Потерянный путь к счастью

Выживание обходится дорого.

Одним месяцем и неделей ранее.

Это было тяжёлое время. Всё валилось из рук, голова отказывалась работать, ноги подкашивались от ломки. Всё вокруг восстало против него. Его тело, его разум, его окружение. Чимин словно погрузился в вакуум, из которого нет выхода. В котором нет надежды. И он злился. На Сокджина, на Намджуна, на Юнги. Но больше всего на себя самого. Его никто не заставлял скуривать тот косяк. Ему никто не приказывал нарушать обещание, данное себе же. И все же он сделал это. Последствия не заставили себя ждать. Каждый день Юнги колет ему препараты – говорит, что те должны помочь с преодолением зависимости. Чимин результата не ощущает, но Юнги поясняет – «прошло слишком мало времени, чтобы ощутить что-либо». Будь Чимин уверен, что Юнги ему не лжет, было бы проще, будь Чимин уверен хоть в чем-то касаемо Юнги, было бы проще. Но отношения с надзирателем все ещё не ладятся. Они с Юнги слишком различны и схожи в то же время, чтобы поймать стабильность. Ни дня не проходит без ссоры, и каждая ведёт к большему. Будто снежный шар – с каждым шагом становится крупнее, так и их напряжение - нарастает с каждым часом. Нет конца этой пытке. Чимину тяжело конкурировать с Юнги – тот сильный противник. Невозможно поставить на колени того, у кого их нет – про Юнги. Невозможно наладить контакт с тем, кто не хочет слышать – это уже про Чимина. - Ты когда-нибудь слышал про «Арийское» братство? –интересуется Юнги, развалившись в голубом кресле в центре гостиной. Из телевизора доносятся характерные звуки пожирания добычи взрослым львом. Стоит ли говорить, что Чимину такое явно не нравится? Как и присутствие Юнги рядом – вызывающего максимум желание закатить глаза на постоянной основе. И все же он здесь. Смотрит дискавери и слушает глубокомысленные разговоры псевдопсихолога. Почему? Потому что Юнги разрешил ему сигареты, и теперь они вместе раскуривают по одной каждый вечер. Конечно, все это дело должно сопровождаться очковтирательством, как говорил давний чиминов знакомый. И все же это того стоит. Ощущение горячего дыма, вырывающегося из плена, мгновенно следующее за этим расслабление. Даже сжатие фильтра губами отправляет Чимина в далёкий космос. Процесс курения – это искусство, вот как Чимин считает. Это медленная смерть, порочная зависимость, пропасть между бредом и вымыслом. Курение - это гонка на выживание под знаком бесконечности. Процесс курения – это искусство. Но вопрос Юнги совсем в другом. - Не слышал, – откликается Чимин, довольно выдыхающий дым. В такие моменты его Юнги почти не раздражает. В такие моменты разница между «быть» и «не-быть» стирается. Именно поэтому Чимин всегда любил и продолжает любить близость к смерти. Когда тебя нет, ты не несешь ответственности. За что угодно. - Это банда родом из США, я работаю с несколькими парнями оттуда последние пару лет. - И как? Потрясающий мир открытий раскрыл перед тобой свои двери, и ты решил поделиться этим со мной? – интересуется Чимин, прокручивая свободным запястьем по часовой стрелке. Юнги такой предсказуемый, каждый раз одно и то же. - Нет, – отзывается Юнги, переводя на парня внимательный взгляд, – то, что я увидел, знал и раньше. Они просто подтвердили мою теорию. Посмотри на них, – кивает головой в сторону экрана. Чимин медленно переводит взгляд и напряжённо сглатывает. Лев загоняет антилопу в ловушку, – они не задумываются о правильности своих действий. Они просто действуют. Льву плевать, есть ли у антилопы семья или ебаные мечты и цели, – более того, даже узнай он, ничего бы не изменилось. Борьба за жизнь наполнена такими моментами под завязку. Ты выходишь за порог, и вступаешь в бой. «Арийское братство» живёт по этому принципу. Но они люди, а не львы, и знаешь, что это означает? - Что? – откликается Чимин. - Они намного умнее. Членам братства не нужно убивать жертву за жертвой, чтобы получить пропитание. Они заставляют других делать это за них. Достаточно убить один или два раза, чтобы о тебе узнали и начали остерегаться. Никто не подойдёт к человеку, известному своей безжалостностью. Викинги стали популярны как раз благодаря этому. Они заходили в деревню и просили сумму, а когда её не давали, вырезали всех жителей. Спустя время в округе не нашлось ни одной деревни, что предпочла бы рискнуть жизнями. Викинги заставили всех усвоить ключевой урок жизни – выживание обходится дорого. Вопрос лишь в том, готов ли ты заплатить эту цену. - И ты мне это говоришь для того, чтобы... – изгибает бровь Чимин. - Чтобы ты понял, насколько паразитарную жизнь ведёшь. Тебе никто не говорил, что ты жалок? – усмехается Юнги, отворачиваясь от Чимина, – берёшь деньги родителей и тратишь их на наркотики, имеешь в знакомых короля нарко мира, и никак этим не пользуешься. Я слышал, у тебя даже друг неплохой есть, готовый костьми лечь, чтобы тебе помочь. Так почему ты все еще в дерьме? Почему у тебя нет ни малейшего стремления вырваться? - В чем смысл говорить все это? – впивает взгляд в профиль Юнги Чимин, – ты не моя мамочка, чтобы подтирать мне задницу. Мне не нужны твои советы, ты ещё не понял? - Ты забываешься, – бросает Юнги, все также не смотря на Чимина. Было время, когда он часто встречал парней, уподобившихся овощам на грядке. У них было все – деньги, влияние, стабильность. Они могли сорвать звезду с неба и не заплатить за это ни цента. Они могли окунуть тебя в грязь и не получить по заслугам. Все они выбирали второй вариант. Они издевались над слабыми, хвастали заслугами богатых родителей, покупали шмотки по цене бриллиантов. Все они были именно такими. Но Чимин совсем на них не похож. В нем виден излом, видна бездна, скрывающаяся за безобразным поведением. Но Юнги не из тех, кто жалеет неудачников, подтирающихся ядовитым лопухом и затем обвиняющих в этом мир. Юнги научился жить сам. Ему никто не помогал, никто не вытягивал его за уши. Юнги был одинок большую часть своей жизни, и ответственность за себя также нес в одиночку. Он работал на трех работах и носил обноски. Он питался в мусорных баках и побирался у торговых центров. Он говорил: «Я хочу», и получал по морде. И в конце концов он сказал: «Я буду дилером», чтобы вырваться из жизни бездомного. И с этим решением потонул в грязных деньгах, насилии и крови. Но не опустил руки. Он вылетел из системы и все равно нашел способ построить жизнь за ее пределами. Он нашел Юнсо – женщину необычайной доброты и ума. Он воспитал Джеми – мальчика-подростка, никогда не запирающего двери в комнату и получающего одни пятерки в школе. Большую часть жизни он был одиночкой. Большую часть жизни он выживал, чтобы однажды начать жить. А затем у него появилась семья, и ему пришлось стараться в три раза больше. Но он это сделал. Чимин не его сын. Не его друг и не тот, кто хочет его слушать. И все же Чимин его ответственность. Юнги не говорил Чимину и вряд ли скажет, но Намджун лично просил за него. Бойфренд Сокджина показался Юнги глубоко отчаявшимся человеком, потерявшим связь с дорогим ему братом. Совершившим ошибку, исправить которую не в его власти. И этот человек попросил Чимину помочь. Не просто жить с ним, не давая сорваться, но сделать все, чтобы ему стало легче. Юнги мог отказать. Сказать, что это не его задача, не его проблема. Но он этого не сделал. Не из-за пацана, которого тогда и знать не знал, но из-за Намджуна, как никогда выглядящего слабым. Словно Юнги был его последним шансом. Юнги и был его последним шансом. И сейчас он оправдывает чужие ожидания. Ему это все равно ничего не стоит. - Я тебе не ребенок, чтобы ты меня отчитывал. Прекращай, Юнги, будь добр. Мне без тебя проблем хватает, – говорит Чимин, стряхивая пепел на обшивку дивана, но не обращая на это внимания. Взгляд Чимина направлен точно на расслабленный профиль Юнги. Чимин сжимает подбородок и поднимает бровь в усмешке. Это вызов для любого, кто заметит. И Юнги – Чимин знает – заметит обязательно. - Я твой старший, и ты должен по крайней мере проявить уважение, – переводит на него взгляд Юнги. Его челюсть сжата, глаза мечут молнии – Юнги в ярости, и это очевидно. Он купился, и теперь ждет от Чимина прыжка обратно. Юнги ждет, что Чимин извинится и вернется в конуру пса, кем он – по мнению Чимина – его и считает. Но если он рассчитывал на то, что Чимин сожмется в страхе, он явно плохо осведомлён о психологии страдающих от ломки наркоманов. Сейчас Чимин ничто иное как бомба с отсчетом в противоположную сторону. Ты никогда не знаешь, когда, но рванет непременно. Единственная константа – плохо будет всем, и бомбе, в первую очередь. Чимин пока этого не осознает, но это не мешает ему растянуть губы в ухмылке и затушить сигарету в обшивку дивана. Смотря прямо в прищуренные от ярости глаза напротив, Чимин разводит руки и одними губами произносит свою коронную с недавнего времени фразу. - Нахуй уважение, - качает головой будущий труп в праздничной обёртке. В этот день Юнги впервые срывается и нарушает свое правило «Не бить детей, пожилых, и наглухо отбитых в свободное от основной работы время». В этот день Чимин все же усваивает золотое правило Мин Юнги – выживание обходится дорого.

Репутация не даруется с неба, она зарабатывается

Тремя неделями ранее.

- Решишь задачку, – заявляет Юнги, швыряя куртку в сторону недовольно насупившегося Чимина. И все же куда более дружелюбного, чем всего неделей ранее. Небольшой прогресс. Чимин уже пришёл в себя, и его не так ломает, как в первый месяц. А еще он внезапно открыл для себя новые грани своего надзирателя. Несмотря на то, что он явно мутный, а таких Чимин все ещё любить не научился – Юнги не так плох. По крайней мере он честный, и с ним можно ужиться, если не провоцировать. О том, что это понимание досталось Чимину путем избиений, стоит умолчать. Его лицо, испещренное синяками и пластырями, явно не даст забыть о жестокости того, кого он в сердцах называл слабым. Ноющие ребра, живот, даже ключицы и те пострадали – Чимину на судьбе написано быть грушей для битья, не иначе. И все же ломка сильно изменила его личность. Это то, что становится яснее с каждым прожитым днем. Он стал злее. И с каждым пройденным днем становится очевидно – это не его эмоции. Это то, что ломка заставляет его чувствовать. Но лекарство помогает. Чимин наконец ощущает эффект. Когда моет посуду, не разбивая ее об раковину. Когда называет надзирателя хеном, не чувствуя желания сожрать свои внутренности. Когда просыпается без головной боли. Чимин был довольно плох в контактировании с Юнги все это время. И он не хочет, чтобы это продолжалось и дальше. В конце концов, они здесь только вдвоем. С кем, если не с Юнги, Чимину общаться? Его личность начала меняться со дня знакомства с парнями. И той его части, которая всегда хотела спрятаться и кусать любого, кто лишь собирается приблизиться, пришлось потесниться, ведь теперь Чимин нашёл особое очарование в общении. Шутки, забота, комфорт. Все это. Лучше с Чонгуком и Тэхеном, но... Их здесь нет. А Юнги есть. Он отвечает, потому что чувствует – дальше так продолжаться не может. Он отвечает, потому что знает – Юнги не потерпит неуважения. - Какую? – в голосе вселенская печаль и обреченность. Во взгляде и того хуже. Им все эти дни словно пол протирали. Настолько ему паршиво. - Есть «А» и «Б», – начинает Юнги, падая на диван рядом с Чимином и поджимая под себя ногу, – которые задумали сломить выдержку «С». И они это сделали. Но попали под прицел «К», который сейчас ищет «Б», так как действия «А» и «Б» поставили под угрозу его авторитет. Теперь каждая собака в королевстве знает, что «К» слаб, и его можно подвинуть. Про то, что «Б» действовал в сговоре с «А», «К» ничего не знает. Однако об этом знаю я, – указывает на себя пальцем Юнги, – и мне нужно вывести «А» на чистую воду, чтобы «Б» пощадили. Вопрос – как это сделать? Решай, – кидает отмашку находящемуся в ступоре Чимину. - А без букв нельзя было? – поднимает бровь Чимин, – или ты решил взять уроки шифровки от спец-агентов? Они разве используют не названия птиц? – чешет подбородок в притворной задумчивости. Быть Юнги наверняка интересно – Чимин за эти недели вынужденного соседства услышал много историй из жизни дилера, и не то, чтобы ему по нраву каждая. Юнги всей своей жизнью доказывает, что викинги из его рассказа стали для него примером для подражания. Порой у Чимина от Юнги волосы встают дыбом, чего он никогда не признает. И все же этот мужчина внушает уважение, если узнать его поближе. Про таких говорят «со стальными яйцами». - Какие птицы? Прошлый век, – усмехается Юнги. - Может города? Как в этом сериале... Все раньше смотрели. Сейчас вспомню, – обещает Чимин, щелкая пальцами. Но вспомнить не успевает – Юнги его перебивает. - Может ты решишь задачу, и я не вспомню о том, как хорошо мой кулак подходит к твоему ебалу? – пожимает плечами Юнги с невинной улыбкой. От этой улыбки у Чимина колени подгибаются, и в этом нет ничего хорошего. - Ладно, не кипишуй, мужик, – поднимает руки Чимин, и сразу же начинает думать. Чимин не так глуп, и он знает, что это реальная история, скорее всего даже связанная с ним самим. А еще Чимин знает, что Юнги от него чего-то хочет – иначе не дал бы такое «задание», - если «Б» грозит опасность, то ты можешь просто получше его спрятать, и дело с концом? - Сделано, – щёлкает пальцами Юнги, – это была моя первая мысль. И все же не стоит недооценивать «К», у него есть способы показать нам небо в алмазах. В конце концов – он король этого города. - Но если Сокджин, – хитро усмехается Чимин, догадавшийся о личности героя, – настолько силен, не проще ли будет просто вывести «А» на чистую воду с помощью приманки? И тогда «К» разберется с ним сам, забыв про «Б» полностью. - И кем же будет эта приманка? – улыбается Юнги, что немного смущает Чимина. Будто Юнги паук, а Чимин – муха в паучьей сети. Инстинкты кричат остановиться, но, когда же Чимин их слушал. Поэтому он отвечает. Отвечает, совершая этим самую главную ошибку в своей жизни - Им может быть только «С», так как он центральная фигура в этой истории. - Раз ты согласен, – кивает Юнги на взгляд Чимина слишком энергично, – начнём готовить тебя к роли приманки уже сегодня. - Что? – слабо пищит Чимин, по ощущениям потерявший опору под ногами. Говорили ему инстинкты не доверять этому типу. Говорили же. - Завтра уже будет поздно, – будто не замечая его паники, заявляет Юнги, – Сокджин дал нам два месяца, и у нас осталось две недели и пять дней. Сроки довольно сжатые, да и жизнь «Б» вот-вот окажется в руках Сокджина. - Но почему именно я должен быть приманкой? – возмущается Чимин, вскакивая на ноги и складывая руки на груди в жесте защиты. - Ты же сам сказал, – вытягивает сначала одну руку Юнги, – ты центральная фигура в этой истории. Так что, – вытягивает другую, – «А», которого ты знаешь под именем «Чед» заглотит наживку в мгновение ока. Ты его цель. Не знаю причин, но этот парень чертовски хочет испортить тебе жизнь. Прошло довольно много времени с тех пор, как Чимин начал считать число пять своим несчастливым, теперь же он в этом убедился. И хоть встречу с Чонгуком он при всем желании не смог бы назвать травмирующим событием – встречу с Чедом вполне. Звенящие жестокостью глаза мужчины до сих пор порой снятся ему в кошмарах. - Я не буду приманкой, – находит в себе силы отказаться Чимин. И пусть он сто раз за это время сожрал свою гордость, быть зайцем в сетке явно не планировал. - Чимин, – отвечает Юнги, переводя на него суровый взгляд. И это первый раз, когда Юнги назвал его по имени. Раздумывать об этом времени нет, Юнги продолжает, – ты сделаешь это не только ради моего знакомого и себя, но и ради людей, которые страдают от действий Чеда. - Мне плевать на них, – говорит, не моргнув и глазом. Чимин признается в чистой правде. Эти люди ничего для него не сделали. К чему Чимину рисковать ради них своей жизнью? - Но тебе не плевать на одного из них, – хмурится Юнги, подходя к отходящему от него Чимину, – слепой парень с большими мечтами и небольшими возможностями. Никого не напоминает? – и затем щёлкает пальцами, – ах да, Чонгук. Как думаешь, если мы не избавимся от Чеда, он не придёт за ним? Держу пари, он знает, кто он, где он и кем приходится тебе, пацан, – приближается к нему вплотную Юнги, – он следит за тобой в течение многих лет, – вытягивает гласную Юнги, и следом опускает взгляд между ними, – не сомневаюсь, что он в курсе даже того какие сейчас трусы на тебе надеты. Я знаю таких подонков. Он не стал бы рушить твою жизнь, будь она уже в дерьме. Он сделал это в нужный момент. И что-то мне подсказывает, что причина именно в Чонгуке. - Откуда ты... – тяжело сглатывает Чимин, бегая глазами по сторонам и не решаясь посмотреть Юнги, вжимающего его в голубого цвета, стену – в глаза. - Откуда я знаю? – усмехается Юнги, опаляя дыханием чужие губы, – я все о тебе знаю, Пак Чимин. В какую школу ты ходил, с кем дружил, какой туалетной бумагой подтирал задницу. Я бы не прожил до своих лет, имея привычку делить жилплощадь с человеком, о котором ничего не знаю. - Ты выполнил домашнее задание, хен? – пытается язвить Чимин, испытывая неловкость от столь близкого контакта. Чего Юнги явно не замечает, не ощущая и капли Чиминовых трудностей. - Я выполнил домашнее задание, – щёлкает языком мужчина, ловя подбородок отвернувшегося в сторону парня и заставляя того посмотреть себе в глаза, – и теперь мне нужно, чтобы ты выполнил свое. Что бы ты обо мне ни думал, я не хочу, чтобы ты сдох. Ты мне даже немного нравишься. В тебе есть потенциал, когда ты держишь характер в узде. И сейчас работать вместе выгодно для нас обоих, не так ли? - И Чонгук останется жив? – все же уточняет, потому что черт с ним с его жизнью, он и так уже по уши в этом дерьме – но Чонгук совсем иное дело. Парень не заслуживает того, чтобы оказаться ввязанным в проблемы Чимина. Каким бы подонком Чимин ни был – он никогда не поставит жизнь Чонгука под угрозу. Он понимает, что мог бы сбежать и заставить Чеда последовать за собой. Мог бы забыть о Чонгуке и Намджуне, забыть обо всей своей жизни и создать новую. Мог бы никогда не стремиться к поиску пристанища и прожить жизнь в бегах. Но это ничем не помогло бы Чонгуку. Чед пришёл бы за ним. А Чимина рядом бы не было. И он сам... Чимин не заслуживает потерять свой дом дважды. Однажды он сбежал, оставив все позади, и лишь через десять долгих лет обрёл покой снова – рядом с Чонгуком и Тэхеном, в лоне их семьи и в атмосфере их заботы. Он мог бы податься в бегство. Мог бы сделать то, чего требует каждая клеточка его тела, рожденного быть трусом. Но это никому не принесёт пользы. Поэтому в этот раз он решает поступить иначе. Потому что в этот раз ему есть, что терять, и есть тот, кем он не хочет жертвовать. Он решает быть тем, кто заслуживает Чонгука – вне зависимости от того, что же он в действительности к нему испытывает. Ради Чонгука, ради Тэхена, и самое главное – ради себя самого. - Тебе сильно нравится этот парень, не так ли? – шепчет Юнги, склоняя голову к плечу и улыбаясь глазами, – не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы он был в порядке, если ты сделаешь так, как я скажу. И Чимину в этот момент не остаётся ничего иного, кроме как кивнуть и позволить Юнги ввести его в курс дела. ... Не то чтобы Чимин рассчитывал на то, что это будет просто. И все же да... Рассчитывал. В своих мыслях Чимин думал о том, чтобы найти Чеда, убить Чеда, спасти Чонгука и Дохву – знакомого Юнги. А на сдачу и весь мир, допустим. В итоге оказалось, что в перерывах ему придётся проявить чудеса актерства. Не то чтобы Чимин хороший актёр. Ему в детстве даже дерево сыграть не доверили бы. А теперь он должен будет... - Выдержать пытки, сделать вид, что я тебя не знаю, выведать информацию о поставках, послать сообщение с телефона Чеда, и затем найти тебя. Думаешь, справедливо сваливать все это на меня? – вопросительно изгибает бровь. Потому что честно, Чимин так совсем не думает. - Не думаю, а знаю. Это твоя часть, – утверждает Юнги, – я в это время буду рыть подкоп изнутри. Внедрюсь в Триаду и организую восстание. У меня там есть люди, но хорошее дело - это дело, сделанное лично. Я отбирал и встраивал их в структуру в течение многих лет, и они уже не раз работали на меня и на благо бизнесу Сокджина. Но сейчас ситуация сложнее, я должен присутствовать. Это рискованно, и мы оба можем потерять в итоге жизни, но иного пути нет. - Если ты в любом случае окажешься там, зачем мне искать информацию о поставках? Зачем нам в принципе информация о поставках? Мы что, собираемся перехватить их наркоту, как какие-то дешёвые наркобароны из криминальной драмы? – изгибает бровь Чимин, смотря на развалившегося в кресле мужчину. Так как время плавно перетекло в вечер, в руках у того тарелка с раменом, а запивает все это он чистейшим виски. Чимин, конечно же, знал, что Юнги не совсем обычный – но, чтобы настолько? При всем при этом он переоделся, и теперь щеголяет голыми коленками и локтями. В таком виде и с такой пищей гурмана, Юнги выглядит иначе. Да и ведёт себя иначе тоже. В последние часы с Чимином общается совсем другой человек. Умный, спокойный, в каких-то местах колкий, но у кого нет недостатков, не правда ли? Уж точно не Чимину жаловаться. Юнги предусмотрел все. Где войти, где выйти. Что сказать, кому сказать. На кого нажать, а на кого не стоит. Юнги словно паук, плетущий сеть, оснащенную подземными ходами и рытвинами. К этому моменту Чимин смог бы признать даже вслух – он Юнги восхищён. Юнги крут, без сомнений. И все же... По плану Юнги его присутствие и не требуется, не так ли? - Именно это мы и собираемся сделать, – кивает Юнги, – мы перехватим три их крупнейшие поставки, и Триада рухнет на колени, так как потеряет доверие клиентов. Будь у них время, они могли бы восстановить свою репутацию, но его-то как раз у них и не будет. К тому моменту, как до них дойдёт информация – все уже будет кончено. Мы заберём их клиентов, покончим с Чедом, и Триада никогда не оправится. А почему они не будут в курсе? – задаёт риторический вопрос Юнги, делая глоток из стакана, – потому что единственный, кто знает список поставок сам Чед, а информация вниз поступает минут за пятнадцать до отправки товара. Для нас у структуры Триады есть лишь один недостаток – Чед никому не доверяет. Именно поэтому ты должен быть там, чтобы найти информацию и его телефон. Но в этом же наше преимущество, никому не будет дела до изменения плана, так как Чед непредсказуемый и своевольный – его команда это знает. И мы это знаем. Мы с тобой должны переиграть его. - Боже, тогда будь добр, найди себе девчонку, чтобы поцеловать в финале. Я с тобой целоваться не стану, – откидывается на спинку кресла Чимин, раскуривая выданную Юнги сигарету. Пальцы слегка дрожат, но обращать на это внимание в данный момент Чимин не станет. - В таких фильмах в финале обычно умирают, и никаких девчонок там нет, – усмехается Юнги, – предпочитаю не быть барбекю, если ты не против, – салютует парню стаканом с виски, и Чимин вскидывает руки. - Аллилуя, ты поддержал тему о чем-то кроме дела, да неужели? Я тобой так горжусь. - Довыебываешься тут у меня, – отвечает Юнги, заканчивая свой поздний ужин, – смотри не проеби все дело. Мы должны потренироваться, чтобы ты выдержал пытки? - Не стоит, – внезапно садится ровно Чимин. Все желание шутить испаряется моментально. - Тогда я пойду спать. И ты иди. Скоро нам придётся проехаться к убежищу Триады, чтобы ты хотя бы примерно понимал, куда тебе нужно будет двигать. Я понятия не имею, где тебя будут держать, так что ты должен будешь выйти к центру самостоятельно. - Как насчёт дать мне карту? – предлагает Чимин, и Юнги, уже успевший подняться с места, изгибает бровь. - Карту? Думаешь, сможешь запомнить расположение всех комнат и подвальных помещений в трехэтажном особняке? – Чимин в этот момент тушуется. Не то чтобы он мог похвастаться отличной памятью после пяти лет зависимости, – к тому же, не все из них занесены на карту, так как были пристроены позднее. Намного проще будет тебе самому увидеть, а затем свериться. Не переживай, мы не поедем завтра. Мне нужно время, чтобы все подготовить. - Что, обустроишь логово Дракулы? – мрачно интересуется Чимин, собирая тарелки и затушив сигарету. Не в обшивку дивана – урок был усвоен. Юнги на его выпад даже не отвечает, скрываясь в своей комнате. Тарелки тут же выпадают из дрожащих рук Чимина, а сам парень опускается на пол, обхватывая себя руками. Вы же помните, что он на самом деле трус, не так ли? - Видимо, ты все же лучший лжец, чем тебе казалось, Пак Чимин, – едва слышно шепчет парень. Что же ему теперь делать?

С щитом или на щите.

Двумя неделями ранее.

Чимин стоит у огромной двери, ведущей в особняк, и понятия не имеет, как он здесь оказался. То есть нет, физически он знает, как это произошло. Они проснулись с Юнги этим утром, и уже через несколько часов сели в фольксваген – что абсолютный раритет и абсолютно подстать мужчине, если честно – а затем приехали сюда. Это заняло не больше часа. Настолько близко все это время Чимин был к человеку, который жаждет его страданий. И скоро будет ещё ближе. Его жизнь начинает походить на ситком, никому так не кажется? Чимин определённо должен слышать закадровый смех, едва начинается сцена. Когда его жизнь свернула в эту степь, где он должен играть роль героя сопливой мелодрамы? Чонгук такие фильмы даже не смотрит, его начинает мутить уже на первых десяти минутах. И уж точно он не рассчитывал стать великим мучеником, страдающим за свою даму и весь мир впридачу. - Не грузись так, пацан, – опускает ладонь на его плечо Юнги, – ты в порядке. И ты будешь в порядке, – обещает, толкая Чимина по направлению к зданию, – мы быстро. Туда и обратно. - Я хочу туда и обратно в другом месте, – едва слышно шепчет Чимин, и это, к счастью, оказывается достаточно тихим, чтобы Юнги его не услышал. Быть трусом рядом с Юнги неприятно. Все же у Чимина есть гордость. Но это, однако, не делает процесс принятия ситуации проще. ... - И как тебе? – интересуется Юнги, открывая очередную дверь и показывая Чимину... Складское помещение. - Хочешь моё профессиональное мнение, как дизайнера интерьеров? – изгибает бровь Чимин. За последние полчаса он вернул свои мозги обратно в черепную коробку и научился связано разговаривать. Хвала Посейдону. - А ты дизайнер интерьеров? – усмехается Юнги, ведя Чимина дальше. - Нет, понятия не имею, зачем кому-то он нужен, – морщит нос Чимин, следуя за Юнги по пятам. Не хотелось бы потеряться в этом месте. Сдаётся ему, в таком случае выберется он не скоро. - А я думал, что богатый мальчик Пак Чимин знает все о декорировании, вышивании крестиком, и чем там ещё занимаются богатые снобы, чтобы показать, как сильно их накрахмаленные носы отличаются от носов простолюдинов. - Я был совсем не таким, – возмущается Чимин, на что Юнги пожимает плечами, сверкая хитрой улыбкой. - Я просто предположил. С этими словами они поворачивают в новый коридор – пустой, как и все остальные. Такое ощущение, словно все в этом месте вымерло. Ни растений, ни животных, ни людей. За последние пятнадцать минут Чимин не столкнулся взглядом ни с кем, кроме Юнги. Не то чтобы он жаловался, так как смерть в его планы не входит, но... Это наводит на определённого рода вопросы. - Скажи честно, ты из мафии? – между делом интересуется Чимин, осматривая очередную комнату. Вазы с цветами, шёлковые простыни, стеклянные столики. Весь особняк похож на отель, а не на место обитания Триады – преступной группировки, известной убийствами и продажей наркотиками. Не то чтобы Чимин ожидал чего-либо, он понятия не имеет что из себя представляют эти люди. Каждый раз, как они встречались, Чимин был не в том состоянии, чтобы задавать вопросы. И все же была у него мысль, что все здесь будет... Поскромнее. Подстать группе, считающей себя вправе избить парнишку в Посейдоном забытом местечке на Аляске. - Что? – фыркает Юнги, – нет, с чего такие выводы? - Особняк пуст, – указывает на очевидное Чимин, – чего просто не могло произойти, будь Триада настолько крупной, как ты мне рассказывал. Тут только два варианта – или ты мне соврал, во что я не верю, или все они заняты чем-то малоприятным, что может организовать как раз мафия. - Интересно же работает твой мозг, Пак Чимин, – качает головой Юнги, – ничего такого. Они просто решили, что у них по плану сейчас крупная поставка... Которой на самом деле нет, так что нам нужно поспешить. - Так вот, что произошло, – смекает Чимин, – удивляешь. - Цени это, – посмеивается Юнги, открывая последнюю комнату на этаже и не замечая внутри ничего особенного, – нам нужно спуститься в подвал, – заключает, разворачиваясь к Чимину. - Ты уверен? – нерешительно интересуется парень. Он с самого начала боялся именно этого. Его бабушка любила подвалы, в них она устраивала вечеринки в стиле шестидесятых – с огромными бусами и тонной лака для волос. Чимин же подвалов всегда побаивался. Но Юнги лишь кивает. - Скорее всего тебя будут держать там. Ни одна комната в самом здании не похожа на пыточную или что-то в этом роде. И с этими словами они спустились к подвалу. К выглядящему элитно, как и все в этом здании подвалу. В воздухе стоит запах чистящего средства, а на полу рядом с дверью растеклось пятно темно-красного цвета. Выглядит как что-то оставленное давным-давно и не вымытое должным образом. Если это и правда место для пыток, зная Чеда, Чимин может предположить, почему никто и не думал о том, чтобы отмыть кровь. Злодей испытывает наслаждение, видя результаты своего злодеяния. Возможно, кровь осталась в качестве напоминания о славных для Чеда временах. О временах, которые как ни старайся, не сможет забыть ни одна из его жертв. - Ты готов? – поворачивается к нему Юнги, уже готовый начать издеваться, на что Чимин показательно закатывает глаза и толкает массивную дверь. - Как никогда, – натягивает усмешку парень, в мгновение ока оказываясь в центре комнаты. Возле стула, обмотанного цепями и кровью, словно пришедшего из тех времен, когда жестокость считалась нормой. Но и это ещё не все. Не каждый, просыпаясь, готовится увидеть труп, обмотанный гирляндой из шипованного железа. Чимин готов тоже не был, и все же этим утром он проснулся ради этого. Эту картину Чимин явно не сможет выбросить из головы так скоро. Юнги позади него едва слышно хмыкает и подходит к телу, поворачивая его голову из стороны в сторону. На правой стороне шеи, словно послание, вырезано одно лишь слово – «послушание». Буквы уродливым клеймом легли на смуглую кожу, а давно высохшая кровь обагрила надпись. Чимин на рефлексе прикрывает нос рукой, не выдерживая запаха разлагающегося трупа, и Юнги, смотря на него, сожалеюще бросает. - Постой в сторонке, пацан, тебе не стоит это видеть. Прости, что вынудил тебя войти первым, – Юнги впервые извиняется, но Чимин, как и когда он назвал его по имени, не может на этом сосредоточиться. Потому что ему и правда плохо. Потому что ему и правда не стоило входить первым. Он послушно отходит и с расстояния прислушивается к коротким замечаниям Юнги, которые тот кидает себе и никому больше. Чимин выхватывает всего несколько фраз, но их хватает, чтобы понять – для Чеда не впервой убивать человека. Не то чтобы он верил в обратное. Слишком хорошо знает эту его сторону. И все же вернувшись в квартиру с голубыми стенами, Чимин не обменивается с Юнги и словом, скрываясь в своей комнате и заливая подушку слезами. Чтобы не выходить до самого вечера, не обращая внимания на попытки Юнги выманить его едой и фильмом. Чтобы раздумывать о том, что ждёт его через пару недель, и к чему он никогда готов не будет. Чтобы с наступлением ночи пробраться к Юнги в комнату и с красными глазами и хлюпающим носом не успеть ничего произнести. Потому что Юнги встречает его сочувствующим взглядом. Потому что Юнги сам откидывает одеяло, предлагая Чимину место. И в этот момент Чимин понимает, в чем разница между тем, кому на тебя все равно, и тем, кто в тебя верит. Первый не станет тебя даже слушать. Второй предложит свое плечо и свою постель, когда ты будешь в этом нуждаться. ... Когда на следующее утро Юнги приготовил завтрак, Чимин съел его молча. И хоть каша была не доварена, а яблоки плохо промыты, Чимин не стал бы жаловаться. Не после того, что мужчина для него сделал. Юнги же ведет себя как ни в чем ни бывало. Готовит, кряхтит, зевает. Достает приправу с верхних полок, с равнодушным видом пьет кофе, читает газету. А затем поднимает глаза на Чимина и склоняет голову к плечу. Чимин же, опустивший голову на стол, ничего не замечает. Он полностью погрузился в свои мысли и предпочел не разговаривать в принципе. Что разумного он мог бы сказать? В мире не найдётся и слова, отражающего что-либо. - С щитом или на щите, – произносит Юнги, откладывая газету. Чимин даже не шевелится, не дает понять, что слушает. На самом же деле внимает каждому слову, – это выражение пришло к нам из древней Спарты. Жестокие воины уходили на войну, чтобы встретить свою судьбу. В случае смерти соратники возвращали тело погибшего, неся его на щите. Есть легенда, по которой мать, провожая сына, сказала ему "с щитом или на щите", говоря тем самым, что примет любой исход. Чимин поворачивает голову в другую сторону, старемясь ещё сильнее скрыться от внимательного взгляда. Чимин чувствует себя таким жалким. Он понимает, к чему ведёт Юнги – мужчина хочет придать ему сил, хочет помочь пройти через то, что грядёт, с гордостью, хочет помочь искоренить его страх. Но Чимин совсем не похож на спартанцев, не похож он и на Юнги, способного не скривившись рассматривать труп, выявляя нанесённые увечья и рассчитывая, выдержит ли Чимин хоть половину. Был ли Юнги таким с рождения? И если нет, можно ли воспитать в себе это? Чимин почти уверен, что ответ – нет. Что таким, как Юнги можно лишь родиться – с огнём в сердце и сталью во взгляде. Словно звезда загорается в небе в момент рождения – и она же освещает тебе путь до самой смерти. Был ли Чимин создан для того, чтобы продолжать этот путь так долго? - И все же спартанцы не рождались спартанцами, – словно отвечает на незаданный вопрос Чимина Юнги, – рождаясь, они ничего не умели, и никого не знали. Едва появившись на свет, им предстояло пройти проверку, по результатам которой они могли быть сброшенными со скалы. Затем их отнимали от матерей и помещали в бараках, в которых они учились выживать и бороться. Они должны были стать воинами, и не спроста появилось изречение «спартанские условия». Каждый из них носил лишь плащ и не имел обуви. Есть легенда, по которой спартанец, оказавшись в пасти дикого зверя, не издал и звука, пока то пожирало его плоть. Такими их запомнили, и такими они, вероятно, и были, – Юнги протягивает руку и треплет Чимина по волосам, не отстраняя руки и когда начинает говорить. Он поглаживает Чимина, задержавшего дыхание, не ожидавшего от Юнги подобного. – Ты не спартанец, но ты и не трус. Будь ты трусом, то никогда бы не согласился помочь мне. Ты знаешь Чеда, мы оба его знаем – он жесток и к тебе не будет мягче. И все же ты здесь, даже не думаешь о побеге. Это говорит мне больше, чем могли бы слова. Это говорит, что внутри ты силен также, как маленький спартанец, который только готовится стать воином, но в сердце которого горит неиссякаемое пламя смелости. И тогда Чимин поднимает голову. Заглядывает в чужие, светящиеся добротой глаза, и не может поверить, что услышал эти слова от этого человека. Но может ли он им верить? Смеет ли? - Ты правда думаешь, что я справлюсь? – шепчет охрипшим от бесконечных слез голосом. - Конечно, мальчик. У тебя все будет в порядке. Ты же веришь мне? Чимин, не ожидающий этого вопроса, ни на секунду не сомневается в ответе. - Тебе верю.

Истина, рожденная в пламени.

Тремя днями ранее

Юнги поддерживал его на каждом шагу. Ни одна мать так не радеет за своего сына, как Юнги радел за него. Иногда Чимин даже чувствовал себя неловко, получая столько поддержки и не имея возможности дать в ответ что-либо, кроме готовки, которая плавно перетекла в его руки. Готовил Чимин и правда лучше. Правда всего три блюда. Но этого хватало в их эмоционально нелёгком путешествии. С каждым днем Чимин становился увереннее, а Юнги сиял ярче. Кому-то это покажется странным, ведь они шли на огромный риск. На одной стороне – мир без Триады. На другой – смерть в безымянной могиле. Но они оба об этом почти не задумывались. Вставали в шесть утра. Завтракали. Изучали карту. Связывались с людьми Юнги, и обязательно смотрели фильм. Дохва был в порядке. Люди Юнги не испытывали трудностей. Чед и Сокджин продолжали бесплодные поиски. Первый – Чимина, второй – Дохва, соответственно. А затем Юнги внедрился в Триаду, и тогда в восемь утра Чимин стал провожать его на работу. Юнги не должен был заниматься ничем серьёзным, заполняя юридические документы и общаясь с кладовщиками. В перерывах он мог крепко спать, или осматривать территорию. Это была не пыльная работа, требующая лишь преданности делу. Чего в Юнги как раз и не было. Выполняя ее, Юнги дёргал за ниточки и подводил план к нужной точке. Мужчина не раз рисковал, возникая не в том месте и не в то время, неизменно оказываясь на шаг впереди с готовой отговоркой. И каждый вечер он возвращался, и каждый вечер Чимин встречал его с разогретым ужином. В эти дни разговаривали они много. Юнги рассказывал о своей семье, Чимин о своих друзьях. Обсуждали футбол, который Чимин начал смотреть по настоянию Юнги и совместно с ним. Каждый день находили новые алмазы в куче хоррор-фильмов, хранящихся на дисках в квартире. Убирали квартиру, не ссорились с соседями, выносили мусор и ходили в магазин у дома. Жили. Пока могли себе это позволить. Каждый вечер Чимин вычеркивал день в календаре на кухне, и с каждым новым его сердце ухало в пропасть. Но стоило ему посмотреть на Юнги или вспомнить о Чонгуке, и казалось, он в состоянии обогнуть горы. Чимин стремился не разочаровать Юнги, Чонгука, себя. Чимин стремился быть тем, кем хотел быть, ещё когда он умел мечтать и верить. Чимин учился жить так, как никогда не мог себе позволить. В эти последние дни перед концом Чимин был собой как никогда прежде. И этого было достаточно. Мир стоил того, чтобы в нем жить, и чтобы за него бороться, если в нем рождались и умирали такие люди, как Юнги и Чонгук. Если в нем было место надежде. Если в нем не потеряла смысл человечность. В это он теперь верил, об этом теперь мечтал. Не мог забыть Тэхена. Такого яркого и такого отличающегося от всех, кого он встречал до. Чимин прошлый не мог оценить Тэхена по достоинству. Чимин нынешний, вероятно, заглядывал бы ему в рот, стремясь разгадать ответы на вопросы мироздания, вылетающие с каждым его словом. Они шли маленькими шажками к большой цели, и когда день икс настал, весь путь показался песчинкой на пляже. И все же Чимин изменился, и сам ощутил это. Все в его жизни произошло, чтобы привести к этому моменту. К этому осознанию. Истина, рождённая в пламени. Когда все это закончится, мир, позволь ему чувствовать что-то кроме боли. Позволь ему быть, что бы это ни значило. - Я горжусь тобой, – говорит Юнги, отправляя его к первой части плана, – я так сильно горжусь тобой, Чимин. И в этот момент это происходит. Чимин вздрагивает всем телом, а по щекам начинают катиться слезы. Весь мир переворачивается и возвращается в прежнее положение. Все звезды сходятся в одном месте и разлетаются вспышкой. Но это не слабость, и Юнги не воспринимает это таким образом. То, что происходит с Чимином, слабости противоположно. Это освобождение. Это счастье. Это неверие. Потому что впервые Чимина приняли. Зная, что от него отказались родители. Зная, что он наркоман и всегда им будет. Зная, что рождён он трусом и только начал бороться с этим. Зная о нем все, и не прекращая в него верить. В его прошлое, в его настоящее, в его будущее. Юнги прижимает Чимина к плечу, и позволяет тому выплакаться в последний раз. Следующий наступит уже в другой жизни. За гранью мира. На краю пропасти. В черноте вечности. И Чимин пользуется возможностью, позволяет себе очистить душу. Позволяет себе... Юнги отстраняется и слишком скоро, и слишком поздно. Мужчина смотрит на него глазами, полными слез, но стирает солёные дорожки с щёк Чимина. - Послушай, ребёнок, – начинает Юнги, – мы оба знали, что этот момент настанет, но даже во сне я не грезил, что буду сейчас чувствовать. Ты стал мне другом, пацан, настоящим другом. Нас разделяет десяток с хреном лет, но в гробу я видал эти цифры. Они ни на что не влияют. Я хочу, чтобы ты знал, что, когда все это закончится, ты можешь на меня рассчитывать. Всегда можешь. Чимин кивает, и охватывает кисти Юнги своими, прижимая крепче к своему лицу и заглядывая в чужие глаза с верой и со светом, что был так долго спрятан – во взгляде. - Конечно, хен, я знаю это. И ты тоже. Не забывай про меня. Пиши и звони, и, если сегодня все пойдёт не по плану, – прерывисто вздыхает, не желая даже представлять подобный исход, – если сегодня все пойдёт не по плану... Прошу, найди меня на той стороне. - Всегда, Чимин. Всегда. Только пообещай и ты мне кое-что. Пообещай, что начнешь терапию. Ляжешь в клинику, походишь к мозгоправу, будешь колоть лекарства, которые тебе будут ставить явно более профессионально, чем я. Пообещай, что постараешься вырваться из этого. Пообещай, что добьёшься своего пацаненка. Я помню, что ты пока не разобрался, но я знаю, как выглядит любовь, и я вижу её каждый раз, когда ты говоришь о нем. Прошу, когда поймёшь это сам, притяни его ближе и привяжи к себе стальными цепями. За любовь нужно бороться, парень. Особенно в наши дни, когда никто по-настоящему её не ценит, и ей остается существовать лишь в книгах и в историях тех немногих счастливчиков, которым все завидуют. Но ты будь другим, – улыбается сквозь слезы, – будь тем самым счастливчиком, а затем приходите к нам вместе. Познакомлю с женой и сыном. Он у меня такой шкет, лет на десять тебя младше, но смышленый. И Чимин соглашается. Не может не. Никогда не осмелится. Юнги для него как отец, как мать, как брат. Юнги – это не просто друг, это семья. И когда семья просит тебя о чем-либо, ты не отказываешься. Ты просто не вправе. Последний лист в этой вечности падает с кленового древа. До встречи в следующей. Вы готовы?