…
- Где он? – влетает в квартиру Чонгук и едва не падает, пытаясь стянуть с себя ветровку. Он рвется из нее, как из смирительной рубашки, и в конце разрывает, не обращая на это внимание. Он втягивает носом воздух, чтобы хоть что-то понять, но отсутствие зрения сказывается на нем сильно. Он растерянно топчется на месте, не зная, куда идти и что делать. Чонгук знает лишь одно – он должен найти Чимина. Где бы он ни был. За ним следом заходит Тэхен, виновато глядя на Намджуна. - Я подвез его, потому что он собирался ехать сам. - Спасибо, – кивает парень и оборачивается к Чонгуку, – он в ванной. Едва он произносит последнюю часть, как Чонгук улетает в заданном направлении. Или так он думает, потому что через секунды с громким стуком влетает в стену. И тут из ванной выходит Чимин с разводами слез на щеках и красными глазами. Испуганный, удивленный. Он ловит Чонгука за талию, когда тот начинает заваливаться назад. Чимин вглядывается в чужое лицо с секунду, как уже в следующую в его собственное прилетает кулак. Нехило так. Он отшатывается и смотрит на своего парня широко распахнутыми глазами. Также на Чонгука смотрят все в комнате. Намджун с Тэхеном, однако, быстро понимают, что к чему, и ретируются. Чимин же прижимается спиной к двери ванной комнаты. - Это за что? – пробует, смотря в глаза Чонгука. Он даже не надел очки с затемнением. А он никогда не выходит без них на улицу. - За то, что сбежал черт знает куда и не отвечал на звонки, – шипит Чонгук и затем приближается еще раз, замахиваясь и нанося удар в живот. Чимин от боли раскрывает глаза шире, но позволяет Чонгуку ударить его еще несколько раз. Чонгуку, который и мухи за всю жизнь не обидел. Эти удары не настолько болезненны физически, насколько морально. Посейдон знает, к физической боли он привыкший. Чонгук выплескивает свою злость недолго. Парень никогда жесток не был. - Прости, – шепчет Чимин, когда Чонгук успокаивается и прижимается к его груди, обвивая руками талию. Своей грудью Чимин чувствует чужие всхлипы, и это разбивает ему сердце сильнее, чем то, что когда-либо случалось с ним прежде. - Я думал, что ты бросил меня, – заикаясь, объясняется Чонгук, от Чимина не отстраняясь. От одного этого предложения Чимину становится еще больнее. – Где ты был? С кем ты был? - Я ходил к Чеду, – признается, пытаясь отстранить Чонгука от своей груди, но тот не позволяет, обвивая его талию еще крепче. - Стой так, не надо… - он сглатывает, корябая по его спине короткими ногтями. – Не надо. Зачем ты к нему ходил? - Я хотел убить его, – признается, не желая врать. Конечно, ложь в данном случае сделала бы ситуацию проще, но когда ты строишь с человеком будущее, то не можешь полагаться на ее кратковременную пользу. В этот момент он понимает то, чего не осознавал до этого. Вот так, в утренней гостиной, в тишине, нарушаемой чонгуковыми всхлипами, Чимин понимает. Он все испортил. Он понимает, что может потерять этого чудесного мальчика, которого сейчас держит в объятиях. И ради кого? Ради того, кому и без того недолго осталось? Тогда это казалось правильным решением, но лишь взгляд на Чонгука расставляет все по местам. Дарит ему утраченную под ногами почву. - Ты же не… - шепотом начинает Чонгук и следом замолкает. Он не может даже произнести это слово, с горечью думает Чимин. Его мальчик не может даже представить, чтобы Чимин собрался сделать подобное. - Нет, – успокаивает его Чимин, поглаживая по спутанным волосам, и целуя в макушку. – Конечно, нет. Я совершил ошибку. Я не должен был, я не… Почему, если он был так решителен, совершая поступок, он не может быть так же решителен, держа в руках Чонгука? Потому что ради Чонгука он хотел быть лучше? Потому что в Чонгуке все чиминого «лучше» и сосредоточено? Да. Сто раз да. И теперь он подвел его. Как всех, кто был до, и всех, кто непременно будет после. Чимин тяжело сглатывает и ощущает, как тот самый мир, что он так старался удержать, и который упал ему на плечи тяжким грузом, давит на него еще сильнее. Даже если Чимин уже пал, это совсем не значит, что выжать из него больше нечего. Вот, что Чимин узнает в это весеннее утро. - Я не хочу, чтобы ты был таким, – признается Чонгук, расслабляя руки на его талии. – Не хочу, чтобы у тебя были подобные мысли. Я обещал быть с тобой во время твоей терапии, но я… - он потирается головой о его грудь, и продолжает едва слышно. – Но я не хочу смотреть на тебя в наручниках. - Прости, – шепчет Чимин и мигом от него отстраняется, несмотря на чужие протесты. Он смотрит на Чонгука очень пристально, а затем, стирая набежавшие слезы, садится перед ним на колени. Чонгук потерянно водит руками перед собой, и Чимин ловит их своими. Целует каждую и кладет себе на плечи. - Я не понимал, что это повлияет на тебя. Я об этом не подумал. Я эгоист, – признает, не позволяя Чонгуку вставить и слова. – И я пойму, если теперь я тебе не нужен. Но я обещаю, что исправлюсь. Я научусь контролировать свою злость. Я буду достоин тебя. Однажды. Когда-нибудь. Просто дай мне время, Чонгук, пожалуйста, дай мне время, как ты всегда это делал, – шепчет, срываясь на рыдание. Он не может. Просто не может потерять его. Он смотрит на Чонгука слезящимися глазами, и это так банально, стоять на коленях перед парнем, вымаливая прощение. Раньше он не понимал этого, считал унижением. Но сейчас все иначе. Если ты любишь достаточно сильно, слово «унижение» в твоем лексиконе и не появится. - Что ты сделал? – шепчет Чонгук, отворачивая голову. – Я должен знать, прежде чем приму решение. Чимин замирает, отрицательно качая головой. Нет, он не хочет. Чонгук не должен знать об этом. Чонгук не должен знать, какой он, когда не с ним рядом. - Ты не захочешь слышать, – говорит, ощущая себя словно в клетке. Он не хочет лгать Чонгуку, но если не солжет… О, если он скажет ему правду. Захочет ли тот быть с ним? - Я не смогу тебе доверять, – шепчет, опускаясь перед ним на корточки и беря его лицо в свои руки. – Я верю, что тебе жаль, верю, что ты хочешь измениться. Но я думал, ты уже изменился. Помоги мне понять. Зачем ты это сделал? Что ты сделал? - Я не… - Или ты потеряешь меня, – прерывает его Чонгук. – Я не хочу говорить это, я сам не хочу терять то, что между нами уже есть, но это не просто небольшая ошибка. Ты бросил меня одного в зале суда и погнался к осужденному на смертную казнь преступнику. Хочешь, чтобы я был с тобой, не зная того, на что ты способен? Не получится. Я не согласен. И тогда Чимин вырывается из его рук и встает на ноги. О, Посейдон, это же Чонгук. Конечно, ему нужны ответы. Чонгук, сколько он его знает, всегда был понимающим и добрым. Но для того, чтобы быть к кому-то добрым, сначала этого кого-то нужно понять. Он идет на кухню и заливает в чайник воду, ставя его на газ, а затем возвращается к парню, сидящему неподвижно, и мягко его поднимает, проводя на кухню и помогая сесть на стул. - Я расскажу, – обещает. Он все расскажет. А затем выходит из кухни, заглядывая в спальню. Там, прижавшись друг к другу, расположились Намджун с Тэхеном. У обоих глаза по пять копеек, и Чимин начинает с порога. - Много слышали? Намджун отмирает первым, переводя на него взгляд. - Все. Чимин вздыхает и прикрывает глаза. Прекрасно. Просто прекрасно. - Вам есть, что сказать? - Ты обещал, что будешь с ним до последнего, – напоминает Тэхен, сводя брови вместе, и на этом моменте Чимин понимает, что они и правда слышали все. - Если он захочет, я не отпущу его, – обещает, позволяя парням пройти мимо и направиться к выходу. – Чонгук, твои хены уходят, скажи «пока». - Пока, хены, – неуверенно кричит Чонгук из кухни. Чимин в ответ на недоуменные взгляды парней пожимает плечами. Чонгук, наверняка, весь в мыслях о предстоящем разговоре. Когда парни уходят, Чимин возвращается к парню и снимает чайник, заваривая чай им обоим. Он скурпулезно высчитывает граммы сахара, лишь бы не смотреть на Чонгука и не начинать этот в высшей степени ужасающий его монолог. Да, он обещал рассказать ему все. И он расскажет, как только соберется с мыслями. Конечно, к моменту начала разговора с мыслями он не собирается. Он передает чашку Чонгуку и берет свою, делая первый глоток. Кипяток обжигает язык и горло, но Чимин даже не обращает на это внимание. Он отставляет чашку и опускает взгляд себе на колени. Чонгук сидит молча. Пьет чай. Водит ложкой. Ковыряет пальцем стол. - Я решился после своей речи, – кивает, расширяя дырку на пижамных штанах. – Знал, что, даже если его приговорят, мне этого будет недостаточно. Возможно, ты веришь в систему правосудия, но в нее не верю я. Ни разу за все это время я не чувствовал, что меня хотят выслушать, а Чед, он… не поймет, – говорит Чимин, сглатывая. – Он не поймет, и я даже не знаю, что хуже, то, что я вышел туда, словно клоун, или то, что человек, заставивший меня пройти через такое, продолжал улыбаться. Правда в том, что с того момента, как я вышел из зала суда, и до того, как вернулся домой, то почти не думал. Сделал все, как по наитию. Сокджин спас положение, потому что ему это было выгодно, я пошел на преступление, потому что это было выгодно мне. Я и сам верил, что изменился, что смог побороть свою склонность к насилию. Но пока это не так. Я понимаю, почему ты не веришь мне сейчас, я предал твое доверие и очень об этом жалею. Мне бы хотелось, чтобы все было проще, но я сам разрушил то, что мы вместе строили. Я не смогу назвать тебе причину, потому что и сам не знаю ее. Просто в тот момент я чувствовал, что должен сделать это. Что так будет правильно. - Что ты сделал? – спрашивает Чонгук, и Чимин горько усмехается, не желая произносить то, что должен. - То же, что и он со мной. Или почти то же. - Это… - начинает Чонгук, и его глаза в ужасе распахиваются. Чимин медленно поднимает руки. - Нет, я его не насиловал. Это омерзительно. Просто омерзительно, – повторяет. – Но я все равно сделал многое. Мне… - сглатывает, вновь опуская взгляд, – перечислить? - Кратко, – кивает Чонгук, и Чимин тяжело вздыхает. Какое-то время они проводят в молчании, пока Чимин собирается с мыслями. А затем он запускает в волосы пальцы и со вздохом опускает на стол локти. - Ничего особенного, честно. Я даже лицо не трогал. Несколько раз ударил в живот, по коленям… вырвал ногти. Сделал еще кое-что. Крови было столько… я не знал, что в человеке может быть столько крови. Это напугало меня. Еще этот крик, – Чимин сглатывает, проводя пальцами по прикрытым векам. – Он так кричал, Чонгук, – бормочет, зарываясь лицом в ладони. – Храни нас всех Посейдон, он так кричал. Мне хотелось вырвать себе уши. Я остановился, когда он начал кричать твое имя, – Чонгук на этих словах вздрагивает, и Чимин с горечью понимает, Чеду удалось запугать и его. – В один момент вместо бессмысленных криков, я слышал только «Чонгук». И я остановился. Парни сделали все остальное. Я не знаю, что именно, я просто ушел. Ушел и бродил по улицам, как полоумный. Пока не рассвело. Потом пришел сюда. Как меня еще копы не остановили, я ведь… - запинается, поднимая взгляд на Чонгука. – Я ведь был весь в крови. Пожалуйста, не считай меня монстром, пусть сейчас мне и кажется, что другого я не заслуживаю. Чонгук, что внимательно его слушал, кивает, не теряя самообладания. Смотря на него, Чимин понимает, у него было решение на подобный случай. За много месяцев до его наступления. Чонгук не выглядит потерянно и совсем не кажется несобранным. Чонгук точно знает, что он собирается сказать, так что, когда он говорит, Чимин не смеет вставить и слово. Он примет это. Чего бы ему это ни стоило. - Я хочу, чтобы ты прошел реабилитацию, – начинает Чонгук, опуская руки на бедра, – и курс психолога. Длительный, – добавляет, расправляя плечи. – Мне не важно, сколько времени это займет. Я ждал тебя пять с лишним лет, подожду еще немного, но, когда ты вернёшься, я хочу быть уверен, что ты в порядке. Что не сорвешься и не начнешь убивать. Ты меня понимаешь? – задает вопрос Чонгук, и Чимин кивает, вовремя вспоминая, что должен произнести свой ответ вслух. - Да. - Мы не будем встречаться все это время. Но от своих слов я не отказываюсь, я дождусь тебя. И буду навещать, когда это станет возможным. Я не могу сказать, что простил, потому что такое не прощают. То, что ты сделал… - Чонгук напряженно сглатывает. – Ужасно. Но я готов дать тебе шанс. Если ты тоже готов дать его себе. - Я это сделаю, – соглашается Чимин, потому что это единственный ответ, который ему доступен. Если Чонгук хочет быть уверенным, что Чимин не поступит так снова, что ж, он имеет на это полное право. Иногда решения, которые мы принимаем, любви ради, неочевидны, и порой нам кажется, что они были приняты ради того, чтобы отдалиться. В такие моменты следует помнить. Ничего. Не. Бывает. Просто.*
- Все взял? – спрашивает Курт, наблюдая за чужими сборами. Он пришел прошлым вечером, чтобы помочь Чимину собраться, и заодно попрощаться. Все же они многое вместе пережили. Он к Чимину привязался, как к брату, которого у него никогда не было. - Да, вроде, – отвечает парень, еще раз все проверяя. Зубная щётка, зубная паста, сменное белье… - Как там пацан? – интересуется Курт, заглядывая в гостиную. Там Чонгук с Тэхеном обмениваются фразами, как персонажи артхаусного фильма. Оба выглядят равнодушно, безучастно, а голоса взволнованные. Как артхаус, с первого взгляда и не поймешь, что там творится. - Чонгук? – рассеянно спрашивает Чимин, в пятый раз проверяя сумку с вещами. – Он… в норме. Насколько это возможно в нашем положении. - Не понравилось ему то, что ты сотворил, да? – усмехается Курт, и Чимин поджимает губы, кивая. - Я виноват. - Не то чтобы, – отвечает мужчина, складывая на груди руки и прислоняясь к стене. – Когда я был в твоём возрасте, совершал много глупостей, но подобного даже я не делал. Это благородно. Смертная казнь, все же, вспышка. Раз, – щелкает пальцами Курт, – и нет человека. А то, что сделал ты и ребята, он запомнит надолго. Не думаю, что его член встанет до самой казни, к слову. Парни хорошо постарались. Чимин передергивает плечами, но все же кивает. Да, то, что они сделали, было плохим, но такие люди, как Чед, только того и заслуживают. Будь у него шанс, сделал бы он это вновь? Говорят, старую собаку не научить новым трюкам, но может ли Чимин все же выучить урок, что был дан ему? Покажет лишь время. Он застегивает чемодан и вновь поворачивается к Курту. - Юнги знает? – это важный вопрос, и ответ ему очень нужен. Мужчина действительно стал ему близок, словно брат, о котором и мечтать муторно. Иронично, учитывая то, что кровный брат у Чимина уже есть. Но вряд ли он когда-либо сравнится с Юнги, которого он узнал так недавно и так близко. - Я не говорил ему, если ты об этом, – отзывается Курт, пожимая плечами. Мужчина выглядит очень чудно. Чимин видел его серьёзным лишь раз, тогда, в уборной, и не ожидал увидеть таким снова. Курт казался ему несерьезным. С первой встречи он видел в нем лёгкость и уверенность в своей значимости. То, чего так не хватает Чимину, погрязшему во мраке. А сейчас он смотрит на него серьёзно и очень внимательно. Было ли это маской, что Чимин не отличил от правды, и так ли легко обмануться, когда видишь лишь то, что тебе хочется? - Значит, он не знает? – интересуется Чимин, изгибая бровь. Он не смел и надеяться. - Он вкурсе, – обламывает все его надежды Курт. – Телевизор у этого пенсионера имеется. О том, что случилось, трубит каждый канал. - Но он же не… - начинает Чимин, отводя взгляд. - Он же да, – кивает Курт. – Кому еще, кроме тебя, это делать? - У этого ублюдка наверняка много врагов, – уклончиво отвечает Чимин, чем зарабатывает смешок от Курта. - В это верят власти и общество. Но они не знают тебя. А Юнги знает. Сложить два и два нетрудно. - И он… - начинает Чимин и замолкает. Это так… отвратительно чувствуется. Может ли быть еще хуже? Оказывается, совершать поступки куда проще, чем нести за них ответственность. Просветил бы его кто об этом раньше. - Пацан, – вздыхает Курт, подходя к нему. Он кладет руку ему на плечо, и крепко сжимает, – ты же помнишь, что это я был тем человеком, который видел, как ты отвратительно рыдал в сортире? Чего ты стесняешься? Меня? Скажи прямо, – пожимает плечами тот, – тебе стыдно. Перед своим пацаном и перед Юнги тоже. - Я… - отводит Чимин взгляд в сторону. Он не может. Просто не может сломаться. Не сейчас. Даже когда слова так точны и так правдивы. - Скажи мне правду. Передо мной тебе стыдиться нечего. Я все понимаю. Сам проходил. Чимин бросает на него осторожный взгляд и отходит в сторону. Ему нужно мнение. То мнение, которое он сможет выдержать. Лучшей кандидатуры, чем Курт, ему не найти. Перед ним и правда не стыдно. Они ничего не должны друг другу, ничем не обязаны. У них нет совместной истории, что заставляла бы Чимина быть для него лучше. Мы можем стремиться к свету ради тех, кто любит нас, и кого любим мы, но бывают моменты, когда мы тьме поддаемся. Бывают моменты, когда мы падаем и подняться не в силах. Чимин ощущает себя именно так. Словно он рухнул, а мир упал ему на голову. Кто сможет подать ему руку, как не тот, кто никогда не осудит и не потребует от него изменений? Иногда, когда мы падаем, руку нам подают не те, кто нас любит, и кого любим мы. Но это правильно. Иногда только так и правильно. Чонгук совершает поступки для того, чтобы в будущем Чимин стал лучше. А Курт дает ему руку сейчас, когда он чувствует себя хуже некуда. Поэтому он смотрит на мужчину вновь. Так, как никогда до этого. И если жизнь так горька, разве не можем мы сделать ее чуточку слаще? Хоть на мгновение, что растворится в бесцветном тумане. - Я не знаю, зачем я это сделал, – говорит Чимин в наступившем между ними молчании. – Я думал, что знаю, но это не так. Курт устремляет на него внимательный взгляд и вздыхает. Он словно всю жизнь ждал этого момента. Возможности высказать все по этому поводу. И когда Курт подходит к нему снова, Чимин понимает, что не ошибся. Тот и правда хочет сказать ему что-то. Он берет его лицо в свои руки и заставляет столкнуться с собой взглядом. - Мы те, кто мы есть, Чимин, – начинает он, – и мы не должны за это оправдываться. Ты совершил то, что велело тебе сердце. То, чего требовала твоя порушенная гордость. Это пиздецки тяжело понять Чонгуку, но, по правде, ничего сложного в этом нет, – пожимает плечами Курт, кидая в него усмешку. Одну из тех, что так часто можно увидеть на лице этого мужчины. – Хотеть отомстить своими руками нормально, даже если потом будет хуево. Даже если весь этот клоповник взорвется, последней твоей мыслью станет «отмщение». Ты можешь хотеть измениться, и ты можешь в действительности это сделать, это твой выбор, но не вини себя за то, кем ты был, каким бы ты ни был. Ты прежний довольно ценен, не забывай об этом. Чимин горько усмехается, убирая от себя руки и отходя от мужчины на шаг. Он странный. Его слова странные. - Ты не видел Чонгука. Я действительно ранил его. - И ты ранишь его снова, – отвечает Курт, сверкая глазами. – Люди не безгрешны, ты и сам это знаешь. Я не хочу убеждать тебя в том, что твой поступок правильный, потому что мои мысли, это только мои мысли. Но я не хочу, чтобы ты ненавидел себя за то, что не контролировал. Ты обычный человек. Не супермен и не чертова мать Тереза. Не взваливай на себя весь мир, считая, что он ответит тебе тем же. Сегодня ты можешь совершить хороший поступок, а уже завтра эгоистичный и злобный, но таковы люди. Мы приходим сюда за бисквитами, но чаще всего все, что нас ждет, это дерьмо на палке. Почему бы не позволить себе большего, раз в конце все равно предстоит вертел? - Почему ты так говоришь? – вспыхивает Чимин, но делает это слабо. Словно от скуки, а не дела ради. – Я должен быть лучше. Это его самый главный страх. Самый значительный. Что, если несмотря на все старания, ничего не получится? Что, если он станет совершать поступки, подобные этим, вновь и вновь, пока не окажется там, откуда совершать их уже не сможет? Что тогда? Что тогда? - Чимин, – вздыхает Курт, отводя от него взгляд. – Бог мне свидетель, я ненавижу вести себя как мудак, но посмотри правде в глаза. Ты наркоман, которого бросили родители, и который всю жизнь только и делал, что боролся со своими травмами. Ты хоть раз за эти годы рассказал о своих сомнениях? Страхах? Хоть раз? – и тогда Чимин замирает, окунаясь в воспоминания. А ведь и правда, он никогда не говорил о себе больше, чем сказал Чонгуку, да и тому кратко и поверхностно. Ему не нравится говорить о себе. В нем нет ничего, что стоило бы знать людям. – Вижу, что нет, – бросает Курт. – Тогда как можешь ты ожидать от себя изменений, если все это время в себе запирался? Я не виню тебя, рассказать, это сложно. Но это нужно делать. Тогда ты будешь понимать себя, и тебе будет проще контролировать свои поступки. Если ты хочешь оказать всем услугу, начни с этого. - Как ты узнал о моих родителях? – говорит Чимин, тяжело сглатывая. - Мы с Юнги очень похожи, если смотреть внимательно, – усмехается Курт, уходя от ответа. Но Чимин помнит. Все помнит. И фразу, сказанную Юнги в тот памятный вечер, тоже. Он сказал тогда, что не прожил бы так долго, имея привычку делить жил площадь с человеком, ничего о котором не знает. Он сказал тогда, что знает все о Чимине, и сейчас парень понимает, вряд ли жалеет. Он сказал тогда, что Чимин должен сделать выбор, и Чимин его сделал. А сейчас он стоит перед другим человеком. Вовсе ему незнакомым, и тот тоже просит о выборе. Не так явно, не так очевидно. Но просит, без шансов ведь, просит. А у Чимина ком стоит в горле, и он давит, давит, давит. Словно разорвет на части, не оставив ошметков. Слова Курта трудно переварить, а прожить и того сложнее. Но Чимин это делает. Каждый день своей жизни, и, возможно, вы скажете, он совсем не старается. Разве можно ему верить? Возможно, вы скажете, он совсем не меняется. И что, если вы правы? Что, если все, кто когда-либо смотрел на него осуждающе, кто говорил, что он падаль, кто отводил взгляды, кто плевал ему в душу, лучше и достойнее того, кто так старался жить, чтобы оказалось, что жить он не в силах? Он трус. Самый настоящий. И когда трус боится боли, он совершает опрометчивые поступки, а когда трус является Пак Чимином, он их еще и оправдывает. Чимин боялся, что глаза Чеда, смотрящие на него с мнимым превосходством и с гордостью, в его сознании отпечатаются. Что Чимин никогда больше не сможет поцеловать Чонгука, не представляя поцелуи Чеда. Что тот отравит каждую его счастливую мысль, каждое воспоминание и каждый поступок, от чего отмыться он будет не в силах. Возможно, вы скажете, что все это лишь слова, и никто бояться этого не станет. Но были ли вы на его месте? Какого это, жить, как Пак Чимин? Просыпаться в слезах посреди ночи из-за мыслей, что не выразить, не сказать, не прочувствовать в полной мере. Какого это, жить, как Пак Чимин? Найти тех, кто тебе дорог, но даже с ними не иметь силы быть искренним. Потому что осудят, разрушат, уничтожат, не думая. Какого это, жить, как Пак Чимин? Отчаянно грезить о счастье, но бежать от него, едва завидев. Не потому, что боишься, а потому, что понять не сможешь. И положено ли изломанным в принципе счастье? Кто ему скажет? Какого это, жить, как Пак Чимин? Не верить в себя, но слишком сильно в Чонгука. Не надеяться ни на что хорошее, но на все плохое. Не гнушаться коварности, но от нее же бежать сломя голову. Дело не в принципах, гордости, клятой правде, вычерченной на венах любого живущего, дело в демонах пожирающих и демонах присваивающих. Дело в одиночестве, что не умолкает ни на минуту, а лишь купируется. Дело в людях, что слишком ценны, чтобы их отталкивать своей черствостью, своей болью, своими страданиями. Поэтому Чимин опускает взгляд в пол и делает выбор. Ради Чонгука, но впервые, и ради себя тоже. Ради своего настоящего. Ради своего будущего. … - Насчет Спарки… - начинает Чимин, перебирая вещи. Прошло много времени. Но они оба молчали. Курт смотрел в угол, а Чимин прислушивался к разговорам за дверью. Он слышал голос Чонгука, Тэхена, даже Намджун с Юнги приехали. Он подумал о многом. О своей жизни. О жизни тех, кто с ним рядом. Курт прав. Во всем прав, и если Чимин это не исправит, то будет терять свое счастье снова и снова. Некоторые уроки даются нам дважды. Есть и те, что даются нам без остановки, и Чимин знает, что этот один из таких. - Все в порядке, – отвечает мужчина, поднимаясь с постели, в которой и провалялся все это время. – Он внизу, как ты и просил. Но не волнуйся, у твоего парня полно нянек, справится. Чимин качает головой и усмехается, выходя в гостиную. Имеет ли он право не поправлять Курта? Он смотрит на переговаривающегося о чем-то с Тэхеном Чонгука, и его сердце привычно замирает при одном лишь взгляде на парня. Сможет ли он пережить все это, не имея возможности взять Чонгука за руку и назвать своим? Сможет ли он пережить все это, не свихнувшись и не скатившись в пропасть в процессе? - Слушание Сокджина уже скоро? – интересуется у подошедшего к нему Намджуна. Они все здесь, чтобы поддержать его, но, по правде, поддерживать нужно Намджуна. Он весь извелся от нервов, и вряд ли безразличие тому причиной. Намджун был бы глупым, верь он в сокджинову искренность. В силу изменений, его тронувших. Может ли глупость и быть любовью? Вопрос, ответ на который каждый дает без подсказок. Намджун на вопрос Чимина положительно кивает и сжимает одну руку другой. Он в свитере, что несколько лет назад подарил ему парень. Чимин знает, потому что своими глазами видел, как Намджун сиял, принимая подарок. Ограниченная коллекция. От «SMART». Чимин никогда не поймет людскую одержимость брендами. Но сейчас июль, и Намджун стоит в шерстяном свитере, в котором даже зимой, поди, вряд ли холодно. Это говорит о многом. - Его слушание через неделю, – говорит Юнги, останавливаясь с ними рядом. Он готовит ему еду в дорогу, хоть и все просили его этого не делать. Но для Юнги это дело принципа, он хочет накормить Чимина в последний раз перед следующей встречей. Черт знает, когда она будет. Никто с возражением не нашелся. Даже сам Чимин. - Ему светит большой срок? – он знает, что такое попасть в лапы правосудия. Не по своему примеру, но по примеру окружающих. Система, вцепившись однажды, не отступит, и вряд ли вы когда-либо желали подобной участи. - Пару лет отсидит точно, а так не знаю, никто не знает, – пожимает плечами Юнги, не обращая внимание на притихшего рядом Намджуна. – Но босс выкарабкается. Я подключил свои связи, Курт свои. Даст бог, к юбилею выйдет. - Как для главы одной из самых влиятельных банд города, срок плевый, – добавляет присоединившийся к ним Курт. – Легко отделался. Намджун, смотрящий на них со слезами в глазах, явно считает иначе, но Чимин не станет его успокаивать. Он даже не знает, как. Сокджин никогда не был к нему добр искренне, а говорить теплые слова о человеке, которого он не уважает, в привычку Чимина не входит. Поэтому он лишь похлопывает Намджуна по плечу и идет на выход, не забыв прихватить чемодан. Остальные следуют за ним. Они молча спускаются по лестнице, хоть и этаж у Чимина девятый. Кажется, все, как и он, хотят провести друг с другом побольше времени. Он толкает подъездную дверь, и она послушно распахивается. Первое, что он видит, собаку, прыгающую на него с такой силой, что он валится на задницу, начиная смеяться. Чонгук, услышав его смех и звуки быстрого собачьего дыхания, растерянно оглядывается, пока перед ним не появляется Лиз. Женщина быстро поправляет прическу и с озорством смотрит на валяющегося в пыли парня, на котором с удобством устроилась собака. - Простите, – неизвиняющимся тоном произносит Лиз, – не удержала поводок, – у нее в руках даже поводка нет, но Чонгук этого не видит, он хватается лишь за ценную информацию и растерянно произносит. - Вы привезли собаку? И тогда Чимин поднимается, отряхивая брюки и беря Чонгука за руку. В другую руку он берет собаку за ошейник и тянет ее в сторону уединенного местечка рядом с дубами. Остальные остаются стоять у подъезда. Они с любопытством поглядывают на парочку, но близко не подходят, позволяя им сохранить приватность. Чимин хочет поговорить с Чонгуком наедине, пока не началась его терапия, и общение не стало запретным. Он неловко жмет плечами и прокашливается, отводя взгляд в сторону. - Мне правда жаль из-за того, что произошло, и я хотел загладить вину таким образом, – кивает на собаку, чей ошейник все еще держит. – Это Спарки, помнишь ее? В этот момент Чонгук понимает и он мгновенно опускается на колени, начиная чесать пса по шейке, под неуверенным взглядом Чимина. - Как ты уговорил Лиз привезти его? – спрашивает Чонгук, и Чимин начинает застенчиво пальцем ковырять свои джинсы. - Я купил Спарки. Хотел, чтобы пока меня рядом не будет, с тобой был тот, кто может о тебе позаботиться. Чонгук поднимает к нему голову и, не прекращая почесывать пса за ухом, возмущенно сопит. - Я и сам могу о себе позаботиться, хен. - Я знаю, – кивает Чимин, отводя взгляд в сторону. – Просто иногда я переживаю, что ты упадешь, или во что-то врежешься, или у тебя что-то украдут, а ты и не заметишь. Знаешь, такие банальные вещи. Я бы хотел всегда быть рядом, чтобы помочь тебе, – Чимин делает паузу, собираясь с мыслями. Он хочет столько всего сказать. О стольком поведать. – Но я не смогу, – а ограничивается лишь этим. Чонгук же, кажется, оказывается полностью удовлетворен ответом. Он поднимается с земли и приближается к Чимину. Он кладет руки ему на плечи и только собирается приблизиться, как Чимин, испуганный и одновременно с этим необыкновенно счастливый, восклицает. - Луна сегодня такая красивая! Собравшиеся, до которых долетает эта фраза, настолько громко Чимин ее выкрикивает, удивлённо переглядываются. Намджун переводит взгляд на Юнги и в замешательстве бормочет. - Луна? Но сейчас же утро. Юнги лишь пожимает плечами, загадочно улыбаясь. Ох уж эта луна и признания, с ней связанные. Чонгук же, находящийся рядом с Чимином, замирает. Он опускает голову, о чем-то раздумывая, и этот момент почти разбивает Чимину сердце. Он не уверен? Он больше не уверен в том, что чувствует? А затем Чонгук поднимает лицо, позволяя Чимину увидеть свою нежную улыбку, где два передних зуба всегда чуть крупнее, и шепчет ему прямо в губы. - Ты считаешь, что все закончено? И тогда Чимин вспоминает слова Чонгука месяцами ранее. «Мне бы хотелось, чтобы ты сказал мне это снова, когда все закончится». *Один месяц спустя
Чимин входит в столовую, по сторонам даже не оборачиваясь. Это необычное место, и знакомых у него не так много. И то это скорее знакомые Юнги, чем его. Бомгю, к примеру, его кузен. Не то чтобы ему нужна помощь этого центра. Он здесь для того, чтобы следить за Чимином. Но парень не против, Юнги ему друг, а сам Бомгю неплох. Не разговорчивый, тихий, спокойный. Такие Чимину по вкусу. А вот без кого он прекрасно бы обошёлся, так это Кихен. Тот просидеть на месте не может и минуты. Буквально. У мужика проблемы, раз «на воле» он экстази запивал соджу, и даже здесь умудряется достать нелегалку. Вот с ним Чимин и общается довольно тесно. Кихен навязчивый и, несмотря на свой послужной список в виде наркомании и срока за разбой, довольно ответственный. Он от Чимина не отстает. По пятам за ним ходит. Раздражает. Неимоверно. Но парень учится жить даже с этим. Чимин подходит к прилавку и традиционно берет салат с чем-то… слабо напоминающим мясо. Возможно, название «птеродактель на вертеле» должно было стать тревожным звоночком, но он предпочитает не заморачиваться. Скорее всего Сону, в эту неделю заведующий кухней, привнес в название нечто новое. Когда настанет очередь Лисо, в меню появятся молочные напитки. А когда в права вступит громила Ли, им всем неделю придётся есть рис палками. Настоящими палками. Из сада. Сам Чимин на такие ответственные должности не вызывается. В центре царит демократия, и она очень похожа на древнеафинскую, но не то, чтобы нельзя было выбрать то, что тебе по душе. Чимин, вот, заведует библиотекой. Несменяемый книжный червь, как называют его сотрудники. Что не лишено истины. За этот месяц он не отдавал свой пост другому дольше, чем на неделю, а сам в библиотеке разве что не живет. Наверное, вам кажется это странным. Все же Чимин никогда не упоминал, что любит читать. Правда в том, что не любит. Или не любил, попробуй разбери эти сменяющиеся в мгновение ока пристрастия. Просто в центре чертовски скучно. Кроме бесед со штатным психологом и групповых занятий, тут ничего не происходит. Есть, конечно, и свои прелести. Например, настольный бильярд, и мольберты для тех, кто не представляет без кисти жизни. Есть, конечно, и свои прелести. Но как книги они не спасают. Дело в мыслях, без остановки разматывающихся, как по спирали. Чонгук, Намджун, Юнги, Хосок, Тэхен, Чонгук, Чонгук, Чонгук. Посещения запрещены, знаете? Чимин был прав. У него и телефона нет. Даже кнопочного. Он просто надеется на чудо и на свой рассудок, который и так страдает, переживая ломку. Тосковать как Хатико, уже немного перебор, но не то чтобы у Чимина был выбор. Он тоскует. Каждый день. Каждую минуту. Каждую секунду, если хотите знать. Но, кажется, его тоска ни к чему не приводит. С психологом он по этому поводу также успел поговорить. Она, кстати, рада, что Чимина держат привязанности. И парень ее радость понимает. Наркоман без крючков в виде друзей и возлюбленных, тихий ужас. Такие нарушают правила, много страдают, и почти никогда – повторюсь, никогда – не спят. Чувство одиночества, или ломки мешают им. Чимин, с другой стороны, не то чтобы сильно от них отличается по последним двум пунктам, но, если смотреть в общем, различия очевидны. Чимин просто тоскует, как чертова собака из фильма, и заглушает свою тоску книгами. Десятками книг, если быть предельно точным. А еще много думает. Даже слишком много. Иногда это доходит до безумия, и тогда он буквально сходит с ума от ужаса. Никогда прежде не было у него столько времени для саморефлексии. Когда ты не заперт с самим с собой пятнадцать часов в сутки, тебе просто не обращать внимание на определённые вещи. Важные, если так подумать. В положении же Чимина, все иначе. Он обращает внимание. Постоянно. А еще вспоминает. Никогда что-то хорошее, но часто выражение лица Чонгука, когда он узнал, что Чимин сделал. Вы наверняка слышали о грабителях, которые, совершив грабеж, из чувства вины похищенное возвращали? Чимин считал их чокнутыми. Разве основная цель преступления не в том, чтобы уйти от наказания, получив лишь выгоду? А теперь он понимает ситуацию глубже. Какого им, знающим, что эти деньги были заработаны потом, кровью, слезами, что никогда не иссохнут? Какого им, представляющим, какое будущее ждет этих несчастных, не заплати они за аренду жилья или машины? Какого им, верящим в ад, в рай и в то, что между? Чимин чувствует себя также. Как преступник, что не собирается являться с повинной, но загладить вину – обязан. Вы знаете, он никогда так не мыслил. Другие люди редко его волновали. Так бывает, когда твоя жизнь настолько паршива, что даже задумываться над проблемами общества ты не желаешь. Так бывает, когда весь твой мир начинается с тебя, тобой же и ограничиваясь. Так бывает, когда ты Пак Чимин, всю жизнь веривший в то, что борьба за другого бесполезна, а забота о людях приводит к проблемам. Порой Чимин ненавидит того Пак Чимина, и порой он заставляет себя над ним смеяться. Прошел всего месяц, почему ты так мыслишь? Ох, парень, прошел всего месяц, почему ты так чувствуешь? Он встряхивает головой, не желая погружаться в этот бардак вновь, и начинает есть свой завтрак быстрее. Его никто не тронет. За ним Кихен и Бомгю, за которыми аж Юнги, о котором здесь иначе, чем шепотом не разговаривают. Даже будь все иначе, персонал работает исправно. Предотвращение таких ситуаций – дело минут, а не месяцев. Такое место – рай для одиночек. Почему же для Пак Чимина он стал адом? Возможно, за время знакомства с семьей, он изменился куда больше, чем ему казалось. Возможно, у него даже будет шанс стать еще лучше. Мыслить глубже, чувствовать шире, задумываться чаще. Покончив с едой, он поднимается с места и бросает поднос в мойку, удаляясь из столовой. У него консультация. В этом месте мало вещей, которые волнуют его больше. Не потому, что открываться для Чимина приятно. О, для него это смерти подобно. Но потому, что это было основным условием Чонгука. Тем, на чем он настоял, и с чем Чимин согласился. С каждой консультацией он становится на шаг к нему ближе. Он не станет идеальным человеком. Такими надеждами он себя не тешит, но, если он станет хоть немного безопаснее, стабильнее, провереннее, это уже будет стоить того. Потому что Чонгуку нужно именно это. Партнер, с которым он сможет чувствовать себя в безопасности. Впервые за всю свою вечность Чимин хочет стать этим человеком. Для Чонгука. Пожелайте ему удачи, потому что его путь только начинается. … - Ты в порядке? – интересуется Тэхен, и Чонгук кивает. Конечно, в порядке. Это ведь не он чуть не убил человека, а теперь месяц проходит терапию. Это все его парень. Бывший парень, если на то пошло. Ему все еще неприятно думать об этом. - Я знаю, что тебе тяжело, но все наладится, – отвечает Тэхен, перебрасывая ногу через байк. Чонгук слышит, как его штаны с бляшками стучат по металлу, а воздух с ним рядом взмывает ввысь. – Осталось пять месяцев. Вы поговорите и все решите. - Я не думаю, что то, что произошло, можно уладить разговором, – вздыхает Чонгук, аккуратно пристраиваясь рядом с Тэхеном. Он не впервые на байке. На самом деле, на нем он ездит часто. Потому что Тэхен свой обожает. Хосок купил ему его лет шесть назад, и с тех пор Тэхен с ним не расстается. Он даже картины заказчикам на нем развозит. Да, Тэхен стал писать на заказ. Вы не ослышались. Кажется, новый виток в жизни решил пойти таким образом. - Нет ничего, что нельзя было бы уладить разговором, – отвечает Тэхен, прижимаясь к своему сокровищу. Мотоциклу, не к Чонгуку. Вдруг кто перепутал. Чонгук лишь вздыхает. Не то чтобы он Тэхену не верит. Просто исход дела зависит не от Чонгука, он целиком и полностью на Чимине. Не стоит объяснять, что чувствует человек, внезапно узнавший, что его возлюбленный едва не убил человека. Даже если это такой человек, как Чед. Для Чонгука эта новость стала громом, в который он даже не верил. Да, он знал, что Чимин совсем не пай мальчик, но знать и принимать последствия, вещи разные. Однажды он уже их принял. Почти шесть лет назад, валяясь в земле и получая удары, он осознал, что из себя Чимин представляет. Но принял это как должное. Словно так было нужно. Возможно, он смог бы принять и это. Сказать, что любовь перевесит, а опасения иссякнут. Правда в том, что это неправильно. Говорить это Чимину неправильно. Любить можно безусловно, но это чувство не должно потворствовать преступлениям. Вот, как Чонгук считает. Чимин слетел с катушек и сделал кое-что безумное. Это единственное, что он знает. И когда Тэхен срывается с места, а Чонгук прижимается к нему крепче, единственная вещь, которая его волнует, это время. Время, которое почти останавливается, когда единственное, чего хочется – заставить его лететь быстрее ветра.*
Спустя три месяца.
- Хочешь присесть? – кивает ему Кихен, и Чимин пожимает плечами. Это обед, и в столовой они редко сидят вместе, Кихен ценит свое личное пространство. Но раз предлагает… Почему бы и нет. За это время с Кихеном они даже сбилизились. Мужчина остер на язык, редко когда адекватен, и никогда не играет по правилам. Кажется, его кредо быть безумным. Но вместе с тем он Чимину помогает. Люди здесь любят подходить к нему и интересоваться разными… вещами. Вроде «Почем член одного из королей нарко мира». В такие моменты рядом оказывается либо Кихен, либо Бомгю, и они настоящее спасение. Поэтому, конечно, Чимин соглашается. Он благодарен, а еще польщён. - К тебе Сону заходил? – интересуется мужчина, когда Чимин садится рядом. - Нет, а должен? – отвечает, не переводя на него взгляд. Это и не нужно. Мужчина и так прекрасно знает, что его слушают. Два метра роста, три длинных шрама на лице и зверский взгляд кого угодно заставят тебя слушать. Но Чимин Кихена, как бы странно это ни звучало, не боится. Они на одной стороне. На стороне Юнги. Что-то случилось там, за пределами центра, и теперь Чимин стал персоной нон грата. К нему не подходят, на него не смотрят. О нем лишь шепчутся. Постоянно. Больше обычного. - Ты разозлил его, – буднично отвечает, заставляя Чимина подавиться рисом. Не то чтобы для него это не было нормой. Он злит кого-то регулярно. Такой уж у него характер. Там фразу вставит, тут не так глянет. И все – прощай спокойная жизнь на неделю. Но Сону... Другой случай. Этот может и голову оторвать, не раздумывая. - Я с ним стараюсь не разговаривать, – отвечает Чимин, переводя взгляд на Кихена. - Перестарался, – пожимает плечами, не прекращая есть. – Не поздоровался с ним за обедом. А он с тобой да. Мелочь, а человеку обидно. - И что теперь делать? – тяжело сглатывает Чимин. Потому что да, это серьёзно. Потому что для Сону мелочей не бывает. Он не может сказать «прощаю» и выпустить голубя. Он может лишь дать по морде. Или помочь найти выход. В мешке для трупов, желательно. Помните, что он говорил про то, что его не трогают? Для Сону рамок нет. Вряд ли вы встречали ублюдков, подобных этим. Но вы о них слышали. Чед один из них, а Сону явно стал бы его подпевалой, предоставь ему кто возможность. Чимин надеется вырваться из этой ситуации, и помочь ему может лишь один человек. Как хорошо, что он совсем рядом. Только цена может оказаться чересчур высокой. - Ты дашь ему знать, что меня трогать не стоит? И тогда Кихен переводит на него взгляд. На лице его сияет улыбка, а брови в довольстве выгнуты. О, цена окажется чертовски высокой. Чимин знает, сейчас что-то будет. И не ошибается. Кихен произносит фразу почти шепотом, но парень его прекрасно слышит. - Тогда ты должен кое-что для меня сделать. Чимин никогда не ошибается. … - Вы в порядке? – интересуется Аяна, штатный психолог центра и «друг» каждого, соответственно. – Выглядите напряжённо. Мягко сказано. Чимин явно выглядит как человек, которого посадили управлять самолетом, а он лишь вчера чудом выдержал испытание в летное училище. У него ощущение, словно с него кожу сдирают без анестезии и сострадания. Даже просьба Кихена, в результате исполнения которой он едва не получил срок в колонии, не стоит тут и близко. Те документы, которые он вынес, были, несомненно, важными. И он почти попался. Но это в прошлом. То, что происходит сейчас, дело нынешнее. И это страшнее. Он не хочет похерить свою терапию. Не хочет отдалиться от своей цели. Не хочет… Возможно, так на него влияет присутствие в кабинете Юнги, он не знает. Ему говорили, что никто из прежней жизни к нему не наведается месяцев шесть, не меньше. Видимо, врали. Видимо, для Юнги нет ничего невозможного. Мужчина мягко Аяне кивает, и та кивает в ответ, удаляясь из комнаты. Напоследок она бросает настороженный взгляд на Чимина, но того это мало трогает. Он сосредоточен лишь на Юнги и на том, чтобы не моргнуть лишний раз. Когда за женщиной закрывается дверь, Юнги блаженно вздыхает, вытягиваясь в кресле. Он выглядит как человек на курорте, а не тот, кто приперся в реабилитационный центр для наркоманов, одного из которых туда и засунул. - Чего такой тухлый? – говорит Юнги, бросая на него взгляд. Чимин, честно говоря, в шоке. Чимин, честно говоря, в ахуе. Он может подобрать еще сотню эпитетов, но вряд ли вам они сильно помогут. Ярче выразиться он не сможет. Дело в том, что Юнги при последней их встрече вел себя так, словно ничего о произошедшем между ним и Чедом не знает, но в таком случае вряд ли бы он решил устроить с ним личную встречу так скоро. Что-то произошло. Что-то настолько важное, что он решил нарушить его программу лечения и встретиться с ним спустя три месяца. По идее, они не должны были еще три. - Зачем ты здесь? – решает не откладывать Чимин, складывая на коленях руки. В последнее время он только и делает, что складывает руки, пока ему промывают голову. - Хочу поговорить о нашем общем знакомом, – серьезно произносит Юнги. - Ожидаемо, – пожимает плечами парень. Как он и говорил, есть лишь одна причина, по которой Юнги заявился бы, и это – Чед. Палка в заднице, что не перестает приносить проблемы даже спустя столько времени. Чимин ведет себя спокойно, или ему кажется, что он ведет себя спокойно. Черт его знает, что творится за пределами его восприятия. Правда в том, что, когда ты в процессе терапии, и открывается все дерьмо, о котором ты толком не помнил ранее, тебе хочется все вычеркнуть. Абсолютно. Чтобы ни Чеда, ни похищения, ни процесса. Только он и Чонгук. Вот, как он хочет. Ему не с руки обсуждать свои каникулы с больным ублюдком, даже если тот, с кем он собирается это обсуждать – его друг. Ему хватает и Аяны. Он знает, что Юнги про их последнее дело с Чедом слышал, и он прекрасно видит, что Юнги не упомянет его. Чимин знает, Юнги его понимает. Его помыслы, желания, страхи. Все понимает. В чем-то они с Юнги похожи. Так что да, мужчина этот случай не упомянет. У него в рукаве припасен иной козырь, способный вывести Чимина из равновесия. Странно ли то, что Чимин прекрасно понимает, что Юнги его использует? Совсем нет. Когда случается слишком много плохого, ты учишься предвидеть такие моменты. Так ты выживаешь и так ты, в итоге, живешь. - Он казнен, – говорит Юнги, и Чимин кидает на него взгляд. Еще бы. Этот сукин сын даже не стал подавать апелляцию, что в любом случае было бы бесполезно. Вся страна видела его «подвиги». - Но что-то все равно осталось нерешенным, – кивает Чимин, потому что с такими людьми всегда так. Они достанут вас и после смерти. Своей, или вашей. Без шансов. - Его люди. Что с ними? – говорит Юнги, впиваясь в него взглядом, и Чимин усмехается. Довольно криво, но кто смотрит? Точно не Юнги, тот весь в процессе и на Чимина даже внимание не обращает. Чимин чувствует себя куском мяса, обжаренным со всех сторон и давно сдохшим. Кажется, человек не должен себя так чувствовать. Или он ошибается? - Ах, это… - он проводит большим пальцем по губе, стараясь скрыть за жестом усмешку. В ней больше нервного, чем чего-либо еще, но Юнги все равно не готов к подобному от Чимина. Не такой уж Чимин и ублюдок, чтобы показывать свое состояние, когда Юнги нужна помощь. – Они наверняка мертвы, – завершает, прикрывая нижнюю часть лица рукой. Смех раздирает его, закипая в глотке, и он чувствует себя потрясающе… на взводе. Словно бомба, что вот-вот даст огромный «бум». - Я хочу знать наверняка, пацан, – продолжает Юнги, не обращая на состояние Чимина внимание. Как думаете, понимает ли он, что до взрыва остались считанные секунды? Нет, конечно же нет. – Я хочу быть уверен, что ни один мертвец не восстанет, и ни одна шавка не вякнет в мою сторону. - Почему тебе нужно знать? – на выдохе интересуется Чимин. Его голос в этот момент ломкий и шаткий, но едва ли это имеет значение. Сейчас важен лишь ответ, потому что, если все так, как Чимин думает, ситуация примет совсем иной оборот. - Потому что теперь я король, и это моя Империя. Да, вот оно. Чимин отводит взгляд. Это «прекрасное» чувство, когда человек, в которого вы верили, оказался не более чем жадным до власти ублюдком. Или нет? Чимину предстоит это выяснить. Но не сейчас. Сейчас у него есть проблема посерьёзнее. Сейчас он взрывается, падает со стула и содрогается в истерических конвульсиях. Он плачет, он смеется, он шепчет то, чего никто не понимает. Как та самая бомба, что сделала «бум» в самое неподходящее время. Юнги подбегает к нему, и его глаза наверняка похожи на блюдца. Наверняка он шокирован. Наверняка расстроен. Юнги не плохой человек, правда не плохой. Юнги зовет на помощь, и Чимину вкалывают успокоительное. Парень смотрит в серый потолок, слушая удаляющиеся шаги друга. Главное правило центра – вам не следует беспокоить пациентов до истечения полугодичного срока их пребывания в нем. Что же ты творишь, Юнги? Что же ты творишь? … Наверняка вы хотите узнать, какого черта Чимин так уверен в том, что люди Чеда мертвы? Все просто. Чертовски просто, на самом деле. Он слышал. О планах, замыслах, задатках мысли. Парни Курта, если совсем честно, не очень хорошие люди. Как и сам Курт. Как и Юнги, как и Сокджин. Как и Чимин. Все они запутавшиеся мухи в паутине мира. И каждого кто-то держит. Чтобы не сорвался, чтобы продолжил. Жить или существовать? Не все ли равно? Движение, единственное, что им доступно. Вот и все, что они знают. Юнги держат жена и ребёнок. Курта племянник. Сокджина Намджун. Чимина Чонгук. Так получилось, что у каждого в этом мире есть человек, ради которого он никогда не переступит ту грань, что была изначально задана. Чимин не убьет человека. Сокджин не опустит руки. Курт, поди, станет лучшим дядей из всех существующих. А что до Юнги… он никогда не позволит своей семье увидеть ту нищету, свидетелем которой стал сам. Наверное, для вас не станет секретом то, что причина, по которой мы к чему-то стремимся, имеет под собой твердую почву. Чимин убивал раньше. Не физически. Но морально. Он делал это со всеми. Со своей семьёй, со своими знакомыми, с учителями. Больше не хочет. Сокджин оставался без надежды. Попадал в такие ситуации, из которых нет выхода. Встречался с такими людьми, сам вид которых кричал об отчаянии. Больше не хочет. Курт отстранялся от Дэйва. Да, ненадолго, и наверняка вынужденно. Он строил свою жизнь в двух направлениях. Мирном, где шил кукол. И преступном, где убивал людей. Но за всем этим всегда стоял человек, которого он бросал. Из раза в раз. Защиты ради? Эгоизма ради? Он не знает, но больше не хочет. Юнги вырвался из настоящего мрака. У него ничего не было, и никто о нем не заботился. Он смотрел на мир глазами ребёнка, готового превратиться в монстра, и, возможно, это нормально. Быть таким, думать о таком. Но он больше не хочет. Это все Чимин узнал сам. Никто ему не рассказывал, ни о чем он не спрашивал. Он просто это увидел. Вам может показаться, что принять верное решение просто. Что ты можешь сказать, «так должно быть», и твой курс будет простроен. Правда в том, что, когда ты оказываешься на перепутье, нет ни хороших поступков, ни плохих, есть только серые, из-за которых часто приходится плакать. Так вот, Чимин знает о том, что случилось с людьми Чеда не потому, что ему кто-то сказал, он и не спрашивал. Но потому что сам понял. По обрывкам диалогов, по мыслям, вырвавшимся в пылу бойни. У каждого были свои счеты с Чедом и с людьми ему подконтрольными. Вы можете сказать, что поступать так – жестоко. Убивать, калечить, ломать тела и души. И будете правы. Во всем правы. Будь мир проще, вы даже могли бы своей правде следовать. Чимин знает, что все его мысли об изменениях, это лишь фикция, если он не научится держаться за Чонгука крепче, чем за свою тьму. Если он не научится верить Чонгуку больше, чем своим страхам и сомнениям. Если он не научится любить Чонгука так, как ему это нужно. Как он заслуживает. *Спустя шесть месяцев.
- Сегодня я хочу, чтобы вы рассказали мне о своем детстве, – начинает Аяна, смотря на Чимина. Ее взгляд выжидающий, и вы наверняка встречали его прежде. Так смотрят на муху под микроскопом, когда хотят, чтобы она не дёргалась. И Чимин кивает. Он давно уже не дергается. Есть ли смысл, если в итоге он один от этого и страдает? - Я был младшим ребёнком в семье, – начинает, опуская взгляд в пол. Тяжёлая история. Была когда-то. Сейчас это все в прошлом. У него есть проблемы покрупнее потакания брошенному мальчику. – И особо не выделялся первое время. Был, как все. Ходил в школу, учил уроки, даже в секции записывался. - А затем? – вклинивается в паузу Аяна. - А затем начал вести себя странно. Захотел больше внимания, что всегда уделялось лишь брату. Стал с ним конкурировать. Записывался на те же курсы, на которые ходил он, говорил также, как он, и даже копировал его повадки. Хотел показать, что ничем не хуже. Но это было бесполезным. Меня не замечали. Я был просто тенью, которую он отбрасывал. И тогда я начал меняться. Стал злее. - В каком смысле? – уточняет психолог, и Чимин поднимает на нее взгляд. - Однажды я пырнул ножом парня, потому что он пырнул им собаку. Я всегда говорю, что он ударил ее, но на самом деле, это не так. У нее было ножевое. Крови было адски много. Но пырнул я его не из жалости. Мне показалось, что так я смогу выделиться. Так оно и вышло. Меня заметили. Устроили взбучку. - Ранение было серьёзным? – интересуется женщина, и Чимин взмахивает рукой. - Более-менее, он остался жив. Все, что родителей волновало. Меня отмазали, но в газеты это все равно попало. До сих пор люди считают, что это сделал я, хотя даже тот парень сказал, что его подрезали знакомые. Деньги в то время кидались во все высокопоставленные рожи. - На этом вы не остановились? – предполагает женщина, и Чимин кивает. - Я стал еще злее. В следующий раз это был задира из старших классов. И опять нож. Та же история. - Вас снова оправдали? - Да, – отвечает Чимин, переводя взгляд в окно. На нем стоят решетки, но часть улицы все равно видно. Им редко позволяют выходить из центра. Это привилегия, доступная лишь послушным. – Они не хотели, чтобы я сел. Но я продолжал этим заниматься. Вплоть до семнадцати, и до своего первого похищения. Моя история не очень интересная, док, – пожимает плечами Чимин, откидываясь на стуле глубже. - То, что вы сделали недавно… сделали по той же причине? – интересуется женщина, не обращая на его слова внимание. - Я успел рассказать вам и об этом? – искренне удивляется Чимин, но затем отрицательно качает головой. – Нет, я просто хотел получить удовольствие. Раньше я думал, что все дело в справедливости, но знаете, что? – переводит на Аяну взгляд, и та поощрительно ему кивает. Продолжай, мол. – Брехня это все. Будто от того, насколько сильно этот придурок будет страдать, что-то изменится. Это то, что они, – указывает пальцем в потолок, – говорят нам. Что нам станет легче, прикончи мы всех этих ублюдков разом. Но мне легче не стало. Никогда не станет. А затем он надолго замолкает. Смотрит в окно и замечает несколько лучей солнца сквозь решетки не пробивающихся. Это вызывает у него улыбку. Они напоминают ему его самого. Лучи, что стремятся прорваться сквозь преграду. Возможно, однажды, им это удастся. - Я не думаю, что это из-за того, что не убил его. Бред это все, Аяна. Знал бы я раньше. … - Привет, – говорит Намджун, смотря на человека напротив. Их разделяет толстое стекло, но едва ли оно скроет измученный вид Сокджина. Мужчина явно многое пережил. Явно о многом подумал. Намджун пришел поздно. Намного позже, чем изначально рассчитывал, но он просто не мог. Посмотреть на Сокджина, услышать его, поговорить с ним. Некоторые вещи настолько сложные, что мы бежим от них, пока не теряем силы даже к этому. - Привет, любимый, – отвечает Сокджин, не отрывая от парня взгляда. Да, Намджун пришел спустя долгое время, но мужчина никогда не посчитает, что он пришел поздно. Пока они оба живы, такого понятия не существует. - Прости, что меня… - Не стоит, – прерывает его Сокджин, тепло улыбаясь. – Я понимаю. Все понимаю. - Тебе ничего не нужно? Может, передать что-то? – интересуется, рассматривая чужие покрытые шрамами запястья. Их не было еще полгода назад, и Намджун честно не знает, что об этом думать. Он лишь знает, что его сердце болит. Что оно разрывается в агонии, конца которой не видно. - Я в порядке, – отвечает Сокджин, кивая в подтверждение. Он опускает плечи и расслабляется всем телом. Сокджин не глуп и он понимает, что это их последняя встреча. По крайней мере, пока он в колонии. Он предложил передать что-то, но не сказал, что придёт сам. Ярче слов прощания. Больнее расставания. Намджун не похож на себя, и Сокджин тому причина. Возможно, они смогут стать друзьями. Возможно, однажды и это изменится. - Ничего, что я пришёл? – тихо интересуется Намджун, спустя мгновение тишины. – Если кто узнает, кто я, у тебя не будет проблем? - Уверен, все слишком заняты, – усмехается мужчина, – и им нет дела до того, кем ты мне приходишься. Они сосредоточены на Юнги, а я уже в прошлом. В этом мире все меняется слишком быстро. Намджун кивает и переводит взгляд на свои руки. Он многого ожидал. О стольком хотел спросить. А спрашивает лишь об одном. - Почему Юнги? – почему место Сокджина занял этот мужчина? Было ли в нем нечто особенное? Это неверный вопрос, и по лицу Сокджина Намджун это понимает. Сокджин не желает обсуждать этого человека, не желает в это ввязываться. Это прошлое, которое погребло под собой время. Намджун видит, что Сокджин желает вычеркнуть этот период своей жизни на время своего заключения – два долгих года. Вернётся ли он после с желанием получить власть снова? Зная мужчину, сомнений в этом быть не может. Сейчас он забывает, но, когда настанет черед вспомнить, помяните его слово, Сокджин голову поднимет. Никогда иначе и не было. Но Сокджин единственный способен дать ему ответ. Он – это главное, что у Намджуна осталось. Даже после того, как их отношения окончились, их души все еще связаны. Намджун не желал в это верить. Хотел отстраниться, хотел быть сильным. И так и было. Он отстранился. Он был сильным. Но сколь бы искусны в притворстве мы ни были, лгать себе мы не в силах. Сокджин часть его, и всегда будет. Близкий человек. Один из немногих. - Потому что был рождён для этого, и кроме него выполнить эту работу некому, – отвечает Сокджин, отводя взгляд. – Юнги, сколько я его знаю, всегда был лидером, но эта роль не была ему по душе. Теперь на него, как я полагаю, надавили. Никто не хочет хаоса. Наркомир тем более. Без грамотного лидера не будет стабильности, а без стабильности о прибыли не может быть и речи. О том, кто такой Юнги, и на что он способен, знали многие, и в верхах особенно. У него не было шанса не стать моим преемником, – поясняет Сокджин, а следом поджимает губы. - Но он не хотел этого? – удивляется Намджун, изгибая бровь. Он думал, что для каждого в этом мире быть королём цель почетная. То же, что говорит Сокджин, поражает. - Иногда у нас просто нет выбора. В свое время у меня его тоже не было. Намджун кивает, принимая ответ. Все же нет ничего удивительного в том, что Сокджин сказал именно это. Он живет совсем по иным правилам. Намджун так до конца их и не понял. Он не знает, почему, если ты подходящий для роли человек, то обязан принять ее. Он не знает, зачем нужно совершать ужасные вещи, если наградой становятся лишь большие ужасы. Он не знает, к чему нужно меняться до неузнаваемости, отрезая пути к будущему. Он вздыхает и поднимает взгляд на Сокджина. Он – это человек, которому принадлежит его сердце. Это константа, что всегда будет лидирующей. Это верно, как и то, что ответ Сокджина на его следующий вопрос ничего не изменит. Решение он уже принял. Но спросить обязан. Потому что знать он заслуживает. Он вновь опускает взгляд и смотрит на свои руки. Такие сильные и слабые одновременно. Весь Намджун именно такой. Слабый и сильный одновременно. Но сейчас время проявлять силу. - Почему ты выступил в суде? – говорит в свои руки, и Сокджин хмыкает. Конечно, для него этот вопрос ожидаем. Они давно потеряли ту степень доверия, когда Намджун бы без сомнений впитал мысль о том, что Сокджин принял это решение без корыстных целей. - Из-за тебя. Хотел, чтобы ты дал мне шанс. Но это, очевидно, было бессмысленно. - Не из-за справедливости? – шепчет Намджун, игнорируя вторую часть. Все слишком очевидно. Он снимает с себя пиджак, в котором слишком душно, и начинает заламывать пальцы. Только из-за чего душно? Из-за пиджака? Из-за правды? - Я не верю, что суд вершит ее, – пожимает плечами мужчина. – Это для обычных людей, Чед к ним не относится. Он подкупит кого нужно, нажмет куда нужно. Это он и сделал, – хмыкает, отводя взгляд в сторону. – Знаешь, почему мне не нравится Чимин? Не только потому, что он потерянный мальчик, которому нужна почва, и он ищет ее в тебе. Ещё и потому, что сам он ни на что не способен. Бегает, как курица, думая, что все станут разгребать его дерьмо за него. А Чед не такой. Мы дружили много лет, и в свои худшие дни он умел принимать решения. Такой уж он человек. А Чимин просто жалок. Всегда был. Сокджин презрительно кривится, и Намджун это замечает, он вовремя поднимает взгляд и смотрит на мужчину, которого никогда не знал. Которого не хотел знать. Он был слеп. Так чертовски слеп. А теперь открывать глаза самостоятельно поздно. Ему их раскрыли насильно. Его зрение размывается, горло сжимает до боли, рукой он впивается в бедро, чтобы не закричать, не разрыдаться, не опустится на грязный пол, без возможности вновь подняться. Как ощущается потеря целого мира, Намджун? Как чертово лезвие, отсекшее тебе голову. - Он старался, – шепчет, не повышая голоса, но Сокджин и без того его слышит. Он переводит на него взгляд и снисходительно ухмыляется. - О, моя любовь, раз он старался, почему ничего не изменил? Единственный раз, когда он сделал хоть что-то стоящее, его пришлось на руках выносить, потому что сам идти он был не в состоянии. Вот его планка. Его потолок, его предел, его константа. Чимин не герой, который смог победить дракона. Чимин человек, который этому дракону сдался, но ему все равно преподнесли приз на блюдечке. И тогда Намджун кивает. Он не станет с Сокджином спорить. В этом нет смысла. У каждого своя правда, и каждый несет за нее ответственность. Когда вы что-то говорите, это ваши мысли, раскрывающие ваши ценности и ваши границы. Намджун ценности Сокджина знает. Ему на них ответить нечего. Поэтому да, он кивает. Что еще ему остаётся? Он собирается с силами, и собирает себя в этот момент по крупицам, чтобы научиться делать это снова позже. Когда Сокджина рядом не будет. Что бы вы ни думали о Сокджине, для Намджуна он всегда был опорой. Его защитой, его заслоном, его оберегом, что никогда не развяжется. Намджун не видел в нем многого. Или просто отказывался видеть, но он всегда знал, что Сокджин на его стороне. Так оно и было. Когда Намджун терял клиента, Сокджин был рядом, чтобы обнять его. Когда Намджун хотел отпраздновать дату, Сокджин организовывал все в мгновение ока. Когда Намджун падал, Сокджин поднимал его. Так все было. Намджуну никогда не нужно было быть сильным, ведь сильным за него всегда был его мужчина. А теперь он стирает успевшие покатиться по впалым щекам слезы и устремляет на Сокджина взгляд. А теперь изменилось все между ними, и мужчина, что так обречённо на него смотрит, не может быть для него опорой. А теперь он лезет в карман, чтобы достать то, что закончит все между ними. С чего они начали? С этого. Чем закончат? Этим же. Вещь в нем помятая, стертая от постоянного вынимания, треснувшая от влияния нервов. Ценная, бесценная, неоценимая. Он достает лишь её одну. То, что всегда было дорого им обоим. То, что объединит их и сейчас. В это последнее «сейчас», что они разделяют. Это глупо, держаться за что-то такое сентиментальное, но вряд ли есть что-то важнее сентиментальности в такие моменты, как этот. Поэтому Намджун прикладывает картонку к стеклу, и глаза Сокджина, бросившего на нее взгляд, расширяются. - Это… - в сомнении произносит он, и Намджун кивает. - Визитка, что ты дал мне. Помнишь, когда мы впервые встретились? Ты был таким серьезным, и не позволял мне вернуться домой самостоятельно, потому что я был сильно пьян. - Я подвез тебя, – потерянно шепчет Сокджин, вспоминая времена, что остались давно в прошлом. Семь лет. Это так далеко и так близко одновременно. Тогда они не знали друг друга, даже не догадывалась о том, что откроет им будущее. Намджун знал лишь то, что Сокджин дилер, а Сокджин знал, что Намджун все для него. Для мужчины никогда не нужны были факты. В любви он руководствовался сердцем, а не разумом. И теперь он смотрит на визитку, что сам вручил этому дрожащему от холода и впервые опробованного алкоголя парнишке. - Ты подвез меня, а затем дал ее мне. Когда я позвонил тебе на следующий день, ты взял трубку. Мы проговорили несколько часов, и ты давал мне советы насчет родителей. Ты был добрым и чутким. И я влюбился. Вот, каким я тебя помню. Каким я все это время хотел тебя помнить, – добавляет Намджун, опуская взгляд. – Хочу, чтобы ты знал, я отказываюсь быть с тобой не потому, что ты запер меня тогда в комнате. И не потому, что сделал много неправильных вещей до этого. Я отказываюсь быть с тобой, потому что ты больше не тот человек, в которого я влюбился. И я не могу принять этого, – говорит Намджун, решаясь посмотреть в глаза напротив. – Принимать это больно. - Все нормально, – пытается улыбнуться Сокджин. Он смотрит прямо, не опускает плечи, не показывает уязвимости. – Ты достоин большего, – несмотря на ком в горле добавляет, не стараясь спрятаться от слезящегося взгляда парня, что был и является для него целым миром. Это не первый раз в жизни Сокджина, когда он отступает. Не впервые он опускает руки. Но вот что впервые, так это осознание – опустить руки бывает решением правильным. Потому что в этот раз он позволяет Намджуну принять решение самому. Раньше он не понимал этого. Он считал, что любовь только тогда любовью остаётся, когда ты за нее борешься. Только в этом случае она чего-то стоит. Но знаете, иногда самое лучшее, что ты можешь для человека сделать, это отпустить его. Чтобы не страдал. Чтобы не бился в двери, что навсегда останутся для него заперты. Он никогда не перестанет любить Намджуна, и тот, в свою очередь – Сокджин уверен – не перестанет любить его в ответ, и это так мало. Вместе с тем это большее, чего человек просить может. Сокджин совершил много ошибок и не все он исправил. Но он не может сказать, что не старался. Быть профессионалом, быть хорошим бойфрендом, быть человеком, на которого можно рассчитывать. Сокджин вел себя высокомерно, грубо, отвратительно. Но он никогда не изменял главному выбору, что сделал еще в детстве. Сделать все ради будущего. Своего, и команды. И где-то в процессе, на одну невыносимо крохотную минуту, он оставил Намджуна. Он позволил этому стойкому парню, в которого влюбился с первого взгляда, остаться на обочине. Позволил его рукам, сбитым в кровь попытками к нему пробиться, цепляться за его сверкающий успехом костюм, не разрешая подняться. Позволил утонуть в сказке, что обратилась для него кошмаром. Не задумался. Не оглянулся. Не подал руки. Позволил Намджуну нести бремя их отношений в одиночку, и ни на секунду не усомнился в том, что это его обязанность. Не усомнился в том, что Намджуна заслуживает. Выживание обходится дорого, так говорил Юнги – новый король этого города – и для Сокджина, получившего возможность обрести все, но потерявшего все в одночасье, эта фраза актуальность не потеряет. Ведь в чем все дело: когда ты выбираешь одно и второе, то не можешь выбрать еще и третье. Так что да, Сокджин изменился. Он не может сказать, что изменения были неправильны. Они были вынуждены. И все же когда Намджун уходит, Сокджин слез не сдерживает. Он плачет впервые за тридцать лет. Когда смотрит ему в спину. Когда слышит звук закрывшейся двери. Когда видит визитку со своим старым номером, оставленную за толстым стеклом напротив. Сокджин плачет, и слезы на вкус горькие. А он и не знал, что терять бывает настолько больно. Но если твоя правда важнее всего в этом мире, станет ли тебе больно ей следовать? Станет ли? … - Спарки! – кричит Чонгук, летя на встречу играм. На его голове соломенная шляпа, на теле теплый пуховик. На его руках рукавицы, а на ногах утепленные ботинки. Его щеки раскраснелись от мороза, а ноги бегут быстрее ветра. Он счастлив. Впервые за полгода, он счастлив. И совсем не боится таковым быть, когда Чимин не рядом, потому что скоро он рядом будет. Чонгук его встретит. Сегодня встретит. Он падает лицом в сугроб, не замечая холода. Сверху на него падает пес. Тот тяжелый, и совсем не помогает Чонгуку дышать ровно. Но Чонгук не против, он отплевывается от снега и с усилием переворачивается. Зарываясь в шерсть пса, он чувствует себя на седьмом небе. - Хороший мальчик, – шепчет тому, целуя в ухо. В этот момент перед ним опускается человек, и парень знает, кто это. Его он всегда узнает. - Мы должны выезжать через пятнадцать минут, – говорит Хосок, и Чонгук чувствует, как мужчина тянет его за руку, но не позволяет помочь себе подняться. Он лежит на снегу и не может поверить. - Прошло полгода, хен, думаешь, он изменится? – его голос чуть дрожит от холода, но он не обращает на это внимание. - Откуда я знаю, – ворчит Хосок, ложась с ним рядом. Спарки вьется вокруг них, весело повизгивая и бросаясь в сугробы. Чонгук прижимает к груди руки и вдыхает полной грудью. Он не может посмотреть в небо, не может увидеть Спарки, не сможет сегодня увидеть Чимина, хотя и жизнь бы за это отдал, но он его услышит. Он сможет узнать, есть ли у них шанс. В глубине души он знает, что ответ положительный. Он в это верит так сильно, что огню впору обжигать холодом, потому что все законы природы должны разрушиться в связи с этим. Он снимает перчатку и так, прохладной ладонью, касается своего лба. Заземляет себя. Дает себе ощущение стабильности. Покоя. - Я попросил его о многом, – признается, впервые за прошедшие полгода. – Попросил его измениться ради меня, – делает паузу, переводя дыхание. – Ради нас. Я знаю, что это эгоистично, но тогда я считал это правильным. Я хотел этого. Решил, что впервые попрошу о чем-то. Думаешь, я был неправ? Хосок рядом хмыкает, прижимаясь к его боку ближе. Мужчина холодный, но Чонгук весь в своих мыслях. Счастливые, опасные, все смешалось, но в этом и смысл размышлений. Бывают времена, когда они не дают нам покоя, а бывают времена, когда лишь они покой нам и дарят. - Зависит от того, что ты хочешь получить, Чонгук, – отвечает спустя время Хосок. - Хочу, чтобы мы были вместе, – ответ прост. Всегда прост. - Я знаю, что он хочет того же, – успокаивающе говорит, пожимая плечами. – Если вы оба хотите быть вместе, вам ничего не мешает. - А если он сделал что-то ужасное? – тихо произносит Чонгук, не желая признаваться в том, что узнал от Чимина. Прошло столько месяцев, но Чонгук никогда не разучится защищать парня. Теперь он защитит его и от самого себя тоже. - Например? – спрашивает Хосок, поднимаясь со снега и садясь ровно. Чонгук прикрывает глаза и отрицательно качает головой. Не важно. Все это не важно. - Просто ответь. - Если хочешь знать мое мнение, – выдыхает Хосок, смотря в сторону снежных просторов. При дыхании из его рта вылетают белые облака, а руки леденеют от холода, но он все равно отвечает. Потому что Чонгуку ответ важен. – Если ты правда хочешь знать мое мнение, – повторяет, кивая сам себе. – Если Чимин совершил нечто плохое, плохим его это не делает. Мы такие, какие мы есть, Чонгук. Мы можем стараться быть лучше, но в конце дня мы все совершаем плохие поступки. Нет людей, которые ведут себя хорошо все время. Чимин может стать лучше, но не ожидай, что его личность изменится полностью. Люби его сейчас, когда он сломлен, потерян, и совершает ошибки. И тогда в тот день, когда он захочет совершить ее вновь, он придет за советом к тебе. - Чимин никого не слушает, – шепчет Чонгук, не поднимаясь со снега. Шестеренки в его голове невыносимо крутятся. Это причиняет боль. Это разрушает. Это исцеляет. - Если он никого не слушает, стань тем, слушать кого он захочет, – отвечает Хосок, поднимаясь. Он переводит взгляд на Чонгука и тепло улыбается. Их история такая тяжелая, но сколько же в ней любви. Любви прощающей. Любви преодолевающей. Любви поддерживающей. Мог ли мечтать он для Чонгука о большем? … Дверь открывается медленно. Или так происходит только в сознании Чимина? Он не знает. Он только смотрит на Чонгука впервые за полгода и ощущает, как вселенная ускользает сквозь пальцы. Он такой красивый. В синем свитере, в тёмных очках, в привычной глазу соломенной шляпе. Он такой родной. С цветами в руках, которые никто не позволит Чимину оставить. С поднятым подбородком, выше уровня головы Чимина, хотя Чонгук и выше. С морозным утром, что сияет на его щеках, раскрасневшихся из-за холода. Он такой солнечный. Не теряющий улыбки. Не боящийся растратить нежность. Не опасающийся падений. Чонгук подходит к столу, за которым расположился Чимин в молчании. Они не одни в комнате, и рядом шепчутся другие, но для парней не существует мира, кроме того, что создают они вместе. Чимин смотрит, как Чонгук несколько секунд ищет руками стул, водя ими по пространству вокруг, а затем аккуратно садится. И кладет букет на стол. Чимин знает значение каждого цветка в нем. Он прочитал несколько книг о символике в растениях уже тут, в центре. Так что он понимает, что анемонами Чонгук выражает искренность и надежду. Желтыми крокусами спрашивает, правдивы ли чиминовы чувства. А клевером признается, что Чимин делает его счастливым. Чимин поднимает взгляд с цветов в тот момент, когда Чонгук снимает шляпу. Он кладет ее рядом с букетом и тепло улыбается. В этой улыбке все. Надежда. Счастье. Будущее. - Ты в порядке? – интересуется, сжимая левой рукой правую. Чимин улыбается ему в ответ. Пусть он не видит, но может почувствовать. - Теперь да, – говорит, приближаясь к Чонгуку ближе. Тот такой сладкий, смотреть на него одно удовольствие. - Ты меня рассматриваешь? – спустя несколько секунд шепчет Чонгук, и Чимин усмехается. В этот момент он рассматривал его полные губы. Он все еще помнит вкус их последнего поцелуя, что случился еще в больнице. - Жалею, что не поцеловал тебя перед тем, как здесь оказался, – намекает на упущенную возможность вместо ответа Чимин, и Чонгук заливается краской. - Я не хотел тебя целовать. - А я считаю иначе, – дразнит Чимин, не сводя с парня взгляда. Он не может даже коснуться его, так как еще слишком рано. Они не разобрались. Ничего не выяснили. Но Чонгук здесь. Значит, он и правда ждёт его, значит, он может простить его и пойти с ним по дороге дальше. Может ли Чимин просить о большем? Вправе ли? - Я слышал, что к тебе приходил Юнги, – переводит тему Чонгук, и Чимин замирает. - Да? – сдавленно переспрашивает, отклоняясь обратно и прижимаясь к спинке стула спиной. - Он сказал, что после вашего разговора тебе стало плохо. Что случилось? – Чонгук складывает на столе руки, и Чимин может до них дотронуться, достаточно потянуться. Он этого не делает. Вместо этого сжимает свою в кулак. Чимин качает головой и опускает взгляд на стол. Он… был так рад, что Чонгук пришёл. Так рад. - Ты разве за этим сюда пришёл? Чтобы спросить об этом? - Нет, – отрицательно качает головой Чонгук. – Я здесь, чтобы побыть с тобой. Но я хочу знать, что с тобой происходит. Я заслуживаю знать, – говорит Чонгук, протягивая руку и дотрагиваясь до руки Чимина. В этот момент обоих пробивает током от столкнувшихся в них вселённых. Оба не обращают на это внимания. Чонгук расправляет чиминовы согнутые в кулак пальцы, и переплетает со своими. Чимин краснеет щеками от этого жеста, потому что такой Чонгук для него бесценен. Также, как и опасен для его сердца. - Я был не стабилен, – шепчет Чимин, опуская взгляд на их руки. Чтобы успокоиться, он поглаживает костяшки Чонгука большим пальцем. – В это время мы с Аяной, это психолог, – параллельно поясняет, – обсуждали то, что сделал Чед, и что сделал я. Это действительно было не подходящее время для его вопросов. - Сейчас ты… - Я стабилен, – вставляет Чимин, робко улыбаясь. Да, у него не было кошмаров вот уже два месяца, и он почти забыл, как они ощущаются. Почти понял, какого это, жить, как все остальные люди. Почти нашёл в себе силы следовать своей правде, не калеча тех, кто рядом. Он в порядке. По крайней мере, он в это верит. Но верить и быть уверенным, совсем разные вещи. - Тебе сказали, сколько ты тут пробудешь? – спрашивает Чонгук, отпуская его руку. - Ещё шесть месяцев, – кивает парень, моментом сникая. Это долго. Слишком долго для того, чтобы ждать его. Чтобы верить в него. Чимин понимает. Правда понимает. Но Чонгук, судя по всему, не замечает проблемы. - Я подожду, – кивает он, пожимая плечами. - Ты уверен? – спрашивает Чимин, опуская голову. Ему стыдно. Так чертовски стыдно, что Чонгуку приходится проходить через это с ним вместе. Будь он обычным… - Я ждал тебя больше шести лет, хен, подожду ещё немного, – говорит Чонгук, и нежность в его голосе заставляет Чимина посмотреть на него. Парень весь светится. Добротой, нежностью, заботой. Поэтому Чимин напряжённо сглатывает и просит. Так тихо, что едва слышит сам. Но так искренне. - Сними очки. Пожалуйста. Ему нужно видеть. Всего Чонгука. Иначе он не выдержит следующий месяц без него. Ни в жизнь не справится с той реальностью, в которой он не может целовать Чонгука утром, завязывать шнурки на его чёрных ботинках, встречать с занятий в консерватории и провожать из парка, где он все ещё наверняка играет. Не сможет. Чонгук, благо, его понимает. Потому что просьбе следует. И тогда Чимин видит это. Вселённую в глазах, что никогда не смогут узреть ее. Как можно понять, что человек влюблен в вас? Посмотрите в его глаза, говорят многие. Что, если он слеп? Ответ не изменится. Вымысел это, либо реальность, но в глазах Чонгука Чимин видит любовь, что испытывает сам. И это придаёт ему сил. - Ты простил меня? – повышает голос, подаваясь корпусом к Чонгуку ближе. - А ты больше не станешь пугать меня? – вопросом отвечает Чонгук, и Чимин горько усмехается. Он бы умер, но не позволил случиться этому вновь. Поэтому он говорит так, как чувствует. Как велит ему сердце, душа, и вселенная, объятая чужими омутами. - Постараюсь. Он мог бы сказать, что никогда не сделает этого, что будет всегда придерживаться пути правильного, и на противоположный не встанет, но Чимин лгать не хочет. Он лжи не выносит. Правда в том, что он уверен не на сто процентов, и это уже говорит многое. Прошло шесть месяцев. Его терапия не завершена. Его избавление от зависимости не достигло пика. Чимин все ещё испытывает симптомы ломки. Редкие и не такие значительные, но это не делает их менее реальными. Чонгук хочет, чтобы Чимин был в порядке, но ещё больше Чонгук хочет, чтобы Чимин сказал ему правду. Чимин знает об этом. Поэтому он не говорит «я обещаю, что никогда не совершу ничего дурного», он говорит «я постараюсь не делать этого». И это то слово, что он не посмеет нарушить. … Чонгук оборачивается к Чимину, когда они уже собираются прощаться. Все слова произнесены. Все поступки совершены. Все страхи развеяны. Но осталось ещё кое-что. Нерешенное, замурованное, табуированное. - Твоя мать, – начинает Чонгук, тяжело сглатывая, – она спрашивала, где ты. - Она к тебе подходила? – мгновенно вскакивает на ноги Чимин. – Если она хоть пальцем тебя тронула… - Нет! – поспешно говорит Чонгук, выставляя перед собой руки. – Она хотела знать, где ты, вот и все. Думаю, у неё тяжёлые времена. - Её компания ещё на плаву? – поджимает губы Чимин. Он не хочет даже думать, что эта женщина спустя несколько месяцев все восстановила. - Я слышал, что они потеряли большую часть своих контрактов, – отвечает Чонгук, проводя по лепесткам цветков в букете пальцами. Он так ничего и не сказал по его поводу, но Чимин знает, совсем скоро скажет. – Не думаю, что они справятся. - Не недооценивай их, – хмыкает Чимин, не отрывая от Чонгука взгляда. – Джебома всю жизнь растили, чтобы он управлял компанией, а у моей матери за спиной годы опыта. Пройдёт не так много времени, прежде чем они все восстановят. Новые контракты, новые преимущества, новые вливания. Я не сомневаюсь. - Ты согласился выступить в суде, потому что знал, они сильно не пострадают? – задаёт вопрос Чонгук, и Чимин усмехается. Он подходит к парню, берет его лицо в свои ладони, и так, глядя в его призрачные глаза, произносит. - Нет, душа моя, я выступил в суде, потому что точно знал, что они пострадают. Это единственный способ, которым я мог повлиять на свою мать. Меня не волновало ничего, кроме этого. - А как же Чед? – потерянно отвечает Чонгук, хмуря брови, и Чимин проводит по его нижней губе пальцем, больше всего в этом мире желая отбросить разговоры и поцеловать его впервые за целую вечность. Но он все же отвлекается и заставляет себя ответить. - Чед всегда был ужом на сковородке. Показания Сокджина единственное, что заставило присяжных склониться на нашу сторону. Я был уверен, что мы проиграем. - Но мы выиграли, а ты все равно пошёл за ним, – качает головой Чонгук, отрывая его руки от своего лица и тяжело опускаясь на стул. Он скрывает лицо в ладонях и глухо стонет, пока Чимин за ним наблюдает. - Мне жаль, Чонгук, – выдыхает парень, опуская ладонь ему на плечо и сжимая. – Мне бы хотелось, чтобы этого не было. Чтобы этой ошибки не было, но я ничего не могу сделать с прошлым. Мне нужно смотреть в будущее, и я надеюсь, ты будешь смотреть в него со мной вместе, – понижает голос, с опаской ожидая ответа. Он хочет, чтобы Чонгук подтвердил, что будет ждать. Сколько бы раз он ни сказал это, Чимину всегда будет мало. Потому что он не уверен. Чертовски не уверен, что и после всей работы, что он проделал, он заслуживает того, чтобы его ждали. Станешь ли ты, Чонгук, на его сторону? Возьмёшь ли ты его за руку, когда все отвернутся? Это твой выбор. Твоё решение. Чимин сжимает руку на чужом плече крепче, и его самого слегка потряхивает. Столько нервов. Столько боли. Как они оба выдерживают? Ресницы Чонгука трепещут, и он прикрывает глаза, а затем его губы распахиваются. Он выглядит таким маленьким. Таким беззащитным. Вместе с тем он, это самый сильный человек из всех, что Чимин знает. И если бог существует, Чимин не хочет слышать его оправданий. Чонгук вздыхает и к нему поворачивается. Его ладони сжаты в кулаки, а на щеках горит румянец. Не от смущения. От решимости, кипящей в венах. Он шепчет так тихо, что Чимин приближается к нему ближе. - Я хочу, чтобы это того стоило. Мы оба должны постараться. Поэтому, да, если ты сейчас скажешь, что мы встанем на одну сторону, я не отступлюсь от тебя. - Обещаешь? – шепчет Чимин, поднимаясь пальцами выше и сжимая его подбородок. Чонгук сегодня не брился, и щетина обжигает пальцы, но для Чимина это лишь повод почувствовать больше. Глубже, острее, невыносимее. Для Чимина это лишь повод убедиться в том, что Чонгук рядом. На его стороне, в его руках, с ним связанный. Для Чимина это лишь повод поверить. В себя, в Чонгука, в их историю, что растворяется в вечности. И когда Чонгук кивает, Чимин себя не сдерживает. Он подаётся вперёд и впивается в чужие губы собственническим поцелуем. Он сгорает, умирает, возрождается заново. Он парит, ползёт и бежит навстречу Чонгуку. Он кричит, шепчет, стонет в агонии, что для него в этот момент равна счастью. Чонгук отвечает не менее отчаянно, жадно сминая его губы. Он цепляется за его рубашку, сжимая руку в кулак у него на груди, и сталкивает их грудными клетками. Ближе, чувственнее, жарче. Они целуются так, как живут. Болезненно, ярко, стремительно. А затем также резко, как и начали, прекращают. Чонгук тяжело дышит, Чимин тоже. - Мы на одной стороне. Всегда будем, – кивает Чимин, отступая от Чонгука. И тогда парень берет букет со стола и вручает его Чимину, буквально кидая в него. - Не дай бог все, что ты сегодня сказал, вранье. А затем отворачивается и вылетает из комнаты, оставляя позади лишь одиноко стоящего Чимина, смотрящего ему в след. На его быстро движущиеся ноги. На его развевающийся на ветру свитер. На его тонкую талию, которую хочется сжать в крепких ладонях. На то, как он врезается в стену рядом с дверью, а затем упорно несколько секунд ищет выход. Да, когда ваше зрение отсутствует, часть крутости теряется. Хорошо, что крутость Чонгука никогда не сможет померкнуть. Хорошо, что она в его сердце, в душе, и в движениях. *Девять месяцев спустя.
В ювелирный он входит апрельским утром. В воздухе пахнет свежестью. Снег уже сошёл, а солнечные лучи наконец решили пробиться сквозь хмурые тучи. Чонгук чувствует себя прекрасно. Но, что бы вы ни подумали, не из-за погоды. А из-за причины, по которой он зашёл сюда. Чонгук знает, зачем он здесь. Зачем заводит собаку, зачем в сотый раз поясняет, что это его собака-поводырь, зачем взял с собой Тэхена с Хосоком. Чонгук хочет найти кое-что особенное. Для Чимина. Мужчина за прилавком пронзает его взглядом, и Чонгук знает, что взгляд этот неприятный. Он знает, что тому его жаль. Наверное, худшее, что вы можете сделать для слепого, так это сказать, что вам жаль его. Чонгук старается не обращать на это внимания. В этом нет смысла, всегда будут такие люди. Они не имеют ввиду ничего дурного, и Чонгуку следует помнить об этом. - Какое кольцо ты хочешь? – интересуется Тэхен. Наверняка он даже ничего не заметил. Такой уж он человек, сосредоточенный на том, что для него важно, и не обращающий внимание на все остальное. Хосок же сжимает его плечо в жесте поддержки. - Что-то простое, – отвечает парень, втягивая носом воздух. В помещении, на удивление, пахнет апельсинами. Очень необычно, но Чонгуку нравится. Цитрусовые запахи очень хорошие. Но здесь он не за этим. Он просто хочет выбрать подходящее для Чимина кольцо. Поэтому пытается сосредоточиться. Знаете, идея подарить Чимину кольцо пришла к нему неделю назад. Сначала он решил, что это будет неловко, что Чимин рассмеется и скажет что-то вроде «ну зачем ты так?». Возможно, даже решит, что Чонгук делает ему предложение, для чего ещё слишком рано. Чонгук же просто хочет, чтобы это кольцо стало обещанием, клятвой и посланием в будущее. - У нас есть обручальные кольца, – подаёт голос мужчина, вырывая Чонгука из мыслей. Он мгновенно поднимает в его сторону голову. Тэхен неловко прокашливается и скашивает взгляд на друга. - Тебе нужно обручальное кольцо? – интересуется, потому что не знает, в чем посыл такого подарка. Чонгук неожиданно теряется. Он опускается к Спарки и начинает чесать ее за ухо. В последнее время Чонгук часто так делает. Когда ему хочется отвлечься, он касается собаки. Когда ему страшно, он касается собаки. Когда он скучает по Чимину, он касается собаки. Спарки наверняка устала от его рук, но собака душа добрая, не возражает. И так, зарывшись руками в шерсть, Чонгук бормочет. - Сейчас нет, но в будущем… возможно. Хосок хмыкает, приобнимая Тэхена за талию. Тэхен переводит на него взгляд и понимает, что мужчина не удивлён. Да и стал бы он удивляться. Всё же Чонгук с Чимином чего только не пережили. Удивляет ли самого Тэхена то, что Чонгук, влюблённый в своего хена на протяжении лет, задумывается о свадьбе? Точно нет. Поэтому он поворачивается к продавцу и кивает. - Покажите нам обручальные. Чонгук в этот момент поднимает голову в сторону прилавка. Он не хочет вставать, ему намного комфортнее так, на одном уровне со Спарки, что стала его другом. Не то чтобы Чонгук смущен, но его покрасневшие щеки, вероятно, говорят именно об этом. Чонгук просто думает, что было бы неплохо выбрать два кольца. Обручальное тоже ведь нужно выбирать. Это тяжёлый труд. Для того, кто не видит, он и вовсе Сизифов. Хорошо, что рядом есть хены. Когда консультант показывает им кольца, которые кажутся или слишком простыми или слишком вычурными, парни описывают их Чонгуку. У них разная манера описывать. Если Тэхен говорит много и упоминает все до мельчайших деталей, Хосок на слова скуп, но каждое из них по делу. Это человек, который не скажет два слова, когда может сказать одно. Они дополняют друг друга, и таким образом Чонгук понимает, как именно кольцо выглядит. На каждое описание, однако, Чонгук отрицательно качает головой. А затем Хосок говорит это: - Простое, тонкое, с дорожкой белых камней сверху. Симпатичное. И Тэхен дополняет. - Камни прям светятся, а ещё на внутренней стороне нарисован листик, на нем можно сделать гравировку. Инициалы, к примеру. - Я хочу это, – шепчет Чонгук и поднимается. Он встаёт в полный рост и поворачивает голову точно в сторону кольца. Тэхен смотрит на желаемую Чонгуком вещь в сомнении. - Оно неплохое, но слишком простое, – пробует он, но Чонгук не слушает. Он поворачивается к продавцу и решительно произносит. - Вы можете сделать гравировку? И, да, гравировку они сделать могут. Это было первое кольцо. Второе они выбирают куда быстрее. … - Ты уверен? – изгибает бровь Бомгю, и Чимин кивает. Конечно, уверен, у него нет выбора. - Я не должен делать это. - Подумай ещё раз, – говорит парень. – Мы с тобой оба знаем, что с Кихен-хеном шутки плохи. - Мы с ним сблизились, – легкомысленно отвечает Чимин, садясь на свою кровать. Та жесткая, как камень, и такая же неудобная. Пусть это будет хоть трижды отличный центр, матрасы завозят отстойные. Все эти месяцы Чимин едва мог спать на них, не представляя гроб. Словно его положили в него ещё при жизни. Наверняка доски такие же мягкие. А что насчёт Кихена – лжет, конечно же, какой сблизились? Они друг друга терпят. Очень подходит. - Ты не понимаешь, – вздыхает тем временем парень. – Для него это важно, он так просто не отступится. - Хен хочет много, да мало получит, – пожимает плечами Чимин. Он тянется к полке и достаёт книгу. К сожалению, и здесь ему приходится делать шаги в будущее. Даже если юриспруденция ломает ему мозг и заставляет жалеть, что он не камень. Кажется, камням живется неплохо, не так ли? Но работать он будет под началом Лиз, а подводить её он не хочет. Женщина приходила к нему пару месяцев назад, и это был короткий, но очень содержательный разговор. И теперь ему нужно выучить как можно больше, потому что уже в этом году он поступит на юридический. Никто его мнения, как и раньше, не спрашивает. Но теперь он хотя бы знает, что все делается ради его блага. Да и вряд ли вы бы хотели общаться с людьми, которым нет до вас дела. Чимин вот общался, и ему не понравилось. Теперь он готов играть по правилам, если его новоиспеченная семья будет по итогу довольна. - Это вопрос преданности, а ты тут книжки читаешь, – шипит Бомгю, вырывая из его рук учебник. Он быстро проходится глазами по обложке и кривится. - «Трёхмерные объекты, правовой статус», что это за дерьмо? Чимин пожимает плечами, откидываясь на кровать. - На фантастику потянуло. - Пофиг, – закатывает глаза Бомгю. – Тебе нужно меня послушать. Это плевое дело, но после ты будешь спокоен. Если хочешь своего парня дождаться живым, сделай, как тебе велено. Кихен просит тебя не потому, что не может сделать этого сам, он просит тебя потому, что хочет убедиться, что ты ему предан, – взгляд Бомгю суров, и Чимину бы следует бояться, особенно, когда парень с силой прижимает к его груди книгу, жестом показывая серьёзность своих слов. Следом Бомгю заглядывает в глаза Чимина, и видя в них что-то, очевидное лишь ему одному, грустно усмехается, поднимая руки. Его взгляд пронзительный, но Чимин его выдерживает. И тогда парень цокает языком, раздражённо чертыхается и собирается выйти из комнаты. Чимин должен бояться Кихена. Он это понимает. Но знаете… Пройди вы через то, через что прошёл Чимин, вряд ли бы вы нашли в себе глупость бояться кого-то, кто и вровень с ним не встанет. Поэтому он улыбается, кидая Бомгю вдогонку. - Разве это не вы двое должны защищать меня? – потому что да, это так. Они здесь как раз для этого. В какой момент они решили, что он стал шавкой человека, который послушен его другу? Когда в обмен на его защиту Чимин выполнил поручение? Повторения не будет. На это Бомгю лишь пожимает плечами. - Такие, как хен, никогда не будут следовать правилам, и ты сам это знаешь. Мужик не отстанет, даже если ему придётся впиться в Юнги зубами, чтобы до тебя добраться. Ты слишком его раздражаешь, своевольный мудак. - И что теперь? – изгибает бровь Чимин, усмехаясь. В крови у него клокочет ярость, которую он не посмеет выпустить, но внешне он почти спокоен. Словно его не просят сбежать из центра и принять наркоту у доверенного Кихену лица, чтобы потом передать ее мужчине. Словно ему не угрожают, и это совсем плевое дело. Словно это не худшее, что могло с ним случиться. - У тебя два варианта, – оборачивается к нему парень, – или ты делаешь так, как хочет он, и вы живёте долго и счастливо в центре, и когда оба из него выйдете, или ты упираешься и сдыхаешь через минуту. - Он не убьет меня, – говорит Чимин, качая головой. – Юнги это не понравится. - Мы с тобой оба знаем, насколько короткое у хена терпение, – усмехается парень, все же прикрывая за собой дверь. И вот это уже аргумент. Чимин прикрывает глаза и сжимает в кулаки руки. В раздражении он откидывает от себя книгу. Та улетает в угол и бьётся о стену, загибаясь краями. Чимину нет до нее дела. Он прячет лицо в ладонях и глухо стонет. - Блядство, какое же это все блядство. … Если вы спросите, почему сейчас Чимин сидит перед Юнги, он не найдётся с ответом. Решил ли он не усложнять себе жизнь проблемами с человеком, который дружен с Сону, и выполнить его совсем небольшую просьбу? Если пронести сигареты с травой в центр реабилитации для наркоманов можно назвать «небольшой просьбой». Нет. Он не придурок. И вряд ли Чонгук оценит подобное поведение. За последние три месяца Чимин едва ли не через горящие обручи прыгал, боясь потушить зарождающееся доверие со стороны парня. В этом ему очень помогала Аяна, с которой за эти месяцы они проработали многие проблемы Чимина. До окончания терапии ещё далеко, и он продолжит ходить к психологу и после того, как из центра выйдет, но прогресс на лицо. Оказалось, вовсе не нужно совершать жестокие поступки, чтобы почувствовать, что решение принимаешь ты сам. Да, они сошлись на том, что толкнуло к насилию Чимина желание взять все в свои руки. Он не мог позволить системе правосудия наказать человека, который причинил ему столько боли. Он должен был сделать это сам. Знаете, жизнь, это череда выборов, и иногда мы ошибаемся. Аяна говорит, что плохими людьми это нас не делает. Аяна говорит, что, исправляя ошибки, мы становимся сильнее. Аяна говорит, что каждый в силах измениться. Аяна много чего говорит, и Чимин её слушает. Она помогает. Действительно помогает разложить спутанный клубок мыслей по своим местам. Чего Чимин не ожидал, так это Кихена и его желания разрушить весь прогресс парня. Поэтому, да, он попросил Юнги приехать. Кажется, когда человеку нужна помощь, он обращается к своей семье? Проверим, сработает ли. - Привет, – кивает мужчине Чимин, и тот поднимает в приветствии руку. Массивное кольцо на большом пальце выделяется ярче всего остального, и Чимин невольно цепляется за него взглядом. - Ты как? Порядок? – интересуется мужчина, садясь перед парнем за стол, и Чимин переводит взгляд на его лицо. Брови у хена нахмурены, а ноги напряжены так, словно он вскочит и побежит решать проблему, едва Чимин о ней заикнется. Парень правда рад, что имеет такого хена, которого может назвать семьёй. Они не виделись с последнего посещения Юнги полгода назад, и это должно было создать между ними неловкость. Как раз её они и не чувствуют. Это было так давно. Для Чимина – почти в прошлой жизни. Он столько себе надумал. Почти решил, что Юнги собирается стать таким же, как и Сокджин. А затем понял – этого никогда не произойдёт. Юнги на своего бывшего босса похож мало, и вряд ли работа его изменит. Слишком уж у Юнги несгибаемый характер. Чимин даже не хочет заострять на этом внимание. Юнги – он уверен – тоже. Поэтому он просто пожимает плечами и позволяет себе улыбнуться. - Все ок. - Как твоя терапия? – спрашивает Юнги, заметно расслабляясь. Его плечи опускаются, а брови разглаживаются. Он даже смотрит на него не так пытливо, как всего минутой ранее. - Аяна отличный психолог, – поддерживает светскую беседу Чимин. - Рад, что она тебе нравится, – усмехается мужчина, – неплохой специалист. - Как твоя жизнь? – переводит тему Чимин. - Имеешь ввиду, как моя работа как короля? – понятливо хмыкает Юнги, и Чимин кивает. Конечно, ему интересно. Кому бы не было? Его же не просят снова в делах Юнги участвовать. - Да. - Ничего особенного. Я перехватил управление на время. Такая у нас договорённость с кланами. Через год и четыре месяца, если Сокджин захочет, а я знаю, что он захочет, он снова встанет у руля, – пожимает плечами мужчина, и Чимин в замешательстве хмурит брови. - У вас там даже кланы есть? - Ну да, – отвечает Юнги, откидываясь на спинку стула. – Главы кланов важные шишки, так что с ними пришлось договориться. - А как твоя семья к этому отнеслась? – любопытствует Чимин, и Юнги поджимает губы, отводя взгляд. - Юнсо меня выгнала. На время, – уточняет, пока Чимин старается не заржать, хоть ничего смешного здесь и нет. Кажется, это нервное. - А что твой сын? - Общается, куда он денется. Я же его папка, не так ли? – хмыкает, возвращая на Чимина взгляд. – Ты мне лучше скажи, что у вас с Чонгуком? - А что у нас с ним? – вмиг становится в оборонительную позицию парень. - Я недавно видел его, он приходил с Хосоком и казался счастливым. - Что у тебя за дела с Хосок-хеном? – ворчит Чимин. - Это для взрослых, не лезь, – по-доброму смеётся Юнги, и Чимин очевидно насупливается. С каких пор Юнги стал относиться к нему, как к ребёнку. - Когда ты просил меня рискнуть жизнью, то считал меня взрослым. - Ох, Чимин-а, – грустно усмехается Юнги. – Не лучше ли жить мирной жизнью, ни во что не ввязываясь? Чимин переводит взгляд на стол и пожимает плечами. Вряд ли ему станет плохо от того, что он решит жить нормальной жизнью. Без пыток, насилия, смертей. Жить не как Пак Чимин, брат наследника компании ink и жертвы осуждённого серийного убийцы. Жить просто как Чимин. Парень, что влюблен в другого парня, и у которого есть проблемы, с которыми он сможет справиться. Кажется, он заслужил спокойствие хоть раз за всю свою вечность. Всего полгода назад сама мысль о подобном разговоре привела его к припадку, а теперь он добровольно в это лезет? Что с тобой не так, Чимин? Он встряхивает головой и поднимает на Юнги взгляд. Мужчина прав, жить мирной жизнью намного лучше. Ведь только в этом сценарии у него будет Чонгук. Поэтому он кивает, отказываясь от вопросов по поводу Хосока, и задаёт другой. - Где Чонгук? – потому что есть ещё одна проблема. Парня не было в центре вот уже две недели, и Чимин честно не знает, что об этом думать. А у самого Чонгука спрашивать нет смысла. Парень взял за правило не распространяться о своих делах, чтобы Чимин не думал, что он что-то в его жизни упускает. Вряд ли это возможно, конечно же. Чимин об этом думает. Постоянно. Когда Чимин вернётся, Чонгук уже выпустится из консерватории. Устроится на работу. Найдёт новых друзей. Изменит свою жизнь на девяносто градусов. И Чимин пропустит все это. Его радость и счастье. Его горечь и боль. Его страхи и опасения. Он пропустит все это, и он знает об этом. Потому что уже сейчас пропускает. И вряд ли когда-либо наверстает. Ведь в чем загадка времени? Пока вы пытаетесь наверстать прошлое, то упускаете настоящее. Чонгук не расскажет, но Юнги, несомненно, поступит иначе. Поэтому он спрашивает. - У него выступление, – пожимает плечами Юнги, отвечая. – Отчётный концерт, все же через пару месяцев он выпускается. Чимин кивает. Конечно, он понимает. Ему бы хотелось, чтобы Чонгук чуть меньше заботился о его чувствах и чуть больше о том, чтобы делиться своей жизнью. - У тебя есть видео, как он играет? – спрашивает Чимин, поднимая уголки губ в улыбке. Глаза остаются такими же грустными. Будь он обычным, ничего бы этого не было. Ему бы не пришлось и дня быть вдали от Чонгука. Будь он обычным, все было бы иначе. - Да, он мне скидывал, – кивает Юнги, доставая телефон и передавая его ему с уже включённым видео. Помещение мгновенно заполняется низкими нотами инструмента, а зал, в котором Чонгук выступает, утопает в чёрном. Но Чимин все равно видит то, что ему нужно. Он видит стройного парня в чёрном костюме. На его ногах утонченные туфли, которые Чонгук никогда не носил прежде, предпочитая кроссовки, а голова, как и прежде, покрыта соломенной шляпой. Он сидит за пианино, и его пальцы двигаются по клавишам, почти летая. Спина ровная, голова слегка склонена в сторону. Такой недосягаемый и такой прекрасный. Протяни руку – не коснешься. Подумай о нем – затянет. Звуки, которые он извлекает, сплетают историю, и Чимин внимательно за ней наблюдает. - Это было полгода назад, – говорит Юнги. Чимин же от видео не отрывается. История рассказывает о страданиях, о потерях, о боли, и о надежде. Такой чарующей, что невозможно отвести взгляд. И такой яркой, что глаза слепит. Проектор за Чонгуком загорается, и появляется видео. Два парня, поразительно похожих на них, стоят вдалеке друг от друга. Это лишь чёрные фигурки, но они заметно друг от друга отличаются. Первый – ниже и часто горбится, за счет чего кажется совсем крошечным. Второй – высокий и с гордо поднятой головой. Первый, в котором Чимин узнает себя, начинает двигаться в противоположную от второго сторону, и тогда второй, в котором Чимин узнает Чонгука, отправляется вслед за ним. Пока Чонгук играет, кадры на проекторе сменяют один другой, где первый не перестаёт бежать, а второй, казалось бы, никогда его догонять не устанет. Это длится целую вечность, или Чимину так кажется. Но вдруг первый падает, а второй наваливается на него сверху. Они какое-то время борются под ускоряющуюся клавишную мелодию, а затем поднимаются. Они обнимают друг друга, и все кажется оконченным. История, что была такой бесконечной, оканчивается, и все в зале затаивают дыхание. Все кажется прекрасным, как вдруг первый бежит опять, опять падает, но в этот раз, второй не бежит за ним следом. Он от него отворачивается. Мелодия замедляется, и низкие ноты переходят в высокие, а спина Чонгука горбится. Чимин знает, что ему больно, у него у самого стоит ком в горле. Чонгук прерывается, и на одно бесконечное мгновение все замирает. Звук. Зал. Кадр. Чтобы в мгновение ока набрать скорость. Потому что второй подбегает к первому и протягивает ему руку, за которую первый, безусловно, хватается. Мелодия в этот момент плавная и такая красивая, что щемит сердце. Двое на проекторе обнимаются, и Чимин сжимает смартфон крепче. Он не замечает, как по его щекам начинают катиться слезы, но, когда передаёт телефон обратно, быстрыми движениями их стирает. Это их история. Со стороны Чонгука. - Он сам написал мелодию и сам подобрал видео, – говорит Юнги с нежной улыбкой, и Чимин качает головой, прикрывая глаза. Вчера, сегодня и завтра – он уверен. Уверен в себе. Уверен в Чонгуке. Уверен в правильности своего выбора. Такого парня упустить он не может. Ради такого парня он пойдёт на любой риск. Поэтому он поднимет взгляд на Юнги и говорит несколько слов, эффект от которых похож на разорвавшуюся бомбу. - Кихен хочет, чтобы я пронес на территорию центра наркотики. И, да, Юнги в лице меняется. Он прекращает нежно улыбаться, и его взгляд превращается в стальную стену, а лицо в глиняную маску. Он смотрит на Чимина сурово. Но парень знает, что на него он не злится. Дело в Кихене. В нем одном. - Где? – задаёт лишь один вопрос мужчина, и Чимин послушно называет адрес и время. Когда Юнги уходит, Чимин откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, уставшие за столько минут напряжения. Позвольте ему не рассказывать вам, что произошло дальше. Позвольте ему перестать участвовать во всем этом дерьме, когда ему нужно сосредоточиться лишь на себе и Чонгуке. Единственное, что вы должны знать – через неделю Кихен из центра выходит, чтобы никогда не вернуться в него вновь. Возможно, он давно лежит в земле. Возможно, уехал. Чимин лишь знает, что поступил правильно. И это то решение, из-за которого в будущем он может пролить слезы, но никогда не пожалеет о нем. Потому что правильность создаём мы сами, и, если нам есть, за кого бороться, выбор становится куда проще. *Двенадцать месяцев спустя.
- Ты пришёл, – качает головой Чимин, смотря на друга. Намджун не появлялся все это время, и парень знает причину. Намджун, каким бы хорошим человеком он ни был, никогда не смог бы пережить поступок Чимина в мгновение ока. Ему нужно было время. Людям на все нужно время. Но теперь он здесь. Смотрит на него спокойно, и его взгляд решителен. Он мало похож на того человека, которого Чимин помнит. Тот Намджун полагался во всем на другого. Тот Намджун жил другой жизнью, вплетая свои интересы в чужую клетку. Тот Намджун мечтал о будущем, что доступно ему не было. Этот же Намджун учится жить самостоятельно. Без страха, без грез, без ожиданий. Чимин не решается смотреть в его глаза дольше минуты. Кажется, сам взгляд парня способен разжигать пламя. Намджун стал сильнее. А затем он подаёт голос, и Чимин все также слушает его, опустив взгляд на свои руки. - Я пришёл, – подтверждает, – потому что я твой друг. Ты знаешь, что это значит? – Чимин осторожно поднимает на него взгляд и отрицательно качает головой. Знает ли он, что имеет ввиду Намджун? Нет. Конечно, нет. - Что-то особенное? - Это значит, что наши стороны слились воедино, Чимин. Я не могу оставить тебя. Чимин на это кивает. Кое-что он понимает. Намджун, даже в его худшие времена, от него не отказывался. Сколько бы проблем и боли Чимин ни причинял ему, он ни разу не попросил забыть свой номер. Ни разу не сказал, что Чимин ему не нужен. Ни разу не пояснил, где находятся границы, и не показал черту, заступать за которую Чимин не вправе. Намджун всегда был его другом. Даже если порой Чимину нужно было большее, Намджун давал все, что мог, и никогда не жалел о данном. И так бывает. Порой мы хотим того, чего нет у того, кто рядом. Порой мы и сами не знаем, о чем просить стоит. Порой нам нужны Тэхен, Хосок, и Юнги. И порой нам особенно нужен Чонгук. Чтобы не сдаваться. Чтобы подниматься. Чтобы совершать ошибки и исправлять их. - Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, – говорит Чимин, смотря в расширившиеся глаза напротив. – Хочу, чтобы ты знал, что был моим другом все эти годы, и я благодарен тебе. Ты был со мной, когда никого не было, и сейчас со мной, когда рядом многие. Для тебя всегда будет место в моей жизни, и я хочу, чтобы ты знал об этом. Порой нам нужен Намджун, чтобы принимать правду и говорить её. Чтобы говорить «ты мой друг». Чтобы подтверждать «ты мне важен». Чтобы молить «останься». Чтобы жить в этом мире и находить в нем счастье. Потому что вот в чем секрет: когда вы готовы упасть, вам всегда есть, за кого ухватиться. Возможно, вы этого не понимаете. Возможно, вы этого не видите. Возможно, вы об этом не слышали. Вот вам совет: оглянитесь. Возможно, кто-то уже раскинул для вас руки? … - Бывай, друг, – кивает Чимину Бомгю, и парень ему улыбается. Друг. У него есть друг. Кажется таким нереальным для того Чимина, что жил на Аляске с одним контактом в телефонной книге. Намджун был его единственным другом, но даже он не до конца понимал его. Теперь же они с Намджуном верят друг другу больше, чем когда-либо, и вряд ли это изменится. - Ты будешь в порядке? – интересуется Чимин, потому что знает, место это не из приятных. Но Бомгю в ответ улыбается. - У меня же есть твои книги. - Их не так много, – вздыхает, придерживая перекинутую через плечо сумку покрепче, – всего ничего. - Они тебе дороги, – усмехается Бомгю, хлопая его по спине. - И правда, – улыбается, вспоминая свою коллекцию. Несколько книг по юриспруденции, извечная классика, незабываемая современная проза. Кажется, он даже успел влюбиться в творчество Сэлинджера. Мог ли подумать он об этом раньше? О том, что будет читать, что будет любить, что будет дружить? Нет, конечно же, нет. Он встряхивает головой в тот момент, как Бомгю переводит взгляд в сторону и указывает туда пальцем. - А не твой ли это парень? И тогда Чимин оборачивается. А затем замирает. Потому что видит Чонгука: в соломенной шляпе, в синих шортах, в серой футболке с надписью «Briano», и в тёмных очках, что не скрывают звёзд, их Чимин способен увидеть и за километры. Чимин делает по направлению к Чонгуку один шаг. Второй. Третий. А на четвёртом бросает сумку на землю, позволяя ей издать неприятный «бом», и влетает в парня с вихрем. Он поднимает его на руки и прижимает к себе, пока Чонгук потерянно кричит несколько секунд, следом улавливая его запах и успокаиваясь. От Чимина пахнет мылом, одеколоном с апельсиновой цедрой, и чем-то едва уловимым, что Чонгук безошибочно узнает, как запах Чимина. - Моя душа, – шепчет Чимин, зарываясь в шею Чонгука носом. В этот момент он так сильно верит в них обоих. Так сильно хочет, чтобы этот миг, где он держит в руках Чонгука, а парень фырчит, поглаживая его тёмные волосы, растянулся на целую вечность. Так сильно хочет, чтобы они забыли обо всем, что было прежде, и спокойно шагнули в будущее. Так сильно хочет, чтобы Чонгук снова признался, что любит его, потому что Чимин это слушать не устанет. Потому что Чимин не устанет этих слов ждать. - Опусти меня, – через несколько мгновений просит Чонгук, но Чимин отрицательно качает головой. - Постоим так ещё секунду, – шепчет парень, вжимая Чонгука в себя крепче. Он так скучал по своему мальчику. - Тебе же тяжело, – возражает Чонгук, и Чимин слышит в его голосе улыбку. И знаете, наверняка она намного ярче летнего солнца, что стоит над ними. Что насчёт веса, Чимину и правда тяжело, но он не признается в этом, потому что Чонгук, в каком бы весе он ни был, всегда будет хрупкой вазой, выпустить из рук которую Чимин будет не в силах. Он поглаживает Чонгукову спину лёгкими движениями и позволяет себе помечтать. Вот так, на ярком солнце, держа в руках Чонгука, скрестившего ноги за его спиной, и с сумкой, упавшей в десятках шагах от них. Он позволяет себе помечтать о будущем, что у них будет. И он видит его так отчетливо, словно они уже в нем. Словно не было всех этих лет, всех эти страданий. Он видит море и пляжи. Он видит коктейли и закуски. Он видит пианино и гитару. Видит ночи, проведённые в объятиях. Видит недели, в которые они не вылезают из постели. Видит звезды, что улыбаются им. И видит Луну, красивее которой лишь Чонгук быть и может. А затем, да, отпускает Чонгука. Аккуратно придерживает его за талию и позволяет встать крепкими ногами на землю, но рук с него не снимает. Не может. Просто не может не касаться человека, которого избрало его сердце. - Тэхен говорил, что ты красивый, – шепчет Чонгук ему в губы, и Чимин жмурится. Он так хочет, чтобы парень его увидел. Но ведь он видит, не так ли? Иначе, чем все остальные, но намного глубже. Чонгук видит не лицо и не тело, не одежду и не волосы. Чонгук видит душу, что как на ладони лишь для него одного открыта. И впервые Чимина эта открытость не пугает. Он больше не боится говорить прямо и не охраняет свои тайны. Говорят, тайны созданы для того, чтобы хранить их в одиночку, Чимин же считает иначе. Чимин же считает, что лишь разделённые надвое, они имеют ценность. - Тэхен говорил, твоя красота ослепляет, а стиль в одежде заставляет видеть. Тэхен говорил, ты угрюм. Что твоя угрюмость настолько очевидна, что люди вокруг отходят в стороны, а собаки, наоборот, подходят ближе. Тэхен говорил, ты всегда один. Что твоё одиночество подсвечивает огнями, а ветер не подходит к тебе ближе. Тэхен говорил, что наверняка так было задолго до нашей встречи, – продолжает Чонгук ему в губы, пока Чимин неизменно разрушается. От слов. От голоса. От смысла, в слова вложенного. - А что видишь ты? – шепчет Чимин, обхватывая чужие узловатые пальцы своими, короткими и идеально подходящими к чонгуковым. И тогда Чонгук улыбается. Он горит, он сияет, он распадается, чтобы собраться заново. И лишь Чимину позволено его таким видеть. - Я вижу свет на вершине мира. Звезды в ночном небе. Краски в палитре жизни. Я вижу, когда звучит твой голос. Я вижу, когда наступает утро. Я вижу, когда ты берёшь меня за руку. Я вижу. И тогда Чимин замирает, он опускает голову, он впивается ногами крепче в землю, он забывает, забывает, забывает. О матери, о Джебоме, о Чеде. О том, как его отвергали, о том, как не слушали, о том, как не принимали. О том, как насиловали, о том, как пытали, о том, как убивали. О том, как грубо смеялись, о том, как презирали, о том, как смотрели. Чимин забывает, забывает, забывает. Он проходится по каждому моменту, по каждой детали и стирает их. Одну за одной. Одну за одной. А затем поднимает взгляд на Чонгука и шепчет. На надрыве, на разорванных в клочья подступающими рыданиями связках, на грани. - Луна сегодня такая красивая. И тогда Чонгук достаёт из кармана кольцо. Он протягивает его на раскрытой ладони, и Чимин видит, как в свете солнца блестят буквы, смысл которых он никогда не забудет.«Такая красивая, что и умереть готов»
Чонгук надевает кольцо, несколько раз не попадая, но в итоге сияющая полоска оказывается на его пальце. Чимин, вглядываясь в надпись мутным от слез взглядом, понимает, что вот он, финал, к которому он стремился. Финал, в который не верил. Финал, о котором не грезил. Финал, о котором не мыслил. Чимин нашёл свое счастье, и вопрос лишь один, сможет ли он удержать его? Чимин уверен, что да. Прав ли он? Покажет лишь время. Чимин лишь хочет поцеловать Чонгука, и знаете, что? Так он и делает.