Змеиные кожи

       Остатки ночи постепенно истаивали в небе, пряча от мечтательного взора Аима спокойный свет звёзд. Босые ступни облизнула набежавшая на кромку берега холодная вода, оставив пену на пальцах, но следующая же волна слизала её. Лестранж задумчиво уставился под ноги.       Как вода сквозь пальцы утекли годы — всё сложнее его можно было назвать юношей, всё дальше от сегодняшних забот был безумный полускитальческий год накануне победы над Герпием, всё реже приходили во снах утраченные так или иначе близкие той поры. Наверное, оттого и пронзительнее была тоска по ним в такие важные моменты его жизни, как сегодня. Аим вздохнул, обвёл взглядом море и обернулся к собственному замку. На вершине башни в неверном предрассветном часе угадывалась наставница — его нить и его свет в лабиринте островных тайн магии, сегодня она вновь заменит ему и отца, и мать. Маг улыбнулся и поднял руку в приветственном жесте. В ответ раздалось прекрасно знакомое до последнего отзвука карканье. Десяток-другой минут спустя, одетый в простую мантию, заслоненный крылом верной бубри, молодой друид шагал навстречу мечте последних лет. У неё большие глаза, русые косы, крохотные ступни и очаровательные ямочки на щеках. Сапиента. Они ждали солнцестояния, чтобы провести старый обряд друидов. Теперь, когда положение Аима было действительно прочным, а обучение и путешествие Пиен на большую землю — оконченным, кольцо обещания станет наконец-то кольцом подтверждения брака. Шедшая впереди Моргана замедлила шаг и вскоре и вовсе остановилась. Бубри понятливо тряхнула головой и опустила крыло, открывая магу взор и подставляясь под ласку травницы. У Аима перехватило дыхание: впереди, у юного саженца ясеня в еще совсем молодом саду стояли Сапиента и её дядя. Лестранжу казалось, что красивее, чем сегодня, он никогда прежде девушку не видел и никогда не увидит. В тяжелых косах виднелись листья — ясеня, конечно, ясеня, — на щеках распускался нежный румянец, тонкий стан прятался в такой же простой мантии, как и его собственная. Он счастливо улыбнулся и поймал такую же улыбку в ответ. Густые сумерки озарило его собственное солнце, разгоняя рассветную мглу.       Моргана произнесла ритуальную фразу на гаэльском, настоятель ответил, но Аим едва ли слушал их. Затаив дыхание он ждал. Под раскрашенным предрассветным перламутром небом к нему медленно ступала Пиен, и жемчуга росы драгоценными камнями сверкали на её одеянии. Она, словно сотканная из лучших сказок невинных детей, подходила всё ближе. Остановилась. С мягкой улыбкой посмотрела на него, и Аиму до дрожи захотелось взять в ладони её лицо и нежить щеки, ямочки, чуть вздернутый кверху нос и широкие брови… Моргана что-то сказала, и Пиен певуче ответила. Она произносила ритуальные фразы, как кружевница, вывязывала из них положенные узоры, но магу во всем этом магическом плетении было важно лишь одно короткое слово. «Да». Позже, когда на мягких нежных губах теперь уже его жены алел рассвет, а от счастья Аим едва ли различал лица — всех, кроме Пиен — в голову пришла шальная мысль, приветом из далекого прошлого ворвавшаяся в сегодня: заблудиться в саду ромашковых брауни на склоне холма, потеряться в плотном коконе магии от всего мира, лишь бы никто и ничто не могло вторгнуться в его счастье сейчас. Его собственные владения были защищены немногим хуже — прощальным даром Годрика было возведение особых чар над замком — осталось лишь взять за руку Пиен и притвориться, будто не только в поместье, но и во всем мире нет ни души, кроме них самих. Глядя в глубокие сияющие глаза его теперь супруги, Аим был уверен — это будет на удивление легко. Бубри протяжно вскрикнула и поднялась в воздух. Лестранж поднял руку в прощальном жесте и улыбнулся птице: она вернется, когда он снова будет готов приступить к рутине дел, хотя бы немного насытившись долгожданным воссоединением с избранницей. Аим повернулся к Сапиенте и, растворяясь в глубине ласкающего взгляда, тихо выдохнул: — Я счастливейший из людей! Он подхватил жену на руки и закружил. Над окрашенным рассветными красками морем эхом звенел хрустальный смех двух влюбленных.