Холодное чёрное небо,
Лишь толика звёзд на моём пути.
Прекрасная ночь для побега
От силы земли — выходи — лети.
Игни казалось, что она не доживет и до утра, но, все же, солнце благополучно взошло, осветив ее обитель бледными печальными лучами. Теперь лисица не видела ни красивой мебели, ни мягкой перины, ни большого зеркала в позолоченной раме, ни даже целого ящика любимых персиков, только — отметены, оставленные злейшими ее врагами. Будь ее воля, она бы разорвала все подаренные кимоно и выбросила бы все дорогие безделушки в окно, выбежала бы на улицу совершенно нагой и прокричать всему миру о том, что пора сжечь цирк братьев Крейзов до тла. Но такой вольности она себе позволить не могла, ведь в ее руках сейчас слабо трепетали жизни Нэша и Неро, лисица не могла их подвести больше, чем уже подвела. Сердце ее сжалось, и кицунэ зажмурила глаза, сквозь зубы прошипев проклятия. Она так и провела ночь прикованной к изголовью собственной кровати. Затекли шея и руки, двигаться было неудобно, однако сдаваться было нельзя, И Игни упрямо стиснула зубы, остервенело оглядевшись по сторонам. Конечно, сейчас должен кто-нибудь прийти и высвободить ее, но лиса и не об этом беспокоилась. Сегодня вечером многое решится, и на то, чтобы быть слабым, ни у кого нет права. Кицунэ пообещала обменять свою любовь на безопасность Нэша и Неро, и она не отступится от своих слов, ибо иного выхода она пока не видела. Вот бы увидеться с Контом, хотя бы обмолвиться парой фраз — отчего-то Игни верила, будто сфинкс знает, что со всем этим делать. Невольно вспомнился Икар и другие твари, которые верили в ее святое предназначение. Но, какая ирония, их Ангел сейчас сидит беспомощный в кандалах, потерянный и сломленный. Думать об этом не хотелось, но лисица прекрасно осознавала, что сегодня ей придется смотреть на то, как истязают Нэша и Неро, смотреть вместе со зрителями, которые будут кричать и восхищаться. Это ее страшило, это ее глодало, но вместе с этим рождало всеобъемлющую ярость. Кицунэ — существа мстительные и злопамятные, это знает каждый, поэтому Игни копила всю свою злость для того мига, когда ей будет дозволено абсолютно все. В этих раздумиях она провела целый день. Никто не пришел за ней, даже еды никакой не предложили. Видимо, Летью все-таки уговорил брата ужесточить наказание. Пусть так, лисице уже абсолютно все равно на их маленькие победы. Ее триумф будет выше всего этого. Однако, плана никакого не было, и это немного усмиряло пыл. Ей абсолютно точно нужно увидеться с Контом. Рассказать о том, что Флин не сдержал слово, чтобы он как-нибудь известил об этом и Неро. Нужно всех предупредить. Она бы могла послать строчку и Икару, ведь этот вечер будет значим для всех них, как никакой другой. Она чувствовала. И тут дверь скрипнула, предупреждая о прибытии посетителя. Им оказался Сэн, словно ответивший на немые просьбы кицунэ. Юный фавн глядел на нее внимательными темными глазами, как будто знал огромную тайну, которой очень хотел поделиться и поделился бы, если бы мог. Игни даже выдохнула от осознания того, как же вовремя он пришел. Лисица и не обратила внимания на поднос в его руке и небольшой сверток, судя по всему с одеждой от Летвига. — Сэн, — зашептала она, подавшись к нему. Цепь наручников звякнула, заставив ее поморщиться. — Сэн, миленький… Мы очень нужна твоя помощь, — фавн прищурился и неожиданно кивнул, словно ждал ее просьбы. А потом подошел и молча достал ключ, наконец, снимая кандалы. — Ты можешь? Можешь передать кое-что Конту? — все шептала Игни, заискивающе глядя в его глаза. Сэн только кивнул, будто пришел сюда только за этим. — Хозяева в доме? — моток головой, значит, заняты с гостями. — Я смогу сама дойти до Конта? — немного задумался и медленно кивнул, нахмурившись. Сделал жест рукой, мол, только быстро. — Сэн, миленький, — она едва ли не рыдала от облегчения. — Спасибо тебе. У меня все получится, я тебе обещаю, — фавн блекло улыбнулся, порывисто коснувшись ее руки, а потом зашагал прочь, и лисица припустилась за ним. Времени было очень мало.***
Он все знал. Какая несправедливость. Игни сидела на мягкой траве, невидяще глядя на стоявшего перед ней сфинкса, безжалостного и равнодушного. Конт сказал, что все знал с самого начала — о том, что Флин даже не собирался сдерживать свое слово. Друг знал, что охотник обо всем расскажет сразу, как поимеет Неро. Ему нужно было только унижение, только возможность истерзать желанное тело. И Контелеймон это знал, но никого не предупредил, словно тоже… хотел, чтобы господину Лапланке было нестерпимо больно. — Почему? — шепотом спросила лисица, до конца не осознавая всей обширности предательства. — Почему ты не сказал, Конт? — Потому что ничего бы не изменилось, — бесстрастно отозвался он, внимательно за ней следя. — И ты знаешь это, Игни. Не Неро — Флин бы изнасиловал Нэша. Или какую другую тварь. Икара, например. И заставил бы Эвана на это смотреть. Все одно. Заразу не изжить просто тем, чтобы направить ее на другого — заражены будут все. Лисицы же искусные лекарки, ты должна это знать, — в голосе Конта почудилась усмешка, но вот кицунэ было совсем не до смеха. — Но ты знал, Конт, и даже не попытался предупредить. Мы бы что-нибудь придумали… — Что, милая Игни? — прошипел Контелеймон, резко взяв ее за подбородок и заставив посмотреть на себя. — Ты — лицо этой битвы, ты огонь знамени, несущийся впереди. Так почему тебя выбило из колеи это известие? Да, Неро попал в неприятную ситуацию. Но остался жив — и это важно. — «Неприятную ситуацию»? — порычала лиса, дернувшись в сторону. — Его изнасиловали, Конт! Его избили и заклеймили — по моей вине! Ты знаешь, что такое унижение? А я знаю, уж поверь мне, — злая слюна кипела во рту, и лисьи глаза полыхали зеленым огнем. — Если думать обо всем сразу — лопнешь, — раздраженно проговорил сфинкс. — Если ты будешь убиваться о каждом униженном здесь и заклейменном — жизни не хватит. А ты собралась всех спасать, нет? — Как я могу спасти тех, кому даже довериться не в состоянии? — прошипела Игни, взмахнув хвостом. — Так же, как спасла Нэша, даже не зная его имени, той ночью. У героев нет понятия доверия. — Откуда ты все знаешь? — не выдержала лиса, прижав уши к голове. — Ты сидишь взаперти целыми днями! Откуда обо всем тебе известно? — Мне тоже есть кого защищать, — просто ответил Конт, а потом взглянул куда-то в сторону, где, оказывается, в неловкости топтался Тоффи, юный фавн, — она видела его краем глаза пару раз. Кажется, он стоял здесь уже давно, тихо и скромно, его и не заметить. — Мне есть, ради кого сражаться. И если придется, я умолчу обо всех тайнах на свете, чтобы его уберечь. И тебя, милая Игни. Тебя я тоже хочу защитить. Словно сквозь дымку тумана лисица наблюдала за тем, как Тоф осторожно, прижав оленьи ушки, подошел к сфинксу, уткнувшись носом в его бок, и прикрыл глаза. Его щеки разрумянились от желаемой близости, а сам Конт запечатлел короткий поцелуй на его лбу, готовый любому глотку порвать за жизнь маленького фавна. И в одно лишь мгновение Игни все поняла, что не понимала до этого сегодняшнего дня, ведь на деле все оказалось чрезвычайно просто. Если бы они что-нибудь предприняли против Флина, все равно бы потерпели неудачу, и этот крах задел бы каждого в этом цирке. А теперь у Игни имелась отсрочка, теперь она могла творить все, что заблагорассудиться, ведь руки у нее были развязаны. Лиса пообещала Летвигу любить его, но что лисье обещание на самом деле? — коварство, и это знает каждый. Конт защитил маленького Тофа ценою чести Неро, и в этом не было его вины, теперь Игни понимала. В этот бой не идут поодиночке, важно знать тех, кто в состоянии подставить плечо и тех, кому это плечо необходимо самим. Теперь кицунэ понимала. — Прости, — шепотом проговорила она. — Прости, я не должна винить тебя. Мне просто больно, — лиса сжала ткань кимоно на своей груди и зажмурилась. — Больно за них обоих. — Я знаю, — мягко проговорил Конт, сделав шаг навстречу. — И ты молодец, кроха. Ты сильная и смелая. Неро и Нэшу повезло повстречать тебя на своем пути. И пока тебе есть во имя чего бороться… ты будешь гореть ярче любого костра, — Конт взял ее за плечи и легонько встряхнул. — Неси это пламя Игни, и я тебе клянусь, уже этим вечером все изменится. — Этим вечером хозяева устроят мне персональное наказание, — горько усмехнулась она, отвернувшись. — Что? — опешил Конт, и в его голосе почудилось негодование. — Летвиг сказал, что сегодня вечером над Неро и Нэшем будут измываться перед гостями. Чтобы мне неповадно было. — Я не знал, — прошептал сфинкс, мигом ее отпустив. — Это дурно, Игни. Они знают? Неро? — Нет. Ничего. Ничего не знают, — лиса всхлипнула. — Тоф. Нужно рассказать. Сейчас же. Фавн без лишних слов сиганул прочь из клетки, спеша донести страшное известие, а кицунэ немного расслабилась. Если господин Лапланка будет в курсе, он сумеет защитить Нэша, хотя бы попытается. Но Контелеймон отчего-то стал мрачен и зол. Сфинкс рыл лапами землю, черные уши его были прижаты к голове, а в глазах метались огни. Игни не шевелилась, безмолвно за ним наблюдая, и не знала, что сказать. Ей вдруг стало страшно от того, что Конт сразу напрягся после ее слов, не нравилось лисе это. Сфинкс должен знать, что делать, а не находиться в замешательство. Но она тут же одернула саму себя, зло подумав, что пора решать самой свои проблемы, а не полагаться на чужую защиту — один раз это уже обернулось чужой болью. Вспомнился Неро, который едва стоял на ногах после страшной ночи. По бедрам его стекала горячая кровь, губы были разбиты, на груди красовалось клеймо, опаленная плоть, в глазах слезы, такие чистые и невинные, что при виде них самой плакать хотелось. Но еще Игни помнила его касания, жар его тела, когда луна одарила их единением. Она помнила кусачие поцелуи и сладостную дрожь, взгляд глаза в глаза и непосильное желание остановить время. Лиса бы все отдала, чтобы испытать все это еще раз. Еще сотни, тысячи раз. Она бы всю жизнь хотела целовать Нэша, всю свою жизнь хотела бы быть рядом с ними обоими и любить, любить, любить без страха, без боли, без опаски — бесконечно. — Неро должен был поджечь поместье, — вдруг произнес Конт, выудив ее из омута приятно-щекочащих мыслей. — А сейчас это все может вылиться во что-нибудь опасное. — Сегодня? — еле разлепив губы, спросила Игни. — Да. А ты — повести за собою всех тварей этого цирка. Дьявол! — Контелеймон вдруг шарахнул когтями по ближайшему дереву, ободрав кору в порыве ярости. — Мы не можем опустить момент. — Значит, не упустим, — серьезно произнесла кицунэ, коснувшись его руки. — Я тебе клянусь.***
Со дня на день должна была начаться течка, и лиса молила Первородную Кицунэ, чтобы цирк сгорел до того, как Игни начнет нуждаться в постоянном контакте с мужчиной. В Лисьем Котловане все это проходило худо-бедно нормально: лекарки давали подавляющие снадобья молодым лисицам, а остальные открывали охоту на человеческих мужчин (какая ирония, ведь они и сами были охотниками). С этого года кицунэ и сама должна была совокупиться с каким-нибудь мужланом и родить от него дочку, но судьба приняла совершенно необычный поворот. Здесь подавителей явно не будет, а думать о спаривании, когда на носу не больше не меньше битва, как-то не было особого желания. Но когда Игни спляшет на пепелище, она покажет Нэшу как ласковы бывают дочери Лисьего Бога. Конечно, сразу после того, как принесет ему голову Флина в качестве подарка. Лисица горделиво приосанилась, совершенно не замечая жадных мужицких взглядов, которые пялили на нее по обе стороны от ее сидения. Она смотрела только на пустую арену, мысленно готовясь к тому, чтобы не прыгнуть туда прямо во время выступления. Лиса не знала, даже не догадывалась, какие пытки приготовили хозяева для ее возлюбленных, только хорошо помнила, что Летвиг обещал сохранить им жизнь взамен на ее любовь. О, кицунэ ее подарит, да так много, что он в ней захлебнется, сдохнет от похоти и желания. Лисы умели доводить до исступления, от которого конечности отнимались в самом буквальном смысле этого слова. И тут среди мужского зловония Игни уловила нежный цветочный аромат, резко вскинув голову. Рядом с ней села человеческая девушка. Лисица даже опешила, ведь привыкла считать, что люди давно изжили своих женщин, сгубив своей грубостью, но нет, незнакомка была самой настоящей, с глубокими карими глазами, в которых плескалась всеобъемлющая печаль. — Леди Диара Орлой, — вдруг произнесла она, приветливо улыбнувшись. Кицунэ отпрянула, округлив в изумлении рот. — Могу я узнать ваше имя? Лисица заметила, что сразу после ее появления, ве отвернулись от них, будто потеряли интерес. Неужели женщина Дома Орлой так непривлекательна? — Игни, — выдавила из себя кицунэ, нахмурив брови. — Кто вы? — Приемная дочь графа Идриса. «Сыновья графа Идриса холосты», — так сказал Неро, намекая на то, что именно эти ублюдки будут насиловать Нэша этой ночью, если не сейчас же на арене. — А вы?.. — Кицунэ. — Вы пришли с кем-то? — С господином Летвигом Крейзом, — отчеканила лиса, ощерившись. Этой дамочке доверять было нельзя. Человечишка. — Вы прекрасны, госпожа Игни. Как жаль, что свою красоту вам приходится показывать здесь, — девушка печально улыбнулась, и плечи ее поникли. — А сами вы что здесь делаете? — осмелилась лисица, тут же обозлившись на саму себя. — Приехала с отцом и братьями. Я выхожу замуж совсем скоро. Граф сказал считать эту поездку — подарком. — Вижу, вы этому не рады? — Мое сердце отдано другому, — Диара качнула головой, словно в задумчивости. — И с этим ничего невозможно поделать. — Мужчины такие жестокие и глупые существа, — выплюнула Игни, оскалив клыки. — И то верно, — мягко рассмеялась девушка, почему-то в напряжении посмотрев на арену. — Как думаете, госпожа Игни, что сегодня произойдет? — Я не госпожа вам, — произнесла лиса, отчего-то смягчившись. Она чувствовала боль этой особы так же, как свою собственную. — А что вы привыкли видеть в цирке братьев Крейзов? — Жестокость. — Значит, она сегодня и будет, — голос ее дрогнул, и Диара мигом обратила на нее взгляд. — Вы боитесь за кого-то? — шепотом спросила леди, нагнувшись к ее уху. — Не говорите. Я тоже боюсь… Игни не смогла бы ответить даже если бы очень захотела — на арене появился человек, и лисе понадобилась пара секунд, чтобы узнать в нем Флина. Злость вскипела в низинах ее сознания, и кицунэ вцепилась когтями в подлокотники, краем глаза замечая, как рядом с ней сел и Летвиг Крейз, не удостоив ее и взглядом. Зато Диара внимательно следила за бушующими на ее лице эмоциями, и Игни поспешила придать себе более беспристрастный вид, выпрямилась и вскинула подбородок, смотря на ублюдка-Флина сверху вниз. Не больше чем циркач, клоун. — Дамы и господа! — зычным голосом обратился он к публике, говоря через рупор, напоминающий охотничий рог — лиса видела такие у деревенских мужиков. — Сегодня в честь наших дорогих гостей, Домов Орлой и Алессандро, — с этими словами Флин махнул рукой в сторону трибун, где сидела Диара и еще несколько не знакомых Игни мужчин, — состоится великолепное шоу, которое вы нескоро забудете. Но для начала позвольте рассказать вам историю, — ядовитый взгляд охотника обратился к кицунэ, и она оскалилась. — Историю о том, как грязный змей посмел совратить женщину на предательство своего хозяина. Публика взорвалась тысячами возмущений и свистов, а Игни напряглась, наклонившись чуть вперед. Столько лжи лишь в одной фразе она не слышала никогда в жизни. Краем глаза взглянула на Крейза и вздрогнула — он тоже смотрел на нее, внимательно наблюдая за ее реакцией, и лиса поспешила перевести дыхание, скользнув по Летвигу равнодушным взглядом. Клеветой ее не возьмешь, ведь кицунэ и сами мастерски плетут ложь в любой ее вариации. Пусть говорят, что хотят, ей-то что. Слова — пустое. — Так заслушивает ли грязный змей наказания столь же сурового, какое полагается за совершенный им грех? — ответом Флину были одобрительные возгласы, и лиса приготовилась — началось. — Тогда узрите! — Госпожа? — Диара неожиданно дотронулась до ее руки, и лиса вздрогнула. — Вы так бледны. — Все в порядке, — прорычала она, отвернувшись от нее. — В полном. Девушка промолчала, но ладонь свою не убрала, словно вдруг разом ощутила все ее переживания, как свои собственные. За кого же леди Диара так отчаянно боится? Кому отдано ее сердце? И когда Игни догадалась, что этим кем-то был один из цирковых мутантов, на арену втащили конструкцию, состоящую из двух толстых столбов и соединяющей их балки, на которой болтались цепи, и если приглядеться, на них можно было разглядеть остатки чьей-то плоти. Рвотный позыв застрял где-то в глотке, и лиса замерла сердцем, прекрасно зная, для кого предназначалось это орудие. Мой нежный, милый Нэш. Среди тех, кто занимался установкой столбов, она узнала Седрика и Тревора, и ненависть ее воспылала с большей силой. Конт сказал, что сегодня начнется битва, и одними из первых, чьими смертями Игни окропит землю на пути к своей победе, будут именно они. В ней не было милосердия и благодушия, ни капли, ведь маменька учила быть безжалостной к своим врагами, и лиса намеревалась следовать ее советам. Хотя бы этим. Игни помнила, с каким остервенением эти ублюдки издевались над Нэшем, с какой похотью смотрели на его беззащитное тело. Она будет добра к ним, если за все это накажет только смертью, а не той же монетой. Мысли о том, что Флин и эти двое могли бы так же извиваться от боли и унижения, как ее милый Нэш, доставили мрачное секундное удовольствие. А потом на арену ввели Нэша с тяжелыми кандалами на шее и окровавленным лицом. Тем, кто держал цепи дрожащими руками, был Неро, и время остановилось.***
Флин провел его как мальчишку. Сначала отымел по самые легкие, заверя, что сохранит страшный секрет в тайне, а потом явился Тоффи и сказал, что этим вечером состоится шоу для Орлой и Алессандро. Шоу, в котором Нэша и его самого покарают за то, что посмели взглянуть на хозяйскую кицунэ. Но если бы у Неро был выбор, он бы предпочел все повторить, чтобы любить Игни и дальше. Никто не посмеет приказать ему отказаться от нее, никогда. Поэтому Черный Лис готов терпеть любую боль, которую ему приготовили хозяева, любое унижение от Флина и тысячи голодных взглядов с трибун. Лишь бы только любить. Однако, господин Лапланка не предвидел, что все произойдет подобным образом — ему сказали, что на сегодняшний вечер палачом Нэша будет он сам. Все было задумано для того, чтобы Игни его возненавидела, а наг начал бояться, в этом не было особого секрета — змеиный дрессировщик сразу разгадал мысли хозяев и был уверен, что подобную идею им напел ублюдок-Флин. Что он получит взамен? Самого Неро — всего без остатка? Пусть сосет хуи, Лапланка сдохнет, но больше не отдастся ему добровольно. Он самолично свернет жилистую шею под оглушительный хруст. Черный Лис готов драться, и растущая луна была тому свидетельницей. Тоф сказал, что Контелеймон готовит новый план поджога поместья, ведь это должно было произойти сегодня. Передал, чтобы Неро был сосредоточен на шоу, об остальном сфинкс позаботится сам. Чтобы позаботился о Нэше, ведь Игни не простит мир, если с ним что-нибудь случится. Под «что-нибудь» подозревалась смерть, ибо все остальное уже произошло. Неро глубоко вздохнул, посмотрев на цепи в своих руках. Ладони дрожали, и дрессировщик с силой их сжал, чтобы ржавчина впилась в кожу и отрезвила разум. — Неро, — тихий голос заставил вздрогнуть, и дрессировщик посмотрел на Нэша, глядящего на него печально и беспомощно. На шее — кандалы, лицо окровавлено после Флиновского избиения, благо Лапланка и сам умудрился съездить охотнику кулаком по роже, чтоб неповадно было. Убьет его, собственными руками убьет. — Что? — безжизненно спросил Неро, внимательно глядя в золотой глаз. Волосы снова грязные и растрепанные, на теле новые раны, кровь капает и капает безостановочно. Рейджи к нему не пустили, после того, как полчаса назад Седрик и Тревор его изнасиловали. А Лапланку заставили смотреть, чтобы «опыту набирался». — Только не жалей меня, — наг упрямо вздернул подбородок, коснувшись рукой его плеча. — Делай так, как им нужно. — Я сам решу, что буду делать, — огрызнулся Неро, воспылав яростью. — И не стану опускаться до их уровня. — Тогда достанется Игни, — безжалостно напомнил Нэш, и взгляд его посуровел. — И ты это знаешь. Не в нашем праве позволить ей страдать. — Знаю, — прошептал Лапланка, опустив голову в бессилии. — Знаю, но ты… — Я не боюсь боли, — заверил его змей, скользнув рукой к его щеке. — Я не боюсь унижения и чужих взглядов. За эти два года… Неро, милый Неро, тебе ли не знать? Я готов к смерти каждый день. — Замолчи, — мотнул головой дрессировщик, плотно сцепив зубы. — Замолчи. — Прости, — тихо проговорил наг и, осмелев, коснулся своим лбом лба Неро, тяжело вздохнув. Они стояли за кулисами, а до «шоу» оставалась пара мгновений — Флин что-то вещал на арене про наказание, слыша в ответ восторженные возгласы. Хряки-бароны потешатся, глядя на грязь и измывания, а маленькая лисичка расплачется, но не на виду у всех, а в душе, ведь она была необычайно сильной и стойкой, наг и лис знали это одинаково хорошо. Неро очень боялся увидеть в ее глазах разочарование, но еще сильнее страшился увидеть в них ненависть. Боялся причинить боль Нэшу, боялся увидеть его кровь на своих руках, ведь эти два года он посвятил тому, чтобы умалить его страдания, а не умножить их. Однако у цирка братьев Крейзов были совершенно другие планы. — Я люблю тебя, Нэш, — отчаянно прошептал Неро, скользнув губами по его губам, и прикрыл глаза, медленно выдыхая. — И я люблю тебя, — змей улыбнулся в поцелуй, задев пальцами его черные кудри. — На выход! — звучно крикнул Флин, разбивая мгновение на тысячи осколков, и дрессировщик двинулся на арену, до боли сжимая в руках ржавые цепи. Он увидел Игни почти сразу, и сердце его пропустило удар, такой напуганной и ничего не понимающей она была, его маленькая лисичка. Она ведь не отвернется, не закроет глаза, будет смотреть на творящийся здесь ужас, впитывать каждой клеточкой своего тела увиденные кошмары. А что она здесь увидит — одной луне известно. Неро сжал губы, а Флин все боле распалялся перед публикой, уверяя, что это зрелище они не забудут никогда в жизни. Забудут еще как, ведь сегодняшнее унижение положит начало битве, из которой бесправные твари старого цирка выйдут победителями. Господин Лапланка знал это лучше, чем то, для чего на арену вытащили эту старую махину, предназначенную для прилюдных порок. Знал, и сердце его горело. — На, держи, — Флин всучил ему ящик без лишних объяснений и блядски улыбнулся, пока Седрик и Тревор подвешивали Нэша над землей. — Что это? — рыкнул Неро, разглядывая тонкие спицы, серебряные шары разных размеров, острые иголки с кисточками на концах, стальные кольца и другую изощренную чушь. — А то ты не догадываешься, — охотник подошел к нему вплотную, прищурившись. Оскал его был подобен волчьему. — Игрушки. Развлекайся. А я буду подсказывать. — Я убью тебя, — прошипел Лапланка, свирепо распахнув глаза. — Попробуй, — равнодушно пожал плечами Флин. — Но если сегодня будешь плохо стараться, все это, — он кивнул на ящик, — я опробую на твоей ненаглядной лисичке. Усек? — Да. — Приступай. Ах, постой, — Флин порылся в ящике и извлек оттуда моток золотой лески и тонкую медицинскую иглу, взятую, видимо, у Рея. — Сначала избавься от лишних криков. Тут вообще-то дамы, — кивок в сторону Игни и женщины рядом с ней. — Зашей ему рот. — Ты с ума сошел? — Неро даже отшагнул. — Это идея господина Летью. — Я не буду… — Я зашью рот лисе. — Сдохни! Публика нетерпеливо завыла, и Неро пришлось перевести полный ярости взгляд на нее, а после, более мягкий, на Нэша, который теперь был прикован к столбам за руку и обрубок, совершенно беспомощный, обнаженный, лохматый, готовый испытывать боль. Он слышал, о чем сказал Флин, поэтому лишь обессиленно улыбался, давая понять, что в этом не было ничего страшного. Лапланка посмотрел на катушку лески, которую Флин сложил обратно в ящик, и гулко сглотнул, на миг прикрыв глаза. Уродливая ночь ждала продолжения. — Дамы и господа! Приготовьтесь узреть!.. Что им необходимо приготовиться узреть Неро уже не слышал. Он подошел к Нэшу, судорожно оглядывая его губы, которые целовал лишь два раза за жизнь, которыми не успел вдоволь насладиться и которые ему приказали обезобразить. Приказали — когда это Неро Лапланка успел стать собачонкой братьев Крейзов? Совсем недавно, когда поклялся самому себе защитить смелую Игни, которая сейчас смотрела на них с трибун и беззвучно плакала. — Прости, — прошептал дрессировщик, вдевая леску в ушко́. — Все хорошо, — одними губами произнес змей и прикрыл глаз. Приготовился. У Неро дрожали руки, когда он проткнул нижнюю губу острой иглой, и на выходе золотая леска мигом окрасилась красным. Нэш шумно выдохнул через нос, но не издал и звука. Дрессировщик прошил первый стежок, чувствуя, как от омерзения к самому себе отнимались ноги. Он и сам не заметил, как в перерывах между стежками начал гладить змеиные щеки и шептать неразборчивые слова в знак успокоения, совершенно не думая над тем, как это выглядит со стороны. Губы безостановочно кровили, расстояние между стежками становилось больше, лишь бы закончить эту страшную пытку скорее, скорее. Когда Нэш издал первый болезненный стон, Лапланка остановился на мгновение, с ужасом разглядывая страшную гримасу, застывшую на любимом лице. Это он сделал, все только он. Змей распахнул единственный глаз, в котором полнился испуг, и Неро едва не закричал от отчаяния, отшвырнув иглу куда-то на земь, и с ненавистью взглянул на Флина. Но охотник лишь ухмыльнулся — все только началось.