***
Белая пелена покрывала весь родной город, никакого шелеста травы, листьев, голые деревья укутанные снегом стояли вокруг Бакуго, впереди катались дети и взрослые на коньках, что немного озадачило блондина, ведь этот пруд не так давно замерз, разве он надежный? Хрустящие сугробы звенели в открытых ушах, которые Кацуки яро пытался зарыть в шарф, обмотанный вокруг шеи, закрывая почти все лицо, чуть ниже глаз. Теплое длинное и черное пальто приятно грело тело, кожаные перчатки обволакивали кисти, темные джинсы и берцы также дополняли этот образ. Немного обжигающий холодный ветер обдувал парк, а большие снежинки вновь садились на разные места, создавая небольшие сугробы. Блондин смотрел по сторонам, не понимая где он, казалось, что это реальность, которую когда — то он проживал, но, почему у него такое ощущение? —Кач-ч-ча-ан! — выкрикнул приятный голос издалека. — Смотри, что я купил! Удивленные алые глаза повернулись в сторону звука, ведь голос был парню безумно знаком. Парнишка лет 20, в зеленой теплой куртке, красной шапке и шарфе, а также в утепленных кроссовках и не такие уж и новые джинсы были на нем, бежал с искрящей улыбкой, держа в руках два стаканчика с каким — то теплым напитком. —Фух, думал, что все остынет, пока я добегу! — хихикнул на вид знакомый человек, сев на скамейку. — Ой, ты чего так глядишь на меня? Бакуго смотрел с удивлением, ведь перед собой он видел Изуку, только в форме…человека? Кожа бледная, уши такие же как и у всех, нет хвоста, когтей, клыков, остались лишь те самые веснушки и горящие зеленые глаза. Тот, кто был похож на монстра, сейчас выглядит как обычный счастливый человек. Кацуки не понимал, что происходит, но чувство того, что в его жизни это было, и Изуку ему очень знаком — слишком сильно давило. —Каччан, ты чего, чай же сейчас остынет, проснись! — с тревожностью выкрикнул Мидория, протянув стакан с горячим напитком. — Ты в порядке? Эти яркие глаза смотрели словно в душу, показывая, как сильно Изуку переживал, а теплая правая рука со шрамами гладила кисть блондина, и это было так приятно, так тепло и так по — родному. —Если что — то случилось, скажи мне, пожалуйста. Кацуки не знал, что ему ответить, он не мог подобрать слов, потому что не понимал, что происходит, и почему все кажется таким известным, поэтому, блондин лишь взял стакан с чаем и сделал несколько глотков. —Мне звонят, я сейчас приду. — произнес Изуку, недалеко отойдя от лавки, где сидели ребята. Бакуго лишь кивнул. Поставив напиток, он стал смотреть на свои руки в перчатках, а затем резко ударил себя по лицу, но лишь боль окружила замерзшую щеку. —Черт… Я же знаю, что я уснул, но что происходит, мать вашу! — зарычал Бакуго на всю улицу, соскочив с лавочки. — Это же сон, банальный сон! Тут же на эти крики подбежал зеленоволосый с испуганным видом, смотря прямо в алые глаза. —Каччан, ты чего! — нервно воскликнул веснушчатый, приложив руку на красную щеку от удара. — Из — за чего такая ссадина, что случилось? Бакуго лишь сильно фыркнул, но, на удивление, не отдернул голову от прикосновения. Мидория крепко обнял блондина, зарываясь носом в грудную клетку, на что тот крепко обнял в ответ, приложив руку на зеленую макушку своего…друга? —Пойдем домой, ты, похоже, сильно устал. Мидория хихикнул, а затем нежно взял руку блондина, вплетая свои пальцы в его, на что Бакуго посмотрел весьма сомнительно, непривычно, но это ощущалось вновь и вновь так по — родному. Изуку словно тащил парня за собой, постоянно тянув его руку, а Кацуки же осматривал происходящее вокруг, вспоминая, что это Земля, его город, те же самые постройки, которые стояли перед отлетом на планету Изумруд, ничего не изменилось, совершенно. Спустя минут 20, ребята дошли до частного сектора, где находились куча различных домов, от трехэтажных до обычных одноэтажных маленьких домиков, в котором как раз таки и жили Изуку и Кацуки, по словам зеленоволосого. —Ты сегодня забавный, будто впервые видишь это все. — хихикнул веснушчатый, достав ключи от дома. —Я…я устал просто, вот и все. — фыркнул блондин. — Открывай скорее, холодно. —Д-да, п-прос-с-сти! Отперев дверь, Бакуго увидел перед собой ель, которая украшена различными красивыми игрушками, цветной мишурой и яркими гирляндами, а под ней стоит большое количество подарков. Рядом с деревом поместился небольшой телевизор, напротив которого располагался длинный мягкий диван, укрытый пледом и большим количеством подушек, конечно, куда без журнального столика, ароматных новогодних свеч с запахом имбиря и корицы, и пушистого ковра. Слева от гостиной находилась небольшая кухня, с холодильником, столешницами, плитой и котацу,Традиционный японский предмет мебели, низкий деревянный каркас стола, накрытый японским матрацем футоном или тяжёлым одеялом, на который сверху положена столешница. Под одеялом располагается источник тепла, часто встроенный в стол.и ничего необычного там не было. Выйдя с кухни, Бакуго направился в спальную комнату, которая находилась рядом с ванной. Он увидел большую кровать, которая тоже застелена пледом, видать, Изуку любит мягкие вещи, огромные подушки, а также плюшевые игрушки. На вид, обычная спальня, но, есть то, что очень сильно заинтересовало Бакуго. Слева от кровати было выделено небольшое пространство на стене, где висела гирлянда, на которой, с помощью прищепок, были прикреплены фотографии. Подойдя чуть ближе, Кацуки стал рассматривать каждую из них. Где — то Изуку смеялся, держа сладкую вату, где — то стоял Бакуго с недовольным лицом на фоне ночного города, а где — то они были вместе, стояли в обнимку и на их лицах видно счастье. Но, одна фотография заставила блондина сильно дернуться. Тот самый снимок, который он видел тогда в доме у Мидории на планете Изумруд, тот, который был в голубой рамке, тот, который Изуку тогда прижал к груди. На ней изображены Мидория и Бакуго, целующиеся на фоне ярких салютов, это был праздник фейерверков. Космонавт выдернул эту фотографию и тут же помчался к Изуку, который стоял на кухне, что — то готовя. —Откуда эта фотография? — с некой агрессией спросил Кацуки, чуть ли не пихая ее в лицо Мидории. —Каччан, ты чего? Ты сегодня очень странный, не пугай меня, пожалуйста. — с грустью сказал веснушчатый, прикусив губу. — Может, ты все же ляжешь в кровать, а я к тебе позже присоединюсь! Но, Бакуго словно сошел с ума, его переполнял сильный гнев и он не мог себя контролировать. Схватив Мидорию за воротник свитера, блондин тряс его, словно самую нелюбимую игрушку, а бешеный оскал начинал пугать зеленоглазого. —Где твои клыки, скотина, где чертов хвост, где это все! — заорал Бакуго прямо в веснушчатое лицо. — Объясни, какого черта ты, идиотская нечеловеческая тварь, пытаешься меня свести с ума, я что, по — твоему, совсем тупой? —Б-бакуго… —Не смей со мной творить такие вещи, я тебе не маленький ребенок, который не понимает, что происходит! Думаешь, я растаю от удовольствия, что ты создал своими идиотскими руками с когтями такой уютный дом, пытаешься сделать вид, что ты весь такой хороший и добрый, якобы любишь меня, да мне плевать на тебя и твои идиотские чувства! — разрывал горло блондин, сжимая сильнее хватку. — Думаешь, что тогда я тебя поцеловал, то все, можно мной манипулировать? Нет уж, так с рук тебе не сойдет. От злости, Кацуки пихнул Мидорию в стену, отчего тот скатился по ней, сильно сжав зубы от боли в спине. По его веснушчатым щекам потекли слезы, дыхание было очень частым, тело задрожало, и, через несколько секунд после осознания, Изуку сильно закричал. —Что я сделал тебе плохого, что т-ты так с-себя повел…со мной…я…я же… — сквозь слезы пытался хоть что — то сказать зеленоглазый. — К-какие клыки, ч-что с т-тобой творится…ты словно не мой Каччан! После этих слов, Изуку соскочил с пола и убежал в другую комнату, резко захлопнув двери. Он будто удрал от какого — то чудища, который вот — вот его убьет. Бакуго же сам не понимал, что натворил. Он смотрел на свои дрожащие руки, а затем все начало расплываться от поступающих слез в глазах. Блондин ушел в спальню, и, сев на пол, поджал колени к себе, обвив их руками, а затем зарылся лицом в ноги. —Я не знаю, что творю… Я обидел его, того, кто так по — доброму ко мне относился. Нет! Он же пытается затуманить мой разум… А если это не так? Я устал, чертовски устал. — бубнил про себя парень, шмыгая носом. — Почему я чувствую, будто обидел кого — то родного, он ведь просто чертов пришелец. Бакуго полностью ушел в свои мысли, и на это ушло больше получаса. Тут открывается дверь в спальню, и в комнату заходит Изуку с красными от слез глазами. Сев на колени за спиной Кацуки, Мидория обнял его, сильно прижавшись к парню. —Я знаю, что не такой идеальный, как бы ты хотел меня видеть, и ты из — за этого, похоже, устаешь от меня, но я буду стараться сделать так, чтобы ты никогда во мне не разочаровывался, как и в нашей любви. — шептал Изуку с дрожащим голосом, втираясь веснушчатым носиком в накаченную спину. — Каччан, взгляни сюда, как мы были счастливы на том самом фестивале фейерверков, где впервые мы поцеловались. Изуку показал ту самую проклятую фотографию, после чего чмокнул Бакуго в щеку, а затем яркая вспышка перед алыми удивленными глазами…Каччан, ты глянь как ярко!
Прошу, держи меня крепче за руку, а тот тут много людей.
Каччан, попробуй, это так вкусно!
Ты действительно хочешь поцеловать?
Я очень люблю тебя, Каччан.
И вновь яркая вспышка, которая заставила Бакуго резко открыть свои глаза. Перед собой парень увидел большое количество звезд, темное небо и ощутил приятный прохладный ветерок. —Красиво, правда? — хихикнул пришелец, даже не повернувшись на Бакуго. Кацуки привстал, а затем оглянулся по сторонам и понял, что вновь находится на планете Изумруд. Схватив себя за голову, парень пытался осмыслить происходящее. Он вновь слышал голос Изуку в своей голове, и после этих слов он ощутил, что этот праздник фейерверков действительно был в его жизни, но как это возможно, Бакуго не понимал, ведь он всегда был один, у него не было никого любимого… Блондин все же уверен, что это всего лишь иллюзия, и его разум искажает сам инопланетный разум, и Кацуки не отступит от цели, как только буря закончится, он отведет Изуку на корабль, а затем, отдаст его в руки Тойе Тодороки.