Нити воображаемой тишины

      Весь этот день я провела как на иглах. Врачи бегали, но ничего сообщать не хотели. Он тоже переживал за мою девочку. Ходил туда-сюда и никак не мог перестать волноваться. Но я его понимаю, никто не мог понять, что роды будут сложными.       Но в один момент из палаты донесся плач ребенка и радостные возгласы врачей. Я шире улыбнулась и принялась вслушиваться в голос мальчика, сделавшего меня бабушкой. В тот день я пообещала себе беречь его, несмотря на что-либо.       Но через несколько месяцев между девочкой и зятем начались разногласия. К тому времени я приезжала еще каждые две недели в выходные, чтобы дать им время отдохнуть и побыть с любимым внуком. А еще через месяц, как только я зашла в дом, поняла, что что-то случилось. Изменилось. Я зашла на кухню, ориентируясь на звуки, и обнаружила ужасную картину. Она сошла с ума. Стояла над девятимесячным ребенком с ножом в руке. Я сразу же бросилась к нему и попыталась отобрать оружие, но она, как только увидев меня, выбросила его и принялась плакать. Я долго еще не могла понять, что же мучает ее душу? И потому пришлось поговорить с зятем. У нас не было особенно близких отношений, но он казался мне понимающим.       – Что с ней? – Я зашла к нему в кабинет, после того, как уложила ее в постель подальше от Хаджиме. Она назвала сына началом жизни, хотя жить так и не начала.       - Сошла с ума. Говорит, что он виновен в ее нестабильности. – очень уставшим голосом ответил он.       – У нее что-то со здоровьем?       – Она не может больше заниматься спортом, как раньше. Ее не допускают по болезни, которую обнаружили врачи после родов. – Такая ситуация вывела меня из себя. Несколько слезинок скатились из моих глаз. Бедная девочка, что ей приходится пережить. Раньше она жила спортом, а сейчас совсем не похожа. Но он продолжил говорить: Я же говорил ей, беречь себя. Говорил не заниматься спортом на позднем сроке. Говорил отказаться от нездоровой пищи. Но она не слушала меня. – он схватился за голову. Ему самому было больно это произносить.       Я кивнула и вышла, тихонько закрыв дверь. В груди туго сжимало. Хотелось орать, но я понимала, что не поможет. Крик так и остался немым, как и тысячи невыразимых слов. Но моей дочери было еще хуже. Она, как и большинство детей, с детства мечтала о хорошем будущем. Я не могла сейчас сдаться. Если ее муж уже не знает, что делать со всем этим, то хотя бы хочу остаться для нее опорой. И для него, впрочем, тоже. Да я попыталась скрыть боль за маской надежной опоры.       Когда Хаджиме исполнился год, ей стало еще хуже. Она начала много пить и совсем перестала заботиться о сыне. Ее муж только и удалялся. Я начала приезжать чаще, потому что после их ссор о маленьком внуке никто не думал. Я хотела его забрать к себе на время, но расстояние от Киото до Токио для маленького ребенка было еще слишком большим.       Я понимала, что когда в семье появляются дети, то и ответственность становится больше, и отношения меняются. Но у них была такая глубокая любовь, такая чувствительная связь, что я думала, что появление ребенка только скрепит их. Но никто не ожидал, что произойдет разрушение всего. Однажды я собрала их вокруг себя и сказала кое-что важное, с надеждой, что мои слова дойдут до их сердец.       – Не обманывайте себя. Проблемы не исчезают, когда вы от них отворачиваетесь. Они будут ждать вас, пока вы вернетесь, но тогда они будут больше. Значительно больше. Поэтому пока не поздно, решите их.       Зять усмехнулся и кивнул, понимая, на что я так намекаю. Он действительно старался помочь ей. Помочь всей семье. И через несколько лет они пришли к образу хорошей семьи. Но только оскорбление, потому что разногласия все же оставались, избегание еще было и никто не собирался с ними что-то делать. Они играли роли слепых и немых, они выбирали молчание между тысячами лучших вариантов, а чувство любви на самом деле не было таким глубоким с самого начала.       Говорят, что понимание своих действий приходит только с последствиями. Жизнь не всегда подчиняется нашим желаниям. И что самые большие препятствия не стоящие перед нами, а находящиеся внутри нас. И я не могу не согласиться со всем этим.       На десятый день рождения моего внука, я ехала нахмуренной. Отпраздновать его нам так и не удалось. Они решили покончить со всеми страданиями и разбежаться. Хоть я и растила свою дочь усердно, но эгоизм усваивается со стороны общества. Им нужно было уехать немного раньше, чтобы решить некоторые вопросы, поэтому я из Хаджиме осталась одна. Это был хороший момент для приветствия. Когда Хаджиме задавал свечи, казалось, он загадывал желание обо всем на свете. Я грустно улыбнулась и посмотрела на закрытую дверь комнаты дочери, так и не вышедшей поздравить сына. Пока внук остался со своим отцом, я тихонько постучала в ее дверь.       – Ты собираешься поздравить его? – В ответ я не услышала ничего, кроме шороха одежды. Она подбирает образ сегодня. Я тихо выдохнула и натянула улыбку на губы назад. Через некоторое время они собрались. А еще через чуть-чуть и я начала смотреть внука в суд. Мне было очень жаль его маленькое сердце. Для детей праздник собственного рождения равносилен большим праздникам, великолепны и так далее. А у этих чёрных глаз моей дочери была только печаль. Я иногда думала, не передалась ли она вместе с генетикой? Но я уже тогда знала, что он будет преследовать Хаджиме всю его жизнь. Наверное, это и к лучшему, что он не помнит этот взгляд.       – Куда мы? – тишину прорезал тихий голос. Мое сердце сжалось.       – Божья коровка, нам нужно в суд, я же тебе говорила. – тихо я подсказала ему. – У нас с тобой есть несколько часов. А пока – поедем тебе за подарком.       – С родителями? – его глаза вспыхнули.       – Нет-нет, они уже должны быть в здании суда. – Хаджиме разочарованно кивнул и последовал за мной.       Всю дорогу мы общались. Хотя и видела, как ему дается тяжело это событие, я держала его за руку, давая надежду.       – Божья коровка, оба родителя тебя очень любят, просто показывать любовь сложно.       – А почему они хотят развестись? – тихо продолжал парень. – Это из-за меня?       – Что ты, конечно. Им просто сложно быть вместе.       – Потому что у них разные увлечения?       – И поэтому тоже.       По приезду, я начала ощущать небольшую боль в груди. Сначала мне казалось, что это из-за развода, но когда в зале почти никого не оказалось, тревога начала разрастаться. Я сидела на лестнице с внуком и старалась не дрожать, прятать свой страх. Телефон выдает гудки. Затем оттуда раздается голос оператора и звонок сбрасывается. И так еще несколько раз. И еще, и еще, и еще. Когда дочь все-таки взяла телефон, меня начало отпускать.       - О боже, доченька, где вы? – я выдохнула с облегчением. Но это было некстати, потому что следующие слова принесли мне такую ​​боль, от которой я не успела скрыться. Они попали в аварию. Какую-то страшную. Мне рассказали полную картину, как выглядит мертвое тело моей дочери, и что спасти зятя шансов очень мало. Я упала на землю и начала тяжело дышать. В глазах темнело и я не могла подняться. Когда окончания начали неметь – я поняла, что это мой первый сердечный приступ. И далеко не последний. Хаджиме среагировал быстрее, чем для маленького ребенка. Он выхватил телефон у меня из рук и быстро начал орать.       – Простите, моей бабушке плохо, можете вызвать скорую пожалуйста? – У меня на глазах звучали слезы. Я не знала, что буду говорить этому маленькому чуду, что так надеется на тепло со стороны родителей.       Честно говоря, я была удивлена, что скорая приехала так быстро. Мне смогли помочь, но оставаться мне здесь было нельзя. ничем.       – Вы же понимаете, что у вас развивается тяжелое заболевание сердца?       – Да.       – И отказываетесь от госпитализации?       – У меня есть шансы, что я вылечусь?       – Низкие, но мы можем постараться.       – Потому и не хочу, – я грустно улыбнулась, понимая иронию всего смысла жизни. – У меня внук остался без опоры, я нужна этому больше, чем мне это лечение.       Когда я вышла из кабинета, он сразу подскочил ко мне. Такой милый маленький черный котенок. Я погладила его по головке и обняла.       – Хаджиме, я в порядке. Едем домой, нам нужно поговорить.       Всю свою последующую жизнь я старалась скрывать от внука эту боль. Но он ведь моей крови и все ясно понимал. Все, кроме причин моих действий. Я знала, что рано или поздно мне придется уйти из этого мира и оставить его одного. И у меня было много времени, чтобы смириться с этим. А у него нет, потому что он даже не догадывался об этом. В его маленьком устроенном мире, я должна была жить вечно. И я понимаю, что его внутренний ребенок страдает до сих пор, от полученных травм прошлого. И мне очень жаль, что я не смогла его уберечь.       «Смерть – это как огонь. Когда она дойдет до тебя, все, что останется – это вспышки, которые отражаются в глазах тех, кто тебя любил» Дайана Габлтон

***

      Время бежало невыносимо быстро. Листья на деревьях уже давно пожелтели и медленно покидали свой пост. Ученики постепенно начали готовиться к предстоящему фестивалю. Для выпускников этот фестиваль должен быть особенным. Но в этом году его решили перенести на более близкие сроки, чтобы позже не было так холодно. Сначала большинство волновалось, как все пройдет и успеют ли они что-нибудь подготовить, но со временем это волнение исчезло.       Поскольку Коко и Сейшу были в отдельных классах, делать проекты им пришлось раздельно. Сейшу было немного смущенно, возглавлять свою идею, которая неожиданно понравилась всем. А Хаджиме пытался избегать такой ответственности, поэтому ему было поручено мелкие дела. Он был и этому рад, хотя его угрюмость радости не разделяла.       Погода сегодня была предгрозовой. Ветер понемногу усиливался и придавал чувство первых похолоданий. Сейшу насторожился столь резкой смене погоды, ведь еще вчера светило яркое солнце. И не скажешь, что через месяц будет зима. Он старался больше сосредоточить внимание на занятиях, но внутри все словно выворачивалось, не давая себе исчезнуть. Парень вышел на крышу, чтобы дать ветру унести все злые мысли из своей головы.       – Ужасная погода. Не люблю зиму и все эти ее шутки. – раздался недовольный голос Коко. Сейшу улыбнулся.       – Зато после холодных дней наступает ожидаемое тепло, ради которого мы проживаем этот холод.       – Вы взгляните, в тебе скрыт ум философа. – Саркастически отметил черноволосый, тикая.       - Что ты здесь делаешь? – Возвращаясь к серьезности, спросил Инуи.       – Прячусь от своего класса. Этот фестиваль убивает во мне желание жить. – Коко поднялся с земли, но подходить к парню даже не собирался.       Дверь со стуком открылась. Инупи выдавил улыбку. Девушка, небольшого роста и со злыми глазами, остановила свой взгляд на Коко.       – Тебя ищет директор. Теперь и немедленно. – плохо сказала она и начала удаляться, идя вниз. Ребята переглянулись. – Инуи Сейшу, а ты иди к себе в класс и готовься к фестивалю.       Сейшу закатил глаза, но жаловаться не стал. Он как руководитель идеи должен был находиться в классе и присматривать за всем постоянно. Хаджиме бесшумно вернул в кабинет директора.       Через некоторое время, наконец, подготовка подошла к завершению. Сейшу сел на свое место и стал смотреть в окно. Взгляд его упал на небо, показывающее, что погода однозначно изменилась к худшему. Зонтик он сегодня не брал с собой, так что придется мокнуть под дождем. Вдруг небольшая фигура выбежала из школы и сторону ворот. Парень удивился такой решимости Коконоя, ведь тот раньше будто не убегал из школы, да еще так быстро. Но значение этому не дал, может быть, тот просто бегает. Беловолосый просто повернул свою макитру к учителю и стал вслушиваться в его слова.       Его телефон неожиданно забрел. Он опустил глаза на отметку автора звонка в столь ненужное время. «Эмма Сано» отчеканилась на телефоне. Сейшу поднял глаза на учителя, и с виной в голосе отпросился с урока.       – Что случилось?       – Инуи-сан, приезжай сюда, в больницу, – с той стороны послышались далекие крики. Девушка явно сейчас плакала, иначе ее задержку в голосе не опишешь. – Ты нужен здесь, просто приезжай поскорее.       Она сбросила звонок. Сейшу уставился в экран, не понимая, что вообще творится. Его внутренняя тревога начала разрастаться, а небольшой пазл в голове принимал форму. Парень вскочил и выбежал на улицу.       Больница была удивительно пуста. Он остановился на минуту, чтобы иметь возможность отдышаться. В голове гудело, сердце колотилось безумно. В голове были сотни мыслей, которым покоя найти не удавалось. Побродив глазами, он нашел Эмму. Девушка сидела в конце коридора наклонно. Глаза прикрыла ладонями. Инуи подошел к ней.       – Что случилось?       Девушка вздрогнула и резко подняла голову. Ее покрасневшие глаза ярко выражали синь в глазах. Она взглянула на парня и несколько слез покатились по ее щекам снова. Сейшу заметил о себе, что плакала она и долго до этого.       – Ей резко стало плохо. Она… – девушка теряла контроль над собой. – Я…я не знаю, я пошла сменить воду цветам, и все было в порядке. Я заметила изменение ее поведения до появления тебя и после. Словно она теряла силы сражаться, но не хотела оставлять Хаджиме-сана одного. Мы с ней немного побеседовали и после она собиралась просто уснуть. А потом я вернулась, и ей уже хуже. Я позвала врачей, но они сказали не заходить и закрыли дверь… – Эмма глотала воздух. У нее начиналась паника, ведь все должно было сложиться иначе. Старая женщина шла на улучшенное состояние, хотя сама говорила, что чувствует себя плохо и не верит, что поправится. Слезы начали катиться из ее ярких глаз. Сейшу не знал, что делать в таких случаях, кроме как обнять девушку. – А еще, – прошептала она ему в плечо, – она все время говорила с улыбкой, что как счастлива, что у ее внука есть такой замечательный друг. Она была точно уверена, что ты его никогда не оставишь.       Сердце глухо оставляло удары по грудной клетке.

***

      Хаджиме забежал в приемную. Эмма подбежала к нему. Парень прослушал половину слов и просто побежал к бабушке. Грудь больно сжималась, становилось тяжело дышать. Он забежал к ней в палату. Тихий звук смерти на фоне маленьких капель дождя. Она лежала неподвижно, глаза давно закрылись. Со стороны лежала маска с кислородом, которая уже не имела значения находиться здесь. Коко взял ее руку и растерянно посмотрел в глаза. Слеза, еще не высохшая, тихонько лежала рядом с немыми губами. Легкое «прости» застыло на губах так и не произнесенным.       И тут до парня дошел смысл Сейшу, когда он говорил прекратить лечение. Он знал, что она умирает. Она знала. Бабушка готовилась к этому. В глазах Хаджиме поселился гнев. И когда бабушка сделала последний выдох, парень душой умер вместе с ней. Казалось, земля ушла из-под ног и вокруг кончился воздух. Ее руки свисали по бокам, а тело стало безжизненным. В комнате затихло и стало мрачно, словно частица света угасла вместе с ней. Голос врача затих в его голове.       – Нет! Нет, это шутка? – резко выкрикнул парень и вцепился бабушке в плечи, потрясая ее. – Не покидай меня! Слышишь? Ты не можешь меня вот так сейчас бросить!       Врач оттолкнул парня. Еще несколько схватили его, чтобы вывести из палаты.       – Покойному нужен покой. – строго сказал врач.       – Это ты! Ты не вылечил ее? – Хаджиме до сих пор кричал. Он хотел, чтобы эта боль внутри исчезла. Эта резкая пустота, чтобы наполнилась. Ему было больно. – Ты должен ей помочь!       Эмма подпрыгнула к двери. Девушка впервые видела его в гневе. Хаджиме ударил одного из медбратов и бросился обратно к бабушке. Эмма вскрикнула от неожиданности.       – Оставьте меня с ней! – крикнул парень. Он хотел докричаться до своей маленькой версии, сидевшей внутри за закрытыми стенами. И одна из этих стен только что рухнула. Маленький мальчик забился в уголок, закрыл уши руками, а глаза уставился на колени. Он не хотел существовать.       Врач сердито фыркнул. Но все присутствовавшие понимали его поведение. Эмма тихо сидела под дверью, не веря в случившееся. Тишина заполнила палату. Хаджиме не позволял себе моменты слабости, у него не было на это даже времени подумать. Но сейчас, когда он остался один, парень позволил себе наполнить свое сердце горем. Это ему было нужно.       Дверь тихо отворилась и через долю секунды теплый ладонь накрыл плечо Хаджиме. Он сидел, опершись на бабушку, с руками, которые закрывали глаза и охраняли минутное спокойствие. Дождь начал стучать по оконному стеклу сильнее. В груди появилась пустота. Хаджиме поднял глаза на Сейшу, пытаясь найти у них надежду на шутку. Надежда. Как он ненавидел это бессмысленное слово. Он покачал головой.       – Нет… – хриплый голос оборвался на последнем звуке.       – Я понимаю твою боль, но мы не можем оставаться здесь всегда. – Сейшу отступил на шаг. Но Хаджиме не шелохнулся.       – Скажи, ты знал? Да? – Голос был довольно хриплым от криков. – Знал, что случится, потому и говорил, чтобы я остановился в погоне за лекарством?       Сейшу молчал. Внутри все похолодело. Коко медленно повернул голову в его сторону и нашел тот же растерянный взгляд. Инуи сдерживал свои слова, поэтому сказать бабушкины слова он не мог.       – Убирайся, я не хочу тебя видеть.       – Коко…       - Иди вон!       Но Сейшу даже не посмел шевельнуться. Он обещал его бабушке всегда быть рядом с Коко в такое сложное время. А обещание нарушить он не мог. Хаджиме разозлился. Он вскочил с места, шагнув к Сейшу, и ударил его. Инуи вздрогнул от неожиданности, немного отступил и упал, держась за щеку. Эмма вскрикнула. Именно в это время она входила в палату. Хаджиме быстро вышел из комнаты. Пока девушка звала санитарных, парень окаменел. Неконтролируемые чувства одерживали верх. Хотя он знал, что человеку нужно дать время для переосмысления, смирения, но он боялся оставить его в одиночестве.       На улице стало темнеть. Люди разбегались по домам, как пчелы. А некоторые смелые гуляли, пока солнце не взойдет снова. Коконой тихими шагами бродил по парку уже в десятый раз. Его ноги несли тушу куда желали, чтобы просто уходить, чтобы уйти от этого чувства. От горя. В голове роилось сотни мыслей, но ни одна не имела объяснений. Это шутка? Да нет, затянулась. Было славно? Но кому?       Когда происходит что-то, всегда внутри нас за чувство отвечает и маленький ребенок. Все травмы в это время выходят на поверхность, и человек остается открытым для других. Сейчас же на месте был только что потерявший родителей Хаджиме. Жизнь и смерть – всего два мгновения, бесконечна только наша боль.       Одна из реакций человека – замереть, а затем забыть, чтобы нервная система полностью не пала крахом. И Коко замер. Замер еще в далеком детстве. Ему стало тяжело дышать, что тот начал снимать верхнюю одежду. Поздний осенний ветер сразу окутал его тонкую кофту. Он стал дышать чаще, словно задыхался, если бы можно было умирать от мыслей. В горле и на сердце сидела огромная грудка. Она была настолько тяжела, что, казалось, пробила грудь насквозь. Парень поднял голову и бросил взгляд на ночное небо. Где-то там, где-то среди звезд, находится место, где море из звезд забирает боль в обмен на счастье. Бабушка всегда рассказывала парню, что там его родители. И сейчас она тоже там. Среди них. Как такое понимать сердцем?       Коконой выкрикнул. Собрал все остатки сил в себе и громко крикнул. Пустота в сердце была слишком велика, чтобы хоть чуть-чуть прикрыть полученную боль.       Инуи же между тем, проведя Эмму, побежал по спящему городу искать Хаджиме. Время проходило, фонари уже не могли полностью осветить темные участки. Все птицы давно затихли. Сейшу раз взял телефон в руки, пальца по памяти набрали знакомые цифры. Не ожидая особых событий, по ту сторону связи пошел голос. Глаза парня загорелись, и он стал волноваться еще больше.       – Коко! Ты меня слышишь? Где ты сейчас?       – Поговори со мной. Иначе я сойду с ума от их слов. – тихий тревожный голос.       – Слов кого?       – Мыслей. Их слишком много… – Хаджиме затих. Тихий ветер завершил прерванную фразу. Инупи понял, что тому холодно.       – Хаджиме, ты где сейчас? – Коко держал тишину. Когда ему показалось, что звонок сам прервался, он тихо ответил.       – В парке.       – Жди меня там, я здесь, неподалеку. Будь со мной на связи. Говори что-нибудь, чтобы я тебя слышал.       Сейшу быстро схватился с места. Он бежал вовсю. Падал, спотыкался, не мог продолжать, но бежал. Выкладывался наполную. Он нужен был Коко, поэтому приложил все усилия, чтобы в это время быть рядом. Хаджиме не умолкал. Он продолжал говорить обо всем, что чувствовал. Попробовал переводить свою боль в тупые шутки и уверенность, что вся реальность только розыгрыш. И когда он рассказал о своих родителях, Сейшу остановился. Несколько слез стекло по его щекам. Он держал телефон у уха, слушал Коко всей душой, стоял недалеко от него и видел, как тот сидит на холодной земле, закутанный в свою печаль. Когда Хаджиме умолк и вернулся к Инупе, Сейшу выключил телефон, выдохнул с облегчением и бросился крепко обнять Коконоя. Сам парень сидел неподвижно, как запуганный ребенок. Он и есть еще ребенок. Нежно и по-особому тепло, Сейшу прижался к парню еще ближе. Будто боялся его потерять. Остаться с пустой оболочкой к существованию.       – Знаю, что сейчас может быть очень тяжело и больно. Но помни, что ты не одинок. – быстро затараторил Сейшу, даже не углубляясь в точность и правильность. – Дай мне возможность быть рядом с тобой сейчас, я всегда здесь для тебя, Коко, готов поддержать тебя, когда тебе это нужно.       Как от гипноза, парень в ответ открылся на объятия Сейшу, и положил ему свою голову на плечо. Единственное, что ему сейчас нужно, это тот, кто его не бросит. А потом уже все остальное.