***
Несмотря на присутствие хозяина, который в соседней комнате ворчал на кого-то из совсем юных ниндзя, оставаться в доме Чонгана для Мэй вдруг стало невыносимой пыткой. Во-первых, из-за того, что она с нетерпением ожидала возвращения Кадзу, а, во-вторых, потому, что теперь без него рядом было слишком неуютно. Провела в его объятиях всего пару ночей, а уже не могла нормально спать без него. Не находя себе места, кицунэ перебрала свои наряды, в том числе те, что удалось увезти из столицы, но это мало помогло. Все её мысли вращались исключительно вокруг Кадзу, их недавней вылазки в город в тайне от Такао и встречи с Сино-Одори и Масамунэ. Они ведь не успели обсудить то, что удалось узнать. Почти сразу после того, как их друзья отправились в путь, прибыл Сатоши и забрал кицунэ. В клан девушка и гримёр возвращались вдвоём, Кадзу же должен был отправиться в путь чуть позже. Что ниндзя думал о том, что им рассказали друзья? И как теперь смотрел на их отношения? Были близки, но пожертвовали воспоминаниями, чтобы снять заклятие, при том, что был другой выход. Мэй всё ещё надеялась, что они поступили так не без причины, и что Такао просто не видел другого выхода. При мысли о колдуне девушка недовольно нахмурилась. Внутри вспыхнуло бесконтрольное янтарное пламя, готовое заживо уничтожить причину её недовольства. Знал о том, что было между ней и Кадзу, понимал, почему они утратили свои воспоминания, прекрасно осознавал, что ничего не вспомнят и… пытался как-то сблизиться с ней, запутать. Но теперь, зная правду, она не позволит водить себя за нос. Неожиданно в другой части дома раздался знакомый шелестящий голос. Прислушалась, чтобы исключить вероятность ошибки. «Кадзу вернулся». Мэй подошла к зеркалу, внимательно рассмотрела отражение, оценивая внешний вид. Поправила юкату, которую мужчина подарил ей на днях, пригладила растрепавшиеся волосы и принялась ждать. Вскоре голоса стихли, а через несколько мгновений в дверь постучали коротким перебором пальцев. На улице промелькнула тень, но тут же исчезла. «Знак». Выждав немного, девушка вышла из дома и неспешно, делая вид, что прогуливается, побрела к священному дереву, которому поклонялись жители деревни. Прежде чем проститься, Мэй и Кадзу договорились встретиться там, как только мужчина подаст кодовый сигнал. Кадзу ждал её на подходе к нужному месту. Лишь завидев кицунэ, ниндзя шагнул к ней, увлекая в сторону. Притянул к себе и тут же жадно поцеловал, полностью овладевая ртом Мэй. Так же быстро отстранился. Ласково провёл ладонью по щеке, и девушка прикрыла глаза, впитывая его прикосновение. Ничего не говоря, жестом предложил немного прогуляться. И девушка была благодарна ему за это: прежде чем они пойдут к Такао, она хотела бы переговорить с самим ниндзя. Они неспешно ступали по лесу, в котором даже несмотря на удушающий зной бурлила жизнь. Какое-то время шли молча, и словно пытаясь впитать царящую вокруг гармонию. То, чего последнее время им обоим так не доставало. Его пальцы мягко скользнули по внутренней стороне ладони девушки, разгоняя по руке стайку мурашек. Затем мужчина нежно сжал её руку. Простой, невинный жест отозвался нежным теплом в сердце. Мэй робко улыбнулась, в ответ ласково погладив большим пальцем его грубую кожу. Немного собравшись с мыслями, она решилась спросить о том, что беспокоило её всё это время. — Кадзу, как думаешь? То, что рассказали нам Сино и Масамунэ — правда? — она запнулась. — То есть… мы и правда отдали свои воспоминания навсегда? Ниндзя ответил не сразу. Голос прозвучал резко, неприятно: — Складно выходит. Складнее, чем у Такао. Девушка сглотнула вставший в горле ком. Она знакома с дзёнином лишь год, и эта ситуация ранила её. Что же чувствовал Кадзу? Ведь он считал колдуна чуть ли не братом. Куда больше ритуала Мэй смущало другое. Они этого и не обсуждали, кицунэ была уверена: вряд ли от Кадзу утаились чувства близкого друга по отношению к ней. Что об этом думает сам ниндзя? Для себя девушка уже давно решила: ошибку колдуна она ещё была готова простить, а вот то, что он пытался их запутать, помешать им снова сойтись, — вряд ли. Она пока не могла сказать. — Надо с ним поговорить, — чуть помедлив, выдохнула Мэй. Что бы там ни случилось, они не могут судить Такао, не выслушав его, не попытавшись понять. — Надо. Готова? — Сейчас? Мужчина кивнул. В области сердца заколола тысячью мелких иголочек тревожность. Она думала, они сделают это завтра или ещё позже. Но, видимо, Кадзу хотел разобраться со всем как можно скорее. С другой стороны, Мэй уже самой хотелось покончить с этим, а потому она лишь уверенно отозвалась: — Идём. Как и в день, когда они собирались брать штурмом столицу, мысль о том, что ещё немного — и всё закончится, казалась странной. Она всё ещё переживала, что у них не выйдет. Такао так тщательно скрывал правду. Что если он готов идти до конца? До последнего будет отрицать или в итоге так ничего и не расскажет, выставив их с Кадзу безумцами, посмевшими подозревать в предательстве главу собственного клана? — А если он не захочет? — открыто поделилась с ниндзя своими опасениями Мэй. В ответ раздалось лишь равнодушное: — Выбора не будет. От того, каким тоном он это сказал, сердце Мэй тоскливо заныло. Душа словно тонкой коркой льда покрылась. Ниндзя явно не нравилось, что придётся любыми средствами добиваться правды от друга. Не зная, как ещё поддержать мужчину, кицунэ вдруг остановилась. Немного помедлив, мягко обвила руками его торс, желая показать, что она рядом с ним. И впредь никогда не оставит. Мужчина обнял её в ответ, губами невесомо касаясь макушки. Какое-то время они стояли вот так посреди леса, объятиями успокаивая друг друга, даря тот уют, которого им по-прежнему очень не хватало. Отстранившись через время, мужчина скомандовал: — Идём, нежная. Вскоре за деревьями показались дома, а затем они свернули на дорожку, ведущую прямиком к жилищу дзёнина. Сердце неистовым ритмом тайко гулко заколотилось о рёбра. Мэй не знала, чего она сейчас боялась больше: получить подтверждение тому, что их воспоминания друг о друге так и останутся навсегда поглощёнными магией, или же услышать горькую правду о том, что их жертвы можно было избежать, и Такао это знал. Когда они подошли к дому главы клана, Кадзу бросил на девушку короткий ободряющий взгляд. Ему самому было непросто, но даже в такой ситуации думал о ней, поддерживал её. И Мэй, ценя его заботу, ответила мужчине нежной улыбкой. Ниндзя громко, но сдержанно постучал в дверь. Дзёнин ответил сразу же: — Войдите. Кицунэ нервно сглотнула, тщетно пытаясь задавить клокочующее в груди беспокойство. Они застали колдуна за столом в комнате для приёмов, изучающим придирчивым взглядом какие-то документы. Когда гости оказались внутри, он неспешно отложил в сторону свитки и замер. За миг на его лице промелькнули удивление, раздражение, злость и… внезапно колючее, пробирающее до костей ледяное презрение. Взгляд застыл на переплетённых пальцах ниндзя и кицунэ. Вернув самообладание, глава клана нарочито спокойно, явно контролируя каждый полутон своего голоса, произнёс: — Мэй… — на имени девушки его голос немного дрогнул, и девушка уловила в нём неприкрытое разочарование. — Кадзу… Уже вернулся? Быстро. Младший по статусу ниндзя дёрнул щекой: — Новости обсудить спешил. Дзёнин вскинул брови, наконец переведя взгляд на друга. Мэй ощутила, как воздух в помещении словно потяжелел, стал вязким. Приходилось делать усилия, чтобы втянуть его. И с каждым вдохом напряжение оседало в лёгких и, казалось, начинало душить. — Я так понимаю, говорить ты намерен втроём? — некогда голубые глаза, ставшие вдруг цвета грозового неба, вновь переместились на их сцепленные руки. Такао так сильно задевало то, что они так бесцеремонно позволяют себе проявлять свои чувства, или то, что Мэй выбрала не его? Проигнорировав неприязнь друга, Кадзу лишь сильнее сжал ладонь кицунэ. — Мэй это тоже касается. На мгновение во взгляде дзёнина промелькнула тревога. Мужчина подался вперёд и, кажется, ненадолго даже забыл о недовольстве, вызванном появлении пары в его доме. — Ты что-то узнал про Саваду? Второй ниндзя резко качнул головой: — О другом. Врата. — Что с вратами, Кадзу? — по лицу дзёнина скользнуло искреннее недоумение, смешанное с раздражением. — Они разрушены, Привратница мертва, контракт исполнен. Дёрнув щекой, мужчина скрипуче попросил: — Повторишь, как дело было? Такао медленно коснулся пальцами подбородка, словно задумавшись. Затем, старательно скрывая неприязнь, неспешно, словно говорил с маленькими детьми, пересказал всё, что уже много раз им говорил, некоторые моменты растолковывая чересчур подробно. Например, о том, как Мэй не удалось сразу снять печать, об утомительном бое с рэйки. Долго описывал, как девушка пыталась отбиться от врагов, и как Кадзу ей помог. Затем как-то скомкано, ломано, буквально в пару предложений, поведал, что кицунэ открыла врата, а он тут же заревом уничтожил их. — Всё? — холодно поинтересовался ниндзя, дослушав рассказ до конца. Его пальцы уже чуть ли не впивались в её кожу. Слегка шевельнув кистью, девушка намекнула на то, что ей некомфортно. Правильно трактовав её сигнал, Кадзу ослабил хватку.— Врата как открыли? Подробнее. — Кадзу, Мэй, я рассказал вам всё, что знал или видел. Если вдруг вы что-то… — он запнулся, — вспомнили… — А если вспомнили? — тут же парировал мужчина, не позволяя другу закончить. Внезапно и без того бледная кожа дзёнина стала ещё белее, словно снег, выпавший в горах в один из непогожих дней. Вопрос ниндзя застал его врасплох. «Ещё бы. Он-то считает, что мы ничего не вспомним и ничего не узнаем, — с нотками злорадства протянул внутренний голос. Девушка сама удивилась тому, какой жестокой вдруг стала. Никогда не думала, что будет упиваться своим преимуществом над другими. Тут же поспешила себя одёрнуть: — Как гадко! Не сметь! Несмотря ни на что, ты жива благодаря ему». Склонив голову вбок, Такао задумчиво протянул: — Любопытно… Поделитесь тем, что вспомнили? — Как ритуал проводили, — ядовито бросил Кадзу, уже не выбирая слова, уже не пытаясь ходить вокруг. — Врата распечатавший. Черты лица главы клана вдруг стали жёстче. Колдун скрестил руки перед собой, словно выставляя защиту: — Вы ошибаетесь. Не было никакого ритуала. Мэй, ты, наверное, что-то путаешь, но тебе удалось снять печать самостоятельно. — А Масамунэ говорит иначе, — не выдержав, влезла в разговор девушка. Внутри всё клокотало от ярости: как же она устала от постоянного обмана. — Он сам видел, как мы втроём проводили обряд. И после этого мы с Кадзу отчего-то забыли друг друга. — Масамунэ ошибается, — жёстко отрезал Такао, поднимаясь с места. Отойдя в сторону, колдун встал ближе к двери, ведущей в соседнюю комнату. — Ритуал мы не проводили, а воспоминаний вы лишились из-за того, что вас накрыло обломком врат. Кадзу сделал шаг вперёд, становясь между Мэй и колдуном, словно пытаясь частично закрыть девушку от него. — Двоих? Сразу? Одинаково? — мужчина отчеканил каждое слово. Голос звучал резко, хрипловато, даже немного скрипуче. — Давно тебя знаю, мутный. Жили вместе, росли. Вижу, когда темнишь. Взгляд Такао заметался от двери к Мэй и Кадзу, словно он искал способ сбежать, уйти от неприятного разговора. Ему понадобилось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Понимая безвыходность своего положения, он неожиданно признался: — Да, ты права, Мэй. Ритуал имел место быть. И это из-за него вы с Кадзу лишились воспоминаний друг о друге. Ты ведь знаешь, за любое колдовство нужно платить, это была цена, которую отдали вы, чтобы остановить рэйки и Привратницу. И это был ваш выбор. — А он был? — холодно спросил ниндзя. — Знали, что можно иначе? Колдун открыло было рот, чтобы что-то ответить, но осёкся. Повисла тишина. Обманное безмолвие перед неизбежной бурей. И это молчание Такао говорило гораздо больше слов. Им не предоставили выбора. Но, может, дзёнин и сам был не в курсе? — А ты знал, Такао? — тихо спросила Мэй, всё ещё надеясь на то, что он просто растерялся. Ошибся. Устал во время битвы, а потому не смог вспомнить о существовании другого способа. Правая рука колдуна слегка поднялась, но тут же безвольной плетью упала. Опустив голову, он заговорил неожиданно тихо: — Мэй, Кадзу, простите меня. Кицунэ распахнула глаза в немом удивлении. Впервые он предстал перед ней таким. Сдержанный, расчётливый глава клана, строгий учитель, душевный собеседник… За почти год пребывания в клане он надевал разные маски. Но кицунэ ещё не разу не видела его, похожим на загнанного в угол провинившегося мальчишку. — Продолжай, — зло бросил Кадзу. Его, кажется, ничуть не пронимал раскаивающийся тон колдуна. Дзёнин мазнул взглядом по кицунэ: — Мэй, ты говорила, что Привратница пыталась воздействовать на тебя? При воспоминании о том, как это гадкое существо путало мысли, пыталось убедить девушку в собственной никчёмности, утопить в отчаянии и скорби, грудь неприятно сдавило. Стало тяжело дышать. А ещё кицунэ охватил стыд. Она же почти поддалась… Ещё немного, и убила бы себя, если бы кто-то из товарищей не помешал. — Да. Насылала на меня что-то вроде иллюзии, — сдавленно отозвалась Мэй, старательно отгоняя призраков недавнего прошлого. — То же было и со мной. И, чем ближе я оказывался к вратам, тем сильнее это воздействие становилось. Мужчина надолго замолчал. Затем, виновато взглянув сначала на Кадзу, а потом на кицунэ, он начал свой рассказ… Зарево, другое. Сколько он уже потерял крови, Такао сказать не мог. Хватит ли магии этой жертвы, или придётся отдать что-то ещё? Надеялся, что в этот раз не придётся расплачиваться чувствами. Вот только с каждым новым противником казалось, что всё зря, что этот кошмар никогда не закончится.Они люди. Слабые. Им не выстоять против существ, которым магия дана от природы. Полягут здесь.
Враг одержит победу, и мир окажется во власти тварей из Нараку.
Прогнал эти мысли. Надо выполнить заказ, для него, как для дзёнина, это в приоритете. А его жизнь… Если ему суждено здесь погибнуть, то так тому и быть. Сейчас поздно рассуждать об этом. Раньше надо было думать, когда контракт подписывал. Короткий момент передышки. Осмотрелся, в поисках своих людей. Скольких уже потеряли? Сатоши и Хонг пока сражаются, надёжно прикрывая спины друг друга. Живы, хорошо. Следом взгляд выхватил тех, кто пришёл сюда с Мэй: несколько самураев с островов, люди сёгуна… Вот здесь уже есть погибшие. Плохо. Следом обнаружил саму кицунэ, сцепившуюся в схватке с о́ни. Как раз в этот момент она рассекла подмышку своему врагу. Хорошо же они её обучили. На мгновение почувствовал гордость за столь талантливую ученицу. Несмотря на трудности, овладела не только волшебством, но и боем. Тут же к ней подбежал Кадзу. Жив. Хорошо. Все его люди целы пока. Чуткий слух, выработанный годами тренировок, уловил звук шагов. С двух сторон на него стремительно надвигались сразу два о́ни. Колдун скривился, готовясь к очередной схватке. Бинты уже не сдерживали кровь, и она крупными каплями срывалась с пальцев. С двух сторон в него полетели сотканные из зелёного пламени плети. Такао, присев, перекатился по влажной земле, оказываясь ещё дальше от товарищей. Обе огненные змеи прошли мимо. Подскочив на ноги, колдун уже приготовился было атаковать снова, пока враг не подобрался слишком близко, но вдруг заметил, как Кадзу мягко коснулся щеки девушки. Этот простой жест внезапно отозвался гнетущей тяжестью в груди.Сердце на миг замерло, болезненно протестуя против увиденного.
Казалось бы, уже давно смог смириться с тем, что они вместе. Но отчего так больно? «Нашёл, о чём думать», — моментально одёрнул себя глава клана, и запустил небольшой огненный шар в одного из противников. Тот ловко уклонился. В сторону Такао полетела очередная змея, и он отбил её щитом из плотного воздуха. Снова выцепил глазами Мэй, встретился с её настороженным взглядом. Ему бы к ней пробиться, сообщить, что нужно, чтобы врата открыть. Хотел сразу сказать, но не успел: их разделили. Он знал об этом ритуале, знал, что девушка упустила, попытавшись снять печать в первый раз. Ей повезло, что теми, кто создал этот барьер, были её родители. Иначе пришлось бы проводить сложный обряд с серьёзными жертвами…Повезло… Удача явно была на их с Кадзу стороне.
В отличие от родителей Мэй, им не придётся отдавать свои чувства… или воспоминания, чтобы снять чары.
Будут жить счастливо, вместе, когда всё закончится.
А он?..
Так и будет дальше в одиночестве коротать свою никчёмную жизнь?
Окружив себя кольцом огня, Такао решительно настроился разделаться с обоими врагами сейчас. Краем глаза заметил, как Кадзу и Мэй ринулись к нему на помощь. Так даже лучше. Как только его близкий друг связал боем второго противника, дело пошло споро. Вскоре на земле лежало два бездыханных тела. — Такао, ты что-нибудь придумал? — спросила Мэй, с надеждой в голосе. И взгляд такой отчаянный. Полагается на него, доверяет в вопросах магии даже больше, нежели себе.Даже потрёпанная боем выглядела прекрасно.
Спутавшиеся волосы, перепачканная светлая, наверняка очень нежная кожа.
Которой касался его друг, не он…
Мысли странным образом путались. Почему именно сейчас повылезало всё то, что таил даже от самого себя? Ему бы о заказе думать, о спасении их жизней. Но словно спятил. Разум упорно вращался вокруг стоящей перед ним кицунэ.А ведь Кадзу видел, что она понравилась и Такао… Не мог не видеть.
И всё равно сделал своей. Не дал колдуну и единого шанса…
Дзёнин перевёл взгляд на товарища, близкого друга, который сейчас следил за тем, чтобы к ним никто не приближался. Вместе росли в одном доме, понимали друг друга без слов. Такао не стал бороться за Мэй, заметив, как их тянет друг к другу, хоть наблюдать за этими отношениями оказалось для него болезненным. Особенно поначалу.А Кадзу был готов отступить ради друга?
Он ведь привёл кицунэ снова в клан зимой, крепко сжимая её руку. И Такао уже ничего не мог изменить, но сейчас…
Колдуна словно кипятком окатила пугающая, но в то же время столь манящая идея. И с каждым ударом сердца разум увязал в ней всё сильнее.У него есть шанс самому создать себе такую возможность.
Убедить, что другого выхода нет, отобрать у них чувства или, ещё лучше, воспоминания.
Они ведь согласятся, прекрасно знал и Кадзу, и Мэй.
Для очистки совести можно предложить им самим выбрать, чем пожертвовать. Интересно, что предпочтут?
Дзёнин из последних сил гнал это наваждение. Откуда это всё взялось в его голове? Так старательно подавлял это, иногда даже получалось. А к их возвращению в столицу, в военный лагерь сёгуна, даже смирился. Но, видимо, не до конца. Нет, он не может так поступить со своим другом. Не должен. Это неправильно. Мэй в очередной раз посмотрела на Кадзу. Так нуждается в нём.А в Такао так никто не нуждался, даже собственная мать выкинула, оставила погибать на морозе.
Если бы тогда рядом был не Кадзу, а Такао, кого бы Мэй тогда выбрала?
Внезапно внутри что-то сломалось, и, подобно воде, хлынувшей сквозь разрушенную дамбу, тёмные охватили разум колдуна.Нет, всё справедливо. Так он просто уравняет шансы.
В этом нет ничего такого…
Не в силах сопротивляться больше этому странному наваждению, он произнёс: — Чтобы снять печать и уничтожить врата, потребуется сильная магия, особенная, — говорил это, но казалось, что кто-то делает за него. Кто-то просто вселился в его разум и управлял его голосом, губами. А дзёнин просто позволял этому существу рушить жизнь его друзей. — Ритуал, в котором задействованы любящие друг друга люди. Когда мужчина описывал, как они выбирали, чем пожертвовать, тело Мэй охватила крупная дрожь. Он прекрасно осознавал, к чему подталкивает их, но даже не пытался остановиться. Просто делал, поддавшись той тьме, что Привратнице удалось найти в его душе. Девушка заставляла себя слушать, хотя моральных сил уже не оставалось. — Нет… — сорвалось с её губ, но вряд ли мужчины услышали её. Захотелось обнять себя, но девушка сдержала этот порыв, не желая показывать дзёнину свою слабость. Он предал их… Своими руками подтолкнул к сотканному из одиночества аду, который едва не поглотил и заживо не перемолол их с Кадзу. Девушка прекрасно помнила, как тяжело оказалось сопротивляться воздействию Привратницы. Сама едва счёты с жизнью не свела, но не позволила себе сломаться. А он сломался… И едва не лишил их с Кадзу друг друга. Глаза слегка пощипывало от подступивших к ним слёз, и она быстро заморгала, пытаясь избавиться от предательской влаги, что норовила сорваться с ресниц, оставляя тонкую влажную дорожку на щеке. Взяв себя в руки, украдкой взглянула на ниндзя, всё ещё сжимавшего её руку. Лицо словно окаменело, и лишь играющие на острых скулах желваки выдавали с трудом сдерживаемый гнев. — Окончательно осознал, что я наделал, только когда Кадзу пришёл в себя. Мэй, Кадзу — виновато взглянув на друга и кицунэ, колдун неожиданно низко им поклонился, — мне очень жаль. — Жаль ему, — сквозь зубы процедил ниндзя. Чувствуя, что ещё немного, и мужчина может сорваться, девушка крепче сжала его руку, пытаясь хоть немного удержать. Хотя прекрасно понимала, что вряд ли сможет его остановить. — Я захотел всё исправить. Уговорил Мэй оставить трон и поселиться здесь. — А потом попытался сделать своей, — Кадзу выплёвывал слова, словно иглы в мишень метал. И каждое точно поражало цель, девушка видела это по глазам дзёнина. — Мне показалось, ты проявила интерес ко мне, Мэй, — глава клана внимательно, с едва различимой в ледяном омуте надеждой посмотрел на лисицу, словно пытаясь добраться до её души, отыскать хоть какое-то подтверждение своей правоте. — Особенно там, в лесу… Кицунэ стыдливо опустила глаза, ощущая душащую неловкость перед Кадзу. Хоть она тогда и не знала, с кем на самом деле была близка в том далёком прошлом, но всё равно чувствовала себя предательницей. Ведь едва не поцеловала другого, рассматривая его в роли возлюбленного. Справившись с замешательством, Мэй заставила себя ответить дзёнину, поражаясь тому, как твёрдо вдруг прозвучал её голос: — На аудиенции Савада сказал, что если бы не моя любовная связь, то он предложил мне брак. Но я совсем не помнила, с кем была близка. А тут ты… Забираешь в клан, делаешь всё, чтобы я чувствовала себя здесь, как дома. Вот я и решила… Кадзу успокаивающе погладил её по ладони, словно пытаясь сказать, что понимает её, что не винит. Мэй стало легче. Вопросы роились в голове девушки, но она не решалась их задать. То ли потому, что не была уверена в том, что хотела бы услышать ответ, то ли потому, что устала. Правда, к которой они так стремились, окончательно добила её. Человек, которому они доверяли, пусть и поневоле, но оказался тем, кто своими руками столкнул их, открывших ему свои спины в надежде, что прикроет, с отвесного обрыва. — Значит, воспоминаний не вернуть, — скорее констатируя, нежели спрашивая, протянул Кадзу. Мэй показалось, что в хрипловатом голосе промелькнула обречённость. Такао покачал головой: — К сожалению, это так. Жертва магии принесена, ритуал исполнен. — Почему не рассказал всё? Почему скрывал? — Кадзу шагнул вперёд, резко отпустив руку Мэй. Опасаясь, что они сейчас подерутся, кицунэ судорожно вцепилась в предплечье ниндзя. Деревянный посох, ставший теперь её постоянным спутником, глухо ударился о татами. Мужчина посмотрел на девушку строго, словно требуя, чтобы отпустила, но она и не подумала. Тогда свободной рукой он резко, но в то же время аккуратно, чтобы не поранить, сбросил её пальцы. Схватив Такао за грудки, Кадзу прижал к его стене. Тот не сопротивлялся. Лишь губы колдуна исказил горький оскал: — А ты бы смог? После всего… Кицунэ попыталась поставить себя на его место. Признать вину, когда сотворил столько, ещё и по отношению к близкому… Мэй не уверена, что нашла бы в себе силы. Это и правда не так просто, как кажется. Даже не знала, устояла бы перед соблазном воспользоваться ситуацией. — Видел, как смотришь на неё… Был готов уступить, если тебя выберет… Внезапно вина накинула свои прочные путы на девушку. Это ведь из-за неё всё это произошло, и из-за неё Кадзу и Такао сейчас ссорятся. Пойми Мэй сразу, что для того, чтобы развеять чары, нужна её кровь, то не пришлось бы обращаться к колдуну, ставить его перед соблазном. Не сделай она преждевременных выводов о своей связи с главой клана, то не подарила бы ему ложную надежду. Это она виновата в том, что они с Кадзу больше не помнят друг друга. Это она разрушила всё, что было, Такао стал лишь заложником обстоятельств, в которые она его сама же своим заказом и поставила… Это всё из-за неё. — Ударь меня, если тебе от этого станет легче, — вдруг предложил дзёнин. Младший по статусу ниндзя в ответ горько усмехнулся, а затем занёс кулак. — Нет! Кадзу, не надо! — Мэй кинулась к мужчинам, но хромота сильно замедляла её движения. Споткнувшись, она едва не упала, но чудом смогла удержать равновесие, ухватившись за стену. Пытаясь устоять, кажется, порвала бумагу в одной из перегородок. Немного помедлив, Кадзу досадливо ударил поддерживающий крышу деревянный столб. Сделал несколько глубоких вдохов, затем медленно отпустил дзёнина. Даже не посмотрев на теперь уже, наверное, бывшего друга, развернулся и подошёл к девушке. Мягко коснулся плеча, при этом проверяя, всё ли с ней в порядке. — Мэй, уходим, — снова взяв за руку, повёл Кадзу повёл её прочь, по пути подняв с пола посох. Вскоре дом колдуна остался позади. Там же осколками битого зеркала по полу рассыпалась крепкая дружба, некогда указавшая путь к свету двум затерявшимся во тьме юным душам.***
Сквозь распахнутую створку двери, ведущей на террасу, в дом проникал разбушевавшийся ветер. Он трепал одежду, играл с волосами, опалял жарким воздухом и без того разгорячённые пылкой беседой с колдуном щёки. Надрывно пела сидящая где-то на стене цикада, словно сама познала печаль, схожую с их. — Как ты? — тихо, словно боясь сделать ещё больнее, спросила девушка и бережно коснулась кончиками пальцев ладони ниндзя. Кадзу дёрнул щекой. — Хуже бывало. Сама как? Кицунэ не была уверена в том, что сейчас подходящее время, чтобы делиться с мужчиной своими тревогами. Он наверняка чувствовал себя гораздо хуже, чем она, а надоедать ему переживаниями она не хотела, поэтому, натянув привычную улыбку, ответила: — Я в порядке. Ниндзя ядовито усмехнулся, даже не пытаясь притвориться, что поверил. — Вижу. Говори. — О чём? — девушка отвела взгляд, делая вид, что залюбовалась плывущими отражающимися на поверхности воды облаками. Кадзу несколько раздражённо пояснил: — Беспокоит что, загадочная. Девушка задумалась, как лучше сформулировать мысль. Затем с губ сорвался тихий вопрос: — Что теперь с нами? Мэй всё ещё винила себя за то, что стала причиной их с Кадзу потери памяти. Что он думает теперь, когда им открылась вся правда? Захочет ли быть рядом с такой бестолковой кицунэ, которая почти своими руками разрушила их счастье, утопила в небытие всё, что у них было? Развернувшись лицом к девушке, ниндзя легко поймал пальцами её подбородок. Мягко повернул, заставляя взглянуть на него. Серьёзно спросил: — Изменилось что, пока беседовали? Кицунэ замялась. Отведя в сторону взор, тихо выдохнула: — Это же из-за меня мы потеряли… — Не виновата ни в чём, — не дал ей закончить мужчина. Шагнув ближе, укутал в свои объятия. Мягкие губы едва ощутимо коснулись её уха: — Как сложилось, так сложилось. Испытанием главным для нас считай. «Испытание», — повторила про себя Мэй. А ведь даже несмотря на утраченные воспоминания или попытки Такао скрыть от них правду, они нашли дорогу друг к другу. Сердце привело их, подсказало путь, даже когда вокруг были похожие одна на другую лесные тропы, а вокруг всё заволокло непроглядным туманом. Кадзу нежно коснулся губами скулы девушки. Затем, немного отклонившись назад, уверенно, словно сообщая одну из непреклонных истин, произнёс: — Прошлого не помню. Но точно знаю: позволишь — больше не оставлю тебя, нужная. А воспоминания… — он добродушно улыбнулся. — Новые создадим. Мэй вдруг ощутила сильную слабость во всём теле. Несмотря ни на что, он готов и дальше быть рядом. Не злится, не упрекает, не пытается оттолкнуть. Протягивает свою руку, как наверняка делал до этого много раз, чтобы провести её через эту холодную и сырую пещеру пустоты и одиночества, в которой они оказались заточены. И больше никогда не отпускать… Чувствуя растекающуюся внутри благодарность, девушка осторожно коснулась кончиками пальцев его щеки. Затем рука скользнула вдоль шеи, опустилась на ключицу. Тихо, словно опасаясь, что кто-то посторонний вдруг услышит её, призналась: — Хочу, Кадзу, — а затем твёрдо добавила: — Никому больше не позволю забрать тебя у меня. Их взгляды — её — влюблённый, его — нежный — мягко соприкоснулись, обнажая уже не сердца, — души. Его уверенная, но неожиданно мягкая улыбка. Её рваный, взволнованный вздох. Желание большего. Губы Кадзу смело накрыли её. Откровенность, которой не нужны слова. Чувства, звучащие в унисон мелодией, которую ни один инструмент не в силах создать. Ещё не до конца потерявшись в его ласках, девушка отстранилась. С трудом контролируя сбившееся дыхание, прошептала: — Кадзу, пойдём внутрь. Ниндзя лукаво усмехнулся её словам, но просьбу выполнил. Створка двери тихо скользнула в сторону, пряча их от посторонних глаз. Не успел протиснувшийся в помещение ветер лизнуть их стопы на прощание, как мужчина снова овладел её губами, ртом. Мэй не сопротивлялась, не боясь сгореть в том огне, что охватил их. Смело отдавалась ласке, живой, жаркой, трепетной. Опасаясь упасть из-за накатившей на неё слабости, Мэй с силой вцепилась в рукава его кимоно. Ладони Кадзу скользнули по её спине, пояснице, спустились ещё ниже. Девушка прогнулась, прижимаясь к нему ближе, и в этот миг точно осознала, что готова зайти ещё дальше. С ним — не страшно. Нырнув под ворот, кицунэ ласково погладила кончиками пальцев ключицу, наслаждаясь прикосновением к его коже. Дыхание Кадзу сбилось. Подхватив девушку на руки, мужчина отнёс её в спальню. Бережно посадил на кровать, а сам опустился перед ней на пол. Отодвинув в сторону тонкую ткань, нежно приподнял её ногу. Оставил поцелуй на ступне, затем щиколотке, постепенно смещаясь выше к колену. Поднявшись, распутал искусно завязанный оби, спустил с плеч юкату. Мэй осталась перед ним в одном лишь нагадзюбане. Хоть это и был первый раз на её памяти, когда он раздевал её, девушка ничуть не стеснялась. Возможно, то были отголоски позабытого прошлого. А, возможно, уверенность в нём, их чувствах и в том, что они делают. Очень быстро губы Кадзу переместились на шею, пальцы медленно спускали белоснежную ткань ниже, обнажая всё больше кожи. Мужчина умудрялся быть жадным и нежным одновременно, и Мэй нравилось, как в нём одновременно сочетались эти совершенно противоположные черты. Когда ниндзя вновь вернулся к её губам, кицунэ, желая ощутить прикосновение его кожи к своей, сама развязала пояс Кадзу и стянула с него кимоно, обнажая его торс. Погладила его живот и, немного удивляясь своей смелости, скользнула было ниже, но мужчина вдруг перехватил её запястье. Оставив на нём несколько поцелуев, прошептал: — Не так быстро, трепетная. Неспешная, но при этом настойчивая ласка опьяняла. Ниндзя словно наслаждался возможностью вот так касаться её, покрывать поцелуями каждый участочек кожи, вдыхать её запах. И как Мэй жила без него? Теперь, сполна вкусив той жизни, в которой Кадзу не существовало, кицунэ осознала, как сильно нуждалась в нём. Пускай их жертва была напрасной, благодаря времени, проведённому порознь, она смогла по-настоящему оценить то, что теперь он давал ей. Кадзу принял её снова. Даже с травмой. Даже без статуса и без того, что связывало их до этого. Нагадзюбан полетел в сторону, и Мэй предстала перед Кадзу совершенно нагой. Кожа пылала от его прикосновений, от которых по позвоночнику всякий раз пробегала лёгкая дрожь. Сдерживать охватившее желание с каждым срывающимся с губ рваным вздохом, с каждым тихим стоном становилось всё сложнее. Кицунэ хотела как можно скорее ощутить его всей собой, но в то же время так не желала, чтобы эти ласки прекращались. То ли понимая её нетерпение, то ли сам чувствуя необходимость переступить уже эту грань, Кадзу снял с себя остатки одежды. Аккуратным движением разведя бёдра девушки, ниндзя склонился над ней. — Захочешь остановиться — скажи, — серьёзно произнёс он. Девушка кивнула, хотя даже и мысли не допускала о том, чтобы попросить его прекратить. Она хотела быть с ним. Смело накрыв её губы своими, мужчина плавно вошёл в неё. Мэй прогнулась ему навстречу, наконец, ощутив его. Громкий стон удовольствия от долгожданной близости потонул в поцелуе. По телу пробежала первая волна наслаждения. Приоткрыв веки, девушка взглянула на него затуманенным страстью взором. И тут же угодила в плен его обсидиановых глаз. Вместе с новым толчком с губ сорвалось его имя. — Нужная… — прошептал Кадзу в ответ, вновь аккуратно качнувшись. Единение до дрожи, до головокружения, до безумства. Счастье быть с ним, чувствовать его. Забыв обо всём, Мэй и Кадзу отдались во власть любви, топя в ней все свои страхи, одиночество, которое рвало их сердца на части с того момента, как они разрушили врата, пытаясь страстью уничтожить те мгновения, что пришлось провести друг без друга. Его губы, ласкающие её грудь. Её пальцы, от наслаждения впившиеся в его плечи. Внезапно отстранившись, Кадзу бережно перевернул девушку на живот, укладывая её на подушку. — Неудобно, неприятно станет — не терпи. В ответ Мэй промямлила что-то невнятное, однако, правильно растолковав это как согласие, мужчина снова слился с ней. Единение до дрожи. Руки Кадзу, сжимающие грудь Мэй, лёгкие поцелуи на её спине, игривые касания языка. Её губы, искусанные в попытке хоть немного приглушить стоны. Их ритмичные движения. Одна ночь на двоих. Одно чувство, навсегда соединившее две судьбы. Истома отпускала неспеша. Одной рукой крепко прижимая кицунэ к себе, второй Кадзу рисовал незамысловатые узоры на её спине. Мэй нежилась в его руках, позволяя себе этой ночью просто быть счастливой, не думать о том, что делать с той правдой, что открылась им сегодня. Это всё они решат потом, а пока всё наконец встало на свои места. Они вместе, она — в его объятиях, он — рядом. Так и должно быть.***
Место, которое когда-то стало для Кадзу новым домом, спасением из ада, через который пришлось пройти, казалось чужим. И человек, теперь живущий в нём, стал бесконечно далёким. Сможет ли он когда-то простить его, даже зная, что на колдуна воздействовала враждебная магия? Кадзу помнил: Привратница и его пыталась подчинить, поднимая со дна души всё то, что он на веки надеялся похоронить там. Но не поддался. И Мэй не поддалась. Другие воины, что с ними пришли, тоже как-то справились. А Такао позволил взять верх. Да, человек слаб. Но если бы друг не скрывал правду, не путал… Возможно, тогда Кадзу бы простил, даже не задумавшись. Ведь все ошибаются. А сейчас… Даже представить себе не мог, как теперь отправляться на задание, оставляя Мэй здесь, с ним. Просто не сможет доверить ему, как дзёнину, самое дорогое, что у него есть. Будет постоянно дёргаться, ошибаться, а то и вовсе не вернётся. В случае с последним себя не жалко было, а вот её… Горько усмехнулся: да, её покидать не хотел. Так привязался, что вдруг жить захотелось. И в прошлом наверняка тоже так чувствовал. Холодно взглянув на хозяина жилища, ниндзя сухо обронил: — Мы покинем клан. Лучше будет. Всем. Признался себе честно: всё это просто повод, подтолкнувший к решению, что давно вынашивал. Сбежать от жизни убийцы, попытаться хоть немного смыть с себя кровь тех, чью жизнь забрал. Тогда выбора особо не было: либо ниндзя станет, либо погибнет. Потом привык, на автомате жить начал. Сейчас выбор был. Возможность избавиться от той части себя, что презирал давно. Услышав это, глава клана даже не удивился, словно чего-то подобного и ожидал. Или просто слишком хорошо знал товарища, чтобы предсказать его дальнейшие действия. И всё же возразить попытался: — В империи сейчас неспокойно, Кадзу. Здесь безопаснее, горы принадлежат клану. Ниндзя горько ухмыльнулся, дёрнув щекой. — Наша проблема. Справимся. Дзёнин плотно сжал губы. Тонкие пальцы коснулись подбородка. Кадзу точно знал: происходящее ему не нравилось, но колдун чувствовал, что не в праве вмешиваться, пытаться удерживать, а потому просто пытался смириться. Выходило скверно. Немного помолчав, глава ниндзя поинтересовался: — Куда вы отправитесь? — Есть одно место. Свяжусь, как доберёмся. Сможете обратиться, если что, тайник сделать. Колдун коротко кивнул, принимая волю друга. Вскоре Кадзу и Мэй покинули клан Наито навсегда.