Танец Огненной Кицунэ

Догорал закат, расцветала ночь И любовью укрыла мир. Я не знала как мне ещё помочь, Чтобы ты поярче светил.

      Сердце не болело, оно завывало на одной потерянной ноте, а сознание снова и снова рождало сцены рассказанного Флином. Венценосный Дракон был пойман людьми. Избит. Изнасилован. Унижен. Повержен. И это было похоже на ужасную сказку, которую вдруг решили изуродовать, обесценить, ведь каждая кицунэ знает историю о Драконе, каждая знает, какой ценой ему удается защищать горы Угры, тот самый Хребет, за которым расположился Лисий Котлован. Но никто из сестер не знает, что Венценосного Дракона давно уже нет, никогда не услышит о том, что от него остались только героические сказы и… Нэш. Сломанный. Истерзанный. Так отчаянно любимый Игни, что от мысли о правдивости всего сказанного ублюдком-Флином она чувствовала изнурительную пустоту и дикое желание порвать мужлану рот, чтобы он больше никогда и никому не смог поведать о той ночи, когда люди отобрали у лисиц последнюю светлую надежду. Отобрали ее у всех тварей-мутантов, которых поработили и втоптали в землю собственной жестокости.       А Игни такая маленькая и слабая, такая бесполезная, и всю смехотворную жалкость своего положения она осознала только сейчас, когда шла под конвоем господина Неро в свою комнату. Шум празднества остался далеко позади, но кицунэ казалось, что отголоски чудовищной истории до сих пор звенят у нее в ушах обрывистыми картинами. Нэш, ее любимый Нэш извивался от боли и страха той ночью, не в силах вырваться из человеческого плена.       Больно. Ему было ужасно больно.       И теперь Игни даже не вспоминала то, давно минувшее, когда она отделалась лишь парой минут мук, не вспоминала о том дне, когда маменька нашла и спасла ее, отмстив всем, кто сделал дочери больно. Не вспоминала, потому что становилось смешно от собственной жалости к себе, ведь эта ее боль, которую она лелеяла в душе долгие годы, питая к людям ненависть и обиду, она такая крошечная, такая незначительная. Да что она вообще знает о том, что такое боль!..       Кривая ухмылка коснулась ее губ, и лисица до боли в деснах сцепила зубы. Она такая нарядная и красивая, увешанная браслетами и серьгами, укутанное в шелковое кимоно, идет по коридорам дома своих врагов. Кукла. Размалеванная кукла, каких-то десять минут назад сидевшая у ног того, кто поощерял пытки и мучения, которые пьяные гости уготовили Нэшу. Все-таки нагу не удастся поспать этой ночью. Игни была сама себе омерзительна. И дело тут не в маменькином разочаровании, оно было в ее собственном бессилии, таком омерзительно-липком, словно кровь, которая засохшими лужами усеивала змеиную клетку. Она так хотела туда вернуться. Перегрызть глотки всем, кто посягнет на обессиленное тело, всем, кто хоть взгляд похотливый кинет на него. Ощутить вкус человеческого страха на кончике своего языка, а потом свернуться клубком рядом с Нэшем и дожидаться утра, когда братья Крейзы обо всем узнают, когда вскроется весь обман. И Игни умрет, точно умрет. Но защитит Венценосного Дракона в самый последний раз.       — Благодарю вас, господин Неро, — сквозь зубы процедила лисица, завидев дверь своего обиталища.       — Не стоит, — тут же отозвался мужчина, словно бы только и ждал того, чтобы с ним заговорили. — Как вам праздник, миледи? — обращение должно было бы прозвучать как издевка, но Игни почему-то ее не услышала и потому нахмурилась еще сильнее.       — Неподражаемо, — прорычала она, дернув на себя дверь, но та не поддалась.       — Ох, прошу прощения, — спохватился Лапланка, копаясь у себя в карманах. — Господин Крейз дал мне ключ.       — Так открывайте быстрее, — нетерпеливо потребовала она, глядя на человека исподлобья. Кицунэ больше не думала о его божественной красоте, только ненависть вызывали в ней смоляные волосы и блестящие разноцветные глаза.       — Я слышал, лисицы — народ свободолюбивый, — заметил Неро, прислонившись к косяку. От него веяло силой и хитростью, но у Игни совсем не было времени на эти игры. — Так отчего же вы спешите обратно в клетку?       — Не ваше это дело, — рявкнула она, обнажив клыки. — Или вы предлагаете мне побег? — с издевательской ухмылкой поинтересовалась Игни, словно наяву слыша, как утекало драгоценное время. Там, в комнате, окно. Она подцепит раму и вырвется наружу, переползет ограду и понесется по мгле в сторону змеиного корпуса, дорогу к которому успела выучить.       — Может быть, — прищурился Неро, а кицунэ усмехнулась шире. — Хотя, я думаю, моя помощь вам и вовсе не нужна, прекрасная Игни?       — Не понимаю, о чем вы.       — Ну конечно, — мягко улыбнулся мужчина, вставляя ключ в замочную скважину и повернув несколько раз. — Прошу.       Без слов кицунэ юркнула внутрь и, не оборачиваясь, дождалась, когда дверь захлопнется с другой стороны, оставляя ее в полнейшем одиночестве. Догадался ли? — как странно, но Игни это больше не интересовало. Она выждала мучительные пять минут и метнулась к окну, попутно скидывая с себя ненавистные побрякушки и вынимая из сложной прически дорогие заколки. Пропади все пропадом. Она не вернется сюда больше, останется там, с Нэшем любой, мать ее, ценой.       В это мгновение ей казалось, что она справится с десятками, сотнями пьяных мужланов. Она всем им перекусит глотки и оставит истекать кровью, а сама будет стоять победительницей в этой мрачной битве. Игни обуял гнев и лютая жажда мести. И здравого смысла не хватало на то, чтобы осознать всю безнадежность ее плана — плана ли?       Но о таком юная лисица, конечно же, не думала. Она стянула с себя верхнее кимоно, оставшись в одном невзрачном платье, собрала волосы в тугой хвост и рывком подняла оконную раму, когти только и шаркнули о дерево, а в комнату проникла ночная прохлада. Сейчас! — и кицунэ рыбкой нырнула прямо во мглу хозяйского сада, утопая ногами в сырой земле. Воровато прислушалась к посторонним звукам и рванула в сторону забора за несколько быстрых секунд пересекая территорию поместья. Теперь она не была осторожной, Игни грешила торопливостью и злостью. Да и чего опасаться, раз уж она решила, что сегодняшняя ночь для нее станет последней.       Забор она миновала быстро, оказавшись по ту сторону красивого сада братьев Крейзов. Теперь она на территории цирка, гнусного и паршивого места, где каждую ночь ломается чья-то сущность. И лисица побежала. Ноги ее несли темными тропами мимо вольеров и пристроек, мимо тусклых фонарей и фургонов. Она слышала чужое дыхание, доносящиеся из тьмы, пару раз ощущала пристальные взгляды, устремленные на нее сквозь прутья решеток, но не остановилась, мчала вперед. Скорее, скорее, только бы прийти быстрее озабоченных мужланов. Только бы хоть раз в жизни все сделать правильно.       И Игни, кажется, успела, ведь знакомую клетку она заметила, а ни голосов, ни лишних движений возле нее или внутри — не было. Лисица не поверила в собственную удачу, наконец, остановившись и пытаясь отдышаться. Сегодня все будет так, она захочет, и никто — никто! — не сможет ей помешать. Кицунэ готова рвать глотки.       Шаг. Другой. Ржавые прутья были на расстоянии вытянутой руки — коснуться можно и ощутить колючую ржавчину. Неровные линии очерчивали бесформенный силуэт, сокрытый ночной мглой, а мерное дыхание едва ли разбивало тишину. Нэш спал. Ничего его не волновало, ничего не причиняло боли, и Игни невольно залюбовалась этим образом, так и оставшись стоять в шаге от клетки. Она тоже не имела права его беспокоить при всем своем желании. Лисица просто молча и без лишнего шума порешит всех, кто появится поблизости. На ее лице сверкнула хищная улыбка, и кицунэ все-таки подошла к прутьям вплотную, вцепившись в них обеими руками.       — Я защищу тебя, Нэш, — едва ли разлепив губы, прошептала она. — Как Венценосный Дракон защищал горы Угры, так я защищу тебя.       Собственные слова придали сил, и Игни даже позволила себе улыбнуться, разглядев умиротворенное лицо змея, такое красивое и, кажется, нереальное, словно бы они оба очутились в несбыточном сне. Сердце ее вдруг кольнула печаль, ведь при любом стечении обстоятельств, у них не останется времени на то, чтобы претворить робкие надежды в реальность. Такова была злодейка-судьба, и ничего не попишешь. Но лисица все же была рада закончить все так — рядом с нагом, к которому ее тянуло с чудовищной силой.       Одурманенная чувствами, она не сразу услышала голоса. А когда услышала — было уже поздно, и тьму ослепили десятки факелов и ламп. Кицунэ опешила на секунду, диким взглядом окинув толпу пьяных мужланов, а потом снова перевела его на спящего Нэша. Сейчас. Напади. Порви. Убей. Не дай… причинить боль.       Игни слабо дернулась в неудавшемся прыжке, и вдруг была поймана, словно нашкодивший щенок. Крепкие руки схватили ее за плечи и зажали рот, чтоб не смела кричать.       — Ну что же вы, миледи, — зло прорычало над ухом. — Я уж думал, сбежать вздумали.       — Эй, тварь, просыпайся, окаянная! — пьяно и громко провопили с другой стороны, и лисица в ужасе распахнула глаза, когда Флин — этот гребаный урод! — с омерзительным смехом и с третьей попытки вставил ключ в замочную скважину. Игни брыкнулась, но змеиный дрессировщик был чертовски силен и непоколебим.       — К тебе тут гости, — продолжил вещать Флин, вальяжно прошагав внутрь. Кицунэ видела, как Нэш моментально проснулся, инстинктивно подавшись в сторону, но мужлан тут же пресек эту попытку, наступив каблуком на серый хвост. Наг поморщился, но не издал и звука. — Хотят узнать, как умеет стонать Великий Венценосный Дракон, — человек театрально развел руки в стороны, а на его лице расползлась белозубая ухмылка. — Не разочаруешь ведь господ Крейзов, а, дрянь?       Игни громко выдохнула, жаром опалив зажимающую ей рот ладонь, и еще раз дернулась, не смея отвести взгляда от того, что происходило по ту сторону решеток. Она же пообещала. Пообещала…       — Ты здесь ничего не сможешь сделать, — неожиданно мягко и вместе с тем горько сообщил Неро, но хватку не ослабил. — Это — клиенты, а не цирковые ублюдки, вроде Седрика и Тревора, которых тебе так легко удалось напугать. Клиенты платят господам Крейзам за право… делать этой ночью с Нэшем все, что им будет угодно. — Дрессировщик сплюнул злую слюну на земь, и лисица почувствовала его полный ненависти взгляд, устремленный туда же, куда и ее собственный.       Что это она слышит? От человека — такого просто не может быть. Ей вспомнился взгляд, каким Неро смотрел на змея прошлой ночью, но подумать о том, что этот мужчина, правда, искренне переживал за Нэша, не успела — Флин схватил нага за горло, впившись в истерзанную кожу грязными ногтями. Игни шумно выдохнула, неосознанно вцепившись пальцами в руку дрессировщика, словно ища в нем поддержку. Словно просила за себя и за змея — о помощи. Что это с тобой, гордая лисья дочь? Никак человеку желаешь довериться? Но Игни не думала ни о гордости, ни о собственной свободе — она глядела на клетку перед собой из тьмы закутка между пристройкой и кучей какого-то хлама и все не могла простить себя за то, что помедлила. Не успела.       Их было семеро — кицунэ считала быстро, маменька учила. Семеро пьяных мужланов, ненавистных и омерзительных. Три брюхатых хряка, два старика, один молодой и — Флин. Которого в свое время Игни убьет первым. Которого перед смертью будет мучить так, как он мучает Нэша прямо сейчас, держа его за горло и говоря о том, что этой ночью из него вытрахают всю душу.       — Ну что ж, господа. Летвиг Крейз предоставил вам возможность насладиться этой сучкой вдоволь. Мистер Карлос? Не желаете? — Флин отшвырнул Нэша, но тут же наступил ботинком ему на грудь, вырвав из него сдавленный стон.       Игни обратила полные ужаса глаза на развязного вида толстого барона, который из-за алкоголя мог свалиться без сознания в любую минуту. Хоть бы оно так и случилось. Мужлан приближался к распластавшемуся на земле Нэшу медленно и покачиваясь, улыбаясь широко и жутко, словно бы у него во рту застряла длинная ветка, растягивающая губы от уха до уха.       Лисица в страхе оглянулась на Неро, и взгляды их встретились.       В глазах цвета морского тумана бушевал шторм. Такой, какой разрушает скалы, который топит корабли, но лишь по ту сторону радужки. На деле же он был только бесполезной иллюзией, в которой Игни узнала саму себя. Неро был зол, и он так же ненавидел людей за их жестокость — это Игни ощутила на подсознательном уровне, но все же не могла понять одну вещь: если дрессировщик так волнуется о змее, то почему ничего не сделает? Почему стоит и просто смотрит? Ведь это так неправильно!       — Ну и дырка! — восторженно воскликнул хряк, заставляя кицунэ метнуть взгляд в сторону клетки. Пятеро стояли в стороне. Шестой вытащил толстую раскрасневшуюся плоть из штанов и, облизываясь, смотрел на паховые пластины, словно не решаясь продолжать.       — Позвольте помочь, — услужливо предложил Флин и, бесцеремонно запустив пальцы внутрь, удовлетворенно хмыкнул, когда Нэш вскинулся и тяжело задышал от болезненных прикосновений. Кажется, бородач изнутри царапал змея в самом сокровенном из мест, потому как наг больше не смог давить вскрики, и от того, как жалко и тихо они звучали, у Игни сжалось сердце. — То-то, чешуйчатая ты мразь.       — Какое податливое тело, — похвалил барон, снова облизнувшись, и принялся пристраиваться к пульсирующим пластинам.       — Все для вас, господа, — усмехнулся Флин, с хлюпаньем вынув пальцы.       Лисица видела, с каким презрением и ненавистью Нэш глядел на своего мучителя до тех пор, пока хряк не вошел в него резко и без предупреждения, словно бы наг был не живым существом, а просто игрушкой для блажи. Кицунэ подалась вперед, но руки Неро удерживали ее крепко, поэтому она только обессиленно опустилась на колени, потянув за собой и дрессировщика. Он не сопротивлялся и ничего не говорил, но и ладонь у ее рта продолжал удерживать, не доверяя. Хотя даже при всем желании Игни бы не стала кричать, ведь здравой частью разума понимала, что не должна быть обнаружена.       Жирные ляжки барона с влажными шлепками соприкасались с телом Нэша, терзая обещанное спокойствие этой ночи, словно в насмешку мольбам лисицы. Стоны сквозь зубы впивались в ее слух когтистыми пальцами, не желая отпускать, и кицунэ не отрываясь смотрела на уродство, творящееся по ту сторону решеток, словно желая запечатлеть в сознании каждое движение, чтобы потом упиваться ненавистью к увиденному. Пока терпимо, думалось ей, ведь наг не извивался, не плакал, не вопил от боли. Может, все обойдется малым, может, все будет не так плохо.       Но когда Флин расправил взятую невесть откуда плеть, Игни поняла, что снова ошиблась. Ничего не будет хорошо. Уже никогда. Она глухо застонала в теплую ладонь, в бессилии откинувшись на чужую грудь и прикрыла глаза, словно не желая видеть продолжение мук.       — Вы хотите уйти, миледи? — шепотом спросил Неро, а в голосе его клокотала злость, но не к ней, а к людям. К своим.       «Нет», — Игни мотнула головой.       И ночь продолжилась, вдруг заголосив ударами плетью и наконец раздавшимися криками. Флин своего добился. Змей подал голос, теша своими воплями гостей.       Игни не желала открывать глаз, но когда Нэш заскулил, ей пришлось это сделать. Мужлан бил по груди, намеренно хлеща по алеющим нежным соскам, бил по руке, по животу и так по кругу, а когда хряк с блаженной улыбкой убрал истекающий спермой член от кровоточащих пластин, Флин хлестанул еще и по ним. Наг взвился, закинув голову, и закричал так, словно рыданиями пытался попросить у сияющей в небесах луны помощи.       — Ну-ну, уродец. Распугаешь наших гостей, — елейным голосом сказал Флин, нагнувшись к его лицу и схватив за подбородок. — Мистер Проксима? — не глядя в сторону толпы обратился он, продолжая сдавливать подбородок змея руками. — Прошу.       Этого икающего старика Игни узнала. И запомнила.       — Мы поможем ему, когда все закончится, — тихо-тихо сообщил Неро, наклонившись к ее уху. От его дыхания оно дернулось, и лисица медленно выдохнула, глядя только на Нэша. — Я вам обещаю, миледи.       Смешной человек, горько подумала она, завороженно наблюдая за тем, как шатающийся старикашка поплелся в сторону змея, попутно лаская себя своими костлявыми руками. А Флин продолжал смотреть прямо в змеиный глаз и мерзко усмехаться. Игни видела, как пальцы бородача потянулись к исполосованной плетью груди, видела, как охотник вцепился в трепетный сосок, с силой оттянув его и заставив Нэша зарычать. Видела, как ногтями сжал у самого основания, словно решил оторвать, видела, как наг шумно втянул воздух, а по его щеке скатилась слеза.       Старик лишь с третьей попытки смог вставить свой член в раскрытый анус. И Игни заплакала вместе с Нэшем.       Захват Неро неожиданно превратился в объятия, но кицунэ не придала этому особого значения, все смотрела, смотрела, смотрела.       — Эй, почему это падла не возбуждается? Не нравится? — крикнул кто-то из толпы, заставив Флина прервать свою экзекуцию и оставить кровившие соски в покое. Охотник поднялся, задумчиво ударил по впалому животу пару раз плетью и поглядел на клиентов, которые вовсю ласкали себя, глядя на развернувшуюся перед собой картину.       — Не возбуждается? — переспросил бородач, блядски улыбнувшись. — Надо срочно это исправить. Эй, шлюха, чего это ты не стонешь от удовольствия? А ну-ка, — Флин присел рядом с вбивавшимся в нутро змея стариком, одобрительно посмотрел на пульсирующие паховые пластины и поднырнул под них, по хозяйски ощупывая. — Зажигалку сюда. Будем действовать по-старинке.       — Не надо, — вдруг простонал Нэш, и лисица охнула, обратив взгляд на его лицо. Он лежал на грязной земле. Белые волосы его разметались по обе стороны от него. Глаз закрыт, по щеке — слезы, на губах застыла боль.       — Чего это не надо? У меня все для этого есть. Спасибо, Мистер Солод, — поблагодарил Флин, принимая из рук самого молодого из мужчин какую-то блестящую вещицу, и на мгновение вышел прочь из клетки, вернувшись с чем-то длинным и тонким в руках. — Спица от старого велосипеда, — услужливо подсказал он, словно бы услышав немой вопрос Игни. — Толстовата для такого, но что поделать.       — Нет, — всхлипнул Нэш, когда что-то щелкнуло, и из того, что Флин назвал зажигалкой, появился язычок пламени. Он поднес к нему спицу, и Игни начала догадываться, в ужасе схватив ладонь Неро и громко выдохнув.       — Отвернитесь, миледи, — хмуро посоветовал дрессировщик, но руку не отнял, напротив, переплел свои пальцы с ее так нежно, так надежно.       — Не могу, — прошептала кицунэ, а кончик спицы в руках Флина стал красным.       Старик вдруг протяжно простонал и выгнулся, еле шевелясь отполз от нага в сторону, и его тут же сменил кто-то еще — Игни путалась в лицах, глядя только на раскаленную сталь в руках охотника. И бородач, выждав эффектную паузу, снова забрался пальцами под паховые пластины, властно сжав в кулаке мягкую нежную змеиную плоть, совсем не такую мерзкую, как у людей, и лисица почувствовала, как сердце болезненно стукнулось о грудную клетку.       Там не должны касаться. Тем более так. Тем более Флин.       — Не нравится тебе, сучка? Тогда может так понравится? — ухмыльнулся охотник и вдруг резко приложил раскаленную спицу к трепетной коже.       Запах паленого смешался с истошным визгом, а Игни почувствовала, как закружилась голова, не в силах обрабатывать все происходящее. Не может такого быть. Все — страшный сон, нереальный кошмар, и только. Только вот Нэш рыдал, какой-то хряк трахал его в зад, а Флин выжигал на одном из змеиных членов только ему ведомые узоры. Лисица сомневалась, что ее разум способен выдать такое даже на уровне кошмара. Нет, все было реальностью, и потому ужасало еще больше.       Ну где же ты, Первородная Кицунэ, когда твоя дочь так в тебе нуждается?       Спица была раскалена еще раз, и конченый ублюдок попытался ввести ее прямо внутрь кровоточащего органа. Видимо, шло туго, потому что Нэш кричал и плакал, пытаясь отползти, барон держал его и трахал, а Флин рычал какие-то омерзительные вещи, попутно вытаскивая второй такой же мягкий невозбужденный член наружу. Он был больше, но даже здесь Игни не увидела такого уродства, которое видела в людях.       В какой-то момент охотнику все же удалось втолкнуть спицу внутрь, и наг вдруг потерял сознание. На долю секунды лисице показалось, что он умер, не выдержав боли, но истерику предотвратила вздымающаяся от дыхания изрисованная красными полосами грудь.       — Какая жалость, — бесстрастно прокомментировал Флин, оставив спицу внутри, и повернулся к гостям. — Что ж, господа, надеюсь вам понравилось представление. Мистер Солод, мистер Крыль, в качестве компенсации за бездыханное тело, можете попрактиковать двойное проникновение. Ну и опробовать этакий аттракцион, — добавил бородач, демонстративно высунув и сунув спицу по несколько раз в член.       — Совершенно прекрасно, — одобрительно покачал головой старик, а молодой мужчина только оскалился.       — Все скоро закончится, — зачем-то прошептал Неро, но не для нее, а для себя, это Игни поняла по тому, как мужчина вздохнул, облегченно и прерывисто.       Но дрессировщик не предусмотрел того факта, что это «скоро» будет сопровождаться измываниями над бессознательным телом, и такое ожидание было самым тягостным. Словно сквозь пелену Игни смотрела на то, как два истекающих смазкой члена едва влезают в растраханный анус, растягивая разорванную плоть, как в четыре руки спица то покидает испещренный ожогами орган, то снова исчезает в измученном нутре. Но нет криков. Нет стонов. Нет слез. И как бы жестоко это ни прозвучало, но уж лучше так, чем бы Нэш ощущал бы все это наяву.       Лисица наконец заметила объятия Неро, но не стала отстраняться. Этой ночью они стали союзниками, объединенными общим желанием и общей болью. Она медленно выдохнула, в знак утешения коснувшись широкой загорелой ладони самыми кончиками пальцев, и дрессировщик обнял ее еще крепче, наблюдая за тем, как оба мужлана вскинули головы в предвкушении разрядки. Грязные животные.       Белое семя ручьями текло по змеиному хвосту, стремясь поскорее покинуть истерзанное тело. Анус судорожно сжимался, рефлекторно выталкивая чужеродную жидкость наружу, а пьяные и счастливые клиенты собирались уходить, громко переговариваясь и смеясь. Говорили, что им понравилось. Говорили, что послушная шлюха пришлась им по нраву. Говорили, что задница у нее мягкая, горячая, податливая, пускай и в крови — но так ведь удобнее. Говори, что еще вернуться и снова с удовольствием заплатят за такую удивительную ночь.       Только вот Игни такого не допустит.       Шестеро вышли, но Флин почему-то задерживался. Окинул взглядом оставленный хаос, бездыханного змея и, словно повинуясь неведомому порыву, наотмашь ударил по измученному телу хлыстом и еще, и еще, пока что-то не закровоточило, а один из клиентов не позвал охотника с собой «выпить за чудно проведенное время». И О’Кенли сгинул, на ключ закрыв клетку. Оглянулся через плечо, и Игни показалось, что его блядская ухмылка была предназначена ей одной. Но только лишь показалось.       Ночь вдруг вновь стала тихой и темной, а Игни вырвалась из объятий дрессировщика, молнией пролетая сквозь прутья и с разбегу садясь на колени.       Нэш. Ее милый, нежный Нэш.       Лисица дрожащей рукой провела по омытой слезами щеке, почувствовав, как безумно соскучилась за день по этой незначительной близости. И даже присутствие Неро не казалось лишним, напротив, он дополнял эту картину, рождая в душе спокойствие и чувство защищенности.       — Рейджи нет сегодня в цирке, — тихо произнес дрессировщик, вцепившись руками в прутья и глядя через них на кицунэ. Широкоплечий, он бы не пролез. — Я принесу бинты и лекарства. И запасной ключ.       — Не боитесь оставить меня? — вяло пошутила Игни, глядя только на нага, словно в прострации гладила его по лицу и плечам, не обращая внимания на липкие дорожки крови.       — Уже нет, — серьезно ответил мужчина. — Вы же его не оставите? — спросил он и, не дождавшись ответа, зашагал прочь. Игни осталась ждать.       Не оставит, он прав. Уже никогда.       — Мы тебе поможем, Нэш. Все будет хорошо, слышишь? А когда придет время, я все-все исправлю, веришь мне? Маменька учила, что ничего не случается просто так. И я знаю, что здесь я неспроста появилась. И тебя не зря встретила.       Лисица любовно огладила скулы, прошлась пальцами по рассыпанным по земле волосам, спустилась к искусанным когда-то давно ключицам и замерла над самой грудью, безумно боясь поглядеть ниже, туда, где виднелись чудовищные полосы и истерзанные в кровь соски. Они болели и жгли, вечное напоминание об унижении, вечное напоминание о человеческой жестокости.       Переборов себя, кицунэ все-таки опустила взгляд на исполосованную грудь и исцарапанные розовые горошинки, болезненно закусив губу. Да как они посмели прикоснуться к самому сокровенному? Как посмели изуродовать это тело, прекрасное и ослабленное? Игни ненавидела людей.       В голову закралась мысль, разделенная с воспоминанием о том, что слюна кицунэ обладает целебными свойствами — матери зализывают царапины своим дочерям, а лекарки промывают ею особо глубокие раны, доставшиеся пациенткам после охоты на диких вепрей.       Игни шумно выдохнула, прислушалась к тишине ночи и нагнулась к змеиной груди. Хотя бы малостью уменьшить боль, пока Неро не вернулся. Хотя бы чем-то умалить свою трусость и слабость.       И она коснулась горячим языком кровившего следа от плети.       Ночь хранила в себе отголоски минувших рыданий.