Дети профессора Громова

Страна Фонтания тем временем, как змея, сбрасывала старую кожу. Пружина правосудия раскручивалась в обратную сторону. К моменту ареста Регентруды О’Дребы на нарах оказались практически все её и Стампа пособники. Не могли найти только самого Вольдемара – он, видимо, как обычно, укатил в Европу «на гастроли». Пока было решено устроить показательный процесс над воспиталкой. А та, довольно быстро придя в себя после своего позора и потери свободы, днём и ночью крутила в уме разные комбинации, позволившие бы ей если не сбежать, то хотя бы полегче отделаться… Все знали, что Стампа и Регентруду с давних пор связывают близкие отношения. И воспиталка, не дрогнув, решила обратить это обстоятельство себе на пользу. – Поле Скорпиона уходит… умирает… – говорила она следователю. – Но остатками чутья я знаю, ощущаю: скоро Вольдемар Стамп вернётся на землю отцов. И первое место, куда он позвонит или придёт, – это мой бывший детдом. Первым делом Стампу надо будет проверить, вернулась ли в Фонтанию ваша покорная слуга. – Вы что же, раскаиваетесь? До такой степени, что готовы предать своего многолетнего друга и… возможно, он был для вас чем-то большим? – Да какая там дружба, окажись он на моём месте – сдал бы меня не задумываясь. Может, и был когда-то чем-то большим, да только потом получилось так, что разошлись, как в море трактора, и занялись каждый своими делами… Воспиталке не слишком верили и доверяли. Но прослушку в здании детдома всё же установили, а потом и сотрудников в засаду отправили. И, как выяснилось, насчёт своего чутья Регентруда не соврала. В течение двух недель её друг-приятель оказался в руках правосудия. Во время очной ставки всегда хладнокровный Стамп вёл себя странно. Может, умом он всегда и понимал, что и он, и воспиталка в случае чего легко предадут друг друга. Но в голове у Вольдемара это всё равно не укладывалось. – Эх, ты, шмакозявка вяхлоухая, – кричал «искусствовед» на былую подругу, – чтоб твои дети пол карандашами красили! Кстати, если они у тебя когда-нибудь и появятся – то все будут похожи на меня! – От вяхлоухого слышу, – довольно лениво отругивалась Регентруда. – Много чести! Меня в институте учили, что чушь полная – вся эта ваша телегония! Дальше они оба в течение получаса лили друг на друга ушаты грязи. В итоге оба получили пожизненное. Только Стамп – в колонии строгого режима (смертную казнь в обновлённой Фонтании отменили почему-то), а воспиталка – в гораздо более комфортных условиях. Всего-навсего на Огуречном острове. * * * В колонии не было людей, кроме ссыльных. Остров населяли разумные огурцы – видимо, результат мутации. Овощи были добрыми, не кусались, но охраняли заключённых более или менее надёжно. Но подвизался среди них один огурец, не похожий на других… И, по воле судеб, как раз ему досталось приносить еду бывшей заведующей детдомом. Регентруда на условия заключения не жаловалась – скорее наоборот. А в один прекрасный день, отдавая овощу алюминиевую миску, обратилась к нему: – Хочешь стать губернатором? Она попала в точку. У огурца загорелись глаза. – Ещё бы не хотеть! – воскликнул он. – А что я для этого должен сделать? – Немного. Только выпустить меня отсюда и помочь мне похитить двоих ребят – мальчишку и девчонку. Идёт? Огурец с восторгом согласился. На следующее утро, перед самым рассветом, он протащил в камеру ковёр. Воспиталка в него замоталась, огурец связал получившийся кокон верёвочкой и пустил под горку – прямо к пристани. Туда как раз причалило судно, которое должно было после обеда забрать освобождавшихся, а также умерших, чтобы похоронить последних в открытом море. Вот в трюм к покойникам и пропихнул будущий губернатор ковёр с Регентрудой, а потом прыгнул и сам. Жутковатое плавание на свободу началось. Оставалось всего-навсего добраться до порта и незамеченными проскользнуть на судно, идущее в Союз…