Пой для меня

      ― Тогда я тебе покажу. Все покажу, ― прикусив мою кожу, будто оставляя на ней метку, Его Высочество коснулся своим лбом моего, обжигая пылким дыханием лицо.       Хотелось взвыть, но из глотки вырывался лишь хриплый стон, перетекающий в безмолвное мычание. Пальцы, до боли сжимающиеся в кулаки, оставляли после себя красные полумесяцы на ладонях. Было ощущение, что вот-вот, и я задохнусь в этом желании… необъяснимом, с каждой секундой разгорающемся странном желание, которое охватывало меня с ног до головы и заставляло трястись от бешеной пульсации тело.       Но мгновение, и в голову что-то стрельнуло. Слишком неожиданно, чтобы я успел ощутить всю боль и слишком быстро, чтобы я успел запротестовать.       – Боль-но, — едва выдавил я, ощущая, как по венам начинает бежать с неуловимой скоростью кровь, как сердце набирает невозможные обороты, как в животе что-то резко скрутилось, сжалось, поднимаясь выше и не давая мне продохнуть.       Я чувствовал, как в моей груди тикает время, вот-вот закончив свое движение. Мои секунды утекали, отдаваясь панике. Своими длинными ветвями, она проскальзывала глубоко в сознание, задевая какие-то нити памяти. Эта паника была тошнотворной, бросающей в холодный пот. Мне не хватало воздуха. Это нечто душило меня, требовало сопротивления, но я не мог даже шевельнуться. Да, я был полностью погружен в зыбкость собственного сознания. Я был в беспросветной, не имеющей ни начала, ни конца панике.       ― Это твоя плата, ― шепнули мне на ухо, ― это твоя ноша, твое бремя. ― Голос был низким, даже гортанным. ― Ты хотел видеть? Так смотри же, ―, но я не успел открыть глаза, чтобы повиноваться, как понял, что провалился глубоко в себя. Туда, где обитал мой страх.

***

      ― Ну, наконец-то ты пришел, ― фыркнули в полной темноте позади меня.       Я, недоверчиво открыв глаза, обернулся, удивленно уставившись на мужчину с каштановыми подвязанными в хвост волосами. Радужка его глаз была цвета неба. Да, именно небо было его глазами.       «Я вижу?» ― когда до меня дошел этот факт, я ошарашено вытянул свои руки вперед, крутя их в разные стороны перед носом. Тонкие запястья, уходящие выше кистью и пятью пальцами, одно из которых было окольцовано; аккуратно подстриженные ногти, очерченные фаланги, и непонятные рубцы. Кожа была бледная, почти прозрачная. Она, имея природную «тонкость», просвечивала синие вены, по которым струилась кровь.       И это было настолько странно, но в тоже время привычно, будто я всегда был зряч, просто в один момент забыл, как это… видеть.       Но какого было мое удивление, когда я, вновь подняв голову, уже стоял перед появившимся в светлом помещении зеркалом, разглядывая… себя ли?       Ладони неуверенно легли на щеки, спустились вниз по шее, по плечам, задержались на талии и аккуратно сползли вниз по бедрам.       Я видел.       ― Это… я? ― неуверенно поведя плечом, я вздрогнул. Отражение, повторив мое действие, тоже вздрогнуло, и, часто захлопав серыми глазами, снова с болезненным интересом стало осматривать меня, пытаясь найти что-то незримое, что-то, что было ведомо лишь этому облику.       ― Да, мой мальчик, это ты, ― за спиной возник тот самый мужчина, которого я увидел первым, ― хорош, неправда ли? ― развернувшись лицом к человеку, я быстро отскочил назад, упираясь в холодное стекло спиной. ― Ну-ну, не бойся. Чего ты дрожишь, неужели я такой страшный? Ох, значит, обманывают меня придворные дамы. ― Рассмеявшись, неизвестный протянул мне ладонь, на которой в секунды появился конфета. ― Не голоден? Съешь, не стесняйся. Что, не признал меня?       ― Ваше… Величество? ― подбирая слова, я протянул руку в ответ, и, взяв пальцами конфету в пестрой обертке, сжал ее в кулак, ощущая в ладони твердый леденец.       Маркус выглядел молодым, в сравнении с тем, что я себе представлял. Это был невысокий, крепкого телосложения и с шикарной улыбкой мужчина лет, наверное, тридцати пяти. Его нос был прямым, а глаза глубоко посажены, губы, наверное, были слишком тонкими, а подбородок слегка заострен, но это не делало его каким-то некрасивым. Наоборот, внешность была, для меня, необычна и даже слишком броска.       ― Признал все же, подлец, ― вновь рассмеявшись, Его Величество спешно убрал руки за спину, подойдя ко мне на шаг ближе. ― Я не думал, что мой сынок будет настолько медлителен. А ты хорошо действовал, ― ободряюще улыбнувшись, отчего в уголках глаза появились морщинки, мужчина притопнул ногой, ― действовал даже очень хорошо.       ― Вы все видели? ― конечности почему-то забила мелкая дрожь, заставляя сплетать пальцы в страхе за спиной. ― Скажите мне, почему я здесь? И где это «здесь»? И… почему я все вижу? И как я…       ― … тише, тише мой хороший, не все сразу. Давай пройдем, поговорим об этом. Ты проходи, не стесняйся, сейчас и диван организуем и стол. А хочешь еще печенюшек сварганим? Все же, это твой сон. ― Пожимая плечами, Его Величество развернулся, и, делая пару быстрых шагов, остановился подле возникшего из воздуха дивана.       ― Это… сон? ― я испуганно осмотрелся по сторонам. Помещение было небольшое, в коричневых тонах, почти пустое и освещенное множествами светильников.       ― Да, милый, это лишь сон, восстановить тебе зрение очень и очень нелегко. Я даже не уверен, что у моего сына хватит терпения, силы то хватит, а вот усидчивости… Ох, ― мужчина свалился на диван, разминая шею, ― ты тут явно на долго не задержишься, как Война поймет, что я с тобой — тут же выдернет в реальность обратно. Ну, а пока мы можем поболтать… О чем же ты хотел спросить?