***
Марико кинула учебники в сумку и стремительно вышла из класса. На улице шёл ливень, а ей нужно было как можно быстрее дойти до дома, чтобы успеть занести дяде папку с документами. У выхода ее нагнал Ник, и они вместе остановились на крыльце. Стихия бушевала. К ливню добавился сильный ветер, зонт резко стал бесполезен. — Ну и шторм, — Гоголя передернуло. — Я провожу тебя. — Не стоит. Ник подхватил ее сумку, притворившись, что не расслышал, и друзья двинулись навстречу шторму. — Я удивлён, что ты согласилась сегодня погулять, — сказал Ник. — Думал, ты опять побежишь на свидание с Токутоми. — Во-первых, — Марико прикрыла лицо рукой. — Я только однажды вместо прогулки с вами пошла на свидание. А во-вторых, я его бросила. Он оказался тем еще ублюдком. — А я говорил, — фыркнул Ник. — Он тебе не пара. Слишком уж далёк от преступного мира. Они забежали в метро и устало облокотились о стену. — Ты ведь знаешь, он просто помогал мне скрасить скуку, — Марико повернулась к другу. — А мы с это задачей плохо справляемся? — он бросил на нее обиженный взгляд. Марико рассмеялась. Ник выглядел забавно: промокший насквозь, с пушистой от влаги чёлкой, он казался ей злым пуделем. — Зайдёшь на чай? — с улыбкой спросила она. — А то заболеешь еще, пока до дома доберёшься. — Конечно зайду! — Ник мгновенно оживился. — Тогда завтра жду к бабуле на пирожки. — К бабуле я готова пойти в любой момент, — Марико принялась выжимать волосы и форму. Это было бессмысленно, ведь потом им все равно придётся выйти на улицу. — Знаешь, за неделю, когда я знакома с Фукудзава-самой, я кое-что поняла. Нацуме Сосэки профессионально промывает мозги. Они с дядей буквально боготворят своего «учителя». Говорят о нем постоянно. — Секту напоминает, — задумчиво произнёс Ник. — Все восхваляют одного шарлатана. — Не сказала бы, что он шарлатан, — ответила Марико. — Его концепция выдерживает любую критику, да и сама по себе идея хорошая. Просто… интуиция. Он отталкивает меня одним своим существованием. — Доверяй себе и своей интуиции, Солнышко, — Ник улыбнулся. Марико раздраженно вздохнула и оттолкнулась от стены. Глупое прозвище. — Пошли, — и они медленным шагом направились в сторону железнодорожных линий. Дом пустовал. Марико включила свет, сбросила промокшие насквозь ботинки и прошла внутрь дома. Ник семенил следом за ней. — Через полчаса на кухне, — тихо сказала Марико. Она прошла на второй этаж, в свою комнату. Ник забежал в гостевую. Школьная форма превратилась в мокрые и грязные тряпки. Волосы пушились и кудрявились. Марико недовольно смотрела на своё отражение. Ее беспокоили террористы. И дураку понятно, что школу и класс они выбрали неслучайно. Да и дату не указали. Вполне возможно, что они сделают вид, что испугались и отступили, а когда школа и охрана расслабятся, потеряют бдительность… вполне в духе иностранных эсперов. Только вот их цель была под вопросом. Жирным и огромным вопросом. Марико кинула в стирку форму, расчесала мокрые волосы и открыла шкаф. Выбор был невелик: запасной комплект формы или второй запасной комплект формы. Ее всегда раздражало, что японские школьники не имеют особого выбора одежды: либо ты носишь только школьную форму, либо ты ходишь голым. Ник был в их доме частым посетителем. В гостевой спальне висела его запасная форма, в кладовке лежала зубная щётка, а в библиотеке лежал второй комплект учебников. К тому моменту, как Марико спустилась на кухню, Ник уже заварил чай и где-то отрыл зачерствевшие булочки. — Так странно, — усмехнулась девушка. — Хозяйка я, а поляну накрыл ты. — Ты только что рассталась с парнем, — пожал плечами Ник. — Моя задача, как твоего… лучшего друга… утешить тебя, накормить и напоить. Виски, вино, шампанское, коньяк? — Бухаем только по пятницам, — Марико улыбнулась. — Точнее, культурно выпиваем. — Эх, я уж было надеялся опустошить бар Мори-сана, — Ник вздохнул. — Оставь для взрослых, — она прыснула. — Им нужнее. Кста-ати… давненько ты не навещал нас в больничке. Там стоят ящички, которые надо бы разгрузить. — Ужас какой, зовёшь меня только за ящиками. Совсем не ценишь мою душевную красоту. Ник шутливо-обиженно отвернулся к окну и схватил первую попавшуюся булочку, однако тут же бросил ее обратно. Марико рассмеялся. Булочкам было куда больше недель, чем он мог себе представить. Ливень не прекращался. Марико даже подумала, что сезон дождей начался раньше, чем обычно. Наверняка потом по новостям будут крутить, что что-то опять затопило. «Не повезло новозеландцам, что приехали в Йокогаму именно в это время» — пронеслось у нее в мыслях. — «Новозеландцы. Надо найти информацию». — Я сбегаю в архив, — Марико поставила кружку на стол. — Обещала Фукудзава-саме отыскать папку с показаниями про иностранцев. Она поднялась на второй этаж и зашла в небольшую библиотеку. Остановилась. Что-то было не так. Марико провела рукой по ближайшему стеллажу. Пыли не было. Библиотека в ежемесячной уборке не участвовала, ее вообще практически не трогали. То, что пыли не оказалось, было как минимум подозрительно. Марико осторожно прошла вглубь, к стеллажам со всей зашифрованной информацией, которую они когда-либо находили. Она провела рукой по папкам — кристальная чистота. Марико нахмурилась. Она вернулась ко входу в библиотеку и взяла журнал. В него записывали на какой полке какого стеллажа находится та или иная папка. Преступники определённо были сильны и умны, но недостаток опыта сыграл огромную роль. Они оставили слишком много следов. Марико открыла журнал и начала сверять данные. Спустя какое-то время в библиотеку наведался Ник, однако оперативно смотался размачивать бедные булки в чае, ибо взгляд девушки не сулил ему ничего хорошего, если он решит остаться. — Номера один-семь-один-семь и шесть-четыре… — прошептала Марико. Номер один-семь-один-семь. Информация о новозеландских гостях, которой великодушно поделились ребята из мафии. Номер шесть-четыре. Данные о терракте полугодовой давности, в ходе которого погибли более ста мирных жителя. Девяносто восемь из них были подростками. Еще около трёхсот гражданских попали в больницы с серьёзными ранами. Сорок жителей трущоб были убиты, еще столько же сильно пострадали. Спасти удалось не всех. Жесточайшая в истории «Йокогамской смуты» судная ночь. И они решили ее повторить. Идиоты.***
Улицы Йокогамы утопали. Вода в море стремительно поднималась, дождь не прекращался. Жители паниковали — до начала сезона дождей еще несколько месяцев, но ливень даже не собирался останавливаться. Двое подростков бежали по лужам. На них были обычные дождевики, надетые скорее для приличия, ибо от воды не спасало ничто. Двое подростков бежали по самым опасным районам города, заворачивали в тёмные переулки, не обращая внимания на погибающих от холода и сырости обитателей трущоб. Они бежали, прыгали через лужи, старались добраться до цели хотя бы немного сухими. Впрочем, это было невозможно. У больницы толпились люди. Не посчитав толпу достаточным препятствием, подростки проталкивались сквозь преступников, орудуя локтями и портфелями. — Ринтаро! — крикнула Марико, завидев дядю, заходящего в больницу. Что-то случилось. Что-то плохое. Мори Огай обернулся на крик племянницы. Он нахмурился и придержал дверь для подростков. Безэмоционально оглядел окруживших больницу преступников и зашел, заперев клинику на ключ. Точнее, на оба замка и щеколду. Пока Ник и Марико сидели в кабинете Огая и пили горячий чай, вода стекала с их одежды и волос, образуя на полу грязную лужу. Однако Огая, как ни странно, не интересовала грязь. — Наши новозеландские гости устроили предупредительный терракт в старшей школе, — хмуро сказал он. — Та толпа — люди, у которых там учились дети. Сейчас жизням школьников ничего не угрожает, они скоро будут готовы поделиться информацией. Их родители также с превеликим удовольствием согласны сотрудничать. — Весело живешь, — сказала Марико, отхлебнув чая. — А нас грабанули крайне чистоплотные воры. — Библиотека? — будничным тоном поинтересовался Огай. — Я знаю. Мне известно даже то, какие именно папки пропали. А еще они выпили мой коньяк. Кабинет погрузился в тишину. У Марико и Ника возникло ощущение, что за коньяк Огаю обидно куда больше, чем за документы. Хотя скорее всего так и было. В папках хранилась информация, которую уже не продашь, ибо все потенциальные покупатели уже осведомлены о данной ситуации из других источников, либо же информация, потерявшая свою актуальность со временем. А вот коньяк свою актуальность никогда не потеряет. — А Фукудзава-сама знает? — осторожно спросила Мари. — Нет, — нарочито весело ответил ей Огай. — А зачем ему знать? Марико и Ник переглянулись. «Они поссорились» — читалось во взглядах друзей. Ник быстро вышел из кабинета, сказав, что хочет покурить и потаскать коробки. Марико устремила взгляд на дядю. — Итак, — она сложила руки в замок, подражая стилю допросов Огая. — Что у вас случилось? — А что должно было случиться? Девушка вздохнула. Это будет очень трудный разговор. — Почему ты не сказал Фукудзава-саме о пропаже документов? — А зачем ему об этом говорить? — Где Фукудзава-сама? — А где он должен быть? Марико раздраженно фыркнула. У них выходил странный еврейский диалог, и ее это злило. — Почему вы поссорились? Ринтаро, ответь честно. Не увиливай, — она положила подбородок на ладони. — Неважно, — холодно сказал Огай. — Важно, — мгновенный ответ. — Мне важно. Тишина сковывала. Давила на плечи, спину, сжимала грудную клетку. Не давала сделать и вдоха. — Мы не ссорились, — тихая реплика. Оглушительная тишина. — Дурак, — усмешка. Капли дождя стучали по подоконнику. Свет выключился. — Сам знаю, — и снова тишина. — А ты? — Я? — удивлённо. Ответа не последовало. Свет замигал и снова включился. — Он придёт в девять, я его позвала. Хотела отдать документы, — кружка со звоном приземлилась на блюдце. — Вам как раз надо поговорить. — Не надо, — упрямо. И глупо. Марико нервно рассмеялась. — Гости нацелились на ваш класс. Нацуме-сенсей посоветовал Фукудзаве-доно принять приглашение твоей школы. — Опять этот твой учитель, — скривилась девушка. — А поговорить вам он не советовал? Очень жаль. — В любом случае, даже несмотря на присутствие в школе Фукудзавы-доно опасность не уменьшилась. Тебе стоит быть осторожной. — Надо же, ты волнуешься за меня, — фыркнула Марико. — Хотя стоит поволноваться о себе. Мы с Ником пойдём, о пропаже сам расскажешь. И… поговорите. Разговоры нужны, разговоры важны. Марико залпом допила оставшийся чай, подхватила с кресла сумку и направилась к двери, не обращая внимания на сверлящего ее взглядом дядю. — Стоять. С чего вдруг такой интерес к моей личной жизни? Отвечай, юная леди. — Ох… с чего бы начать… — Марико медленно вернулась на стул. — Выбирай, какой вариант больше нравится: потому что ты мой дядя, или потому что я твоя племянница? Есть еще вариант, называется «надоело смотреть на то, как два взрослых, серьёзных мужчины мнутся как первоклашки, не решаясь признаться в чувствах друг к другу, а просто смотрят на объект симпатии, когда думают, что никто не видит». Огай бросил на племянницу раздражённый взгляд. Умом она пошла в него и это злило. Злило и то, что он сам научил ее обращать внимание на мимику, жесты и взгляд человека. Ученик обыграл учителя, черт бы этого ученика побрал. — Еще чаю? И позови наконец Николая, а то он замёрзнет в коридоре, — Огай улыбнулся, дав понять, что неприятный разговор окончен. Марико фыркнула. — Дурак, — повторила она. — Насколько я поняла, это сейчас гнев… Надеюсь, принятие скоро наступит. Ладно, нам пора. Скоро придёт Фукудзава-сама, тебе надо морально подготовиться. Дверь захлопнулась. Огай остался один, наедине со злостью. Только один человек был способен вывести его из себя. Он старательно отвергал привязанность к Марико, раз за разом отталкивал ее. Но она снова приходила. И вот опять. Сначала он пустил ее ближе, а сейчас пытается отвадить. Марико права. Дурак Когда придёт Фукудзава-дано ему снова придётся надеть доброжелательную, шутливую маску. Он никогда не узнает, что чувствует Огай. Он никогда не узнает, насколько темна его душа. Только так они смогут хотя бы иногда видеться. — Дурак, — рядом материализовалась Элис. Даже его собственная способность смеётся над ним. Огай усмехнулся. Йокогама оказалась в еще большей опасности из-за новозеландцев. Единственный человек, видящий его насквозь, но остающийся подле несмотря ни на что, ежедневно рискует жизнью в таком безопасном, казалось бы, месте, как школа. А он забивает голову ненужными чувствами и проблемами. Влюблённый дурак. Интересно, что бы посоветовал Нацуме-сенсей? Ничего. Ему всегда было плевать на Огая. Он — средство достижения цели. Оружие. Марионетка, в любой момент способная занять своё место в спектакле. Марико и тут оказалась права. А он… Дурак. Дурак. Дурак. Дурак. Дурак. Дурак. Марионетка, способная отрезать свои нитки. Марионетка, которая раз за разом бросает ножницы. Ножницы, заботливо вложенные в его руку. Казалось бы, так поступит только кукла, не осознающая своего положения. Но он все знал. Понимал. Он просто не мог оборвать нити. Ножницы сами выскальзывали из пальцев, стоило кукловоду проявить толику внимания. Дурак. — Дурак. — Элис дёрнула его за руку. — Мари-чан же сказала, что он скоро придёт. И вообще… куда ты дел все конфеты? Девочка стиснула кулачки и возмущённо посмотрела на Огая. Тот вяло улыбнулся и поспешно достал с верхней полки коробку шоколадок. Такими темпами все, что у него останется — мафия и Элис. Огай рассмеялся. Два пункта. Один ему еще не принадлежит. Другой является неотъемлемой частью самого Огая. Он создал Элис. У нее нет варианта уйти. А у остальных есть. И у Марико тоже. Стук в дверь. Гром. Молния. Скрип двери. — Мори-сан, здравствуйте, — в кабинет вошёл Фукудзава. — О, Фукудзава-дано! — Огай улыбнулся. Слишком естественно. Настолько, что тошнит. Тошнит от притворства. — Чаю? Вы там не промокли? — Благодарю за беспокойство, — кивнул мечник. — Марико-сан еще не приходила? — Приходила, — Огай облокотился о стену. Холодно. — Но уже ушла. Видите ли, ей нечего Вам передать. Все важные документы пропали вместе с моим коньяком. — Потерялись? — удивился Фукудзава. Подобная халатность была несвойственна такому ценителю порядка, как Огай. — Нет, что Вы, — и снова тошнотворная улыбка. — Нас ограбили чистоплотные новозеландцы, которые ценят хороший алкоголь. — И почему же они чистоплотные? — Вас интересует только это? Чтож, они великодушно протёрли пыль в библиотеке. Наверное, стоит сказать им спасибо. — Какие документы они украли? — Данные о терракте, который произошёл полгода назад, и информацию, полученную об их организации. Подчистили следы, намекнули на свои планы. Выпили мой коньяк. — Вы так дорожили этим коньяком. — Это был Шарль Азнавур 1958 года выпуска. Подарок от пациента. Обидно терять столь дорогой и качественный напиток. Молчание. Неискренняя улыбка и превосходный актёрский талант против изучающего взгляда опытного и проницательного правительственного наёмника. Свет снова погас. Тишину никто не нарушал. Лишь часы тикали, намекая Огаю на утекающее сквозь пальцы время. — Нацуме-сенсей просил передать Вам, кто будет третьим звеном концепции. Улыбка пропала. Сил на притворство не осталось. Горькая усмешка. Кукловод не желает видеть марионетку, но и отпускать ее он не собирается. — Меня не интересует, — холодно. Фукудзава вздохнул. Настроение Огая менялось со скоростью света. Мечник был уверен, что уже через минуту тот будет улыбаться и рассказывать о новом платье для Элис. Так и произошло. Свет включился. Огай весело что-то говорил. Фукудзава что-то отвечал. Изредка Элис что-то просила и убегала, едва получала желаемое. Огай не понимал. Он будто бы выпал из реальности. Все действия совершал по привычке, не вникая ни в суть разговора, ни в просьбы Элис. Единственное, что он отчётливо ощущал — тошнота. Непрекращающаяся тошнота. Его тошнило от самого себя. Дурак. Докатился до того, что чувствует отвращение от самого себя. Дурак. Дурак. Дурак. — Мори-сан? — сквозь пелену донёсся голос Фукудзавы. — Все в порядке? — А? — немного удивлённо посмотрел Огай. — Да. — Выглядите обеспокоенным. — Ничего серьёзного, — улыбнулся доктор. Ложь. Очередная ложь. Свет погас. Погасли и последние крупицы надежды на искренний разговор. Он не мог. Нет. Он не хотел. Боялся. Дурак.