по всяким водили… – Этих людей… в сумасшедший дом надо! – выпалила Элечка. – Что они тут устроили! Ладно, я понимаю, Чижевский был серьёзным учёным, Фёдоров тоже ещё куда ни шло, сами знаете, но вперемешку Флоренский и Рерих… – И Блаватская. – добавил Элек, – а это уж и вовсе… Где они только это берут, Фёдоров хотя бы про мечту красивую, если я что-то понимаю в мечтах людей, но это! Профессор Громов молчал. Ему было стыдно, а параллельно разум учёного уже осмысливал полученный опыт. В голове роились наброски новой работы – об энергетических полях и их влиянии на человека. Материала-то полно было ещё с Фонтании, а теперь вот и своего родного, сибирского.