Кровь, Смерть и Обречение

      В город Майка прискакал около пяти. Ему особенно сильно хотелось перерезать глотку Штраусу, и он решил отложить поездку в лагерь на пару часов. К тому моменту лагерь погрузится в сон, и он сможет заскочить и свалить, не светя своей рожей.       Он, конечно, ничего не смыслил в ростовщичестве, но в его понимании, дело это должно было быть прибыльное и непыльное. Как сказал бы его папаша — бабское. Большее, что от него требовалось — сломать пару костей.       Не грабить ночью церковь, уворачиваясь от пуль, и не отлавливать в воде тело покойника, который закинулся туда с камнем на шее оттого, что у него не было ровным счетом ничего, кроме долгов.       Еще с одного ему удалось стрясти деньги без особых проблем (не считая нескольких сломанных пальцев), так что после поездки карманы его слегка утяжелились. Немного поошивавшись на окраине, он выяснил, что Томас Даунс, определенно, не пискнул, как он и сказал. Один, они говорили, тот самый Томас Даунс. Оказывается, негодяй ограбил церковь. С ним с самого начала было нечисто. Все это видели. Вот прям сразу учуяли: что-то с парнем не так.       Осмелев, Майка углубился в город, и прошатался там еще минут тридцать, прислушиваясь к разговорам. Церковь ограбили; что за дикие времена. Томми сам не свой после той драки. Опасного преступника, настоящего злодея, поймали на юго-западе и скоро будут перевозить. Эти О’Дрисколлы, черти, грабят люд средь бела дня. Парочку видели в городе. Они выпивали и вели себя по-хамски… Начистили кому-то рыло, а потом спустили бедолаге штаны и стреляли под пятки, заставляя плясать и бегать по улице. Шериф Маллой пришел и отвел их в офис. А через несколько часов они вышли, как ни в чем не бывало. Дела… А помните?.. Они остановили поезд самого Левитикуса Корнуолла, ничего не боятся, дьяволы. На дорогах небезопасно. Это тройное убийство и перестрелка три с половиной недели назад (бедный Кенни, он был хороший человек) — кто знает?.. Может, тоже они.       Майка рассмеялся, прочистил горло и сплюнул на землю. Колм, должно быть, в ярости, загребая весь этот жар.       Удовлетворенный услышанным, он решился заглянуть на почту, зашел туда, гремя шпорами и нащупывая во внутреннем кармане куртки конверт.       Внутри была очередь. Обычно очередь быстро сдвигалась, когда он проходил в начало и доходчиво объяснял, что его необходимо пропустить, но сегодня Майка пятнадцать минут прождал, как хороший мальчик, пока щуплый старик сменится бабенкой неопределенного возраста, а бабенка — щеголем с выделанными кожаными сапогами, и так далее. Когда никого не осталось, он подошел к окошку, клерк глянул на него и узнал. Снова Уинслоу или Пратчетт, спросил он, и Майка ответил нет, вы хотите что-то отправить, спросил он, и Майка снова ответил нет.       Тогда, что ему нужно?.. — Должно быть действительно печально, каждый день приходить, видеть все эти лица, разгребать чужое дерьмо, выписывать штрафы и продавать билетики, а? — Майка навалился локтем на раму. — Ну! Это было… абсолютно незаслуженно! — О-о-о, только посмотри на себя, мамка и папка, должно быть, так тобой гордятся…       Майка вышел, после коротких раздумий решил, что заслужил немного денег и направился в салун.       Там он взял стакан виски и занял место в углу, где они с Морганом и Вильямсоном сидели неделю назад, развалился, широко расставив локти, давая понять, что к нему лучше не соваться.       С приятно пустой головой, он медленно потягивал пойло, отвлеченно прислушиваясь к разговорам, готовый уцепиться за любую возможность. Один стакан превратился в два стакана, и минут через пятнадцать Майка расслабился, начал отвлеченно барабанить пальцами по столу в такт мелодии, которую играл парень за пианино.       Отвлек его звонкий голос, и Майка резко повернулся в сторону лестницы. Оттуда появилась эта официантка — Виктория? Виола?.. Вирджиния?.. — и он сдвинул брови, соображая, что об этом думает. Через несколько секунд соображать ему надоело, и он позвал ее. Она узнала его, и приблизилась с большой осторожностью. — Э-э-эй, — он изобразил улыбку. — Принеси мне бутылку виски, что-нибудь получше и покрепче…       Она кивнула, выучено улыбнулась. — Что-нибудь еще, мистер? — Улыбнись для меня пошире, красавица.       Официантка выдала заученную улыбку и ушла, а Майка откинулся на спинку стула, какое-то время наблюдал за ней, шумно выдохнул и отвернулся к окну. Мелодия начала его раздражать. Он повернул голову и навалился локтями на стол. — Эй, — он окликнул. Пианист не отреагировал, и тогда Майка повысил голос: — Эй! Ты! — он свистнул; пальцы ударили по клавишам, расстроив ноту, и человек обернулся. — Да, да, ты. Давай чего-нибудь повеселее. А?       Пианист и двое парней рядом с ним рассматривали Майку пару секунд, потом отвернулись, и музыкант заиграл другую песню. Клубок раздражения размотался, и Майка, посмеиваясь, откинулся обратно на стул. Он посмотрел в сторону бара, где Вирджиния-Виола-Виктория забирала выпивку, и ему пришла в голову идея, которую он привел в исполнение, запустив руки в карманы и выудив пачки купюр. К нему обратилось несколько взглядов, но Майка был достаточно навеселе, чтобы не заботиться об этом, а в окружающих лицах не было настоящей угрозы. Только любопытство и бессильная жадность.       С оставшихся должников получилось стрясти еще около пятидесяти баксов. Не считая утопленника. С него Майка не получил ничего, кроме устойчивого запаха, преследовавшего его весь следующий день.       Достаточно большое количество денег. Больше, чем кто-то из собравшихся здесь неудачников видел за раз. Впечатляла толщина пачек, увеличенная за счет количества купюр мелкого номинала. Он пересчитал их, слушая приятный хруст. Вид денег ему нравился, приносил удовлетворение. Жаль, что большая часть отправится в общак. Официантка вернулась, и он поднял на нее взгляд. Она поставила перед ним бутылку, стакан, нервно дернула вверх уголками губ и начала поворачиваться. — Погоди минутку, — ладонь Майки опустилась на стол. — Куда ты так торопишься?.. — Я работаю, мистер, — она зябко повела плечами и посмотрела на него сверху вниз зелеными глазами. — Что ж, вот тебе, — Майка прочистил горло, — за работу, — он протянул ей три доллара, разбивая двойку Моргана. Помешкав, она взялась за купюру, попыталась взять и обнаружила, что пальцы Майки крепко ее удерживают. Майка потянул ее на себя. — Ну так… Что ты делаешь вечером, солнышко? — он ощупал взглядом ее лицо, силясь вспомнить имя.       Она посмотрела за окно, и он тоже. Стемнело. Прошло больше времени, чем он думал. — М-м-м… Похоже, — она пыталась выглядеть уверенной, — что вечером я работаю, мистер.       Майка рассмеялся. — Ну, а что ты делаешь после работы? Или, что, ты работаешь круглые сутки, а?       Он отпустил деньги. — Хотелось бы думать, что нет, — она деланно рассмеялась, зажимая купюры в кулак. — А как ты смотришь на то, чтобы… Ты и я неплохо провели время, когда у тебя будет свободная минутка, а?.. Что скажешь? — Я… М-м-м. Не знаю, мистер. У меня не так много времени. Девушке нужно работать, чтобы чем-то платить за жизнь. — Мхм-мхм. И сколько же ты получаешь, солнышко? — Ну, это нескромный вопрос, разве нет? — она глянула в сторону бара. Бармен их видел. Но он так же видел купюру, которую передал Майка, и его это устраивало. Еще несколько человек смотрело в их сторону, но и только. — Как насчет того… Чтобы я дал тебе еще пару баксов… и ты взяла выходной, м? Это окупит твой вечер? — он отсчитал еще пять долларов и придвинул к ней. Конечно, он знал, сколько они получают. Девка в салуне зарабатывает по два-три доллара в неделю, плюс то, что перепадает сверху от клиентов. Пять баксов к тем, что она уже получила? У-у-ух. Он видел, как желание завладеть драгоценными бумажками в ней борется с неуверенностью и желанием оказаться подальше. Она снова глянула в сторону бара. — Простите, мистер, но я… м-м-м… Я не могу… У меня будут неприятности… — О, не беспокойся о неприятностях, — начиная раздражаться, но все еще мягко, сказал он. — Я, правда, не могу… — Ну же. Я настаиваю, — в его голосе появились резкие нотки.       Девица дрожащей рукой забрала деньги, выдавила слова благодарности и практически сбежала к бару. Майка не выдержал и расхохотался ей вслед, вытаскивая пробку из бутылки и наливая еще. Он поднял руку. — Увидимся!       Все еще посмеиваясь, он покачал головой, погладил стакан, изучая золотистую жидкость, и залпом опрокинул в себя. Смерил поплывшим взглядом купюры на столе. Он неплохо так отсыпал, четвертую того, что ему причиталось с работы, и в четыре раза больше того, что дал ей Морган. Конечно, она улепетывала от него, как от дьявола, но это ничего. Он мог быть настойчивым. Почему нет? Не то, чтобы ему было чем заняться, восемь баксов не изменят ничего кардинального в его жизни, а патроны, виски и сигареты стоят дешево.       Расслабленность отступила, и Майка налил еще виски. Деньги по-прежнему лежали на столе. Он взялся за стакан, приподнял его и поставил обратно. До лагеря был час езды. Он больше не хотел убивать Штрауса. Откровенно говоря, ему было лень. Поэтому, может быть, сейчас было самое время, чтобы остановиться, забрать свою бутылку и вернуться к Бейлоку.       Майка поерзал, оценивая шансы встать, дойти до двери и забраться в седло. Он перебрал, но до лагеря все должно было развеяться. Он выдохнул и с некоторым усилием стал распихивать купюры по карманам, сминая и комкая хрустящие бумажки. Несколько упало на пол. Он выругался и нагнулся, чтобы их подобрать. Живот врезался в ремень, но он замычал и продолжил тянуться, отказываясь слезать со стула.       …Слух уловил знакомое слово, и его пальцы застыли. Майка замер на секунду, выдохнул через нос, сгреб оставшиеся купюры с пола и выпрямился, наблюдая за залом из-под широких полей.       Сен-Дени, бла, бла, бла… Что-то там армия, бла, бла, бла, пастор Хэмптон проводит мессу тогда-то, бла, бла, бла… Труп обнаружили под мостом… — …зно, прям так и сказал? — Прям так и сказал.       Неразборчивое. — … та вырезали целый город. — Ну, не весь город. Они…       Взгляд Майки остановился на двух потасканного вида ковбоях у барной стойки. Люди за столом спереди громко разговаривали, ржали в перерывах между пьяным бормотанием, гыканьем и тупыми шутками. Майка сдвинул шляпу пониже и наклонился вперед, напрягая слух. — … и она говорит: я те сама ща вдую!..       Взрыв смеха. Майка глубоко вдохнул. — … застрелили, как собаку… — …а я к ней вертаюсь и…       Майка выдохнул через зубы, буравя взглядом затылки людей. Он дернулся, чтобы встать, может, подойти к ним, разбить о чью-нибудь рожу бутылку, но остался сидеть, и с усилием перевел взгляд на двоих за стойкой. — … когда он пытался пересечь реку. Настоящий отморозок. Взяли, но он… — … она как даст мне метлой по чайнику, я прям… — … нескольких. — … из Блэкуотера? — … и она бегает за мной с ентой самой метлой, хлещет прутьями по жопе, ро-ман-ти-ка, я вам грю… — … ий зверь. Был брат, такой же ублюдок, но он ушел с бандой. — … уже Колма О’Дрисколла. Ван Дер Линд. — Кэллендер. — … Мэк Кэллендер.       Ладонь свело. Майка опустил взгляд и увидел, что его пальцы слишком сильно сжимают стакан. Он опрокинул его в себя и закашлялся. Двое из-за стола перед ним поднялись, шатаясь, направились к выходу. Оставшийся опустил плечи, клюнул носом, рыгнул и уставился в свой стакан. Официантка, как-ее-там, перемещалась между столами, избегая приближаться к зоне, в которой располагался Майка. Пианист заиграл новую песню. — …занимался охотой за головами в свое время. — Правда?.. — О, еще как. Лучшие деньги в моей жизни. Получил как-то пятьдесят баксов за то, что доставил ублюдка шерифу. Он…       Майка скрипнул зубами, стискивая в пальцах стекло. Он поколебался, раздумывая подняться и направиться к ним, но это было бы плохой идеей. Он не мылся три дня (не считая ныряния за покойником, и после этого он не горел желанием входить в реку), его лицо обильно украшали синяки и ссадины, и он опьянел больше, чем желал признавать. А вот они были трезвыми как стеклышко. — … опасное дело. Парни Датча, говорят, вырезали человек пятнадцать. Все из-за одного пацана. — Пятнадцать?! — Да, ну, ты знаешь, кто сбивается, чтобы поохотиться за головами. Молодые парни, сыновья ранчеров и фермеров… сам таким был… Думают, это легкие деньги, думают, бабы будут бросаться им на яйца, потому что у них железки на бедрах, и они охотятся за плохими парнями… А потом они натыкаются на кого-то вроде Мэка Кэллендера. Им, ик, не говорят… не говорят там, в конторе, что это такое…       Майка отвлеченно наполнил заново стакан. Хорошие охотники не сбиваются в стаи. Вы не замечаете их, пока петля не затягивается у вас на шее. — Но этого законники перевозят. Тот парень мне сам так сказал. — Что за парень? — Не знаю, но по виду — серьезная шишка. Переправят отморозка в це-е-елости и сохранности, чтоб ответил за свои гнусные делишки.       Официантка, Валери или Ванесса, вернулась за стойку. Бармен взял ее за плечо, притянул к себе, нагнулся, что-то оживленно зашептал ей на ухо. Она хмурилась, глядя себе под ноги, отрицательно дернула головой. Бармен сказал что-то резкое, отстранился, сердито бросил тряпку на стойку, снова наклонился к ней, заговорил, указывая рукой в зал. Ее плечи опустились, и она вышла из-за стойки. — … он остановил меня, задал пару вопросов, вот и я и…       Зазвучали шаги, и перед ним выросла Валери. Майка медленно поднял на нее взгляд. — Что-нибудь еще?..       Она перенесла вес с одного бедра на другое, заслоняя двух ковбоев; конец фразы парня у стойки утонул в ее вопросе, и Майка вспыхнул, как спичка. — Уберись на хер! — он ударил кулаком по столу, и девица подпрыгнула, а несколько голов к ним повернулись. — Эй! Полегче, приятель! — послышалось через стол. Виола фыркнула и вихрем унеслась, а Майка развернулся к говорившему всем телом и положил руку на револьвер. — Занимайся своими делами, ковбой!       Человек вскинул подбородок и приподнялся на стуле. — Чего-чего ты мне сейчас сказал?..       Взгляд Майки метнулся к стойке. Он стиснул зубы, отвернулся, взялся за стакан и промолчал. — Да. Я так и думал, — послышалось все из-за того же стола. — Чертов трус.       Майка дернул щекой, глухо рассмеялся и сделал глоток. — … на север из Блэкуотера, может, в Сен-Дени. Устроят что-то показательное. — Я бы посмотрел…       Майка отпил еще. Он медленно соображал. Но если это правда, если Мэк жив… Кэллендеров в банде любили. И если Майка притащит Мэка, это значительно улучшит его положение. И не только.       Он неосмотрительно счел, что Кэллендеры, будучи хорошими бойцами, не откинут копыта первыми. До всего этого дерьма в Блэкуотере, Майка держался их. Его отношения с другими членами банды, не считая Датча, оставляли желать лучшего.       Они не были друзьями, но между ними водилось взаимопонимание. Они хорошо сработались. С ними было весело. Кэллендеры прекрасно стреляли и дрались, не хватались за сердце каждый раз, когда Майка отпускал не ту шутку, несколько раз они вместе нажирались (после каждого он решал, что это последний), несколько раз становились причиной проблем для местных.       Кто знает? Еще полгода, и, может, они бы свалили из банды втроем. Мэк, живой и снова в строю — ему нравилось, как это звучит. Но он должен был немного подумать и немного протрезветь, чтобы не вваливаться в лагерь, как чертов Билл Вильямсон, которому где-то в очередной раз начистили рожу. Лучшим решением было остановиться, встать, забрать бутылку, выйти, сесть на Бейлока и проветриться, пока не прояснится в голове.       Все еще напряженный и взбудораженный, Майка уперся ладонями в стол и попытался встать. Колени подкосились, и он упал обратно. Он выдохнул, мотнул головой, собираясь с силами для следующей попытки. Начал вставать, и перед ним вырос объект. Майка не без труда поднял на него мутный взгляд. Это была женщина.       Она что-то сказала, глядя ему в глаза.       У нее было лицо. У нее были зубы.       Она была совершенна.       Майка подавился и рухнул обратно на сиденье, задев стакан, который со звоном упал и покатился. Женская рука подхватила его у самого края и поставила обратно. Раздался звонкий смешок и звук отодвигаемого стула. — Тише, тише, ковбой. Что ты здесь делаешь, совсем один?       Она села почти вплотную, и Майка уставился на ее грудь, потому что поднимать голову выше стоило усилий. Внутри шевельнулось нечто относительно приятное, но остатки раздражения и подозрительность нашли воплощение в словах быстрее, чем он успел обдумать следующую фразу. Майка навалился локтем на стол, подался вперед и, тщательно выговаривая слова, произнес: — И какое твое чертово дело, м?       Слова сорвались резко и холодно, и он прикусил внутреннюю сторону щеки, но она рассмеялась, и он чуть осклабился в ответ. — Или, ха-ха, может, т-ты хочешь превратить один в два?.. О-о-о, п-посмотри на себя, пташка, — он приподнял стакан и рассмеялся. — Может быть, — она придвинулась ближе. — Возражаешь, если я посижу здесь немного?       Что-то коснулось его колена. Майка вздрогнул, дернулся к оружию, но расслабился, поняв, что это ее ладонь. — Солнышко, — он протянул руку, взял ее за кисть и притянул к себе; она хихикнула, обхватив его за шею, — ты можешь посидеть где тебе угодно, сколько угодно…       Он поставил ей стакан. Они выпили. Потом еще. И еще. В какой-то момент она очутилась у него на коленях. — Эй! Ты! — он свистнул и махнул Виктории-Вирджинии-Виоле. — Поди сюда, — она подошла с прямой спиной и вздернутым носом, избегая взгляда в глаза, и он сунул в ее ладонь доллар. — На. Принеси нам еще выпить… И сделай лицо попроще.       Виола обиженно развернулась и ушла. Майка рассмеялся ей в след. Женщина вторила ему и внезапно дернула его за усы. Это ему не слишком понравилось; он встретился с ней взглядом и поднял брови. Но его немая угроза ее не впечатлила. Она подперла щеку рукой, хихикнула и плеснула в его стакан еще виски, бросив: «О-о-о, посмотри на себя, какой ты хорошенький».       Это взбесило его. Он хотел сбросить ее с себя, но вместо этого стиснул стакан, оскалился и заткнул себе рот выпивкой, прежде чем ляпнуть что-то, от чего она вскочит и удерет, мстительно усилил хватку на талии и шлепнул по заднице. Возражений не последовало. Но она елозит у него на коленках ради денег или оттого, что ей нравятся мужчины определенного типа. Или и то и другое — оно идет рука об руку. Такие женщины исчезают вместе с деньгами. Ему было плевать, по большему счету, она была теплой, и на нее было неплохо смотреть… не то чтобы он нашел различия, даже если бы на нем сейчас сидела баньши.       Напряжение отступило, а мысли превратились в изодранную ленту. Штраус. Вирджиния. Мэк Кэллендер. Лагерь. Блэкуотер. Фотографии на полу. Лагерь. Мэк Кэллендер. Деньги. Девка у него на коленях. Он ржал над собственными тупыми шутками, как десять минут назад ржали придурки за соседним столом, наполнял ей стакан и лил мимо.       Промахнувшись в четвертый раз в попытках взять свой стакан, он понял, что если что-то не предпримет, его отрубит прямо здесь. Чтобы этого не случилось, Майка резко встал, опрокинув стул, забыв, что на коленях у него сидит девка, так что в процессе она едва не свалилась на пол. В поисках опоры он навалился ладонями на стол, зашатался, пытаясь удержаться на плывущей под ногами земле.       Девка повисла на нем, и ее вес был лишним в его состоянии — он качнулся и налетел на стену, цепляясь за нее рукой, чтобы не упасть, но девица захихикала, и это его развеселило. Майка перекроил лицо в улыбку, сгреб девку рукой за талию, притянул к себе, попытался поймать ртом ее губы, но промахнулся. Или она в последний момент повернула голову. Вместо этого он уткнулся ей в шею лицом и замычал. Его свободная рука легла ей на задницу, пальцы сжали ягодицу, и он рывком бросил их обоих на стену. — Эй! ЭЙ! Найдите себе место, а?!       Майка отнял губы от шеи, оскалился, собирая мысли для ответа. Пока он думал, девица вывернулась из-под него. Он опустил взгляд на то место, где она была секунду назад, заозирался, и обнаружил у себя за спиной, когда она потянула его за лацканы куртки. — Пойдем наверх?       Какой верх?.. Он отстранился и посмотрел на нее. Ах. Этот верх. — Да. Пойдем, — ему стоило усилий четко выговаривать слова, поэтому он выбирал что-то односложное и простое. Он схватил ее за руку и целеустремленно потащил за собой. Шагов через десять она уперлась. — Ты ведешь нас на улицу. — М-да?.. — Майка изучил выросший на пути объект и с неудовольствием понял, что она права: это была дверь. Он качнулся. — Может быть… — Спокойно… Я знаю, куда иду, — Майка дернул девку на себя, и она врезалась в него, сдавленно охнув. Он чуть ослабил хватку и потянул ее через зал к лестнице, тщательно огибая кидающихся под ноги людей и столы, взобрался вверх по ступеням, замер и оглянулся по сторонам, соображая, как попасть в коридор. — У тебя ведь есть комната, правда? — Мхм-м, — он определился с направлением и увлек ее за угол. — Я имею ввиду, ты снял комнату?.. — они свернули в коридор. — Да, — он с усилием кивнул, дернул первую дверь за ручку. Было закрыто. Он протащил девку дальше, взялся за следующую ручку, повернул.       Мужик и баба в середине потрахушек встретили их двойным визгом. Майка сосредоточил на них взгляд, качнулся и схватился за дверной косяк. Девка попыталась вырваться, но он притянул ее к себе, обхватил за плечи и сфокусировался на лице мужика. — Добрый вечер. — За черт?!. — Ну, это совсем не дело, говорить с людьми в таком тоне. Что на тебя нашло? Что, ха-ха, я что-нибудь прервал? — Чт… Ты! Какого?.. — мужик опомнился и побагровел, пока его баба безуспешно зарывалась в покрывало. — Убирайся к чертовой матери из моей комнаты, идиот безмозглый! — Твоей комнаты? — Да, дьявол, — мужик дернул покрывало на себя, и его баба взвизгнула, хватаясь руками за вывалившуюся из складок ткани грудь. — из моей проклятой комнаты, ты, придурок! — Ты что-то путаешь, дружище. Это моя комната. — Пьяный дурак! Найди лавку, проспись!       Майка издал грудной смешок, посмотрел на спутницу, поднял брови, приглашая разделить шутку, повернулся к ним, и улыбка слетела с его лица. — Ну, очевидно, теперь это моя комната. Выметайтесь! — он проревел, выдергивая из кобуры револьвер. Они завопили. — Пошел, пошел, пошел!       Их сдуло. Спотыкаясь и путаясь в покрывале, они выкатились из кровати, закрывая причинные места, пронеслись мимо, как были, голышом. Майка высунул голову в коридор: — И не возвращайся, пьянь! Не то!..       Это показалось ему смешным, и он расхохотался, но замолчал, когда голову пронзила боль. Вспомнил, что в руках у него женщина, отпустил ее и сделал жест, пропуская вперед. Она шагнула внутрь и обернулась. — Это точно твоя комната?.. — Разумеется, — Майка раскрутил револьвер на скобе, сунул в кобуру и шагнул за ней.       На него набросился комод. Он остановил его руками и зашипел от боли, но с него попадали какие-то безделушки, колбочки, фоторамки, разлетелись, разбились о половицы, и он захихикал. Девка тоже рассмеялась, расстегивая крючки на одежде, и остатки напряжения сняло. Майка закрыл дверь.       Оружейный пояс отправился на тумбочку, куртка и сапоги — на пол, деньги и шляпа — на стол. Это было медленно, потому что пальцы не слушались, взгляд не сосредотачивался, тумбочка убегала. Окно было приоткрыто, и ветер задувал через тонкую занавеску по лицу.       Неверной походкой он доковылял до кровати, сел и схватился за голову, чтобы она не покатилась по полу. Пол поехал ему навстречу. Это было плохо. Майка попробовал привстать, но у не вставали ни ноги, ни другие части тела. Говоря о желаниях, виски, которое он вылакал, просилось наружу. Он знал, что не дойдет до нужника, да даже до улицы, до балкона, но этот угол выглядел ничем не хуже… Если он только встанет на ноги…       Майка попытался подняться, чтобы осуществить задуманное, но послышались шаги, и перед ним возникла девка с первого этажа в одном нижнем белье. Она толкнула его на кровать, вскарабкалась сверху, и ее бюст завладел его вниманием. Он поднял руку, схватил одну грудь, попробовал просунуть вторую руку под одежду, но не справился с крючками и прочими элементами. Она дернула его за рубашку, взялась за пуговицы. Он замычал, скорее от головной боли, чем от желания, оттолкнул ее, сел и принялся сам расстегивать пуговицы, возясь с каждой.       Приятель с аллигаторами, он же рассказывал, что эти самые крокодилы, они дышат осознанно, решают, когда делать вдох и выдох. Похоже, Майка дошел до состояния крокодила. Потому что простые вещи требовали от него усилий. Может, если его отрубит, он забудет дышать.       От него хотели столько сложных вещей одновременно: снять рубашку, уснуть, добраться до лагеря, отлить, трахнуть девку (кто это?). Количество задач сводило его с ума. Он попытался выделить всего одну, лагерь, сбросил рубашку и предпринял новую попытку встать, но обнаружил, что на нем по-прежнему сидят и сжимают коленями. Не просто сидят: девке удалось стащить его штаны до колен, и ее ладонь сжала его под подштанниками. Майка выдохнул; он едва чувствовал возбуждение, и задней мыслью понимал, что завалит не ее, а сам — в беспамятство, если сомкнет глаза. Он предпринял еще одну попытку встать, но девка снова толкнула его в грудь, и он завалился на бок. Она хихикнула, наклонилась к нему, и горячее дыхание защекотало левую сторону лица: — Куда ты все собираешься?..       Она оставила его без штанов, и Майка сдался, уронил голову на матрас и уставился в крутящийся потолок. — Погоди минуточку.       Вес убрался с него; он был свободен. Майка лежал и пытался собрать волю в кулак, чтобы встать. Воля не собиралась. Он закрыл глаза и провалился в приятную темноту.       Темнота закончилось резко, с ощущением электрического щелчка в виске. Он почувствовал движение, и его тело само отреагировало. — За черт?!..       Рука поймала нож, перехватив за лезвие и рукоять. Большой палец резанула боль. От шока и неожиданности, он ослабил хватку, и шлюха, завизжав, подняла оружие и замахнулась для второго удара. — Сука бешеная!..       Резко трезвея, Майка дернулся в сторону. Лезвие рассекло плечо. — Дерьмо!..       Перед глазами поплыло.       Она опустила нож — попала в матрас. Подняла заново, метя в грудь. Он ударил ее по запястью, отдернулся, навернулся с кровати на пол и запутался в собственных конечностях.       На него упала тень. Майка поднял голову. Баба прыгнула на него с перекошенным лицом, держа обеими руками свой ножичек для резки масла так, будто он весил тонну, и Майка рассмеялся. Он пнул ее в лодыжку, и она, взвизгнув, полетела на пол.       Придерживаясь за стену, Майка поднялся на ватные ноги, качнулся. Напротив девка повторяла его движения. Ее глаза лезли из орбит, а верхняя губа задралась и подергивалась. Она коротко рыкнула и кинулась на него. Он шлепнул ее по руке, а потом — по лицу. Она отлетела назад, держась за щеку, и вытаращив глаза. Майка хрюкнул от смеха. Она зашипела и прыгнула на него, размахивая ножом. Он увернулся один, второй раз, и врезался спиной в стену. Рука что-то задела, и это что-то полетело на пол между ними звеня и шелестя. Она замахнулась снова, полоснула его по груди и несколько раз — по животу. — А-а-а!.. М-м-м… Сука!..       Майка нырнул под следующий беспорядочный удар, оказался у нее за спиной, обхватил одной рукой за талию, но выпустил, когда она завизжала и попыталась пырнуть его в бок.       Майка отступил на пару шагов и ухватился рукой за что-то твердое. Шлюха рывком развернулась к нему, стискивая в ладошках этот свой ножичек. У нее была такое забавное лицо — максимум бешенства и желания убить, что его злость сняло, и он расхохотался, с готовностью принимая эту новую веселую игру. — А?! — он сделал ложный выпад; она зашипела, как кошка и попыталась отсечь ему пальцы. — А?! — его рука схватила воздух в сантиметре от ее лица, лезвие разрезало воздух, и он отдернул ладонь. — Ха-ха!       Девица не разделяла его радости. Он смутно отмечал, что его до сих пор пытаются зарезать, но это было ничего. С минуту они увлеченно громили комнату, переворачивая мебель. Девица размахивала ножом, со свистом рассекая воздух, корча смешные рожи и рыча на него, пока сама не загнала себя в угол.       Она оказалась спиной к комоду, уткнулась в него, глянула назад, быстро схватила купюры и дернулась к двери. Майка сделал шаг в сторону, и она замерла, переводя взгляд с него на дверь и обратно. Их разделял прыжок. — Э! Эй! Нет, нет. Нет! Положи. Положи, — он погрозил ей пальцем. Ее взгляд заметался.       Она посмотрела на деньги в своих руках, на нож, на Майку, на комод, на распахнутое окно. — Фу. Плохая девочка!       Она медленно положила деньги на место. Майка улыбнулся. Ее взгляд метнулся обратно на комод и на него, и, внезапно, она схватила его оружейный пояс. Майка оцепенел.       Женщина остановилась, прищурилась, изучая его лицо. Они уставились друг на друга в течение пары секунд. Взгляд девки метнулся на окно и на Майку. Она подняла пояс повыше и сделала шаг к окну. Майка поднял руки. — Нет, нет, стой!..       В глазах девки вспыхнуло злорадное торжество, и она замахнулась патронашем. Разом трезвея от страха и бешенства, Майка дернулся к окну, а она — к двери. Он затормозил, споткнулся, и в него полетел нож, стукнул по лбу рукояткой, открывая заново рану. — Дьявол! — Майка схватился за лицо, а когда поднял голову, девка исчезла, а дверь была открыта. С десяток купюр разметало по полу.       Майка рванул к выходу, замешкался, подхватил с пола штаны, запрыгнул в них, путаясь, выскочил в коридор, и увидел, как она скрывается за углом, продолжая ронять деньги. — ВЕРНИ МОИ ПУШКИ, СУКА!       Она обернулась, неудачно попытавшись поймать рукой улетающую купюру. — Пошел ты!..       Майка издал вопль ярости и ринулся за ней. Он выскочил в холл; ее нигде не было. Он налетел на перила и глянул вниз. Шлюха, тут и там в пятнах крови, уже была на первом этаже. Она задрала голову, встретилась с ним взглядом. — Стой, тварь! — Грязный боров! — она завопила в ответ, перехватила его оружейный пояс подмышку и ломанула к выходу.       Подтягивая одной рукой спадающие штаны, Майка оттолкнулся ладонями от перегородки. Со стороны послышались смешки. Он в ярости заозирался. Справа, с бабой в одной руке и стаканом в другой руке стоял усатый тип. Майка ударил его в челюсть, по инерции едва не перелетев через перила. Женщина завизжала, а мужчина схватился за нос, хрюкая кровью. — С дороги! — Майка оттолкнул возникших перед ним людей и подорвался к лестнице.       Наверх, гогоча, взбиралась подвыпившая компания. Майка чертыхнулся, попытался обогнуть их, но вместо этого налетел на мужика раза в два меньше себя, сшиб и потерял равновесие сам. Он вцепился в него мертвой хваткой, и они вдвоем полетели вниз. Спина и затылок парня приземлились на ступени, и он задушено взвыл, наполовину раздавленный. Майка слез с него, когда они доехали до подножья лестницы, уперся ладонью в кривящееся от боли лицо, вскочил на ноги, подтягивая наверх съехавшие до колен штаны. — Срань! — прошипел он, обводя помещение бешеным взглядом. К лицу прилила кровь. Люди отступали от него, музыка стихла, никто больше не смеялся. — Где она?!       Ему не ответили. Шатаясь, он сделал несколько шагов вперед, ощупал глазами выход из салуна, барную стойку и остановился на черном входе, на двух парнях, целенаправленно его заграждающих. Он направился к ним, и тот, что покрепче, шагнул вперед, упреждающе поднимая руку. — Остынь, дружище. — Отвали!       Мужик не отвалил, и Майка с ревом налетел на него. От неожиданности, парень поддался, и они вдвоем вылетели за дверь на улицу. Майка оттолкнул его, обвел взглядом дворы и увидел шлюху в тридцати шагах, около жилого дома. Она подняла голову на шум, увидела его, взвизгнула и припустила наутек. Майка скрипнул зубами и дернулся за ней, но его обхватили сзади и с силой швырнули на стену. — Отвали от нее, уебок!       Майка оттолкнулся ладонями и развернулся лицом к улице. — Не начинай со мной! — он занес кулак и налетел на противника, целясь в голову.       Промахнулся, потерял мужика из вида, шумно выдохнул, ища его глазами, получил сокрушительный удар в спину, полетел на землю и решил, что эта драка протекает совсем не так, как ему хочется.       Перед его глазами очутился сапог. Майка обхватил его обеими ладонями и дернул на себя. Парень, чертыхаясь, полетел в грязь. Майка прополз на четвереньках, успел взвалиться на него, замахнуться для удара, и сзади его обхватили за ребра и за шею, дернули наверх. Шатаясь, он поднялся на ноги и бросил себя и противника на стену. Сзади сдавленно охнули, ослабив хватку. Майка с силой впечатал мужика в стену еще несколько раз, вцепился в слабо зажимающую шею руку зубами, сжал челюсти и мотнул головой. Человек сзади взвыл, а рот наполнил солоновато-металлический вкус крови. Он вырвал кусок мяса и сплюнул его себе под ноги. Рука убралась. Майка развернулся, прижал забывшего про его существование парня локтем к стене и ударил в лицо, потом, несколько раз — в булькающее месиво. Услышал звук за спиной, развернулся, нырнул под удар, обхватил второго за туловище и кинул их обоих в грязь. Они боролись пару секунд. Противнику удалось подмять его под себя и обхватить руками за горло. Пару секунд Майка тщетно пытался разжать хватку, но алкоголя в его теле было по-прежнему больше, чем крови. Хрипя, он отнял одну руку, пошарил рядом в поисках какого-нибудь оружия. Пальцы нащупали небольшой камень. Он сжал его и обрушил на голову соперника. Он целился в висок, но попал в щеку, и парень харкнул от боли и неожиданности, хватаясь за рану. Майка ударил повторно, и на этот раз противник дернулся и завалился на бок. Майка спихнул его с себя, подполз, обхватил ладонями лицо, на котором слабо шевелились губы, зарычал и несколько раз приложил затылком о землю. Больше всего ему хотелось расколоть его череп, размозжить к чертовой матери, пока мозги не вывалятся. Но мандраж сходил на нет, в голове прояснялось, и он вспоминал — пушки; девка; Датч.       Майка зашипел от боли и ярости, сплюнул в сторону и, покачиваясь, поднялся на ноги, подтягивая съезжающие штаны. Надсаженно дыша, он осмотрелся и развернулся лицом к темному переулку. — Где ты, сука?!.       Покачиваясь, он пошел вперед, щурясь и приглядываясь к спутанным следам на земле. Было слишком темно, в глазах двоилось. Он поднял голову. — Выходи! Найду — хуже будет!..       Ответа, предсказуемо, не последовало. Майка побежал, беспорядочно заглядывая за каждый угол, в каждый двор, в каждый куст, приглядываясь к каждой тени. Паника нарастала. Прошатавшись бесцельно с несколько минут, он привалился плечом к стене дома, откинул мокрые волосы со лба и прикрыл на пару секунд глаза. Голова раскалывалась. Он готов был завыть. И завыл, выдергивая волосы на голове. Но потом его взгляд наткнулся на что-то светлое в темной грязи. Майка медленно оттолкнулся от стены, подошел, нагнулся. Поднял грязную пятидолларовую купюру, смял в пальцах, сдвинул челюсть и выпрямился. Майка переступил босыми ступнями, повернулся на месте, скользнул взглядом по темноте и увидел шлюху в переулке. Она сидела абсолютно неподвижно, между домами, вжавшись в стену, полностью скрытая глубокой тенью. Он бы ее не заметил, если бы продолжил хаотично метаться, как минуту назад. Она встретила его взгляд, дернулась и вытаращила глаза.       Майка выпустил воздух через зубы, качнул головой и поманил ее пальцем. — Иди сюда.       Она мотнула головой. — Сюда иди! — он шагнул к ней.       Девка вскочила на ноги. Один из его револьверов был у нее в руках, и в глазах потемнело. — Я убью тебя и все, что ты любишь! — Не приближайся! — она тряхнула оружием, отступая на шаг. — Отдай пушки, сука! — не останавливаясь, он хрустнул костяшками. — Я выстрелю! — она завизжала, делая еще пару шагов назад. — ПУШКИ ОТДАЙ! — он завопил, и она подскочила на месте, открыла и закрыла рот, взвизгнула, швырнула его пояс и несколько купюр на землю, встряхнула кулаками, бессильно топнула ногой и пустилась наутек, шлепая босыми ступнями по грязи.       Майка подбежал к месту, нагнулся, поднял пояс и надел на себя. Подумал, что неплохо было бы догнать и пристрелить шалаву, вспомнил про Датча, про Мэка, про деньги и застонал, закрыв лицо ладонью.       Все деньги кроме пары купюр, его, лагерные, его куртка, его шляпа, его обувь, остались в номере.       Он даже не помнил что за номер. И где? В гостинце? В салуне? Он сплюнул в сторону.       Но у него были его револьверы и нож. Его еще мутило, но паника отступила, а мандраж отрезвил. Он мог мыслить, и полагал, что так надраться до беспамятства и подцепить бешеную шалаву мог только в салуне. Не было такой уж проблемой вернуться в номер и забрать вещи, скажем, через окно, если через парадную дверь ему будут не рады.       Он справил нужду на чей-то забор, застегнул, наконец, штаны и направился дворами к салуну. Жар драки ушел, и он зашагал быстрее, растирая ладони и стуча зубами от холода. В салуне играла музыка, и звучал смех; значит, он никого не убил, и это было неплохим началом.       Перед тем, как пересечь разделявший его с салуном переулок, Майка бросил взгляд на главную улицу, отвернулся, сделал пару шагов и застыл на месте. Потом еще раз посмотрел на улицу, спотыкаясь, отдернулся в тень и распластался по стене, трезвея окончательно. Он осторожно выглянул из-за угла, и спрятался обратно, стискивая рукояти револьверов. Было темно, но в скудном свете, освещавшем главную улицу, он узнал блеснувшие на куртках значки. Пинкертоны.       Он подождал секунд тридцать, и снова выглянул. Их было трое. Поменьше ростом и потоньше разговаривал с человеком, которого ему не было видно. Потом он развернулся, и все трое отправились в сторону гостиницы. Майка выдохнул. Уже?.. Так быстро? Майка сплюнул на землю. Если только ищейки тут не по душу Колма, они все производят слишком много шума.