Продажа с рук запрещена.

      Конечно же, он не думал о последствиях. Не думал, что придется вламываться в чужую аудиторию, прерывая лекцию своего более-менее близкого коллеги — Нориаки Какеина. Не думал, что придется одалживать его машину и под совместные маты нести полудохлого Джоске до нее, чтобы отвезти до больницы. Проблемы в его карьере из-за какого-то тупого избиения — последнее, в чем он нуждается, но наверняка его дядя ни слова не скажет о том, что его избил Джотаро. Знает, но все равно чего-то боится. Но думать сейчас об этом заставляет снова заливаться злостью.       Как на зло, он вечно попадает под светофоры, приходится пропускать машины, потому что боится попасть в аварию из-за своего нетерпения. Машину сильно заносит, когда Джотаро поворачивается, паркуется, а парню на задних сиденьях все равно, что он почти до смешного выглядит безобразно, сползя с них. Но смеяться не над чем, безобразнее выглядит его лицо. Он хватает его за подмышки, вытаскивая из машины, перекидывает его руку через шею, и нелегко тащит в здание. Затем наблюдают, как Джоске уводят на каталках. Беспокойство уже уходит вместе с ним и Джотаро прячет привычно руки в карманы, собираясь уже покинуть больницу, ему не за чем тут быть еще, но…       — Кем вы ему приходитесь?       Вопрос застает врасплох. В голове есть давно готовый точный ответ: «прохожий». «Нашел на улице». «Был свидетелем». Все, что угодно, но на произношение мыслей уходит много времени и девушка уже устаёт ждать, это видно по ее глазам, которые расслабляются от доброжелательного, с притворным сочувствием взгляда.       — Никем, — выдавливается, глотая воздух.       Она наверняка собиралась что-то спросить еще, но биолог слишком резко отворачивается, всем видом показывая, что продолжать не хочет и не будет. Ведь он ему никто и не собирается записываться в тех, кто хотя бы даст номер его матери — банально не знает. В его записной книжке есть только он сам. Не запоминает свой номер и не может записать его в журнал, но других помнит, потому что звонят, не то чтобы часто, но всегда раздражают. А Томоко уже давно не звонила.       «Джоске скучает», — все время гласит эта заевшаяся пластинка звонка. ㅤㅤㅤ       Джоске в университете не появляется уже третью неделю, все еще на больничном. Но это не дает ему расслабиться, наоборот, есть другая, преследующая его проблема. Юи Цумико, словно собака, ходит хвостом за Джотаро, к тому же и глупая. Он мог бы сравнить ее со своим дядей, но они отличаются.       — Извините, мне немного сложно понять тему «Мутация изменения вирулентности». Я не совсем понимаю, что значит вирулентность.       Она поднимает свой по-щенячьему раскрытый взгляд, со страхом понимает, что раздражает, поэтому, неловко улыбаясь, проводит по своим коротким рыжим волосам, торчащим отовсюду, и продолжает:       — …Извините, я действительно глупая. Так что не пойму, если мне кто-то не расскажет!       Извините, извините.       Он хмуро сводит брови, его этим не пробьешь: выглядит еще более открыто так, словно она ужасно докучает ему. Да, что такого в том, чтобы объяснить еще раз тему для действительно не понимающего студента? Вот только уже поздно. Проверочную с целью закрепить материал они писали на прошлой лекции, и он точно помнит, Юи написала хорошо. Хочется спросить, в таком случае не списала ли она? Но это глупо, есть друзья, которые могли и могут помочь. И поэтому он просто объясняет все. Конечно же, это занимает не пять минут, вопросов у девушки все больше и больше. Такими темпами его больше начинает интересовать вопрос «Что она тут забыла?» или «Как прошла экзамены в этот притон гениев?». Но даже как-то расслабляется, постоянно болтая о теме, которую он прекрасно знает и которая его может интересовать.       Она весело махала руками, пытаясь объяснить Джотаро какое-то слово из сегодняшней лекции, которое не помнит. И опрокидывает почти допитое уже холодное, кофе на пол, которое вообще навряд ли бы допили, но теперь все становится ясно.       У нее нет друзей. Низкая самооценка, вероятно ненависть к себе и банальное прокручивание в голове «Я такая неуклюжая», заставляет ее сразу упасть на колени перед этой несчастной лужой. В слезах, панике и извинениях искать салфетки в рюкзаке. Лужа распространяется, ее колени мокнут в кофе. Джотаро наблюдает за ней, чувствует невероятную усталость. Словно этот неважный, совершенно обычный поступок действительно значит что-то, словно участвует в этом.       — Извините меня… прошу, извините меня, Доктор Куджо. Я прямо сейчас схожу за новым! Только, пожалуйста, не злитесь... — она еще ни разу не подняла голову, прячет лицо, но незачем, Джотаро знает, она рыдает. Сует грязные, пропитанные кофе, салфетки, которыми вытирала пол, во внешний карман своего рюкзака, но уже забывая о своих словах пойти купить кофе, сжимает в руках жесткую ткань, — Я из-за вас…       — Не дави меня, — устало прерывает ее Джотаро, прикрывая глаза, скрестив руки на груди. Давления и не было, он говорит о ее попытках. Он знает, что такое эмоциональное давление, — Я не стану принимать извинения и мне не нужен новый кофе.       Цумико резко поднимает голову, золотые кольца-серьги в ее ушах коротко блестят, а слезы не перестают освещать ее поднятых, удивленных глазах, в которых сломленность, не обида, он прав. Она действительно не хотела, чтобы ее простил Джотаро, но хотела, чтобы ее простили за саму себя. Хотела, чтобы человек, который ей так нравится, вошел в положение и сказал «все в порядке». Ведь в голове это произносится и ее собственным голосом. Джотаро проницательный и сейчас заставляет задыхаться от чувств, а если не скажет сейчас, легкие заполнятся, затянут оковы на сердце, потянут за ним на дно.       Вот только ничего она не поняла.       — Я вас так люблю. Пожалуйста, я без вас не справляюсь! Будьте со мной! — снова стирает руками нежную кожу румяных щек, обдавая солёными слезами, гремя неширокими, простыми браслетами, так же из золота. Она совсем не выглядит круто, напротив, скорее напоминает солнце или пытается выглядеть подобно. Ее рыжие волосы, майка и джинсы под их цвет, золото совсем не выделяется, — Вы не представляете, как нравитесь мне… Если вы от—       — Не заставляй меня любить тебя. ㅤㅤㅤ       Юи тогда убежала в слезах, не послушала, не поняла, не придала нужного значению всей ситуации. Ее не было и сегодня, в понедельник. Джотаро, думая об этом, тогда проходил мимо группы студенток, говорящих о маньяке, они предупреждают друг друга, хихикая, шутят, что это может быть кто-то из них. Джотаро даже хотел хмыкнуть таким детским шуткам взрослых людей, но отчего-то замирает.       — …Какой ужас, она была из нашего университета. Она кажется, даже была из моей группы. Она была такой странной! Я знала, что с ней что-то не так, но и не подумала бы, что у нее были такие… наклонности… А ведь сама пошла—       Они уходят все дальше, уже не слышно. Поздно оборачиваясь сейчас, он пытается ухватиться взглядом за мелочи уходящих спин девушек, но не помнит, был ли кто-то из них на его кафедре. Ноги сразу коченеют, делают шаг назад, но после срываются на быструю ходьбу. Расталкивая прохожих на своем пути, он почти бежит, находясь уже в нескольких метрах от библиотеки. Там компьютеры, до которых быстрее добраться. ㅤㅤㅤ «Свежие новости Токио:

Убийцы На Улицах Токио!

      Полиция уверена, что имеет дело с серийным убийцей. Преступления объединяет множественное жестокое сексуальное насилие и в частности пытки электричеством, как предполагает судмедэкспертиза, сойдясь с уликами криминалистов. Так же предполагается, что маньяк работает в группе или торгует еще живым телом, так как найдены следы, доказывающее групповое изнасилование. Это дает догадку о возможном финансовом положении, наверняка ему нужны деньги. Но при просмотре камер, анализировании данных с социальных сетей убитых, они шли к нему по собственной воле. Но самый ужас, что между этим бывают жертвы более жестокой участи. Их находили без некоторых органов. Одно похожее тело было настолько изуродовано, что до сих пор не могут распознать, но предполагается, это была двадцатишестилетняя мать трехгодовалого ребенка города Йокогама, пропавшая за неделю до обнаружения трупа. Однако схожестей со сказанным ранее убийцей малы. Возможно, мы имеем дело с двумя убийцами сразу. Пока мало зацепок, кто это может быть и могут ли быть они причастны к друг другу. Но их уже прозвали дуэтом Дабуру Дето.       Напоминаем быть вам осторожными! Жертвы дуэта не ограничиваются полом, видом деятельности или материальным положением, но, по неточным подсчетам, под удар, скорее всего, ставятся люди с пятнадцати до сорока пяти. Берегите себя и своих близких. Будем держать вас в курсе!..» ㅤㅤㅤ       Утро нового дня действительно хорошее, пропитанное планами на будущее. Запах теплого домашнего завтрака и апельсинового сока. Комнату обливает теплый свет и легкий ветерок из открытого окна. Все кажется особенным. Кажется, будто нужно запомнить каждый момент этого утра, и только потом собираться на работу. Но Джотаро вспоминает, что некому готовить ему завтрак, а утро не бывает добрым.       — Доброе утро, Джотаро-сан. Я уверен, что не смог бы вас пригласить к себе в квартиру, и поэтому пришел к вам сам.       Испугавшись, он резко принимает вертикальное положение, сжимает в руках одеяло, собираясь встать точно не с намерением принять гостя в распростертые объятия. Он начинает вновь закипать, понимая, что его дом все время посещают. Что Джоске все это время смотрел и вероятно думал о чем-то странном. Об этом говорят покрасневшие щеки, слегка расширенный взгляд, явно встревоженный, но он искренне извинялся.       — У меня есть ключи, кстати, — он мило улыбается, держа в правой руке ключи, будто они давние близкие.        Но вопросов меньше не стало, Джотаро не знает, что именно спросить. Как часто он ходит к нему домой? Как давно? Что делает, пока Джотаро тут нет? И главное:       — Почему ты пришел сейчас? — на остальные вопросы ответ прекрасно знает. Но почему решил показаться сейчас? — Уходи. Немедленно, Джоске.       Парень наступает на него; встает со стула, отодвигая подальше поднос с завтраком, и идет прямиком на Джотаро, не сводя жадного и в то же время удовлетворенного взгляда. Бесит. Как же бесит насыщенность этого парня. Как же раздражает, что в глазах Джотаро он сплошное, больное пережитое. Сплошной и главный триггер его жизни, что не может ничего сделать, кроме как терпеть душащую атмосферу. Он не боится, скорее неуверен. А Джоске уже одним коленом на кровати, та неприятно прогибается под тяжестью, будто специально заставляя скатиться ближе к источнику сегодняшнего хорошего утра, наполненный планами.       Его лицо в паре сантиметров, заставляет сжаться, отодвинуться сразу же, разрешить мурашкам табуном пробежать по телу, сердцу екнуть. Оно уже почти зажило, остался пластырь под глазом ближе к скуле, и чуть ниже пластырь побольше. А на разбитой губе небольшой шрам. С принятием красоты парня приходит осознание ситуации, его снова загоняют в угол. Но резко встать сейчас означает слабость. Потому что Джоске ничего не делает. Смотрит в глаза, пристально рассматривая лицо, наблюдает, но до чего становится больно, когда эти глаза первые сдаются. Его обжигает это кипятком.       Теплые объятия. Они напоминание о том, что Джотаро тоже должен видеть голубое небо, яркое солнце, быть счастливым, а так же напоминание об обычной любви. Об искренних чувствах, без преследований, без жертв, ужасного пережитого в прошлом, без обязательства загнать в угол, чтобы быть хоть немного счастливым. Но голубое небо, яркое солнце, быть счастливым и адекватно любить — это не про Джоске. Он отвернулся, потому что признался слабым, признался, что может любит настолько, что готов дать и задние. Он жаркий. Его объятия сплошная лава, расходится по всему телу. А Джотаро вода, смесь этого твердеет, падает у обоих где-то в груди.       Больно. Джоске никогда не заставляет любить.       — Извини меня.       Он трепетно трется щекой о щеку парня, руки заняты, обвиты вокруг спины. У него надламывается голос, но в подтверждение его слезам, между кожей щек липко. Отвратительно, но так ему комфортно. Раньше он мог показать свою любовь грубее, а сейчас так. Щека к щеке, сердце к сердцу, и настоящие они. Джотаро сжимает кулаки. Но Джоске сейчас слышит скрип грубой кожи его ладоней. Сразу, не думая, берет за руку. Ему сопротивляются, скрипят зубами, ворочат головой, ведут войну с ним и с собой одновеременно, и наконец отталкивают.       — Обращайся ко мне уважительно.       «Ты мне не близкий и даже не друг,» — но уже не может сказать.       Потому что Джоске, недолго поникнув головой, встает с кровати.       — Вам бы позавтракать. Вы плохо питаетесь. По утрам, я знаю, вы собираетесь просто—       — Уходи. Проваливай, — резко отрезают, приходя в себя и понимая, он следил все время.       Джоске не уходит. Молчит. Смотрит выжидающе, словно этих слов не было и его племянник поднимется с кровати и приступит завтракать. Но вкусным омлетом и апельсиновым соком уже не пахнет. Они приелись и не чувствуются, так, как когда он проснулся.       И он встает. Тяжелыми шагами подходит к своему студенту, хватает за предплечье и тянет за руку. Ему послушно повинуются, но когда они подходят к двери, Джоске целует Джотаро. Страстно, жмуря глаза от переполнения чувств, но это не те чувства объятий. Это веревки из гаража. Вонючие, пропитанные запахом машинного масла, пыли, давно забытые, тяжелые и до крови крепкие. Такое у Джотаро впечатление. Такое он помнит. То, действительно теплое, было не Джоске.       Но Джотаро сейчас не слабый, совсем не плавится. Швыряет своего дядю в стену, бьет кулаком, но теперь, ему отвечают. Неожиданно бьют сильнее, разбивают сразу же губу в кровь. Бьют от всей души, отрывая чувства от сердца, впечатывая в чужое лицо и тело. Еще мгновение и они оба катаются по полу, бьют друг друга куда могут. Пачкают волосы и одежду в крови, даже не зная, откуда оная; из носа, изо рта или другого места. Джоске снова огребает больше, Джотаро банально крупнее и возможностей заблокировать или обездвижить больше. Так что его пару раз бьют о пол лицом, кажется, разбив бровь. Больно невозможно, ему стоит больших усилий, просто перевернуться, чтобы огрести и там.       — Я не стану с…сейчас терпеть, — выдавливает Джоске весь красный, когда Джотаро, капая с кончика носа кровью, сверху, душит, плотно сжав руки на шее.       Слова даются тяжело, почти на последнем дыхании. От нехватки воздуха образ племянника искажается напротив него, но когда все-таки удается вырваться, продев руки через его, сразу же бьет в челюсть, и мужчину по инерции откидывает. Но ему все равно нужно меньше времени, чтобы отойти от удара и, уже поглощенный дракой, вновь встает, чтобы накинуться, но его успевают повалить, просто упав на него всем телом, быстро придавив коленями руки, сев ниже груди.       — Мне тоже больно, Джотаро-сан!       Джоске кричит, хватая за грудки тонкой майки, капает слезами, как Джотаро недавно кровью. И мужчина все еще пытается вырваться, чтобы ударить снова. Все еще так зол?       — Разве вам не достаточно? — Джоске уже выпустил пар, он на грани, еще пару ударов и, наверное, вырубится, но ему больше незачем драться, и это его возлюбленный, так что он может взять себя в руки. Но Куджо нет, не может. Джоске ему никто и останавливаться нет смысла.       Джотаро злят слова парня. «Мне тоже больно». Чушь! Ему больнее, поэтому он в злости промахивается, Джоске увернулся. И не замечает, что тот достает что-то из кармана. Но приходится обратить внимание, когда его грубо хватают за челюсть, когда, не дав времени понять, засыпают что-то прямо в глотку с белой бумаги. От неожиданности давится, в горле першит от порошка, что племянник в какой-то степени приходит в себя и перестает рваться в бой.       — Извините, вы не оставляете выбора.        На него почти рычат, делают сильный рывок вперед, чтобы встать, но быстро ослабевают. Парень сразу же встает, боясь уже навредить давлением ног на руки, ведь мышцы Джотаро уже расслабились.       — Вы стали вести себя, как самовлюбленный подросток. Вы действительно настолько сильно ненавидите меня, что неконтролируемо избиваете каждую нашу встречу? — вопрос риторический, но на него и не собирались отвечать, его уже навряд ли слышат.       Оставляя мужчину пока что на полу, он уходит в ванную, опираясь о стену, благо они виниловые, он потом сотрет разводы крови, сотрет их и с пола, постирает вручную их вещи. Сотрет все следы их драки.