Кровь, Смерть и Обречение

1       Майка Белл очнулся за час до полуночи, и два часа спустя, как прилег. Проснулся от холода, когда угли в костре почти остыли. Он сел, морщась от боли в спине, и какое-то время смотрел в темноту между деревьев. Начал моросить мелкий дождь.       Бровь защипало. Он бессознательно коснулся пальцами лица и ощутил горячую, пульсирующую боль воспаленной раны. Морщась, он вскрыл ее ножом, спустил гной, выдавил, пока не пошла кровь, и поднялся на ноги.       Седло лежало под деревом. Он нагнулся, достал из сумок виски, оставшееся еще с Адлеров, сделал несколько глотков и прижег рану.       Бейлок фыркнул, переступив с ноги на ногу. Майка вытащил из сумки старый персик, вырезал кость и скормил мякоть коню. Бейлок облизал ему ладонь, глядя безразлично.       Был у него знакомый (его застрелили пять лет назад), приручивший аллигатора.       «И что, он тебя не сожрет? Любит, что ли, м? Крокодил, а?»       «Не, не, не. Я кормлю его, и он это знает. Если я умру, он меня съест. Если я покажу слабость, он меня съест. Я люблю его, но он меня не любит. Тот, кто думает по-другому, себя обманывает. Если бы его самка умерла, он бы и ее съел.»       Майка, может быть, любит Бейлока, но Бейлок Майку не любит. Наверное, там произошла какая-то ошибка, и из какой-то кобылы в один не очень прекрасный день вылез аллигатор в шкуре коня.       Но Бейлок уважает Майку, а Майка его кормит, и Бейлок сильный.       Все хорошо.       Из второй сумки он вытащил тонкую стопку газет и газетных вырезок. Самая новая датировалась неделей назад.       Майка вернулся к костру, возобновил огонь, скормил ему пару клочков бумаги, сел на подстилку, надел шляпу, чтобы не капало на газеты, и стал читать. В Сен-Дени новая опера и первые случаи заражения чумой, принесенной с Филлипин. Опера и сплетни его не интересовали. Но на шестой странице он наткнулся на крошечную (раз в десять меньше статьи об опере) заметку о перестрелке у Риггс. Пробежал по ней глазами, не нашел своего имени, аккуратно вырезал ножом и отложил в сторону. Прочистил горло, сплюнул и взял стопку старых вырезок, тоньше карточной колоды. Наскоро просмотрев, с добрый десяток, не задумываясь, выкинул в огонь. Несколько отложил в сторону. Одну из древних, полуистлевших, поднес к глазам. Хотел бросить в костер, но передумал и бросил под ноги старье, не имеющее к настоящему моменту никакого отношения.       Покусал шрам на губе, рассматривая пожелтевший обрывок объявления о награде с тремя нулями; больше полугода прошло. Он позволил ему выскользнуть из пальцев и растер подошвой по земле.       Больше шести месяцев назад Датч велел ему оборвать старые связи, и в какой-то момент Майка вышвырнул ворох газетных статей за двадцать пять лет. Немного не то, о чем просил Датч. Но это освободило много пространства в сумках.       Оставалась еще парочка, но он подумывал избавиться и от них.       Он вытащил пачку сигарет и порылся в карманах в поисках спичек, но нашел кое-что другое: мятую фотокарточку, на которой не сразу узнал девку из Валентайна. Привлекательной она ему больше не казалось. Поморщившись, он бросил фото в огонь. Расхотев искать спички, прикурил от костра, затянулся, прислонился спиной к дереву и медленно выпустил изо рта дым.       Риггс был в каких-то милях через реку, но он не собирался туда ехать.       «Но наши разведчики будут держать глаза открытыми.»       Майка глухо рассмеялся.       Прошел почти месяц, но каждый человек в банде винил его за провал с паромом, потому что Дейви Кэллендера положили, а Датча винить открыто никто не хотел, поэтому винили про себя или у него за спиной. Оставался Майка. Поэтому Датч отсылал Майку. Сначала на разведку с Марстоном, потом — с мальчишкой.       Девка вела себя так, будто это он выебал ее на полу, выпотрошил всю семью и сжег дом. На него косились раньше, но теперь это усилилось.       «Эй, Майка, » — Майка поднимает взгляд от ножа, который точит, и оборачивается. Датч спускается к нему, одна рука у него на поясе, во второй он держит сигару. И у него этот взгляд, от которого все они млеют, внимательный, по-отечески теплый, но на глубине глаз Майка видит холодные, острые камни.       «Да, Датч?»       «Я хотел спросить, » — Датч останавливается напротив. Его тон — мягкая просьба, но на самом деле это приказ, — «что именно случилось в Риггс?»       Хозэя подозревал его. Майке было плевать на Хозэю, но к Хозэе прислушивались Артур и Датч, а на Артура и Датча смотрела вся банда. Женщины шарахались от него, ходили, задрав нос, словно не жрали и с его денег, обсуждали у него за спиной.       Если бы он знал, что мальчишка потащит сучку в лагерь, сам добил бы его в том переулке.       Но он даже этого не мог: его положение в банде было шатким без новых смертей, и катилось по наклонной.       Хозэя все тявкал и тявкал, будто не видел, что его время прошло. Майка видел. У Датча, Артура и Марстона были палатки. У Хозэи был спальник. Он умирал, но трахал Датчу мозги, с Блэкуотера — сильнее. С точки зрения Хозэи, Майка убил Кэллендеров, Дженни Кирк и ирландца.       В банде было полно паразитов, но положили их. Они говорили, Мэк не погиб, но если Мэку не удалось прорваться с ними тогда, у него не было шансов потом.       В его голове с трудом усваивалось, что положили именно Кэллендров.       Его не шокировал сам факт их смерти — в их деле люди дохли как мухи. Салаги и матерые стрелки одинаково.       Но Кэллендеры и Дженни Кирк умерли, а ссущийся под себя старик, вечно обдолбанный пастор, тупой Вильямсон и бесполезная подстилка Датча жили. Доказательство, что наверху ничего нет.       Майка докурил и бросил бычок в сторону.       Поездкой в Риггс он мог выиграть пару очков, но ехать туда не собирался из принципа. Солгать он тоже не мог. Хозэя ему не доверяет и потребует доказательств.       Но в долгосрочной игре очки с Хозэей ему ничего не приносили. Влияние Хозэи таяло. В банде были более значимые игроки.       У него оставалась еще карта, чтобы разыграть — банковский экипаж, наводка, которую он выудил из этих болтливых баранов, Финна и Купера. Еще оставалось время. Он хотел взять с собой одного-двух стрелков. В идеале, только Артура.       Майка глотнул еще виски, достал револьверы, с которыми спал, прислушиваясь к звукам ночи, принялся начищать, и провел за этим занятием еще тридцать минут до половины первого. 2       Майка спешился.       В одном из окон горел свет.       Ночные визиты он находил наиболее эффективными. Меньше свидетелей, и под конец дня человек устал и расслаблен. Наконец, люди научились бояться темноты еще тогда, когда бегали и убивали друг друга палками и камнями, а не грохочущими пушками, а за ними бегали и убивали их звери.       Он не стал привязывать Бейлока: конь сам к нему вернется, и, поглядывая по сторонам и не убирая рук с рукоятей, неспешно направился к дому.       Через пару шагов он заметил на ступенях крыльца человека. Он сидел совершенно неподвижно, но, увидев приближающегося Майку, вздрогнул и неловко поднялся на ноги. — Господи, мистер! Вы… Вы испугали меня, — он издал нервный смешок, хватаясь за тощую грудь, и склонил голову на бок, заглядывая под широкие поля шляпы. — Что-то случилось? Вам нужна помощь?       В его голосе звучало искреннее беспокойство.       Подавив раздражение, Майка прочистил горло, приблизился еще на пару шагов, и смог разглядеть худое лицо, запавшие глаза. Посиделки в час ночи? Бессонница? — Н-да? Ну, что ж, мне очень жаль, дружище, — Майка остановился, окинув его взглядом с головы до пят. — Томас Даунс? — он дернул подбородком, вытащил пачку сигарет, достал одну и вставил в зубы. — Это ты? М?       Он закурил.       Глаза Даунса забегали. Он изучил Майку, его скрытое в тени лицо, револьверы на бедрах. Из нервного, отвлеченного и усталого, его лицо стало испуганным. — Кто вы?.. — по дрожащему шепоту было ясно: он и так знает.       Майка издал грудной смешок, прищурился и выпустил дым в сторону. — Я бы сказал, что я коллега нашего общего знакомого, герр Штрауса, но я ему не коллега, — при имени Штрауса лицо Даунса дернулось и побелело еще больше, а круги под глазами — посинели. — Время платить. Где деньги?       Даунс облизнул губы и часто заморгал. Он бросил взгляд за плечо, на дом. — Я,. — он понизил голос и сделал осторожный шаг к Майке, ступив с крыльца на землю. — У меня сейчас нет денег.       Майка затянулся и выпустил дым. Началось. — Ну, это нехорошо. — Я знаю, — приняв издевку за понимание, кивнул Даунс, прикрыл запавшие веки и судорожным движением вытер испарину со лба. — Я… Кха, кха, не передать словами, насколько мне стыдно, унизительно… Это говорить. Я никогда, никогда не брал в долг… — Мхм-мхм. — Случилось непредвиденное… — Да, это случается, — пробормотал Майка, разглядывая в пальцах сигарету. — … совершенно от меня не зависящее… Я — честный человек. Мне просто нужно еще немного времени…       Майка, не ответив, сделал затяжку. — Неделя, может, чуть больше. Мне жаль, мистер, если бы я только мог что-то сделать… Я рассчитывал, рассчитывал на деньги на прошлой неделе, но наш банк, произошла какая-то ошибка, мой счет, все что я откладывал… — Мне, правда, все равно, — Майка щелчком сбросил пепел с сигареты на землю. — Да, да, конечно, я понимаю, это не ваши проблемы, — Даунс откашлялся в сторону, вытер заново выступившую испарину, тяжело, с присвистом вдохнул. — Это мои проблемы… Я прошу прощения… — Ты прощен, — Майка в последний раз затянулся, встряхнул бычком и отбросил его в сторону. — Я верну деньги, — Даунс заглянул под поля шляпы, изучил лицо Майки в поисках ответа, понимания, любого намека на его мысли, — меньше недели. Всего несколько дней. Пара дней — все, что я прошу, — его взгляд метнулся с лица Майки на его пояс, на ладонь, лежащую на рукоятке револьвера, и обратно. — Это возможно?.. — Ну конечно, приятель, — Майка широко развел руки и улыбнулся; раны на лице защипало, — столько времени, сколько тебе потребуется…       Даунс моргнул, глотнул наживку. Его лицо расслабилось. — Правда? Ох, мистер, я… — Нет, — Майка обнажил зубы. — Это невозможно.       Губы Даунса дернулись, он часто заморгал, и его взгляд забегал. — Но у меня при себе ничего… Ни цента.       Одна рука Майки с силой опустилась ему на плечо, болезненно сжала его. — Ну, тогда, — он наклонился к Даунсу, чувствуя под пальцами левой рукоять револьвера, — мне лучше не обнаружить у тебя ни цента, в доме. М? — Что? — прошептал Даунс.       Майка толкнул его в грудь. Даунс, спотыкаясь, отступил назад, задел ногами ступени, едва не упал. — Пойдем, доходяга, — Майка шагнул мимо него, и его сапоги глухо застучали по дереву. — Посмотрим, что там у тебя. — Нет, пожалуйста…       Но Майка уже толкнул дверь, зашел в дом. Даунс прошмыгнул за ним следом, как приблудная собачонка, забежал вперед, облизывая растрескавшиеся губы. — Умоляю, — он говорил шепотом, заломил руки. — Моя жена… Ей не нужно этого слышать… Она спит… Мы можем, можем обсудить это снаружи?.. Не нужно ее будить, ей не нужно этого видеть…       Майка, расслабленный, умиротворенный поездкой, звуками ночи, шепотом ветра в ветвях, мягким шуршанием травы, собственным размеренным дыханием, настроенный почти миролюбиво, осатанел.       Кровь резко ударила в голову, разбежалась по телу.       Жена; жену он не хочет будить.       Когда он заговорил, его голос звучал спокойно и даже дружелюбно: — Же-е-е-ена? — его пальцы сомкнулись на рукоятях. — Ты не хочешь будить свою жену, а? Что за хороший, славный муж вы, а, мистер Даунс? Это греет мое сердце, — он прижал ладонь к груди и прошел к столу, резким движением выдвинул стул, сел, шумно выдохнув.       Даунс, не подозревая, какие эмоции вызывает у собеседника, какую жестокую ошибку только что совершил, закивал, настороженно следя за его движениями. — Спасибо, только, пожалуйста, — Даунс запнулся, крепко зажмурился, откашлялся в кулак. — Пожалуйста, ти… — Есть у тебя что-нибудь выпить? — не дослушав, Майка вытащил нож, раскрутил его и вонзил в стол. Даунс подпрыгнул. Майка издал грудной смешок. — Тише, доходяга, мы не хотим тревожить твою жену, правда? Ей нужен здоровый сон… Теперь, — он положил ладонь на стол, — притащи мне, чем промочить горло.       Даунс кивнул, развернулся, принялся нервно шариться в ящиках, пока Майка без улыбки наблюдал за ним. — Вот, — перед Майкой оказалась бутылка бурбона, почти полная. — Ну, это уже что-то, а? — Майка поднес ее к глазам, глянул на год, одобрительно замычал и кивнул на свободный стул. — Пожалуйста, — он сделал жест рукой и прочистил горло. — Садись.       Даунс судорожно кивнул, сел, сложил руки на столе, как провинившийся ученик.       Майка вытащил пробку и сделал глоток.       Изначально Майка планировал сделать дело быстро и быстро свалить. Но Даунс нравился ему все меньше и меньше, и делать ему это удавалось с завидной скоростью.       Делишки Штрауса, далекие от истинного разбоя, приносили стабильный доход. Работа не пыльная, в основном. Не всегда. Но после нее Майка чувствовал себя использованным. Штраус выполнял свою грязную работу их руками, и ему это нравилось. Большие, страшные, тупые бандиты бегают по его поручениям как послушные песики. Чванливая жаба.       Мышцами его были Дейви, Артур, Мэк, Майка и Билл. Дейви работа нравилась, Мэк терпел, но делал, Билл, будучи Биллом, не понимал того, что понимал Майка, и как подозревал Майка, понимает Артур. Но Билл запорол несколько дел, и банде нужны были деньги, а не трупы должников. И Кэллендеров больше не было.       Майка предпочел бы оставить побегушки Артуру, Морган подходил на эту роль лучше, такой хороший пес. Но ему в любом случае нужно было провести время вдали от лагеря — он не собирался возвращаться туда с разбитым лицом. И если при этом он может сделать немного денег и заработать пару очков перед Артуром — хорошо.       В стекло забарабанили первые капли; дождь вернулся, и с новой силой. — Ну так, Томас… Есть дети? — С… сын. — Сын… — Майка кивнул, поглаживая рукоять ножа. — Как его зовут? — Арчи. — Арчибальд… — Майка прочистил горло и закинул ноги на стол. — Сла-а-а-авно… Ну так… Томас… Где наши деньги? — Я уже сказал, у меня н…       Майка шикнул на него и погрозил пальцем. — А, а, а. Это не тот ответ, который я хочу слышать, — он завертел головой, оглядывая убогое помещение. — Конечно, у тебя есть что-то, что ты можешь предложить…       Даунс горько рассмеялся и снова закашлялся, прикрыв рот ладонью. Это начинало раздражать. Майка приложился к бутылке. — Все что было, я уже продал… — Что насчет твоей жены, м? Уверен, я смогу найти для нее в городе пару клиентов.       Лицо Даунса задергалось, и Майка рассмеялся. — Расслабься. Я просто шучу. Должна быть чертовски хорошая жена, чтобы покрыть весь долг за одну ночь. — Что вы хотите? — Даунс закрыл тонкие, трепещущие веки и вытер тыльной стороной ладони испарину со лба. В помещении горела одна керосиновая лампа, она отбрасывала на его лицо глубокие тени, делая похожим на череп. — Я не могу достать деньги из воздуха… Если бы вы мне дали пару… — И я уже сказал: не будет у тебя пары дней, задохлик, — Майка отбросил маску дружелюбия. — Я знаю, у тебя есть заначка… У всех у вас есть. Все вы звучите одинаково… — Я не лгу!.. Я не лжец, мистер! — … тебе лучше обнаружить ее до того, как ее обнаружу я. Или, может, мне следует поговорить с твоей женой, а? Может, с ней ты будешь сговорчивее? Или позвать Арчи? Сколько ему лет? Я слыхал, макаронники из Сен-Дени любят молоденьких мальчиков…       Глаза Даунса расширились. — Пожалуйста, я…       Доходягу скрутил приступ кашля. Майка прищурился, сделал несколько крупных глотков, борясь с желанием схватить его за волосы и ударить лицом об стол. Алкоголь обжег горло и скользнул вниз, ударил в кровь, смешиваясь с виски.       Кашель продолжался, Даунс захлебывался им, и в мутной жиже из злости и опьянения, в голове вяло шевельнулась мысль, будто что-то давно забытое старое лениво привстало из пыли. Майка сдвинул брови, прищурился, подался вперед, чтобы глянуть на него внимательнее.       Справа скрипнула половица, и раздался щелчок. — Вставай, мерзавец.       Майка медленно повернул голову. — О-о-о… Посмотрите на нее… — Вставай! — худосочная женщина в дверях взвизгнула. — Встать, свинья! Подними руки!       Майка рассмеялся. — Окей. Окей, — он убрал ноги со стола, оставил нож, оставил бутылку, медленно поднял руки и встал. Направленный на него карабин у нее в руках ходил ходуном. Хороший карабин, немного запущенный. Но выглядела она с ним в своей ночнушке смешно, а не угрожающе. — Встаю, встаю… Я попался. Хорошо сыграно… м-м-м. Миссис Даунс. — Дорогая, — задушено выдавил Даунс, поднимая на нее блестящее от испарины лицо.       Женщина даже не глянула на него. Что за мужчина позволяет жене управлять собой?       Раздражение усилилось. — К стене! — Аккуратнее, мэм, может нечаянно выстрелить,. — Майка вышел из-за стола. Это было не так просто. В крошечном пространстве для него не хватало места, выпивка делала движения скованными и неуклюжими. Он задел стул ногой, ухватился за него, вызвав немедленное: — Руки! — Спокойно, — процедил он, — Спокойно! Я делаю все, что вы говорите, — он повернулся к Даунсу. — Ух, что за жена у вас, мистер Даунс! Фу-у-у-у-ух… Гейзер! Мне нравится… — Ни слова больше! К стене! Шевелись! — И она любит командовать! — Майка медленно, боком, пятился к стене. — Должно быть, она диктует правила в доме, а? — Держи дистанцию! — Будет жаль, если с ней что-то случиться… — Просто… оставьте нас, пожалуйста, — выдавил Даунс, с трудом выпрямляясь на стуле. — Не могу этого сделать. Я здесь за долгом, помните? — Передай своим мерзавцам-хозяевам, чтобы в следующий раз прислали человека, а не животное! — О-о-о, вы раните мои чувства, мэм… — Ты уберешься из нашего дома сию секунду, или я клянусь, я напичкаю свинцом твое сальное брюхо, ты, подонок! — Ну, это было бы крайне неразумно, разве нет? Мы не хотим, чтобы мои друзья наведались к вам за деньгами и обнаружили, что старина Майка лежит бездыханный, убитый кем? Проклятыми ворами, которые берут в долг и не возвращают.       Даунсы переглянулись. Томас, казалось, вот-вот потеряет сознание. На лошадином лице его жены отобразились поочередно осознание и ужас. Она перевела взгляд обратно на Майку, и он шагнул к ней. — Не приближайся ко мне! — А не то — что? Напичкаешь меня свинцом, а? Ты, курица? У тебя духа не хватит, — он сделал еще шаг, а ружье в ее руках сильнее задрожало. Ее пальцы так тряслись, а указательный с такой силой давил на спусковой крючок, что могло жахнуть непроизвольно. Но его это не остановило. Кровь разгонялась по венам. — А хватит — я здесь все сравняю с землей, прежде чем издохнуть. Теперь, отдай мне ружье, — он рявкнул, и женщина подпрыгнула. — Живо! — Эдит, отдай ему ружье, — прошептал Даунс. — Это бессмысленно. Он прав. Они все равно придут… — Слушай мужа, Эдит… Знаю, в этом доме это должно быть непривычно, — он прочистил горло. — но он пра-а-ав… Отдай мне ружье, — он сделал к ней еще пару шагов. Датча так же будоражил вид направленного в него дула револьвера? Щекочущее понимание, что все может закончиться в одну секунду, но за ним наблюдают, и это делает все ярче, острее, живее? — Ты же не хочешь, чтобы к вам нанесли визит вежливости мои приятели? О-о-о, они не будут так обходительны…       Ствол уткнулся ему в живот, через него Майка ощущал, как сильно ее трясет. — Эдит!..       Эдит оцепенела. — Ш-ш-ш, — Майка медленно опустил руки, взялся за ствол, плавно отвел его в сторону, внутренне дернувшись, когда что-то щелкнуло в механизме. — Вот так… Мы не хотим совершать ошибок, о которых пожалеем, правда?       Оказавшись в безопасности, он дернул на себя карабин и завладел им, повертел в руках, рассматривая, не обращая внимания на распластавшуюся по стенке бабу. — Хорошее… Пожалуй, оставлю его себе. А? — он повернулся к Даунсу, тряхнул трофеем. — Ружье, м? Неплохо. Говорил у тебя ничего нет, ты, брехло ссыкливое. — Этого достаточно?.. — Достаточно? — Майка поднял брови. — Нет! — рявкнул он, и оба подскочили. — Этого не достаточно!       За усиливающейся дробью дождя по крыше и по стеклу он услышал скрип, резко повернул голову, и в его груди зародился смешок. — О, Арчи! Иди сюда, Арчи. Выходи, сынок, — ласково проговорил он, опуская карабин. — Мамка и папка преподнесли достаточно сюрпризов на сегодня… Давай же, выходи. Дай дядюшке Майке взглянуть на тебя.       Из темной комнаты вышел мальчишка. Почти мужчина, на самом деле, тонкий и женоподобный, и Майка ощутил новый, жгучий прилив ненависти. — Иди сюда, Арчи!..       Арчи шагнул в комнату, глядя на него исподлобья с выражением, которое немедленно захотелось счистить парочкой тумаков. — У тебя нет с собой никаких сюрпризов, да, парень? Садись, садись, присаживайся… — Я постою. — Что с лицом, Арчи? Ты не рад видеть гостей? Улыбнись, сынок.       Мальчишка люто смотрел. Майка рванул вперед и схватил его за грудки быстрее, чем пацан успел отреагировать. Выражение тихой злобы на его лице сменилось чистым страхом. — Я сказал: сядь!       Он кинул его через комнату на стул. Парень приземлился, задушенно хрипнув. Деревянные ножки под ним с треском подломились, и он рухнул на пол. Миссис Даунс завизжала, а Томас вскочил на ноги: — Не трогайте его, пожалуйста!       Майка потряс в сторону Арчи рукой. — Следи за своим лицом, мальчик! Отрасти зубы, прежде чем начинать рычать!       Даунс выскочил перед ним, загородив сына. — Он просто мальчик! Пожалуйста!       Майка перевел взгляд на него, открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но осекся. — Погоди-ка минутку… — он ощупал осунувшееся лицо цепким взглядом. — Я тебя знаю…       Даунс заморгал. — Я… я так не думаю… — Но я знаю. Ты тот тип, как там, — Майка покрутил кистью, припоминая, — Из Валентайна… м-м-м… Ты все подвывал там, на углу, клянчил на нужды, бедных и бла-бла-бла, ветеранов. Я тебя видел… Недели три назад…       Когда ему казалось, что Даунс не может нравиться ему меньше.       Майка оскалился и с силой опустил руку ему на плечо. — Ну, так это отличные новости! — Даунс ошарашено уставился на него. Майка понизил голос: — Много удалось собрать?..       В глазах Даунса проступило понимание. — Выворачивай-ка свою коробку, или что там у тебя. — Но у меня ничего нет! Я н-не храню деньги д-дома! Они мне не принадлежат! Все отправляется в церковь! И они их… — Ну, тогда, я полагаю, — Майка наклонился к нему. — Пора нанести им визит вежливости. М? — Что, — прошептал Даунс. Вблизи его глаза были красные, влажные и больные. — Побойтесь Бога, мистер!..       Щелкнуло, и под челюсть Даунса оказался приставлен револьвер. — Как насчет того, чтобы ты побоялся этого? — Майка усилил давление. — Есть у тебя лошадь? Доходяга?       Даунс захрипел. Майку схватили за куртку чуть ниже плеча. Он повернул голову и обнаружил бабу, повисшую у него на руке. — Отцепись от меня, женщина! — он оттолкнул Даунса на пол, замахнулся на нее. — Я сказал: отцепись!.. — Мама!       Пацан выбрался из обломков, подскочил к ним и оттащил вытаращившую глаза мамашу. — Держи ее крепче, мальчик, — Майка убрал револьвер, достал часы и откинул крышку. — Двадцать минут второго. Что скажешь, Даунс? Успеем в Валентайн и обратно еще до рассвета. — Я н-не буду этого делать. — О, ты будешь. — Не надо, прошу! — в него снова вцепились. — Он болен! Ему нельзя ехать под дождем! — Скажи своей бабе, чтобы прекратила цепляться за меня, Даунс, — Майка выдернул руку и убрал часы в карман.       Но Даунс был занят на полу, выхаркивал собственные легкие. Его жена дергалась и извивалась в руках сына, слишком слабого, чтобы удержать ее: — Он вам не нужен! Не вмешивайте его в это! — О-о-о, ну уж нет. Мне — грязная работа, а он будет сидеть в комфорте и уюте, м? Черта с два. Вставай, Даунс, — он пнул человека на полу сапогом. — Если что-то пойдет не так, загребут нас обоих… Так что лучше бы это была не ловушка! Вставай!       Майка нагнулся, ухватил Даунса на плечо и дернул наверх, ставя на ноги.       Даунс закашлялся, едва не попав ему на одежду, и Майка убрал руку, отступая от него в отвращении. — И держи это дерьмо в себе! — он толкнул его в спину, к двери, захватил со стола бутылку и выпихнул Даунса в ночь. 3       В Валентайн они прискакали в десять минут четвертого, промокшие до нитки.       Зубы стучали от холода, но ему нравился холод. Он бодрил, отрезвлял. Майка почти верил, что сможет сделать дело и не зашибить доходягу.       На улицах никого не было. Только кретин пропрется на улицу в такой ливень.       Майка оставил шляпу на седле. Даунс, слезая со своей клячи, навернулся и полетел в грязь. Пришлось поднимать его, ставить на ноги. Возможно, он переоценил его силы. Но это не его проблемы. Они в городе, не в пустыне. Переживет. Проще было бы оставить его, сделать все самому, но, как он сказал: он не собирается выполнять работу и за Даунса; с него достаточно Штрауса. — Чем быстрее закончим, тем быстрее окажешься в тепле и уюте, Даунс, — Майка тряхнул его, вглядываясь в лицо. — Не теряй при мне сознание! Нам предстоит работа.       Он закинул руку Даунса себе на плечи, поволок по улице. Просто два подвыпивших приятеля возвращаются поздно ночью домой.       Проходя мимо, Даунс кинул быстрый взгляд на офис шерифа. Майка заметил, щелкнул языком, наклонился к самому его уху и прогудел: — Если хоть слово об этом уйдет к законникам… Я навещу твоих жену и сына… И захвачу с собой пару приятелей. Дрянно-о-ое будет дело, — его хватка усилилась. — Поверь мне… Идем.       Церковь нависала над городом, откидывая здоровенную тень. Те, кто ее строил, знали, где строить.       Никто их не окликнул, когда они подходили к ней, поднимались по ступеням. Майка отпустил Даунса, и тот тяжело привалился плечом к стене, прижался к ней лбом. — Послушайте, мистер, — он поднял мутный взгляд — Не надо… — Надо, надо, — Майка упал на колено, вогнал нож в зазор между рамой и дверью.       Ливень глушил звуки металла о металл, но как только появится возможность, он достанет инструменты для взлома. С каким-то злорадством он услышал, как щелкает, поддаваясь, механизм. — После тебя, солнышко!       Даунс не шелохнулся. Тогда Майка силой впихнул его внутрь и шагнул следом. Сверху опустили некий колпак, отсекли звуки, оставив грохот ливня позади. Надавило на виски, как всегда давило, когда он бывал в церкви, и по позвоночнику взобралось неприятное чувство, как будто заперебирало лапками насекомое. Он брезгливо переступил порог. Терпко пахло воском, благовониями и древесиной; тошнотворная, удушающая смесь запахов, от которой шла кругом голова.       Под его тяжестью под сапогами заскрипели доски. Дождь стучал по крыше, по стенам, по витражным окнам. В холодной синеве от их дыхания вырвался белый пар. Даунс обернулся. В темноте — жалкая загогулина, не человек.       Майка растер заледеневшие ладони, подул на них, шаря взглядом по помещению. Глаза быстро привыкали к темноте. Ряды скамей, алтарь, кафедра, амвон. Он дернул уголком губ, отвел взгляд от распятья, медленно обошел Даунса и остановился напротив стола с ящиком для пожертвований и стопкой тонких молитвенников. Он наклонился, и под ним увидел еще одну железную коробку. Ту самую, принадлежащую Даунсу. Положив руку на револьвер, он присел на корточки, наклонил голову набок, изучая ее, ища слабое место. — Вам не обязательно это делать, — Майка обернулся. Даунс опирался о спинку скамьи. — Я достану деньги. Я — честный человек. Мне просто нужно еще немного времени.       Майка рассмеялся, выпрямился и кинул ему нож. Даунс вздрогнул, в последнюю секунду попытался поймать его и сдавленно вскрикнул, порезавшись. Нож упал и воткнулся в деревянный пол у его ног. — Я и не буду ничего делать, Даунс, — Майка отошел от стола. — Твой долг; ты и делай.       Взгляд Даунса перескочил с покачивающегося в половицах ножа на лицо Майки, и Майка развел руками. — Что, доходяга? — он хлопнул себя по коленям. — Хотел постоять в сторонке? Мне достать деньги? Которые ты нам должен?.. — Послушайте, — Даунс с хрипом втянул в легкие воздух, откинул мокрые волосы со лба. — Эти деньги… они пойдут на помощь нуждающимся…       Холодная злоба, задремавшая было от холода, от жалкого вида скрючившегося доходяги, зашипела, приподняла голову, раздражение вонзило когти в затылок. — Мне плевать.       Но Даунс не понял его тона, не почувствовал окончания разговора. — Немного времени, это все, о чем я прошу…       Майка шагнул к нему. — Ты тупой?! — он тряхнул рукой. — Не хочешь замарать себя, а, белоручка? Взять грех на душу? Подумай о своей потаскушке и сыне! — Вы меня не понимаете…       Этот задушенный тон — вот звук, с которым разошлось по швам его терпение. — Это ты, паскуда, меня не понимаешь! — Майка шагнул к нему, схватил за рубашку, рванул на себя и бросил на стол с ящиком для пожертвований. Треснув, деревянные ножки подломились, металлический ящик, гремя, упал на половицы, молитвенники разлетелись по полу. Ветер поддувал через дверь, с шелестом перелистывал страницы. Даунс, ворочаясь среди обломков, выставил перед собой руку, другой прикрывая рот. — Дело не в грехе. Люди… кха, кха, умирают от голода… Маленькие дети… Бедные люди, оказавшиеся в беде… ветераны, которых страна бросила уми…       Майка сузил глаза. Ему потребовалась несколько секунд, чтобы уловить перемену в разговоре, понять, о чем Даунс бормочет.       Он обнажил зубы. — Это жизнь, идиот! Слабые умирают. Всегда так было и всегда будет. Ты ничего не можешь сделать, ни ты, ни я, теперь, достань чертовы деньги! — Но я уже сделал, — Даунс сел, сипло выдохнул и сплюнул в сторону. — Ха-ха, как? — он не понимал, зачем тратит время, почему позволяет увести себя в сторону, втянуть в этот бессмысленный разговор. — Нарушив естественный ход вещей? — Нет ничего естественного в том, чтобы сеять зло.       Майка едва не присвистнул. — Зло? — он посмотрел на Даунса сверху вниз. — Бо-о-оже, Боже, Даунс, ты, правда, веришь в эту галиматью?..       Даунс зажмурился и стиснул зубы. — Вы отнимаете у них, кха, то немногое… что еще может что-то изменить.       Майка выдохнул в синеватый полумрак облако белого пара. — Что, подаяние? — Не подаяние, шанс! — Шанс?.. — Майка огрызнулся. — В жизни нет шансов. Они должны выживать сами, сами, а не паразитировать на подачках… И они будут лучше, как люди, если дать им это делать самим! — Лучше?! — Даунс повысил голос и закашлялся. — Или мертвы? — Может, — спокойнее сказал Майка, — может мертвы. Но те, что выживут, они будут в порядке… Посмотри на меня; мой старик, он научил меня всему, чему нужно… И со мной все просто прекрасно. — По вашему это, — Даунс обвел трясущейся рукой помещение, себя, Майку, — это прекрасно?..       Подошва сапога прилетела в тощую грудь Даунса, и что-то хрустнуло. Даунс хрипнул, согнулся пополам и завалился на бок. Он скрючился, попытался закрыть голову и живот руками. Но Майка ударил его в бок. Потом ещё и ещё. В пустом зале удары звучали глухо, эхом отскакивали от стен. Майка нагнулся к самому его уху. У него самого зубы стучали от холода, но от Даунса исходил жар. — Прекраснее, чем с тобой, доходяга, — выдохнул Майка. Даунс не ответил, глотая ртом воздух, и царапая руками грудь. Майка, помешкав, выпрямился, перешагнул через него и бросил взгляд на ящик. Даунс заткнулся, и с тишиной пришло осознание, как долго они торчат в церкви. — А-а-а, плевать, я сам это сделаю.       Он вернулся за ножом, нагнулся и вытащил его из половицы.       В коробке Даунса было приличное количество купюр, по большему счету, мелкого номинала. Видать, идеей помогать бедным горели не все. Навскидку, Майка определил тридцать долларов. Он распихал их по карманам, пока Даунс корчился на полу, пытаясь сесть, и из ящика для пожертвований достал еще долларов шестьдесят. Не так много, но достаточно, чтобы покрыть долг. И еще кое-что оставить. И куда больше, чем за раз видел в глаза какой-нибудь вшивый ранчер со своей женой.       Злость слегка отступила. Он удовлетворенно замычал и убрал нож. — Пожалуйста, вы совершаете ошибку, — слабый и влажный голос Даунса настиг его, и Майка обернулся. — Ты совершишь ошибку, — он поднялся на ноги и шагнул к Даунсу, — если продолжишь меня раздражать, ты…       Снаружи, через грохот дождя, до них донесся шум. Майка осекся, и оба застыли, повернули головы к двери. К ним приближались шаги и мужские голоса, среди которых отчетливо выделялся голос Мэллоя. — Дерьмо!.. — Майка посмотрел на Даунса и приставил к его горлу нож. — Пискнешь, и я твою сучку и детеныша… Вставай!       Он схватил его за локоть, дернул наверх, покусал нижнюю губу, подорвался с места и в спешке придвинул тяжелую скамью к двери. Затем вторую. Снаружи раздалось: «Замок сломан!». Дверь толкнули, а потом ударили. — Забаррикадировались! — удар. — Эй! Вы, там! — удар. — Открывайте, ублюдки!..       Майка попятился от двери, его руки машинально легли на рукояти. Пальцы Даунса схватили его за плечо, и Майка с рычанием вырвался, замахнулся на него. Даунс отшатнулся, прикрывая рот ладонью. — Не стреляйте… — Все волнуешься за других, а, доходяга? — огрызнулся Майка, лихорадочно шаря взглядом по помещению, ища пути отступления. — Мне… Мне больше… кха… не о чем особо волноваться, — Даунс вытер ладонью рот, наблюдая, как Майка придвигает к двери еще одну скамью, толкает ее плечом. Майка открыл рот, чтобы велеть ему заткнуться, помочь с долбанной дверью, но осекся. Его кольнула мысль, знакомое чувство, смутное узнавание. Он резко обернулся. — Дай-ка мне посмотреть на тебя, — он настиг его в пару шагов, протянул руку, ухватил за грудки, притянул к себе, пригляделся к лицу, к глазам, и все ему стало понятно. — Я знаю таких как ты, — за спиной раздавались удары, — трусы. Всю жизнь пресмыкаетесь и гадите, а когда чувствуете конец, приползаете замаливать грешки. Такие хорошие, исправившиеся…       Даунс мотнул головой, глянул Майке за спину, где дверь дрожала и трещала под ударами, и обратно на его лицо. — В-вы ничего обо мне не знаете. — Ты не лучше меня, меня, или любого другого ублюдка, просто боишься, что кто-то там, большой, страшный, тебя накажет, — его хватка усиливалась, и Даунс вцепился в его пальцы, зажмурился, извиваясь, попытался разжать. — А праведнее всего те, кому есть чего бояться. Мой брат, ублюдок, ходит теперь в церковь. Каково? А?! Клянется Богом. Трусливая паскуда! Жена-а-а-т. Человек Бога! — Майка тряхнул его. — Вы человек Бога, мистер?.. — Что?!. Я...       Майка встряхнул его так сильно, что голова Даунса мотнулась вверх-вниз, подбородок ударился о грудь, и зубы щелкнули друг о друга. — Не расскажешь, — прорычал он, — что ты натворил, что весь трясешься от святости? М?! — Я никогда!..       Майка ударил. Хрустнуло. В глазах потемнело, горячая боль обожгла, раны заново вскрылись, и по лицу потекла кровь.       Он заморгал, разжал пальцы, под крики Мэллоя и законников мотнул головой, приходя в сознание. Перед ним, близко, было лицо Даунса — разбитое, окровавленное, с рассредоточенным взглядом. — Ничего! — Майка, фыркая и отряхиваясь, оттолкнул его и отшатнулся сам, качнулся и схватился за что-то, чтобы не упасть. — Я сам выгребу твое грязное белье; ты!..       Треснуло, и в глаза ударил свет. Майка зажмурился, пригнулся, и над головой просвистела пуля.       Законники проломили в двери дыру весьма неплохих размеров. В ней возникли рожи Мэллоя и двух помощников. — Дьявол, — Майка прошипел, выхватил револьвер, пальнул четыре раза поверх их голов. — Шевелись, доходяга!..       Он толкнул Даунса, перепрыгивая через разбросанные по полу молитвенники и чертыхаясь, пробежал зал, взбежал по ступеням, замычав, поднял амвон, обрушил его на высокое витражное окно один, второй раз. — Это бессмысленно, — спокойно сказал Даунс, останавливаясь в паре шагов. За его спиной дверь наполовину открылась, шериф просунул руку в проем. — Ты, бесполезный ублюдок! — Майка выхватил револьверы и расстрелял все восемь патронов в витраж. Снаружи закричали. Он снова поднял амвон, протаранил им стекло, и витраж рассыпался.       Майка хрипло рассмеялся, поставил ногу в ощерившийся острыми зубьями проем. Ветер и ливень хлестнули по лицу, вода забилась в рот. Он сплюнул в сторону и выпрыгнул наружу. Подошвы заскользили по мокрой траве, с корнем вырывая ее. Он поехал, приземлился на бок, выругался сквозь зубы и схватился за надгробье. — Они снаружи!       Майка скрипнул зубами и вскочил на ноги, стискивая пустые револьверы. Даунс приземлился рядом, вскрикнул, застонал. — Вон! Среди надгробий! — Не вижу ни черта!       Майка рванул к ограде. Жахнуло пару раз, над головой просвистела пуля. Он чертыхнулся, нырнул за надгробье. Верхний угол плиты над ним взорвался в облаке каменной крошки. Пыль попала в глаза, в нос, он закашлялся, заморгал, ослепленный, сунул оружие в кобуры и выскочил из укрытия. — Стой! Стоять, сказано!       Он не останавливался. Ливень мешал им целиться. Перемещаясь между плитами, Майка добежал до ограды, подпрыгнул и перевалился через нее.       Надрывно кашляя, за ним подтянулся Даунс.       Они оказались по ту сторону одновременно. Майка сунул в рот пальцы и засвистел, но его свист заглушали выстрелы, грохот дождя и вопли законников. — Дерьмо, — Майка оттолкнул мешавшегося под ногами Даунса, и стал спускаться вниз, в сторону города, пока шериф и помощники вертели головами, пытаясь понять, куда они делись. Он успел добежать до дороги, когда раздался крик: «Там!» и в их сторону прилетело несколько выстрелов.       В этот же момент Майка услышал впереди стук копыт.       Не обращая внимания на крики и летящие пули, он пересек дорогу под носом у законников и нырнул во дворы. — Бейлок, — он рявкнул и снова засвистел.       За спиной вскрикнули. Майка обернулся.       Шериф и помощники валили Даунса на землю, заламывали ему за спину руки посреди дороги. Даунс приподнял голову, и их глаза встретились. Майка выругался, сплюнул на землю и нырнул в темноту.