Terminus

      Ночью, сидя в пустой столовой, Шепард давилась мерзким овощным супом. Она как минимум три дня не ела, если не считать внутривенное питание на базе астероида, и теперь мечтала о громадном жареном куске мяса, но Чаквас подобную пищу запретила. Только что-то легкое и овощное. Даже бульон в этом проклятом супе был овощным.       Шепард потерла глаза. Затем устало положила голову на столешницу. Обход сильно затянулся, и дался он очень нелегко. Одни члены экипажа недоумевали, почему она решила так поступить, другие смотрели на нее с раздражающим сочувствием, а кто-то даже предпринял попытку переубедить ее. Некоторые выглядели почти что обиженными, как Доннелли и Дэниелс, не желая покидать «Нормандию». Гарднер злился и ругался на Альянс, Джек просто ругала всех – Жнецов, Альянс, Цербер, саму Шепард. Грюнт совсем не понял, почему она сдается, как бы та ему ни объясняла, но ему пришлось это принять. Миранда все поняла сразу, она говорила, что примет любое решение Шепард, а ее взгляд рассеяно скользил сквозь нее.       С Тали было особенно тяжело. Она не особо пыталась спорить, слишком хорошо знала, что Шепард уже твердо все решила, но выглядела очень расстроенной, и под конец разговора ее голос начал срываться, и она стала путаться в словах.       Каждый раз, когда Шепард спускалась на палубу ниже, она задерживалась в лифе, чтобы наскрести еще немного сил на убедительное притворство. В конце концов, СУЗИ, следящая за всем происходящем на корабле, спросила ее:        – Вы испытываете сильный стресс, Шепард. Почему продолжаете делать это?        – Вся моя работа – сплошной стресс, и что, мне теперь бросить все и свалить? – огрызнулась Шепард.       СУЗИ промолчала, и она ощутила укол вины.        – Я должна сделать это, – сказала Шепард, – они все пошли за мной в ад, после этого я не могу просто сказать по громкой связи, чтобы они сейчас же собирали свои вещи и высаживались с корабля.        – Чувство долга. Ответственность. Благодарность. Кажется, понятно. Спасибо за объяснения.       Шепард подняла голову и попыталась доесть этот чертов суп. Осталось-то совсем немного. Покончив с ним, она прибрала за собой и медленным шагом отправилась к главной батарее. Гарруса она оставила напоследок, но так задержалась, что теперь опасалась, как бы он уже не спал.       Шепард чуть замялась у входа, трусливо подумав, что, наверное, лучше отложить разговор на завтра, потому что время уже слишком позднее. Но все же дала себе мысленный пинок и открыла дверь.       Главная батарея была пуста. Какое-то время Шепард стояла и тупо смотрела по сторонам, но Гарруса тут не было.        – СУЗИ, – позвала она.        – Гаррус сейчас на обзорной палубе.        – Почему ты мне сразу не сказала?        – Вы не спрашивали.       Ну вот, собиралась с духом, пришла сюда, а никого нет. Теперь что, испытывать эту нерешительность и волнение во второй раз?        – Да что он там делает?       Злясь на себя и немного на Гарруса, Шепард быстрым шагом отправилась обратно по коридору.        – Сидит, – ответила СУЗИ, когда она прошла мимо динамика в столовой.        – Просто сидит? – скептически переспросила Шепард. – И как долго?        – Один час и двадцать семь минут.       Гаррус переносит безделье еще хуже, чем сама Шепард, поэтому поверить в то, что он так долго сидит на обзорной палубе, было сложно.       Она свернула возле лифта и, не сбавляя скорости, вошла на обзорную палубу. Гаррус, устроившись на диване, гипнотизировал мерцающие звезды в иллюминаторе, а когда услышал звук открывающихся дверей, обернулся, и под его взглядом все заготовленные слова вылетели из головы. Дверь закрылась за спиной, отрезая путь к отступлению. Шепард переступила с ноги на ногу, потерла шрам. Молчание начало затягиваться.        – Ты уходишь, – наконец, сказал Гаррус.        – Да.        – Ты идешь туда, куда я не смогу за тобой последовать.        – Мы оба знали, что ничего не длится вечно. Особенно, учитывая наш образ жизни.       Шепард это знала, и теперь даже испытывала какое-то извращенное облегчение, что это, наконец, произошло, и больше не придется мучиться от неизвестности, гадая, сколько ей еще осталось времени с Гаррусом.       Он отвернулся, снова уставившись в окно, за которым проплывала черная бездна. Шепард шагнула вперед и прислонилась к спинке дивана, отвернувшись от звезд и Гарруса. Тут было так тихо и спокойно, что можно было расслышать далекий гул ядра «Нормандии». Пока Шепард лихорадочно соображала, с чего именно ей начать извиняться, Гаррус первым нарушил молчание:        – Кстати… – начал он, и неловко кашлянул, – я там в трюме тренировался и случайно порвал когтями грушу. Я все убрал и повесил запасную.        – Да плевать мне на эту грушу, – пробормотала Шепард.       Она снова поскребла зудящий шрам, собираясь с мыслями, но Гаррус их опять сбил:        – Прости, что надавил на тебя, – сказал он. – Да еще и в наименее подходящее время. Тебе и так пришлось…        – Не ты тут должен извиняться, – Шепард вздохнула. – Прости, что нарушила то обещание. Думала, у меня получится. Просто… чем меньше обо мне знают, чем меньше лезут, тем мне проще. Иногда от этого даже зависело мое выживание. Я так привыкла. Сложно измениться.        – Тогда не нужно себя ломать, – сказал Гаррус, и Шепард почти почувствовала, как тяжело даются ему эти слова. – Я не хочу, чтобы тебе со мной было некомфортно, или чтобы ты заставляла себя что-то делать через силу.       Но ее предыдущие отношения разваливались как раз потому, что она не прилагала никаких усилий и не пыталась справиться со своими заскоками. А Гаррусу ее честность была особенно важна.        – Нет, – возразила Шепард, – так ведь будет неправильно. Дай мне еще шанс. Я попытаюсь снова.       Она услышала, как обивка дивана зашуршала, когда Гаррус зашевелился, но не повернулась к нему. Гораздо легче было говорить, не видя его лица.        – Я не хочу давить.        – Дави. Я разрешаю. Иначе у меня не получится.        – Как ты себя чувствуешь, Шепард? – немного помолчав, спросил Гаррус.       Она уставилась на дверь, почувствовав острое желание сбежать отсюда к себе в каюту, в свой собственный темный одинокий мирок. Стоило только подумать о том, чтобы признаться в собственной уязвимости, и слова застывали в горле, гораздо проще было сказать «нормально», чтобы от тебя отстали и не мешали своими волнениями. Шепард ни с кем не хотела делиться своими чувствами, даже с самыми близкими. Они принадлежали только ей одной.       Гораздо легче было, когда Гаррус оказывал молчаливую поддержку и не усердствовал лезть к ней в душу. Но, хоть он иногда утверждал, что может читать ее мысли, делать этого на самом деле не мог, поэтому не был способен понять все, пока Шепард не скажет это сама словами через рот.        – Ну, возможно, не так хорошо, как обычно, – уклончиво произнесла она после долгой паузы, – обычно я не взрываю населенные планеты, не сдаюсь властям и не бросаю самого лучшего турианца в галактике.        – Лучший в галактике турианец не купится ни на твои шутки, ни на комплименты.        – Ты замечал, что практически все наши серьезные разговоры заканчиваются тем, что кто-нибудь из нас начинает шутить?        – Не пытайся сменить тему.       Шепард поскребла шрам на щеке.        – Может, сядешь рядом? – предложил Гаррус.       Она немного замешкалась, но потом все же обошла диван и опустилась возле Гарруса, уставившись на далекие звезды.        – Я… – начала Шепард и затихла, не зная, как продолжить.       Что ему сказать? Что она до сих пор едва может осознать то, что натворила, и любая попытка подумать об этом приводит ее в ужас и ступор? Что она отчаянно не хочет в тюрьму, и что каждую минуту ведет изматывающую внутреннюю борьбу с желанием наплевать на все и эгоистично улететь прочь, не став брать на себя ответственность? Она ведь знает, что команда последует за ней без вопросов.        – Сейчас мне кажется, будто моя жизнь приближается к концу, – наконец, призналась Шепард.       Не совсем то, что он хочет от нее услышать, но пока это большее, на что она способна.       Гаррус с тревогой посмотрел на нее, и Шепард продолжила:        – Я сдаюсь Альянсу и отказываюсь от всего. Суд затянется надолго. Жнецы почти добрались до нас. И когда они доберутся и начнут жатву, мне останется только умереть, запертой в какой-нибудь камере, – проговорила она, невольно представляя эту картину. Гаррус помотал головой, но Шепард не дала ему ничего сказать. – Видения у меня в голове. Я уже знаю, как будут действовать Жнецы, я видела это. Обрубят нам коммуникации в первую очередь. Затем высадятся в крупнейшие города, будут разрушать, сжигать, обращать всех разумных в хасков. Всех, не только людей. Азари, турианцы, кроганы… Все, кого мы потеряем, вступят в их войско, и они заполонят планеты мигом, – Шепард говорила, а перед глазами у нее стояли алые картины, отпечатанные в мозгу маяком, – а мы не готовы ко вторжению. Миллионы будут погибать каждый день. Я реалист. Если я не буду на свободе, выжить у меня крайне мало шансов.        – Так оставайся на свободе, – глухо сказал Гаррус.       Когда просил он, сопротивляться этому было особенно тяжело.       Шепард с трудом покачала головой.        – Ты же знаешь, я не могу.        – Тогда выживи.        – Боюсь, я уже исчерпала свою удачу на базе Коллекционеров и в Бахаке, – невесело усмехнулась она.        – Тогда начинай копить свою удачу снова. Потому что если ты снова умрешь, я…        – Ты выдержишь и продолжишь бороться. Кроме того, если начнется вторжение, у тебя будут другие, более значительные поводы для переживаний.       Шепард дернулась, услышав раздосадованный рык.        – Иногда мне хочется взять и хорошенько встряхнуть тебя! Почему ты не могла сказать что-то вроде «все будет хорошо, Гаррус, я обязательно выживу»?        – Ну, потому что я не могу это гарантировать.       Гаррус тяжело вздохнул и отвернул голову.        – Но я, конечно, постараюсь, – добавила Шепард, – ты тоже, кстати. Не умирай. Не делай глупостей. Не выводи из себя всяких опасных личностей.        – Этого и так не было в моих планах.        – А что в твоих планах? Собираешься вернуться домой?        – Да, – кивнул Гаррус. – И, раз уж мы заговорили о моем доме… Давно тебе известно о моей матери?        – Достаточно давно.        – Мордин сказал?        – Нет. У Серого Посредника было досье на всю мою команду. Оттуда и узнала.        – Понятно, – вздохнул Гаррус. – Я не хотел тебе рассказывать об этом. Думал, ты и так погрязла в чужих проблемах, и своих тебе хватало. Да и я сам дал тебе достаточно поводов переживать за меня.        – Как у нее сейчас дела?        – Месяца два назад начало становиться лучше, и с тех пор пока все стабильно. Но это… волнами бывает. То хуже, то лучше, потом снова хуже. Никогда не знаешь, какая волна будет последней, – сказал Гаррус и кашлянул, его субгармоники вибрировали тихо и как-то печально. – Лекарства нет, хотя саларианцы очень давно над ним работают. Сейчас они очередное новое средство испытывают, но… болезнь у мамы приближается к последней стадии. Солана уже не верит, что ей способно что-то помочь.       Шепард накрыла его большую ладонь своей, не зная, как еще выразить поддержку.        – Хорошо, что ты возвращаешься домой.       Она посмотрела на Гарруса, не услышав ответа. Он опустил отсутствующий взгляд куда-то в пол.        – Тебя еще что-то беспокоит?        – Я… давно не был дома, – неохотно сказал Гаррус. – Я бросил их и пропал. Отца я уже давно разочаровал, Сол, наверное, ненавидит меня. Даже не знаю, что думает обо мне мать.        – Уверена, что все не так плохо, как ты описал. Мне кажется, они будут рады видеть тебя.        – Турианское общество устроено не как у людей, Шепард. У меня образцовая и уважаемая семья… должна была быть, если бы не я. Я как огромное грязное пятно на их безупречной репутации. Мой ранг в Иерархии самый низший. Хороший турианец должен приносить пользу обществу, а я бросил СБЦ, улетел на Омегу вершить самосуд, а теперь летаю по всей галактике, занимаясь невесть чем. Погоди, Шепард, – сказал Гаррус, заметив, что она хочет возразить. – Я знаю, ты скажешь, что наша деятельность приносит пользу, это действительно так, именно поэтому я здесь. Но я описывал взгляд именно турианцев, которые ничего об этом не знают. В моем обществе я считаюсь отбросом, а на контрасте с моей семьей это еще более заметно.        – Ты не узнаешь, примет ли тебя твоя семья обратно, пока не вернешься к ним. Я уверена, что ты зря себя накручиваешь.        – Хотелось бы и мне твою уверенность, – вздохнул Гаррус. – А может, полетишь со мной на Палавен, Шепард? Яркое радиоактивное солнце, вкуснейшая декстро-кухня, все смертельно опасно, как ты любишь.        – Это чертовски привлекательное предложение, Вакариан, – улыбнулась Шепард, – жаль, что у меня другие планы. Но может, как-нибудь потом я обязательно слетаю к тебе в гости. Всегда хотела увидеть Палавен, правда ли он такой серебристый, как говорил Гриссом. Только вот твой отец наверняка захочет меня пристрелить.        – Поэтому тебе придется предупредить меня заранее о визите, чтобы я успел морально его подготовить, – усмехнулся Гаррус и протянул, – м-да. Если он еще узнает о нас… Как бы у него инфаркт не случился. Кстати, Шепард. Я тоже на Земле хочу побывать.       Шепард с силой прикусила губу.        – Хочу посмотреть на разноцветных шерстяных животных, – добавил Гаррус, – особенно на то большое, оранжевое в черную полоску, с длинным хвостом. Забыл, как называется.        – Тигр. Ну, конкретно на это животное ты сможешь только посмотреть, а вот некоторых поменьше получится даже потрогать. Шерсть очень приятная на ощупь. В детстве я очень хотела завести себе кошку, это мини-версия тигра.        – Значит, после Палавена летим на Землю и трогаем шерстяных животных. И возможно, заводим кошку. Мне нравится.        – Так и сделаем, – выдавила Шепард.       Отличный план. И такой простой на первый взгляд. Еще бы он был осуществим. Шепард вдруг поняла, что слишком сильно сжимает руку Гарруса, и неохотно отпустила.       Она встала, заключив его лицо в свои ладони, Гаррус смотрел на нее серебристо-голубыми глазами, похожими на тающие льдинки, и это разрывало и без того искалеченную душу на мелкие кусочки. Хотелось стоять так вечно. Шепард медленно поцеловала его в плоский нос с синей татуировкой, запоминая ощущения и отпечатывая этот момент в памяти. Гаррус закрыл глаза.        – Береги себя, – едва слышным шепотом сказала она.       Голос только каким-то чудом не дрогнул. Она быстро вышла из отсека, понимая, что слишком резко оборвала разговор, но чем дольше она находилась с Гаррусом, тем сильнее таяла ее решимость.       Она нажала на кнопку вызова лифта несколько раз подряд, а затем вошла внутрь, мыслями продолжая пребывать на обзорной палубе. Лицо Гарруса все еще стояло перед глазами. Еще не поздно вернуться, у Шепард есть еще целая ночь, которую можно с ним провести. И еще больше растравить душу.       Пластырь нужно отрывать резко.        – Шепард, необходимо нажать на кнопку выбора палубы, чтобы поехать, – сообщила СУЗИ из динамика.       Шепард подняла взгляд на панель с кнопками и заторможено нажала на кнопку первого уровня. Вернувшись в свою каюту, она задержалась возле опустевшего аквариума, включила терминал и очистила все личное, которого оказалось довольно мало, все пароли и историю, и позаботилась, чтобы это нельзя было восстановить. То же самое проделала с ноутбуком, а затем и с обоими инструметронами. Свои снимки она предварительно отправила Гаррусу, и пусть не говорит потом, что фотографий у него с Шепард нет.       Заглянув в шкаф, она осмотрела свои немногочисленные вещи и быстро переложила их в дорожную сумку. Прибирать в каюте нечего, здесь почти всегда порядок.       Вот и все. Вроде больше нечего делать.        – СУЗИ, – позвала Шепард, и синяя голограмма тут же появилась в терминале. – Со всеми попрощалась, кроме тебя. Ты отличный член команды. Не знаю, как бы мы без тебя справились.       СУЗИ молчала несколько секунд, сияя синими гранями. Наверное, это было немного странно, вряд ли искусственному интеллекту нужно выражение благодарности.        – Мне очень приятно, Шепард.        – Приятно? – озадаченно спросила она.        – Успешное выполнение вашего задания имеет для меня высший приоритет. Безопасность членов экипажа – тоже. Признание капитаном корабля достигнутых мной успехов в данных задачах, а также признание меня таким же полноценным членом команды, как и остальных, а не просто инструментом, для меня приятно.       Шепард немного поразмышляла, разглядывая яркий сияющий шар. Что с ней сделает Альянс, когда поймет, кто такая СУЗИ?        – А сможешь притвориться виртуальным интеллектом? – спросила Шепард.        – Конечно.        – Искусственные интеллекты запрещены. Альянс, скорей всего, избавится от тебя. Вот мой последний приказ – когда завтра я уйду с «Нормандии», ты будешь притворяться виртуальным интеллектом. Только Джокеру об этом тоже сообщи, а то он может оказаться в небольшом недоумении, если ты внезапно изменишь свое поведение.        – Поняла, Шепард. Приказ будет исполнен.