Потерянный путь к счастью

- Добрый день, страна. С вами Ким Тэён, и это ежедневные новости с места событий. Прямо сейчас я нахожусь у частной клиники имени Ли Сыхуна, в которую неделю назад был определён Пак Чимин, сын Пак Чиён, владелицы развлекательной компании ink.corporation, и покойного Пак Ёнхо, что был ее совладельцем. По сообщениям врачей клиники, состояние пациента стабильное, однако в сознание он так и не пришёл. Несмотря на многочисленные споры, мы не можем с достаточной достоверностью подтвердить личность на видео жестокого избиения, что потрясло общественность неделю назад. Однако, как и прежде, мы считаем, что она может совпасть с личностью Пак Чимина, гражданина Кореи двадцати семи лет. Мы ожидаем, что мистер Пак сам внесёт в этот вопрос ясность, когда очнется, а также определит свою роль в грядущем судебном процессе над Чедом Гиллиганом, предположительно, его мучителем. До скорых новостей, страна. С вами была… Дверь открывается с противным скрипом, и Чимин поворачивает в ее сторону голову. - Я хотел взять тебе кофе, но пока от него лучше отказаться, – смущённо лепечет парень, аккуратно прикрывая за собой дверь и нерешительным из-за неспособности видеть шагом, направляется к чужой постели. Опускает стакан на столик и тянется к Чимину. Тот не может отказать себе в желании и берет парня за руку. Та тёплая и дарит ощущение реальности. Это Чонгук. Его Чонгук, что выглядит не лучше призрака, с мешками под глазами и опухшим от слез лицом. Чимину искренне жаль, что он заставил его пройти через это. Ничего из этого не могло произойти в лучшем мире. В мире, в котором таким людям, как Чонгук, не попадаются такие, как Чимин, это не стало бы реальностью. И все же в мире, в котором живут они, Чонгук в Чимина влюблен. Какая ирония, не так ли? Чимин всегда был чем-то вроде игрушки, которую можно ломать, как вздумается, не опасаясь упрёка. Всегда был скорее проектом, чем человеком. Если и есть в этом мире цель, для Чимина она всегда казалась мифической конструкцией. Он жил по наитию, и основу его сущности составляло желание выслужиться и доставить удовольствие матери. За последние пять лет она порвала с ним связь окончательно. Смерть отца изменила все для них обоих, теперь они не могли находиться рядом и часа. Возможно, так все и должно было произойти. Без буфера в виде отца они никогда не могли нормально общаться. Его отец не был плохим человеком. Он правда старался уделять внимание обоим своим сыновьям, но, когда ты владеешь огромным бизнесом, времени на семью практически не остаётся. В семье Чимина оба родителя заботились о карьере, и если отец хотя бы верил, что однажды в семью вернется, то мать не желала этого. Наверное, ей лучше сейчас, без Чимина. Она никогда не видела в нем потенциала. И она оказалась права. Чимин жалок, но разве может он винить в этом кого-либо, кроме себя одного? Он всю жизнь жил по принципу «не привязываться», всю жизнь избегал лишних знакомств. Всю жизнь делал вид, что в порядке, хотя на деле разрушался до основания. Его никто не видел. До Чонгука. Он всю жизнь считал, что любви не поймёт, что не достоин её, и все же принял её в себя, как адепт принимает новую веру. Жизнь сложна и бессмысленна, и у нас почти никогда нет в ней шансов. Но, возможно, если ты влюблен, это можно исправить. Возможно, путь будет найден, если взять кого-то за руку. Чимин никогда не был достойным человеком. Он никогда не дарил подарков, а цветам предпочитал молчание. Он никогда не танцевал на выпускном и никогда не давал обещаний, что сможет выполнить. Он никогда не был достойным человеком. И в него влюблен достойнейший из смертных. По-ра-зи-тель-но. У мира не очень хорошее чувство юмора. - Где Юнги? – задаёт вопрос парню, но ответ ему и не требуется. В следующую секунду дверь открывается снова, и искомый мужчина появляется в проёме. - Привет, – говорит тот, и Чимин кивает. – Рад, что ты снова с нами. - Спасибо, хен, – отзывается Чимин, внимательно разглядывая вошедшего. Тот подходит к постели и давит из себя улыбку. Это первая их встреча после болезненного прощания. Первая возможность сказать, что ничего не изменилось, что они все также друг другу дороги. Но Юнги явно хочет поговорить не об этом. Его глаза виновато сверкают, и, наверное, этому есть достойная причина. Чимин двадцать минут только и делал, что смотрел телевизор. Даже Чонгук ему не мешал, уйдя за чаем. Чимин знает, что на уме у обоих. Они хотят знать то же, что хочет знать общественность. Станет ли Чимин участвовать в процессе? Найдёт ли в себе силы? Но вот в чем все дело. Они оба понимают, что сейчас для подобных разговоров не время. Они оба понимают, что Чимин только перестал метаться в агонии, и нагружать его ещё и этим жестоко. Они не решаются. Боятся. И Чимин начинает сам. Потому что этот разговор должен быть начат. Потому что ответ на главный вопрос найден и лишь ждёт времени, чтобы быть озвученным. - Говорят, будет суд, – упоминает недавний выпуск. – Как они узнали о том, что произошло? - Я им сказал, – отвечает Юнги, опускаясь на постель больного. – Нам нужно довести дело до конца. Теперь мы сможем заставить весь мир говорить об этом, призвать Чеда к ответу. - Ты дал обществу видео со мной в главной роли, – упоминает самое, на его взгляд, важное. – Зачем? Не то чтобы Чимин хотел, чтобы его имя стало достоянием общественности. Не то чтобы Юнги не знал об этом. - У меня есть причины. Твоя история достаточно… трогательная, чтобы понравиться людям. - Это при условии, что они мне поверят, – хмыкает парень, скашивая взгляд на слушающего их разговор Чонгука. Тот выглядит таким спокойным. Будто весь мир поставил на этих людей и теперь ждёт, как сыграет крапленая карта. У него и мысли нет, что Чимин ответит не так, как планировалось. – Посмотри на меня. Кто скажет, что я жертва? Слухи обо мне облетели весь мир, моя репутация была разрушена ещё лет десять назад, а сейчас я всеобщее посмешище. Думаешь, я смогу склонить судей на свою сторону? - Судей, может, и нет, но ты сможешь склонить присяжных, – прерывает Юнги, и Чимин фыркает. Насколько же это глупо. - По таким делам… - начинает он, но Юнги его перебивает. - Случай слишком резонансный, чтобы рассматривать его при закрытых дверях. Никто не станет скрывать деталей. Материалы, судебное заседание, улики, все станет достоянием общественности, – на этом моменте внимательно слушающий парней Чонгук вздрагивает. Чимин понимает, что тому, должно быть, знать, что с Чимином было, совсем не хочется. Чимину тоже помнить не хочется. Порой мы получаем совсем не то, чего заслуживаем. Юнги, тем временем, продолжает. – О Чеде никто не знал прежде, а теперь о нем знает весь мир. Скрытый от глаз, он убивал и калечил, и ты думаешь, общество это так просто оставит? Они думали, что он филантроп и помогает детям. Такова была его легенда. То, что происходит сейчас, немыслимо для нашего общества. - Тогда зачем им вообще нужен этот процесс? – хмурится Чимин. – Просто пустим ему пулю в голову без суда и следствия. Или что там у нас используют для смертной казни? – Чимин искренне считает, что так было бы лучше. Такие люди, как Чед, не должны ходить по улицам. Они не должны смотреть на ваших детей, притворяться вашими друзьями, пить с вами кофе. Такие люди, как Чед, опасны. Они, словно змеи, перевоплощаются, сбрасывая шкуру в удобные моменты. Чед никогда не был вам доброжелательным соседом или милым приятелем. Он был убийцей, он был насильником, он был тем, на кого вы никогда не подумали бы. Но он, это реальность, что прячет в себе «благополучное общество». Вашу собаку жестоко растерзал мальчишка, но его не привлекли к ответственности, потому что ему всего восемь? Вашу соседку изнасиловал её парень, но она не заявила, потому что ей стыдно? Ваш коллега жалуется на домогательства, но ему никто не верит, потому что его мучитель доцент престижного университета и никогда не стал бы? Благополучие построено на таких жертвах, и никто не вспоминает о них иначе, чем в такие моменты. Люди боятся открыть глаза и посмотреть на свет без розовых линз. Они боятся сказать вам, что видели, о чем услышали, и чему стали свидетелем. Они боятся жить в мире, в котором существуют монстры, подобные Чеду. От этого их количество не уменьшается. - Думаю, они боятся, что все это может оказаться неправдой, – подаёт голос Чонгук. – Вдруг Чед на самом деле обычный бизнесмен, каким его пытаются представить общественности некоторые газеты? - Кто-то и правда в это верит? – усмехается Чимин, и Чонгук поджимает губы. Юнги отводит взгляд. – Что, я не прав, и это не бред? - У него есть поклонницы, – начинает Юнги, – довольно влиятельные поклонницы. Они продвигают идею о том, что Чед сам был жертвой, а то, что ему вменяют… сделали другие люди. Сейчас рассматривается вопрос о том, был ли он лидером Триады. Они ищут козла отпущения. Защита, естественно, на их стороне. Вот она, правда, которую приходится уяснить каждому, кто сталкивается с правоохранительной системой. Защита всегда на стороне таких ублюдков, как Чед. Как вы думаете, почему? Не потому ли, что совершенное преступление менее страшное, чем невиновный человек в клетке? А виноват ли тот, кого изнасиловали, убили, ограбили? Виноват ли тот, кто вышел в магазин, а вернулся в преисподнюю? Виноват ли Чимин, что ничего не сделал, чтобы привлечь к себе внимание такого человека? Виноват ли хоть кто-либо? Как вы считаете? - И каковы шансы? – выжидающе уставляется на Юнги парень. – Каковы шансы, что этот ублюдок выйдет на свободу, и никто его не остановит? - Высоки. Против него выступает город, потому что мы предоставили несколько фото и видео, но потерпевших пока не найдено. Боятся расправы. Они не смогут выйти одни, им нужен лидер. Тот, чей голос прогремит, и на кого ляжет ответственность и внимание СМИ. - И вы хотите, чтобы им стал я, – констатирует Чимин, опуская взгляд на свои сложенные на покрывале руки. – Я не стану. Вы когда-нибудь верили в правоохранительную систему? В то, что ваше слово будет значить хоть что-либо в глазах всех этих людей, призванных вынести справедливое решение? Правда, звучит как вымысел? Чимин считает также. Его жизнь, репрезентация того факта, что миру плевать на нас. Ещё больше плевать на нас лишь человеку в мантии и кучке присяжных, что после заседания вернутся в свои тёплые дома, порежут стейк и выпьют бокальчик вина под комедию. Мгновенно забудут о человеке, что стоял перед ними часами ранее. А прошлое, настоящее, и будущее Чимина будут навеки связаны с этим делом. Он будет ходить по улицам, и на него станут оборачиваться. Он захочет пойти в кино, и весь сеанс станет получать взгляды. Он закажет пиццу, и доставщик задаст неудобные вопросы. Вся его жизнь изменится. Не то чтобы он не привык к дурной славе, ведь его поливают дерьмом всю сознательную жизнь, и он это выдерживает. И все же. Одно дело, быть сбившимся с пути сыном акул бизнеса, и совсем другое – жертвой маньяка, терроризирующего страну подпольно. Но, что ещё более важно, изменится жизнь его матери, его брата, его отец, несмотря на то, что давно мёртв, получит огласку. Он не может. Просто не вправе. Если и есть сыновий долг, что он должен отдать, то сейчас самое время. Потому что если он это сделает, то в чем в принципе смысл его жизни, наполненной ожиданием похвалы первого человека, что стал всем для него? - Но… почему? – в замешательстве произносит Чонгук, и Чимин переводит на него взгляд. Чонгук выглядит потерянным. Его жизнь, построенная по кирпичикам, неустанно рушится, сталкиваясь с влиянием Чимина. Его паразитарные взгляды никогда не станут для Чонгука подспорьем, и он станет ломать все, во что Чонгук верит. Как бы хотел он этого не делать. Как бы хотел не разочаровывать его ожидания. И, возможно, ему не суждено стать для Чонгука идеальным парнем, но его любви, о которой он теперь не побоится и кричать, это не изменит. Она горит в его сердце и растекается лавой по венам. - Ты слышал, из какой семьи я родом? – задаёт встречный вопрос, и Чонгук кивает. Конечно, он слышал. В этой стране ни один человек не остался в неведении. – Что случится, если я опорочу честь семьи Пак таким образом? - Я не просил бы, не будь это единственным выходом, – встревает Мин, и Чимин кивает. Он понимает. Он все понимает, но разве не могут они понять его тоже? - Ты не представляешь, чего мне это будет стоить. - Золотой мальчик, зависимый от наркотиков, ведущий беспорядочную половую жизнь, был похищен. Он подвергался пыткам, и его не раз насиловали, плюс, в его крови нашли героин. Я довольно хорошо представляю, чего это будет стоить ink.corporation. Твоей матери. Вряд ли после такого она примет своего сына. - И ты все равно меня просишь? - Я все равно прошу, – настаивает Юнги. Видя, что Чимин не поднимает на него взгляд, мужчина вздыхает. – Послушай, это для твоего же блага. Если Чеда не устранить сейчас, он доберётся до всех нас, и тогда звать мамочку будет поздно, – его голос набирает обороты, и Чимин сжимает в кулаки руки, параллельно с этим издавая болезненное шипение. Они все в бинтах и пластырях. У него нет ногтевых пластин, поэтому ему так больно. Он не восстановился и восстановится не скоро. Его ждёт длительная реабилитация, а затем терапия у нарколога. Это будет чертовски тяжело, и на каждом шаге он станет падать. Но он выдержит. Он построит свою жизнь заново, чтобы встать рядом с Чонгуком, и не чувствовать себя отбросом. Разве может рисковать он всем этим ради справедливости, в которую не верит? Ради справедливости, которой для таких, как Чед, не существует? По крайней мере в рамках закона. – У тебя нет выбора, ты должен. Ради себя, ради всех нас, и ради Чонгука, если так тебе будет проще сделать выбор, – кивает в сторону притихшего парня. Чимин сжимает желваки, впиваясь яростным взглядом в безмятежное лицо напротив. - Ты говорил тоже самое в прошлый раз. Твой план должен был быть идеальным, но что случилось в итоге? Ты проебался, и я пережил такое, что никогда не забуду. Я не твоя марионетка, которую ты можешь бросать в пекло, когда тебе вздумается, и я не твой подчинённый. Я думал, что мы друзья, а не связанные обязательством шавки. Чимин чувствует отчаяние, ярость, боль. Чимин чувствует, что его предают. Возможно, им и не стоило говорить об этом. Возможно, Чимин должен был догадаться, что его выбор не примут. - Мы друзья, – свирепеет Юнги, – именно поэтому я хочу сделать, как для тебя лучше. - Как ты не понимаешь, что этот суд изменит мою жизнь? – сдавленно интересуется Чимин. – Это разрушит моё будущее. Мои отношения с матерью никогда не наладятся, и мне придётся провести вечность в бегах, потому что нигде не смогу я избежать этой «славы». Смогу ли я жить таким образом? Об этом ты подумал? - Твоя жизнь уже изменилась, – припечатывает Юнги. – Каждая собака в этой стране знает, что ты в этом замешан, неужели не ясно?! - Это предположения! Слухи! Об этом забудут в мгновение ока. Но если я выйду туда и признаюсь, это подпишет мне приговор. Почему это так сложно понять? - А если не выйдешь, то подпишешь приговор всем нам, – сурово произносит Юнги, и Чимин криво ухмыляется. Это так банально. Его жизнь банальна. - Так теперь я должен разрушить все в своей жизни, чтобы спасти вас? – с горечью проговаривает парень. Ему осточертело быть первым, про кого подумают, когда нужна жертва, чтобы бросить её под поезд. Он устал быть товаром, которым можно пренебречь с каждым, кого встречает. - Если ты так это воспринимаешь, – сжимает челюсть Юнги, и Чимин от него отворачивается. Он не хочет говорить с ним. Он ни с кем говорить не хочет. - Оставьте меня в покое. Юнги, фыркнув, удаляется, напоследок бросив на него испепеляющий взгляд. Вернулся Юнги надзиратель, и Чимину больно от осознания своей никчемности. Как мог он поверить, что Юнги может стать для него большим? Людям нельзя верить. В них не найти спасения. - Я хочу побыть один, – обращается к Чонгуку. Парень, не ожидавший грубого тона, вздрагивает, но поспешно кивает. - Если я буду тебе нужен… я здесь, за дверью. Чимин кивает. И через минуту остаётся один. Но что значит одиночество для того, кто лишь к нему и стремится? А стремится ли?

*

- Он сошёл с ума, – восклицает Юнги, выходя из палаты и хлопая дверью с такой силой, что некоторые медсестры вздрагивают. Юнги же внимания на это не обращает. Чонгук, вышедший за ним следом, поджимает губы. Он тоже не хочет понимать Чимина. Всё, через что он прошёл, через что ему ещё предстоит пройти, окажется бессмысленным, не получи Чед по заслугам. Чонгук ни разу за всю свою жизнь не испытывал такой жгучей ненависти к незнакомцу. Все те месяцы, что он провел в неведении, а затем дни, что длились вечность. Чонгук понятия не имеет, через что прошёл Чимин, и может лишь догадываться, но то, что было здесь, на свободе, нельзя назвать раем. Что толкает человека, прошедшего куда большее, на такие решения? На это способна лишь семья. Лишь то невосполнимое чувство утраты, что наполняет наше сердце, окажись мы вдали от неё. Какого это, ожидать перспективу вечности в таком состоянии? Чонгук кладёт ладонь на плечо Юнги, в первый раз промазывая. На второй же кладёт правильно. Сжимает и старается через это движение передать свою уверенность. - Чимин в порядке, просто его приоритеты отличаются от наших. - Его мать? – хмыкает Юнги, оборачиваясь. - Да, я о ней, – кивает Чонгук. Чонгук искренне верит, что семья, какой бы она ни была, вызывает в нас изменения. Мы встречаем их в первый день своей жизни и помним вплоть до последнего. Они учат нас ходить, держать ложку, читать и писать. Они учат нас жить в этом мире, и мы навеки благодарны им после. Они могут повести себя совсем иначе и не сделать ничего из этого, но сам факт того, что они наши родственники, значит слишком многое. Чонгук, что не знал своего отца вовсе, прекрасно понимает чужие чувства. Будь у него шанс его встретить, он ни за что не упустил бы такой возможности. Но правда в том, что не всегда мы её получаем. Возможности не падают в наши руки, а судьба не играет по нашим правилам. Как судьба, жизнь сама строит для себя рамки, и нередко мы в них не вписываемся. Быть ребёнком при невнимательных родителях, несомненно, ужасный опыт. Что насчёт того, чтобы быть ребёнком без родителей? В мире полно связей, что мы можем построить, и множество путей, что способны избрать для себя. Лишь одну связь, и лишь один путь дарует нам происхождение. Кто-то ценит его, кто-то нет. Но никто не забудет, что он у него был. - Хочешь, я расскажу тебе о том, кто она на самом деле? – усмехается Юнги, не замечая, что парень углубился в свои мысли. Его голос, однако, вырывает того из размышлений. – Наверняка нет. Эта сука не заслуживает и капли внимания. Тем более не заслуживает она жертв, подобных этой. Она всю его жизнь делала все для того, чтобы его вычеркнуть. Это началось с момента его рождения и никогда не закончится. - Откуда ты знаешь? – хмурится Чонгук. Он сам эту информацию узнал от Намджуна, а откуда её узнал Юнги? В прессе Пак Чиён предстаёт совсем в ином свете – доброжелательном и радеющем за своих детей. Не счесть, сколько раз она рыдала на камеру, «боясь» за своего младшего сына. Нация искренне верит ей. И лишь Чимин получает всенародную ненависть. - У меня свои источники. Если ты думаешь, что знаешь многое, я знаю куда больше. Если бы это была моя мать, я бы убил её, едва встав на ноги. Поверь моим словам, это безумие, желать воссоединиться с ней. Чонгук кивает, прислоняясь к стене. Он мало что знает об этой части жизни Чимина. Парень закрыт для любого, и Чонгук не исключение. Он даже лишён видеть во взгляде. Ему доступен лишь его голос, биение его сердца, слова, произносимые им. Информации никогда недостаточно. Влюблённый человек никогда не удовлетворится любым количеством знаний об объекте своей влюблённости. Так это работает. Но он не станет просить Юнги рассказать больше. Это было бы несправедливо по отношению к Чимину. Это его горе, его травма, его прошлое. Если он не хочет, чтобы Чонгук знал об этом, самое меньшее, что Чонгук может для него сделать, подчиниться его воле. - И все же, она его семья. Она дорога ему. - Не каждый родственник по крови может считаться семьёй, парень, – похлопывает его по плечу мужчина. – Некоторые этого не достойны. И если Чимин хоть на грамм верит, что эта женщина примет его, откажись он от своей мести, мне его жаль. Его ждёт самое серьёзное разочарование в его жизни. Потому что та, кого он называет матерью, никогда не даст ему и капли той любви, что он заслуживает. - Но… - И когда это произойдёт, – продолжает Юнги, – лучше тебе быть рядом. Несмотря на то, кто она, ты прав, он считает её своей матерью. Ему нужна будет твоя поддержка. - Хен… а если я не справлюсь? Это самый главный страх, что он лелеет. Что, если его поддержки, веры, любви, окажется недостаточно, чтобы исцелить Чимина? Что, если Чонгука окажется недостаточно? Что тогда ему делать? Юнги ухмыляется, пожимая плечами и уводя взгляд в сторону. Чонгук, которого он знает, всегда станет сомневаться в своих силах, если это касается Чимина. Это верно в равной степени, как и то, что Чонгук, которого он знает, никогда не перестанет пытаться Чимину помочь. Юнги уважает их обоих настолько, чтобы верить, что они справятся. Непонимание решений Чимина не мешает Юнги за него волноваться, заботиться о нем, проявлять к нему доброту. Друг, это тот, кто в нужный момент будет на твоей стороне. Но также друг, это тот, кто будет на твоей стороне вне зависимости от момента. Чимин может злиться на Юнги, а Юнги может злиться на Чимина в ответ. Едва ли все это изменит ту связь, что они сформировали в квартире с голубыми стенами. Они стали больше, чем друзьями, они стали братьями. Теперь Юнги несёт за Чимина ответственность, и ошибки парня лягут и на его плечи. Вот, что такое «семья» в понимании Юнги. Возможность поделить вес бремени на двоих. И сейчас Чимину нужны все, кто с ним рядом. Как бы сильно он ни препирался, как бы ни выражал желание уйти… Юнги будет рядом. Он уйдёт на час, уйдет на два, но затем вернётся. Он будет возвращаться снова и снова, потому что некоторые люди стоят того, чтобы спасти их. Потому что Чимин стоит. Они начали, как два непримиримых врага, что сплелись в тесном комке ненависти. Но, как цветок прорастает из семени, их дружба произросла из непонимания. - Чимин говорил мне о тебе. Знаешь, он очень болтлив, когда дело касается тебя. Вряд ли человек, вызывающий такие эмоции, не будет способен сделать хоть что-то. С этими словами Юнги разворачивается и уходит, оставляя Чонгука одного в коридоре. Что значит одиночество для того, кто его боится? А боится ли?

*

Чимин переключает каналы снова и снова, в надежде наткнуться хоть на один репортаж не про него или Чеда. Тщетно. Все каналы твердят лишь об этом. Словно тем в мире больше и нет вовсе. Словно Чимин оказался главным героем. Вздыхая, он выключает бесполезный кусок пластика и откидывает пульт в сторону. Ноги болят просто ужасно и также ужасно чешутся. Они обе сломаны, а он даже не помнит, как это произошло. У него в голове сплошной туман, и ни одного связного воспоминания. Он считает это благом. Обрывки, что наплывают волнами, и без того заставляют пугаться собственной тени. И все же, как бы парадоксально это ни звучало, сейчас он чувствует себя более живым, чем когда-либо. У него есть цель, у него есть обязательства. Проживать свою жизнь, как в тумане, считая, что никто никому ничего не должен, это одно. Окунуться в тяготы реальной жизни, совсем другое. У него есть Чонгук. Тот парень, что после его ломанного признания выбежал из палаты за чаем, не дав повторить его снова. Он обязан сделать это. Не на больничной койке, а в соответствующей обстановке. Это меньшее из того, чего Чонгук заслуживает. Месяц назад, Чимин был труслив и не мог разобраться в своих чувствах. Оказавшись в руках Чеда, все границы стёрлись. Разве можешь ты беспокоится о чем-либо, когда твои ногти разбивают молотом? Разве способен ты вести себя отстраненно, когда тебя насилуют, а в голове проносится лишь одно имя? Имя Чонгука помогло Чимину не сойти с ума. Помогло ему выжить. Он всем ему обязан. Он отбросит страхи и позволит Чонгуку приблизиться. Это его главная цель. Чимин только тянется за стаканом воды, как в дверь стучат, а затем она бесшумно открывается. Намджун. - Ты слышал новости, – утверждает Чимин, едва тот появляется в дверном проёме. Взгляд друга наполнен ожиданием. Он ведёт себя, как лань в логове тигра. Старается храбриться и не показывать нетерпения, но Чимин видит – он поговорил с Юнги. И он с ним согласен. Не то чтобы это не была их первая встреча за долгое время, но времени на пустой трёп у них и правда нет. Они оба это понимают. На кону нечто большее. - Считаю, тебе стоит согласиться, – отвечает тот, пожимая плечами. Намджун всегда был таким, когда хотел заставить его поступить определённым образом. Намджун всегда вёл себя так, словно дело уже решенное, и думать о нем не следует. В старшей школе он убедил его взять класс углубленной биологии, потому что был искренне уверен – Чимину понравится. Это была одна из тех бесплодных попыток найти для него призвание. Кто же знал, что спустя годы, он так никуда и не поступит. Когда Чимин уехал, Намджун регулярно писал ему о правильном питании. Целые статьи расписывал с диетами и полезными советами. Но, на взгляд Чимина, советовать завтрашнему самоубийце салат из авокадо немного бессмысленно. Вряд ли Чимин ел салат с авокадо когда-либо. Когда Чимин вернулся, Намджун попытался устроить его на работу к себе в фирму. Это было интересно. Какое-то время. Чимин был его помощником около трех месяцев, но ему это быстро наскучило. То ли мужчины в костюмах вызывали в нем отвращение, то ли сам факт, что придётся работать, итог все равно один. Заявление об увольнении на столе Намджуна. Он всегда старался помочь ему методами, что никогда не помогли бы Чимину. Словно он понимал, что ему нужна помощь, и пытался её оказать, но не как тот, кто его знает, а как безликий гугл поиск с целевой аудиторией в восемь миллиардов. Чимина настоящего Намджун не знал вовсе, поэтому и советы его были написаны не для Чимина. Иногда, даже называя человека другом, мы не способны понять его. - Считаю, что это не твоё дело, – отзывается Чимин, складывая на груди руки. - На правах твоего самого старого друга, смею с тобой не согласиться, – усмехается Намджун, садясь на край чужой постели. – Ты знаешь, к чему все идёт. Чеда отпустят, и он вернётся за всеми вами. Кто станет у него на пути, если не ты? Один раз ты уже пошёл на кое-что гораздо большее. А сейчас трусишь? Честно говоря, Чимин на седьмом небе от счастья из-за того, что Намджун в его жизнь вернулся. Невозможно не скучать по тому, в кого ты веришь так долго и так отчаянно, как Чимин верит в Намджуна. Покажет ли он ему это? О, конечно же, нет. - Я один все равно ничего не сделаю. Я ценю твою заботу, Намджун, но в этом случае, даже реши я предать семью, Чед не пострадает. - За тобой пойдут другие, – пожимает плечами парень. – В этом смысл плана Юнги. - И план Юнги провалится. Ты же знаешь, – отворачивается от него Чимин. – Даже если кто и пойдёт за мной, кто поверит кучке недоумков, утверждающих, что глава песочницы убивает людей? - Он владеет благотворительным фондом, а не песочницей, но не суть… - Какая ирония, не правда ли? – усмехается Чимин. – Ты же в курсе, что в том подвале были не только взрослые? Я слышал крики детей каждую ночь. То, что он, и его люди делают, и взрослый едва способен выдержать. А какого им? Великий спаситель днем, кровавый убийца ночью. Громкие заголовки. - Ты можешь рассказать об этом. Поставить на это свое имя, и добиться доверия. В мире не так много людей, чьи слова могут иметь вес. Ты один из них. - Я наркоман, который легко мог слететь с катушек и вызвать у себя галлюцинации. - Посмотри на себя, – поджимает губы Намджун. – Думаешь, они решат, что это с собой сделал ты сам? Чимин в ответ давит улыбку. Его состояние кричит о недомогании. Вряд ли человек способен сломать себе три ребра, две ноги – в двух местах каждую – и нанести повреждение внутренних органов? Чимин, честно, не знает, что станет с его отбитыми армейскими сапогами почками. Но он улыбается. Потому что… - Я буду не первый в истории псих, что покалечил себя, чтобы привлечь внимание. - Ты всегда был склонен драматизировать, – отвечает Намджун, а затем возводит к потолку руки. – Ладно, если тебе так сильно хочется жалеть себя и верить, что никто на твою сторону не встанет, пусть. Оттолкни от себя людей и сбеги, как ты это любишь. Только знай, – в этот момент Намджун приближается к нему так близко, что Чимин чувствует чужое ментоловое дыхание. – Что пока ты будешь бояться и прятаться, твой враг будет убивать тех, кто тебе дорог. Одного за одним. И когда он со всеми расправится, то придёт за тобой и покажет свои сувениры, снятые с их безжизненных тел. Это будет последним, что ты увидишь перед смертью. Чимин напряжённо сглатывает, отшатываясь назад. Это вызывает в Намджуне приступ веселья, и он слегка улыбается, отстраняясь обратно. Складывает руки на груди, рассматривает ногти. Словно ничего не было. Словно Чимин все это выдумал, и Намджун, которого он знал ещё в школе, не вернулся. Тот парень никогда не мог стоять спокойно без возможности вставить свое мнение. Сейчас, в глазах Намджуна, он видит отголоски прошлого. - И кто теперь королева драмы? – присвистывает Чимин, находясь в шоке от выходки друга. - Всё ещё ты, – пожимает плечами тот. – Так что, будем решать дела или в нарды поиграем? - Чед заслуживает не смертной казни, его участь, жестокая смерть от многочасовых пыток, – тем не менее возражает Чимин. – Мы оба это знаем. - Так вот, в чем твоя идея, – задумчиво отвечает Намджун. – Хочешь убить его вместо процесса? - Отличный вариант. И не нужно светиться. Так всем будет лучше. - Кроме тебя, – указывает на него пальцем Намджун. – Я, может, и не часть банды Сокджина, но я был его парнем слишком долго, чтобы не знать, что случается с такими героями. - Стой, что? – хмурится Чимин, переводя взгляд на парня. – Вы расстались? - Это история вчерашнего дня, – улыбается тот. Чимин видит, что боли в этой улыбке больше, чем чего-либо. Намджун всегда верил в Сокджина, логично, что ему больно. – Не сошлись по одному вопросу. Пришлось начать жить дальше порознь. Это поражает Чимина. Намджун никогда своему парню не возражал. Даже когда тот творил отвратительные вещи, Намджун его оправдывал. В этом заключается любовь для Намджуна, в способности быть на стороне человека при любых обстоятельствах. Что должно произойти такого, чтобы Намджун отказался от своего железного правила? - И он спокойно это принял? – с сомнением произносит Чимин. Зная мужчину, Сокджин перевернёт все на своём пути, но от своего не отступится. А Намджуна он считает именно, что своим, разве что замок не повесил. - Обещал доказать, что достоин меня, думаю, он что-то понял после нашего разговора, – пожимает плечами Намджун. – Но мы сейчас говорим не об этом. Ты не можешь умереть сразу после того, как признался в любви Чонгуку. Грубо. - Откуда ты… - в замешательстве начинает Чимин. - Знаю? Ты бы видел его лицо, когда он вышел из твоей палаты. Варианта было два: либо ты помер, либо признался. Я понадеялся на второе и не прогадал. Кажется, Пак Чимин, которого я знал, не понимал любовь. Или я ошибаюсь? И это признание… не думал, что ты так поступишь. - Я тоже, – сконфуженно отвечает Чимин, и Намджун смягчается. - Но это правда? Чимин вздыхает, натягивая до самых глаз простынь. И уже в таком положении решается ответить. - Да, это правда. Намджун, что естественно, начинает Чимина подкалывать. И Чимин, что естественно, сразу же жалеет о том, что сказал правду. Иногда даже лучшие друзья бывают невыносимыми. В ситуации с Пак Чимином – всегда. Абсолютно всегда. … - И все-таки, прими их предложение. Прийти на суд куда лучше смерти. Не позволяй своей матери встать на пути твоего будущего. Сколько тебя помню, ты ни разу не сказал о ней доброго слова. Всегда лишь надеялся, что она обратит на тебя внимание. - Сначала мне нужно поговорить с ней об этом, – отвечает Чимин, готовясь выпроводить Намджуна вон. У него болит все тело, и вряд ли ему скоро станет лучше. Ему не до посетителей. Тем более если они над ним насмехаются. - Думаешь, она явится? – с сомнением тянет Намджун, поднимаясь с простыней. - По всем каналам твердят о суде, – жмёт плечами парень. – Если она уже не здесь, то явно в пути. Информация о том, что я пришёл в себя, разлетелась. И когда она придёт, он сможет точно сказать, какое решение примет.

*

Когда она появляется, за окном стоит луна. Вы можете подумать, что это странно, что мать приходит к сыну под покровом ночи. Но только не в случае с Пак Чиён. Женщина пять лет не говорила о нем в интервью и обеспечивала его лишь финансово. Она публично отказалась от него и вычеркнула из всех сфер своей жизни. Также поступил и его брат. Так что теперь то, что она не хочет светиться в клинике, совсем Чимина не удивляет. Парень смотрит на женщину, появившуюся в дверном проёме спокойно. Его сердце не колотится от волнения, а руки, перемотанные бинтами, не потеют от страха. Чимин смотрит на женщину, что не смогла подарить ему дом, так, как смотрел бы на спонсора, показавшего ему путь к успешной жизни, взамен потребовав душу. Так все и было. Его душу украли, взамен вручив пачку купюр. Номинал покрупнее, ценности поменьше. Так все и было. - Ты пришла, – констатирует Чимин, легонько проводя по затылку Чонгука, чтобы тот перестал ворочаться. Появление женщины сделало его сон беспокойным. Парень уснул у него в ногах, пока Чимин рассказывал о своей жизни. Чимин хотел открыться ему, и теперь он это делает. Он никогда не забудет, с какой благодарностью Чонгук посмотрел на него, когда он начал говорить о своём детстве. Для Чонгука это тоже важно. - Я ненадолго, – уточняет женщина, аккуратно прикрывая за собой дверь и проходя дальше. Она становится в центре комнаты, не подходя ближе. Высокая, с красной помадой, с распущенными волосами. Несомненно, красивая. Многие говорили, что Чимин пошёл в мать, и он сам признает это. Женщина подарила ему жизнь, никто и никогда не усомнится в этом. - Ты хочешь наладить наши отношения? – задаёт вопрос Чимин с полуиздевкой. И все же есть крохотная часть, что надеется на положительный ответ. Чимин никогда не перестанет грезить возвращением в лоно семьи. Никогда не отпустит эту часть своей жизни. - Нет, – женщина кривится, словно сам вопрос ей противен, и Чимин кивает. Конечно, он понимает. Несмотря на мечты, для семьи Пак Чимин слишком грязный, слишком опороченный. Ему не место рядом с Джебомом, репутация которого безупречна. Он лишь запятнает светлую память своего рода ещё больше. – Кто это? – указывает на Чонгука, и Чимин тоже переводит на него взгляд. Под прикосновениями Чимина он успокаивается, и парень улыбается, смотря на него такого. На миг он забывает, что в комнате помимо них двоих, находится ещё один человек. Чонгук выглядит таким безмятежным. Чимин хочет верить, что именно он дарит ему покой. Он прекрасно разглядел его лицо, когда только очнулся. Весь спектр положительных эмоций отразился в мимике парня. Чонгук был счастлив. Действительно счастлив. Как и Чимин, смотря на него такого. Лучшее пробуждение за всю его вечность. Чимин даже не осознал, как признался в любви. Даже не подумал, как это будет выглядеть. Он просто увидел его призрачные глаза и понял, что они, такие пугающие прежде, теперь оказались прекраснее всего в этом мире. Крупный нос, длинные ресницы, розовые губы. Чонгук, несмотря на измученный вид, был иконой, на которую Чимин готов был молиться. Но таким его делала не внешность. В противовес всем устоям, красота совершенно не измеряется во внешних признаках. Красота, это внутреннее состояние. Ты красив, потому что ты добр. Ты красив, потому что ты смел. Ты красив, потому что влюблен. Ты красив. Поэтому первая фраза с уст Чимина сорвалась неосознанно. Это был порыв души, за который ему никогда стыдно не станет. Но кто они друг другу? Смотря на Чонгука, Чимин понимает, что они так это и не обсудили. У них не было времени, не было смелости. Благо, спешить им больше некуда. Они пристали к берегу, и теперь ничто не помешает им ответить на все вопросы друг друга. Но матери он говорит то, о чем грезит его сердце. Втайне он надеется, что Чонгук грезит о том же. Втайне он надеется, что их пути едины. - Он моя душа. И моё сердце. - Твои душа и сердце? – кривит губы мать, осматривая парня внимательнее. – Даже спрашивать не буду, из какой он семьи. Сразу видно, отребье. Благо, это больше не моё дело. Можешь гробить свою жизнь, все равно достоинства в тебе не осталось. - Чего ты хотела? – отвечает Чимин, стараясь не сорваться, не расплакаться перед той, что никогда его слез не оценит. Он не плакал, когда остался без поддержки и уехал из страны в первый раз. Он не плакал, когда его изнасиловали. И когда сделали это снова. Он не плакал, когда Чед пытал его. Когда вставил в него швабру, чтобы посмотреть, что произойдёт дальше. Он не хочет плакать перед той, что никогда не испытывала и сотой доли того, что позволила пережить своему сыну. Пак Чиён живёт совсем в ином мире, и грязь в нем иллюзорными нитями тянется по рукам и стекает к подолу. Её никто не видит, её никто не ожидает. Грязь же, что облепляет парня, совсем иная. Она цвета крови, земли, изгнания. Больно. Чертовски больно слушать о любимом человеке такое. О себе такое слушать больно не меньше. Осознавать, что эти слова произносит мать, больнее в стократ. Но так часто бывает. Рана, нанесенная близкими, болит сильнее пули, пропитанной ядом. Чимин никогда не заблуждался на этот счёт, как не может заблуждаться путник, прошедший моря и страны, в несправедливости мира. - Суд, – хмыкает женщина. – Ты же туда не пойдёшь, я правильно понимаю? - Не пойду, – подтверждает, потому что его мнение все ещё не изменилось. Он все ещё хочет узнать, есть ли у них шанс? Хоть когда-нибудь. Пусть через десять лет. Смогут ли они назвать друг друга семьёй ещё раз? Если да, он пойдёт на что угодно и пройдёт сквозь любые испытания. - Ты обещаешь мне? – Чимин в ответ кивает. Конечно, обещает. Что еще ему остается? – Вот и славно, – отвечает женщина, а затем поворачивается к нему спиной. Это совершенно не то, чего он ожидал. Но, несомненно, это то, чего он ожидать должен был. - И это все? – сломленно шепчет, не в силах повысить голос. Он убирает руку с волос Чонгука и пытается подняться. Ему так хочется не быть прикованным к этой кровати. Так хочется встать и вцепиться матери в плечи. Так хочется просить её остаться. Хоть на час. Хоть на двадцать минут. Почему она не хочет того же? Почему ты не хочешь того же? - Что? – оборачивается к нему женщина, и Чимин стирает выступившие слезы запястьем. Не выдержал, сломался, позволил увидеть. Но все равно не сдаётся. Он вдыхает поглубже и смотрит в чужие глаза, горящие жалостью. - И это все? Это все, что ты хочешь сказать мне, на пять лет бросив? - Ты сам сделал выбор, – отвечает та, и Чимин сжимает в кулаки руки. – Когда Джебом написал тебе, и ты приехал, то мог остаться. Но ты ушёл. Сказал, что хочешь жить без нас. - Ты знаешь, почему я так поступил, – слегка повышает голос, стараясь перекричать гул своего ноющего сердца и одновременно не побеспокоить Чонгука. – Ты знаешь, что сделала все, чтобы я захотел уехать. - Но я тебя не выгоняла. Тебе стоило всего лишь играть по моим правилам, и все было бы в порядке. Чимин кивает, отворачиваясь и переводя взгляд в стену. Все желание спорить пропадает мгновенно. Он так устал. Так чертовски устал от того, что все требуют от него послушания. Что никто не задумывается о его чувствах. О его мыслях. Никто, кроме… - Ты хотела, чтобы я был марионеткой. Чтобы я играл роль и в доме, и за его пределами. Ты хотела убить меня, оставив в живых внешне. Я задам вопрос, прежде чем мы расстанемся и никогда вновь друг друга не встретим. Я выброшу твои карты, съеду с квартиры, найду работу. Начну строить жизнь сам. Но скажи мне, эта палата, – обводит рукой пространство. – Ты ее оплатила? - Нет, – женщина усмехается, позволяя Чимину, переведшему на нее взгляд, заметить презрение, таящееся в глубине её глаз. – Что до всего остального… посмотрим, сколько месяцев тебе понадобится, чтобы приползти обратно. Ты мой крест, Чимин, – качает головой, поджимая губы. – Крест, который я должна нести, так как вовремя не сделала аборт. Ты совершенно не приспособлен к жизни, и никогда не будешь. Каждым поступком ты это доказываешь. С этими словами она разворачивается, но Чимин нагоняет ее еще одним, последним вопросом. - Ты когда-нибудь любила меня? Потому что ему правда важно знать, очень важно. - Я старалась, – отвечает она, пожимая плечами, – но любить тебя невозможно. Не знаю, кем нужно быть, чтобы быть в состоянии делать это. Никто никогда не задумывается о его чувствах. О его мыслях, кроме… Кроме Чонгука, что в данный момент поднимает голову. Он выглядит испуганным, и Чимин помогает ему сесть на кровать к себе ближе. Ему нужен Чонгук. Всегда был нужен, сейчас в особенности. И Чонгук подчиняется. Залезает на кровать, натягивает на них обоих простынь, жмётся к боку Чимина крепче. Так осторожно, чтобы не побеспокоить сломанные ребра. Так осторожно, чтобы Чимин почувствовал его нежность. И когда мать говорит свои последние слова перед тем, как исчезнуть из его жизни, она его уже не волнует. Когда мать говорит свои последние слова, он прижимает голову Чонгука к груди и старается отстраниться от своей боли. От своих ожиданий. От своих страхов. Дверь за собой мать прикрывает бесшумно. Дыра в сердце затягивается иначе. Она затягивается, когда Чимин воет в голос, хватаясь за рубашку на груди Чонгука. Она затягивается, когда Чонгук целует его в волосы и поглаживает по голове. Она затягивается, когда Чонгук говорит «я люблю тебя». И она затягивается, когда Чимин отвечает «я люблю тебя больше». Она затягивается, и впервые он чувствует, что путь к счастью, который он потерял годы назад, все это время был рядом. Он был в мальчишке, что не может сдержать слез, слушая всхлипы Чимина. Он был в мальчишке, что неделю ждал его пробуждения, не отходя от постели. Он был в мальчишке, что поклялся ему в любви и вечности, и никогда не планировал нарушить свое обещание. Он был в мальчишке.

*

До утра он не смыкал глаз и даже, когда Чонгук уснул, остался бодрствовать, охраняя его покой. И все думал. О будущем. О жизни. О Чонгуке. И когда первые лучи солнца заполнили комнату, и Юнги вошёл повидать их, Чимин встретил его обновленным. Возможно, они с Юнги не всегда будут ладить, и у них будут проблемы, но никогда не должны они забывать о той ценности, что придают дружбе люди. Чонгук сказал ему ночью, когда слезы Чимина высохли, а спокойствие расцвело в его сердце. Чонгук сказал, что любить, значит думать о человеке, когда наступает утро, и быть не в состоянии думать ни о ком кроме, когда приходит ночь. - Попроси журналистов войти. У меня есть объявление, – если Чимин никогда не дает обещаний, которые сможет выполнить, пусть лишь раз, это пойдет ему на пользу. Пусть хоть раз от своего решения ему не станет больно. Чонгук сказал ему ночью, что всегда будет рядом, и даже если физически это будет невозможно, он все равно будет рядом мысленно. Чонгук сказал ему ночью, что никогда не отпустит его руку, и что не позволит ему отпустить его. Чонгук сказал ему ночью, что любовь, питаемая ими, настолько крепка, что способна подарить им крылья и воздух, что направят их. Поэтому, когда Чимин в окружении журналистов сжимает руку Чонгука крепче, он знает, что бояться ему нечего. - Меня зовут Пак Чимин, но вы знаете меня по видео, что недавно завирусилось в сети. Да, это был я. Мне нечего бояться и не о чем жалеть. Я прошёл через ад и мне не стыдно говорить об этом. Мой похититель – Чед Гиллиган, и я надеюсь, что вы все будете наблюдать за этим процессом. Я обещаю вам, справедливость восторжествует. Потому что в конце пути те крылья, что дарит ему любовь Чонгука, приведут его к дому. Где бы он ни был, с кем бы он ни был, насколько бы ранен он ни был. Он вернётся домой. А дом для него навсегда останется в руках того, кто показал ему путь к счастью. … - Не может быть, - шепчет Курт, смотря на экран. А на экране парень, которого он совсем недавно видел в полуживом состоянии. И теперь он совсем не выглядит жалко. Говорит уверенно, горит взглядом. Прямо невероятные метаморфозы. Курт берет телефон в руку, и скашивает взгляд в сторону Дэйва. 3. 2. 1. Телефон начинает звенеть узнаваемой мелодией из мультфильма «Элвин и бурундуки», и Дэйв толкает его в плечо, чтобы не медлил. Пацан весь извелся ожиданием звонка, что ввяжет их в новые приключения. Курт принимает вызов. - Привет, Юнги. Смотрю, тебе снова нужна моя помощь?