Ветер не затих, пламень не погас.
Всё, что ни пришло остаётся в нас.
С собственной душой встретиться изволь,
Дай мне руку и забудь про боль.
Игни понятия не имела, что скажет при встрече, ведь не утешать же она собралась, в самом-то деле. Здесь, когда приближается нечто страшное и унизительное, утешения любого рода просто бесполезны. И никому не нужны. Особенно господину Неро Лапланке, который все время, которое лиса его знает, был сильным и гордым, таким, каким и полагается быть сыну Лисьего Бога, он смеялся в лицо Флину, а этой ночью добровольно ляжет в его постель и добровольно отдаст свое тело на похотливое поруганье. И все из-за глупой Игни, которая было недостаточно осторожна, недостаточно хитра, недостаточно расчетлива, недостаточно… Кицунэ не знала, что еще недостаточно для того, чтобы не быть пойманной, она сделала, поэтому только нахмурила рыжие брови и рысцой припустилась вперед. Конт сказал до полуночи вернуться в поместье, поэтому нужно наведаться во все запланированные места быстро и тихо. У нее не было четкого плана, у нее не было уверенности в том, что Ангел, каким ее кличут в Цирке, справится с возложенными на его плечи задачами. Игни никогда никого не спасала — спасали только ее, и в этом была главная загвоздка, юная лисичка понятия не имела, каково это — жертвовать своей жизнью ради других? Ведь маменька всегда учила заботиться только о своей шкуре, а в случае опасности бежать как можно дальше, ни на кого не оглядываясь. Но после встречи с Нэшем, Игни поняла, что маменькины устои бессильны перед любовью, а познакомившись с Неро, догадалась еще и о том, что бежать от этого нет особого прока. Он же не бежит. О том, что господин Лапланка питает к нагу нечто большее, чем чувство долга, юная лисичка догадалась еще в тот момент, когда дрессировщик отогнал от него пьяных ублюдков в ту самую первую ночь. Она лишь отчаянно не желала принимать то, что Неро, выглядевший в ее глазах статно и благородно, может питать чувства к мужчине, ей казалось это греховным. Но потом она узрела, с какой нежностью господин смотрел на ее ненаглядного Нэша, с каким трепетом касался его тела в минуты залечивания ран, и решила сама для себя, что во что бы то ни стало должна помочь этим чувствам не потухнуть. Неро имел права на то, чтобы любить. А змей — на то, чтобы быть любимым. Однако, еще Игни понимала и то, что никуда из их истории не денется сама по себе. Она — третий кусочек незавершенной картины, такой же важный, как партнер в танце. Вот только их танец нужно танцевать втроем. Лиса и шла сегодня к господину Лапланке в какой-то мере за тем, чтобы понять свое место в этом акте, в этом странно-прекрасном номере выступления. И еще за тем, чтобы он не был один в этот страшный час. Сердце ее вновь заболело, и Игни стиснула зубы, принюхиваясь к миллионам ночных запахов. Она знала, в какой стороне находится птичьи клетки — оттуда пахло перьями и Икаром, знала, куда нужно идти, чтобы попасть в лазарет — там царил аромат лекарств, знала, где расположен жилой корпус — запах спиртного и табака врезались в носовые рецепторы, заставляя жмуриться. Сегодня ей нужно туда. И она сорвалась с места, на подсознательном уровне зная, что фургон господина Лапланки был самым прибранным, ведь кицунэ существа излишне чистоплотные. Игни воровато оглянулась по сторонам и остановилась возле самой отдаленной от всех постройки, в которой горел приглушенный теплый свет вечерней свечи. Она принюхалась и узнала запах полевых цветов, сжав ткань кимоно напротив своего сердца. Неужели Флин так просто затмит цветочный аромат своей гнусной вонью? Неужели безнаказанно овладеет прекрасным лисьим телом? Плутовка сморщила нос и оскалила зубы. Просто так ему это с рук не сойдет. — Господин, — Игни тихонько поскреблась в дверь, прекрасно зная, что кроме Неро за ней никого нет. — Позвольте мне войти, — она щекой прижалась к холодному дереву, прикрыв глаза и прислушавшись к звуку осторожных шагов. — Миледи? — дрессировщик открыл, застыв на пороге. — Что вы здесь?.. — но договорить он не успел, потому что лисица вместе с порывом ветра прижалась к нему, крепко обняв руками за спину, совершенно не отдавая себе отчета в том, что делала. — Так мало… Времени так мало, — зашептала она, подняв на него глаза. — Только не прогоняйте, иначе его станет еще меньше… Я здесь побуду, только не говорите ничего. — Ох, Игни, — только и вздохнул Неро, закрыв за нею дверь, и опустился на колени, позволив ей все так же обнимать себя. Слов не было, как и уверенности в безопасности этого момента. Лиса просто слушала биение чужого сердца, вдыхая сладкий и чистый, почти полюбившийся аромат сильного тела. Даже сквозь человеческую одежду он ощущался так явственно, словно они оба вдруг снова оказались на том поле. И не было Флина, той ночи, хворостины и унижения, изменившего все. Не было омерзительной сделки и непосильного чувства вины, которое глодало Игни получше собаки, нашедшей старую кость. Неро был теплым. Кицунэ провела ладонями по широкой спине и вжалась в его грудь еще сильнее, жадно впитывая в себя цветочный аромат. Она его сохранит, обязательно сохранит и не даст исчезнуть в вони чернобородого охотника. Пронесет через многие дни и даже не потеряет в огне. Все сбережет и вернет в целости. Клянусь, мой господин. — Так все же зачем ты здесь, милая Игни? — вдруг подал голос Неро, чуть отстранившись, чтобы заглянуть в ее полыхавшие зеленью глаза. — Я пришла к тебе, — хрипло призналась она, хмуро поджав губы. — Я не оставлю тебя одного. Только не сегодня. — Глупая самоотверженность, — хмыкнул дрессировщик, но объятий не прервал. Напротив, глубоко вздохнул и сел поудобнее, позволяя Игни умоститься между его раздвинутых коленей и лечь себе на грудь. — Спасибо тебе. — Вы боитесь, господин? — тихо спросила лиса, проведя носом по его открытой шее. — Отчасти. А отчасти нет. Я был на месте Флина, теперь пришла пора расплачиваться. — Не говорите так, — кицунэ помотала головой, снова подняв на него взгляд. — Здесь не за что расплачиваться, и все это — только безумие человеческого монстра, не плата и не справедливость. Вы удивителен, мой господин, — прошептала она, огладив его скулу кончиками пальцев, — вы давно за все расплатились хотя бы тем, что были добры и внимательны к Нэшу. Тем, что полюбили его всем сердцем. Любовь — всегда будет и была самой большой и честной платой. — Миледи… — дрессировщик растерянно раскрыл глаза, а Игни грустно улыбнулась. — Почему… откуда? — Лисиц называют Жрицами Любви, — пожала она плечами и улыбаться перестала. — Сердце твое теперь бьется быстрее — я права. И я рада. Очень рада этому, честно. — Вам не омерзительно? — уточнил Неро, сжав ее плечи. — Нисколько. Омерзительно — это когда толпа пьяных мужланов насилуют и издеваются над бессильным телом. Омерзительно, когда самое сокровенное продают за молчание, когда кровью и семенем пахнет в тесной клетке. А нежность, с какой ты смотришь на Нэша, уверенность, с которой вступаешься за него — это прекрасно. И нет в этом ни порока, ни греха. Первородная Кицунэ и Лисий Бог завещали именно такую любовь защищать, и нет у нее деления на мужчин и женщина. Перед силой этой равны все. Вот так, мой господин. — А пределы у нее есть? У этой любви? — спросил Неро, приблизившись к ее лицу. Игни ощутила его дыхание на своих губах. — Можно ли любить двоих так, как не полюбишь и одного? — Можно, коли эти двое и друг друга любить будут, — ответила лисица, дохнув жаром ему в лицо. Тело ее горело. Игни могла бы испугаться этого нового, доселе неведомого ей чувства, но объятия Неро были надежные и теплые, а взгляд прекрасных разноцветных глаз — нежным и внимательным. Это не охотники в приграничном лесу, это не человеческие ублюдки, решившие взять силой маленькую лисичку, а Неро Лапланка, отдавший свою честь взамен на ее безопасность. И Игни не думала сейчас ни о равноценном обмене, ни о благодарности, мыслила она сейчас только о том, как бы отдать дрессировщику все свое тепло без остатка, чтобы его хватило на эту страшную ночь. Тепло, которое поможет одолеть безумие Флина. И она широко раскрыла глаза, ведя коготками вдоль позвоночника под легкой рубахой. Лисья магия здесь была без надобности, ведь Игни прекрасно ощущала почти осязаемое желание самого Неро, которое он держал под замком, страшась причинить боль. Не причинит. Он — нет. — Я не боюсь тебя, — заверила кицунэ, ловко забравшись под ткань его одеяния, и в ответ на ее действия Лапланка часто задышал, не сводя с нее взгляда. — И ты не бойся. Я знаю, кем ты был. И я не чувствую отвращения. Нэш сказал, что каждый имеет право на прошлое, ты помнишь? — Помню, — прошептал Неро, прижавшись своим лбом к ее. — Все помню. Милая Игни, почему ты веришь мне? — Потому что тоже — люблю. Ответ всегда прост, — просто призналась лисица и широко улыбнулась, обнажив клыки. — И если бы я могла, я бы забрала часть тебя и спрятала бы, ни за что бы не отдала Флину. Так позволь мне взять твое счастье, и я никогда не покажу его человеческому монстру. Я верну его, когда все закончится. — Если бы все было так просто, — грустно усмехнулся Неро, а потом неожиданно усадил ее к себе на колени, глядя снизу вверх. — Не возвращай. Оставь его себе. Так будет надежней. Лиса с улыбкою кивнула, проведя пальцами по его скулам. В такие моменты в голове должно роится множество мыслей, но сознание Игни было пусто и открыто, словно настежь распахнутое окно. Ей было легко принять факт того, что сейчас произойдет, ведь она давно готова перекрыть страшные воспоминания чем-то более ярким и счастливым, даже если это счастье будет загнано в рамки страшного бытия. Наплевать, кицунэ желала ощутить тепло сильного тела, желала впитать чужой запах и оттянуть мгновение унижения и грязи. Сейчас это было важнее всего. Первое касание пришлось на ее щеку — Неро скользнул по ней робкими губами, а потом провел носом вниз до подбородка, и Игни закрыла глаза, утрачивая всякую связь с реальностью. Сейчас существовал только старый фургон и господин Лапланка, его сбитое в пух и прах дыхание, его ласковые руки и мягкие губы, которыми он оглаживал сначала трепетную шею, потом ключицы. Лиса почувствовали, как его пальцы приспустили ворот кимоно, и вздрогнула всем телом, невольно узнав его действия, лишь аккуратными и осторожными они были, словно постоянно разрешения Неро спрашивал. — Миледи? — дрессировщик оцеловал ее щеки, убрав руки от ворота, а хвост ее так и заходил ходуном. — Все хорошо, — сбивчиво прошептала она, потянувшись к поясу, намереваясь его развязать. Настоящие кимоно так просто не снимешь, но Летвиг, к счастью, одарил ее роскошными подделками. — Вы дрожите, — нахмурился Неро. — А вы много болтаете, — отрезала она и бесцеремонно отерлась бедрами о его, насмешливо улыбнувшись. Желание искрилось не только в глазах. — Торопливая и излишне жестокая, — проворчал Неро и тут, не предупреждая, прижался к ее искривленным в насмешке губам, пробуя их, словно диковинный плод. — Вам не нравится? — уточнила Игни, на секунду отстранившись, и ответом ей послужил возобновившийся поцелуй. Она горела. В лице — игривая и уверенная, на деле же не в силах справиться с собственным телом, которое бесстыдно льнуло к груди дрессировщика, упиваясь сладостным поцелуем. Все кицунэ одинаковые, жаждущие любви в любом ее проявлении, но не было здесь ничего зазорного, ибо только влюбившись, Игни почувствовала себя по-настоящему счастливой, и это состояние ей безумно нравилось. Она хотела все жизнь провести в нем, но для начала нужно пережить эту длинную ночь и сжечь клятый цирк до тла. Лисица тяжело вздохнула и прижалась губами ко лбу Неро, оставляя на нем быстрые поцелуи. Она не хотела отдавать его Флину, не за что не хотела, чтобы эти черные кудри дергали грязные лапы, чтобы в эти глаза смотрелась похоть, чтобы эту шею кусали желтые от табака зубы. Кицунэ вдохнула запах его волос и замерла, всецело отдаваясь в руки господина Лапланки. Сегодня она ему доверяла так, как не доверяла даже самой себе. И все посторонние размышления мигом растворились, когда Неро распахнул ее кимоно, на миг застывши, словно никогда прежде не видел женского тела. Игни даже поерзала от неловкости и для верности глянула вниз, дабы убедиться, все ли было в порядке. Округлые груди, широкие бедра, сильные ноги, что ниже колена превращались в лисьи лапы. Может, это так смутило дрессировщика? Но не об этом он думал, и кицунэ никогда не догадаться, что лишь в это мгновение Неро осознал что именно ему доверили — чистоту и кротость, наивность и красоту, которой он не заслужил и никогда не заслужит. Он смотрел на Игни и не видел ни гладкую бледную кожу, ни тонкие ключицы, ведь сейчас, в своей сущности, его не интересовало тело — он хотел услышать, как бьется юное сердце в мгновения истомы, как сияет ее лицо, а в глазах изумрудно-зеленых не будет и намека на страх. Неро Лапланка позабыл о Флине, когда в его фургон вошла Игни, он позабыл о целом мире, кроме Нэша, когда кицунэ переступила порог его обители и заключила в свои целомудренные объятия. И сейчас не произойдет ничего такого, что можно назвать грязью или пошлостью, ведь змеиный дрессировщик хорошо знает, что такое похоть, и сейчас он испытывал совсем не ее, но высокое в своем понимание желание увидеть искры счастья в глазах напротив. — Ты веришь мне? — сокровенным шепотом спросил он, прежде чем осыпать ее грудь трепетными, как лепестки утренних цветов, поцелуями. — Верю. Верю, мой Неро, — так же тихо выдохнула Игни, сдув со лба непослушную челку огненно-рыжих волос. Пламень, не иначе. В фургоне змеиного дрессировщика по среди ночи разгорелся пожар. Он целовал ее шею, бледную грудь и живот, пальцами оглаживая пряди выбившихся из прически волос. Она дышала под ним жарко и часто, нетерпеливо елозя коленями. Но Лапланка знал свое дело, ласкал медленно и упоенно, словно цветы собирал. А Игни хотелось сжигать. Будь ее воля, она бы сама набросилась на Неро, сорвав с него рубаху, и так же самозабвенно принялась бы нацеловывать его крепкую грудь. Она помнит, как выглядит его тело, с той ночи, когда Флин приказал ему обнажится. Помнит, как дрожали его плечи, и потому пришла сюда сегодня, чтобы даровать свою силу, которую копила у себя в сердце все эти месяцы. Вся она для одного Неро. Игни все же выдохнула горячо и приподнялась на локтях, наблюдая за тем, как дрессировщик выцеловывал ее живот, ладонями оглаживая бедра. Назло братьям Крейзам и всему этому чокнутому миру. Назло Флину и его шайке пьяниц. Назло, назло, назло. И во имя счастья. Лиса подумала о том, что хотела бы, чтобы и Нэш был здесь, и сердце ее от сей мысли громко бахнуло, напугав ее саму. Неро тем временем добрался до самого сокровенного из мест, и кицунэ рухнула обратно, прикрыв глаза от невозможности ощущений. Пришел страх, но не тот, который бы вынудил отсюда бежать как можно скорее. Этот страх был подобен тому, каким боятся юные лисички перед первой охотой — та же дикая смесь с обжигающим азартом. Игни шире раздвинула ноги и почувствовала влажность чужого языка там, где его быть не должно. Вздрогнула и испугалась собственного голоса, каким издала неведомый раннее звук. Лисиц с юных лет учили тому, зачем нужны мужчины, но про неземное удовольствие не было и слова, лишь — для них, для этих самых мужчин существовало это понятие. Но Неро умудрился разбить и этот многовековой устой. — Господин, — Игни рыкнула, заметавшись из стороны в сторону. — Не так должно быть… — Тебе не нравится? — в словах его проскользнула тревога, и Неро прижался губами к внутренней стороне бедра. Внизу от отстутвия прикосновений все запылало, и кицунэ выгнулась дугой. Она не ответила, а Лапланка не стал ждать, только лишь усмехнулся, вернувшись к прежнему занятию. Что же это, маменька? Отчего же ты никогда про такое не рассказывала? Игни страшилась неизведанности своего тела, но вместе с тем не желала того, чтобы Неро прекращал. Он и не думал, целовал, лаская языком, оглаживал бедра и живот, иногда рыча от собственного нетерпения. Эта ночь сквозила неправильностью, ведь это ему должно быть хорошо, а не лисице, которая бесцеремонно ворвалась в его дом. И, словно почувствовав ее негодование, Неро отстранился и взялся за пряжку ремня, уже не сдерживая собственного дикого желания. Но даже с искрами в разноцветных глазах он ни на кроху не был похож на ней одержимых охотников, которые рвали лисьи одежды и упивались рыданием и криками. Во взгляде Лапланки было лишь восхищение и нежность, а в обоюдности своей — то, что принято называть любовью. Игни оскалила клыки, раздвинув ноги, и сверкнула магическими глазами, вводя дрессировщика в полнейший ступор. Гордая и непокорная даже сейчас, даже когда пришла сюда добровольно и затеяла все это самолично. Она способна покорить целый мир, и не знает об этом. Неро выдохнул и снял рубаху прямо через голову, не расстегивая пуговиц, стянул черные брюки, обнажаясь перед ней, будто она приказывала. А Игни смотрела, изучая каждый сантиметр его тела. Теперь властвовала она. И в глазах ее не было девичьего смущения и не было брезгливости, с какой она смотрела ночами на тех, кто насиловал Нэша. Она грациозно поднялась на ноги и подошла к нему вплотную, положив ладони на его грудь и бедро. Провела кончиками коготков по животу и как бы невзначай задела розовые соски, ни капли не смутившись такой смелости. Ей нравилось касаться теплой кожи и слушать сбитое дыхание у себя над головой. Две магии, две силы столкнулись этой ночью, и нет среди них ни победившего, ни проигравшего, ибо в истинном равенстве — есть любовь. Игни прижалась губами к шее, облизав вздрогнувший кадык, и подняла взгляд, осторожно улыбнувшись. Она была готова. — У нас так мало времени, мой Неро. Нужно спешить, — грустно напомнила она и легла обратно на собственное расстеленное на полу кимоно. — Забери меня всю. Забери без остатка. — Моя милая Игни, — он пал перед нею на колени, низко опустив голову так, что кудри перекрыли лицо. — Я так счастлив вас любить, любить обоих. Пообещай, что сразу после пойдешь к Нэшу и не вздумаешь идти за мной. Не услышь и не увидь того, что будет делать Флин. — Обещаю, мой Неро. Я клянусь тебе, — прошептала она, и первая слеза скатилась по ее щеке. Что же она делала? Глупая лисичка отпускала своего любимого на поруганье, не в силах ничего с этим поделать. Неро грустно улыбнулся, качнул бедрами и медленно вошел, разом выбив из лисицы весь дух. Она помнила это ощущение, когда ей было нестерпимо больно и до одури страшно, но сейчас от этого осталось лишь чувство наполненности и ласковый шепот господина Лапланки, что обволакивал слух получше любой музыки. Игни расслабилась, доверяя себя змеиному дрессировщику полностью, и прикрыла глаза, позволив себе протяжный сладкий стон. Ночь плавилась.***
Она сдержала обещание и не пошла следом за Неро, чтобы беззвучной тенью присутствовать там, чтобы хоть как-то напоминать о своем присутствии. Но Игни знала, что часть ее все же будет там хотя бы в качестве жарких воспоминаний и дрожи в телах обоих. Она обожглась о всплывшие в сознании подробности этой ночи и устремилась во тьму, в сторону клетки Нэша, чтобы побыть с ним оставшийся час до полуночи, как и пообещала. Сердце билось бешено и неугомонно, ужас застилал глаза. Кицунэ хорошо представляла, что будет с Неро этой ночью, успела навидаться, и это ее ломало. Что же сделать, что же сотворить такого, чтобы человеческие ублюдки сгинули все, до одного? И пускай останется, пожалуй, только господин Рейджи, загадочный доктор, которого Игни так и не удалось повидать. Она протяжно вздохнула, пронзая тишину ночи, и припустилась в сторону змеиного корпуса. Когда придет время, все сгорит в огне. Лиса остановилась возле знакомой клетки, быстро перелезши через прутья, и вгляделась во тьму, замечая Нэша свернувшимся калачиком в беспокойном сне. Губ ее коснулась ласковая улыбка, и она осторожно села рядом, едва ощутимо прижавшись устами к змеиному лбу. Игни не станет его будить сегодня. Посидит немного и уйдет, обещая скорую победу над всей этой грязью. — Знаешь, Нэш, — одними губами прошептала она мраку. — Неро рассказал, что ты хотел… убить себя. И что передумал, когда встретил меня. Я хочу, чтобы ты в меня верил, мой милый Нэш, и тогда я со всем справлюсь. Ответом ей был порыв ветра и свет луны, что струился с небес, как беззвучная поддержка Лисьего Бога. Игни подняла глаза, в которых искрами трещал разгорающийся пожар. Завтра возвращаются Крейзы, а послезавтра их уже не будет в живых. Сегодня раздаются стоны из грязных клеток, а через пару дней ни одной из них здесь не будет. Вот и все. Обратный отсчет пошел.