Прощальный танец огня и ветра

Но останутся рассветы и закаты в мире этом, Дождь, гроза, твой шоколад, сигареты, быстрый байк, Звук приставки, пистолет, свисты пуль, взрывы ракет, То, что мы с тобой любили, жаль, что нет у нас могилы. 26 января Громкий звук будильника, чертыхания Келя, пытающегося безболезненно подняться. Кофе, сигарета, все как обычно, кроме одного, это может больше никогда не повториться. Мелло глотает обезболивающие, одаривая меня убийственным взглядом. А я смеюсь, впопыхах собираюсь, стараюсь не думать. Вообще. Отключить эту функцию мозга. Нам пора, я целую Михаэля в щечку на прощание, жадно охватывая взглядом его стройную фигуру. Он фыркает, вырывается, но перед тем, как сеть на байк, подходит и долго нежно целует прямо посередине улицы на глазах у изумленных прохожих. Я улыбаюсь, смотря в любимые глаза. Внутри появляется уверенность, что все будет хорошо. Мы срываемся с места, перед телецентром разделяемся, и я теряю Келя из вида, но после моей выходки с дымовой шашкой, он неожиданно появляется, и я удовлетворенно киваю, все идет по плану. Мы снова разъезжаемся. Он увозит Такаду, я отвлекаю охрану. Бурлящий адреналин, бешеная скорость, холодный расчет, машину заносит, я наугад поворачиваю и мчусь вниз по улицу. Только бы оторваться. Но автомобиль натыкается на преграду из черных бронированных машин, и я запоздало понимаю, что ошибся. Резко по тормозам, останавливаюсь, пытаюсь отдышаться. Посещает шальная мысль, можно еще все исправить, я просто так не сдамся. Медленно выхожу и уверенно рассматриваю своих преследователей. Вот и оно, тот самый момент, когда ты понимаешь, что это последние минуты твоей жизни. Умирать очень не хочется, я ведь еще так много не сделал. И уже не успею сделать. Жаль. Серебряное колечко на безымянном пальце левой руки ощущается тяжелым грузом. Я подвел Михаэля, я пообещал выбраться, но не справлюсь. Оказывается, есть задания, выполнить которые не под силу даже гению. На меня направлено множество дул пистолетов, но страха нет, только затихающая эйфория от погони, зашкаливающий адреналин и горькая тоска, разрывающая душу на части. Можете схватить и пытать меня, но я ничего не скажу о Келе. Поднимаю руки и с самой обезоруживающей улыбкой выдаю: - Подождите, подождите минуту, разве японцы носят с собой так много пушек? Резкие звуки выстрелов. Удивление, острая боль по всему телу, сердце до последнего качает кровь, льющуюся из многочисленных ран. В глазах мутнеет, ноги подкашиваются, и я падаю, опираясь спиной об искореженный металл, некогда бывший моей любимой машиной. Яркая череда картинок проносится перед глазами. Почему-то вспомнился приют и наше детство, ты, сидящий на стуле в кабинете директора с длинными белокурыми локонами, сияющими глазами и шоколадом в руке. Отчаянно сопротивляюсь со смертью, пытаюсь сделать последнюю затяжку, но сигарета падает из бледнеющих губ. Сердце уже не бьется, сознание медленно проваливается в черноту, мысли путаются. «Михаэль», - мой последний выдох. Вдоха не было, наступила тьма… *** …Но не конец. Я перестал чувствовать свое тело, пространство и время остановились, остались лишь отголоски ощущений. Было спокойно, мягко, легко, уютно, как под кайфом. Кира, Ниа, тетрадь, боги Смерти, расследование, все перестало меня волновать. «Михаэль», - меня прошибла паника и обрушилась холодной лавиной. Резкий рывок из приятного состояния, и мир стал обретать краски. Странная реальность, только звуки и цвета. Ни ощущений ветра, ни запахов не было. Я оказался возле заброшенной горящей церкви, и увидел стоящего поодаль задумчивого Келя, с опущенными плечами и головой. - Михаэль, - окликнул его, даже не ожидая, что у меня есть голос, который он может услышать, не представляя, чем вообще сейчас являюсь, что я есть, дух, призрак, сгусток тумана. Оказалось, что я могу говорить, вот только голос лишен прежней нежности, стали, любви, злости, всех тех эмоций, с которыми я раньше произносил его имя. Блондин дернулся на звук и удивленно посмотрел на меня. Значит, видит. Я шагнул к нему, пространства больше не существовало, так что я просто оказался рядом. Снова смотрел на него немного снизу вверх. Заметил, что на лице больше нет того ужасного шрама от ожога. Михаэль смотрел на меня так, будто видел в первый раз. В отблесках пылающего огня, высотой в несколько десятков метров, он выглядел невероятно красивым, но усталым. В его глазах больше не было искорок, теплоты или холода, но это были самые любимые голубые глаза во Вселенной, за которые я, пожалуй, отдал бы свою жизнь еще ни один раз. Протянул руку и коснулся его щеки. - Я как-то необычно выгляжу? – спросил я. - Просто на тебе больше нет дурацких очков, постоянно закрывавших от меня твои глаза. Я и забыл, какие они красивые, - тихо ответил он. Странно было видеть его таким необычайно спокойным и безучастным ко всему, это шло вразрез с его характером и образом жизни. - Что с Такадой? Михаэль неопределенно пожал плечами: «Ну, она сдохла, пожар – ее рук дело». - Мы…умерли? - добавил блондин с небольшой заминкой. Я кивнул. - Прости, Майл, - он обнял меня. Я знал, что Михаэль не может плакать, но ощущал сейчас его слезы. Горечь, обида, ненависть, любовь, страсть, нам уже не дано ощутить это вновь. Но, если это плата за то, чтобы быть с ним вместе, я готов этим пожертвовать. - И что теперь? – взглянул он на меня. Я взял его за руку: «Не знаю, какая теперь разница». Пространство и время изменились, на мгновение картинка перед глазами поблекла, и я испугался, что больше никогда не увижу Михаэля и перестану существовать, даже в такой «демо-версии» себя. Но тут мы оказались возле мрачного полуразрушенного здания, с битыми стеклами и окружавшим его давно умершим садом. Нельзя сказать, какое было время года, скорее поздняя осень, но без дождя, тумана, холода, сырости, ветра. Солнца тоже не было. - Дом Вамми, - догадался Кель. Я поцеловал его, и удивился, ощутив легкую теплоту и вкус его губ. Мы долго простояли, обнимаясь и целуясь, теперь нам не нужен воздух. Потом Михаэль толкнул ржавые покосившиеся ворота. Они отворились с тихим скрежетом, впуская нас в последнее пристанище. Крепко взявшись за руки, мы шагнули в вечный покой…