Серебро и Золото

Январь       Второй семестр начался с треском, вспышка черного кошачьего гриппа пронеслась по замку, и распространилась среди студентов, как лесной пожар. Будучи Старостой, Гермиона проводила ещё больше времени, патрулируя и разнимая студентов, целующихся в коридорах и библиотеке, чтобы попытаться остановить распространение. В добавок к этому ещё и углубленный курс Гермионы по Ж.А.Б.А означал, что они снова много времени проводили вместе в библиотеке.       Хотя Драко сдавал меньше тестов, она поощряла его тратить дополнительное время на подготовку дела к судебному разбирательству. В большинстве случаев он просто брал книгу и вполуха слушал её, или рисовал каракули на своем пергаменте, или просто наблюдал за ней краем глаза. Казалось, он по-настоящему оживлялся только тогда, когда погода была достаточно ясной, чтобы летать, а ещё когда она приглашала его вернуться в общежитие.       Однажды ночью, когда он спал, свернувшись калачиком вокруг неё, положив голову ей на грудь, его вес и тепло подавляли приступ тревоги, который она почувствовала ранее, она поймала себя на том, что глубоко задумалась о том, почему он ведет себя так странно. Пока её пальцы перебирали его волосы, она пришла к выводу, что он, должно быть, нервничает из-за того, что все пойдет не так, как он хотел, несмотря ни на что, потому что единственным другим выводом было то, что он собирался выбрать вариант признания вины, а он этого не сделает. Он бы не стал. Он ведь прямо сказал ... У нее перехватило дыхание. Он ничего не сказал о том, как собирается подойти к судебному разбирательству. Но, конечно, он бы просто не сдался, он бы боролся, чтобы не попасть в Азкабан и закончить школу, устроиться на работу, быть со своей матерью, быть со своей второй половинкой.       Его брови нахмурились, как будто кто-то во сне беспокоил его. Наклонившись вперед, она поцеловала его в лоб. — Не прекращай бороться сейчас. Ты мне нужен. Ты моя родственная душа, придурок. — Переместившись в более удобное положение, она снова и снова прокручивала в голове одну цитату. «Из чего бы ни были сделаны души, его и моя сделаны из одного и того же.» — Панси, могу я спросить тебя кое о чем... личном? — мягко спросила Гермиона, просматривая записи другой ведьмы на зельеварении, в то время как Панси склонилась над тем же маленьким котелком, который она использовала ранее в этом году, чтобы сварить зелье родственной души. — Ты можешь спросить, но я могу и не ответить, — парировала она, убавляя огонь и устанавливая таймер своей палочкой. — Что случилось с тобой и Невиллом перед каникулами? — Гермиона старалась говорить как можно более небрежно, но на самом деле этот инцидент давил на неё.       Губы Панси скривились в раздумье, прежде чем она ответила. — Я расскажу тебе, но ты должна пообещать, что не скажешь Драко. Нев беспокоится, что его будут дразнить до чертиков и обратно, и, честно говоря, я и сама не хочу этого слышать. — Гермиона кивнула, и Панси села, разглаживая юбку на ногах. — Итак, когда Поттер и Уизли заходили повидаться с тобой, я знала, что ты занята, я сказала им, что они не могут пройти, и им нужно вернуться позже. Невилл сказал, что я должна впустить их, и я напомнила ему, что это такое же мое пространство, как и твое. А он все равно впустил их, сказав, что это может быть важно. —       Гермиона кивнула и жестом велела ей продолжать. Панси вздохнула. — Я была расстроена, что он проигнорировал мои желания, и чувствовала, что он всегда будет выбирать своих собратьев по факультету, а не меня, поэтому я попыталась положить этому конец. Или, скорее, я вызверилась на него. — Она пожала плечами и проверила таймер. — В ту ночь я плохо себя чувствовала, и на следующее утро. На второй день я проваливалась даже с простейшими заклинаниями, а в тот последний день я даже не могла встать с кровати. — — Что случилось, когда ты добралась до больничного крыла? — Панси на мгновение задумалась. — Это было довольно странно. Я знала, что Невилл был там, даже не видя его, и направилась прямо к койке рядом с ним. Я помню, как потянулась за чем-то, а когда проснулась, я была... — Её щеки порозовели. — Я держала его за руку. — Она прочистила горло и не смотрела Гермионе в глаза, вместо этого сосредоточившись на котле. Через мгновение она продолжила: — Помфри болтала о войне и что-то о родственных душах, и ей следовало ожидать по крайней мере одного случая в этом году. Я не слушала. Я не знаю Грейнджер, я всегда думала, что родственные души - это просто забавная выдумка. В первый раз, когда я приготовила это зелье, это было летом перед 4-м курсом, я была с сестрами Гринграсс. Я поклялась, что оно станет серым...а потом каждый последующий год. Но теперь, когда я знаю, это приносит облегчение, но в то же время и пугает. —       При этой мысли в животе Гермионы зародилось зловещее чувство. Может быть, у неё и Драко все было бы по-другому, может быть, даже если бы они были разлучены, все было бы хорошо, но маленькая часть её поклялась удвоить свои усилия, чтобы удержать его подальше от Азкабана. Таймер на палочке сработал, и Панси закончила варить свое зелье тишины, перелила немного во флакон и посмотрела на свет. Заглянув в учебник и снова подняв глаза на флакон, она спросила: — Ты бы назвала это льдисто-голубым? — Гермиона взяла его у неё, встряхнула флакон и посмотрела, не потемнело ли зелье, что указывало бы на то, что ингредиенты прокипели не до конца, что делало зелье менее сильным. Это не имело значения, по крайней мере, на её взгляд. — Думаю да. Я бы спросила Драко, он лучше разбирается в некоторых зельях, чем я, но если ты когда-нибудь скажешь ему, что я сказала это, я буду все отрицать.— Панси тихо рассмеялась. — Не волнуйся, я бы не посмела раздувать это эго еще больше. Где он вообще? — — На поле для квиддича, — пробормотала Гермиона, переворачивая страницу в свои конспектах. — Опять. — — Один? — — Да. Он проводит там больше времени, чем Джинни. Я пыталась спросить его об этом, но...ты знаешь...— — Да, — подтвердила Панси. — Поэтому, если бы я была на твоем месте, и слава Цирцее, что это не так, я бы спустилась туда с зачарованным теплым одеялом, нанесла хотя бы немного помады, надела милые трусики и пошла.... мягко заставила его... открыться. — Она опустошила котлы взмахом палочки и захлопнула книгу. — Я и сама прогуляюсь до теплиц, прежде чем отправлюсь на патрулирование, так что ты знаешь, что это разумный совет. — Гермиона поморщилась. — Но там так холодно! — — Для того и существуют согревающие чары Грейнджер! —       Солнце уже село, когда он увидел, как она спускается по каменной дорожке к полю, свет её палочки покачивался в такт её шагам. Её волосы торчали из-под алой вязаной шапочки, а под мышкой она держала свернутое одеяло, но с такой высоты он не мог разглядеть деталей выражения лица. Ну, она бы не принесла одеяло, если бы пришла ругать его за то, что он вышел после наступления темноты. Драко сделал еще несколько кругов по полю, с каждым разом набирая скорость. Его руки уже были болезненно холодными, несмотря на лучшие перчатки, которые можно было купить за деньги, и крошечные сосульки прилипли к его лицу, но он все еще не хотел спускаться... на случай... если это было в последний раз. Он понятия не имел, на какой срок его действительно отправят в Азкабан, но ему сказали, что может быть до года. Раньше он никогда не расставался с метлой на целый год, не понимал как можно не чувствовать стихийного ветра, кусающего кожу, теряя себя в невесомости, пока ничто на земле не стало иметь значения.       Во всяком случае, до сих пор это был худший год в его жизни. А на этот раз он потеряет гораздо больше. Когда она пробралась в центр поля, он, наконец, снизился до её уровня, поднял метлу вертикально, всё ещё держа обе ноги на подставке, и попытался одной рукой стащить одеяло с её плеча. — Спасибо, любимая — Она держалась крепко, но смеялась. — Нет, ты придурок. Тебе придется подойти и поговорить со мной, если ты хочешь его получить. — Он издал недовольный звук. — Ещё часик. — — Ты замерзнешь до смерти. — Она уперла кулак в бедро и вздернула подбородок, приняв позу, которая указывала на то, что она была права, и она это знала. — Ладно, но сделай так, чтобы оно того стоило, ведьма. — он взял её за подбородок и уже собирался поцеловать, когда увидел её глаза. В этом свете не было видно ни одного из теплых медовых цветов, которые обычно проявляются в них, они были просто темными, с чем-то неописуемым, горящим внутри. Она искала, читала, искала подсказки. На мгновение ему захотелось признаться во всем, рассказать ей всё, что он планировал, и послушать, как она вздыхает, и увидеть маленькую v-образную морщинку между её бровями, когда она ругает его, и он отказался от того, что могло быть первым бескорыстным поступком, который он когда-либо пытался сделать.       Вместо этого он поцеловал её. Мягко, без каких-либо иных намерений, кроме как просто почувствовать его губы на своих и связь между ними. На мгновение она растворилась в нем, а затем резко отстранилась. — Я пришла сюда с идеей о том, чтобы расстелить это одеяло и провести романтическую ночь, любуясь звездами, но все равно чертовски холодно. Кроме того, мне нужно, чтобы ты принял душ.— — Ты хочешь сказать, что от меня воняет? — Драко схватил её за талию и притянул ближе, обнимая. Она заскулила и попыталась оттолкнуть его, но все время смеялась. — Да! А теперь отпусти меня! — — Но, Грейнджер, ты задела мои чувства! — — У тебя нет чувств. Кроме скуки, голода или возбуждения. — Он скривил лицо и схватил её за руки, и тогда он почувствовал, как его что-то ужалило. Он взвизгнул и отпустил её, и она попятилась, хихикая. — Ты что, только что безжалостно и молча заколдовала меня, жалящим?! — — Удивлен? — — Неа...нет...это больше похоже на чувство номер три. — Она широко улыбнулась. — Ну, тогда прими душ, и мы посмотрим, что мы можем с этим сделать!—       Время сделало ту забавную вещь, когда неожиданно замедлилось, и каждая деталь выделялась резким рельефом. То, как её волосы рассыпаются по плечам, когда она поворачивает голову, то, как её веснушки выделяются еще больше, когда её лицо раскраснелось от смеха, звук её смеха на холодном зимнем ветру. Он ни за что не смог бы снова протащить её через ад. Он уже слишком много раз был ответственен за это. На этот раз он уступит и позволит ей быть такой счастливой, всегда и не беспокоиться о том, что его задницу отправят в Азкабан за то, что он сделал тогда, когда он всё ещё был ужасным гадом по отношению к ней. — Драко? Все в порядке? — — Да. Я просто удивляюсь, почему мне так повезло.— ____________________________________________________________________________________       Зал суда был битком набит зрителями и репортерами. Большинство из них были людьми, которые хотели увидеть, как его вздернут в течение часа, другая часть интересовалась, есть ли что-нибудь, что они могли бы извлечь из его судебного процесса. Они забрали его палочку у двери, и это заставило его чувствовать себя слишком уязвимым для расправы, поэтому он продолжал сканировать толпу, готовясь к нападению. Послышался заинтересованный ропот, когда толпа поняла, что Гермиона была с ним и его матерью специально, а не просто случайно зашла рядом с ними в зал. Их сопроводили к ряду скамеек для членов семьи и свидетелей, в то время как Драко подтолкнули вперед к столу с железными кандалами, прикрепленными к ножкам. Они защелкнулись на нем, но затем обмякли. В то время как его мать села и приняла свою позу молча глядя вперед, Гермиона осталась стоять, зависнув всего на секунду, прежде чем быстро подойти к нему. — Что бы ты ни задумал сделать, не делай этого. Борись Драко, борись с самим собой, за всё, через что мы прошли, за нас. — Она переплела их пальцы, и он почувствовал уже знакомое притяжение, когда они соприкоснулись. Он просто кивнул и посмотрел вокруг, куда угодно, только не на её умоляющее лицо. Она встала на цыпочки и попыталась поцеловать его, но это застало его врасплох настолько, что он отшатнулся, и её губы просто задели его щеку.       По залу прокатился ропот, и сработало несколько камер. Прекрасно понимая, какой шум это вызовет, но не желая упускать свою последнюю возможность сделать это, Драко наклонился и поцеловал её по-настоящему, задержавшись только для того, чтобы пресса могла получить достойный снимок. Она не прикоснулась к нему, но и не отстранилась. Этого было достаточно.       Вошли члены Визенгамота, и в комнате воцарилась тишина. Все было именно так, как он и ожидал, они собрали против него всё, что могли, даже его отца, тетю Беллатрису, даже двоюродного дядюшку, который умер до его рождения, Регулуса, который был заклейменным Пожирателем Смерти. Но даже ему было 17 когда он принял метку. Драко же принял её, когда, едва ли прошел месяц с тех пор, как ему исполнилось 16. Этот факт часто муссировался, как будто он был достаточно взрослым, чтобы нести за это ответственность, и в то же время нет. Их слова превратились в полный беспорядок, когда нервы взяли верх, и его сердце громко застучало в ушах.       Момент настал прежде, чем он был готов, но он знал, что никогда не будет готов к чему-то подобному. Они попросили его встать, когда зачитывали список его грехов, в том числе «обеспечил появление Пожирателей Смерти в Хогвартсе, использование Империуса на мадам Розмерте и заговор с целью убийства Дамблдора.» Пока они говорили, он оглянулся туда, где сидели его мать и Гермиона.       Его мать смотрела прямо перед собой, не в силах смотреть на него, сохраняя самообладание, голубые глаза были устремлены в одну точку на стене, как она его учила. Из глубины своей памяти он слышал, как она кричала на Беллатрису, когда люстра вокруг них разлетелась на куски, когда Волдеморт пытал их всех за то, что они позволили Поттеру сбежать, и слышал её рыдания, когда она поспешно поцеловала его отца на прощание, когда авроры утащили его с арены Битвы за Хогвартс. Гермиона сидела на краю скамейки, положив руки на колени, приоткрыв губы, как будто ей было трудно дышать. Видения её на поле для квиддича, смеющейся над ним, под ним, с волосами, разметавшимися вокруг неё, как нимб, с глазами, горящими похотью, которые превратились в видения, её, пойманной в ловушку под Беллатрисой, молящей о пощаде. — Мистер Малфой, — раздался раздраженный голос из тени. — Как вы ответите на обвинения, предъявленные вам? — — Виновен. — У зрителей вырвался странный шокированный вздох, прежде чем половина из них взорвалась радостными насмешками и свистом. — Что он сказал? — он услышал, как голос его матери недоверчиво спросил Гермиону, но ответ затерялся в толпе. Чем больше присяжные призывали к тишине, тем громче они становились. — ...приговариваю вас к одному году в Азкабане, начиная с сегодняшнего дня, с последующим еще 6 месяцами домашнего ареста в зависимости от поведения... — Два аврора держали его под руку, а золотые браслеты соединяли его руки вместе на запястьях. — Нет! — его мать вскочила на ноги и закричала на их адвоката. Вся толпа была на ногах и буйствовала со всех сторон. Он не мог видеть Гермиону сквозь них, пока почти не вышел из комнаты. Она прорвалась, как солнце сквозь облака, но её рот превратился в тонкую линию, когда губы были сжаты. Слезы текли по её лицу, и все её тело дрожало от ярости. — Конец... — одними губами произнесла она, прежде чем прикрыть рот рукой, когда её охватили рыдания. Все было именно так, как он и ожидал. Единственное, что его сейчас интересовало, это как он собирается пережить год в Азкабане, зная наверняка, что она не будет его ждать.