Существует достаточно света для тех, кто хочет видеть, и достаточно мрака для тех, кто не хочет
Блез Паскаль
Он берет в руку телефон и нажимает на авто-озвучивание. - Три часа двадцать пять минут. Ночь, – проговаривает механический голос, и Чонгук поникает плечами. Он знал, что прошло довольно много времени. Просто не подозревал, насколько много. Он сидит на диване в гостиной уже три часа кряду. Не может встать. Даже особо не двигается. Ему страшно. За всех. За Чимина. Что они сейчас делают? Как они? Живы ли? Чонгук покрывается мурашками от своих тяжелых мыслей и прижимает к себе телефон ближе. Ему нужно набрать номер. Юнги велел ему сделать это. Он прислушивается к звукам из-за закрытой двери, где Сокджин запер Намджуна много часов назад, но ничего не слышит. - Намджун-хен, – пытается он расшевелить мужчину. Но тот, как и прежде, не отзывается. Чонгук не понимал, что происходит, пока Сокджин не вышел из дома. А затем услышал звук заведенного двигателя. И с того момента со стороны запертой комнаты раздавалось лишь громкое рыдание, от которого разрывалось сердце. Сокджин, который казался таким заботливым и понимающим по отношению к Намджуну, оставил его. Вышел из дома. Захлопнул дверь. Скрылся в известном направлении. Так оно вышло. Чонгук хотел открыть дверь. Он искал ключ по всему дому, стараясь не прислушиваться к чужим стенаниям. Он оббежал все помещения и все закоулки. Ощупал каждую вазу и залез под каждый горшок. Перевернул каждый лист бумаги и каждую пылинку. Безуспешно. Сокджин забрал ключ с собой. Тогда Чонгук сел рядом с дверью, прислонившись к ней спиной и несколько часов кряду успокаивал парня, что так ему и не ответил. Но Чонгук не сдавался. Он снова и снова старался развеселить Намджуна, рассказывая забавные истории из детства, а также делая ему комплименты. Он даже попытался определить внешность Намджуна. Мужчина должен быть высоким? С широкими плечами и карими глазами? А нос у него, наверное, с горбинкой, потому что Чонгуку нравятся носы с горбинкой. И руки, большие и всегда теплые. Намджун не ответил и в этом случае. А затем Чонгук вернулся в гостиную и сжал в руке телефон, ожидая, пока все вернутся. К тому времени прошли часы, и Чонгук ощущал тревогу. Так он и остался на диване, прислушиваясь к рыданиям из-за двери. В какой-то момент прекратились и они, и тогда стало совсем тихо. Тишина, это не то, что тебе по нраву, когда нервы на пределе и отвлечься тебе не на что. И все же Чонгук это выдержал. Чонгук сильный. И он умеет ждать. Теперь же ожидание бессмысленно. Время, которое Юнги обозначил как крайнее, давно прошло. Настало время выполнить свою часть плана. Чонгук встает с пола и входит на кухню. Тут все так, как они и оставили, собираясь в суматохе и не думая о порядке. Чонгук по привычке идет шаркающей походкой, чтобы не упасть, зацепившись за незнакомый предмет. Он успешно обходит почти все препятствия в виде сваленной в кучу груды одежды, разбросанных по полу хлопьев и прихваток, лежащих на всех свободных поверхностях. Он на ощупь пробирается к окну и открывает его настежь, впуская в помещение свежий воздух. Парень вдыхает полной грудью и произносит номер, прося позвонить. Гаджет послушно вносит цифры в строку вызова. Чонгук прижимает телефон к уху. Затем на несколько долгих секунд в комнате остаются лишь звуки напряженного дыхания Чонгука и бесконечных гудков. Пока трубку, наконец, не снимают. Сначала Чонгук даже не понимает, что это произошло, сжимая мобильник все крепче с каждой проведенной секундой. А затем слышит чужое сонное ворчание и вздрагивает. - Кто это, черт бы тебя побрал, говнюк не отделанный, – раздается по ту сторону трубки низким и хриплым ото сна голосом человека явно не сильно старше Чонгука. При звуке матов он привычно краснеет. Он не привык к такому. Не привык к людям, которые так выражаются. - Господин, – все же собирается Чонгук с силами, от волнения используя чрезмерно уважительную форму к тому, кто старше его ненамного, – мне жаль, что я вас беспокою, но… - Ты кто вообще такой? – недружелюбно отвечает мужчина, и Чонгук теряется. - Чонгук, – честно отвечает. - Ну я как-то допер, что не гусь лапчатый. Конкретнее, – поторапливает мужчина, и Чонгук практически выкрикивает, боясь, что тот кинет трубку. - Я от Юнги! - Его пацан? – с сомнением произносит мужчина, и Чонгук тихо угукает, полагая, что может сойти за определение «пацана Юнги». - Они до сих пор не вернулись, и Юнги-хен сказал, в этом случае позвонить вам. Я и звоню… - Чего же ты ожидаешь? – все также недовольно ворчит мужчина. Но, судя по звукам, поднимается. На фоне раздаются шуршащие звуки и чужие приглушенные маты. – Что я побегу кабанчиком к боссу вызволять его ненаглядную задницу? - Нет, я… - теряется Чонгук, не ожидая, что человек Юнги не захочет Юнги помогать. – Я не это имел ввиду. - А лучше бы это, – раздается женский голос, – потому что Курт сейчас именно этим и занимается. Разве что сальтухой в окно не выпрыгивает. - Захлопнись, Лиз, – советует, судя по всему, Курт, а затем обращается к Чонгуку. – Твой запрос принят, пацан. Жди своего пахана к утру. Живого или мертвого. - Что? – с ухнувшим сердцем интересуется Чонгук. Он не хочет ничьих смертей. Совсем не хочет. - Расслабься, какого черта ты такой плакса? Будет утром у тебя как штык. А следом вызов сбрасывают. Чонгук в недоумении прислушивается к звукам в доме: скрип половиц от ходящего из стороны в сторону Намджуна; транслируемая по телевизору передача; тихое рычание холодильника. Он встряхивает головой и осторожно возвращается к комнате, садясь у двери. - Они не вернулись, – говорит Намджун, присаживаясь с другой стороны. Это первая его фраза за все это время. Чонгук вздрагивает и прислушивается. Голос Намджуна довольно тихий, но не звучит подавленно. Словно парень пережил ситуацию и нашел из нее выход. Чонгук не знает, что сделал бы в такой ситуации сам. Он один раз стучит по двери. Он знает. Ему не нужно напоминать очевидное. Юнги обещал, что они вернутся к часу. К двум максимум. Больше им и не нужно. План был настолько прост, что даже Чонгук поверил в его исполнение. Тогда он искренне считал, что ничего плохого случиться не может. Теперь же собственная наивность травит душу. Они сидят в молчании около получаса. Успокоиться не получается. Намджун – Чонгук уверен – беспокоится не меньше. Как бы сильно он ни был обижен, Сокджин все еще его человек. Он не желает ему смерти. К тому же, его лучший друг, как и лучший друг Чонгука, все еще там. - План был идеален, – выдыхает Чонгук, сжимая в напряжении руки. Сидеть без движения становится сложнее. Когда Чонгук запустил колесо и активировал план «В», все стало ощущаться реальнее. Все казалось видео-игрой, когда он выслушивал план. Все казалось видео-игрой, когда он готовил ужин. Все казалось видео-игрой, когда парни сели в машину и уехали. А теперь они не вернулись вовремя, и настало время признать – это реальность. Они ушли в неизвестность, а та, как известно, редко возвращает забредшее в ее сети. Но план… Что он упустил? Что Юнги упустил? - Все идеальное на самом деле фальшиво, – флегматично отзывается мужчина, а затем добавляет. – Чимин так говорил, когда мы еще учились в школе. Он был довольно ветреным ребенком, но порой говорил мудрые вещи. Я никогда ему не завидовал. Видеть мир таким, каким видел его он, не каждый захочет. - Каким он был? – интересуется Чонгук, чтобы отвлечься. Ему это жизненно необходимо. - Активным, – просто отвечает Намджун, – взрывным. Часто пререкался с учителями и дружил не с самыми правильными ребятами. Они часто воровали вместе или шантажировали одноклассников. Но, по сути, Чимин был одиночкой. Он никогда ни к кому не привязывался. Но ко мне привязался, – Намджун вздыхает, щелкая языком. – Я помню, как тяжело ему было открыться мне. Он был закрытым ребенком. У него было много проблем. - С законом, или?.. – интересуется Чонгук, и Намджун смеется. Коротко и очень тихо. Совсем не весело. Совсем не живо. Словно мертвец протягивает тебе руки, чтобы поздороваться, так невовремя вспомнив, что на их месте обрубки. - С родителями. С братом. Они не очень его любили. С самого детства, я думаю. Чимин всегда это ощущал. И ему не хотелось оставаться с ними наедине, так что он находит все новые и новые занятия. Влипал во все новые и новые передряги. И все равно хотел их признания. Я помню, как однажды нам дали задание сделать табуретку. Чимин очень ответственно подошел к делу. Он так старался, практически жил в школе. Эта жалкая деревяшка была признана лучшей в классе, – усмехается Намджун. – Это был первый раз, когда учителя его похвалили. Но ему это все было не важно. Знаешь, чего он хотел на самом деле? - Чего? – отвечает Чонгук, уже зная – ответ ему не понравится. - Признания семьи, – голос Намджуна становится заметно слабее. – Он сказал мне тогда, как сейчас помню, «Теперь я не бесполезен. Я могу сделать это», и показал свою табуретку. Это была хорошая вещь, действительно хорошая. Не удивительно, что учитель выделил его. Но когда Чимин вернулся домой и показал ее родным, те даже не обратили на него внимания. Они сочли это несущественным. Тогда Джебом, его брат, начинал делать первые шаги в бизнесе, и все внимание родителей было сконцентрировано на нем. Чимин и раньше был для семьи пустым местом, но в этот момент… Я думаю, в этот момент он ощутил это довольно отчетливо. - Ты что-нибудь сделал, чтобы помочь ему? – интересуется Чонгук, сглатывая ком в горле. Почему именно Чимину суждено было пережить все это? Почему именно над ним нависла подобная туча? - А что я мог? – хмыкает парень. – Я никогда с таким не сталкивался. Моя семья совсем другая. Я не мог Чимина даже понять. Как смог бы я поддержать его? - Для поддержки совсем не нужно понимать человека. Тебе просто должно быть не все равно, – шепчет Чонгук так тихо, что едва слышит сам. - Что? – раздается со стороны Намджуна. Чонгук ничего не отвечает. Он сжимает в кулаки руки и легко бьется затылком о стену. Один раз. Второй. Третий. На четвертый удар становится довольно ощутимым. А на пятом голова начинает болеть. Намджун кричит по ту сторону, просит его успокоиться, но Чонгук его не слышит. По его щекам стекают горячие слезы, а голова не прекращает врезаться в дерево. Неужели жизнь настолько паршива, чтобы позволять людям поступать так друг с другом? Неужели жизнь настолько паршива, чтобы позволять им уходить безнаказанными?*
Сможем ли мы осознать ценность жизни до её завершения?
Суждено ли нам постигнуть тайны вселенной на пороге смерти?
Хосок открывает глаза в помещении, пропитанном миндальным запахом. Аромат настолько горький, что спирает дыхание, и мужчина неприязненно хмурится. Вокруг снуют толпы мелких тел, наверняка воровато оглядывающихся и присматривающихся к углам и людям. Крысы любопытны. Они всегда хотят знать, что творится вокруг них. Хосок не станет открывать глаза, чтобы убедиться в своих догадках. Хочет ещё ненадолго сохранить иллюзию спокойствия. Пока глаза закрыты, ничего не случится. Пока глаза закрыты, демоны тебя не достанут. Но что произошло? И почему он здесь? Последнее, что он помнит, так это то, как дверь мониторной комнаты открылась, и внутрь ворвались двое с автоматами. Эти рослые мужчины явно не желали им блага. Хосок должен был защитить Тэхена. Должен был. Получилось ли у него? Внезапно вся задумчивость слетает с него с треском. Он в ужасе начинает ощупывать пространство вокруг себя. Могло ли так статься, что Тэхен… Рука его сталкивается с чужой, и Хосок открывает глаза. Он осторожно скашивает взгляд в сторону и хмурится. Чье-то тело прижимается к нему с отчаянием ребёнка, вырываемого из рук матери. Присмотревшись внимательнее, Хосок понимает, с ним рядом Тэхен. Его Тэхен, которого он все же спас. Парень дрожит и жмётся к мужчине. Как птенец, выпавший из гнезда и потерявший все ориентиры. Сердце Хосока сжимается от этой картины. Никогда не хотел он видеть любимого в таком состоянии. Опуская взгляд на пол под их телами, Хосок не видит ничего, кроме тьмы. Не слышит ни звука кроме крысиного писка. А спас ли он Тэхена? Они, очевидно, в подвале, и, очевидно, совсем скоро им захочется умереть, лишь бы не чувствовать боли, пронзающей внутренности. Хосок не понаслышке знает, какого это, желать свободы и не получать её. Когда-то, когда мирная жизнь казалась невозможной, Хосок и сам был в плену. Они с Сокджином были в нем вместе. Тогда Хосок свято верил Сокджину и желал помочь обычному парню, такому же, как он сам, но с задатками лидера. Сокджин в то время был намного мягче, и все же присутствовал в нем этот стержень, что видел каждый, с кем был он близок. Хосок быстро сдружился с парнем, они даже были ровесниками, так что легко нашли темы для разговоров. Вели дела вместе, прикрывали спины друг друга, смотрели в глаза страхам и неприятностям. Они были. Друзьями, коллегами, почти братьями. В то время происходило очень многое. А затем Хосок попросил теперь уже у своего короля о свободе. Он хотел жить иначе. Хотел верить иначе. Он попал в систему в совсем юном возрасте, его родители были её продуктами. А затем они погибли, а сам Хосок пошёл по их стопам с неумолимостью аппарата по производству напитков. На каждом шагу Хосок ощущал себя этим аппаратом. Бездушным и лишенным будущего. Дальше так продолжаться не может, решил он. Сокджин согласился. Сокджин часто соглашался с его словом. Хосок верил, что, вырвавшись из среды, сохранит контакты с тем, кто ему так дорог. Но года шли. Месяца сменяли сезоны, а контактов с Сокджином становилось все меньше. Это та истина, которую осознает каждый. Вырвавшись из клоаки, ты никогда не захочешь в неё вернуться. Черта подведена, и люди, что были «до», становятся менее существенны. Хосок перечеркнул эту часть своей истории. Вырвал страницу, сжёг её в пламени, предал забвению. Чтобы спать без страха. Чтобы верить без задней мысли. Чтобы любить, не ожидая подставы. Чтобы любить Тэхена, не ведая сомнений в дне завтрашнем, и в тех, что будут после. Хосок аккуратно, невзирая на ноющие во всех местах кости, садится. Голова разрывается пульсацией, а конечности едва двигаются. Поколотили его знатно. Но это не мешает ему быть рядом с Тэхеном. Морально, физически, духовно. В каждом смысле. На каждом уровне. Опустив голову к любимому, мужчина напряжённо сглатывает. А какого ему? Знать, что близкий друг где-то рядом, и совсем не знать, как помочь ему. Потерять каждый шанс сделать это. Тэхен привязался к мальчишке так стремительно, как умеет лишь он один. Его сердце, сотканное из шёлка, открывается навстречу каждому, и нередко страдание идёт бок о бок с счастьем. Как чудесная роза, парень кололся о свои же шипы, нарушая все законы логики. Тэхен никогда не сдавался. Открыв свое сердце однажды, он делал это снова. Вновь и вновь, пока не исчерпает ресурс, не свой, но другого, ибо его собственный ресурс безграничен. И все же Тэхен страдал. Так сильно, как только может страдать тот, чья душа всегда нараспашку, а сердце усыпано иглами. Но ни одна травма, ни одно воспоминание, ни одно предательство не сравнится с тем, что переживает он ныне. Говорят, горе отупляет, что оно высасывает тебя по капле, и в конце оставляет лишь молчание. Неуловимый Чед, с другой стороны, говорить продолжает. Он только начал, и прекращать явно не собирается. Его слово звучит в каждом поступке, взгляде, событии. Чед вокруг них, среди них, в них самих. Но почему молчит тот, кто молчать не должен? И почему говорит тот, для кого молчание – золото? Что им делать? Куда им прятаться? Хосок закапывается пальцами в чужие волосы и сжимает пряди, стараясь заземлить парня, дать ему ощущение реальности. И это срабатывает. Тэхен мгновенно поднимает на него взгляд. Хосок не видит ни зги, но все равно ощущает, что взгляд этот не несёт эмоций. Привычка, закономерность, правило. Прикосновения, как ритуал, и в каждом жесте признание. - Вы в порядке? – звучит чужой голос, и Хосок поворачивается в его сторону. Неужели все это время они были не одни в этом месте? - Дохва? – изгибает брови мужчина. - Он самый, – посмеивается тот. – Мы попали в неприятную историю, не так ли? – Хосок слышит отчетливое кряхтение и понимает, Дохва досталось не меньше. Впрочем, он это видел. На качество камер средств не пожалели. - Ещё бы, – ворчит Сокджин с другого угла, – нам бы сейчас делами заниматься, а не на полуживой труп смотреть. И только тогда Хосок обращает внимание на ещё одного человека в комнате. Его взгляд останавливается на чужом лице, а привыкшие к темноте глаза позволяют разглядеть изможденный и потрепанный вид парня, за которым они сюда и отправились. Чимин все ещё обнажен, а поверхностное дыхание едва поднимает грудную клетку. Однако засохшие следы крови и спермы, что видел он ещё на камерах, больше не уродуют лицо с правильными чертами. Видимо, один из двоих его вытер. - Как он? – задаёт вопрос Хосок, краем глаза посматривая на Тэхена. Тот выглядит настороженно, будто в любую секунду вскочит на ноги и пустится в бегство. Не на выход, но к Чимину. Пока же он явно опасается. Его пугает неизвестность? Последствия? Парень переводит взгляд с Сокджина на Чимина, а затем обратно. Следом возвращается взглядом к Чимину и останавливается на нем до конца разговора. - Паршиво, – отвечает Сокджин, прощупывая чужие впалые щеки. – Внешне, вы все видите, – кивает на тело, подобное куклам в домах небережливых девчонок. Хосока пробирает этой болезненной хрупкостью. – Ему досталось. Насчёт повреждений внутренних органов не знаю. И ещё… - проводит по верхним клыкам и затем проваливается вглубь. Пальцы легко пробивают ямки. Дохва сочувственно вздыхает. – Не думаю, что так и было, – оканчивает Сокджин. Хосок отрицательно качает головой, не понимая эмоций мужчины. Каждый из них здесь отчасти ради этого парня, отчасти ради падения Триады. Сокджин, кажется, не разделяет их мыслей. Стоит признать, что время шло, а два старых друга находились вдали и развивались каждый своим путем. Хосок ничего не знает о жизни Сокджина нынешнего, ещё меньше он знает о его ценностях. Чем живёт король города? О чем он думает по утрам, и что обуревает его сердце в моменты страданий? Может статься, что Сокджин совсем не похож на того, кем был он прежде. Прошло больше десятка лет. Целая декада разделяет их. Смотря на Сокджина сейчас, Хосока пробирает холод. Разве может человек, что так ведет себя, быть на их стороне? Разве возможно, чтобы равнодушие не поглотило его? И тут голос подаёт Тэхен. Слабый и дрожащий, но все равно с зерном пламени. - Почему здесь так пахнет? - Ты об этом? – переводит на него взгляд Сокджин, поднимая маленькую стеклянную ёмкость с пола рядом с головой Чимина. – Цианид, – крутит в руках открытый флакон, внимательно рассматривая. – От парня несёт им за милю. О чем Чед только думал, когда травил его? Честно говоря, у нас мало времени, – произносит мужчина, вновь глядя на парней. - И ты так спокоен? – сжимая челюсть, произносит Хосок. Одно он знает точно, Сокджин пугающий до чёртиков. - Мы ничего не сможем сделать. Не здесь точно. У нас даже ничего нет, чтобы помочь ему. Он умрёт, – констатирует мужчина, отрываясь от тела и опираясь спиной о пропахшую сыростью стену. – И вы тоже, если продолжите хвататься за него. - Ты никогда не хотел спасать его, не так ли? – произносит Тэхен. В оглушающей тишине подвальной комнаты его голос звучит громко и яростно. Хосок переводит на него взгляд и незаметно для остальных переводит дыхание. Тэхен возвращается. Потихоньку, но возвращается. - Это не было секретом, – пожимает плечами тот. – Этот пацан бельмо на глазу, и то, что с ним станет, только его вина. Он сам увяз в наркотиках, сам связался с Чедом, сам попал к нему в плен. - Ему нужно было понимание. Поддержка, – нападает Тэхен, – а что ему дали? Презрение. - Разве не это то, что мы всегда получаем, если недостаточно сильно стараемся выбраться из дерьма, в котором оказались? Спроси своего парня, он точно знает, какого это, рвать ногтями землю, не рассчитывая на подаяние. Хосок кидает на Сокджина убийственный взгляд, но все же принимает истину в словах бывшего друга. Хосок и правда никогда не мыслил сдаться и понадеяться на помощь. И все же… разве был у него выбор? Он должен был быть сильным, и не сказать, что это не изменило его личность, не заставило пройти сквозь агонию в попытке понять себя и то, что его окружает. Он никому не говорил не потому, что был силен, но потому, что говорить было некому. В том мире, в каком жил он прежде, и в котором живёт Сокджин до сих пор – который он своими руками строит – никто не вправе признаться в своих чувствах и не прослыть при этом ничтожеством. В том мире все для человека важное уничтожается или скрывается, словно тайна, покрывается мраком. Это ли жизнь, что мы хотим себе и нашим близким? Об этом ли мы мечтаем в нежном возрасте пяти лет? - Чимин не похож на меня. И его ситуация от моей отличается, – отвечает мужчина. Хосок никогда не был сторонником пинка, когда человеку нужна помощь. - Чем же? – усмехается тот, и Хосок сжимает губы в ровную линию. - У него есть мы. Сокджин собирается что-то ответить, но не успевает. Дверь открывается с громким скрипом, с этим движением часть штукатурки от стен отваливается, а крысы, наполняющие комнату, разбегаются в страхе. Глазам пленников предстаёт человек, которого все они отлично знают. Словно крысиный король, он проходит в помещение, высоко подняв голову. Гордый, статный, в деловом костюме. За ним следует трое. Хорошо сложенные и явно более сильные, чем все присутствующие вместе взятые. Хосок понимает, оказывать сопротивление он не станет. Никто из присутствующих не станет также. - Как хорошо, что вы все здесь, – начинает Чед, шутливо раскланиваясь в стороны. Он выглядит безумно довольным, причём «безумно» в этом предложении определяющее. И все же болезненность в нем очевидна. Он говорит в нос, а когда делает шаг, заваливается в сторону. Хосок оглядывает двух парней у входа ещё раз. Те, словно ястребы, следят за ситуацией. Мужчина слаб, и эти трое здесь, чтобы никто этим не воспользовался. - Где мы? – произносит Дохва, и в его голосе присутствующие слышат нотки стали. - В моем королевстве, конечно же, – усмехается Чед, проходя в помещение и прикрывая за собой дверь. Крысы, что ещё недавно облепляли стены, внезапно прячутся. Словно Хосок был прав. Словно Чед и правда является крысиный королём. Мужчина не сводит глаз с вошедшего человека, а затем прижимает голову Тэхена к своей груди крепче. Он не хочет, чтобы парень видел этого человека. Не хочет, чтобы Тэхен даже находился с ним рядом. Желание защитить Тэхена накрывает тайфуном, и в своём стремлении он совершенно не обращает внимание на желания самого парня. Тэхен тем временем наоборот стремится к Чеду. Он вырывается, начинает кричать и привлекает к себе внимание. Глаза Тэхена горят яростью, и он сплетается с Чедом стальными цепями. Не разнять, не порезав ножами. - Отпусти нас, отпусти нас, отпусти нас!!! – кричит Тэхен, отталкивая от себя Хосока и поднимаясь во весь свой немаленький рост. Чед, что на голову ниже, тем не менее, менее внушительным не становится. Дело не в росте, и не во внешности. Дело во влиянии, что есть у Чеда, и которого нет у Тэхена. Тэхен – лишь пташка, бьющаяся о путы клетки. Хозяин же клетки Чед. Хосока пробирает осознанием их ничтожности, и все равно это его не останавливает. Он встаёт рядом с Тэхеном. Плечом к плечу. Сердце к сердцу. Потому что сторона Хосока там, где Тэхен. Потому что любовь Хосока в чужом сердце, а дыхание застряло в лёгких парня с пылающим взглядом. - Вы не можете мне приказывать, – сохраняет на лице улыбку Чед. – Вы мои. Я пришёл сюда не за этим, – переводит тему вместе со взглядом. Оборачивается к Чимину и довольно ухмыляется. Желваки на скулах Хосока сводит, настолько он напряжен. Он в ярости. Он в отчаянии. – Парни хорошо постарались. Мне нужно было проверить его. Вас всех, – уточняет, окидывая взглядом помещение. Все присутствующие находятся в напряжении, и лишь Сокджин выглядит задумавшимся. Мужчина упирает взгляд в стену и никак не реагирует на происходящее в комнате. Хосок, бросивший на него мимолетный взгляд, понимает его чувства. Сокджин до последнего грезил невиновностью друга. Но так случается. Порой дружба что-то значит лишь для одного. В исходной точке у каждого из вас в руке по верёвке. Эта верёвка оплетает ваши сердца и связывает души. Она не даст вам уйти, не позволит отдалиться. Путем усилий вы можете разорвать связь. Выбросить верёвку в реку, позволить ей утонуть. Начать с чистой страницы и забыть все, что было до. Но в груди у вас навсегда поселится чувство потерянности. Оно будет заставать вас ночами в слезах и бередить раны днями. Оно будет всем, что вы способны чувствовать долгие годы. Что же до другого человека… с ним все сложнее. Если он, как Сокджин, продолжит держать верёвку в руках, его непременно ждёт смерть в пучине. Отчаяние, ненависть, ярость, все сплетется в ком, и даст лишь один итог. Моральную смерть и опустошенность. Но его могут подхватить. Он может протянуть свою верёвку вновь, и, если её примут, история отменит свой ход и начнётся заново. Но способен ли Чед на подобные чувства? Произойдёт ли это в их случае? Хосок напряжённо оглядывает Чеда. Мужчина на Сокджина и не смотрит. Будто давно его вычеркнул. Словно никогда и не знал прежде. Пока Хосок раздумывает, Чед подходит к Чимину. Тэхен рвётся к ним, хочет остановить, прервать, но вовремя опомнившийся Хосок не позволяет. Держит крепко и не позволяет приблизиться. Никогда не рискнет он жизнью Тэхена. Никогда не отпустит навстречу опасности. Даже если Тэхен возненавидит его после, Хосок знает, кто такой Чед, и на что он способен. Тэхену с ним рядом делать нечего. - Теперь ты травишь свои игрушки? – подаёт голос Сокджин, когда Чед касается бледной щеки Чимина, и мужчина мгновенно поднимает на него взгляд. – Не знал, что ты решил убить его, не наигравшись. Это не в твоём стиле. - Он отравлен? – в замешательстве интересуется Чед, и переводит взгляд на куклой лежащего парня. Он не двигается. Не стонет, не кричит, не хнычет. Чимин без сознания. Чимин умирает, пока они тут болтают. - Знаешь, в чем проблема крысиного королевства? – поднимает на него взгляд Сокджин – От крысы не потребуешь верности. Хосок поджимает губы, но все же кивает. Кто он такой, чтобы оспаривать слова, подобные этим? Они с Сокджином слишком хорошо знают, что они означают. - Я разберусь со своими людьми, – кивает Чед, проводя по губам парня в последний раз, и поднимаясь на ноги. – С кем-то из вас мы знакомы, а кто-то меня ещё не знает. Но у нас будет много времени, чтобы исправить положение. Сегодня к вам придут мои люди. Они покажут вам, что к чему в моей Империи. Вам стоит лишь внимать. Не тратьте время на сопротивление. Я люблю послушных, – обращается ко всем, а затем переводит взгляд на Сокджина. – Если захочешь встать по левую от меня сторону, у тебя будет такая возможность. Но тебе стоит забыть об амбициях. Твоё королевство перестанет существовать. Ты у меня, а это значит, что твоя Империя рухнет. Подумай над моими словами. Нет никаких причин для тебя разделять судьбу этих отбросов. - Зачем ты это делаешь? – поднимает на него взгляд Сокджин, и Чед пожимает плечами. - Ради интереса. Из-за мести. Мне нравится что-то менять в своей жизни. Было забавно дружить с тобой и править Империей вместе. Но мне этого мало. Давно было мало. Теперь я хочу большего. Ты попал в мои сети, и тебе из них не выбраться. Прими это. - О чем ты? – хмурится Сокджин. Хосок в это время аккуратно заставляет Тэхена опуститься в противоположном углу. Подальше от двух людей, ещё вчера бывших друзьями. Дружба, это всегда риск, а дружба двух лидеров риск ещё больший. Хосок это явно видит. Чед ухмыляется, опускаясь на корточки и заглядывая в глаза Сокджина. Все в комнате затаивают дыхание. Как бы им ни хотелось вести себя отстранённо, в этот момент главный герой – Чед, и они все это понимают. Чед добился своей цели, завоевал внимание. Вопрос в том, сможет ли он его удержать. - Думаешь, почему все было так просто? – шепчет Сокджин, оглаживая чужую челюсть. - Так безоблачно. Не мне тебе объяснять, что такое план. Они всегда дают осечку. То, что в вашем её не было, уже было знаком. Я следил за вами с самого вашего появления. Я знал все, и поставил ловушки. Вы сыграли по нотам. Как милые дети попали в мои сети. Разве это не прекрасно? – хмыкает Чед, переводя взгляд на крепкую шею Сокджина. – Мы вели дела вместе годами, и ты никогда не принимал меня всерьёз. А теперь… Теперь у тебя нет иного выбора. Ты даже не заметил, как пригрел змею на своей шее, – руки, ещё недавно лежавшие на чужой щеке, сжимаются на горле и давят, давят, давят. Вырывают из Сокджина хрипы. Чед не останавливается. Продолжает душить, продолжает говорить. – Неужели ты никогда не видел во мне этого? Не стоит себе врать, – поспешно произносил Чед, когда Сокджин начинает отрицательно качать головой. Неясно, на что он отреагировал, на слова, или же на удушение. – Ты все знал. Всё видел. Тебе было выгодно, что твоя шавка дикая, необузданная для других и послушная тебе одному. Так ты строишь свою Империю. Я же веду дела иначе. Я даю своим парням то, что им нужно. Власть и кровь, которые они так обожают. Я не ставлю их на колени и не заставляю целовать себе пятки. Они не проигравшие, они победители. Но ты… ты совсем иной случай. Ты будешь моим верным псом на привязи, и, если хочешь жить, согласишься с моими условиями. Это лучшее, что я могу предложить тебе. Мы останемся друзьями, но я больше никогда не буду на вторых ролях. С этими словами Чед отрывает руку от чужого горла, оставляя громко кашляющего Сокджина на бетоне, оставляя его смотреть в свои глаза с бессильной злобой и яростью. А затем Сокджин медленно поднимается и подзывает к себе Чеда кивком головы. Мужчина послушно склоняется к пленнику, ожидая что-то интересное. Хосок смотрит на них со стороны, и до его ушей не долетает и слова. Зато он прекрасно видит лицо Чеда в этот момент. Черты заостряются, кулаки разжимаются, а челюсть сжимается с особой силой. В следующую секунду Сокджин получает ногой в живот и болезненно валится на пол. Идеальное положение для того, чтобы ударить снова. И Чед её не упускает. Он бьет его еще дважды, прежде чем опускается на корточки и шепчет что-то едва слышное в чужие губы. А затем отстраняется. Неторопливо встаёт. Расстегивает ширинку. Вынимает член. Хосок распахивает глаза шире и наблюдает за падением. Веры, честности, дружбы. Чед мочится на Сокджина, а ощущение, будто на алтарь памяти. Для Чеда же это доказательство собственной силы, власти, необузданной дикости, что так ценил в нем Сокджин прежде. Мужчина всегда с восторгом наблюдал за тем, как подобные жесты Чед проворачивал с людьми им неугодными. Ни разу он не попросил его остановиться. Теперь же Чед не остановится и после просьбы. Сокджин не отворачивается. Он смотрит в глаза человеку, что ещё совсем недавно был его напарником. Унижение видно в его взгляде, но Сокджин, которого знают все присутствующие, никогда не опустит голову. Даже в такой ситуации он показывает свою силу. Он родом из среды, в которой и в момент унижения ты не подумаешь о том, чтобы склонить голову. Под страхом смерти не выдашь тайны. Сокджин, это человек старой закалки, и пока привычный ему мир рушится, эта закалка становится лишь крепче. Закончив, Чед поправляет штаны, застегивает ширину, на Сокджина даже не смотрит. Он выдохся. Ему все происходящее больше не интересно. - А что насчёт Чимина? – подаёт голос Тэхен, смотря на Чеда. Мужчина оборачивается, бросает равнодушный взгляд на парня, и произносит. - Среди вас есть врач. Я пришлю все необходимое. В память о своей любви к нему, я помогу, – пожимает плечами, поворачиваясь к двери. – Не рассматривайте этот жест, как свидетельство слабости. Больше поблажек не будет. И когда Чед уходит, вместе с ним уходит и вся надежда Сокджина.Знаете, то чувство, когда вселенная раскрывает свои двери лишь для вас двоих? А теперь откройте глаза, вам это только снилось.
*
- Курт! – кричит парнишка, вызвавшийся в «бурундучью операцию по спасению». Дейву едва исполнилось четырнадцать, и его все тянет на приключения. Остановить его Курт не в силах. Он тут босс, и это правда, но что делать с мальцом, отец которого погиб на войне, мать сторчалась от горя, а из семьи осталась лишь трава, да Курт в придачу? Не может же он его выстегать. Взрослый больно. - Чего тебе, пацан? – отзывается, поворачиваясь к племяннику. - Наши готовы, пора выдвигаться. Юнги-хен не может ждать, – поучительным тоном заявляет и этим заслуживает щелбан по лбу. Мальчишка возмущённо воет, отбивая чужую руку, но от дяди не отходит. Привычное это дело, они никогда иначе и не «общались». - Я говорил тебе, не привязываться к этому мужику? Говорил. Такие, как он… - Долго в мире не задерживаются, – закатывая глаза, речитативом выговаривает Дэйв не раз повторяемую фразу. – Хен классный, он будет в порядке. А еще очень умный. - Именно поэтому нам приходится спасать его тощую задницу, – хохочет Курт, запрыгивая в машину, и ждёт, пока туда же сядет и Дэйв. – Я не прошу тебя выкинуть его из своей жизни, просто будь осторожнее, – поучает, пока мальчик пристегивает ремень безопасности. – В мире всякое случается. - Только не с Юнги-хеном, – хмыкает мальчишка, – он умеет за себя постоять. - Будем надеяться, что ты прав, – отвечает Курт, выезжая с парковки. Им предстоит длинный путь. … - Ты уверен, что нам нужно быть именно здесь? – с сомнением тянет Дэйв, и Курт хмыкает. Он и сам не уверен. Огромное здание перед ними похоже скорее на коробку, чем на штаб «великого и ужасного». Юнги ведь дал этот адрес? Курт тянется в карман толстовки и вытаскивает телефон. - Уверен, – отвечает, проверяя координаты. – Не боись, нам нужно сделать всего ничего. Юнги план «В» спланировал неплохо, вот бы он так к своим планам «А» относился. Да и я местами подправил. В крайнем случае нас подхватит Лиз, но надеюсь, до этого не дойдет, – говорит об одной из немногих посвященных в операцию спасения парень. Юнги сам отбирал людей, что придут ему на помощь. «Мужик любит все контролировать» - вот, что сказал о Юнги отец, когда сам Курт только оружие разбирать учился. Он был совсем зеленым, а Юнги уверенно подминал под себя кормушки. Сейчас он известен в узких кругах, и это полностью его выбор. Курт сам такой же. Ты не можешь позволить себе светиться и иметь семью одновременно. - Заходим, выводим Юнги-хена и его друзей, и уходим, – кивает мальчишка, направляясь ко входу, как Курт цокает и хватает его за капюшон утепленной толстовки. - Не так быстро, мелкий. Ты остаешься здесь присматривать за входом, – бросает парень, толкая племянника по направлению к машине. Тот, ожидаемо, воет. - Но я хочу помочь, – насупливается Дэйв, сопротивляясь и не залезая обратно. Курт уже тысячу раз пожалел, что взял его с собой. Но как не взять, когда тот смотрит так жалобно? - Не хочу видеть твой труп, – отрезает парень, все же заталкивая мальчишку в машину. – Включи мозги, ты совершенно не подготовлен для спасательной операции. Через пару лет поговорим об этом, а пока сиди на стреме и в случае чего маякни, – кивает на свой телефон, захлопывая дверцу. - Ты никогда меня никуда не берешь, – обиженно тянет Дэйв, складывая ладони на коленях и пронзительно смотря на старшего. Но Курта этим не пронять. Не в этот раз, ставки слишком высоки для таких подвигов. - Твои родители были бы мне за это благодарны. - Мои родители мертвы, – отворачивается от него мальчик, и Курт поджимает губы. - Не все мертвы, что в земле, малец. Они живут в тебе. Так что будь добр, не проеби шанс, что они тебе подарили. Не стоит тебе подыхать по такой мелочи. Дэйв ничего не отвечает, но Курт от него этого и не требует. Он все сказал. Оборачиваясь к зданию, он вздыхает. Надевает маску и поправляет сумку с оружием. - Бурундучья операция по спасению объявляется открытой, – говорит в наушник, и на той стороне его встречает звонкий смех Лиз. - Так точно, капитан. Так они начинают. Так они забирают свое.*
- Ты уверен, что все правильно делаешь? – настороженно интересуется Дохва, когда Чимин не открывает глаза даже после введенного антидота. Даже спустя десять минут после его введения. Полчаса назад зашли люди Чеда и кинули им аптечку, которую и схватил Сокджин. Кем нужно быть, чтобы держать в аптечке первой необходимости антидот, выводящий из организма цианид? Криминальным главой, очевидно. - Я тут человек с медицинским образованием, – оборачивается к нему Сокджин. Он подбирает еще один шприц с раствором и медленно начинает вводить его Чимину. – Если через час не очнется, можешь считать, что сунулся сюда зря. - Хотелось бы избежать этого, – раздраженно бросает Хосок, разглядывающий черты безмятежного лица парня. - Мы тут не в игрушки играем, от цианида люди умирают, – хмыкает мужчина, отбрасывая шприц в сторону. – Пока хватит. Нужно подождать еще двадцать минут, прежде чем вводить снова. - Как мы выберемся? – подает голос Тэхен, и все оборачиваются к нему. Последние пару часов он ничего не говорил. Его картиной падения Сокджина пронзило насквозь. Хосок с сожалением смотрит на парня, не зная, что ему ответить. Благо, ему не приходится. За него отвечает Дохва. - Нам нужно стащить ключ, это единственный шанс выбраться. Юнги говорил о плане «В» на случай, если этот провалится, но мы понятия не имеем, что сейчас происходит в доме. Может, Чонгук даже не понимает, что пора его активировать. - Думаешь, он надеется, что мы вернемся сами? – интересуется Хосок. - Вполне возможно. Нас нет не так уж и долго. - Сколько времени Юнги дал нам? - Понятия не имею, эту часть плана он со мной не обсуждал. Не ожидал, что пригодится? – пожимает плечами Дохва. – Черт его знает. Я слышал, что у него есть люди, которые вытаскивают его из подобных ситуаций. Может, они за нами и придут. - Так нам… подождать? – кивает Тэхен. - Нет, не стоит, – подает голос Сокджин. – Нужно валить отсюда. - А Юнги? – бросает на него взгляд Хосок. - Сам за себя, – отмахивается, хлопая по щекам едва-едва приходящего в себя Чимина. – Посмотри на меня, парень, – обращается к отравленному – Не пытайся двигаться, просто слушай. Скоро мы тебя вытащим. Ничего страшного не происходит, ты в безопасности. Тэхен подбегает к ним мигом. Заглядывает в чужие мутные глаза и сжимает хрупкую руку. Как давно он ждал этого момента. Бесконечные поиски увенчались успехом, и из глаз Тэхена капают слезы. Он даже не обращает на это внимание. - Его взгляд… - осторожно указывает Хосок, внимательно наблюдающий за парнем. - Неосознанный, – оканчивает за него Сокджин. – Не знаю, понимает ли он нас. То, что он открыл глаза, уже чудо. - Нам нужно скорее выбираться, – переводит на них взгляд Тэхен, и Сокджин криво ухмыляется, засовывая руку в карман джинс. - Хорошо, что я прихватил ключ, – вытаскивает находку на свет мужчина. - Когда? – в замешательство хмурит брови Дохва. - Чед импульсивен. И все важные вещи держит при себе. Думаете, зачем я заставил его приблизиться? – хмыкает мужчина, и Хосок возводит взгляд к потолку. - Невероятно. Тебя обоссали, и ты даже из этого извлек выгоду. - Радуйся, что я с вами. Сокджин бросает взгляд на часы в углу комнаты и кивает сам себе. Достает еще один шприц и вводит такому же безучастному Чимину антидот еще раз. А затем хватает раствор марганцовки и заставляет Чимина выпить четыре стакана. Что удивительно, парень послушно пьет. Хосок с жалостью на него смотрит. Чимин, которого он знал, никогда бы не выпил то, в безопасности чего не удостоверился бы. Но этот Чимин совсем на себя не похож. Из него будто высосали жизнь и вырвали без остатка сердце. - Его нельзя переносить. Но выбора у нас нет, – кивает мужчина, и Тэхен снимает с себя толстовку, накрывая ей обнаженное тело парня. - Плевать, – отзывается Хосок, аккуратно поднимая Чимина на руки. Со сменой положения парень издает булькающий звук, и Хосок переводит взгляд на Сокджина. - Это нормально. Скоро ему нужно будет очистить желудок. Неси его аккуратно и постарайся не трясти. Хосок кивает, и перехватывает парня покрепче. Тот совсем ничего не весит, и сквозь тонкую кожу, Хосок уверен, он будет способен разглядеть кости. Чимин бледен, как белила, и холоден, как лед. В этот момент слова Сокджина о том, что то, что Чимин очнулся – чудо, приобретают реальность. Сокджин тем временем подходит к двери и медленно её открывает. Оглядываясь по сторонам, он облегченно выдыхает и оборачивается. - Все чисто, можем идти. Нестройным шагом и сильно хромая, они идут вперед, настороженно оглядывая пространство. На километры в стороны ряды камер, подобные тем, в которых находились они сами. В каждом расположено решетчатое отверстие, через которое видно все происходящее в комнатах, и продвигающиеся с ужасом заглядывают в каждую. Трупы, части тел, пустые души, зияющие в воспаленных глазницах. Стоило ли называть ад мифическим местом за гранью смерти, если он здесь, на земной поверхности? Они продвигаются медленно, чтобы не привлекать внимание, но все равно из камер нет-нет, да ловят взгляды тех, кому выбраться не под силу. Осознание того, что не приди они за Чимином, он бы оказался в том же положении, холодит душу. Дохва, с сожалением смотрящий на происходящее в камерах, делает быстрые снимки. Значит, в этом мире никто не поверит, что человек дьявол, без доказательств? Что-ж, Дохва их предоставит. В какой-то момент процессия останавливается. Перед ними, словно призрак, возникает человек. Парень, лет тридцати. Весь в черном и с массивной сумкой за плечами. В руках автомат. На лице маска. Взгляд отдает жестокостью. Тэхен становится перед Хосоком, прикрывая и Чимина, и своего мужчину. Остальные сжимаются в кучу, готовые отразить нападение. Стать живым щитом друг другу, если потребуется. Они не ожидают ничего хорошего, но затем… автомат, еще секунду, направленный дулом в их сторону, опускается, и человек в маске облегченно выдыхает. - Детки, почему вы не в кроватках? – шутливо заявляет, растеряв всю свою строгость. - Ты кто? – настороженно задает вопрос Дохва, и мужчина снимает маску, улыбаясь. - Я от Юнги. Курт. Кажется, вас я и должен подобрать. Где, к слову, Юнги черти носят? - Мы не знаем, – сжимает челюсть Сокджин, но парень на него и не смотрит. Он вытягивает шею и заглядывает за Тэхена, одаривая безучастно лежащего Чимина взглядом. - Поглядите-ка, олигарх в изгнании, – весело хмыкает. – А почему он здесь, а не в мертвецкой? – а затем приближается и похлопывает Чимина по щеке. Глаза парня распахиваются чуть шире, но взгляд на прибывшем он не сосредотачивает. – Да… Плохо дело. - Если ты сейчас же не заткнешься, то сам там и окажешься, – скалит зубы Хосок, отталкивая чужую руку. – Мы тут не шутки шутим, а шкуры свои спасаем. - Так вот он я, ваш спаситель, – раскидывает руки в стороны парень. – Негоже так со мной обращаться, – усмехается, послушно отходя на шаг. Осматривает присутствующих и кивает своим мыслям. – Нам нужно найти Юнги. - Повторяю тебе, мы не знаем, где он, и искать его не собираемся, – шипит Сокджин, уже рвущийся на выход. – Хватит лясы точить, у нас мало времени. Камеры работают, – указывает взглядом на ту, что находится напротив. Парень хмыкает, заглядывая в одну из камер, и неприязненно хмурясь. - Я не такой болван. На этот раз прощаю, ведь вы меня не знаете, но впредь уясните, я не совершаю ошибок. Камеры зациклены. Эти недоумки еще пару часов не поймут, что происходит. Что же до Юнги, какого черта ты ведёшь себя так, будто тебе плевать на него? Вы пришли сюда вместе, вместе и уйдёте. Так делаются дела там, откуда я родом. В этот момент дверь одной из камер открывается, и из нее, еле двигаясь, выходит мужчина, в котором присутствующие распознают Юнги. - Ты не мог бы болтать поменьше? – хрипит тот, поднимая мутный взгляд на присутствующих, и это становится знамением. Все будет в порядке. Парень забавно мотает головой из стороны в стороны и перехватывает автомат крепче. - Как ты, черт тебя побери, выбрался? - Неужели ты думаешь, я не спрячу запасной ключ? – хмыкает мужчина, и парень в задумчивости кивает. - Дэйв был прав, ты из любого дерьма выберешься. Затем поворачивается к остальным, довольно громко произнося. - За мной, сборище калек. Компания в сборе. И так они выходят из подвала, держась друг за друга и веря в успех. - И все-таки, от кого так воняет мочой? … Уже у самого входа они встречают сопротивление. Хосок, навсегда запомнивший лица, что увидел лишь однажды и на камере, мгновенно сжимается. Он передает Чимина Тэхену, и пока остальные бросаются на четверых в отдалении, кидается к тому, что к нему ближе. На одного из тех, чья сперма уродовала лицо Чимина. На одного из тех, кто, предположительно, Чимина и отравил. Раздаются выстрелы. От своих и от чужих тоже. В холл вбегают все новые люди. Но никто из мужчин не останавливается. В какой-то момент Тэхен кладет Чимина на пол и вступает в бой сам. Возможно, он и не самый умелый боец, но у него есть руки, и есть ноги. Он отстоит свою жизнь и жизни тех, кто ему дорог. Хосок остервенело бьет мужчину в челюсть, и тот, не успев схватиться за что-либо, падает навзничь. В ярости, он на этом не останавливается, вбивая массивные ботинки в чужой живот снова и снова. Юнги, несмотря на боль во всем теле, вырубает двоих, сталкивая их головы друг о друга. Сокджин вытаскивает из сумки спасителя глок, паля по всем, входящим в здание с чёрного хода. - Курт! – кричит Юнги, которого зажали двое в углу, и парень к нему оборачивается. – Помоги мне. Чертыхаясь, Курт переводит автомат в сторону мужчины и выпускает короткую очередь в тела незнакомцев. Те падают замертво. Сокджин, секунду назад проделавший дыру в голове одного из нападавших, восхищенно присвистывает. - Убийство, это не выход, дружище, – оглушительно смеется в сторону парня Дохва, и Курт очаровательно ему улыбается, коротким выстрелом снимая еще одного, почти завалившего Хосока на пол. - Потому что это вход. Никто так и не узнает, что означает эта странная фраза. Через несколько минут действо оканчивается. Оглядывая лужи крови и тела, разбросанные по роскошному ковру, по иронии, красного цвета, Курт удовлетворенно хмыкает. - Хорошо поработали. Хосок, обагривший руки в крови двух, что почти убили и унизили Чимина, а затем отправивший на тот свет ещё троих, с ним полностью согласен. - Одного не хватает, – сжимает челюсть Дохва, прикрывая рукой зияющую в плече рану. В какой-то момент он словил пулю, но, право слово, в пылу боя, даже этого не заметил. - Это оставьте юристам, – машет рукой Курт, открывая дверь и впуская в помещение теплые лучи солнца. – Прошу на выход, господа. Хосок подходит к Чимину и берет его на руки. И в этот момент это происходит. В окружении смерти и неизвестности Чимин содрогается в рвотном позыве. И когда толстовка Хосока страдает в области плеча, он совсем на Чимина не сердится. В окружении смерти и неизвестности они празднуют торжество жизни. Чимин поправится. Точно поправится. А они будут рядом, чтобы увидеть это.*
Солнечные лучи наполняют комнату, и Чонгук, всю неделю просидевший у кровати Чимина, поднимает с белоснежных простыней голову. Он настолько утомился за день, что провалился в сон почти мгновенно. Тем утром, как Курт и пообещал, все вернулись. Дверь открылась, и в просторный коридор вошли пять человек. Курт ушел обратно практически сразу, так как ему нужно было отмыть следы в логове Триады. Что это за следы, Чонгук не интересовался. Услышав стон Чимина, он не смог сосредоточиться ни на ком кроме. К своему стыду, он даже к Тэхен-хену не подошел, по звуку определив направление и подбежав к единственному, кто в этот момент занимал его мысли. Он не знал, в каком состоянии тот находится, но по стонам и непрекращающемуся рыданию понимал, что ничего хорошего с ним явно не происходит. Позднее Сокджин пояснил, что это реакция на наркотики, которые Чимину наверняка кололи, и на цианид, которым он был отравлен. Не стоит пояснять, в каком ужасе Чонгук был, услышав это. Чимин себя совсем не осознавал. Он плакал, кричал и звал одного человека. Этим человеком был Чонгук. Он и поехал с Чимином в больницу. А на следующий день в СМИ просочилась новость о случившемся. Об этом узнал весь мир, и вместе с ним семья Чимина. Парня в скором порядке перевели в палату получше. Однако никто из родственников парня так и не объявился. СМИ наседали, требовали подробностей, любопытствовали, кем Чонгук Чимину приходится. Юнги ответил строгим отказом предоставлять какую-либо информацию. Юнги очень помог им в этот период. А затем начался бесконечный процесс лечения. Чимину кололи уколы, проводили тесты, применяли экспериментальные методы лечения, но ничего не менялось. Чимин находился в агонии. Лишь на несколько часов он мог провалиться в спасительный сон. Остальное же время он стенал, плакал и все звал, звал, звал. Все звал Чонгука, что ни на шаг не отходил от его постели. Чонгук держал его за руку. Чонгук сжимал губы, когда его тело обмывали губкой, потому что это вызывало в Чимине приступы паники. Чонгук часами наблюдал за чужими страданиями, роняя соленые слезы. Галлюцинации Чимина становились его галлюцинациями, а пропасть, разделяющая их прежде, пропала бесследно. Чонгук был нужен ему рядом, и Чонгук рядом был. Вот, что происходило в эту бесконечную неделю. Каждый приходил ежедневно. На несколько часов или минут, но они все были рядом. Проверяли, беспокоились и ждали, ждали, ждали. Все они хотели, чтобы Чимин поправился, чтобы сказал свои первые слова и начал процесс восстановления. Чонгук понимал, что это займёт немало времени. Чимину придётся учиться жить заново. Его психика, до этого нестабильная, теперь стала ещё слабее. Чимину предстоит длинный путь, и хорошо, что на этом пути Чонгук будет с ним рядом. Никогда больше он Чимина не потеряет. Сама мысль о том, что разлука могла обернуться вечностью, заставляет кровь стыть в жилах и бешено колотиться сердце. Все приходили навещать Чимина. Все, кроме Сокджина. От Намджуна Чонгук узнал, что эти двое расстались. Поступок мужчины слишком сильно по Намджуну ударил, и он не смог с этим справиться. Предательство оплетает ядом сердце и заставляет лёгкие сжиматься до боли. Предательство, это всегда билет в одну сторону. Оно отравляет все, к чему прикасается, и по Намджуну это видно. У того словно украли жизнь. Поглотили все силы. Тэхен периодически сидит с ними, но не может остановить свою жизнь. У него есть обязательства и целая вселенная, что ждет его. Как бы сильно Тэхен ни старался вести себя, как прежде, Чонгук видит, он изменился. Они все изменились. Тэхен ушел мальчишкой, а вернулся мужчиной. Теперь Тэхен молчит чаще и порой ведет себя отстраненно. Будто часть света, что была в нем, исчезла бесследно. Тэхен сжимал вторую руку Чимина и гладил Чонгука по голове. Тэхен говорил правильные слова и испытывал правильные эмоции. Тэхен пробирал болью незрячего Чонгука и явно был способен поднять человека с могилы. Лишь Чимина никто поднять не смог бы. Он потерялся слишком глубоко, чтобы позволить найти себя. И когда отчаяние почти затопило всех, кто к Чимину был близок, парень открыл глаза. Чонгук этого не заметил, так как Чимин ни разу за эту неделю не просыпался так тихо. Его пробуждение всегда сопровождалось криками, рыданиями, агонией. Но в этот раз все было иначе. - Я… - начинает Чимин и следом прочищает горло. Чонгук мгновенно прижимается к нему ближе, чтобы расслышать каждое слово. И когда он слышит ровное дыхание сглатывающего парня, явно не испытывающего прежней боли. О, когда он слышит. Мог ли быть он счастливее, чем в этот момент? - Чонгук… - шепчет, не напрягая голоса – люб… Гук. Мог ли он быть счастливее, чем в этот момент? Чонгук замирает, поднимая голову в том направлении, где, предположительно, должно быть лицо Чимина. - Что… что ты сказал?