Ночь перед Рождеством

Чёрные ящерицы стойко терпели пытку разговорами о прошлом. Они твёрдо выдержали даже издевательство сплетнями, но вздохнуть спокойно смогли только тогда, когда Марико и Рампо решили встретить Фукудзаву и Мори после их «прогулки». Впрочем, радоваться им предстояло недолго — госпожа попросила присмотреть за Каджи, а то вдруг он накосячит. Ну не доверяла она взрывоопасному учёному-одиночке. — Я бы врезала обоим, да только их и так жизнь потрепала за последние сутки, — вздохнула Марико, пробираясь сквозь сугробы. Многострадальная юбка промокла насквозь, ибо Марико поскользнулась, упала в сугроб и поняла, что ей слишком лень обходить по дороге, как это делают нормальные люди. Волнение, как ни странно, прошло, она просто хотела по-скорее лечь и поспать. А лучше еще и покушать. — Я бы на твоём месте задумался, куда мы сейчас идём, — хмыкнул Рампо. Он абсолютно не ориентировался на местности, но подозревал, что его уставшая подруга идёт не туда, где теоретически могли бы быть старшие. — Зачем? — удивилась Марико. Она была почти уверена, что если идти куда-нибудь, то рано или поздно они придут туда, где сейчас Фукудзава-сама и Ринтаро. Рампо вздохнул, но продолжил идти за Марико, ибо отдельно от нее у него куда больше шансов потеряться в городе. Повезёт, если его случайно не занесет в Нагою или, еще хуже, в Киото, а то такое уже бывало. Не сказать, чтобы ему не понравилось, скорее наоборот, но Марико, которая его потеряла, была совсем не рада внезапному путешествию на другой конец страны в будний день и за неделю до сдачи курсача. Они шли по заснеженному городу. Людей почти не было, все уже давным-давно разошлись по домам, чтобы отпраздновать Рождество. Агентство и мафия будто бы забыли о существовании этого праздника, полностью погружённые в «войну» с Булгаковым. — Они? — прищурилась Марико, остановившись. Она не знала, куда они с Рампо забрели, но надеялась, что старшие знают их хотя бы примерную геопозицию и выведут их к башням мафии. — Они, — кивнул Эдогава. Он был рад, что их своеобразное путешествие по сугробам наконец завершилось, и они пойдут по нормальной дороге в тёплую и сухую базу мафии. У Марико будто с души свалился тяжёлый булыжник когда увидела живого и относительно здорового дядю. Его лицо и пальто были в крови, которая сочилась из порезов от катаны, впрочем, Фукудзава выглядел таким же помятым после Элис. — Надо же, — холодно протянула Марико, не выдавая облегчения. — Кого я вижу. — Мы видим, — обиженно вторил Рампо. — Вы друг друга не поубивали, пока зачем-то сбежали черт знает куда? — вздохнула девушка, скрестив руки на груди. Она выглядела рассерженной, а Огай даже стал задумываться о путях стратегического отступления. Фукудзаву можно было принести в жертву. — Мари-чан, они сбежали вдвоём, одновременно, будучи при смерти, чтобы увидеться друг с другом, — на лице гениального детектива расцвела лукавая улыбка. — Если все именно так, как ты сказал, то, возможно, господа главы двух мощнейших организаций эсперов, которые вообще-то должны быть умными и рассудительными, избегут мучительной смерти, — Марико сверкнула глазами. — Ежели же я не услышу душещипательную историю о воссоединении двух любящих средец, надеющихся умереть вместе, которые решили понять собственные чувства несмотря на их запретность, то… жанр резко сменится с романтики на драму. И боевик с элементами хоррора. — Мари-ча-ан, — немного нервно протянул Огай. — Ты же не… — Я же не что? — Марико сделала шаг вперёд, Мори и Фукудзава постепенно откупили на два шага назад. — Так каков ваш ответ? — М-мы… — начал Огай, но резко замолчал. Его племянница всем своим видом показывала, что лучше бы ему не врать. — Как дела в мафии? — Мори-сан, не переводите тему, — заметил Рампо. — И мне бы очень хотелось послушать также и Фукудзаву-сана. Впервые мечник и доктор видели своих подопечных настолько рассерженными. Рампо и Марико излучали опасность всем своим видом, казалось даже, что если кто-то их старших скажет хоть слово, в них мгновенно что-нибудь полетит. — У нас еще два часа, продолжим? — вдруг будничным тоном спросил Эдогава. — Да не, хватит с них, — внезапно подобрела Мари. Фукудзава и Огай переглянулись. Им даже и в голову прийти не могло, что вся серьёзность и опасность были напускными, чтобы просто заставить их нервничать. По дороге до башен Порта старшие молчали, пока младшие вовсю ругались на какое-то письмо и обсуждали что-то, не давая никакой толковой информации о предмете обсуждения. — Держи, — усмехнулась Марико, протягивая Рампо ключи, когда они уже подошли к первой башне. — Предпоследний этаж, если что, спроси у Ринтаро, куда идти, он знает. В крайнем случае заскочи в бухгалтерию, там Озаки. — Звучит так, будто бухгалтерию найти проще, — обиженно пробурчал гениальный детектив. — Разберусь, иди уже. И Куникиду ко мне направь! — Звучит так, будто ты замдиректора, а не он, — передразнила друга Марико и повернулась. — Вам Акико прислать или сами справитесь? — Сами, — мгновенно ответил Фукудзава. Не было понятно, он говорит так из-за того случая или потому что хочет поговорить с Огаем наедине, но Мари предположила, что оба варианта вместе. Ну или же Йосано настолько сурова в своей работе, что запугала даже директора. — Бывайте, — она с лёгкой улыбкой отсалютовала им и пошла в сторону второй башни. Там, в кабинете Чуи была временная база Союза Порта и Детективов, как его окрестил Кенджи. Этот милый подросток излучал доброту по отношению ко всем, даже к мафиози, и Марико немного жалела, что его отправили охранять Дазая и Одасаку, сидящих в больнице. Состояние Осаму оставляло желать лучшего, поэтому Сакуноске остался присмотреть за другом и не дать врагам добить беднягу, которого даже Чуя отказался бить. По словам мафиози, «бинтованный ублюдок вляпался по самые уши, я ущербных не бью». Делегация из Агентства во главе с Фёдором и Иваном прибыла немногим раньше делегации по возвращению старших. Пушкин скулил где-то в углу, и Марико с трудом удержала себя от того, чтобы пнуть недобеглеца куда-нибудь в причинное место. — Рампо зовёт, — она посмотрела на Куникиду. — Там директор с Боссом вернулись, но лучше им не мешай. Стена в кабинете Чуи холодная, почти ледяная. Наверное, она остыла от открытого нараспашку окна, из которого на пол медленно опускались снежные хлопья. Марико давным-давно не видела снежную зиму в Йокогаме, наверное, последняя была лет пять назад, когда они с Ником решили пожениться. — Все готово? — она повернулась к Фёдору. Тот стоял, прислонившись к столу Чуи, и, кажется, злился. Впрочем, Марико могла его понять — она осталась разрабатывать стратегию с Рампо, а Достоевского отправила к Пушкину, как вышибалу какого-то. — Конечно, — буркнул Фёдор. — Все, как прикажете, госпожа Мори. Он говорил на русском, чтобы остальные присутствующие — за исключением Пушкина — не могли понять сути диалога. Марико усмехнулась, но не стала ничего отвечать. Она прекрасно знала, что им обоим сейчас не до обид, да и Фёдор понимал, для чего их с Ваней «послали» с Агентством. Рюноске кидал испепеляющие взгляды на сидящего на полу Ацуши. Тигр морщился, отворачивался к Танидзаки, но все равно осторожно возвращал взгляд на Акутагаву. Марико порадовалась, что они не дерутся — разнимать тигра и расемона не входило в ее план. — Син? — она повернулась к рыжему учёному. — Все будет в лучшем виде, — он показал знак «окей» пальцами и ослепительно улыбнулся. Мацуи, стоящая рядом, закатила глаза и углубилась в бумаги. Марико попросила не волноваться и заняться дневниками Пеона, чтобы они могли закончить анализ и выдвинуть исследование на ежегодную японскую премию. — Я не буду спрашивать, как дела у Каджи, — вздохнула она. Ее воспоминания о сыплющейся с потолка побелке от взрывов все еще были свежи. — Для господ из Агентства отмечу, что мы с Рампо перелопатили план и отменили эвакуацию. Вам стоит оставаться тут до тех пор, пока мы не закончим, хорошо? — Мари-сан, — Марико вздрогнула. Она и не заметила, как Кёка подошла. — В чем конкретно заключается Ваш план? — Все довольно просто, — улыбнулась девушка. — Вы сами все увидите, но не гарантирую, что услышите. Акико, ты готова? — Еще спрашиваешь, — отозвалась Йосано. Она что-то очень увлечённо объясняла Тачихаре, кажется, это было нечто медицинское. Что-то про эболу… Марико вздохнула. Она начинала нервничать, но уже не сомневалась. Конечно, она могла просто прийти в ту жалкую лачужку, в которой обосновался Булгаков, и высказать ему все, что она думает, а после дружелюбно подорвать, но ее цель заключалась не в смерти врага. Она должна показать, какие масштабы принимает их битва, должна показать, на что способна заместительница Босса Портовой мафии. Ну и плюс, если другие работники мафии увидят это, то убедятся в правильности ее кандидатуры на посту следующего Босса. — Пора, — сказал Чуя, которому поручили служить за временем. — Еще раз. Ты уверена, что я не могу просто раздавить его? — Хоть он и любезно поделился с нами знанием о всех его способностях, мы по-прежнему ничего о нем не знаем, — пробормотала девушка. — Фактически, он единственный, кто выжил. Почему? — Единственный? — удивился Фёдор. — Надо же, этого не было в его биографии… — Выжившим после чего? — любопытно посмотрел на Марико Ацуши. — Поверь, ты не хочешь этого знать, — усмехнулась девушка, оставив на столе сумку. Юбка до сих пор не просохла, и Марико морщится у выхода из башни, пока пытается отлепить ледяную ткань от ног. Сердце гулким стуком отдаётся в ушах, но дыхание остаётся спокойным. Девушка всем своим видом старалась излучать уверенность. Судя по тому, как резко и удивлённо отступали люди с ее пути, некоторые из которых раньше не трудились даже склонить голову при приветствии, в основном это были люди из верхушки, у нее неплохо получалось. Булгаков изменился, его фотография в досье совершенно не совпадала с реальностью, впрочем, некоторые черты угадывались. Рыжие волосы, щетина, острые черты лица. Он кутался в темно-коричневое пальто и чесал за ушком чёрного и очень толстого кота. Марико удивилась, что животное спокойно стоит на ледяном асфальте и не пытается залезть в более тёплое место. По обе стороны от Булгакова стояли его шестёрки — Окуджава и Высоцкий. Рослые, высокие и наверняка очень сильные мужчины, Марико поняла, почему им все-таки удалось справиться с Ником — разница в размерах была очевидной. В их с Рампо изначальном плане был пункт об избавлении от них, но и в ее стратегии про этих… людей не забыли. — Несмотря на то, что ты передала своё согласие, что-то мне подсказывает, что ответ нет, — не отрываясь от почесывания кота, ухмыльнулся Михаил. — Могла сразу сказать, а не устраивать шоу. — Так ты понял, — фыркнула Марико, — но все равно пришёл. Милый котик, — она кивнула на животное. — Правда? — Булгаков выпрямился и улыбнулся. — Его зовут Бегемот. — Говорящее имя, — задумчиво протянула девушка. Из башен постепенно стекались люди, заинтересованные внеплановыми переговорами, а в окнах проглядывались любопытные лица. Видимо, до них дошли слухи о том, что происходит последние сутки. Кот ощетинился и зашипел на Марико, прыгнув на руки к Булгакову. Мужчина ласково обнял его и принялся гладить по голове. — Могу я наконец узнать цель этого представления? — он исподлобья посмотрел на нее. — Да так, — хмыкнула Марико. — Настроения не было, захотелось испортить его всем. По довольно большой толпе прошёл шепоток. Все с предвкушением ждали, что же сделает госпожа, как ответит загадочный господин, чем все закончится. Но Марико и Булгаков просто стояли. Тишина между ними продолжалась порядка трёх минут, пока девушка не подала голос: — Мне вот все интересно… — она задумчиво постучала пальцем по губе. — Как ты собирался избавлять моего дядю от вируса? — Я бы убил директора Агентства, — мгновенный ответ. Марико кивнула, совершенно не удивившись. Этот вариант она предполагала. Булгаков тем временем задал встречный вопрос: — Почему ты отказалась? Только из-за своих друзей или есть что-то еще? — Потому что я не готова бросить в пучину Ада организацию, которую, жертвуя своими интересами, с колен поднимал Ринтаро. — Знаешь, а ведь во всем Каннибализме виновна лишь ты. Ради тебя одной я затеял все… — Мне плевать, — перебила его Марико. На самом деле ей не было плевать, но… она слишком устала для мук совести. Да и на ее репутации сей монолог мог отразиться скорее отрицательно, чем положительно. — Ты изменилась, — улыбка Булгакова стала еще шире. По увеличевшейся толпе прошёл очередной шепоток — так госпожа была знакома с ним, да еще и виновна в болезни Босса? И все же репутация пострадает. — Удивительно, но люди меняются с течением лет, — холодный, леденящий душу голос. Таким тоном Марико предпочитала не разговаривать, но ситуация требовала критических мер. — И запомни: я не вернусь. Ни-ког-да. — Я уже понял, — мягкий тон Булгакова резко контрастировал с Марико. Мужчина продолжал гладить кота Бегемота, чем сильно действовал на нервы девушке, но она старалась не подавать виду. Еще немного. — Знаешь, было довольно странно предлагать тебе сотрудничество, после того, как я убил твоего друга. — Фёдор жив, — заметила Марико. Она понятия не имела, о чем говорит Михаил, это выводило ее из себя еще больше. — О-о-о, мне это прекрасно известно, — улыбка Булгакова стала больше походить на оскал. — Я про другого твоего друга. Кажется, его звали Борисом… Марико почувствовала, как из нее вышибли дыхание. Ноги ослабли, девушка прикладывала массу усилий, чтобы не упасть на колени. Руки дрожали, перед глазами все плыло. Она не могла поверить. Нет. Этого просто не может быть. Борьку убила какая-то российская банда, которую они давно вырезали. Нет. Нет. — Нет… — она замотала головой. — Ты врешь. — голос не дрогнул, слез тоже не было. — Тварь. — был только ослепляющий, алый гнев. — Убью. Толпа гудела. Она не понимала, почему атмосфера вдруг изменилась, ей не были слышны последние фразы госпожи и того странного человека. Марико не изменилась в лице. Все та же пронизывающая холодом маска, но глаза сверкали рубиновым огнём. Обжигающим пламенем. — Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено? — будничным тоном продолжал Булгаков. Кот на его руках замурлыкал и прикрыл глаза от удовольствия. — Если честно, я никогда не понимал, зачем вы так рьяно вычисляли группировку, якобы убившую Бориса. Или ты… ты ведь до сих пор не можешь отпустить своё прошлое, поэтому и решила встретиться именно тут, где целая мафия выступает в качестве группы поддержки. — Не могу согласиться, но и отрицать не стану, — девушка завела руки за спину и сцепила их в замок. Жест, сигнализирующий Сину и Каджи о полной готовности. Толпа значительно усложняла задачу рыжему учёному, но он, вроде как, был предупреждён. — Правда? — искренне удивился Булгаков. Ответ Марико наводил его на мысль, что он ошибся, чего быть не должно. Он не имеет права ошибаться. — Тебе так интересна моя истинная цель, — протянула Мари. Внутренний таймер запустился. Пять. — Может быть, ты ее сегодня узнаёшь. — Четыре. — А может и нет. — Три. — Я еще не решила… — Два. — Знаю только одно. — Один. — Ты больше не пугаешь меня. Взрыв. Время остановилось. Толпа смотрела, как застывших госпожу Марико и странного человека накрывает яркая волна пламени. Толпа смотрела, как два амбала испуганно пытаются как-то защититься от взрыва. Булгаков смотрел, не отрываясь, на улыбку Марико. Холодная и уверенная. Какой бы ни была цель, она ее достигла, сомнений не осталось. Марико почувствовала, как жар взрывов плавно сменяется зимним морозом, а ее окутывают чьи-то руки и плащ. Она мягко улыбнулась — все прошло по плану, за исключением, пожалуй, откровений Булгакова. Син, стоящий рядом, выглядел порядком вымотанным, но продолжал держать голубовато-прозрачный щит — способность одного из туристов. Апельсин мог копировать дары других эсперов на двое суток, что само по себе довольно полезно, особенно, когда его окружают сильнейшие эсперы преступного мира всея Йокогамы. Рядом приземлились два полуживых человека, покрытые ожогами третьей степени. Над ними мгновенно склонилась Йосано, и тела окутались сотнями золотых бабочек. По договорённости Рампо и Марико, Окуджава и Высоцкий переходят в руки Агентства, чтобы на них можно было свалить все грехи Булгакова и Фёдора, который, как оказалось, накуролесил в последнее время. За поимку столь опасных преступников Агенство несомненно станет еще более известным. Толпа переводила шокированные взгляды с места взрыва на госпожу Марико, кутающуюся в какой-то шарф и раздающую указания высыпавшей на улицу верхушке мафии, за исключением Босса. Толпа шумела, не понимала, что происходит. Толпа запуталась. Как и двое на предпоследнем этаже первой башни. — Рампо, выпусти нас, — как можно спокойнее говорил Фукудзава. Позади него мерил шагами комнату Огай, только что увидевший, как его племянница оказалась погребенена в пучине взрывов. — Марико сказала, чтобы я не выпускал, пока вы не поговорите, — судя по звуку, Рампо открыл очередную бутылку рамунэ. — С каких пор… — начал мечник, но его раздраженно перебил Мори: — Марико, не известно, жива ли, — он почти переходил на крик. К глубочайшему удивлению «пленников», Эдогава рассмеялся. Он буквально задыхался от рыданий и всхлипываний, сопровождающихся все новыми приступами неконтролируемого смеха, пока Юкичи и Огай в шоке смотрели на дверь. — Там Ник, Йосано и их рыжий ксерокс, — сквозь смех сообщил Рампо. — Мари-чан продумала все до мелочей, вы правда решили, что она умрет до того, как врежет Мори-сану? Нет, конечно, наш изначальный план включал в себя ее возможную смерть, но от изначального плана осталась только маленькая часть цели. Да и при нем умереть мог любой из нас. — Но ты все равно должен нас выпустить, — уже менее раздраженно сказал Огай. — Неа, — зашуршала пачка чипсов. — У вас был шанс просто не идти за мной в эту комнату, уж Мори-сан-то должен был понять. Ладно, я отключаюсь, вы там поболтайте до утра, меня не зовите, розовоголовая подруга Марико сейчас сделает шумоизоляцию. Рампо кивнул стоящей неподалёку Ихаре. Та дотронулась до стены комнаты и нежно-розовый свет способности прошёл по поверхности. После она взяла два стакана и активировала дар на них — Мари-сан просила обеспечить ей и Рампо возможность услышать, о чем говорят старшие. Ихара даже не спрашивала, что происходит, она боялась, что ответ может породить еще больше вопросов. Девушка кинула последний взгляд на детектива, обложившегося едой, и вышла на лестничную площадку. У нее наступил официальный выходной, который она планировала провести со старшей сестрой и младшими братишками, вдали от мафиозных дел и проблем.

***

Марико устало облокотилась о стену предпоследнего этажа первой башни и скатилась на пол напротив Рампо, сидящего у двери. Тот протянул ей гранёный стеклянный стакан, и девушка с глухим стоном пересела к другу. Они молча прислонили «прослушки» к деревянной поверхности и стали вникать. — …причину Вашего тогдашнего поступка, — донёсся до них голос Фукудзавы. — Нет, Вы не знаете, — холодно ответил Мори. — И знать не можете. Вы же всегда за справедливость, ура, мир во всем мире. В голосе Огая звучало презрение. Марико кожей чувствовала боль, которую в тот момент испытывал ее дядя. Боль, куда страшнее той, что ему принёс Каннибализм. — Он боится, что ему снова придётся это испытать, — зажмурившийся, прошептала Марико. Рампо скривился, вспоминая, по чьей вине их «семья» распалась. Чертов Нацумэ. — Вот именно, — продолжал Фукудзава. — Я за справедливость. Марико кое-что мне рассказала, точнее, передала. — Она тоже не может знать, — напряжённо перебил Огай. — Но она знает, — не уступал мечник. — Она записала ваш с сенсеем разговор, тогда, десять лет назад, на диктофон. Повисла тишина. Марико была готова поклясться, что ее дядя борется с желанием разнести дверь к чертям собачьим и объявить Агентству войну, чтобы не ворошить давно похороненные в глубине души чувства, чтобы не отпускать снова. А отпускать придётся. — И? — наконец сказал Мори. Его голос звучал хрипло, совсем не так, как обычно. Тут уже замолчал Фукудзава. Он старался подобрать правильные слова, но чем дольше он медлил, тем сильнее чувствовалось разочарование Огая. И он заговорил: — Сенсей не должен был так поступать. — Правда? — не выдержал Огай. Холод, идущий от Босса Портовой мафии, обжигал, пытался оттолкнуть, но Фукудзава упорно шёл, невзирая на напускное — а в том, что оно напускное, мечник не сомневался — равнодушие. — Моя вина в том, что я до последнего этого не замечал, — если бы Марико и Рампо могли видеть сквозь стены, они бы увидели, как Фукудзава шагает к Мори и как Огай застывает, пытаясь не отступить как можно дальше от… да черт разберёт, кто они друг другу. — Вы… Вы делали это не по своей воле, теперь я понимаю это. — Если бы я захотел, то давно отказался бы от концепции, — фыркнул Огай. Марико закатила глаза — и дураку ясно, что им манипулировали. — Я все еще человек с тёмной душой, как Вы любите повторять, — безэмоционально заметил он. — Я не отказываюсь от своих слов, — ответил Фукудзава, сделав еще один шаг к… врагу? Другу? Возлюбленному? Они потом разберутся. — И мне всегда было известно, что Вы далеко не святой. — и еще шаг. Огай, отвернувшийся несколькими минутами ранее к окну, спиной чувствовал их близость. Черт. Слишком близко, чтобы он мог нормально контролировать чувства. — Ну вот и поговорили, — прошептала Марико спустя три минуты тишины. — Делают вид, что умеют думать, хотя в итоге все равно будет порнуха. — Зато они помирились, — зевнул Рампо. — Правда, это не похоже на мир. — Надеюсь, Этот не станет портить все еще раз, — кивнула девушка. Ее глаза слипались, усталость накатила с новой силой. Остатки энергии ей пришлось оставить еще на улице, пока она раздавала указания и слушала последние новости, которые ей нужно было знать как временному Боссу Порта. Потом она очень долго уговаривала Ника, Ивана и Фёдора вернуться к Ари одним, за этим следовал не менее выматывающий разговор с бабулей и дедулей, а потом… а потом она волновалась о дяде и старалась не поддаваться желанию убить Нацумэ. А дальше шёл сон. Спустя несколько часов Огаю и Юкичи все-таки удалось открыть дверь. Они были согласны с младшими, что этот способ перемирия оказалось эффективным, им даже удалось спокойно поговорить, но… но это было слишком больно. — Премилейшая картина, — вымученно усмехнулся Огай, глядя, как Марико и Рампо в обнимку спят и во сне сжимают стеклянные гранёные стаканы. — Так и знал, что будут подслушивать. — Они волнуются, — тихо сказал Фукудзава. — Зря, — они аккуратно разъединили уже давно выросших детей, чтобы те не проснулись. — Вы жалеете об этой ночи? — поинтересовался мечник, поднимая на руки сопящего Рампо. — Я еще не решил, — фыркнул Огай, прижавший к себе племянницу. Они так и разошлись, больше не слова друг другу не сказав. И все-таки, кто они друг другу? Друзья? Враги? Любовники? Семья.