***
Я не люблю вспоминать последовавшие за этим десятилетия. Они были наполнены болью утраты, скитаниями, тяжелым трудом и потерями. Люди не хотели принимать нас в своих домах, они поручали гномам самую грязную работу, а мы брались, в тщетных попытках заработать на кусок хлеба. Но наглости людей не было предела, быстро смекнув о нашем затруднительном положении, они начали бессовестно сторговывать цены на наши изделия, наоборот завышая стоимость металлов и аренду кузниц, оставляя нам в качестве чистого дохода лишь жалкие крохи. Мы скитались пятнадцать лет. От одного поселения к другому, с одного постоялого двора на другой. Надо отдать Трору должное, как истинный король, он смог сплотить народ в это непростое время, стоял собственной грудью за каждого гнома. Не было ни богатых среди нас, ни бедных, мы все тяжело работали и все временами голодали. Дед не оставил никого, неважно будь ты пожилым стариком или беззащитной сиротой, ни один не был брошен. Но несмотря на великую силу, что король демонстрировал своему народу, я видел, как глаза Трора год от года становятся все мутнее. Случалось порой, что он мог перепутать наши с Фрерином имена, забыть какой нынче год, или вовсе вернуться во времена расцвета Эребора. Неизменным оставалось только одно: он всегда помнил о ней, и искал ее в каждом пройденном нами селении, в каждой захудалой деревне и даже в темном лесу… Мы осели в Дунланде, но и там наша жизнь была не сладкой. Сколько бы ни старались, люди все равно продолжали относиться к нам свысока. А дед с каждым годом все чаще жил воспоминаниями, пока однажды ночью не оставил нас, взяв себе в попутчики лишь Нара. Целый год не было никаких вестей о судьбе деда, до тех самых пор, пока однажды поздней ночью, в наш небольшой дом не ввалился Нар. Он был тощий и изможденный, в грязных лохмотьях вместо одежды и весь покрытый застарелыми, воспалившимися ранами. Из вещей при нем были только потрёпанный кошель с монетами и зловонный круглый свёрток. Позже этим же вечером я узнал, что кошель — плата орков Мории за удовольствие собственноручно убить моего деда, а свёрток — не что иное, как завернутая в какие-то тряпки отрубленная голова Короля под горой. Признаюсь, даже меня, на тот момент в мои почти пятьдесят лет повидавшего многое, от представшего зрелища чуть не стошнило. Голова деда была не просто отрублена, ее зверски изувечили, вырезав на лбу одно единственное слово «Азог». На следующий день Нар умер. Так началась многолетняя война с орками мглистых гор. Годы сражений одно за другим сильно подточили наши силы, но все же нам удалось одержать победу пусть и великой ценой: Фрерин пал в битве при Азанулбизаре вместе с тысячами других воинов, отец был сильно ранен. В самом конце схватки мне удалось добраться до этой твари: я зарубил Азога и швырнул в уносящих его воющее как побитая псина тело орков тот самый кошель, что был передан Наром. Смерть деда была отмщена, а война закончена. Но радости не было. Погибших было столько, что мы не успевали их всех оплакать, не то что похоронить. Мы складывали тела в курганы и предавали огню. Там, в долине у восточных врат древнего королевства гномов осталось лишь две могилы: одну я собственными руками вырыл для брата и опустил туда его остывшее тело, во второй могиле покоилась голова моего деда, наконец-то его дух мог спокойно уйти в чертоги ожидания. Возвращение в Дунланд было тяжелым, я нёс сестре скорбные вести. Мы ещё долго скитались по Эриадору, пока не осели в Синих горах. Наконец-то мы обрели дом, но отцу было этого мало. По сравнению с временами Эребора, в Эред Луин гномы не жили, а выживали. Горы не были богаты ни на золото, ни на другие драгоценные камни или даже металлы. Когда-то они изобиловали железом, но копи были истощены. Все чаще я начал замечать в глазах отца ту мутную дымку, которой заволакивало когда-то взор Трора. Отец жаждал золота, но взять его было негде. И однажды отец оставил нас также, как дед. Он собрал с собой небольшой отряд и ушёл к Эребору, чтобы никогда не вернуться. Два брата, Балин и Двалин, сопровождавшие его, принесли вести о пропаже Траина в Лихолесье. Это были чёрные годы: казалось, моим испытаниям не будет конца, но были во всем этом мраке редкие искорки света. Я впервые за долгие десятилетия обрёл верного друга. Двалин стал моей правой рукой, я во всем мог на него положиться, и однажды ночью, мучимый сладкой истомой после очередного страстного сна, я не выдержал и спустился в погреб за брагой. Там меня и нашёл Двалин, пьяным настолько, что был не в состоянии утаить в себе свою постыдную тайну: я выложил ему про неё все… Мы больше никогда не обсуждали события той ночи, но стали близки духом как братья, не знаю, что б я делал без Двалина. Женщин, переживших годы скитаний и тяжёлого труда осталось очень мало, все реже детский смех начал звучать в наших чертогах, оттого величайшим счастьем был тот день, когда Дис вышла замуж за Нали, а вскоре на свет появился их первенец — Фили. Я души не чаял в маленьком сорванце! Этого малыша однозначно ждут великие дела, ибо до его проказ было далеко даже мне в своё время. Я старался проводить с гноменком все свободное время, он стал одной из немногих причин моей улыбки. Казалось, наконец-то наступили счастливые времена, а как только на свет появился Кили, уверенность в светлом будущем только окрепла, чтобы вновь быть раздавленной жестокой реальностью. В один из набегов орков был убит Нали… Дис была раздавлена. Она месяцами оплакивала свою утрату, переложив на мои плечи заботу о мальчишках. Я растил их как собственных детей, уже отчаявшись когда-либо жениться. Свой шанс на любовь я собственноручно спустил в бездну Мории, а кто станет заключать династический брак с Королём пусть великого рода, но обнищавшего захудалого королевства, жители которого с трудом сводят концы с концами? Однажды, возвращаясь с Двалином из соседнего поселения с выручкой от продажи большой партии щитов, мы остановились переночевать в трактире, и там я встретил ее: невысокая, темноволосая, она так походила на облик той единственной, что я не устоял. Ее звали Агот и она была замужем, но это не остановило меня. Я добивался ее так, словно от этого зависела моя жизнь, словно хотел сам себе доказать, будто нет в моем чувстве к эльфийке ничего настоящего, что все это морок и он легко развеется, стоит лишь заполучить другую. И я получил: она стала моей первой женщиной. Я сбегал к ней при первом удобном случая, раз за разом предаваясь страсти. Если обладание телом, пусть даже нелюбимой женщины, так прекрасно, как ошеломляюще было бы владеть той, по которой тоскует сердце. Ту, близость с которой я никогда не сумею познать. Ту, с чувствами к которой никогда не сумею смириться. Двалин не одобрял моего поступка, но и не говорил ничего против, словно понимал, насколько сильно это нужно было мне в тот момент. Наша связь продлилась два года и завершилась с ее сообщением о беременности. Только тогда я полностью осознал как сильно пал… Ведь предаваясь зову плоти я не думал о том, какие опасные последствия может иметь мой поступок. Не передать словами то облегчение, которое я испытал, когда ребёнок, рождённый Агот, оказался человеческим, а не полукровкой. Она забеременела от мужа. Нет, если бы это был мой малыш, я никогда бы его не оставил, я окружил бы его всей любовью на какую ещё осталось способно мое сердце, он никогда и ни в чем не нуждался бы, вот только народ никогда бы не принял моего бастарда так, как полагается ему по статусу. Бастард — это слово я впервые услышал среди людей. У кхазад не бывает внебрачных детей. Это низко и мерзко, порочить ещё не рождённую безгрешную душу плотскими деяниями родителей. А бастард прямого наследника Дурина, это был бы величайший позор моего рода! Нет, впредь я никогда не позволю себе того легкомыслия, тем более что мой план провалился. Много позже я нашёл таки силы признаться себе, что весь мой интерес Агот был вызван лишь ее небольшим внешним сходством с той самой… Морок не развеялся от этой связи и никуда не исчез… А сдерживаемые чувства все сильнее пытались прорваться сквозь возведённую мною стену. Так тянулись годы. Мальчишки росли и, глядя на все более истощающиеся копи я все чаще начал задаваться вопросом: «Какое будущее я оставлю им после себя?» Ответ угнетал. Я начал понимать отца и деда в их желании вернуть Эребор, в тайне тоже все чаще лелея эту мечту. Но мечтать не зазорно, и чаяниям моим никогда не суждено было бы сбыться, если бы не одна случайная встреча с волшебником… Не буду вдаваться в подробности сборов и первую часть путешествия, думаю с этой задачей намного лучше справятся Ори на пару с Бильбо. Я всецело доверяю им обоим и подпишусь при необходимости под каждым словом, от себя лишь добавив, несло от нас тогда похлеще, чем от стаи дохлых варгов. Я же, пожалуй, перейду сразу к той части истории, о которой оба писателя умолчат по просьбе Гэндальфа. Когда эльфы повязали нас в том Махалом забытом лесу: голодных, отравленных паучьим ядом и безоружных я уже понял: «все катится в Мордор». Эта встреча грозила обернуться провалом так и не начавшись, обнадеживало лишь одно: Бильбо среди пленников не было видно. Как только членов отряда начали распихивать по камерам, предварительно оттащив меня в сторону, я изо всех сил старался не реагировать на испуганные взгляды Кили. Если эльфы прознают родство между нами, они не погнушаются опуститься до дешевого шантажа, а в моей жизни нет ничего дороже племянников… Тогда все мы станем легкой мишенью. Мне же в этом устрашающем представлении отводилась иная роль: встреча с его Величеством. Значит, венценосный эльф что-то хочет, ну что ж, послушаю… Когда меня буквально впихнули в тронный зал, я неспеша стряхнул с мехового ворота обрывки паутины и лишь тогда огляделся. Прошло более ста пятидесяти лет с того дня как я был здесь впервые, а не изменилось толком ничего, разве что рога на троне были украшены иначе, да эльфийское платье короля ещё более безвкусным. А так, ни одной новой морщинки, ни одного седого волоса на голове Трандуила не прибавилось, в отличие от моей. Вот она, неувядающая сущность перворождённых, во всем своём великолепии. И нутро поди все такое же гнилое. — Некоторые воображают, что твоя цель благородна — попытка вернуть родину и убить дракона. Я подозреваю, что твои мотивы куда прозаичнее. Обычное ограбление или что-то подобное. Ты нашёл путь внутрь горы. Ты ищешь то, что даст тебе право взойти на престол. Камень государя… Аркенстоун. Его ценность для тебя безмерна. Я тебя понимаю. Там есть камни, которыми и я хочу обладать. Самоцветы белее света звёзд. Я предлагаю тебе свою помощь. Да, характер все тот же… — Я слушаю — скорее из любопытства: как низко готов пасть Трандуил в приступе внезапного торгашества, нежели из искреннего интереса, ответил я. — Я отпущу вас. Но вы вернёте мне мои камни. — предложил Трандуил. Столько лет уж прошло, а он все по той горстке камушков убивается… Видать, совсем обеднела корона Эрин Ласгалена. — Услуга за услугу? — отчего-то вдруг ужасно захотелось подразнить. — Даю слово. Как король королю. На этом мое терпение лопнуло: — Я не поверю что… Трандуил, великий король, сдержит своё слово, даже если завтра наступит конец света! Ты не знаешь, что такое честь! Я видел, как ты поступаешь с друзьями. Мы приходили к тебе однажды: голодные, бездомные, и просили твоей помощи. Но ты отвернулся от нас. Ты повернулся спиной к страданиям моего народа! И пламени, что изгнало нас. Эльф явно не ожидал такой тирады, разгон от милой лесной принцессы до разъярённой банши произошёл за долю секунды. — Не рассказывай мне о пламени дракона! Я видел его гнев и силу. Я сражался с великими змеями севера и я предупреждал твоего деда к чему приведёт его алчность, но он меня не послушал. Ты такой же как он. Стараясь не смотреть на изуродованную обожженную плоть, что так яро демонстрировал в подтверждение своих слов остроухий, я упёрся взглядом в колонну и чуть не растерял своего пыла. Там, привязанный к одной из колонн, иссечённый плетью, стоял ребёнок. Я никогда раньше не видел эльфийских детей, но судя по длинной косе, нет, о чем я, это же эльфы… В общем, глядя на довольно округлые бёдра, я сделал вывод, что это девочка. Однако, рано эльфийки обзаводятся формами… Впрочем, какое мне дело. А вот выплеснуть гнев и утереть нос ответом ужасно хотелось: — Не смей даже упоминать моего деда! Он был всяко лучше тебя! Ты, помешанный на драгоценностях, бесчувственный и зарвавшийся эльф! — добавил мерзенькую такую ухмылку — Что, не нашёл себе другого развлечения, кроме как мучить ребёнка?! — Ребёнка?! — засмеялся эльф, после чего наступило минутное затишье — А знаешь, посиди-ка ты в одной темнице с этим «ребёнком», и я посмотрю, как вы оба потом запоёте. Сотня лет — всего лишь мгновение в жизни эльфа. Я терпелив. И я подожду. Судя по довольной физиономии, в которой расплылся король, когда меня уводили, этот эльф явно замыслил какую-то гадость. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления… А пока я был рад возможности перестать лицезреть перед собой монарший лик. Предоставленная мне камера была одной из последней в витых казематах лесного дворца. Выше была лишь одна, но она пустовала. Я не успел толком осмотреться, как в темницу вошла рыжая эльфийка, из разговоров поймавшего нас отряда я узнал, что ее зовут Тауриэль и она здесь за начальника стражи. На руках она несла ту самую девочку и тихо шептала ей что-то на ухо. Малышка, похоже, была без сознания. Бережно положив хрупкое тельце на подобие здешней жесткой кровати, эльфийка развернулась и поспешила покинуть помещение, оставляя меня наедине с ребёнком. Почти сутки малышка так и пролежала без движения, уткнувшись лицом в стену. Она лишь изредка что-то бредила и тихонько хныкала в перерывах между беспамятством. Бедный ребёнок, что за жестокая судьба настигла его столь безжалостным наказанием как плеть. Да и вообще, что такого нужно было натворить, чтобы заслужить это? Но как бы сильно я не жалел девочку, ее присутствие раздражало: к ней постоянно сновала с обработками ран рыжая воительница, а это сильно мешало приходам затаившегося в темных уголках дворца Бильбо. А ещё, сверху, там, откуда никто кроме меня не мог заметить, за девушкой наблюдал высокий светловолосый эльф, я помню его портрет из учебников по дипломатии — его имя Леголас, лесной царевич. Интересно, что такого важного ему в этом ребёнке, что он так пристально не спускает с него глаз? На вторые сутки пребывания в темнице я проснулся посреди ночи от шороха за спиной. Обернувшись через плечо я посмотрел на очнувшуюся девушку, что возилась на койке в попытке сесть. Сердце узнало ее даже раньше, чем я поверил собственным глазам. Это невозможно… Я мечтал о ней столько лет, всеми возможными способами представляя себе нашу первую встречу, а нашел ее здесь, сидя в одной камере. Сам не знаю как очутился прямо перед ней, вглядываясь в до боли знакомые черты. Я раньше думал, что художник мог приукрасить оригинал в попытке угодить заказчику, но теперь понимаю, что нет. Он приуменьшил, потому что полностью передать такую красоту с помощью кисти не под силу ни одному творцу Арды. Даже простое серое платье не могло бросить тень на ее совершенство… А глаза, все-таки я был прав, художник ошибся с выбором краски: они были темнее — насыщенного медного цвета. Ее глаза смотрели на меня с такой надеждой и радостью, именно таким я представлял себе ее взгляд все эти годы, словно я значил для неё что-то особенное. Уголки губ Сириэн приподнялись в зарождающейся улыбке, приковывая к себе мой взгляд и увлекая в плен. Они нестерпимо манили меня, еще мгновение и я впился бы в эти сладкие губы со всей страстью, что годами копилась внутри, но судьба распорядилась иначе. Лишь одного слова хватило, чтобы развеять кружево морока, она назвала меня его именем: - Трор Перед глазами сразу всплыл образ бабушки и слова моей клятвы. А я никогда не бросаю слов на ветер! Злость всколыхнулась во мне: проклятая ведьма! Она так легко одурачила меня! Всего лишь ласкового взгляда хватило, чтобы я оказался способен предать свою семью! Я с силой впечатал девчонку в стену, крепко сдавливая наручем ее горло. Столько лет она терзала меня, столько боли причинила, как же я хотел отомстить! - Не смей произносить его имя! Как мог я винить Трора в его слабости, ведь эта тварь беспощадна, а теперь я ещё и на собственной шкуре осознал, насколько она опасна. Я вглядывался в прекрасные черты, пытаясь понять, как такая красота и кажущаяся нежность могут скрывать внутри настоящего монстра, когда взгляд мой упал на висящую на виске феху. Точно такую же как та, что до сих пор лежит в могиле с останками Трора. - Ты…! Ты не имеешь права носить это! — я кричал что есть мочи, пытаясь обрушить на эльфийку всю свою ярость и боль. Одним резким рывком свободной руки я схватился за украшение, выдирая его вместе с прядью волос и ещё сильнее вбивая девушку спиной в каменную стену. Не оборачиваясь, я швырнул ненавистную бусину за спину. С громким криком девчонка дёрнулась, пытаясь вывернуться и поймать украшение, но я не позволил ей так легко вырваться, ещё раз перехватив покрепче и хорошенько приложив остроухую спиной. Я так сильно ненавидел ее в тот момент, так ненавидел себя… И вдруг пришло озарение: вот оно, решение всех проблем, я задушу ее! Но и этого было мне мало: пусть перед смертью помучается и узнаёт, какое горе она причинила тем, кто ей верил: - Проклятая ведьма! Как смеешь ты носить его украшение, как смеешь произносить это имя, когда из-за тебя мой дед всю жизнь сходил с ума, пока не умер ужасной смертью! Я видел, как осознание сказанных слов доходит до эльфийки. В ее медных омутах всколыхнулся такой вихрь эмоций, что я на секунду растерялся, но быстро опомнился: хитрая тварь! Решила надавить на жалость, нет уж. В ответ я ещё сильнее надавил на горло. Мне не хватило всего лишь каких то пары секунд. Проклятые эльфы оттащили меня от этой ведьмы несмотря на все мои крики и яростные попытки вырваться, чтобы завершить начатое. Рыжая вихрем проскользнула в камеру и вынесла обмякшую девчонку прочь. Ненавижу! Как же я ненавижу ее!***
Девчонку отнесли в самую верхнюю камеру, а я все продолжал сидеть у решетки теперь уже своей личной темницы. Спина неприятно затекла и ныла, но мысль о том, чтобы пойти и хоть немного удобнее устроиться на топчане претила мне: там, на стене, в том месте, где я придавил ведьму спиной, остались кровавые разводы. Я впервые в жизни сознательно причинил вред женщине, пусть и такой, но все равно эта мысль точила меня изнутри. Как на зло эльфийка не высовывала больше носа из своего угла, в который словно крыса забилась вскоре после пробуждения, а мое глупое сердце продолжало переживать, не нанёс ли я слишком большой вред девчонке. Интересно, если бы не вмешались стражники, хватило бы мне духу прикончить ее, или ненавистные чувства вмешались бы и все испортили? На следующее утро после ночного инцидента, меня снова привели на поклон к Трандуилу. Эльф громко кричал, что если я ещё хоть пальцем трону эльфийскую ведьму, то он перережет весь мой род одного за другим. И без того отвратительное настроение стало ещё более мерзким: так вот куда она тогда подевалась! Она сбежала из Эребора к нему! В темнице дни тянулись невыносимо медленно. Кили совершенно замучал своими слащавыми разговорами с рыжей стражницей. Она же на голову его выше, и чего только нашёл, повеса? Хотя, всяко лучше чем сидеть и медленно сходить с ума от безделия, а так хоть какое-то развлечение. Но я, конечно, не поощрял и пару раз даже отчитал мальчишку. Леголас ежедневно караулил ведьму, но девчонка словно приросла к своему месту, не замечал даже, чтобы она пила или ела. «Может вообще померла?» — пропустило удар от такой мысли глупое сердце. Нет уж, лучше сиди под замком как и прошлые десятилетия, а править балом будет разум, ему я могу доверять. Каждую ночь к моей темнице прокрадывался Бильбо. Уж не знаю как он это делал, но иногда хоббит даже пробирался внутрь отдохнуть, оставаясь при этом невидимым глазу. Интересный народ, ничего не скажешь, со своими обычаями и секретами. Однако, Бильбо утешительных новостей не приносил, он облазил дворец почти вдоль и поперёк, но не смог обнаружить ни одной мало-мальски пригодной лазейки. Примерно через неделю после моего рукоприкладства к эльфийке, терпению Леголаса пришёл конец. Когда я увидел, как бережно он берет на руки тело девушки, сердце невольно защемило от тоски: и ты, значит, тоже товарищ по несчастью… Он что то старательно втолковывал остроухой, но все его увещевания были бесплодными и тогда он просто взял, и унёс ее прочь. Куда он несёт ее и насколько они близки? Они любовники? Неприятное, доселе неизведанное чувство огромной кошкой зашевелилось в груди, скребя нутро когтями. Уж не знаю, чем они там занимались, но парочка вернулась лишь под утро, держась за руки. Проходя мимо моей камеры этой девке ещё и хватило наглости посмотреть мне в глаза таким невинным испуганным взглядом, словно это я здесь главный поборник нравственности, а не она. Ненавижу! Грязная потаскуха! Что-то изменилось в девчонке. В ее глазах словно появилась надежда. Она больше не сидела в углу загнанным зверем, а большую часть времени проводила сидя подле решетки. Иногда мне казалось, что она внимательно наблюдает за всем происходящим вокруг, подмечая каждую мелочь. А я следил за ней. Сам того не желая мой взор раз за разом возвращался к ее силуэту. Когда не было сил больше смотреть в это прекрасное лицо, я отворачивался к эльфийке спиной и в такие часы буквально чувствовал на себе ее изучающий взгляд. Мы не разговаривали. В голове крутились сотни вопросов, которые я мог бы ей задать, но разум вовремя останавливал меня. Нельзя поддаваться ее хитрым чарам! В тот вечер, после разговора с принцем она сидела и кормила крошками хлеба стайку полевых мышей. Они подошли к ее решетке так близко и брали предложенное лакомство прямо из рук. Эта картина была такой умиротворяющей, что я невольно забылся и залюбовался… Я смотрел на то, как ласково она гладит мышей по пушистым спинкам несколько долгих минут, а потом когда поднял глаза к ее лицу замер: медные омуты буквально поглотили меня. Ласково улыбнувшись, Сириэн осторожно встала со своего места и прошла прямо сквозь кованную решетку темницы подобно бесплотному духу. Ее движения были плавными и тягучими, я не мог налюбоваться этой грацией, а она все спускалась по витому переходу катакомб до тех пор, пока не остановилась прямо напротив моей камеры. Снова пройдя сквозь металлические прутья, девушка оказалась внутри. Ласковая улыбка становилась все более соблазнительной. Шаг за шагом эллет приближалась ко мне до тех пор, пока наши тела не разделяло всего несколько сантиметров. - Я знаю чего ты действительно жаждешь… — она положила одну руку мне на плечо и осторожно погладила — Я могу дать тебе это… Вторая рука девушки скользнула вверх и уткнулась мне в грудь. Эльфийка начала наступать на меня, пока я не почувствовал, как упёрся спиной в каменную стену. - Столько лет лишений и самоконтроля, и все ради чего? Чтобы не дать себе насладиться истинным чувством в угоду желаний давно умершей ревнивой гномки? Эллет сделала ещё один шаг, полностью стирая разделяющее нас расстояние, и прижалась ко мне мягкой грудью. Рука, что ранее нежно гладила мое плечо, скользнула вниз, пробежала нежными пальчиками по животу и нырнула под камзол в области паха. Спустя мгновение я почувствовал, как она сжала мое затвердевшее естество и начала мягко поглаживать через ткань штанов. Приглушённый стон против воли сорвался с моих губ, но девушка лишь прижалась сильнее, увеличивая интенсивность своих ласк и так умоляюще посмотрела в глаза, что одной этой немой просьбы было достаточно, чтобы я окончательно лишился рассудка и накинулся с голодными поцелуями на ее шею. Я целовал ее нежную кожу сквозь ткань платья, жадно исследуя руками идеальное тело. Я завёлся как какой-то сопливый мальчишка, отвечая на все более жаркие прикосновения встречным движением бёдер. Когда я наконец-то нашёл поцелуем ее губы, полыхавшая во мне страсть достигла своего апогея. Я слишком долго не был с женщиной, оттого волна потрясающего экстаза подкралась внезапно и захлестнула меня целиком. Сладкие спазмы один за другим прокатывались внизу живота. Сердце гулко билось в груди а дыхание стало прерывистым и тяжелым. Открыв глаза, я не сразу понял что произошло: камера, не считая меня, вновь была пуста, Сириэн по прежнему сидела в своей темнице и кормила семейство мышей, а я… я чувствовал неприятную тесноту в штанах, жар и нечто вязкое и мокрое под бельём. Твою ж мать, проклятущая ведьма!***
Казалось, после фиаско прошлой ночи хуже быть уже не могло, но куда там. Утром меня снова пожелал видеть Трандуил. Синда явно был чем-то озабочен, но разговор начал с уже привычных попыток выторговать свои камни. Я все ждал, когда же он перейдёт к сути, так как вопросы владыки вполне мог задать обычный рядовой стражник, для этого не обязательно присутствие столь высокопоставленной особы, и, наконец, дождался. - Сириэн… что ты знаешь о ней? Вопрос застал меня врасплох. Трандуил же воспользовавшись моим секундным замешательством решил, что немного оскорблений помогут развязать мне язык. - Я видел, как ты смотришь на неё… Оооооо, я хорошо знаю этот взгляд! Такой же я видел когда-то в глазах твоего деда. Такое сравнение с Трором оскорбило меня: - Да пошёл ты! Даже если бы что-то и знал, никогда не сказал тебе! - Ты глуп и упрям, также как Трор! Он все думал, что сможет добиться ее! — эльф засмеялся — Гном и эльфийка… Даже думать об этом тошно! - Однако ж, помнится, жила она все-таки в Эреборе, и выбрала не тебя… — очень хотелось вернуть Трандуилу его любезности. - Выбрала? Я нашёл ее в лесу у подножья горы. Все ее платье было порвано, руки и ноги содраны в кровь, словно она кубарем скатилась с этого вашего Эребора. Она бежала… Так что не говори мне о ее выборе, ты ничего об этом не знаешь! Твой дед держал ее против воли, он всего лишь обычный насильник! Ослепляющий гнев забурлил в моих венах. Я бросился на эльфа с кулаками, но был перехвачен стражниками, завязалась потасовка. Досталось мне хорошо, но и я в долгу не остался: точно выбил у обидчиков несколько зубов. Ничего, вырастят новые, они и не такое могут со своей волшебной лекарской силой. Эльфы в долгу не остались, раздели меня до нижней рубахи и штанов, как последнего оборванца и вернули в темницу. Стоило стражникам отойти, как я сразу же встретился с взволнованным взглядом медных глаз, в них промелькнули интерес и сочувствие, до чего же красивые… Нет! Стоп! Хитрая дрянь! Услышав от стражника, пришедшего за ней, что Трандуил желает видеть «свою невесту» в голове сразу сложились все пазлы головоломки: они заодно! Этот наглый эльфийский король наврал мне с три короба, а девчонка подыграла. Не выйдет! Я вижу их обоих насквозь! Пока в казематах наступило затишье, я очень надеялся, что Бильбо воспользуется столь редким отсутствием вездесущей ведьмы и придёт ко мне с хорошими новостями. Но хоббит не приходил. Неожиданно каменный пол под ногами содрогнулся, по земле прокатились одна за другой волны дрожжи, я видел как по потолку моей камеры поползла широкая трещина. Что-то случилось…