*
Чимин поднимается рывком, задыхаясь. У него слезятся глаза, а желание вскочить и выбежать из комнаты колоссально. Но он не кричит, слава богу, он не кричит. Чимин хватается за суматошно колотящееся сердце и тяжело вдыхает. Выдохнуть он не может. Как бы ни старался, как бы ни бил себя в грудь, как бы сильно ни открывал глаза. Он в ужасе и не в состоянии дышать правильно. Ему нужно сосредоточиться. Нужно заземлиться на чем-либо. Он переводит взгляд в сторону. Чонгук. Зарывшийся с лицом в подушку. Его спасение. Его награда. Его покой, воплощенный в одном человеке. И тогда он чувствует это. Все эмоции, ради которых он живёт, и которые заставляют его двигаться дальше. Все это рядом с Чонгуком. Он начинает дышать рядом с Чонгуком. Вы знаете, какого это, просыпаться в лучах солнца и понимать, что весь мир на ладони? Что тебя больше ничто не останавливает. Ни боль. Ни потери. Ни страхи. Ни люди, что всегда возвращались, когда им не следовало. Вы знаете, какого это, оглядываться на соседнюю сторону кровати и видеть сопящего в подушку парня, которого вчера назвали своим, и сможете повторить это в день нынешний? Без колебаний. Без опасений. Без сомнений. Вы знаете, какого это, впервые за месяцы, чувствовать себя счастливым? Спокойным. Трепетным. Очарованным. Чимин невольно улыбается, мысленно проходясь по плану на день. По их плану на день. Его и Чонгука. Вчера они были заняты. Чонгук готовился к своему первому концерту, как пианиста филармонии, а Чимин подавал документы в вуз. Им было совершенно не до того, чтобы обдумывать план на день новый. Но Чимин знает, что ничего сложного в этом нет. Теперь его жизнь именно такая. Простая. Ему не нужно думать о том, что с его родственниками – он больше о них не вспоминает. Как и они о нем. Кажется, его мать решила оставить его, что для неё не ново. Они порвали все связи. Ему не нужно страшиться появления Чеда – тот придёт к нему лишь в кошмарах. Те мучают его, разумеется, без этого не обходится, но это и в половину не так страшно, как реальный Чед перед глазами. Ему не нужно беспокоиться о том, останется ли Чонгук с ним – парень ещё неделю назад дал свое согласие, и кольцо, которое Чимин не снимает, тому подтверждение. Оно очень красивое. Без камней, без излишеств. Это тонкая полоска серебра, переливающаяся на солнце. На верхней стороне выбита та самая фраза. «Настолько красива, что и умереть готов». Оно небольшое, и тем для Чимина значимее. Он носит его на пальце, но вы бы не ошиблись, предположив, что и в сердце. Это факт, не требующий объяснений. Чимин поднимается, едва шевеля простыни, и подходит к шкафу. Ему нужно переодеться, ведь вчера Чонгук остался у него, и они уснули в одежде. Он подхватывает первое, что находит, и скрывается в ванной. На зеркало прикреплён желтый стикер, в который Чимин моментально устремляется взглядом. Он срывает его и откладывает в сторону. «психолог Сон, 23.06.22, 16:00». Открывая шкафчик, Чимин прикасается к пузырьку с таблетками и выпивает две разом. Ему нужно сосредоточиться на дне сегодняшнем, так что успокоительных ему требуется больше. Не то чтобы все, что было, прошло для Чимина бесследно. Так не бывает. Люди не живут таким образом. Они не проходят через ад, чтобы на следующее утро проснуться в окружении бабочек. Смотря на свое бледное от недавнего кошмара лицо, Чимин это понимает. Он может сколько угодно говорить, что не боится, во сне мы все уязвимы. Именно там с Чедом он и встречается. Он знал об этом заранее, но все равно совершил глупость. Он забыл принять таблетки прошлым вечером, потому что не мог оторваться от такого тактильного и нежного Чонгука, и уже утром проснулся с одышкой. Последствия. Всегда последствия. Ничего не бывает идеальным. И если в одном мы выигрываем, в другом нас непременно ждёт поражение. Но Чимин не жалеет. Все в порядке, пока он может оставаться с Чонгуком. Пока он может сходить на его первый концерт. Завязать ему шнурки. Приготовить ему завтрак. Пока он может быть тем, кто Чонгука заслуживает, и знаете? Чимин никогда не согласился бы жить иначе. Он выходит из ванной в приподнятом настроении. Все в порядке. Он разбивает пару яиц и кидает туда бекон, потому что Чонгук привык к американским завтракам. Это он выяснил, когда приготовил корейский, и парень тактично попросил его приготовить другой. В такие моменты он Чимина поражает. Этот парень не может попросить Чимина бросить курить, но всегда скажет, если завтрак не так хорош, как ему стоило бы. Чонгук поразителен в этом. В деталях, которые Чимин подбирает, как ордена и медали. Чимин отвлекается на готовку, и совсем не слышит, как входит Чонгук – врезаясь во все стены, так как не запомнил расположение углов в квартире Чимина – но в итоге все же проходя на кухню. И тогда Чимин замечает. Он затаивает дыхание. Он сжимает лопатку крепче. Он ждёт. Многого, если честно. Это их первое совместное утро за пределами больничных стен. В атмосфере уюта, покоя, определённости. К тому же, Чонгук сейчас невероятно сонный. Он будет искренним. И милым, что для Чонгука почти синонимы. Что он сделает? Обнимет, как в фильмах? Спокойно сядет за стол? Позовёт Чимина? Что он сделает? Чимин прижимается к плите ближе и разбивает на сковородку яйца. Звук. Чонгуку нужен этот звук разбившихся скорлупок, чтобы найти его. Парень поймёт, где он, и подойдёт. Всегда так было. В своих ожиданиях Чимин не разочаровывается. Пометавшись несколько минут, Чонгук Чимина находит и сразу же обвивает руками его талию. Первый сценарий. Как в фильмах. Он кладет подбородок ему на плечо и в наслаждении трется щекой о Чиминову шею. Как вы думаете, краснеет ли в этот момент Чимин? О, как хорошо вы его знаете. Он смущённо кашляет и быстро оборачивается к парню, оставляя трепетный поцелуй в уголке его глаза. Он старается не доставать Чонгука чрезмерным вниманием. Хочет дать ему все, и даже больше. Хочет заботиться о нем постоянно и быть рядом каждую минуту. Хочет, чтобы Чонгуку даже шнурки не пришлось завязывать. Но чтобы все это Чонгук принимал по доброй воле. Чонгук самостоятельный, а ещё сильный. Чимин не считает, что ему постоянная забота необходима. Но он хочет проявлять её не поэтому. Дело в звуках. Всегда дело в звуках. Как Чонгук ворчит, когда Чимин в очередной раз опускается перед ним на колени, завязывая чёрные шнурки на кроссовках. Как он растерянно роняет вещи, когда Чимин поднимает его на руки, чтобы быстро преодолеть с ним расстояние от пункта «А» в пункт «Б». Как он смеётся, когда Чонгук находит новые места для прогулок для них со Спарки. Жизнь человека, который ценит моменты, намного полнее того, кто их не замечает. Чимин не хочет упустить ни одного момента в поведении Чонгука. Они все ему дороги. Поэтому он прижимается спиной к груди Чонгука крепче, слыша в ответ довольное мычание. Звук. Он переворачивает все в Чимине. - Завтрак скоро будет готов, – шепчет, пытаясь отстраниться от чувства трепета, что приходит с присутствием парня. - Я хотел проснуться с тобой, – обиженно бормочет Чонгук, от Чимина не отстраняясь, и Чимин хмыкает, переворачивая бекон лопаткой. Он его едва расслышал, настолько неразборчиво парень эти слова произнёс. - Я разбудил тебя? - Не… - мычит Чонгук, забывая произнести последнюю часть слова. – Я всегда ано встаю. - Ано? – усмехается Чимин, и Чонгук толкает его в бок, но, когда Чимин по инерции отстраняется, вжимает его в себя крепче. - Я зевал. - Слышу, слышу, – успокаивает его Чимин, а затем отходит от плиты и выкладывает еду на тарелки. Чонгук следует за ним, не отставая. Чимину нравится, что Чонгук такой тактильный утром. Он бы не вынес подобного от любого, кто не Чонгук, и от этого моменты становятся ещё слаще. Тарелки чёрные. Вся посуда в квартире Чимина чёрная. Хорошо, что Чонгук этого не видит, вряд ли бы он пережил осознание мрачности своего парня. В последнее время он начал над Чимином подшучивать. Это хороший знак, не так ли? Чонгук находит в себе силы радоваться. Прошло много времени с тех пор, как все они потеряли к радости доступ. Чимин помогает Чонгуку найти стул и подаёт ему вилку, следом садясь напротив. Завтракают они в молчании. Это молчание людей, которые многое друг о друге знают и находят покой в отсутствии разговоров. Это молчание людей, которые понимают ценность каждого мгновения и не тратят его на пустые разговоры. Это молчание людей, которые многое преодолели, чтобы оно стало возможным. …«- Нет, королева, не браните любовь, владычицу нашу. Сильна радость любви: один её миг стоит больше, чем тысяча жизней, проведённых в тусклой тьме, без света любви»
Сказ об Изольде и Тристане
Если бы вам сказали, что любовь эфемерна? Что ни одна душа не способна постигнуть её секретов. Что ни одному подлецу не дано заполучить её щедрых даров. Что ни одна чаша, подаренная из любви, разбита не будет. Что бы вы ответили? Чимин, смотря на сцену, где выступает Чонгук, понимает, что поверил бы. Во все, и даже большее. Ведь что, как ни любовь, заставляет нас быть благородными? Что, как ни любовь, настолько чарующа, настолько и хрупка? Что, как ни любовь, покрыта тайной, открыть которую не в силах самой Афродите? Что, как ни любовь? Чимин не знал, когда Чонгук звал его на свой первый концерт, что это будет постановка по легенде, настолько глубоко упокоенной в приданиях, настолько и обросшей мифами. Тристан был сыном погибшего в бою великого воина, а Изольда – дочерью короля. И Тристан избавил земли отца Изольды от дракона, получив возможность взять её в жены. Это могла бы быть банальная история любви, подобных которой – множество. Если бы не тот факт, что Тристан эту честь не принял. Он должен был отдать свое право дяде, в чем был его священный долг и обязанность. И под игру Чонгука его страдания выглядят ещё лиричнее. Эта история, она, как и все трагичные истории, похожа на их собственную. Только они оказались более удачливыми, чем возлюбленный из мифа. Более стойкими, чтобы остаться рядом несмотря на все трудности. Чимин смотрит на сцену, не отрываясь. Но не на Тристана. Не на Изольду. На своего парня. Он не может перестать восхищаться человеком, что ни разу не показал слабости, ни в жизнь не дал в себе усомниться. Чонгук амбициозен. Чимин знал это с самого начала. Лишь амбициозный человек станет бороться за тех, кто за себя бороться не стал бы. Лишь амбициозный человек станет добиваться любви от человека, кто на неё, казалось бы, не способен. Лишь амбициозный человек поступит в консерваторию другой страны, и выпустится из неё лучшим. Чонгук был таким столько, сколько Чимин его знает. И теперь он наблюдает очередной рывок этого парня. Очередной шаг, очередную дверь, что он открывает. Чимин знает – Чонгук добьётся большего. Намного большего. Знаете, в чем секрет каждого артиста из глубинки, поднявшегося к вершине? В страхе. В том безумном чувстве пустоты, что расцветает в сердце, пока ты растешь. В той муке, что разрастается, пока ты к вершине стремишься. В том ужасе, тебя обуреваемом, при мысли о возвращении к прежнему. Это единственный страх Чонгука, и Чимин знает об этом. Именно поэтому он собирается стать юристом и делать шаги в этом мире. Потому что он должен идти с этим человеком вровень. Иного пути нет, когда вы возлюбленные. Когда вы собираетесь быть таковыми долгие годы, а Чимин… Чимин Чонгука не отпустит. Смотря на парня, он в ужасе понимает, что не способен будет отступить от него, даже после его просьбы. Некоторые люди являются ключевыми в вашей жизни. Теми, потеря которых озарит вашу гибель. Чонгук – такой человек для Чимина. Постановка, тем временем, символична. Тристан и Изольда прожили жизни, сходясь лишь на время, но чаще проводя дни и ночи в разлуке. Они не могли друг без друга. Они умирали друг без друга. И они умерли рядом друг с другом. Одно вы должны знать точно, это была длинная и вихристая история запретной любви, что покорила сердце Чимина. Чонгук, исполняющий трагичные мелодии на пианино, приковывает его взгляд непременно. Он в светло-голубом костюме, а волосы его, выкрашенные в белый ради этого концерта, блестят в свете софитов. На его голове нет шляпы, а на лице, нетронутом макияжем, нет ни одного несовершенства. Чонгук даже очки с затемнением не надел, предпочтя просто прикрыть глаза. Поэтому Чимин видит его эмоции. Яркие, чувственные и такие трогательные. Чонгук живёт во время исполнения, и вряд ли думает о чем-либо кроме. Его пальцы, аккуратными движениями перелетающие по клавишам, заставляют Чимина чувствовать слабость. Он помнит эти пальцы. На своих губах. На своей талии. На своей коже. Чимин оглядывается на Юнги, сидящего рядом, и ловит его восторженный взгляд. Юнги любит хорошую музыку, а когда её исполняет Чонгук – особенно. Люди, которые начали с недомолвок и дерзости, за год Чиминовой терапии научились друг друга слышать. И теперь Чимин понимает, лучше друга для Юнги найти вряд ли возможно. Чонгук ценит его не меньше. Наверное, это правило – Чонгука любят все. Наверное, это закономерность – в Чонгуке находит что-то каждый. Наверное, это судьба – его душа навеки связана с Чиминовой. Юнги. Намджун. Тэхен. Хосок. Чимин. Чонгук. Семья, закаленная испытаниями. Семья, обретенная в пылу бойни. Семья, найденная в тумане. Семья. Чимин в последний раз переводит взгляд на Чонгука и в следующую секунду аплодирует так, что болят руки. Чонгуку кидают цветы, Чонгуку шлют поцелуи, Чонгука пожирают глазами. Что до самого Чонгука… Что-ж, он слышит лишь одну фразу, выкрикнутую с последнего ряда, где находится его прошлое, настоящее, будущее. Где находится тот, кому принадлежит его сущность. Где находится тот, кто называет его «моя душа, и моё сердце». - Луна сегодня такая красивая. Чонгук улыбается, смущённо скрывая за отросшими волосами лицо, и поднимает очередной букет с пола. И правда. Настолько, что и умереть готов. … - Пожалуйста, – шепчет Чимин, касаясь Чонгука дрожащими пальцами. Он проводит по шелку его концертного костюма и расстегивает пуговицы, помогая парню переодеваться, даже если ему его помощь и не требуется. Чонгук самостоятельный, но в последнее время Чимин все чаще теряет связь с реальностью. Все чаще теряет меру. - Ты просто хочешь меня потрогать, – усмехается Чонгук, ощущая горячие прикосновения на своих обнажённых ребрах. Чимин этих слов даже не замечает. Он смотрит на безупречную кожу перед собой, и его выламывает желанием прикоснуться к ней губами. Он знает, Чонгук против не будет. Чонгук позволяет ему многое. Поэтому он бросает короткий взгляд на прикрывшего веки парня и падает на колени, впиваясь в его бока пальцами до белых отметин. Чонгук на такую грубость стонет, вплетаясь в Чиминовы волосы, а затем чувствует обжигающий язык на своем животе и вздрагивает. Чимин горит. До тла и до последней клетки пораженного любовью тела. Он бросается на подтянутый живот, как путник к оазису. Как одержимый к святому. Он не может остановиться. Хочет трогать больше, целовать чаще, собирать бисерины пота усерднее. Он не знает, как держался все это время и как продолжает держаться. Чонгук, это его сила, ставшая слабостью, и Чимин этого даже не отрицает. Он так ему предан, так благодарен. Он так хочет дать ему не только свою любовь, которой он, несомненно, заслуживает, но ещё и то, чего он никогда не испытывал. Чимин знает, он для Чонгука станет первым. Для Чимина Чонгук тоже первый. Не телом, оно у него опорочено, но духом. Чимин хочет дать Чонгуку то, что сам испытывал лишь в малой мере. То, что свяжет их с Чонгуком корнями. То, что соединит тела и даст покой их душам. Он даст наслаждение, удовольствие, прозрение. Он даст любовь, страсть, нежность. Он даст… - Сколько у нас времени? – шепчет Чимин, задыхаясь. Он едва отрывает губы от чужих бёдер, с которых хаотичными движениями стаскивает брюки. - Минут десять, – шепчет Чонгук, откидывая назад голову. Чонгук к этому моменту едва ли понимает хоть что-либо. Потерявшись в касаниях, чувственности, страсти, он может лишь громко стонать на каждое движение парня, сводя его с ума своим хриплым голосом. Чимин знает, что эти слова значат. Минут десять до того, как парни, давшие им побыть наедине, забеспокоятся. Он опускается поцелуями к чужим коленям, медленно снова поднимаясь к бедрам. Он смотрит на Чонгука снизу-вверх и почти умирает от красоты, что тот собой воплощает. С покрасневшими от частых покусываний влажными губами. С хаотично вздымающейся обнажённой грудью. С крепким прессом, что так приятно чувствуется под ладонями. - Ты прекрасен. О, Посейдон, как же ты прекрасен, – в бреду бормочет Чимин, касаясь белья Чонгука пальцами. Оно уже немного влажное, и это заводит Чимина ещё больше. Под ними отчетливо выступает крупный член, и желание увидеть его без преграды в виде белья, делает Чимина немного безумным. Настолько, что он сминает любые сомнения, которые могли бы в его голове возникнуть. Он хочет отсосать ему. Прям здесь, в гримерке. Она закрыта, так что ничего страшного, ведь так? Он ещё раз кидает восхищенный взгляд на парня над собой и укладывает руки на узкие бедра. Ничего страшного, ведь так? Но когда Чонгук внезапно сжимается, закрываясь руками, стоит Чимину потянуть его боксеры вниз, парень просыпается от своего наваждения. Он замирает и в ужасе распахивает глаза, поднимая взгляд к дрожащему парню. Словно воробушек на снегу, пролетает в мыслях Чимина. Такой же беспомощный. Такой же растерянный Не мог же Чимин… - О, Посейдон, – стонет парень, прижимаясь лицом к бедру возлюбленного. – Прости, пожалуйста, прости меня, мой маленький. Я виноват. Так виноват. Чонгук, отрывая бедра от столика, к которому Чимин его толкнул минутами ранее, отходит на несколько шагов от парня. Он обхватывает руками обнаженную грудную клетку, и прикусывает в смущении губу. Он так прекрасен в этот момент. - Я… хочу этого, правда, давай продолжим, – шепчет, не решаясь подойти ближе, но Чимин уже поднимается и достаёт рубашку Чонгука, подходя к нему и накидывая ее ему на плечи, помогая продеть в рукава руки. - Мы не станем, – чётко выговаривает каждую букву Чимин. – Мы не станем делать это в этом месте, и когда ты не готов – особенно, – качает головой Чимин, застегивая пуговицы. Чонгук выглядит слегка недовольным. Он вздергивает подбородок выше и сжимает челюсти. Чимин понятия не имеет, почему Чонгук так реагирует на разумное желание Чимина опомниться и сделать все правильно. Правда в том, что это первый раз не только Чонгука. Это ещё и их первый раз. Чимин должен настоять в любом случае. Даже если больше всего на свете он хочет грохнуться на колени и продолжить начатое. Секс – это акт, который любовь дополняет. Любовь и забота всегда будут стоять в основе. - Почему ты такой? – резко интересуется Чонгук, которому явно надоело стоять без дела. Чимин подаёт ему джинсы, и он начинает их на себя натягивать. - Какой? – спрашивает Чимин, от Чонгука отворачиваясь. Ему нужно собраться с мыслями или он снова наломает дров. - Странный, – вспыхивает парень, взмахивая руками, – ты никогда так сильно обо мне не беспокоился. - Думаешь? – замирает Чимин, стараясь скрыть за усмешкой толику боли. Никогда о нем не беспокоился? Это Чимин-то, что с момента начала своей реабилитации ни о чем, кроме Чонгука и желания позаботиться о нем, и не думающий? Это Чимин-то, стремящийся подарить ему все, чего он достоин. Чего он заслуживает, ещё до центра? Это Чимин-то, видящий мир лишь через призму комфорта Чонгука? - Это не то, что я имел ввиду, – настороженно бросает Чонгук, когда Чимин свою фразу не продолжает. – Я просто хочу, чтобы ты чувствовал себя со мной комфортно. Я такой же человек, как и ты. Я не статуэтка, – вздыхает Чонгук, закончив одеваться и поворачиваясь к Чимину. Он замирает, и Чимин видит тысячу эмоций, сменяющихся на его лице, через зеркало наблюдая за парнем. Страх, сомнение, неуверенность. – Это из-за того, что я слепой? Как гром в пустыне. - Что? – шепчет Чимин, не в силах оторвать взгляд от испуганного собственным вопросом Чонгука. Словно он сам не ожидал, что из него это вырвется. Почему у его мальчика возникают такие мысли? - Ты хочешь заботиться обо мне больше из-за того, что я слепой? – тем не менее повторяет вопрос Чонгук, и Чимин для равновесия опирается руками о столик. - Я скажу один раз, – шепчет, стараясь не повышать голоса. Ему так сильно хочется кричать. Не от ярости, от бессилия, – только один, – повторяет, все же найдя в себе силы обернуться и приблизиться к парню. – Я никогда не считал твою слепоту поводом считать тебя слабым. Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Мне просто хочется о тебе заботиться. Любым способом. Я хочу быть рядом, и я хочу, чтобы ты рассчитывал на меня. Даже если помощь тебе нужна в завязывании шнурков. Даже если тебе нужно открыть банку. Даже если ты не хочешь пачкать ботинки, переходя через лужу. Дело не в твоей слепоте, дело в том, что я никогда не встречал никого прекраснее тебя, – понижает голос Чимин, беря лицо Чонгука в ладони, – и мне нужно ценить возможность держать тебя за руку ежедневно. Так я хочу жить. Заботясь о тебе в каждой мелочи. И во всем большем – особенно. Чимин проводит пальцами по щекам парня, стирая с них остатки грима, и старается не бояться его ответа. Что, если ему это все не нужно? Что, если Чимин его раздражает, и он захочет поменьше его внимания? Что, если Чимин ошибся во всем, и он лишь Чонгуку в тягость? Но Чонгук, вопреки его страхам, не отвечает словами. Он делает это иначе. Притягивая Чимина к себе за воротник рубашки. Жадно сминая его губы в поцелуе. Зарываясь в его волосы пальцами. Он даёт ответ иначе, и знаете, о большем Чимин и мечтать не мог. Что до отведенных им десяти минут парнями, что-ж, их они упускают, потерявшись в ощущении губ, нежности, единения. Но празднование дебюта не становится от этого хуже. Намджун дважды пьёт за Чонгука. Юнги трижды говорит тост за Чонгука. Тэхен четырежды называет его своим лучшим другом. Чимин же просто сидит с ним рядом, обнимая и греясь в его улыбке. Кроме этого ему в жизни ничего и не нужно.*
Чимин подрывается с постели с криком и испуганно водит по простыням руками. Вода, он был под водой. Такая тёмная и холодная, она засасывала его в пучину. Где нет выхода. Нет надежды. - Чонгук, – шепчет, пытаясь наткнуться ладонями на парня. Лишь Чонгук может спасти его. Он жадно вдыхает кислород, но не может насытится им. У него голова идёт кругом, но он не останавливается. Часто вдыхать, искать Чонгука, метаться в панике по кровати. Он не понимает, что происходит. Он все ещё там – в водовороте ледяного потока. Он не знает, почему может дышать, почему вокруг так светло, почему перед глазами расплываются стены. Он лишь ищет Чонгука. Своего парня, что никогда не даст ему потонуть, даже если ему придётся рвануть за ним следом. В воду. В кошмары. В туман неизвестности. Он ищет свое спасение и свою надежду. Свое сердце и душу. Своего мальчика и своего мужчину. В поисках он приближается к краю кровати и падает с неё уже через секунду. Он цепляется за простыни, но они его не держат. Уже оказавшись на холодном полу, Чимин сжимается, прижимая к лицу колени. Что происходит? Что происходит? Он не может перестать вдыхать так часто. Не может заземлиться. Не может найти Чонгука. Его здесь нет. О, Посейдон, его здесь нет. … - Хен, мне неловко, – шепчет Чонгук, когда Чимин в очередной раз опускается перед ним на колени, завязывая шнурки на кроссовках. Он делает это методично и аккуратно, туго стягивая края и следя за разумным давлением. На слова Чонгука он не обращает внимания. Не хочет. Просто не хочет. Прошёл целый день. Он был в университете, в парке, и у Намджуна, но ни на секунду не забыл о своём кошмаре, и о том, что почувствовал, не найдя Чонгука рядом. Ни надоедливые одногруппники, что за эти три месяца учёбы так и не успели принять простой факт – для всего мира Чимин закрыт. Ни спокойствие парка, что в эту осень особенно прекрасен, и напоминает о Чонгуке, с которым они осенью и повстречались во второй раз. Ни рассудительный Намджун, пытающийся убедить его в том, что испытывать трудности – нормально. Пытающийся убедить его рассказать о них Чонгуку. Он был напряжен, шокирован, испуган. Он был потерян и не знал, как найти свою дорогу к миру. Чимин просто хочет покоя. Хочет завязать шнурки своему парню, увидеть его улыбку, сопроводить его в парк и перестать чувствовать себя ничтожеством за то, что ему отказывают в этой прихоти. Чимин просто устал. Чертовски устал вести себя, как обычно, когда кошмары, ещё месяцы назад его не донимавшие, внезапно вернулись с новой силой. Да, это не происходит регулярно, и уж точно не каждую ночь, но менее трудным для принятия не становится. Психолог Сон говорит, что дело в сменившейся обстановке, и что со временем они подберут препарат, который поможет. Но Чимину все равно нужно перестать забывать принимать лекарства. Чимин же хочет с них слезть. Он не может представить себе жизнь зависимого от таблеток больного. Не рядом с Чонгуком точно. Это не сильно отличается от его прежнего положения наркомана. Не то чтобы он когда-либо перестанет наркоманом быть. Наркомания, это болезнь, и борьба с ней ведётся ежечасно. Нет ни дня, чтобы Чимин не захотел сорваться, и ни часа, чтобы он не подумал о реалистичности этой затеи. Сокджина нет – он в тюрьме, и выйдет не так скоро. Юнги же свой рынок не ограничивает. Единственное, что Чимина сдерживает – Чонгук. Он должен быть для него лучше. Поэтому он хранит свои кошмары в тайне. Поэтому он не срывается. Поэтому он завязывает ему кроссовки. Но сегодня он все ему расскажет. Секреты ничего не значат, если тебе не с кем разделить их. Вы ведь знаете, Чонгук подарил ему все, что он имеет, разве может Чимин скрывать от него себя ещё дольше? - Я сам завязывал их раньше, – снова пробует, когда Чимин не отвлекается от своего занятия. Спарки, все это время крутящаяся по кругу, наконец садится рядом. Она выглядит невероятно довольной предстоящей прогулкой, и Чимин отвлеченно на неё посматривает. Подарить Чонгуку собаку было его лучшим решением. Она прекрасно справилась со своей задачей, помогая Чонгуку в его житейских трудностях и развлекая, когда тому того требовалось. В следующий миг Чимин заканчивает завязывать кроссовки парня и поднимается на ноги, хватая его куртку и помогая тому продеть в неё руки. Хосок с Тэхеном за этим наблюдающие, обмениваются взглядами. Им так знакомо такое поведение. Поведение глубоко влюблённого и преданного другому человека. - Иди давай, хватит меня нервировать, – грубо бросает Чимин, сгибая в локте руку и позволяя Чонгуку за неё ухватиться. Слова Чонгука он вновь игнорирует. Чонгук же, едва не спотыкаясь о свои ноги, так как Чимин слишком скоро хочет вылететь за дверь, все же слушается. Хосок с Тэхеном следуют за ними, ни на шаг не отставая. Совместные прогулки стали для них ритуалом. Каждый вечер Чимин приходит, и вместе с ними пытается найти новые места для Спарки. В прошлую среду они заметили компанию белок, за которыми Спарки с наслаждением побегала. То, что она собака, не меняет дела. Собакой она и остаётся. Они никогда не признаются, что именно это и делает её такой ценной. Не то, что она собака-поводырь, и может помочь Чонгуку, когда их нет рядом, и не то, что она специально обучена для правильного реагирования в чрезвычайных ситуациях, а то, что она собака, которая может подарить Чонгуку радость. Они и сами чувствуют себя лучше в её компании. Они уже подходят к парку, когда Чимин, отвлекаясь от Чонгука, начинает высматривать излюбленную лавочку. Он подходит к ней каждый раз, и даже Чонгук его остановить не может. Вот и сейчас он идёт к ней, поворачиваясь в сторону выхода. Его глаза в этот момент сверкают, хотя Чонгук этого и не видит. Тэхен скрывает улыбку от внимательного взгляда Хосока и берет Чонгука под руку, уводя в сторону. Спарки следует за ними. Хосок же садится к Чимину, и они начинают один из тех вечных диалогов, что лишь друзья иметь и могут. Тэхен понятия не имеет, о чем Хосок говорит с Чимином, но знает, это что-то важное. После их разговоров Чимин возвращается полным сил и энергии, а понимание чего-то важного, что пришло к нему в моменте, в глазах поселяется надолго. - Что у вас? – кивает Тэхен на Чимина, что в этот момент внимательно слушает друга. Чонгук поджимает губы, вздыхая, и легко качает головой. - Просто он странный. Смущает меня. - И все? – изгибает бровь парень, – Он благодарен, – через секунды добавляет, кидая собаке палку далеко в сторону кустистых деревьев. Та бросается на неё с лёгкостью, подхватывая на лету и возвращая обратно. - Но я ведь… ничего не сделал, – говорит Чонгук, хмуря брови. За время, что парень раздумывал над ответом, Тэхен успевает бросить палку Спарки ещё дважды, а когда его получает, смеряет друга красноречивым взглядом. Который тот, конечно, не видит. Очень неудобно, когда твой друг и силуэта твоего увидеть не в состоянии, что уж говорить об эмоциях. Поэтому Тэхен легко толкает Чонгука в плечо, выводя из задумчивости. - Но ведь ты сделал намного больше, чем все в его жизни. Если то, что говорили на суде, в новостях, и Юнги – правда, вряд ли он когда-либо чувствовал себя лучше, чем с тобой, – говорит Тэхен, повторяя операцию с палкой и собакой. А затем закатывает глаза, переводя взгляд на смущённого чем-то Чимина. Их разговоры с Хосоком просто поразительны. Ни один из них не говорит, что они обсуждают, но каждый находит в них что-то значимое. – Он любит тебя, как пёс, – продолжает, на Чонгука не глядя, – и как пёс будет предан. Что-то мне подсказывает, этот будет повернее Спарки. - Не говори так, – смущённо бормочет Чонгук, зарываясь в куртку поглубже носом, – это неправда. - Попроси его гавкнуть, он скажет «гав», попроси принести палку, принесёт, заикнись о тапочках, к твоим услугам. Все люди по-разному проявляют себя в любви, и это – способ проявлять любовь Чимина. - Он не пёс, – отворачивается от него Чонгук, и Тэхен улыбается, пожимая плечами. - Хочешь проверить? – озорно сверкает глазами парень, на что Чонгук зарывается в куртку лишь глубже. И тогда Тэхен, расценив этот жест как согласие, оборачивается в сторону парней, – Чимин! – орёт он, пугая немногочисленных прохожих и привлекая внимание Пака. И своего парня, что смотрит на него с какой-то потаенной нежностью и любопытством. Хосоку он посылает воздушный поцелуй, который тот, конечно же, ловит. А затем оборачивается к Чимину. – Гавкни, пожалуйста, Чонгук хочет услышать, как бы это звучало твоим голосом. Рот Чимина приоткрывается, образуя идеальную «о», и Тэхен широко улыбается. Шокировал. Конечно, шокировал. Порой лишь ради этих моментов он и встаёт по утрам. Но проходит несколько секунд недоуменных взглядов от парней. Ещё несколько, в которые Чонгук едва не сбегает – благо, Тэхен крепко держит его за ворот куртки. А в следующую Чимин закатывает на Тэхена глаза, переводит взгляд на Чонгука и встаёт с лавочки, подходя к ним. Чонгук, слыша шаги, сжимается ещё сильнее, хотя шаг Чимина и не звучит угрожающе. Тем более для Чонгука. Парень подходит к ним медленным шагом, и, останавливаясь напротив Чонгука, легко произносит. - Гав. Чонгук замирает. Чимин же, поправив его шляпу, поворачивается к Тэхену. - Что за игры? - Хотелось послушать, – усмехается парень, и Чимин поднимает в поражении руки. Он не верит в то, что Чонгуку так уж захотелось это услышать. Но Чонгук не сказал, что он не хочет, так что… почему бы и нет, не так ли? Тэхен способен подбить друга на что угодно, это Чимин ещё в первый день знакомства с обоими понял. Поэтому он игнорирует ситуацию и уходит обратно к Хосоку. Тэхен же, смотря на покрасневшего, поди, с макушки до пят Чонгука, произносит. - Слышал? Так Чонгук понимает, что Чимин готов ради него на многое, даже побыть глупым. Так Тэхен понимает, что Чимин полностью зависим от желаний Чонгука. Так Хосок понимает, что его парень никогда не изменится. И так Чимин принимает, что ради этого парня, мило краснеющего рядом с резвящейся Спарки, готов хоть шпаги глотать. … - Ты уверен, что хочешь вернуться к себе? – шепчет Чимин, беря Чонгука за руку. Парни уже давно сели в машину в ожидании друга, Чимин же не хочет его отпускать. С каждым месяцем ему становится мало прикосновений, объятий, поцелуев. Ему становится мало Чонгука, и он не знает, как унять в нем потребность. Знаете, это как наблюдать за рассветом без возможности коснуться его пальцами. Он хочет больше. Намного больше, и в глубине души знает – Чонгук хочет того же. Единственное, что его останавливает – недосказанность. Чонгук должен знать все о Чимине, ведь парень знает о своём возлюбленном не меньше. Каждая мысль, каждая фраза, каждое движение – как на ладони. Прошлое, настоящее, будущее – не в тумане. Симпатии, антипатии, нейтральные вещи – для него одного. - Ты имеешь ввиду? – сбивает его с мысли Чонгук, хмуря брови, и Чимин кивает. Он искренен с ним до последней детали. И Чимин хочет ответить ему тем же. - Останься сегодня со мной. И завтра тоже, – добавляет, вынимая из кармана запасной ключ и вкладывая его в руку Чонгука. Тот принимает вещь с недоуменно сведенными бровями, но Чимин продолжает, сжимая плечи Чонгука руками. – Хочу, чтобы ты всегда был рядом. Когда я засыпаю. Когда просыпаюсь, – на этом моменте его голос слегка дрожит, – когда иду в ванну и когда возвращаюсь. Когда читаю и когда устаю от чтения, – делает перерыв, глубоко вдыхая. – Хочу готовить с тобой завтраки, обеды, ужины. Хочу смотреть на твою улыбку и слышать твой смех. Хочу видеть тебя дольше отведенного мне времени. Того, что есть сейчас мало, – опускает взгляд на чужие губы парень. – Мне чертовски тебя мало. - Ты… - потеряно шепчет Чонгук, пока Чимин прожигает его настойчивым взглядом. - Да, предлагаю тебе съехать от парней. Живи со мной, и мы построим будущее вместе. Наверняка его глаза, что не отрываются от парня, того напрягают. Наверняка он не понимает, что на Чимина нашло. Наверняка он и не догадывается, что и сам частично стал причиной такого решения. Чонгук никогда не говорит, но Чимин понимает, его напрягает ситуация, в которой они не могут проводить все время мира вместе. В которой обречены на жизнь вдали, и возможности быть рядом исчисляются часами, не днями. Чимин все это понимает. Его обуревают те же чувства. Поэтому, когда Чонгук все же кивает, позволяя себе опустить в смущении голову, Чимин не сдерживается. Пальцем он поднимает подбородок Чонгука и впивается в его губы жадным поцелуем. Краем глаза он замечает, что парни, наблюдающие за ними все это время, уезжают. Тихо, и не мешая, за что Чимин им благодарен, но все же не упускают шанса закатить глаза от их нетерпения. Чимин понимает. Они даже в квартиру не зашли, а уже творят такое перед окнами десятков чиминовых соседей. Правда в том, что, прижимая Чонгука к себе ближе, Чимин об этом и не думает. Ему комфортно. Стоять на улице, целуя Чонгука и крепко сжимая его талию. Не обращать внимание на лай Спарки и ее метание вокруг них. Скользить языком в чужой рот, сплетаясь с языком своим, и выводя в нем незамысловатые символы. Дышать Чонгуком и не стесняться этого. Кажется, об этом он мечтал, даже не подозревая об этом. О свободе, что лишь вблизи этого парня становится возможной. … Чимин проходит в квартиру, ведя за собой Чонгука и не мешая ему ощупывать все не сильно знакомые ему стены пальцами. Порой Чимин забывает, что Чонгук слеп, и такие вещи вводят его в замешательство. Чонгук настолько адаптировался к своей слепоте, что большую часть времени ты этого даже не замечаешь. Лишь в такие моменты, как этот, можно заметить его особенность. Чимин проходит на кухню и ставит чайник. На улице холодно, и ему нужно отогреть своего парня. Он ставит чашку на стол чуть громче, чем требуется, и Чонгук приходит на звук, выдвигая стул и садясь на него. Чимин называет слепоту Чонгука особенностью не просто так. В каком-то смысле он влюблен в этот факт в парне. Он может позволить себе большее за счёт этого. Завязать ему шнурки. Взять на улице за руку. Смотреть на него с обожанием и не смущаться этого. Кажется, Чонгук совсем не испытывает трудностей в жизни. Он научился жить со своей особенностью, как глухие живут со своей. Чимин понимает, что самому ему было бы безумно страшно лишиться зрения. Это был бы самый непростой период в его жизни. Есть большая разница между тем, чтобы родиться слепым, и стать им. В этом плане Чимин никогда не поймёт парня. Ему и не нужно. Он понимает его во всех остальных. Чимин снимает кипящий чайник и разливает по чашкам чай. Чашка Чонгука белая с зелёным горошком, потому что парень говорил, что всегда хотел посмотреть именно на эти цвета. Белый – любит Хосок, а зелёный – Тэхен. Не трудно понять. У самого Чимина чашка чёрная. Наверное, вы понимаете, какой цвет предпочитает он. - Я хотел извиниться, что не говорил этого раньше, – начинает, садясь напротив. Чонгук, что ожидаемо, в ответ хмурится. Он не любит секреты. Когда их хранит Чимин – тем более. - Это не… - начинает, боясь, очевидно, повторения предыдущей истории. О, Посейдон, как давно это было, в другой жизни, не иначе. За ним все ещё следят. Всё ещё относятся к нему с подозрением. Он понимает, каждый день для него – шанс сорваться. И тогда вся жизнь, что он по кирпичикам строит, рассыплется, не начавшись. Никто не хочет, чтобы новая реальность окружила Чимина. Чтобы он страдал, чтобы он кричал, чтобы его выламывало от боли. Никто не знает, что он страдает и без этого. Когда утром просыпается в ужасе. Когда идёт по прежним улицам, вспоминая, как на них принимал наркотики. Когда пытается понять, как ему жить в этом мире, если ему так тяжело учиться на своих ошибках. Он старается. Каждый день старается, но вряд ли хоть кто-то из тех, кто его окружает, знает, насколько порой ему больно делать это. Никто и не должен. Кроме Чонгука. - Нет, – успокаивает Чимин, перебивая. – Я о кошмарах, – говорит, замолкая после. Это тяжело. Признаваться в своей слабости, страхах. Тяжело делать это даже перед Чонгуком. То, что он на это способен, уже знак хороший. И он знает об этом. - Они тебя мучают, – утвердительно произносит Чонгук, и Чимин кивает, опуская взгляд в стол. - Не часто. Но мне бы хотелось, чтобы в такие моменты я мог посмотреть на тебя или обнять. Это одна из причин, по которой я предложил тебе съехаться. Ты не… «Обижаешься?» развеивается в воздухе, когда Чонгук берет его за руку и крепко сжимает в своей, сдавленно говоря. - Я рад, что нужен тебе. И тогда Чимин хмурится. Он смотрит на смущённого своей откровенностью Чонгука в недоумении. То есть как это рад, что он Чимину нужен? - Ты всегда мне нужен, – серьёзным тоном отвечает, вызывая на чужом лице нежную улыбку, – иначе и быть не может. - Что это за кошмары? – переводит тему Чонгук спустя время, и Чимин пожимает плечами, болезненно усмехаясь. - Всегда разное. Иногда у меня нет ног, иногда вода затапливает комнату. Порой я в невесомости, лечу на встречу смерти. Неизменно лишь одно – Чед, и его фраза. Он называет меня непослушным. Интересуется, ждал ли я его. В этот момент я всегда просыпаюсь. - Тебе нужно поделиться? Чтобы я выслушал? – спрашивает Чонгук, нахмурив в напряжении брови, и Чимин отрицательно качает головой. - Просто не хочу скрывать от тебя. Мне бы хотелось, чтобы я мог поделиться с тобой всем. Даже если это тяжело сделать. Даже если он иррационально боится, что сам факт того, что с ним происходит, делает его недостойным Чонгука. Быть с партнёром, у которого постоянно проблемы, наверняка утомительно, и Чимин не хочет, чтобы Чонгук однажды решил, что не сможет вынести отношения с ним и дня более. Вряд ли Чимин бы это пережил. Но скрывать правду никогда не станет выходом. Это как тушить пожар бензином. Опасно и бессмысленно. - Я боюсь, что ты снова закроешься, – шепчет Чонгук через несколько минут тишины, – что мне снова придётся гадать по звуку твоего голоса, что ты чувствуешь, и что мне придётся отойти в тень по твоей просьбе. Эти мысли трудно объяснить логически, просто после стольких лет… - говорит Чонгук, качая головой, и Чимин садится к нему ближе, напрочь забывая про чай и прижимая парня к себе ближе. - После стольких лет тяжело представить, что все будет хорошо? – пробует угадать, выводя круги на чужой спине, и Чонгук кивает. - Да, словно ты растворишься в воздухе, стоит мне отвернуться. - Я не уйду, – шепчет, целуя парня в волосы и наслаждаясь их мягкостью. – Буду рядом, сколько буду тебе нужен. Вряд ли смогу остановиться и после твоего отказа, – усмехается, слыша ответный смешок Чонгука. - Я люблю тебя, – отвечает Чонгук, прижимаясь лицом к его груди, и Чимин вдыхает глубже, перебирая чужие пряди. Ему нет смысла говорить что-либо. Это слова, ответ на которые очевиден. Поэтому он молчит, прислушиваясь к чужому дыханию. А затем замирает, так как чувствует короткие поцелуи на своей шее. Они совсем невесомые, и сначала Чимину кажется, что он сходит с ума. Но за первым поцелуем идёт следующий. А затем третий. На пятнадцатом, что приходится аккурат под его ухом, он вздрагивает, втягивая носом воздух. Чонгук в ответ на это пугается. Он отстраняется, пряча лицо за отросшими волосами, но Чимин не даёт ему потонуть в сомнениях. Он переносит ногу через бедра парня, и садится ему на колени в мгновение ока. А затем кладет его руки себе на талию, позволяя сжать ее крепче. Что Чонгук и делает, тяжело выдыхая. Это впервые. Для них обоих. По-разному, но впервые. Они оба волнуются. Если Чонгук из-за своего первого раза, то Чимин из-за того, что впервые к своему партнёру что-то испытывает. Раньше он никогда о таком и не задумывался. Секс всегда был для него лишь удовлетворением физических потребностей. Но с Чонгуком все иначе. С Чонгуком этот термин не применим, а найти подходящий он не в силах. Он просто знает, что то, что испытывает он в момент, когда Чонгук начинает расстегивать на его груди пуговицы, не испытывал никто до этого. Нет в этом мире человека, кто любит также, как Чимин, и также, как он готов отдаться. Он позволяет Чонгуку возиться со своими пуговицами, послушно выгибаясь в его руках. - Подожди, – в какой-то момент шепчет Чимин, прижимаясь к губам Чонгука своими и самостоятельно расстегивая последнюю пуговицу, – не здесь. Чонгук не успевает за него ухватиться, как Чимин уже поднимается, хватая парня за руку и помогая ему пройти в спальню. Комната встречает их темнотой и почти полным отсутствием мебели. Чимину никогда много и не нужно было. Лишь кровать, да тумбочка с ней рядом. Он лёгким движением ведёт плечами, и шёлковая ткань падает к его ногам, оставляя его обнажённым по пояс. Ему хватает секунды, чтобы толкнуть растерявшегося Чонгука на кровать, а затем он руками лезет ему под толстовку. Он сжимает её край и поднимает глаза на тяжело дышащего парня. О, Посейдон, Чимин никогда не устанет его красотой восхищаться. - Ты в порядке? Я могу продолжить? – намекает на находящуюся в его руках ткань Чимин, и Чонгук нетерпеливо кивает, облизывая сухие от духоты губы. В комнате слишком жарко, несмотря на осень. Два разгоряченных тела тому причиной. - Да, да, пожалуйста. И тогда Чимин начинает стягивать с парня толстовку, миллиметр за миллиметром обнажая загорелую кожу. Это невероятно. То, насколько Чонгук привлекает его. Внешне, и не только. Кажется, всех слов мира не хватит, чтобы описать его чувства. Он помогает Чонгуку снять толстовку через голову и принимается за свои джинсы, быстро стягивая их с костлявых бёдер. Чимин ясно видит разницу в их телосложениях. Если Чимин худой и едва ли может похвастать крепкими мышцами, то пресс Чонгука для него несомненен. Он весь словно сложен из звёзд и тумана, а тело его, подобно солнцу, восхищает и заставляет чувствовать жар на коже. Чимин видит, как Чонгук под ним замирает. Он тяжело сглатывает и без остановки облизывает губы, ожидая, когда Чимин приступит к решительным действиям. Но Чимин не торопится, он разглядывает парня мучительно медленно, наслаждаясь каждым изгибом и мышцей. Через время Чонгук нетерпеливо ерзает бёдрами, пытаясь быть к парню ближе, но тот прижимает их к кровати, легко ухмыляясь. - Мне больно, – стонет Чонгук, и Чимин в притворном недоумении изгибает бровь. - Почему, душа моя? - Ты знаешь, – шипит Чонгук сквозь зубы, пока Чимин довольно разглядывает его натянувший джинсы стояк. Конечно, он знает. У Чонгука стоит ещё с их поцелуев на кухне. Он так легко возбуждается. Так что он решает сжалиться, расстегивая его джинсы и стягивая их по длинным ногам. В ответ на это Чонгук облегчённо выдыхает, чувствуя, как жёсткая джинса больше не врезается в его чувствительный орган. Следом те летят за пределы кровати, и Чимин накрывает тело Чонгука своим, заставляя того поперхнуться воздухом, потому что в процессе проезжается своим полу вставшим членом по стоянку Чонгука. Их разделяют лишь боксеры, и сам этот факт не на шутку Чимина заводит. Чонгук стремительно краснеет, когда Чимин начинает вылизывать его шею, с каждой секундой становясь все отчаяннее. Чонгук мечется по кровати и не может найти, за что ухватиться руками, впиваясь то в простыни, то в свои бедра. А затем опускает их на Чиминову талию, прижимая парня к себе ближе. Чимин почти мурчит от столь желанных действий. Он не может не наслаждаться робостью своего парня, но ещё больше ему сносит крышу, когда Чонгук действиями показывает, что хочет его. Язык Чимина скользит по чужой шее размашисто, и на каждый взмах крепкого языка, его награждают сдавленным стоном. А затем он лезет ладонью вниз по телу парня, вызывая у того мурашки, и сквозь ткань прикасается к пылающему органу. Кончиком пальца он обводит головку, кружа по ней несколько раз и слегка надавливая. Чонгук в ответ вскидывает бедра, и Чимин сжимает его член крепче, принимаясь ногтем водить по прикрытой тканью плоти. При этом он не отрывается от покрасневшей от жары и своих действий шеи. А затем крепко пережимает член у основания, когда Чонгук начинает буквально скулить под ним, что означает одно – он на грани. А это Чимина не устраивает. Он хватает подбородок Чонгука пальцами, фиксируя, и смотрит в его призрачные глаза, произнося на выдохе. - Не смей кончать, Чонгук, мы даже не начали. - Но хен, – хнычет парень, толкаясь Чимину в руку, и парень какое-то время это позволяет, ослабляя давление, в следующий момент срывая ладонь с чужого органа. - Обещаю, тебе понравится кое-что намного больше, чем простая дрочка сквозь трусы, – закатывает глаза парень, не обращая внимания на покрасневшего ещё больше Чонгука. От его откровенности, конечно же. Он опускается по его ногам, хватаясь за боксеры. – Получай удовольствие, – шепчет, спуская последнюю преграду вниз. Его глазам предстаёт налитый кровью орган, и он в предвкушении облизывает губы. До того момента, как не видит, что Чонгук пытается сжаться. Как тогда, в гримерной. Он пытается соединить колени, но Чимин, сидящий между ними, не позволяет, раскрывая их шире. И все же замирает. Неужели он снова упустил что-то? Неужели Чонгук не готов? - Хен, – подаёт тот голос, и Чимин поднимает на него взгляд. Вид Чонгука, закусившего губу, пронзает его сердце на вылет. Не меньший эффект оказывают его следующие слова. – Будет больно? И тогда Чимин выдыхает, понимая, что никогда не позволит Чонгуку испытать боль в свой первый раз, и во все последующие. Но он не сказал об этом Чонгуку. Забыл. Просто выбросил из головы, занятый мыслями о напряжённом разговоре. Он выпрямляется, отпуская боксеры парня, и смотрит на него с нежностью. - Тебе не будет больно, душа моя. Ты не будешь нижним сегодня. Только получишь удовольствие. Чонгук в удивлении задыхается, находя в себе силы ответить чуть позже. - Но тогда больно будет тебе? - Не будет, – уверяет Чимин, а затем в сомнении смотрит на орган Чонгука, все же начиная снимать с него белье, когда Чонгук кивает. Чонгук ему верит. Обнажив член парня, Чимин не сдерживается. - Твою мать, – шепчет, разглядывая увитый венами орган больше среднего. Немного изогнутый вправо, с манящей влажной головкой. Весь красный и явно давно требующий к себе внимания. Чимин приближается к нему ближе, обхватывая пальцами основание. Он принимал член давно, и такой большой был у него лишь однажды. Но ему ни в коем случае не стоит говорить об этом Чонгуку. Тот станет переживать. Конечно, станет. Парень всегда необычайно высоко ставит комфорт Чимина. Но он сможет, он его примет. С этой мыслью парень касается головки губами, оставляя на ней влажный поцелуй. А затем проходит языком, обводя края и проскальзывая в уретру. Все эти действия вызывают в Чонгуке дрожь, и Чимин улыбается, понимая, что парню нравится. Он перехватывает член покрепче и открывает рот, пряча зубы. Он слышит протяжный стон Чонгука, когда опускается ровно до середины, втягивая щеки. Его сердце колотится бешено, когда он опускается ещё ниже, чудом не подавившись, а затем все же заглатывает глубже и давится. На секунды он не может дышать, но продолжает опускаться. Рука Чонгука взлетает в воздух, и с глухим звуком падает обратно. Чимин тем временем продолжает, чудом не давясь на каждом пройденном сантиметре, пока не касается носом паха, закатывая в наслаждении глаза от ощущения распирающего глотку члена. Та мягкая и податливая, он расслабляет её мастерски, наученный опытом. Держится в таком положении Чимин секунд двадцать, позволяя слюне капать на крепкие бедра, и впиваясь в них пальцами крепче. А затем начинает подниматься. Он доходит до середины, когда понимает, что рука Чонгука сжимает в кулак простынь. - Хен, – шепчет парень, словно в бреду, и его член коротко дёргается прямо у Чимина во рту. Тот снова опускается к основанию, поднимаясь к головке уже через секунд пять. Он начинает качать головой вверх и вниз, не сглатывая скопившуюся слюну. Та свободно стекает по члену, делая его более мокрым, а скольжение приятнее для обоих. Чиминова глотка с готовностью расширяется под чужие размеры, и теперь он в себе уверен. Когда он видит в очередной раз взлетающую в воздух руку Чонгука, член находится у него на языке, и он мягко снимает его, целуя напоследок головку. Он смотрит на замученного манипуляциями парня и мягко предлагает. - Может, хочешь руководить сам? – говорит, мягко улыбаясь. Знает ведь, хочет. Без шансов, хочет. Чонгук на этом вопросе вздрагивает, касаясь рукой щеки Чимина. Тот с готовностью подставляется под прикосновение, ластясь к ладони. - А можно? – в сомнении шепчет, и Чимин усмехается. - Только аккуратно, не проеби во мне тоннель. На это Чонгук лишь отворачивается, откровенно смущаясь, но руку все равно вплетает в Чиминовы волосы. Потому что хочет. Хочет попробовать. Чимин приближается к члену снова, руководимый рукой Чонгука, а затем парень хрипло шепчет. - Оближи. И Чимин в ответ стонет, смотря на влажный орган, что подрагивает, реагируя на его дыхание. О, Посейдон, он всегда готов. Парень начинает, прижимаясь к основанию, касаясь плоским языком ствола. Он ведёт размашисто вверх, а затем, целуя верхушку, возвращается обратно. Он чувствует властные пальцы Чонгука, то и дело сжимающие его шею, чтобы дать понять, какому месту стоит уделить больше внимания. Он послушно следует немым указаниям, сгорая от осознания, что Чонгук может быть таким горячим. Он чувствует себя на вершине, когда член оказывается идеально чистым, и он начинает вырисовывать на стволе узоры. Он делает это до тех пор, пока Чонгук недовольно не стонет. - Я же просил облизать, – это сопровождается сжатием его шеи в руке крепче, и Чимин слушается, вновь делая язык плоским и прижимая его к основанию члена. Он облизывает его, скользя по длине и не прерываясь. Ему так хочется сделать все правильно. Чтобы Чонгуку понравилось, чтобы Чонгук… громом среди ясного неба приходит осознание – он хочет, чтобы Чонгук похвалил его. Сказал, что ему нравится, что это Чимин делает его первый раз особенным. От осознания этого он стонет, вжимаясь в ствол крепче. Мысль о том, чтобы его похвалили, такая сладкая, и так не похожа на те, что обычно посещают Чимина. Он отвлекается, когда Чонгук отрывает его от своего члена, и просит. - Открой рот. Чимин с готовностью слушается. Это не звучит как приказ, совсем как просьба, но Чимин все равно горит кострищем, приближаясь к красной головке, которая спустя секунду скользит ему в глотку. Чонгук вплетается в его волосы обеими руками, и сжимает, начиная медленно натягивать на свой член. Чимин прячет зубы, и обводит языком выступающие вены, следуя за ощущением давления на свой затылок. Чонгук не груб. Он совсем мягок. Не даёт ему давиться, не позволяет брать слишком глубоко, поглаживает по прядям. Чимин бросает на него взгляд, когда головка в очередной раз оказывается у него на языке, и видит, что тот весь сжимается. Его яйца поджимаются, а бедра напрягаются крепче. И тогда он позволяет себе большее, рукой сжимая его яички, нежно перекатывая на пальцах. Чонгук чертыхается, и его член начинает дрожать сильнее. Чимин убирает руки Чонгука со своей головы и начинает действовать сам. Он опускается глоткой на всю длину, а затем также быстро поднимается. Он делает это снова и снова, давясь, но не зацикливаясь на этом. Ощущение асфиксии приносит ему удовольствие. Он сосет быстро, а свободной рукой не прекращает ласкать мошонку. И когда Чонгук с громким стоном спускает ему в рот, Чимин остаётся на месте, принимая все до последней капли. Он остаётся ждать, пока Чонгук не кладет на свой лоб руку, в наслаждении делая череду вдохов. Только тогда Чимин сглатывает и тщательно облизывает все ещё крепко стоящий орган. - Прости, – шепчет Чонгук, и Чимин в недоумении поднимает на него взгляд. – Прости, я не сдержался, – повторяет парень. – В рот попало, да? Чимин не сдерживает смешок, смотря на закрывающего лицо руками парня. Какой он милый. Парень поднимается на уровень его лица и отрывает его руки, целуя в нос. - Мне понравилось, так что не переживай об этом. Чонгук в напряжении сводит брови, явно не понимая, как такое может нравиться, но не возникает, кивая. Чимин проводит следующие несколько минут, расслабляя парня нежными поцелуями по телу. Чонгук в ответ зарывается в его волосы, поглаживая, но ничего не говоря. Кажется, у него совсем нет на это сил. Чимин отстраняется от Чонгука, вставая с кровати, когда парень начинает вести себя активнее. Невольно его взгляд падает на член парня. Возбуждение не спадает, а, казалось бы, лишь усиливается. У Чонгука стоит также твёрдо, хотя и прошло минут пять. Чимин, смотрящий на это в удивлении, все же улыбается. Ему это нравится. Он поднимается с кровати, на пути стягивая с себя белье, и открывает тумбочку. - Ты куда? – спрашивает Чонгук, находясь не в себе после недавнего оргазма, но уже чувствует себя больше в сознании, чем минутами ранее. - Смазка и презерватив, – говорит Чимин, к нему оборачиваясь. Его голос хриплый, и это естественное последствие техники глубокого минета. Но как же Чимин счастлив, что смог сделать все правильно. Его губы растягиваются в улыбке почти непроизвольно, когда он смотрит на Чонгука, что уже даже не смущается. - Будет ещё что-то? – рассеянно интересуется парень, и Чимин тепло смеётся. - Я собираюсь оседлать тебя, и ты меня не остановишь. Чонгук в этот момент опускает руку на свой член, и, понимая, что тот и не думает падать, расслабленно отвечает. - Видимо, я не против. Чимин хрипло смеётся, возвращаясь к кровати. Ему так нравится, когда Чонгук в себе уверен. Он забирается на кровать, садясь рядом с парнем, и выдавливает смазку себе на пальцы. Толкая в себя сразу два, он приглушенно стонет, и Чонгук обращает на него внимание. - Ты… - начинает он, закусывая губу. - Растягиваю себя, – кивает Чимин, начиная проворачивать запястье, и вставлять пальцы глубже. - Я могу помочь? – шепчет парень, и Чимин удивлённо на него смотрит. - Да, если хочешь, – отзывается, вынимая из себя пальцы и садясь перед Чонгуком. Тот тоже садится, касаясь его раздвинутых колен руками. Чимин передаёт ему смазку, и он выдавливает её на пальцы, растирая. - Я слушал кое-что об этом в интернете, – начинает, пока Чимин тянет его смазанные пальцы к своему входу. – Мне хотелось понять, как это будет, – продолжает, вводя сразу два, так как знает, Чимин себя растягивать уже начал. На самом деле, Чимин немного растянул себя ещё до этой ночи. Пальцы Чонгука, однако, больше чиминовых, и заполняют его куда глубже. Чимин восторженно выдыхает от чувства наполненности, а затем Чонгук начинает говорить вновь. – Там говорится, что достаточно трех пальцев. - Зависит от размера члена, – произносит Чимин, самостоятельно насаживаясь глубже, а затем просит. – Вставь до упора и согни немного, – когда Чонгук это делает, упираясь в простату, Чимин благодарно стонет, смахивая чёлку движением головы. – Тебе придётся разработать меня получше. Четыре пальца подойдёт, – продолжает, позволяя Чонгуку установить свой ритм. Он выглядит восторженно. И изучающе. Он весь отдаётся ощущениям и своим действиям. Наблюдать за ним таким забавно. Никогда прежде Чонгук таким не был. Он двигает пальцами аккуратно, в среднем темпе, и Чимин наслаждается, закатывая глаза и слушая хлюпающие звуки смазки. По неопытности Чонгук взял слишком много, но это не мешает Чимину, что просто обожает звуки. Ему нравится, как стонет Чонгук, особенно на высоких нотах. Ему нравится, как с громким звуком скользит в глотке член. Ему нравится, как хлюпает смазка, пока Чонгук его разрабатывает. Ему все это нравится, и он не собирается упускать и минуты. - Ещё один, – просит, когда двух становится катастрофически мало, и Чонгук слушается, добавляя палец. Для этого ему приходится вынуть два, и добавить смазки, что Чимин встречает хныканьем. О, Посейдон, он такой нуждающийся. Интуитивная реакция Чонгука такая: он вставляет в Чимина пальцы, похлопывает его по бедру, а затем говорит, краснея ушами. - Ты прекрасно справляешься. И Чимин немного… умирает от похвалы, издавая стон намного громче тех, что были до этого. Как же ему это нравится. - Что ещё? – просит, не желая прекращать слушать голос Чонгука, что его хвалит. - Ты такой нежный внутри, и так приятно сжимаешься, – шепчет, очевидно смущаясь, и Чимин усмехается, когда понимает, что больше Чонгук сказать ничего не сможет. Чонгук в процессе больше сосредоточен на ощущениях, чем на разговорах, понимает Чимин. - Также я буду сжиматься вокруг твоего члена. - Хен, – стонет Чонгук, от неожиданности вгоняя пальцы глубже, заставляя Чимина задыхаться от восторга, – нельзя же так. - Ещё один палец, Чонгук-и, – не обращает на него внимание парень, и Чонгук послушно вынимает пальцы, добавляя четвёртый. Тот проходит чуть туго – Чимин поспешил, но он все равно его принимает, выдыхая, чтобы расслабиться, и падая спиной на кровать, не в силах сдержаться. Чонгук разрабатывает его более сильными движениями, с каждым толчком врезаясь в простату, и Чимин почти теряет связь с реальностью, когда парень ускоряется. Он балансирует на грани с реальностью, не позволяя себе уплыть окончательно, но теряясь в звуках и запахе Чонгука. Тот пахнет сексом, ментолом, и чем-то, что Чимин не устанет распознавать как запах Чонгука. А затем чувствует, что готов, и мягко отстраняет чужую руку. Он толкает парня на кровать, а сам садится на него сверху, отточенным движением надевая презерватив на член. Чонгук в ответ на это действие коротко стонет, и Чимин награждает его коротким поцелуем, отвлекаясь слишком скоро. Он приближает горячий орган к своему разработанному отверстию и начинает медленно на него насаживаться, чувствуя, что даже хорошая растяжка не до конца помогает. Ему немного больно, но это было ожидаемо, поэтому он терпит, пока Чонгук распадается на части, чувствуя чужую узость. Он впивается пальцами в талию парня до боли, даже не замечая этого. Чимин не станет его останавливать. Он стонет от чужой грубости, от нее у него сносит крышу. Чонгук же поглощен ощущением, как его член, сантиметр за сантиметром, засасывает в горячее нутро. Когда Чимин опускается полностью, то какое-то время сидит неподвижно, привыкая. Он не хочет двигаться, пока чувство наполненности распирает его слишком сильно. - Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Чонгук, когда через несколько минут Чимин двигаться так и не начинает. - В полном, – кивает, смахивая со лба влажную прядь. Он аккуратно поднимается, проверяя, сможет ли продолжить, и чувствует, что все в порядке. Он привык, и теперь остаётся дело за малым. Дать почувствовать Чонгуку то, что он вряд ли когда-нибудь забудет. Он опускается на член снова, начиная на нем раскачиваться. Его бедра двигаются в немного хаотичном порядке, но, судя по тому, что Чонгук не прекращает стонать, ему это нравится. Чимин опирается руками на грудную клетку парня, чтобы сохранить равновесие, и начинает набирать обороты. Он не может не смотреть на прикрывшего веки парня с нежностью. Даже в этот момент. О, Посейдон, это его Чонгук, за которым и в ад не страшно. Он нежно улыбается и убирает мешающую со лба чёлку, а затем опускается на чужие бедра почти полностью, начиная выписывать круги, позволяя головке пройтись по стенкам. Чонгук в ответ громко стонет, почти срываясь на рык. Его руки взлетают в воздух и опускаются на чуть влажные бедра парня, фиксируя его в этом положении. Он почти трясется от ощущений, и Чимин его понимает. Сам он на взводе не меньше. Ему хочется двигаться быстрее и жёстче, агрессивнее и отчаяннее, чтобы выжать Чонгука на максимум, но он понимает, что это их первый раз, и у них будет для этого все время мира после. Поэтому он замедляется, давая Чонгуку передышку. Парень тяжело дышит, и его часто вздымающаяся грудь приковывает внимание Чимина. А именно бусины тёмных сосков, к которым его безумно тянет. Он не отказывает себе в желании, наклоняясь вперёд, тем самым меняя положение члена внутри. Он сдавленно стонет, ощущая упирающуюся в простату головку, но все равно дотягивается до ровной горошины, проходясь по ней языком. Чонгук в ответ на это действие давится воздухом. Чимин не прекращает, начиная параллельно плавно опускаться на член. Чонгук под ним практически воет, когда на волне восторга Чимин прикусывает его за сосок, следом зализывая это место. О, Посейдон, он наслаждается его голосом. - Чимин-хен, я… - начинает Чонгук, и парня на нем пробивает мурашками. Он впервые назвал его по имени, и ему это чертовски нравится. Сорванный от частых вздохов и стонов голос Чонгука идеально подходит для произношения его имени. Чимин распадается на части, начиная опускаться на член ещё быстрее, не жалея ни себя, ни Чонгука. На каждом движении он чувствует крупную головку, упирающуюся ему в простату, и это ощущение, словно копьем на вылет. Он прикрывает глаза, не прекращая активно подниматься и опускаться на чужих бёдрах. В какой-то момент ему становится тяжело, но он и не думает останавливаться. Он хочет, чтобы Чонгук был доволен. Очень хочет. Поэтому, когда Чонгук опускает руки ему на поясницу, задавая темп, Чимин не сопротивляется, подчиняясь ритму Чонгука. Тот резкий и неглубокий. Парень едва ли входит на половину, наслаждаясь и этим. Чимин же, что ощущает каждую неровность и изгиб члена парня, не имеет ничего против. Он позволяет Чонгуку ускорить темп до предела, а затем чувствует, что его фиксируют. Крепкие ладони прижимают его к себе, и Чонгук начинает двигаться самостоятельно. Он совсем потерялся в себе, в ощущениях. Вряд ли он осознает, что рядом сейчас Чимин. Он вбивается в него агрессивно, и резко, не прерываясь и на секунду. Чимин закатывает глаза в наслаждении, поднимая голову к потолку, чувствуя лишь крепкий член, вбивающийся в него сзади. В тихом омуте, не так ли? Парень облизывает губы, ухмыляясь. О, в каком же он восторге. И когда Чонгук, издавая громкий стон, кончает повторно, Чимин касается своего члена рукой, проводя пару раз по всей длине. Ему хватает этого, и все ещё не опавшего внутри члена, чтобы кончить самому. Но он все равно продолжает выписывать бёдрами круги, пока Чонгук не начинает дёргаться от сверхчувствительности, и тогда он аккуратно поднимается, снимая презерватив, и выбрасывая его в рядом стоящую мусорку. Он ложится рядом с Чонгуком, оплетая его талию руками, и тычется носом в шею, вдыхая запах секса, ментола, и чего-то, что он навсегда запомнит, как запах Чонгука. В душ они не идут. Постель не меняют. Они засыпают, прижавшись друг к другу, и в этот момент им не нужны разговоры. За них говорят их сердца, плотно сплетенные вместе.*
- Тик-так, – шепчет Чимин, подбираясь к Чонгуку, заканчивающему исполнение последней на сегодня песни. Несмотря на работу, Чонгук всегда успевает выходить играть в парк, а Чимин неизменно его встречает, после направляясь на ночную смену официантом. Они больше не гуляют вместе в парке, и выгуливают Спарки по отдельности. У них просто не хватает на это времени, а графики, так сильно забитые – не позволяют быть друг с другом круглые сутки. Но Чимин, что ни разу не пропустил выступлений Чонугука, не устает встречать его, чтобы они вернулись домой вместе. Завернулись в одеяла. Рассказали друг другу о событиях дня. Заснули в одной кровати. Это не идеально с одной стороны. И невероятно с другой. Ему осталось полтора года, и он сможет работать в адвокатской коллегии Лиз, но пока ему нужно себя обеспечивать, а это значит, что любая работа, за которую платят деньги – хорошая. У него нет никакого опыта, нет знаний, но есть руки и ноги. Да и голова, вроде, работает. Поэтому работа официантом идеально ему подходит. Его узнают посетители, и иногда это становится проблемой. Не все верят в его версию, даже несмотря на обилие доказательств. Есть люди, что говорят «не поверю в господа, даже если увижу его своими глазами». Этот тип людей никогда не признает правды. Они все еще клацают зубами. Все еще давят. Все еще оскорбляют. Но в конце дня, когда он рассказывает обо всем Чонгуку, его это не так сильно расстраивает. Ведь все его страхи, все сомнения, все тревоги легко развеиваются словами парня. Кошмары не прекратились. Странно было бы, исчезни они так скоро, но консультации с психологом продолжаются, ночные объятия с Чонгуком тоже. Жизнь продолжается. И теперь, когда он может быть честен с тем, кто так ему дорог, кошмары никогда не испугают его слишком сильно. Ведь в чем секрет? Когда вы смотрите страху в глаза, он отворачивается первым. Чонгук, оборачивающийся на его голос, сбивается, но никто из зрителей не обращает на это внимание, наблюдая за парнем, что прижимается к нему сзади. Здесь все знают, кто они – семья, любовники, родственные души. Несмотря на гомофобную в целом Корею, Чонгук собрал вокруг себя толерантных поклонников своего творчества, которые не были против, начав видеть Чимина намного чаще. - Сегодня ты рано, – шепчет Чонгук, складывая гитару в чехол, не вырываясь из рук парня, и Чимин усмехается, беря чехол с гитарой в руку. Чонгук кивком прощается со зрителями, а Чимин просто закатывает глаза на такую вежливость. Ему все ещё дико наблюдать, что человек может быть таким по отношению к тем, кто ему не близок. Все же Чимин не изменился полностью. Он все ещё бывает груб, неизменно других ранит, и без шансов ведёт себя как ублюдок, если его заденут. Таков его характер, и даже если он старается измениться, эффект этот распространяется лишь на его семью. Изменения, это что-то, что мы делаем ради себя и ради тех, кто нам дорог. Редко они включают кого-то кроме. - Хотел позвать тебя в ресторан, – говорит Чимин, приобнимая парня за талию. - Ресторан? – в удивлении изгибает бровь парень, и Чимин в ответ кивает. - Думаешь, что я все это время обсуждал с Хосоком? Мы о многом успели поговорить. У меня есть сюрприз. И тонна сливок, не говорит, но думает парень. Он направляет Чонгука к выходу из парка, крепко придерживая и открыто встречая лучи солнца, жгущие его с неба. Он не будет делиться с вами, что это за сюрприз, вы же не против? Что-то должно оставаться тайной. Главный секрет: если вы хотите, чтобы все в ваших отношениях получилось, не говорите о них. Пусть люди гадают, почему вы так счастливы, вы же просто будьте. Возьмите его за руку, как Чимин Чонгука, и подумайте о том, насколько прекрасна жизнь, когда вам есть, с кем разделить её. Возьмите его за руку, как Чимин Чонгука, и подумайте о том, что для вас будет значить его потеря. Возьмите его за руку, как Чимин Чонгука. Все вокруг считали, что ему не нужна помощь, что он вертится в своём аду и не желает ни о чем, кроме смерти. Что в нем нет жажды изменений, что он потерян, и сам причина тому. Что он никогда не сможет посмотреть в глаза себе же, и сказать, что в порядке, потому что на глубине всегда останется та рвущая душу агония, что не смоется ни слезами, ни кровью. Одиночество. Печаль. Страхи. То, из чего он состоял, но из чего состоять больше не будет. Вы знаете этих людей, наверняка слышали о них от знакомых. Они падали на самое дно, и лишь немногие из них возвращались обратно. Путь Чимина ещё сложнее – он никогда на вершине и не был. Его жизнь пролетала со свистом, и пока недели сменяли месяцы, а те годы, он горел в аду, что сам себе и построил. Вы не должны держать руку тех, кто не сделает того же в ответ. Вам не стоит бояться того, кто сам от себя в ужасе. У вас нет причин плакать из-за того, кто из-за вас не заплачет. Помните, что самое главное, что мы можем подарить друг другу – взаимность, и позвольте себе наконец быть, забыв о существовании. Чимин нашёл свое счастье, и теперь он станет держаться за него ещё крепче. Но счастье, что бы вы о нем ни думали, в моменте. Счастье в звучании его голоса. Счастье в его нежной улыбке. Счастье в осознании вечности, с ним рядом. Счастье, это когда ты можешь посмотреть на него, и твоя душа успокоится. Ему предстоит долгий путь, и нередко он станет на нем падать. Но он знает, отныне и навсегда, у него есть те, кто подаст ему руку. Сегодня, завтра, и спустя целую вечность, он будет с Чонгуком, потому что Чонгук единственный, чья рука будет подходить Чимину до последней черточки. Есть ли что-либо важнее этого?