Я открыла глаза, я увидела свет
И в ответ распахнула окно.
Говорят, что ты предал, но мог ли предать,
Кто погас задолго до того.
Игни сама подошла к нему, прижимая к груди букет невинных ромашек, когда вдоволь насладилась одиночеством. Неро, казалось, совершенно неподвижно сидел под деревом, жевал какой-то колосок, найденный тут же, и задумчиво глядел вдаль. Возле него лежал пестрый ворох луговый цветов для Нэша, такой до нелепого трогательный и красивый, что лисица невольно поморщилась, когда представила, как такой подарок будет выглядеть на фоне грязной и старой клетки. Уродливо и не к месту — это как факт, но еще Игни знала, что эти цветы нужны нагу, как глоток свежего воздуха. Пускай она пока не может сделать что-то большое и важное, но хотя бы это, но сумеет донести — напоминание о бескрайних лугах и красивых цветах. Без слов кицунэ села рядом с дрессировщиком, тоже уставившись вдаль. Неро чуть повернул голову, но почти сразу же принял исходную позу, словно лиса и не садилась рядом. Игни знала, что скоро пора возвращаться, и человеку снова придется нацепить на нее ошейник, но ей так хотелось не думать об этом хотя бы мгновение, так хотелось сидеть рядом с Неро и прижимать к груди полевые ромашки. И молчание окутывало плотной вуалью, были только ветер, закатные лучи и бесконечно сладкие запахи свободы. Лисица даже не ощущала человеческого аромата Неро, ведь его полностью затмил шлейф от ромашек и васильков. — Миледи, — голос дрессировщика, прозвучавший неожиданно хрипло, заставил Игни вздрогнуть и всю подобраться. — Можно дать вам совет? — Пф, — лисица раздраженно фыркнула, но тон Неро был серьезным и печальным, поэтому она лишь дернула плечами и кивнула. — Не пытайтесь отомстить Флину, — просто сказал он, так на нее и не взглянув. — Пожалуй, я сама буду решать, кому и как мне… — Он хитер и лицемерен, — вдруг горяча зашептал Неро, обернувшись к ней всем корпусом. Глаза его разноцветные горели. — Я прекрасно знаю, на что он способен. — И на что же? Игни неожиданно разозлилась, хвост так и ходил ходуном, а дрессировщик на мгновение замолк, жуя губы и хмурясь. — Он лжец. Любая сплетня, любой слух — он обратит своим оружием. — Какие трусливые речи, господин Неро. Моих секретов он никак знать не может. — Зато знает мои и Нэша. Что на это ответить, лисица не нашлась, только уставилась на Неро с немым вопросом на лице. О чем это говорит дрессировщик? О каких-таких тайнах, которыми Флин может навредить ей? Но мужчина явно что продолжать не собирался, смотрел на нее и молчал, а на дне его глаз полыхал огненный океан. Черный Лис — правда, Первородная Кицунэ выносила сына и родила его на грешной земле, пустив по бесконечным лугам и полям. На мгновение Игни поверила в то, что Лисья Богиня послала ей своего единственного сына, дабы он помог сбившейся с пути девчонке. Так кто же вы такой, господин Неро Лапланка, на самом деле? Демон али человек? Но маленькая кицунэ не знала ответ на этот вопрос, гораздо важнее сейчас было понять, о чем это человеческий мужчина пытается ее предупредить. — И… насколько это опасно? — выдохнула лиса, поморщив нос. — Настолько, что любая попытка навредить Флину аукнется на Нэше, — сухо отозвался Неро, но голос его в конце дрогнул, и Игни поняла, что он боится, правда боится за нага. — Всё говорите загадками… — Если бы я мог, то рассказал бы вам все, миледи. — А что мешает? — Ваш взгляд, — ответил Лапланка без тени улыбки, и лисица стушевалась. — А что с ним не так? — Боюсь, что после того, как я все расскажу, он изменится. Поэтому, прошу, не пытайтесь найти Флина. Рано или поздно все ему воздастся. — Или поздно? А до тех пор ему позволено измываться над Нэшем? — вспылила кицунэ, услышав в чужих словах черную несправедливость. Неро нахмурился и промолчал, а на землю медленно опускались сумерки. — Я думаю, нам пора возвращаться. И это все? Пора возвращаться — как глупо! Наговорил странностей, а сейчас пытается сбежать обратно в уродливый мир, построенный Крейзам. Игни зло фыркнула, и хвост ее так и заметался из стороны в сторону огненным всполохом. Неро заметил резкую смену ее настроения, но лишь нахмурился пуще прежнего и вздохнул едва слышно, беря в руки собранный букет. Не знает, что сказать, как объяснить, убедить и заставить послушаться своего совета. Неро Лапланка никогда бы не взялся за приручение буйной кицунэ, выросшей в Лисьем Котловане, ибо от охотников да странников немало сказок слышал о жестокости и строптивости обитательниц тех мест. Говорили, что плутовки прокусывали шеи своим любовникам после спаривания, говорили, что не знали лисы приказов и рабства, ибо ворожили лучше любой ведьмы, проникали в разум, топили сердце в своей черной магии. И после встречи с огненноволосой Игни Неро готов был поверить в любую из этих легенд, ибо его собственное сердце не справляется с магией ее глаз, ее рук, ее голоса и ее бесстрашия. А еще девушка-лиса совершила нечто такое, что не под силу, кажется, никому из ныне живущих — она полюбила Нэша. Полюбила безрукого нага, полуслепого и изуродованного шрамом, не побоялась выпустить эти чувства наружу и объявить миру войну во имя своей любви. Неро хорошо это видел, ведь о любви ему известно очень хорошо, он и сам наполовину лисий сын, тот, кого когда-то давно было принято называть Жрецом Любви. И так уж случилось, что единственным за двадцать пять полных лет, кого смог полюбить змеиный дрессировщик, стал Нэш, Венценосный Дракон, подстреленным им лично. Господин Лапланка считал, что эта любовь была ему наказанием за все те гнусности, которые он успел совершить, ведь два года он был вынужден наблюдать за страданиями возлюбленного, а испытывал их как будто на себе. Он считал, что пришла пора отдать плату за муки своих давних жертв, и это было бы правильно, только вот несправедливо. Когда Нэш прошептал в одну из ночей, что очень хочет умереть, внутри Неро словно бы что-то сломалось. Думал, что все, надежды больше не осталось, и это конец, самый, что нинаесть несправедливый. И тут появляется Игни, чертовка с изумрудными глазами, и в сердце угрюмого дрессировщика вдруг расцвело нечто новое, светлое и такое же чистое, как душа молодой лисицы. Он сумел полюбить снова, и на сей раз эти чувства были не наказанием, а величайшим в мире даром. Черный Лис наконец-то заслужил счастье. Но самым невероятным из всего этого было то, что Игни подарила шанс Нэшу, и за это Неро сдохнет, но весь мир к ее ногам, правда, бросит. Над ним загорелась счастливая звезда, и настало время перемен, уж в этом мужчина был уверен. Этот цирк прогнил до самого основания, а гнилье принято сжигать, и появление рыжеволосого ангела стало точкой отсчета. Скоро они вместе будут танцевать на проклятом пепелище. И Неро прекрасно понимал, что все должно случиться не позже декабря. Контий обещал, что когда придет время, он саморучно подожжет хозяйское поместье. Вот тогда-то и начнется война. — Миледи. Отдайте мне ваш букет. Сегодня ровно в полночь я буду ждать вас у левой от поместья стены, — разбив нависшую между ним и его спутницей тишину, Неро остановился в нескольких метрах от запертых цирковых ворот. Игни послушно отдала цветы, а Лапланка сложил их в траву, принужденным жестом застегивая ошейник на тонкой лисьей шее — чтобы ни одна живая душа не догадалась. — Мы пойдем к Нэшу? — скорее для того, чтобы не молчать, чем от желания знать ответ, спросила кицунэ, рассеянно поглядывая на поводок в го руках. — Да. Поможете мне кое в чем, — дрессировщик грустно вздохнул, мысленно напомнив себе о том, что Седрик и Тревор ушли в традиционный запой, а больше в змеиной клетке прибрать некому. Эта ночь вновь будет длинной. — Как скажете, господин, — едва слышно выдохнула Игни и приоткрыла рот, словно хотела сказать что-то еще, но так и не решилась — отвернулась, поджав губы. Неро на мгновение залюбовался ею, но лишь на мгновение, а после хмыкнул и взял в руки оба букета, направившись вперед. Так или иначе, нужно спешить — время нынче дорогого стоит.***
Из комнаты ровно в полночь Игни выбралась без приключений. И до ограды добралась тоже — быстро и тихо. Поместье Крейзов спало мрачным тяжелым сном, и лишь огненный всполох лисьего хвоста тревожил его покой. Но кицунэ нельзя было останавливаться, она спешила, спешила в сторону змеиного корпуса, ведя за руку обещанный ветер и неся на губах птичью песню, которую услышала в свободных лугах. Чуяло сердце ее, что совсем скоро все переменится, и верила она этому чутью беззаветно, ибо иного ей и не оставалось. Так много приключилось с юной лисою за последние дни, так много она узнала и увидела, и кое-что не довало ей покоя: странная, загадочная сущность Неро Лапланки. И пока бежала юная ведьма до обозначенного места, о множестве вещей успела подумать: о смоляных кудрях да о голосе бархатном, о глазах чудных и движениях плавных. И о собственных мыслях постыдных, ведь влек ее к себе этот человеческий мужчина, словно в сети затягивал. А противиться кицунэ не смела, словно под заклятием каким была. А как же Нэш? Оставишь урода ради мужа прекрасного? Игни даже притормозила от такого неожиданного внутреннего вопроса, но тут же продолжила путь, бесшумно перебравшись через стену во тьму, где Неро ее уже заждался. Не отвернется она от Нэша никогда, таков был ее ответ, ибо человек ее только влек, а змею любовь она свою отдала, может и не целиком пока, но половину уж точно. Однако неспокойно было лисье сердце, боялась она этих чувств, боялась и стыдилась, ведь как она змею в глаза глядеть будет, после того, как чарам неземным поддалась, негодная? А Неро, знай себе, стоит, о стену какого-то латка оперевшись, ее ждет. И во тьме глаза его распрекрасные сверкают, сапфир с серебром, манят, голову кружат. Но кицунэ только подбородок вздернула, отметая от себя подобные мысли. Юность горячая никак взыграла, любви да внимания захотелось, ведь одинока она была в свои-то двадцать один полный год. Но девичьи мечтания отложить стоит, ибо не до этого сейчас. Сейчас бы в змеиный корпус пойти, цветы Нэшу принести, о лугах рассказать. — А вот и вы, миледи, — тихо проговорил Неро, лишь завидя ее, и мягко улыбнулся, держа в руках два букете: свой, из синих и красных цветов, и Игни, из диких ромашек. — Идемте, господин, — хрипло произнесла она, но вопреки всему в упор глядела в скульптурное лицо, словно понять пыталась, что же ее так привлекло в этих чертах. И только она поняла, что не красота здесь виновата, а широкая добрая душа этого странного человека, как он кивнул и зашагал вперед, нырнув в какой-то закуток между фургонами, и Игни пришлось последовать за ним. — О каком деле вы говорили? — осмелилась она на вопрос, сосредоточенно хмуря брови. — Боюсь, оно покажется вам неприятным и сложным, — полушепотом ответил дрессировщик, и в голосе его кицунэ почудился стыд. — Поэтому вы в праве отказаться… — Не томите. — Нужно вычистить клетку. В это время, когда клиентов нет, Седрик и Тревор ее не убирают. И это делаю я. Игни показалось, что все это господин Лапланка выдал на одном дыхании, и поэтому всерьез задумалась о том, что в этом деле может быть такого стыдного и неприятного. Это такой же дом, какой был у нее в Лисьем Котловане; хоть ржавый одинокий карцер с трудом можно назвать «домом», но все же Нэш там живет, и коли нужно там прибраться, лиса поможет. Старую солому вынесет, кровь ототрет, даже воды свежей нальет, если потребуется от нее. Все сделает. Маменька ведь к порядку всегда приучала, не избалована Игни была. — А что же, эти уроды только Нэша клетку не чистят? — Только его, — сухо ответил Неро. — Отчего же? — Ох, миледи. Легко убирать обиталища здоровых и… полноценных нагов. Обиталища, которые не подвержены дополнительным загрязнениям. Обиталища, откуда не несет кровью и гнильем. И разве весело наблюдать за тем, как гордые змеи задыхаются в собственных нечистотах? Веселее наблюдать за мучениями слабого и истощенного нага… — Замолчите… замолчите. Я все поняла, — Игни задышала часто и хрипло, словно вдруг воздух стал острым и сухим, совершенно губительным. А Неро остановился и к ней повернулся, виновато скривив губы. — Прошу простить меня, миледи. Но я должен был это сказать, вы заслуживаете честности. А теперь поспешим. И Неро устремился вперед, умело виляя только ему ведомыми тропами. А кицунэ погрузилась в собственные мысли, слепо следуя за ним, словно на поводке — сегодня днем. Эти люди, эти гребаные люди. Игни не дано было понять, почему же так много в этом мире жестокости, и почему большая ее часть нацелена именно на Нэша, на ее нежного милого Нэша, который совершенно ничем не заслужил такой чудовищной судьбы. …А может и заслужил, вот только Игни никогда такого не признает. Но змей убивал. Много и жестоко, мучил своих жертв, купаясь в их крови, а теперь — плескался в собственной, разве это не справедливая плата для того, кого называли Венценосным Драконом, Убийцей Славных Мужей? Нет, лисица не знает всей истории, в которой ее непорочный Нэш собственными руками откручивал человеческие головы, ломая позвонки и разрывая артерии острыми когтями. Но он защищал свое поселение, это ведь благородно, не правда ли? Только вот когда пещеры гор Угры разорили, гремучий наг встал на тропу войны, остался единственным из защитников Клана Шишкохвостых змеев и решил бороться в одиночку. И вскоре поплатился за собственные месть и жестокость. А был он беспощаден, и единственным, что отличало его от того же Флина, было уважение к своим противникам, ведь Нэш никогда не позволял себе измываться над своими врагами. Не помогло это только, и теперь величественный зверь томился в грязной клетке, не похожий на себя прежнего. Только Неро помнил, каким Нэш был до того, как попал в цирк. Диким и сильным, с крепкими рогами и острыми когтями, настоящая машина для убийства. Но его сломали. И Неро не знал, не был уверен, но может он сам поспособствовал этому, может сам приложил руку к истязанию, хоть и косвенно, ведь это он пустил тот роковой дротик с парализатором в шею змея той ночью. Он и никто кроме. А теперь бывший охотник шел в сторону змеиного корпуса, чтобы посреди ночи убрать лежалую солому и отмыть ржавые прутья от крови и грязи. Вел за собой Игни, ведь боялся, чертовски боялся оставаться с Нэшем наедине. Нет, то был не страх быть убитым, то был страх увидеть в отражении золотого глаза себя самого, пристыженного и отчаянно влюбленного. Лисица все шла следом и не подозревала, какие тягостные мысли глодали его спутника, только и могла, что глядеть ему в спину и иногда замечать, как дергаются широкие плечи. Но вскоре впереди показалась знакомая одинокая клетка, отдаленная от прочих на приличное расстояние, и только сейчас Игни поняла зачем — чтобы другие обитатели цирка не тревожились ночами от рыданий и несдерживаемых стонов. Как предусмотрительно, кицунэ скривилась и с ненавистью окинула взглядом ряды вольеров, что были с одной стороны заделаны фанерой, и только если обойти клетки по кругу, можно было увидеть их обитателей. Крейзы бы словно бы насмехались над Нэшем — оставили его совсем одного, забытого, истерзанного и ненужного. Но теперь-то у него есть Игни, пусть молодая и беспутная, но честная и безбашенно храбрая. И Неро. Неро, который нес букеты чуть завядших луговых цветов, который спешил убраться в клетке нага и сделать его жизнь чуточку лучше. — Не шумите, миледи, — вдруг предупредил дрессировщик и развернулся к ней, вручив цветы. Лиса не видела отсюда, но кажется Нэш спал. — Хорошо. Лапланка не ответил, только кивнул, и крадучись подошел к решеткам, выудив из кармана связку ключей. Хрустнули внутренности замка, и дверь почти без скрипа распахнулась, впуская дрессировщика внутрь. Наг заволновался, выдохнул обеспокоенно, сжался, но не проснулся, и полуночные гости в унисон выдохнули от облегчения, хоть и понимали прекрасно, что разбудить змея все же придется, чтобы убрать из-под него солому и слипшиеся комки грязи. Но было что-то такое в этих мгновениях сна, что-то поистине прекрасное и чистое, словно бы все тревоги вдруг отступили, дав волю хрупкой надежде на счастье, на то, что совсем скоро всем мучениям придет долгожданный конец. — Что… мне делать? — шепотом спросила Игни, неосознанно прижав букеты к груди. Неро оглянулся и посмотрел на нее с удивлением, словно только осознал, что лисица пришла вместе с ним. — Мне нужно, чтобы вы притащили пару тюков свежей соломы. Они не тяжелые и недалеко — помните, где находится клетка Икара? Прямо рядом, под брезентом. Справитесь? — Да, господин, — фыркнула лисица и аккуратно положила цветы на землю, умчавшись во тьму спящего цирка. Неро не боялся, что ее заметят, уж слишком ушлой была эта плутовка, коли в первый день сам Черный Лис не сразу сумел ее приметить. Она была тиха и быстра, словно ветер, словно огонек свечи. Неро за нее не страшился, он был в ней уверен, в маленькой Лисьей Принцессе, на чью долю выпало несправедливо много испытаний. Дрессировщик несколько секунд смотрел во мрак, что поглотил копну рыжих волос, отмер и в пару шагов очутился возле спящего Нэша. Наг лежал на холодной скатавшейся соломе, обняв себя за плечи, хвост его крупными кольцами занимал почти все пространство маленькой клетки, волосы грязные распластались прямо здесь же, в прядях застряли стебли и сухие ветки. Кажется у Неро был старый деревянный гребень, но идти за ним — далеко и бессмысленно. Нужно сначала все здесь убрать. Дрессировщик вздохнул тяжко, прислушался к тишине и опустился на корточки, вглядевшись в лицо змея. Оно могло бы выглядеть умиротворенным, если бы не сведенные к переносице светлые брови и не искривленный от тупой постоянной боли рот. Лапланка скользнул взглядом по бинтам, желтым от смеси лекарственных мазей и крови, и мысленно напомнил себе пригнать завтра сюда Рейджи. Так или иначе, но он здесь доктор, а не Неро. Мужчина, повинуясь какому-то странному порыву, потянулся рукой к худым плечам, огладив их самыми кончиками пальцев. Сердце его болезненно заныло в этот миг, и дрессировщик едва ли не завыл вместе с ним, вдруг ощутив разом все испытанные за несколько дней эмоции, которые он был вынужден держать в узде. Как же он ненавидел Флина, как же ненавидел Крейзов, ненавидел этот проклятый цирк!.. И как же отчаянно он любил Нэша, любил его голос, его взгляд, его до обидного редкие улыбки. А еще, Неро осознал совсем недавно, но он полюбил Игни. Сначала — самым уголком своего сердца, а сейчас всем своим естеством целиком. Надо же, Черного Лиса обворожили, заколдовали, покорили, какой смех! Но Неро нравилось упиваться чувствами к юной лисице с огромным желанием жить, ведь вместе с нею он и сам хотел жить эту свою чертову жизнь. И Нэш, кажется, тоже. Господин Лапланка мог бы поверить, что сошел с ума, признавшись в чувствах сразу к двоим, но с другой стороны, кто в этом мире вообще находится в своем уме? Позабавившись своим мыслям, Неро взялся за уборку. Недалеко была рабочая пристройка, где хранились ведра, перчатки, лопаты и прочие инструменты для уборки в вольерах, и добыв оттуда грабли, дрессировщик собрал старую солому, аккуратно огибая змеиное тело. Совсем скоро должна вернуться Игни с тюками, поэтому дрессировщик сокрушенно вздохнул, подхватил кучи старой подстилки и понес в отходную яму в нескольких корпусах отсюда. Еще заход — и можно будет мыть прутья и менять питьевую воду. Неро нашел взглядом медный таз и поморщился. Он мог каждый раз убираться, мог бы это каждый день делать, но это такое же опасное занятие, как и визиты Игни — если кто-то узнает, попадет прежде всего Нэшу, ведь ни лучшего дрессировщика, ни любимую лисичку братья Крейзы никогда не тронут, а вот уродливую тварь не грех лишний раз помучить, чтоб другим неповадно было. Вот такой был расклад. — Нэш, — Неро вернулся и отложил в сторону инструменты и даже перчатки снял. — Прости, друг, но тебе надо чуть сместиться. Змей зашевелился беспокойно, вздрогнул всем телом и вдруг широко раскрыл глаз, наконец учуяв рядом с собой человеческое присутствие. У Неро сердце рвалось на части, но ничего не поделать, хоть сна секунды и драгоценны, но прибраться тоже жизненно необходимо. — Ты… чего здесь? — испуганно зашептал наг, озираясь по сторонам. — Халупу твою прибираю, — криво улыбнулся дрессировщик. — Отползи-ка в угол, я последнее соберу и мыть буду. — А, — Нэш было открыл рот, но так ничего и не сказал, молчаливо последовал указанию и затих, не смея даже слова против сказать. Раньше возмущался и огрызался, и это было лучше, чем тишина. — Игни тоже здесь, — зачем-то сказал Неро, собирая оставшуюся солому, мокрую и склизкую. — Ушла за свежими тюками. — Зачем ты ее привел? — устало спросил наг. — Она хотела отдать тебе кое-что. — Почему ты этого не сделал? — Сам-то понял, какую глупость сморозил? — рыкнул на него Неро, резко развернувшись. Наг сжался и пристыженно опустил голову. — Она не перестанет сюда шастать, сколько ни умоляй, пойми это и смирись. И я тоже. Пора бы это признать. — Что признать? Что вы, вы оба, ставите с-с-себя под удар, изображая героев? — прошипел Нэш, и в голосе его почудилась злость. — Героев? — опешил дрессировщик, исподлобья на него взглянув. — Совсем с катушек слетел? Может, еще скажешь, что мы тут ради прощения ошиваемся? — Вам виднее. — Ну ты и гнида, — выплюнул Лапланка и вернулся к своему занятию. Так-то лучше, пусть уж душнит, а не молчит в тряпочку. Нэш волновался за них. Не только за маленькую юную лисичку, к которой безусловно испытывал огромную нежность, но и за Неро, ибо помнил, что однажды его неосторожность чуть не обернулась катастрофой. Было то два года назад, сразу, как змея словили и в цирк продали, и тогда змеиный дрессировщик еще слыл лучшим охотником на нагов во всей Русмане. Лихие были времена, и сам Неро был вспыльчивым и излишне самоуверенным, ведь как только осознал всю свою огромную любовь к собственному трофею, тут же предпринял попытку вывести его из цирка с помощью лисьей ворожбы. Ни работники, ни охрана слова против ему не сказали, вот только ослепленный скорой победой, господин Лапланка упустил момент, когда их обнаружил Флин и заголосил всему миру о том, что «наг обманом заставил Неро освободить его из клетки». В ту ночь Нэш лишился руки в качестве наказания, а Неро пообещал Флину, что никто и никогда не узнает о том, кто на самом деле подстрелил Венценосного Дракона. Флин не знал всей правды, но догадывался, и потому Неро его боялся. Смертельно боялся бывшего лучшего друга. — Извини. Мужчина даже остановился, и ворох соломы выпал из его рук. Он слышал, как Нэш, превозмогая неудобства и боль, подполз ближе. По-хорошему бы ему вообще не двигаться, глупому. Неро поджал губы, слушая позади себя тихое дыхание, и вдруг ощутил прилив огромного стыда, алого, раскаленного. Ведь это он виноват в том, что Нэш здесь. Он сделал его калекой! Он подверг мукам! Он! Он… Он. Глупый Черный Лис. Права была мать, когда говорила, что Неро испортит все, к чему ни прикоснется. Видимо, чужих жизней это тоже касалось. Проклятый полукровка с позорным прошлым и безнадежным будущем. — Тебе не за что извиняться, — сквозь зубы проговорил дрессировщик, вновь собирая солому. Он услышал осторожные лисьи шаги. — Не говори об этом Игни. Малышка и так настрадалась. — О чем это ты? — настороженно уточнил наг, а Неро даже улыбнулся — наконец, и в его голосе он услышал любовь. — О том, что уж слишком она о тебе волнуется. Наг ответить не успел или не захотел — но так или иначе, Игни уже вынырнула из мрака с пятью тюками соломы, которые еле тащила, и выглядела она донельзя счастливой. Бунтарка. Пошла наперекор всем правилам этой ночью и теперь чувствовала запредельную радость. И улыбка ее стала шире как только она Нэша увидела, обнажились белые острые зубы, растянулись алые губы, и лисица ускорила шаг, едва ли не влетев в клетку. Но тюки не бросила, так и застыла с ними, изнывая от тяжести. — Бросьте здесь, миледи, — отмер Неро, подорвавшись помогать. — Не сказал я вам, чтоб вы по одному таскали, а вы и не догадались? — О, господин, так же быстрее, — весело возразила Игни, аккуратно положив солому на пол. Лапланка потом сам оттащит это наружу, ведь еще немытое все. — Как ты, Нэш? — голос ее неуловимо изменился, и Лапланка обратил взгляд на нага, ожидая его ответа не меньше лисицы. — Все хорошо, Ис-са. Не беспокойся обо мне, прошу, — полушепотом отозвался змей, и тут Неро неожиданно ощутил себя лишним. До обидного лишним в этой тесной клетке, пропахшей кровью и болью. Но ведь это и его боль тоже, разве не так? — Господин, — кто-то тронул его за руку, и Неро вдруг отмер, переводя на Игни озадаченный взгляд. — Что я еще могу сделать?..***
После почти полуторачасовой уборки пол был вымыт, прутья вычищены, солома поменяна и чашка наполнена чистой питьевой водой. Игни глядела на проделанную работу и чувствовала неподдельное умиротворение, словно только что совершила нечто важное. И она никак не могла догадаться, что Нэш был безумно благодарен им обоим, хоть будучи и не в силах помочь. Змей постоянно мельтешил где-то рядом, порывался сделать хоть что-то, но лиса и дрессировщик справились бы куда быстрее без его попыток, но так уж случилось. Уставшая и вымазанная в мокрой пыли Игни глядела на нага и улыбалась, безвольно опустив руки вдоль тела. Она устала, но усталость та была донельзя приятной и правильной. — Я хочу помыть твои волосы, — вдруг сообщила лисица, подивившись самой себе. А потом, заметив ошарашенный взгляд Нэша, оглянулась на Лапланку. — Я хочу вымыть его волосы, господин. Можно ли добыть горячую воду и мыло? — Вполне, — бесстрастно отозвался Неро, словно и не считал ее идею странной. — Я принесу лохань и масла — у меня есть. Времени до рассвета еще много. — Зачем же это, Ис-са? — растерянно прошептал наг, сверкнув желтым глазом. — Они у тебя красивые и длинные, негоже держать их в таком виде, — знающе произнесла лиса, памятуя обо всех маменькиных ворчаниях. — И я буду ухаживать за ними каждые три дня, если позволишь. Наг не ответил, так и замерев в нерешительности, а Неро отряхнул с рук оставшуюся солому и вышел прочь, обещая вернуться с теплой водой и маслами для волос. А Игни вновь осталась со змеем наедине, и не зная что делать и говорить дальше. Так уже было в их первую встречу, когда она тех уродов напугала и прогнала, точно так же оставаясь в неведении того, что следует делать. А Нэш полулежал на свежем сене, тоже глядя на нее смущенно и незнающе. В какой-то момент Игни отмерла и вдруг вспомнила о кое-чем важном, без предупреждения выскочив наружу. Она искала букеты, которые Неро оставил рядом, а найдя, сцапала руками уже изрядно пожухлые растения и влетела обратно, опускаясь около нага на колени и широко улыбаясь: — Вот! В поле сегодня были, для тебя нарвали. Гляди, какие красивые! Пусть и подсохшие немного — это ничего. Правда, красивые, Нэш? — Правда, милая кицунэ. Правда, красивые, — зачарованно прошептал змей, словно не веря касался грязными пальцами прекрасных цветов, которые не видел на яву уже очень давно. — Я вплету их в твою косу, когда просушим волосы. Ромашки и засушить в соломе можно, а васильки еще очень живые! — Как пожелаешь, Ис-са, — тихо отозвался наг, и тут взгляды их встретились. Изумрудно-зеленый, яркий, смешливый и золотой, тусклый, уставший, полный боли. Лисица на мгновение зачаровалась этой магией, а потом отложила цветы в сторону и аккуратно, чтобы не потревожить замотанное в бинты тело, обняла змея за шею, чувствуя подушечками пальцев шрамы и рубцы на плечах, спине. Она не надеялась, что ее присутствие заберет все страхи и воспоминания о бесконечных муках, но она бы хотела, чтобы Нэш знал — теперь она рядом. Лисы по природе своей хоть и хитрые, но все же родственны псам. Верным, добрым и искренним. Маменька бы разозлилась, узнав, что дочь с собакой себя вздумала сравнивать, но отчего-то Игни решила, что отныне будет Нэшу преданной. И Неро в равной своей степени, потому что и человеческий муж, кицунэ видела, был бесконечно одинок и несчастлив. Она решила дарить свет. — Что же ты, милая кицунэ?.. На робкий вопрос девушка-лиса предпочла не отвечать, только скользнула губами по израненным щекам, оцеловала чудовищный шрам и улыбнулась печально. — В поле ветер так свободно гулял. И птицы пели звонко и красиво. Солнце! Солнце, Нэш, закатное улыбалось. Совсем скоро и ты все это увидишь. Совсем скоро и цветы рвать не придется, чтобы их тебе увидеть. — Ох, милая моя Ис-са! Сказочница и мечтательница. — Не веришь? А я знаю. Точно-точно знаю! И Игни знала — совсем скоро ее свет станет огнем, в котором проклятый цирк сгорит до тла. Вот так. Она уже все решила.