Быть может, сердце тебя вспомнит?

      Последние несколько дней прошли для Мэй спокойно. Кадзу на задании, Сатоши решал связанные с кланом дела, поэтому тренировки пришлось отложить. Метать ножи без наставников она не решалась, да и в гриме самой не поупражняться, почти всё необходимое хранилось в доме Сатоши. Такао тоже поглотили бесконечные заботы, ежедневно сваливающиеся на плечи главы ниндзя, так что магию приходилось практиковать самостоятельно и недолго. Чтобы не закиснуть от безделья, свободное время девушка по возможности проводила в компании Чонгана, который счёл нужным поделиться с ней некоторыми своими знаниями.       — Слушай и запоминай, лиса, — строго заговорил лекарь. — Это корень пиона молочноцветкового. Тебе его заваривал, от судорог хорошо помогает. Ещё полезно, когда жар начинается или боль надо снять.       Девушка сосредоточенно кивнула, рассматривая вытянутый бурый корешок. Усваивать новую науку было непросто, но Мэй прилагала все усилия, как и тогда, когда готовилась к поиску и убийству Привратницы. Чонган сам настоял на том, чтобы обучать её. Причём не только лекарствам и ядам. До этого несколько дней дедушка показывал, как перевязывать и зашивать раны. Кицунэ сопротивляться не стала: все ниндзя в клане обладали знаниями о врачебном деле, и ей тоже не стоило отставать, раз уж теперь она одна из них. Неизвестно, когда эти навыки пригодятся. Быть может, в следующий раз сама спасёт кого?       Живя в окия, кицунэ изучила, какие травы полезны для здоровья кожи, узнала о том, как действуют некоторые виды растений на эмоциональное состояние. Теперь же ей предстояло познакомиться не только с их лекарственными свойствами: вскоре Мэй будет готовить яды. Это пугало и будоражило кицунэ одновременно.       Их лекцию прервал неожиданный гость, заглянувший в дом Чонгана.       — Такао, — кицунэ хотела было подняться с места, чтобы поклониться мужчине, но тот жестом остановил её.       — Чонган, я за травами для эликсира, — тут же перешёл к причине своего визита глава клана. Мэй всмотрелась в лицо мужчины. Тот выглядел чуть бледнее, нежели обычно. Видимо, за те несколько дней, что они не виделись, ему пришлось не только много работать, но и активно колдовать.       — Сейчас принесу, — ухватившись за трость, старик, кряхтя, поднялся с места и медленно прошаркал в другой конец комнаты. Немного покопавшись в одном из сундуков, достал заготовленные заранее свёртки и протянул их дзёнину. Проверив содержимое, колдун благодарно кивнул.       «Наверное, из них он готовит зелье, которым лечит свои порезы».       Девушка вспомнила, как в столице перевязывала его раны после того, как мужчина прилетел им на помощь. Тогда случилось что-то серьёзное, раз к ним спешно прибыл сам глава клана. Вот только что… сколько бы ни пыталась, так и не смогла выудить из глубин своего сознания причину его появления во дворце. Там была лишь тьма. В груди болезненно сдавило. От напряжения немного закружилась голова, и кицунэ пришлось ненадолго прикрыть веки, чтобы справиться с этим неприятным ощущением.       — Мэй, ты в порядке? — заметив её состояние, обеспокоенно поинтересовался Такао.       — Да, всё нормально, — девушка попыталась изобразить сдержанную улыбку, надеясь, что вышло не слишком вымучено.       Когда она слишком старательно пыталась пробиться к тому, что затерялось где-то в прошлом, непременно начиналось головокружение. Ей бы сдаться, опустить руки, тогда и мучиться от этих ощущений не придётся, но не выходило. Мэй не покидало чувство, что она утратила что-то очень важное, ценное, без чего её жизнь сейчас кажется такой пустой и блёклой и будет оставаться таковой, пока она не поймёт, чего именно ей не хватает, и не вернёт это.       Мужчина озадаченно нахмурился, однако вслух ничего не произнёс.       — Хватит её отвлекать! Нам занятие продолжать надо! Ещё не хватало до ночи сидеть! — недовольно проворчал лекарь. Спорить с ним никто не осмелился.       Перед тем как покинуть дом старика, дзёнин, будто бы случайно вспомнив об этом, обронил:       — Мэй, если несильно устанешь, то зайди ко мне после того, как освободишься.       — Хорошо, — мягко отозвалась кицунэ, несколько обескураженная его просьбой. У него есть какое-то поручение? Почему тогда здесь не озвучит или не попросит выйти ненадолго с ним? Или просто хочет провести с ней время? Впрочем, лишней встреча с дзёнином точно не будет. Может, удастся ненавязчиво узнать от него хоть что-то о себе… или о них.       Если они были вместе, то его желание вполне естественно, вот только Мэй не была уверена, что чувствует то же самое по отношению к Такао. Они не виделись несколько дней, но всё это время колдун мелькал в её мыслях только когда она думала о клане или магии. Даже о Кадзу, с которым они почти не были знакомы, но в последнее время часто виделись, думала больше, чем о дзёнине. Так странно, вроде познакомились недавно, а она уже так привыкла к его обществу, что сейчас, пока он работал, она по нему даже немного скучала. Уже свыклась с некоторой отстранённостью мужчины, своеобразной манерой речи и тому, как он её называл. Вот и сейчас кицунэ с трудом удалось сдержать улыбку, когда вспомнила все его «искусная», «старательная», «красивая».       Как только дверь за мужчиной закрылась, старый лекарь вернулся к уроку. После перерыва занятие вдруг стало куда более интенсивным. Или это Мэй уже устала? Но подробностей о травах стало гораздо больше. К тому же, Чонган начал дополнять объяснения полными красочных подробностей историями о том, как он кого-то лечил этими травами.       Наконец, закончив с рассказами о растениях, старый ниндзя попросил девушку повторить всё, что она услышала. Задавал вопросы, заставлял вспомнить всё до мельчайших подробностей. Поправлял, если вдруг она что-то говорила не так. Потом требовал, чтобы всё пересказала ещё раз. И так с каждым пройденным за день ингредиентом.       Урок завершили ближе к вечеру, когда солнце уже скрылось за отгородившими клан от окружающего мира горами.       — Молодец, Мэй, — довольно протянул лекарь и, кряхтя, поднялся с места. Кицунэ украдкой вздохнула с облегчением: наконец-то её мучениям пришёл конец. Она уже не знала, что хуже: целыми днями таскать дрова и намывать стены или же зубрить названия трав и их свойства. — В следующий раз вместе собирать пойдём.       Девушка представила себе, как с утра до позднего вечера бродит вместе со стариком по окрестным горам. Внутри маленьким зверьком в сухой траве закопошился ужас. Подумала о том, как снова блуждает по лесу с Сатоши, выискивая дичь или как весь день намывает стены. Нет, уж лучше с Чонганом в лес отправится, хотя бы прогуляется.       Слишком устав после непростого урока, кицунэ решила немного пройтись по деревне, пока окончательно не стемнело. Переодевшись в чёрную юкату с вышитыми на ней красными, оранжевыми и белыми цветами сливы, она вышла в объятия душного летнего вечера. Даже в горах жара не щадит никого. Но, несмотря на зной, жители деревни занимались своими привычными делами: тренировались, наводили порядок дома или на улицах. Кто-то разносил ужин по домам соклановцев. Наблюдая за ниндзя, девушка невольно расслабилась. Хоть она только училась и искала своё место среди них, здесь она чувствовала себя защищённой.       Миг — и в воздухе вспыхнули и воспарили сотни голубых фонариков. Мэй невольно залюбовалась искусной магией дзёнина.       «Такао! — вдруг запульсировало в голове. — Точно! Он же просил зайти к нему!»       Забыть о данном обещании было бы неуважением. Поэтому, коря себя за беспамятство, девушка поспешила к дому главы клана. Благо идти было не так далеко, и вскоре она оказалась у заветной двери. Робко постучала.       — Открыто, — тут же раздался строгий голос хозяина жилища.       Войдя внутрь, девушка застала колдуна накрывающим на стол. Несколько смутилась. Удачное же она нашла время для визита. Сначала забыла о просьбе, теперь от ужина отвлекать будет. Кицунэ замерла на пороге, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как лучше поступить.       — Прости. Я не вовремя? — осторожно поинтересовалась она, уже готовясь к тому, что вернётся сюда позже.       — Нет, что ты, Мэй? — колдун указал ладонью со свежими, по-видимому, только наложенными, бинтами на столик. — Голодна?       Кицунэ прислушалась к своим ощущениям. Она ведь ничего не ела с обеда. Некогда было. Поэтому сейчас, когда девушка увидела расставленные по столу аппетитные блюда, желудок тут же издал звук, напоминающий рёв обитающих в окрестных лесах ёкаев.       — Немного, — смущённо улыбнувшись, честно призналась Мэй.       Довольный её ответом, Такао достал из шкафчика ещё одну пару палочек и пустую синюю пиалу с изображёнными на ней белыми цветами сакуры. Девушка поблагодарила главу клана поклоном. Вспомнился первый ужин, на который дзёнин пригласил её прежде, чем она покинула деревню, чтобы встретиться с Ичиро Накамурой. Тогда она напридумывала себе невесть чего, а колдун просто хотел провести время в её компании. Как же сильно изменилась её жизнь с тех пор, сколько всего приключилось, даже не считая тех событий, что канули в забытие.       Мэй помогла Такао расставить оставшиеся блюда, и они приступили к ужину. Лёгкая беседа виляла вокруг праздников, что проводились летом в разных уголках империи. За всю жизнь кицунэ довелось побывать лишь на тех, что устраивали на севере, поэтому она с интересом слушала о немногочисленных фестивалях в южной провинции, что посетил дзёнин, о роскошных ярмарках, на которых можно достать порой довольно редкие вещицы, привезённые с севера или островов.       Внезапно, будто вспомнив что-то, мужчина поднялся с места. А затем вернулся, протянув девушке длинный футляр.       — Мэй, я не уверен, понравится ли тебе, но, когда я их увидел, то подумал, что тебе они могли бы подойти.       Кицунэ неуверенно приняла из рук мужчины неприметную упаковку, а затем заглянула внутрь. Там лежали серьги, украшенные небесно-голубыми камнями, так похожими на глаза колдуна.       — Такао, я… — кицунэ немного смутилась. Когда она жила во дворце, сёгун одаривал её и более дорогими украшениями, но отчего-то подарок колдуна её пугал. Казалось, если возьмёт сейчас, то станет ему обязанной. А она до сих пор не понимала, что именно она чувствует к дзёнину.       «Он дарит их той, с кем был близок, кого хочет вернуть. Я же получаю от того, в ком не чувствую мужчины, который когда-то был мне дорог. До чего же странно. Правильно ли будет принять его? Отказ может его оскорбить…»       — Это просто ни к чему не обязывающий подарок красивой девушке, — улыбнувшись одними уголками губ, пояснил мужчина. — Если тебе не понравилось…       Кицунэ оборвала его на полу-слове:       — Нет-нет, они прекрасны, Такао. Спасибо.       — Чудесно, — дзёнин даже не пытался скрыть удовлетворения от полученного ответа. — Мне будет приятно, если ты будешь надевать их хотя бы иногда.       Глубоко поклонившись мужчине, Мэй, всё ещё не уверенная в том, что поступает правильно, спрятала футляр с украшениями в рукаве.       Погостив у главы клана ещё немного, девушка вернулась в дом Чонгана. Снова достала полученные от колдуна серьги. Красивые. Восхитительная работа прекрасного мастера. Примерила. Такао не ошибся: смотрелись они и правда хорошо. Немного полюбовавшись, убрала их обратно в футляр и положила к остальным украшениям, привезённым из столицы. Быть может, наденет их, когда будет настроение?       Искупавшись, девушка отправилась спать, в очередной раз забыв снять перстень с фиолетовым камнем.

***

      Дом на окраине деревни ниндзя встретил своего хозяина темнотой и пустотой. Так было множество раз до начала отношений с Азуми, так стало и после их разрыва. Кадзу думал, что за столько лет уже привык к подобному положению вещей, вот только сегодня отчего-то это отозвалось в сердце тянущей тоской. Словно здесь не хватало чего-то очень важного. Или кого-то.       Скривился, отгоняя это въевшееся в душу чувство, в последнее время заглушавшее даже боль от тупо ноющих шрамов прошлого. А чего бы он хотел? Чтобы кто-то встречал после заданий? Честно признался себе: хотел бы. Только кому он нужен? Руки в крови, внутри пустота, словно что-то важное выдрали, да и шрамов полно, что не на теле, а внутри отпечатались, въелись, подобно татуировке, и не вывести со временем. А среди своих искать… Так была у него Азуми. И что теперь? Перегорело быстро. Да и чувств толком не было. Просто живым себя ощутить было нужно.       Настроение окончательно отправилось тануки под хвост. Отчего-то одиночество в последнее время стало слишком беспощадным и опутывало его подобно паутине дзёрогумо, надёжно связывающей угодившую под действие чар коварного ёкая жертву. И не выпутаться, лишь смириться остаётся. Развернулся к озеру и, глядя на чуть ребристую поверхность воды, медленно втянул воздух, представляя, что вдыхает спокойствие и гармонию этого летнего вечера. Затем медленно выдохнул, стараясь отпустить свои переживания. Полностью обратился в ощущения. Поймал лицом порыв тёплого ветра, вслушиваясь в мелодию, сотканную из шелеста листвы и стрёкота цикад. Где-то ближе к другому берегу озера раздался всплеск воды. Тут же заквакала поблизости лягушка.       Стало легче. Немного успокоившись, зажёг фонарь на входе, затем ещё два — уже в доме. Несмотря на усталость — а ведь он не спал нормально уже несколько дней — первым делом решил разобрать дорожную сумку: не любил, когда вещи не лежали на своём месте, даже если это длилось всего ночь. Первым делом в сундуки отправилось то, что в этот раз, к счастью, не понадобилось: оружие, лекарства, бинты. Затем добрался до лежавших на дне мешка точильных камней: пользуясь случаям, зашёл к одному хорошему торговцу оружием, чтобы купить несколько запасных. Редко бывал в тех местах, а такой хороший товар как у него ещё поискать надо. Прихватив три новеньких брусочка, прошёл к сундуку, стоявшему в самом углу помещения, откинул крышку и замер, не веря своим глазам. Внутри вместо привычных масел для смазки оружия, которые он тоже всегда закупал впрок, мотков ткани, и других точильных камней лежала аккуратно сложенная женская одежда: светло-розовое кимоно с белыми бутонами сакуры, тёмно-синее зимнее кимоно с вышитыми на нём цветами и веерами, рядом — тёмно-зелёная накидка, пара белоснежных нагадзюбанов и… чёрное кимоно с лисой.       Положив брусочки на крышку соседнего сундука, мужчина осторожно достал наряд с лисой. Помнил, как, возвращаясь с задания, заглянул в мастерскую, где заказал его. Заказал… Такой особый подарок. Для кого? Голова закружилась, но он продолжал попытки уцепиться за прошлое, вспомнить хоть что-то. Кому он мог подарить такое? Не каждая согласится носить кимоно с лисой, особенно если учесть отношение к ним простого народа. Ему и в мастерской об этом сообщили, удивившись необычному пожеланию покупателя. Значит, это был кто-то, связанный с лисами? Однозначно. Азуми точно не стала бы такое надевать, ещё и скандал закатила бы на всю деревню. Прокрутил в голове знакомых женщин, и снова ниточки привели его к одной конкретной.       Единственной в его жизни кицунэ: Мэй.       Которая отчего-то страдает тем же недугом, что и он. Не слишком ли много совпадений для них двоих?       Ниндзя опустился на пол, всё ещё сжимая шёлковую ткань. Мир поплыл так, что перед глазами осталась лишь хитрая мордочка вышитого зверька.       Мэй…       Вот только все воспоминания о девушке начинались с того момента, как она пришла в себя после двух недель беспамятства. Видел несколько раз, пока обеспечивал им безопасное отступление. Тогда разве что парой слов перекинулись, сама в основном с Такао и Сатоши общалась.       Всё сжимая кимоно в руках, поднёс его ближе к лицу, вдохнул впитавшийся в ткань запах камелии, смешанный с другим, ему не знакомым, но отдающий теплой печалью в сердце. Запах, за которым он вдруг ощутил… тоску? Но показавшийся таким родным.       Оставил попытки зацепиться за прошлое. Головокружение медленно, будто нехотя ослабило хватку. Попытался представить себе обстоятельства, при которых вещи Мэй могли попасть в его дом. Если, конечно, это были её вещи. Вариант был только один: жили вместе. И найденные в бане флаконы с маслами для тела подтверждали то, что какое-то время до поездки в столицу он делил с кем-то быт.       «Гейша. Воспитание не позволило бы так просто с мужчиной в доме одном жить».       В деревне есть, где поселиться. Нашли бы подходящее место, помимо его жилища. У того же Чонгана, у которого сейчас гостит. Или в один из гостевых домов. Но Мэй, если, конечно, это и правда была она, остановилась здесь. Кадзу точно знал, что не подпустил бы малознакомую девушку настолько близко к себе.       Подстёгиваемый желанием разобраться в ситуации, он подскочил с места и бросился в спальню. Осмотрел шкафы, но так и не нашёл там ни одного футона, лишь несколько запасных одеял, предназначенных для разного времени года, да сменное постельное бельё. Вывод напрашивался один: спали они в одной постели. А если так, то они… состояли в отношениях?       Это казалось чем-то нереальным. В той жизни, что он помнил, её не было. Не существовало. Но незнакомые ему женские вещи, что обнаружились здесь, говорили об ином. Кадзу нервно дёрнул щекой.       Усталость после задания почти схлынула под действием эмоций. Она тоже его не помнила. Как такое возможно? Если между ними что-то было, как такое можно было забыть? Или…       «А если среди утраченных воспоминаний было что-то неприятное?» — снова всплыл в голове вопрос Такао.       Может, не так гладко всё было, как думает? Может, потому и предпочло их сознание всё забыть? Странно только, что не осталось даже крупицы от тех моментов, что вместе провели.       Необходимость действовать, разобраться во всём стала почти болезненной. Вот только как ему быть? Как узнать? Снова пойти к дзёнину? А расскажет ли? Ему тоже Мэй нравится. Правду ли поведает? Сомнение хлыстом ударило Кадзу. Всегда доверял другу как себе, но сейчас вдруг не видел в нём того, на кого можно положиться. Обратиться к кому-то из клана? Так они всякий раз тему переводили, словно он о чём-то запретном спрашивал.       «К красивой тоже не пойдёшь. Прямо поинтересуюсь — лишь сильнее в замешательство вгоню. А если аккуратно? Позволить увидеть эти вещи. Вдруг узнает?»       Хотелось броситься к ней прямо сейчас, но плана действий не было. Поэтому Кадзу ничего не оставалось, кроме как искупаться после дороги и отправиться спать в надежде, что утро принесёт ему верное решение.       Идею о том, как подвести разговор с пушистой к нужной теме, ему на следующий день подал сам Такао, попросив Кадзу помочь с организацией ежегодного кланового мероприятия.       Подобно тому, как с наступлением лета во всех крупных городах империи проводятся пышные фестивали с музыкой, ярмарками и фейерверками, клан Наито устраивает свои собственные праздники, но с куда меньшим размахом. Здесь не увидишь выступлений приглашённых артистов, да и еда гораздо проще и скромнее, зато каждый ниндзя вкладывает частичку себя. Готовясь все вместе, занимаясь общим делом, они взращивают и подпитывают чувство взаимовыручки и единства. И, пускай сейчас повод был скорее печальным, жители деревни объединяли усилия для того, чтобы подарить друг другу возможность немного побыть слабыми и ранимыми, дать волю эмоциям, которые зачастую приходилось держать при себе даже в самых непростых ситуациях, попечалиться о тех, кого навсегда потерял, без кого остался жить. День памяти ниндзя клана Наито, погибших, выполняя задание.       Поначалу Кадзу не понравилось, что глава клана попросил его подготовить листы с молитвами, которые развешивали на ветвях растущего на окраине деревни старого дерева.       Не маленький, мог бы и что сложнее сделать. А тут всего полсотни похожих текстов написать надо. Но когда дзёнин аргументировал это тем, что Кадзу в последнее время не хватало уравновешенности, а занятия каллиграфией способствовали обретению внутренней гармонии, у ниндзя в голове созрел план, как привлечь к этому заданию и Мэй. К счастью, привлечение помощников не возбранялось.       — Вот это, — мужчина положил перед кицунэ листок с несколькими молитвами, — здесь написать нужно, — следом на стол опустилось с десяток чистых бумажных прямоугольников.       Очаровательно хмурясь, Мэй пробежалась глазами по столбикам иероглифов. Усердная. После вчерашнего открытия ниндзя смотрел на неё совсем иначе, уже не опасаясь тех чувств, что пробуждала в сердце. Совсем не помнил, а казалась такой родной.       — Тебе полезно будет. Концентрацию повысишь, ножи метать поможет, на мысли лишние отвлекаться не будешь.       Уверенно кивнув, кицунэ приступила к своей части задания. Обмакнула кисть в тушь, аккуратно смахнула излишки чёрной жидкости и затем принялась изящно водить кистью по бумаге. Разместившись слева от лисицы, Кадзу хотел было взяться за работу, но и не заметил, как залюбовался лёгкими, почти воздушными движениями. Интересно, а танцевала она так же грациозно? Всех гейш этому обучают, наверняка и её тоже. Может, в той позабытой части его жизни она выступала для него? Жаль, не помнил. А теперь, с её непростой травмой, уже и не станцует ни для кого. Опасаясь напугать девушку излишним вниманием, заставил себя уткнуться в лежавший перед ним лист. Стол был небольшим, приходилось писать иероглифы аккуратно, чтобы случайно не задеть руку Мэй и не испортить ей всё. Впрочем, что работать на таком ограниченном пространстве приходилось — даже хорошо. Его замысел ловчее пойдёт. К нему ниндзя и поспешил приступить. Судзури у них была всего одна на двоих. Взяв её в руки, Кадзу окунул туда кисть, а затем поставил чуть ближе к кицунэ.       Поначалу сидели в тишине. Заметил короткий взгляд, брошенный в его сторону украдкой. Сделал вид, что увлечён написанием иероглифов настолько, что не увидел. Вскоре поймал ещё один. В душе потеплело.       — Кадзу, позволь спросить, — мягко произнесла девушка, откладывая первую законченную молитву.       — Давай.       Положив на ситадзики новый прямоугольный лист, она закрепила его бунтином.       — Почему вы проводите фестиваль в это время?       Ниндзя отложил в сторону первую законченную молитву. Затем, внимательно посмотрев на девушку, ответил:       — День неспроста выбрали. Троих тогда потеряли. Задание опасное было, не вернулись.       Рука девушки замерла, так и не коснувшись бумаги. Лишь на миг. Затем, совладав с чувствами, Мэй вновь принялась выводить иероглифы.       — Ты их знал?       Кадзу снова обмакнул кисть в туши, поставив судзури ещё ближе к девушке.       — Знал. Незадолго до этого в клан пришёл.       Они вновь замолчали. Когда было готово около трети, ниндзя приступил к исполнению своего коварного замысла. Как только девушка потянулась, чтобы отложить в сторону очередной листок с молитвой, мужчина, резко дёрнув рукой, якобы случайно опрокинул тушь прямо на кицунэ.       — Ой, — Мэй отпрянула, задев рукавом лежащую рядом с ней кисть. Перекатившись, та тоже упала прямо на юкату девушки.       — Прости, красивая, — он изобразил самое виноватое выражение лица, на какое только был способен, скрывая за ним внутреннее ликование: первая часть плана выполнена успешно. — Увлёкся, не заметил.       Как ни в чём не бывало, достал из-за ворота кимоно тот самый платок, который по возвращении обнаружил здесь, прямо на столе, за которым они сидели. Не был до конца уверен в том, что эта вещь принадлежала ей, но отступать было некуда. Либо он сейчас поймёт, что сильно заблуждается в своих умозаключениях, либо его поиски истины наконец сдвинутся с мёртвой точки.       — Вытри.       — Спасибо, — девушка взяла протянутый ей кусок ткани. — Кадзу, он же белый…       Мэй растерянно посмотрела на мужчину, не решаясь вытирать им чёрную тушь.       — Нормально всё, бережливая. Давай скорее.       Она принялась спешно промакивать пятно, собирая излишки туши. Ниндзя внимательно наблюдал за ней, ожидая момента, когда она наконец заметит орнамент. Внезапно девушка застыла. Слегка дрожащими руками развернула платок, а затем погладила кончиками пальцев вышивку.       — Кадзу, — она подняла на мужчину растерянный взгляд. — Откуда он у тебя?       Мужчина пожал плечами.       — Здесь нашёл. Случилось что?       — Нет, просто… — она прикусила нижнюю губу. — Тут сосновая веточка, перевязанная красной лентой… Это символ окия, в котором я выросла… — она подняла взор на ниндзя. В янтарных глазах растерянность смешалась со смутной надеждой. — Я забрала один, когда покидала окия после обряда, а, вернувшись из столицы, никак найти не могла…       Первое совпадение, подтверждающее его предположения. Неужели не ошибся, и она правда жила здесь? Сердце заколотилось быстрее. Нужно продолжать.       — Застирать надо, — серьёзно бросил мужчина, продолжая свой спектакль для одной единственной зрительницы. — Впитается, засохнет — не отстираешь. Юката красивая, жалко.       Портить такую хорошую вещь расточительно. Но ему нужно разобраться. Даже если ошибся, даже если платок по какой-то причине попал сюда случайно, потом ей другую купит, дороже. И новый платок как-нибудь при случае достанет. В качестве извинений.       — Тогда… Мне надо к Чонгану… — залепетала Мэй. Взгляд её метался с Кадзу на дверь и обратно.       — Долго, можешь не успеть, — поднявшись с места, мужчина направился к двери. — К Кими схожу, рядом живёт. У неё мыло хорошее было, — он небрежно махнул в сторону сундука, стоящего в дальнем углу. — Там вещи есть чистые, переоденься пока в то, что подойдёт.       И, не позволяя ей возразить, покинул дом. Было у него хорошее мыло, но нашёл повод выйти, чтобы не смущать. И чтобы возможность дать всё обдумать самой, с чувствами совладать. При нём неловко будет. И без того девчонке непросто.       Сам тем временем тихо проник в свою спальню через оставленное открытым окно. Осторожно, чтобы не заметила, прихватил свёрток со средством от пятен и точно так же выскочил обратно. Прошёлся до площадки, где не так давно в него чуть не попали метательным ножом, затем также неспешно вернулся обратно. Громко постучал.       — Мэй, я зайду?       В ответ, после небольшой паузы, раздалось сдавленное:       — Да, конечно…       Кадзу обнаружил девушку сидящей возле дальнего сундука. Всё так же одетая в испачканную тушью юкату, она сжимала в руках то самое кимоно с лисой, которое с прошлой ночи ему самому покоя не давало. А рядом на полу лежал веер с изображённой на светло-жёлтом фоне чёрной кицунэ.       — Тревожная, нормально всё?       Мэй рвано кивнула в ответ, по-прежнему не отводя взгляда от так заинтересовавшей её вещи. Подойдя ближе, Кадзу заметил лёгкую дрожь, охватившую лисицу.       — Это кимоно… — еле слышно протянула девушка.       Ниндзя сел рядом, при этом сохраняя между ними комфортную для неё дистанцию. Мэй опустила голову чуть ниже, пряча лицо под волосами. Кадзу не спешил спрашивать что-либо, молча ожидая, когда она сама откроется ему.       — Я помню, как носила его.       Сердце ухнуло. Ещё одно совпадение. Выходит, кимоно и правда для неё покупал? Тогда, вероятно, и кольцо, которое она и сейчас носила, тоже?       — И этот веер… — судорожно сглотнув, она погладила экран лежащего рядом предмета. — Почему они у тебя?       Резко обернувшись, Мэй с мольбой во взгляде посмотрела на ниндзя. Только теперь он заметил влажные дорожки от слёз на её щеках. Внутри всё сжалось. Не одному ему тяжело было. Вот только за её терзаниями больнее наблюдать. Хорошая, красивая. Чем такое испытание заслужила? Так жаль её, так хотелось сделать всё, лишь не плакала, лишь бы легче стало, но сам не мог.       Не дождавшись ответа, кицунэ выпалила на одном дыхании:       — Я знаю, Такао молчать просил. Лекарь сказал, так мне будет лучше, но мне важно знать. Кадзу, пожалуйста, расскажи…       Мужчина лишь беспомощно покачал головой.       — Хотел бы помочь тебе, хорошая…       На её лице тут же отпечаталось разочарование. Во взгляде читалось обречённое «и он туда же». Обидно стало. Впрочем, откуда ей знать, что он так же терзается? Не говорил же.       Понимая, что дальше тянуть некуда, Кадзу собрался с мыслями и твёрдо произнёс:       — Сам не помню часть того, что за год случилось. И тебя… совсем не помню.