***
Марико почувствовала, как по спине прошёл холодок. Причина была не в предновогоднем морозе или упавшем с ветки дерева за шиворот снеге, даже не во вновь нарастающем волнении. В чем-то за гранью реальности. Акико как ни в чем не бывало шагала по заснеженной тропе к заброшенному магазинчику, в котором частенько ошивались местные подростки. Это место было хорошо знакомо Марико, в него они с друзьями несколько раз приходили после школы, чтобы немного разнообразить серую рутину. Это было уже третье место, куда они с Йосано направлялись, и третье место, в котором Марико проводила время с ребятами. Похоже на глупую шутку, совпадение, но Булгаков явно не просто так оставил следы в «местах памяти». Марико была морально вымотана, с трудом волочила ноги и с завидной регулярностью пила успокоительные таблетки, не обращая внимания на предостережения Акико о возможном передозе, плохое предчувствие только добавило волнения. В голове постоянно всплывали тяжкие воспоминания двадцатилетней давности. — Ой, блять, девочка, ты откуда? Странная компания людей в серых робах ввалилась в кабинет с заточками, ложками, вилками, осколками стекла. Они были до жути худые и изуродованные безобразными шрамами. Марико видела некоторых из них, когда дядя брал ее с собой на экс-пе-ре-мен-ты. — Эт его племянница, вроде… — Убить ее? — Ты совсем ебнутый? Она ж не виновата в том, что ее дядя мудак. Марико с интересом разглядывала гостей. Она помнила, что дядя говорил о группе подопытных, которых не трогали три месяца перед масштабным проектом. Это определённо были те несчастные, только вот Марико не понимала, что они забыли в кабинете Ринтаро. У нее была догадка, но оставался вопрос, как они смогли сбежать и где нашли столько опасных для жизни окружающих предметов. — Что с ней тогда делать? — Да она местная, считай, базу знает, может, покажет запасной выход. Девочка, покажешь? — А вы кто? Марико старательно изображала глупого ребёнка. Она была ребёнком, но далеко не глупым, а дядя учил, что лучше притвориться не-све-ду-щим, чем потом расплачиваться жизнью за излишнюю догадливость. — А мы друзья твоего дяди. Ну так что, проводишь? — Хорошо. Марико не стала спрашивать, зачем им уходить из лаборатории, не увидевшись с дядей, она также оставила при себе вопрос, как они вошли, если не знают, где выход. Версия этих людей была настолько глупой, что Марико с трудом сдерживала смех — рассказ не годился даже для трёхлетнего ребёнка, что уж говорить о ней, гордой носительницы статуса второклассницы семи годов отроду. На самом деле у Марико был план. Она совсем не собиралась помогать нерадивым беглецам, это было не в ее интересах. Вернее, не в интересах дяди, но интересы дяди равны ее интересам, поэтому она уверенно вела заключённых тайными проходами, которых они точно ни разу не видели и которые были предназначены только для ученых. Ее дядя находился в лаборатории, куда и направлялась Марико — уж Ринтаро-то точно сможет подавить побег, да и не один он будет в лаборатории. Только Марико не предусмотрела того, что для для тех людей это был не просто побег. Это был шанс на жизнь, а не жалкое существование в качестве подопытных крыс. А она по глупости разрушила их будущее, тенью легла на тонкий лучик надежды. И в их смерти виновна только она. — Тварь! — Мелкая сучка! — Такая же, как твой дядя! Они кричали, ругались, кидались на маленькую черноволосую девочку, с ужасом взирающую на происходящий вокруг ужас. Ученые-эсперы жестоко расправлялись с беглецами, не давали им и на метр приблизиться к Марико, но ей было достаточно яростных взглядов, криков и ярко-алой крови. Она никогда не забудет боль и безысходность, которые читались в глазах тех людей. Она никогда не забудет их лица, их безжизненные тела и лица, искривлённые гримасой отчаянья, она никогда не забудет тех, у кого отобрала последнюю надежду, чьи жизни сломала собственными руками. Даже если она будет единственной, кто помнит.***
Озаки Коё привыкла во всем доверять Огаю и не задавать лишних вопросов даже себе, но его решение назначить абсолютно не заинтересованную в мафии Марико поставило ее в тупик. Юная Мори думала о чем угодно, но не о работе, а все ее обязанности постепенно перешли Дазаю и Озаки. Рыжая исполнительница совершенно перестала понимать Босса, который наотрез отказался снимать племянницу с должности и не сделал это даже после того, как вся мафия перестала воспринимать ее в качестве будущей главы Порта. Сейчас на плечи Марико упала непосильная ей из прошлого ноша. Но она из настоящего изменилась, стала сильнее. Озаки не сомневалась в том, что она справится с испытаниями, неожиданно возникшими перед ней, что не сломается под гнётом тьмы. Марико Мори, светлый ребёнок тёмного человека. Она не святая, но умудряется удивительным образом притягивать людей. Красный и Лосось, безэмоциональные допросники, потерявшие многих товарищей во время работы в боевом подразделении мафии, начали улыбаться и шутить, когда она приставила их на охрану к ней. Чёрные Ящерицы признали ее, все до одного, даже Акутагава, хотя она и старательно плевала на обязанности. Мальчик-тигр из Агентства рассказывал «морепродуктам», как их звала Марико, что госпожа из лаборатории очень добрая и совсем не похожа на мафиози, в отличие от Акутагавы и самой Коё. Да вся лаборатория готова костьми полечь ради Марико, права она или нет. Озаки хотела верить ей, нет, верила, но наблюдать едва живого, страдающего от адской боли Огая было слишком тяжело. Она понимала, как тяжело далось Марико принятия столь важного и рискованного решения, что она чувствовала, когда увидела последствия своих же действий и бездействий. Озаки очень хотела ей верить. Особенно она хотела ей верить после того, как та по рации передала, что рыжий иллюзионист из Агентства придёт, чтобы убить Огая, а Коё должна будет ему что-нибудь проткнуть, но не смертельно, чтобы потом Кёка героически спасла рыжего и они вдвоём спрыгнули, нет, не в закат, но с двадцать какого-то этажа. Озаки хотела ей верить. А Марико хотела загнать ее в гроб. — Озаки, приём, — заговорила рация в самый разгар «битвы» между исполнительницей и иллюзионистом. — Отмена операции, Булгаков все узнал. Танидзаки с тобой? — Приём, со мной, — холодно ответила Коё. Золотой демон испарился с ее спиной, а рыжий детектив медленно сполз по стене, хватаясь за рану в животе. — Кёка еще не пришла. — Мы сейчас придем, дождитесь Кёку и втроём дружно посидите где-нибудь, — голос Марико звучал устало, будто она совсем не удивлена происходящему и у нее есть план на любой случай. — Пожалуйста, не поубивайте друг друга до нашего прихода. Конец связи. — Я не буду подчиняться приказам мафиози, — прохрипел Танидзаки. Коё бросила на него испепеляющий взгляд, но промолчала. Огай очень некстати захрипел, помешав Озаки добить рыжего детектива. Выглядел Босс не самым лучшим образом, да что там, любой, кто посмотрит на него, сразу скажет — не жилец он, оставьте беднягу спокойно умирать, а лучше избавьте от страданий, ему же лучше будет. Но Озаки так не думала. Она бережно хранила надежду на хороший исход, верила, что у Марико все получится. Но почему-то уверенность медленно испарялась. Несколько часов назад Марико сидела на крыше заброшенной больницы на пустыре за городом и докуривала третью сигарету подряд. Булгаков точно знал, как вывести ее из игры, тем самым лишив Агентство и мафию одной из важнейших фигур. Она устала. Ночью поспать почти не удалось, с утра кусок в горло не лез, она только и смогла, что чай в общежитие ВДА попить, а потом до отдыха уже не было дела. Перед глазами все расплывалось, Марико с трудом фокусировала взгляд на записке. У Булгакова был ровный, почти каллиграфический почерк со множеством завитушек. Он писал на русском, обращаясь словно с насмешкой, на протяжении всего письма чувствовалось его несерьёзное отношение к происходящему, будто весь Каннибализм был лишь его игрой, глупой шуткой над Марико. Над ней, потому что все письмо было написано только для нее. Там Булгаков описывал глупую и историю с конфетами, которую Марико забыла. По-детски наивная второклассница таскала бедному заключённому вафельные конфеты, лежавшие в вазочке в кабинете ее дяди, который, к слову, был совсем не против такого «акта добросердечности» со стороны его маленькой племянницы. Он даже несколько раз прикрывал ее перед Преображенским, мило, да? Булгаков навсегда запомнил милую девочку, которая пыталась ему помочь. Он не забыл о ней и тогда, когда на лабораторию устроили облаву, а ему выпал шанс на побег. Булгаков спас ее, плачущую посреди творящегося хаоса, и передал Огаю. Он не забыл по сей день и готов предложить ей очень выгодную сделку по старой дружбе. Ха, по старой дружбе. Забавно. — Все в порядке? — тихо спросила подошедшая к ней сзади Акико. Глупый вопрос, и они обе это прекрасно знают. — Нет, — сдавленно всхлипнула Марико. Совсем как дитя малое. — Ничего не в порядке. — Ты можешь мне рассказать, если хочешь, — она села рядышком и притянула напарницу к себе. — Ты можешь мне доверять. И она рассказала. Задыхаясь от рыданий, судорожно хватаясь за куртку, которую Йосано накинула на нее. Солнце медленно садилось за горизонт, освещало алыми лучами крышу больницы и двух девушек, сидящих на самом ее краю. Они сидели, объединённые неведомой силой, что-то неразборчиво друг другу шептали и почему-что обе плакали. Что-то в тот вечер в них изменилось. «Он тебя любит, цени это» — прошептала тогда Акико. «Прости, что не смогла в тот раз остановить его» — ответила ей Марико.***
В кабинете Марико Мори было непривычно многолюдно. Все стулья за длинным столом оказались заняты, бумаги застилали пол белым ковром, но на них никто не обращал внимания, что, в целом, очень даже обычно для ее кабинета. Марико в сотый раз переслушивала речь Булгакова, которую Минако предусмотрительно записала на диктофон. Рампо сидел, положив ноги на стол, и сосредоточенно думал — ситуация патовая. Куникида и Ацуши нервно перешёптывались у окна, пока Кёка и Танидзаки косились дверь, обдумывая планы экстренной эвакуации. — Да что он о себе возомнил! — резко подскочила с кресла Марико. Коё и Чуя вздрогнули, не ожидавшие ее столь внезапного пробуждения от транса. — Марико, успокойся, — холодно отдёрнул подругу Фёдор, держащий в руках краткое описание плана Рампо. В сложившихся обстоятельствах он был бесполезен, но на него вполне можно было опираться при разработке новой стратегии. — Я спокойна, — фыркнула Мари. — Просто… как он может предлагать мне такое? Он что, думает, что я просто возьму и соглашусь? Она медленно опустилась обратно в кресло и сцепила руки в замок, тяжело дыша. Должен же быть хоть какой-то способ обойтись без сделки с Булгаковым! Марико думала, пыталась понять, как бы на ее месте поступил Ринтаро. Ответ был прост — он бы не попал в такую ситуацию из-за наивности и излишней уверенности, а еще из-за ошибок двадцатилетней давности. Ладно, о последнем она не жалела. Марико опустошила очередную кружку растворимого кофе, заваренного на энергетике. Еще немного и ее сердце уйдёт на покой, забрав с собой хозяйку, не успевшую даже разгрести навалившиеся проблемы. Жалкая трусиха. Побоялась идти против Булгакова, смиренно приняла «неизбежное», которое можно было избежать, даже не попытавшись подумать о том, что будет, когда оно наступит. Сейчас судьба мафии только в ее руках, и она не намерена так просто отступать, как это было раньше. Даже если придётся столкнуться с прошлым, от которого он так старательно бежала. Ради мафии, ради Ринтаро, вложившего в нее душу. Но что, если выход только один? — Минако, сбегай к нему, скажи, что я согласна, — напряжённо сказала Марико. Кабинет погрузился в тишину. Все присутствующие устремили взгляды на Принцессу Мафии, хотя сейчас ее было бы разумнее назвать Королевой. Никто не мог, что задумала Марико, они боялись, что та решила сдаться, не верили, что мафия так легко падет. Тачихара медленно нащупал рукой подлокотник кресла Гин и облокотился на него. Чуя и Коё смотрели, не в силах проронить хотя бы слово или отвести взгляд от временно исполняющей обязанности Босса. Команда переглядывалась, каждый надеялся, что у Мари-сан есть план. И их надежды были верны. — Кто-нибудь, достаньте мне списки всех эсперов, на данный момент находящихся в Йокогаме, — спустя несколько минут тишины добавила Марико. — Минако, давай, бегом, возьми с собой Тачихару и Гин. — Есть! — оживился Мичизу. Гин расслабленно кивнула, а Минако пулей вылетела из кабинета. Они спасены, у Мари-сан есть план. Она не бросает мафию. — Син, будь готов, — ирландец радостно отсалютовал. — Господа из Агентства, не могли бы вы вместе с Фёдором и Иваном любезно продолжить поиски Пушкина? — Куникида напрягся, но согласился, когда Рампо дал добро. — Като, Луи, приведите ко мне Каджи. Озаки, по моему сигналу начнёшь эвакуацию всех пяти башен. Хотя… стой, никого не эвакуирую, не нужна нам паника.Ох и достанется же мне от Ринтаро… Рампо, подсобишь с деталями? — Конечно! — оживился детектив. — Федь, Федь, — окликнула Марико уже уходящего Достоевского. Тот явно понял, что задумала подруга, но мешать не стал, значит, ее план рабочий. — Можешь ко мне Ника позвать? — Быть может, — вздохнул он и пробормотал на украинском: — Божевільна… — Именно так, — улыбнулась она. Что-то в ней сломалось за то время, пока она переслушивала запись. Это что-то все эти годы мешало ей спокойно вздохнуть, перестать думать о том, как бы поступил дядя, и начать делать так, как хочет только она. В ней нет той холодной расчётливости, которая есть у Огая, нет многолетнего опыта управления огромной преступной организацией, но у нее всегда были ум и желание буянить.***
— …Вы точно записываете? Это очень умно с вашей стороны, но лучше проверьте, а то вдруг не запишется. Дорогая Марико, как ты? Нашла мое письмо? Ты была такая милая в детстве, жаль, что ты не помнишь этого, но лучше потом спроси у своего дяди, если он выживет. Впрочем, что это, я уверен, что ты сделаешь все ради него, даже объединишь мафию с Агентством. Знаешь, я не настолько умён, как твои друзья Достоевский или Рампо, но тоже способен понять, что ты собираешься делать. Скажу сразу — у вас ничего не выйдет. Однако я готов сделать тебе одно очень интересное предложение, скажем так, по старой дружбе. Переходи на мою сторону и, обещаю, твой дядя будет освобождён от Каннибализма. Наверное, на этом все… ах, да, я буду ждать ответ в этом же доме. До скорого, Марико. Надеюсь на долгое и продуктивное сотрудничество. Что такое смелость? Википедия говорит, что это решительность, способность противостоять страху, и она права. Смелость — это идти на оправданный — или не очень — риск ради высшей цели. Как там говорят? Цель оправдывает средства. Марико считала своего дядю смелым человеком, он прошёл через множество трудностей и ни разу не отступил, не попробовал найти более лёгкий и безопасный способ. Марико не считала смелой себя, она давала заднюю каждый раз, когда переставала чувствовать защиту дяди, она бежала от ответственности и пряталась в самый укромный уголок, спихивая тяжкий груз на других. Но больше не на кого было свалить обязанности, некуда было бежать, не было и дяди рядышком, который защитит, утешит и даст совет. Он лежал на огромной кровати, укрытый тёмным одеялом, не в силах даже пошевелиться от жара и боли, с трудом раскрывал глаза и смотрел на племянницу помутневшим взглядом, вновь теряя сознание на несколько минут. Марико сидела на краю его кровати и внимательно обдумывала шаги против Булгакова. Ринтаро будет в шоке, даже зол, но она ни за что не отступит, не позволит никому разрушить Порт. — Прости мне мою трусость, Ринтаро, — сказала она, когда Огай в очередной раз пришёл в себя. — Теперь все изменилось. Я убью каждого, кто угрожает тебе и мафии. Что-то в ее голосе изменилось. Она больше не шептала испуганное «Прости, это я виновата», не заливалась слезами и не сжимала его ладонь. Она говорила холодно, с уверенностью и твёрдым намерением в голосе. Огай смутно понимал, что она наконец взяла на себя ответственность за Портовую мафию, переняв его цели и принципы. Его племянница повзрослела. — Ты будешь против, если придёшь в себя до того, как я закончу, но… я не отступлю, это только мое решение. Знаешь, наверное, все-таки пришло время взглянуть в глаза прошлому. Она замолчала. Несколько минут в комнате царила тишина, пока Марико не встала и, бросив быстрый, полный болезненной горечи, но в то же время твёрдый взгляд на дядю, вышла в коридор. Хироцу, охраняющий Босса вопросительно посмотрел на начальницу, та кивнула и протянула ему лист бумаги, на котором написала краткие инструкции, что делать, когда план начнёт действовать. Огай тем временем остался наедине со своими мыслями, пав жертвой недопонимания. Он твёрдо был уверен, что его племянница героически собралась убить директора Агентства, распрощавшись с прошлым и мечтами о будущем. Пятно свежей крови на стене лишь подтверждало его опасения — мафия ведёт жестокую войну с детективами, причём последние уже сделали свой ход. К концу дня жар немного спал, Огай начал более-менее трезво мыслить и мог подолгу оставаться в сознании, внутренние органы не так горели. Он медленно сел в кровати — на колени со лба упала влажная тряпка, которую использовали для понижения температуры тела. Ноги почти не держали, и будь Огай хоть чуточку слабее, наверняка бы упал, не успев дойти до двери. Рубашка, брюки пальто, шарф, символизирующий его положение, проклятые шнурки на ботинках, чертовы волосы, скальпели, дрожащими руками разложенные по всем карманам и Элис, ни словом не высказавшая возмущение, как это бывало обычно, когда он собирался ее использовать. Мафия и Агентство не должны воевать, иначе погибнет вся Йокогама. Огай взял на себя бремя правления Портом не для того, чтобы ослеплённые страхом коллеги и враги подорвали шаткое равновесие города. Мафия убьёт кого-то из Агентства, Агентство убьёт кого-то из мафии, начнётся кровавое месиво в борьбе за выживание. Око за око — город ослепнет, зуб за зуб — стоматологи останутся без работы, Йокогама падет. — Босс? — удивлённо спросил Хироцу, стоявший у двери. — Уходите? Его вопрос остался без ответа. Рьюро не стал останавливать Огая, посчитав справедливым дать ему самому разобраться с тем, с чем едва справляется Марико. Хироцу оповестил остальных об уходе Босса только спустя десять минут, позволив ему спокойно уйти, куда бы он не направлялся.***
Марико сверлила напряжённым взглядом столешницу, Рампо рядом с ней заедал стресс шоколадом, который так-то предназначался Элис, но она утопала вслед за Ринтаро. Марико не могла злиться на Хироцу, она вообще не могла в сложившейся ситуации злиться ни на кого, кроме себя. Ей было предельно ясно, почему вдруг ее дядя решил благополучно свалить в непонятном направлении — слова надо подбирать нормальные, дурёха. — И что делать? — вопрос риторический, пустота ответить не может. — Спорим, Этот туда припрется быстрее, — фыркнул Рампо. — Да я даже не удивлюсь, — скривилась Марико. Нацумэ раньше очень часто появлялся там, куда его не звали и где его не ждали. — Надо бы этих двух… гениев, кхем, поскорее найти, а то еще грохнут друг друга, упаси Господь. — Только Господь нам и поможет, — вздохнул детектив. — Ну и куда они могли пойти? — Куда угодно. Этих черт только разберёт, куда уж Господу. Чёрные ящерицы тихо стояли где-то в углу и наблюдали за странной парочкой, которая раздала всем указания и уселась благополучно отдыхать, пока не пришёл Хироцу с нерадостными вестями. Впрочем, отдыхом их занятие было назвать неверно — они в два голоса спорили, умрет ли Булгаков от их нового, взрывного плана. Взрывного во всех смыслах этого слова — Каджи был просто в восторге от временного начальства. — Да они перестанут, когда Каннибализм спадёт, — махнул рукой Рампо. — Это-то понятно, — протянула Марико. — Слу-ушай, эта сволочь оставила зацепки во всех заброшках, в которых мы когда-либо с ребятами тусили… а что если Пушкин на сто тринадцатой? — Да он сто процентов там, — как-то несерьёзно ответил детектив. — Я не стал остальным говорить, чтоб они естественным образом делали вид, что ищут место, но Дос-кун скорее всего уже тащит их туда. — Поэтому я и послала с ними его, а Иван пусть Федю сдерживает, нам тут трупы потенциально полезных людей не нужны, — вздохнула девушка. — Как-то все странно сложилось… — Я и не думал, что наш прекраснейший план может не пригодиться, — обиженно сказал Рампо. — Потому что один, гм, джентельмен любезно предложил мне «по старой дружбе» убить вашего директора. — Какой интересный у тебя друг. Они оба были не в том настроении, чтобы вообще общаться, но тишина давила. Чёрные ящерицы, правда, не согласны с ними, если их кто спросит, — странные разговоры молодой госпожи и детективного гения нешуточно действовали на нервы. — У меня появилось предположение, — Рампо поправил очки на переносице. — Точнее, я абсолютно уверен, куда они ушли. — А я не уверена в причине, по которой ушел Фукудзава-сама, — вяло ответила Марико. — Не ты одна умеешь говорить глупые двусмысленные речи, — фыркнул он. — Куникида как завёл шарманку об ужасных мафиози и их методах решения проблем… — Что не так с моими методами решения проблем? — Все так, просто Куникида терпеть тебя и вообще всю мафию не может. Куда ему до гениального меня… И снова кабинет погрузился в спасительную для ящериц тишину, которые наконец смогли вздохнуть спокойно, не вслушиваясь в бессмысленные разговоры. Они довольно сильно нервничали, когда поняли, что не понимают начальницу от слова совсем — то просит размазать Агентство по стеночке, но не сильно, а через полдня резко говорит, что они с детективами лучшие друзья. Ящерицы ничегошеньки не понимали. — Федька звонит, — хмыкнула Марико, приложив телефон к уху. Ящерицы внимательно следили, как сменяются эмоции на ее лице — уверенность, шок, легкое удивление, усталость. — Нашёл? — с лёгкой полуулыбкой поинтересовался Рампо, хотя ответ и так был очевиден. — Он матерился, Рампо, — прошептала Марико, широко распахнув глаза. — Он никогда не матерится. — Значит, все-таки сто тринадцатая, — удовлетворенно кивнул детектив. И почему они сразу не поняли этого? Надо было устраивать какую-то дикую встряску, шоковую терапию и вообще издеваться над бедной нервной системой.***
Элис медленно тлела на втором этаже заброшенной военной базы. Сверкающие осколки способности исчезали, как и последние шансы Мори и Фукудзавы на спокойное разрешение конфликта. Огай стоял на одном колене и тяжело дышал, повернувшись к бывшему напарнику — напарнику ли? — спиной. Внутренние органы горели, мешали собрать мысли в кучу, доктор не сомневался, что его враг — враг ли? — испытывает то же самое. — Это конец концепции трёх времён, — как всегда холодно произнёс Фукудзава. Ему жаль, что все закончилось именно так, жаль Марико, которая так старается ради своего дяди, но умирать он был не намерен. — Концепция трёх времён, — эхом отозвался Огай. — Фукудзава-доно… перед смертью я бы хотел Вам кое-что сказать. Секунды молчания казались вечностью. Оба вспоминали те дни десять с лишним лет назад, когда… они были семьей. Маленькой, состоящей всего из четырёх человек: они, Рампо и Марико. — Никто так и не узнал способность сенсея, считавшегося сильнейшим, — продолжал Огай. — Осуществив эту концепцию, Нацумэ-сенсей отошёл от дел, — они обы вспомнили, как Марико и Эдогава не переносили их учителя, но никто не подал виду. Предаваться сантиментам в такой ответственный момент — глупо и безрассудно. — Агентство и мафия не равны, — вдруг сказал Мори. — Если Вы, Фукудзава-доно, умрете, война закончится, однако, если умру я, мафия станет неуправляемой начнёт мстить и превратится в еще более кровавую организацию. Он не медлил — скальпель со свистом полетел в сторону шеи бывшего напарника, врага, черт там разберёт, кто они друг другу. Огай Мори промахнулся. Внутренние органы скрутило, казалось, их перемалывают на самой мелкой мясорубке, не оставляя шанса даже вздохнуть, на секунду отвлечься от боли. Фукудзава медленно опустился на пол рядом, сжимая одежды на груди, видимо, их страдания взаимны. Мечник даже не заметил скальпеля, что было для него нехарактерно, он не замечал ничего вокруг, кроме ослепляющей боли. Однако агония прекратилась так же резко, как и возникла. — Это конец? — хрипло и с ноткой удивления спросил мечник. — Похоже, молодежь все-таки добралась до того эспера, — усмехнулся Огай. Он не мог понять, вовремя вирус исчез или же нет, но это не меняет того, что боль помешала ему убить старого друга. Да, остановимся пока на этом, впрочем, какое пока? Марико была бы счастлива, умей она читать мысли. Особенно на таком расстоянии. — Пожалуй, стоит все-таки спросить их, что тут происходит, — сказал Фукудазава. — Пожалуй, — кивнул Мори. На улице было куда теплее, чем когда он ушел, это легко объяснялось уменьшение температуры тела. Мысли приходили в порядок, слабость проходила, а вместе с этим пропадали и другие симптомы вируса Каннибализма. — Вам холодно? — заботливо поинтересовался Огай, в его голосе, как ни странно, не было ни капли привычного яда. — Вы необычайно заботливы, Мори-сан, — ледяным тоном ответил Фукудзава. — Пойдёте обратно в мафию? — Вы разве не со мной? — удивился доктор. Разум прояснялся, Огай понимал, что Марико тогда вряд ли говорила об Агентстве — слишком уж она привязана к прошлому, чтобы вот так перечеркнуть все приятные воспоминания, а с Булгаковым у нее, насколько он знал, приятных воспоминаний не осталось. Они молча шли по направлению к башням мафии, хотя оба совершенно не понимали, почему идут туда вместе. Тишина наконец не давила, она успокаивала, давала какую-то уверенность в том, что больше им не придётся драться друг против друга. По крайней мере они надеялись.