Шёл обычный час для войны с собой,
Проклятая роль, бесполезный бой,
И укором нежно звучит в ушах:
«Ты не будешь прежним, забудь про страх».
Игни кралась мимо цирковых клеток, пытаясь с предельной точностью вспомнить путь до вольера алконоста, около которого, как сказал Неро, лежат тюки со свежей соломой. Она не понимала странности этой ночи, она просто шла, стремясь как можно скорее вернуться обратно. Лиса помнила про принесенные цветы и почему-то подумала о том, что очень бы хотела вплести их в серебряные волосы нага, чтобы васильки и маки украшали длинную косу. А она бы смогла ее сплести! — маменька научила такую красоту из волос делать, просто загляденье. Гребень бы найти да воду теплую. Кицунэ вздохнула сокрушенно и быстрее побежала, уже не заботясь о том, чтобы быть незамеченной. Ей давно стало казаться, что все обитатели цирка уже знают о ней и ее ночных похождениях, но молчат, делая вид неведения. Как будто каждая тварь, каждый мутант теперь были за нее. И Игни сделает все, чтобы эта немая поддержка оправдалась. Впереди показался знакомый переулок, и лиса притормозила, втянув носом воздух. Правда — она учуяла запах соломы, а еще крови и перьев. Это точно был корпус алконостов, у нее даже сомнений не было. А вон и прикрытая брезентом клетка, где жил Икар. Запаха кентавра Игни не услышала и потому сделала шаг вперед, сливаясь с собственной тенью. Сейчас она быстро схватит пару тюков и унесется обратно, чтобы о ее присутствии здесь даже ветер не помнил. Но когда раздалось вошкание и болезненное кряхтение, лисица сморщила нос, крадучись подойдя к вольеру и заглянув в дыру в брезенте. Покоцанные серо-коричневые крылья двумя уродливыми тенями разлеглись по обе стороны от худой юношеской фигуры. Икар, лиса помнила его имя, качал головой и кривил губы, дрожащей рукой ощупывая собственную кисть. Кицунэ пригляделась и заметила вывих, которому сегодня, должно быть, исполнился целый день. Из-за перьев это было плохо видно, но кожа на запястье посинела, пальцы опухли. Плохо дело. Хорошо бы вправить, но кто заведует птичьим корпусом? Не Рейджи, да и за ним бежать далековато. А Икар кривится от боли, всхлипывает, и крылья его огромные трепещут, упираясь в прутья. Тесно. Игни заозиралась беспокойно, рыкнула проклятье и вышла на свет так, чтобы алконост ее заметил. В селении ее учили вправлять вывихи разной степени сложности, и лисица прекрасно знала, что если с этим затянуть, все может окончиться весьма плачевно. — Я могу тебе помочь, — без обиняков начала она, убедившись, что всецело завладела вниманием Икара. Рискованно ли вот так бросать себя на амбразуру посреди ночи? Еще как. Был ли у нее выбор? Конечно, но Игни не привыкла ходить легкими дорогами. — Ты кто? — ощерился алконост, отступив на пару шагов назад, несмотря на то, что их разделяли массивные прутья вольера. — Меня зовут Игни, — как правильно ответить на заданный вопрос, она не знала. Кицунэ? Хозяйская лиса? Ее имени здесь знать не могут, а вот статус господской любимицы — вполне. — Я могу вправить вывих. Позволь мне помочь, иначе отек может усугубиться. — Откуда ты здесь такая? — все упрямился крылатый мальчишка, а лиса начала злиться — ее ждет Нэш. Не легче ли оставить этого глупца? — Из-за Хребта, — огрызнулась кицунэ, отчего-то не отступая. — Просто вытяни руку. — С чего мне тебе верить? Вдруг сломать ее вздумаешь? — прищурился алконост и тут же скривился от боли, зашипел. — Если будешь медлить, то ты себя сгубишь и без моей помощи, — процедила Игни, с сожалением думая о потерянном времени. Икар зыркнул на нее исподлобья, воровато оглянулся, выдохнул озлобленно через нос и переступил с ноги на ногу. Ночь хранила тишину и лисье раздражение. Неро ее ждет с тюками соломы, это она помнила. Задумавшись о нем, Игни не сразу заметила, что алконост сдался и превозмогая боль просунул вывихнутую кисть сквозь решетки. Лиса сверкнула зелеными глазами, бережно обхватила пальцами ладонь и вправила кость так, как ее учили лекарки. Икар вздрогнул всем телом, отшатнулся и прижал руку к груди. — Откуда ты знала, что это был не перелом? — недоверчиво спросил Икар, зыркнув на нее из-под косматых бровей. — Я не знала, — просто ответила Игни. — Всего лишь предположила. Плюс отек был как при вывихе. Если бы это был перелом, смещение было бы куда более видимое. — Ты целительница? — Каждая кицунэ умеет врачевать, — усмехнулась лисица, думая над тем, что эту фразу она уже где-то говорила. — Я в долгу не останусь, — заявил алконост, внимательно следя за тем, как Игни принялась рыскать по окрестностям в поисках соломы. — Мне хватит и простого «спасибо», — фыркнула лиса, наконец, обнаружив тот самый брезент, о котором говорил Неро. — Как скажешь — спасибо. Меня, кстати, зовут Сэй. — Не Икар? — искренне удивилась кицунэ и даже отняла руки от найденных тюков. — Это цирковая кличка, — фыркнул парень-орел как-то обиженно даже. — А меня зовут Сэй. — Тогда приятно познакомиться, Сэй. — О тебе здесь говорят. Называют Лисьей Принцессой. — М-м, — протянула Игни, скривившись. Говорят, значит. А ведь она клялась себе быть более осторожной. — А как называешь ты? — Никак. Но все эти принцессы — больно пафосно. Проще — Лисья Шкура, и дело с концом. — Какой-то ты больно смелый, — вздохнула кицунэ, с огромным трудом взяв в руки сразу пять тюков. — Но ведь Принцесса — совсем не прозвище для плутовки. — Тоже правда. Впредь будь осторожнее, Сэй. Может, еще увидимся, — бросила и — была такова, затерявшись во мраке ночи. Возможно, ей так просто показалось, но сегодняшняя встреча могла бы стать началом большой дружбы.***
Неро принес две лохани с теплой водой, мыло и пузырек с благоухающей жидкостью — обещанное масло. Лиса уставилась на все это богачество, а потом поглядела на растерявшегося Нэша и ободряюще улыбнулась. Она же обещала сделать его жизнь лучше — вот и начинать следует с малого, чтобы не запнуться и не упасть, беря непосильную высоту. Игни улыбнулась сама себе, а потом дрессировщику, поймав на себе и его печальную улыбку. Она с самого начала прознала, что понравилась угрюмому человеку, но и сама, чего греха таить, прониклась нежностью к господину Лапланке. И не знала лиса, что ее привлекло так сильно — колдовская ли красота, уверенный ли голос, вольный ли нрав, все ли вместе, но абсолютно точно была уверенна в том, что самым притягательным в лике Неро было его отношение к одноглазому нагу, нежное, сочувственное и… человечное. — Коли помощь потребуется, миледи, только дайте знать, — сообщил дрессировщик, скользнув печальным взглядом по ним обоим. — Я здесь буду, рядом. «Рядом… Всегда будьте рядом, господин». Игни кивнула, а сама уселась на колени, опробовав пальцем воду — приятно-теплая, чистая, мягкая. Взглянула на Нэша, а тот будто бы и без слов понял, подполз ближе, опираясь на руку и не без опаски взглянул на лохани, словно бы не мог поверить, что ему всего лишь волосы помыть хотели, а не утопить. От такой мысли стало не весело, а дурно, и Игни болезненно поморщилась, поздно осознав, что размер корыт и их расположение над уровнем земли вряд ли будут удобными для мытья головы. Но отступать было слишком поздно, ибо и рассвет близко, и уж очень хотелось вплести васильки да маки в серебряную косу. — Гребень бы еще, — протянул Неро, подсев к ним ближе. — У меня есть, — задумчиво отозвалась Игни и потянулась руками к волосам, ищя в космах золотой гребешок, подаренный Летвигом. Уж очень ей эта безделица понравилась и — пригодилась. — Не нужно, милая кицунэ, — хрипло запротестовал Нэш, кое-как усевшись перед ней ровно. — Испортите такую вещь. — Чем же испорчу? — искренне удивилась лиса, не чуя подвоха. — Грязью моей, — серьезно сообщил змей и тут же смутился, потянувшись рукой к грязным и спутанным волосам. — Заладил! — вознегодовал Неро, раздраженно всплеснув руками. — Сидел бы уж молча и радовался. — Господин, — прошептала Игни, все-таки отыскав гребешок. — Не нужно… — Чему? — спросил наг, посмотрев на дрессировщика прямо и долго. — Чему радоваться, Неро? — Тому, что она у тебя есть, — прошипел мужчина, кивнув в сторону лисы. — Продолжишь себя вести, как последняя гнида, даже она от тебя отвернется. — Лучше бы и отвернулась — целее бы была, — ничуть не замешкавшись выдал Нэш, и только смолвил последнее слово, затих и замер. Настала звенящая тишина, схватившая уши скользкими лапами-щупальцами. Сердце лисье болезненно замерло, а потом забилось снова, торопливо пропуская удары. Игни взглянула на Неро, заметив в его глазах неподдельный страх, будто бы он больше самого змея сожалел о сказанном, а потом взглянула на Нэша, не сумев поймать его пристыженный взгляд. Она не злилась и не признавала ни чью вину. Она же сама пришла сюда, ни у кого, в сущности своей, не спросив разрешения, ни у Нэша, ни у Неро. Лиса просто поставила их обоих перед фактом, лишив права выбирать, и это, наверное, было самой большой ее ошибкой. Игни вздохнула тяжко, а потом на удивление самой себе осторожно сжала пальцы дрессировщика и прижала их к своей щеке так ласково, как только могла. — Не нужно. Не нужно, господин, так говорить. Мы никогда не придем к правильному решению, бросаясь горячими словами. — Простите, миледи, — зарделся Неро, не спуская глаз с ее лица, но кицунэ уже обернулась к Нэшу, носом боднув того в плечо. — Я здесь не потому что хочу быть целее. Я здесь потому что люблю тебя. И коли воля твоя оттолкнуть меня — ты лишь прикажи, и я уйду… ушла бы, если бы не была упрямой и жадной такой. Сколько ни обижай меня, но я не оставлю тебя, пока ты не убедишь меня, что я тебе бесполезна. Нэш. — Я… обидел тебя, Ис-са?.. — Смертельно, — грустно улыбнулась лиса, продолжая вести носом по бледной коже его плеч, а рукой крепко сжимала пальцы Неро, хоть и не чувствовала его желания вырваться. В какой-то момент ей даже показалось, что мужчина ответно стиснул ее ладонь. — Извини, — выдохнул змей и в приливе странных чувств прижался губами к лисьей макушке, зажмурив глаз, а господин Лапланка, конечно, подумал о том, что Нэш извинился второй раз за ночь. Вскоре Игни с той же ласкою, с которой чуть раньше касалась кожи нага, мылила его длинные волосы, ловкими пальцами массируя уставшую голову. О какой грязи толковал Нэш — она так и не поняла, ведь сальность и у лисы была в моменты дефицита воды в селении, она не брезглива поэтому. А в серебряных прядях ни вшей, ни блох не водилось. Змей сидел к ней спиной ссутулившись, и плечи его изредко подрагивали, когда неосторожная капля катилась меж позвонков. Но в остальном ночь была тиха и безмятежна, словно бы на мгновение Первородная Кицунэ сжалилась над своей блудной дочерью и подарила ей пару мгновений спокойствия. И Игни была ей за это благодарна, мерно и тщательно мыля каждую прядку, каждый сантиметр седых волос. Однако вода быстро остывала, и нужно было поторопиться, поэтому кицунэ в последний раз прошлась пальцами по вискам и затылку, а потом взялась за ковш, тоже принесенный Неро, и чистой водой из другой лохани принялась смывать пену, стараясь не упустить ни один розово-белый пузырек. Пахло чистотой, и кицунэ нетерпеливо поглядывала на букеты полевых цветов, жаждя поскорее насухо вытереть волосы махровым полотенцем, пожертвованным Неро, и вплести цветы в красивую косу. Наверное, самым краем своего сердца Игни просто хотела увидеть, каким Венценосный Дракон был до того, как люди его обесчестили. Мягкость полотенца заставила Нэша вздрогнуть от непривычки, как и до этого, когда вода соприкасалась с его кожей. Лиса скривилась и принялась аккуратно промакивать волосы, беззвучно шевеля губами, словно заговор какой плела. А Неро собирал оставшиеся после их экзекуций вещи: лохани с пенной водой, кусок мыла, ковш. Осталось только обтереть маслом и расчесать гребешком, который лежал здесь же, рядом. Совсем уж немного, и можно уходить. — Миледи, — вдруг прошептал Неро, выпустив из рук мыло, и оно с тихим шлепком уало на землю. — Уйдите прочь! Скорее! — Что такое?.. — растерялась было Игни, но через секунду и сама услышала чужие шаги и ненавистный запах. Нет. Только не сейчас. — Иса, — Нэш схватил ее за руку и толкнул прочь, пытаясь привести в чувства, но лиса только до крови закусила губу, от бессилия застонав. Только не сегодня. — Глупая! Прочь! Я не позволю ничего с ним сделать, поняла? Поверь мне, — отчаянно тараторил дрессировщик, волоком таща ее к решеткам, и кицунэ все же пролезла через них, уйдя в тень. Нет. — Кого я вижу? Мой старый друг. Чем занимаешься посреди ночи? Дерьмо чужое вычищаешь? Мм, как благородно — ничего не скажешь. — Что тебе нужно, Флин? — От тебя? Дай-ка подумать. Да ты и так прекрасно знаешь что. — Что тебе здесь нужно? — бесстрастно повторил Неро, выделив предпоследнее слово. А на деле от беспокойства у змеиного дрессировщика подрагивало сердце. О, он, правда, прекрасно знал о том, что Флину от него нужно вот уже добрые пять лет, но свою гордость он втоптать в омерзительную похоть не позволит. А гордость Нэша позволил. И не только гордость. — Я пришел получить то, что по праву принадлежит мне этой ночью, — совершенно будничным голосом сообщил бородач, по-хозяйски вставив ключ в замочную скважину, и вальяжно вошел внутрь. — На каком основании? — взбеленился Неро, инстинктивно заслонив собой нага, который уже вжался в прутья клетки, судорожно выдыхая через рот. Лапланка пообещал Игни, что не позволит его тронуть, и он намерен выполнить обещание. — Но-но-но, мой любезный друг. Гляди-ка сюда, — Флин широко оскалился и достал из-за пазухи изрядно помятую бумагу, но даже так Неро легко узнал золотые вензеля фамилии Крейз и личные подписи обоих братьев, подтверждающие то, что «Флин О’Кенли заплатил десять золотых за право делать с серошкурым нагом этой ночью все, что ему вздумается». «Все» и «вздумается» подчеркнуто. — Предельно законно, если можно так выразиться, — смешок, — я чист. Так что, позволишь? Неро не мог не позволить. Да и кто его, в сущности, будет спрашивать? Его дело сейчас молча отойти и наблюдать за всем, что произойдет после. Но ноги отчего-то не слушались, он застыл на месте, исподлобья глядя на ухмыляющегося сквозь черные усы мужчину, и все не мог понять, когда его жизнь так круто перевернулась. Не жизнь даже, а сам тип мышления, ведь теперь Неро Лапланка готов был горой стоять за Нэша, он не боялся ни наказания, ни увольнения — ему надоело бояться. Это всё Игни, она пролила свой свет, свой огонь в сердце дрессировщика, научила быть смелым. Она ведь сама по сути ничего не страшится — отчаянно-храбрая, смертельно-прекрасная. Сейчас смотрит из мрака, следит за исполнением обещания. — Флин. Я знаю, ради чего ты здесь, — смакуя каждое слово, начал Неро, а плечи его вдруг задрожали. — И Нэш в наших с тобой делах не должен участвовать. — В «наших»? Вот как ты заговорил, — хохотнул охотник, неумолимо приближаясь к нагу, что лежал на земле, и волосы его мокрые трогательно блестели в свете луны наравне с безумно уставшим взглядом. — Зачем тебе это, Неро? Ведь ты горд и неуправляем. Куда уж мне с тобой тягаться, куда проще вон, — кивок в сторону Нэша, — трахнуть шлюху. Что тебе не нравится, мой друг? Что я неустанно посягаю на твое, хоть ты это никак и не обозначал? Да, это отвратительное чувство беспомощности. — Не понимаю, о чем ты. — Зато я понимаю. Думаешь, я не знаю, какого черта ты сюда шныряешь? И ради кого? Не из-за циркового имущества, не увиливай. Ты здесь, потому что положил глаз на змея, на эту растраханную дырку, тьфу-ты! — дрессировщик поморщился, а Флин сплюнул в сторону нага, тот только съежился. — У него имя есть. — Как это все бесполезно, господин Лапланка. Вам-то уж дела до имен быть не должно, если помнить, в чем вы раньше были вели́ки. — Заткнись. — А что здесь такого? Боишься, что змей прознает и больше не будет тебе давать? Я уверен, что он и под тобой лежит почти каждую ночь. Зализываешь ему раны, проклятый ты лис? — Ты не знаешь, о чем говоришь! — в сердцах крикнул Неро, и голос его отразился о небо. — А мне кажется, что знаю лучше кого-либо, — Флин широко ухмыльнулся, сделав еще шаг вперед. — Эй, шлюха! Каково это давать самому лучшему объездчику всех пяти долин? Каково это быть возлюбленным самого высокооплачиваемого объездчика страны? В прошлом, конечно, ведь наш благородный Неро больше не трахает юных русалов и беззащитных маленьких фавнов, м? Дрессировщик замер, неверяще глядя в безумно довольные черные глаза. Он больше всего на свете страшился, что кто-то узнает его секреты, а сейчас один из самых близких когда-то людей просто так их рассказывает, бросая, словно зерна на землю. Перед глазами пронеслись долгие годы работы в борделях Восточной и Северной долин, полные страха и слез ночи. Неро был нежен с каждым из мутантов, которых к нему присылало начальство, он же был объездчиком, а не клиентом, опытным и аккуратным, чтобы не повредить «товар». И эту часть своей жизни Неро ненавидел больше всего. Он посмотрел на Нэша, увидев на его лице удивление и сущее непонимание. Что же ты теперь скажешь грешному человеку, который ради больной женщины, что вырастила его, был готов идти на такие гнусности? Что скажешь тому, кто ради денег был готов днями и ночами приучать несчастных тварей ублажать аристократов? Кто готовил их к такой же участи, что и у тебя… Неро зацепился мыслью за Игни, которая стояла в тени и наверняка все слышала. Теперь она его ненавидит, ведь Неро хуже Флина, и он сам прекрасно это понимал. — Что же ты притих? Не прав я что ли? Не такой уж ты и благородный герой, мой дорогой Неро. — Почему сейчас? — тихо-тихо спросил дрессировщик, словно боялся быть услышанным. — Почему сейчас рассказал? — уточнил бородач и мерзко усмехнулся. — Потому что нашел это время самым подходящим. Думаешь, я не знаю, что хозяйская кицунэ здесь? Сердце издало болезненный «бум!» и затихло. Замерло. — Думаешь, я не знаю всего этого? А я все знаю. Крейзы убьют тебя и змея, когда обо всем услышат. Летвиг тебе лично глотку порвет за нее. А ее ждет самое страшное, самое омерзительное наказание. Ну же, красотка! Я знаю, ты здесь! — крикнул Флин в ночь, а Неро почувствовал, как окоченели конечности. — Ну, собственно, я здесь не за этим. Когда господа вернуться, я все им расскажу, а пока займусь-ка им. Словно сквозь дымку тумана дрессировщик наблюдал за тем, как Флин отцепил от своего пояса скрученную плетку, наверняка взятую из закромов цирка, и встал прямо перед Нэшем. А тот даже не пытался прикрыться — на его лице не было ничего, кроме лютого, неистового страха — не за себя, за маленькую рыжую лисичку, которой грозила огромная опасность. Они вдвоем подвели ее, не смогли уберечь. Глупцы! Глупцы и слабаки. Флин расправил плетку, и воздух рассек громкий хлопок. Наг не проронил ни звука, когда его плечо рассекло красной полосой. Со всей ненавистью, что только была в змеином сердце, он смотрел на своего врага, не смея отвернуться или зажмуриться. Этот ублюдок только что пригрозил Игни, и Нэш не знал, куда деть свой разгорающийся пламенем гнев. Он не знал, откуда взялась такая уверенность, но обидеть кицунэ он не позволит, каким бы слабым и беспомощным он ни был — это дело принципа. А Флин все хлестал по его телу, и бинты рвались, и, кажется, пошла кровь, но Нэш настолько привык к этой боли, что практически ее не ощущал. Ему не было дела до секретов Неро — у каждого в шкафу таятся свои скелеты, и господин Лапланка имел права спрятать парочку своих. Пожалуй, чиста и безгрешна в этом мире только Луна, да и она иной раз заставляет в этом усомниться, когда с завистью смотрит на мир смертный. — Хватит!.. Нэш встрепенулся, услыхав пропитанный слезами голос, и с трудом повернулся в сторону прутьев, за которыми стояла его милая Иса, и слезы лились по ее прекрасному лицу. Флин на мгновение остановился, что-то прошипел и ударил с большей силой, Нэш даже согнулся, почувствовав, как кожа на спине словно бы пошла по швам. Лисица ахнула, и Неро подорвался к ней, чтобы та не натворила глупостей. Наг опустил голову, молясь всем известным ему богам, чтобы господин Лапланка додумался увести ее прочь. Каждый здесь знает, что будет после того, как Флин насладится звуками плети. И Нэш не хотел, чтобы кицунэ это видела. Поздновато для озарения, но лучше сейчас, чем вообще никогда. — Не трогайте! Меня, меня ударьте, прошу, господин! — неистовала лисица, схватившись за прутья. — Что ж ты нашла в нем, крошка? — Флин остановился, отложив плеть, и вдруг схватил нага за один из обломанных рогов. — Ты погляди, какой уродец, — сказал и припечатал Нэша лицом в прутья, только губа треснула. — Нет! — кицунэ зарыдала от бессилия, а Неро беспомощно застыл, не зная, что предпринять. Хозяином данной ситуации по умолчанию был Флин. — Я все сделаю, слышите? Только перестаньте! — Все-все, крошка? — с насмешкой спросил охотник, уставившись на Игни голодным взглядом. Та кивнула. — Отсосешь мне? — Не смей! — крикнул Неро, и не ясно, к кому он обращался: к Игни или Флину, или к ним обоим в равной своей степени. — Помолчи-ка, — хохотнул охотник, отпуская змея, и подошел к лисице, что замерла по ту сторону прутьев. — А она гораздо храбрее тебя, Неро, ты замечал? Если мне понравится, малышка, я буду готов заключить с тобой сделку. — Какую? — тут же спросила кицунэ, оправившись от секундного страха. — Я не расскажу о том, что видел тебя здесь, а ты будешь приходить ко мне два раза в неделю по доброй воле. Что скажешь? Объяснять, зачем приходить, было не нужно, все и так прекрасно обо всем догадывались. Впервые в жизни Неро абсолютно не знал, как нужно поступить. Впервые в жизни ему было настолько страшно, что даже холодно. Маленькая юная лисичка попала в капкан, и ее оттуда очень сложно будет вызволить. Но дрессировщик прекрасно знал, что Флину она не нужна, ему нужен сам Неро весь и без остатка. Покорный, красивый, только его. И лишь в его силах раскрыть капкан, никого не поранив. Господин Лапланка знал, что спасая Игни, он очутится в западне сам, но когда подумал об этом, отчего-то даже не удивился и не испугался. Пришел тот час, когда Черному Лису придется бросить на кон собственную жизнь и… победить ради буйной лисицы и однорукого змея. Неро окинул их взглядом, Игни, уже перелезшую через прутья и упавшую возле нага, и Нэша, что хаотично гладил ее по лицу, что-то нашептывая — отговаривал. Лис-ёкай всегда очень ревностно относился к защите своей семьи, но женщина, которую было принято называть матерью, хоть она и не была таковой кровно, давно умерла, и теперь его семьей стали кицунэ и наг, его, получеловека-полиса. И он руки в кровь сдерет, но вытащит их из этой ямы, из этого гребаного цирка. Он так решил. — Я сделаю это. Я заключу с тобой эту сделку, Флин. Ты же этого хочешь? — начал хрипло, а закончил надрывно и вплотную подошел к бывшему другу, в упор глядя ему в глаза, черные и совершенно бездушные. В них плескалось ликование. Во всей этой ситуации Неро жалел только об одном: что Игни придется увидеть его унижение, гнусное и мерзкое, ведь без публичности Флин отсюда не уйдет — ему всегда нужны зрители. Лисица увидит, как ломают того, кого она считала опорой, а это намного, намного больнее, чем самой оказаться на его месте. Но рано или поздно, Неро клялся, они одержут победу. Нэш, обнимай нашу маленькую лисичку так же, как я обнимал ее в самую первую из ночей. Не оставляй ее одну. …Игни дрожащими руками собирала разбросанные повсюду цветы, испачканные змеиной кровью. Ничего, настанет миг, когда можно будет каждое утро собирать в поле васильки и маки. Однажды, но — не сегодня.