Я - Торин II Дубощит

Следующие несколько дней прошли для меня под древним лозунгом наугрим «Mahal, akhjamu turmele»*. Когда Глорфиндель говорил о том, что постарается прикрыть наш отход, у меня, безусловно, причин не доверять ему не было… Совершенно… Однако, помнится, слыхивал среди людей я фразу: «Обещать - не значит жениться…»- а потому, когда мы выдвигались из Ривенделла, подошел к Двалину и сказал: «Уж коли не передумал служить эльфийке, так держись рядом и береги ее пуще сестры. А там уже пускай сама решает твою судьбу, как очнется». Ожидаемо, никаких пререканий не последовало: уж если этот гном чего решил, так заставить его передумать - задача практически непосильная. Вот только кто ж мог знать, что столкнемся мы в первую очередь не с орками… А дело было так: как только отряд Глорфинделя с громкими пафосными раскатами рога двинулся на зачистку, провожаемые почти всеми местными так, словно на великую войну собрались, не иначе - ей-Махал, им только сыпящихся с неба цветочков не хватало для полноты картины, позеры! - мы один за другим прошмыгнули к тайному проходу меж гор, которым, собственно, не раз уже пользовались. Проход был узким, поэтому выстроились в длинную цепочку: первым шел я, естественно. За мной - Двалин и следом за ним Всполох вез Сириэн. Потом племянники и Тауриэль, за ними груженые поклажей кони, среди которых затесался Бильбо и постоянно подкармливал яблоками то одну, то другую животинку, думая, что никто не замечает. За хоббитом и лошадьми шли уже остальные. Замыкали процессию Нори и Дори.  Я, сколько бы ни старался отогнать их, а все равно был погружен в премерзкие мысли. Витали они, ожидаемо, преимущественно вокруг Сириэн и тех открытий, которые привнесло в мою и без того не медом до краев наполненную жизнь появление Майа Мелиан. Как же так вышло, что я под носом у себя не рассмотрел наследницу одного из величайших эльфийских родов? Ну должна! Должна была меня ее красота навести на мысли или хотя бы параллели о Лютиэн! Не зря же об эльфийской принцессе писали, что она была прекраснейшим творением Эру. Вот и получается, как оказалось, что творений было аж целых два, да об одном Майа и эльфийский король каким-то чудом умолчали…  Интересно, какой ценой удалось им так хорошо сокрыть Сириэн от глаз посторонних? И как же так вышло, что, вопреки всем стараниям, про нее прознал приспешник Моргота, извратив прекраснейшее творение ужасным проклятьем? Как больно ей, должно быть, было видеть не обремененный ужасными чарами лик сестры, когда сама она менялась под действием темной магии? Было ли это подобно тому, чтобы смотреться в кривое зеркало, не узнавая самое себя? Или она мучительно страдала по утраченному облику? Для меня эта ее потеря, конечно, не имеет никакого значения, я принял бы ее любую, да и к тому же, очень уж ей идет и медный цвет глаз, да и рост маленький только на руку мне… Ага, как же, размечтался! От самого себя противно стало… Она ведь, наверняка, очень страдала…  Теперь-то зато хоть понятно, отчего Трандуил так вцепился в нее. Этот-то наверняка все прознал да вынюхал и захотел прибрать эллет к рукам, дабы она в рядах его народа смуту не навела, окажись все известно общественности, да его самого с трона не сместила. Как пить дать прознал, и с сыночком информацией заделился. Аранель, так, кажется, Леголас ее величал на своем наречии, а значит, точно знал: что, к чему и почему. И смолчал, храня тайну. Тоже видимо, чтобы смуту среди подданных не поднимать, да и чтобы нам, гномам, врагам рода эльфийского, такого важного козыря в рукав не обломилось. Мерзко это все, и отвратительно, ведь до кучи попахивает еще и династическим браком с целью получения более высокого положения в обществе. Богатство-то у Сириэн вряд ли имеется, в отличие от происхождения, которое явно стоит для такого честолюбивого засранца, как Трандуил, больше, чем все сокровища Эрин Ласгалена. У него-то перед глазами не было примера в виде моего деда, который отлично проиллюстрировал, что ни одно положение, ни одно богатство того не стоят, чтобы жениться не по любви. Хотя, может этот остроухий обожатель оленей и любит ее. Мне почем знать? Чужая душа потемки. А может и просто одержим ей под властью проклятья. Как бы то ни было, думать о Лихолесской феечке больше не хотелось, но я все равно продолжал, так как думать о том, что сам со своими чувствами в полном дерьме оказался, было куда тяжелее.  Я бы предпочел и вовсе не думать, отвлекаясь на какое полезное действо, однако, пока шли по узкому проходу между скал, делать было особо нечего, разве что ногами перебирать, а боль в плече была такая, словно мне в него кто-то раскаленную кочергу засовывал и старательно ее там прокручивал. Если я не думал, эта боль оглушала и казалась нестерпимой, оттого я поощрял любые мысли, которые лезли мне в голову, даже самые бредовые, лишь бы они были не о том, насколько ничтожны мои шансы в отношении дочери Элу Тингола.  Когда думать о короле лесных эльфов стало просто невмоготу, я переключился на размышления о дальнейшем маршруте, попросив Балина передать мне карту. Рассматривал ее долго, и упорно. Вероятно, даже дольше и упорнее, чем следовало бы, периодически отвлекаясь, чтобы проверить дорогу на наличие валунов или насыпи: не хотелось бы свернуть себе шею на этой в целом довольно безобидной тропе. И все равно, как бы я ни рассматривал, да ни крутил карту, изобилием вариантов похвастаться не мог. Идти через владения все того же Трандуила было глупо: я в эту глушь больше не сунусь, и другим не дам - сгинем там, как нечего делать. Не в самом лесу, так в подвалах «его величества». Вряд ли второй раз нам посчастливится сбежать из дворца Лихолесцев. А о том, чтобы под сенью этого проклятого леса оказалась Сириэн и вовсе быть речи не может. Уж не знаю, какими окольными путями увел Леголас нанятых папашей следопытов, раз они до нас еще не добрались, но расслабляться и списывать их со счетов однозначно не стоит, как и недооценивать любителя рогов и сохатых.  Обходить лес низом не хотелось по ряду причин, основные из которых - обитающий в тех краях Болотный змей и близость маршрута к Дол Гулдуру. Один раз змей уже отказался, второй раз нам вряд ли так свезет. Еще утащит к себе Сириэн, и что тогда?! А это всего лишь болотная тварюка, что уж тогда говорить о некроманте. Для того наш путь мимо его владений будет воспринят как приглашение. Будто сами ему эллет принесли, разве что не на блюдечке с вызолоченной каемочкой. Нет уж, пусть слюной подавится, этот путь нам тоже не подходит.  Остается последний - обходя лес вЕрхом, через Серые горы, заодно по пути можно будет снова зайти к Беорну. Не скажу, чтобы оборотень вызвал у меня шибко теплые чувства или я соскучился, однако, он не оставил нас в беде, а гномы никогда не забывают добро. Подступает весна, а значит, дел на ферме оборотня невпроворот. Мы бы могли отблагодарить работой за постой, руки у всех к труду привычные. И ему хорошо, и нам. Однако, должен признать, основная причина заглянуть к великану это то, что он - друг Сириэн. Встреча с ним могла бы пойти ей на пользу… Я шел, продвигаясь вперёд по узкому каменному коридору хоть и хмурый, но довольно рассеянный: что Таркун, что эльфы с пеной у рта доказывали, дескать путь этот безопасен, а постоянно простреливающая рана в плече не позволяла надолго удерживать бдительность. Поэтому был совершенно сбит с толку, когда Кили вдруг завопил: - Дядя! - стоило мне оглянуться, как кхузд выставил руку, неприлично указывая пальцем куда-то в мою сторону, а потом добавил - Сириэн!  Естественно, я сразу же вывернулся, пытаясь рассмотреть за перекрывающим мне обзор Двалином эллет. И зрелище предстало моему взору на редкость паршивое: лицо девы было безмятежно спокойно в ее глубоком сне, однако, по бледной нежной коже одна за другой расползались черные тонкие трещины. Проклятье! Я даже сделать ничего не успел, как вспышка магии буквально сбила нас всех с ног. Я упал на землю, больно ударившись все тем же злосчастным плечом о скалу, а для полного спектра ощущений сверху меня еще и порядком присыпало каменной крошкой.  Когда удалось наконец-то выбраться и встать на ноги, было уже не до чего: я ринулся проверять Сириэн, а затем, когда увидел, что она все также привязана к Всполоху и никуда не девалась, отправился помогать остальным. Как только весь отряд был освобожден, мы принялись подсчитывать потери. И они, к сожалению, были довольно катастрофическими: три из четырех лошадей, перепуганные выбросом магии, умчались прочь в обратном направлении, прихватив с собой и большую часть нашего пайка, а заодно, попутно хорошенько притоптав Бильбо с Дори. Четвертой лошади повезло меньше: животину пришибло сорвавшимся с вершины скалы камнем. Однако, как бы стыдно это ни было, в смерти коня был и плюс: поклажа, которая лежала по бокам от тела животного, теперь являла собой почти все наши запасы. Ну что сказать, как сюда пришли, так, считай, и уходим - с голым задом. Только в кошельке моем убыло, но да и Махал с ним, главное - живы все. Положительный настрой мой продержался не долго. Пока перевязали ушибленных Бильбо с Дори да разобрали по своим мешкам припасы, мое злосчастное плечо разболелось так, что хоть волком вой. Я чувствовал жар и тошноту, которая усиливалась отвратительным зловонием доносящимся из раны. Скрыть мое состояние было уже невозможно, и Оин настоял на том, чтобы промыть рану, заложить в нее какую-то целебную пасту, которая ужасно жглась, и перевязать. Легче от этих манипуляций мне не стало, только в довершении ко всему еще и добавился нестерпимый зуд, но нужно было продолжать путь, чтобы успеть покинуть границы Ривенделла до того, как отряд Глорфинделя закончит с зачисткой и уберется восвояси.  Когда мы, наконец, выбрались из расщелины, именуемой тайным проходом, время уже подкралось к полудню. Ни эльфов, ни орков по близости не наблюдалось - лишь груды дымящихся трупов - оттого мы, что было сил, припустили в сторону перевала через Туманные горы. Перемещались перебежками, внимательно оглядываясь, словно воры, и снова пропустили очередной выброс магии Сириэн.  На этот раз сдерживающих ударные волны скал по близости не оказалось, и нас разметало по предгорью на добрый десяток метров друг от друга. Я каким-то чудом успел сгруппироваться, особо не пострадав. Из парней знатно приложило только Нори: кхузд мало того, что неудачно упал прямо на острые как бритва камни, так еще и оказался практически погребенным под телом свалившегося на него сверху Бомбура. Удивительно, что еще хребет себе весь не переломал. Однако, по сравнению с прошлым всплеском мы еще легко отделались, да и терять нам теперь оставалось разве что собственные шкуры, а потому смогли продолжить путь довольно быстро: надо было постараться к ночи найти какое скрытное место да затаиться.  Место мы нашли уже практически к закату: небольшая полянка, окруженная со всех сторон скалами. Было тесновато, но лучше так, чем никак. Тауриэль отвязала Сириэн от Всполоха и уложила рядом с собой, мы с Фили укрыли деву сверху своими плащами, так как вместе с едой сбежавшие кони унесли и заготовленные пледы, оставив лишь один, тот, что был на самой деве. Костер не разводили, дабы не привлекать лишнее внимание, быстро перекусили да завалились спать. В дозоре остались Двалин и Бофур. Я ночью толком не смог и глаза сомкнуть: с наступлением темноты рана начала проявлять себя еще хуже, хотя, казалось бы, куда уж еще-то?! Простреливающие боли заставляли меня раз за разом сцепить челюсти до зубовного скрежета, чтобы не перебудить всех собственными криками. Я понимал, что дело плохо, и если так пойдет и дальше, буду вынужден переложить свое бремя на плечи Фили, так и не сумев вернуть нам Эребор… Однако, отчего-то я верил, что с Сириэн рядом у него это получится, пусть и уже без меня… Лишь бы только смогли примириться и договориться… И все же, так просто сдаваться я не стану и пройду столько, сколько смогу, да помогу тем, чем смогу. Утренний подъем наступил неожиданно скоро. Мы начали быстро паковаться. Я чувствовал себя совершенно разбитым и измученным, однако нашел в себе силы собственноручно проверить и для надежности посильнее затянуть веревку, что привязывала Сириэн к коню. Все было готово. Естественно, именно перед отбытием, когда мы меньше всего этого ждали, у эллет случился очередной приступ. На этот раз он был настолько силен, что веревка, столь тяжко давшимися мне стараниями закрепленная не далее как десять минут назад, лопнула. Помимо того, что нас снова разметало в стороны как сухие листья, что смел по осени с деревьев порыв ветра, на этот раз упала и сама Сириэн. Упала плохо, на камни, хорошо приложившись виском. Пришлось задержаться, обрабатывая ее раны, тогда-то Двалин и не выдержал: - Так больше не может продолжаться! Нужно что-то придумать!  - И что ты предлагаешь? - бросила на него полный подозрительности едкий взгляд Тауриэль - Оставить ее здесь? Или может и на такой случай у вашего народа какой извращенный ритуальчик припасен?  - Вот только не надо… - начал было Двалин, потупив взор и отворачиваясь.  Я видел, что рыжая, во всю пылая праведным гневом, уже приготовилась отпустить очередную колкость, а потому поспешил остановить зарождающуюся перепалку: - Двалин прав. Так она и нас всех перебьет, и сама покалечится. Нужно придумать, как предупреждать эти выбросы… - Тауриэль, у вас есть на такие случаи какие-нибудь инструкции? - влез в разговор Кили, с надеждой заглядывая в глаза супруге. - К сожалению, нет… - отрицательно покачала головой лучница - Сириэн в своем роде уникальна. И я не имею никакого понятия ни о том, когда она очнется, ни о том, как можно отследить или же остановить подобные приступы.  Я уж было начал отчаиваться: идти на узкую тропу вдоль гор вот так, было чистой воды самоубийством, как вдруг Бильбо вскочил на ноги, сияя словно только отполированный золотой кувшин.  - Отследить! Ну конечно, Тауриэль, ты просто умница! Нам нужен кто-то, кто будет постоянно следить за Сириэн, делов-то! Всполох достаточно силен, чтобы увезти еще одного седока, а как только на лице девы будут начинать появляться трещины, наш наблюдатель… - заметив мой недовольный взгляд хоббит замялся и поспешно добавил - Или наблюдательница, будут оповещать остальных, чтобы те, скажем, спрятались, или присели… - А что, весьма недурно! Всяко лучше, чем ничего… - поддержал Бильбо Балин, и остальные одобрительно закивали головами.  - Я поеду с ней! - тут же вызвалась Тауриэль.  На этом и порешили. Однако, на деле все оказалось не так радужно, как все мы думали. Такое чувство, словно обнимавшие талию девы, дабы уберечь от падения, руки Тауриэль, причиняли ей нестерпимый дискомфорт. Сириэн вырывалась, металась во сне и явно нервничала, отчего лучнице почти все время приходилось крепко держать ее. Порядком уставшая к вечеру от этих повторяющихся приступов борьбы, рыжая упустила начало следующего выброса и подала сигнал слишком поздно. Однако и этого оказалось достаточно: большинство, заслышав звонкое «Ложитесь!» успели сориентироваться, однако я, со своими заторможенными реакциями, измученный болью и не спавший один Махал ведает сколько времени, момент упустил… Очнулся от того, что голова раскалывалась, а в воздухе витал отвратительный запах какой-то травы в перемешку со зловонием разлагающегося тела и хорошо знакомый запах нагретого металла. Измученный разум не сразу смекнул что к чему, а когда смекнул, вырываться было уже поздно, и естественные реакции я подавить не успел. Собственный крик и отвратительный запах жженой плоти расползлись по округе, когда Оин прижег рану.  Второй раз очнулся я все на той же злосчастной поляне, но уже посреди ночи. Болело всё, начиная от сорванного горла и заканчивая плечом, но, надо отдать должное, мне полегчало. Жар явно спал или по крайней мере стал меньше. Оставшийся в дозоре Бильбо на пару с Фили сообщили мне, что с момента, когда Оин прижег мою рану, прошло по меньшей мере двенадцать часов. Сириэн так и не приходила в себя, однако и новых выбросов у нее не случалось. Я хотел было обрадоваться, но не тут-то было: оказывается, пока я был в отключке, на отряд напали гоблины, вероятно, привлеченные моими воплями и костром. Стыд-то какой… Отряд сумел отбиться, но оставаться и дальше на месте было безумством, а потому, парни, пользуясь положением, без меня меня женили. А именно: было решено, что отныне мы с Тауриэль будем приглядывать за Сириэн поочередно.  Для начала я пытался сопротивляться да отказываться: вряд ли Сириэн оценит, если очнется и увидит меня рядом. Однако, все попытки к сопротивлению оказались бесполезны, когда по утру я не смог нормально даже стоять, не то, чтобы идти. Так я оказался верхом на Всполохе, нежно прижимая к себе столь любимое мною невесомое тело эллет. Должен признать, даже сейчас, в полубреду, это было потрясающе. Пока она была рядом, мне даже казалось, что вся боль отступает. Сириэн больше не выворачивалась и не пыталась сопротивляться теперь уже моим рукам, обнимающим ее, словно смирилась с бесполезностью таких действий. А я внимательно всматривался в лицо девы, пытаясь не пропустить признаки очередного надвигающегося выброса, но все было спокойно вплоть до самого вечера.  С наступлением тьмы вокруг нас словно сгустился один из худших кошмаров: привлеченные прошлой ночью гоблины пасли нас на протяжении всего пути, скрываясь в испещривших горы вдоль и поперек тоннелях, и, вестимо, стоило последнему лучу солнца скрыться за горизонтом, полезли практически изо всех щелей. Не помогло даже то, что нам посчастливилось снова найти довольно уединенное и скрытое местечко. Парни отбивали одну волну за другой, благо, окружавшие нас со спины скалы не позволяли напасть с тыла. Сириэн лежала у самого костра, спрятанная за нашими спинами, и за ней постоянно приглядывал Двалин. Ввиду отвратного самочувствия стоять на ногах я мог, оружие держать тоже и даже кого-то им убивать, но сил еще и на то, чтобы присматривать за девой или окружающими уже не хватало.  Спустя нескольких часов безуспешных попыток прорваться, гоблины неожиданно отступили. Измученные, мы принялись быстро проверять отряд на наличие пострадавших. На этот раз досталось опять же Бильбо, которого огрели по голове. Благо, не очень крепко: на лбу взломщика красовалась кровавая ссадина. Также не свезло Фили, в руку которого вцепился зубами какой-то совершенно оголтелый гоблин, видать, из последних сил надеявшийся дотянуться до моего наследника хотя бы так. Этот укус стоил темной твари жизни, однако не был серьезным, но все равно, во избежание проблем рану обработали, а руку перевязали.  Когда с обработками было покончено, все засобирались спать, пока была такая возможность. Тауриэль улеглась рядом с Сириэн у костра: желанная дева явно мерзла, несмотря на близость огня да наброшенные поверх пледа плащи. В дозор попросились все те же Бильбо и Фили, сославшись на то, что все равно вряд ли смогут нормально уснуть. Я бы мог предложить свою кандидатуру, но сам еле на ногах держался: рана в руке снова пульсировала и я чувствовал жар. Все надежды на то, что прижигания раны оказалось достаточно, стремительно обращались в прах: уж если даже это не помогло, то даже не знаю… Жаль только зря терпел всю ту боль, ну да Махал с ней.  На этот раз уснул я быстро, вот только спал не долго. Громкий крик «ОРКИ!» заставил меня буквально подскочить на месте. Благо, Тауриэль заслышала их еще до того, как они успели приблизиться, тем самым давая нам фору в пару минут, и все же, когда порождения тьмы напали, еще и прихватив в свои ряды гоблинов, стало хотя бы понятно, отчего последние вдруг решили подарить нам передышку и так поспешно ретировались. Кровь в моей голове громко стучала, пока я нещадно убивал одного нападающего за другим, попутно скидывая трупы с края обрыва по возможности, чтобы они не путались под ногами. В глазах темнело и я боялся отключиться, тоже свалившись вниз, поэтому огромным чудом было то, что смог расслышать ор Двалина: - Ложись!  Я, как был, буквально плашмя рухнул на землю. Как раз вовремя, чтобы прокатившаяся над моей головой волна темной магии не сбросила меня вниз с уступа скалы. Чего нельзя было сказать о темных тварях, что силились забраться на нашу небольшую площадку. Разметало орков и гоблинов знатно. На нашей стоянке не осталось ни одного живого, однако страх, что вслед за отродьями тьмы могли сверзиться и мои парни, преобладал над всей болью и слабостью. Как только магия стихла, я подскочил на ноги, под властью порыва адреналина позабыв обо всем. Пока я шарил глазами по стоянке, отмечая одного за другим лежавших прикрыв головы руками членов отряда, проверяя все ли на месте, мой взгляд невольно наткнулся на Сириэн. Она сидела, прижавшись спиной к скале, такая шокированная и потерянная, что мое сердце сжалось еще и от боли за нее. Я был рад тому, что она очнулась, но почему-то от ее взгляда все холодело и ныло внутри. Однако, сейчас было не время давать волю своим чувствам: я все еще не знал, все ли успели пригнуться. - Все целы?! - громко спросил я, прохаживаясь вдоль расщелины, да припоминая, как не так уж далеко от этого места вытянул Бильбо практически из лап смерти.  Парни начали вставать да осматриваться, отыскивая ближайших родичей, а когда нашли, все как один спокойно закивали. Хвала Махалу! - Отлично! Значит, на этот раз никто не пострадал! Вы молодцы, парни! Особенно ты, Двалин: вовремя предупредил…! - попытался я подбодрить всех присутствующих, с опаской поглядывая на Сириэн. Меня беспокоило ее состояние. То, что девушка была в шоке и дураку было видно. Однако, я не знал, как многое смогла сохранить ее память, и что из последних событий она запомнила. - Ага! Вот только на этот раз эльфийка очнулась и сделала это намеренно. - прохрипел отряхивающийся Двалин и все взгляды присутствующих как один устремились к Сириэн. - Я увидел, как к ней со спины приближается гоблин и бросился наперерез, как она вдруг атаковала!  Отвратительный ком встал у меня поперек горла от осознания того, какое именно воспоминание является для нее одним из последних. Должен признаться, меня до сих пор мучали кошмары о том, как мой лучший друг пытался покрыть собой ту, что пленила мое сердце.  - А ты чего ждал?! - послышался сбоку от меня бойкий голос Тауриэль, с мерзким хлюпаньем вынимающей стрелу из лежащего у края трупа - Последнее, что она помнит о твоем присутствии не внушает доверия. Все переглянулись, а Двалин виновато отвернулся и отступил подальше от сверлящей его взглядом девы. - Сириэн, все хорошо… - принялась увещевать лучница, шаг за шагом приближаясь все ближе к подруге - Митрандир успел снять с Двалина чары, он не причинит тебе вреда…  - Не подходи… - прошипела в ответ дева, гневно сузив глаза и глядя на воительницу, попутно выставляя в предупреждающем жесте руку. Только тогда я заметил, что вторую руку она баюкает на коленях, словно маленькое дитя. Неужто поранилась?! Когда успела-то?! - Сириэн, это же я… Никто не причинит тебе вреда, здесь только друзья, даже гоблины отступили под натиском твоей магии. - пролепетала Тауриэль, снисходительно глядя на девушку  мягким взглядом, да продолжая медленно подступать ближе, показательно отбросив в сторону лук и стрелы, да выставив перед собой руки, дабы продемонстрировать свою безоружность.  - Я же сказала: не подходи! - закричала Сириэн, резким движением здоровой руки наколдовывая между собой и эльфийкой острые ледяные шипы - Друзья говоришь, как же… Где были эти самые друзья, когда я сгорала в агонии моргульского яда? Никто из них даже не заметил моих страданий! А когда заметили… Где были они, когда Саурон предлагал подарить мне избавление от мук? И где была ты?! Нет, Тауриэль, нет у меня здесь друзей. А у вас нет сердца, благо я не успела вручить вам собственное…  Ее слова били наотмашь. Я даже про боль в плече позабыл напрочь. Кто бы мог подумать, что она запомнит и это?! Отчего же тогда не помнит, как я успокаивал ее, держа в своих объятиях?! Или как мы с Бильбо готовы были отдать ее некроманту, лишь бы остановить терзавшие несчастное тело муки?! Махал, как же так?!  Я всматривался в любимые глаза, и видел в них боль, обиду и злость. А потому, когда в разгоравшийся скандал хотел было вмешаться Фили, в предостерегающем жесте поднял руку. Сириэн явно была не в себе, ей наверняка просто нужно время, чтобы восстановить все детали в памяти да понять что к чему, и если мы сейчас начнем нападать на нее, она просто либо сорвется, поубивав нас всех к Балроговой бабушке, либо уйдет.  Я могу понять ее злость и обиду: что хорошего она видела от отряда за все время нашего совместного странствия? Да практически ничего. Кили как-то упрекнул меня, что все мало-мальские проявления моих чувств я демонстрировал только когда эллет была в отключке. А отряд большей своей частью иной раз и вовсе был к ней жесток. Опять же, не без моей помощи… И экзорцизм… Не удивительно, что сейчас измученный разум вспомнил именно все то плохое, что мы ей сделали. Но, возможно, если мы дадим ей время успокоиться, она сможет припомнить что-то еще…  Много времени на размышления у меня не было. Мы только успели перекусить, собираясь уже было продолжить путь не дожидаясь рассвета, пока не нахлынула очередная волна темных тварей, как эти самые твари снова объявились. Очередная атака не была неожиданной, так как все мы не спали и держали оружие под боком, однако, не успела даже и начаться, как уже закончилась. Сидевшая все это время тихо прижавшись к Всполоху и разве что с головой не укрывшись пледом Сириэн обрушила на вражеское отродье такую мощь, какой я в жизни не видывал ни у одного волшебника или воина. Ее ярость и гнев были практически осязаемы, когда вокруг нас багровым светом вспыхнули яркие руны, окружающие отряд со всех сторон и словно висящие в воздухе. Каждый пытавшийся пробраться сквозь руны гоблин или орк вспыхивал ярким алым пламенем и сгорал за какие-то жалкие секунды, обращаясь в горстки пепла. Вокруг пахло смертью и жженной плотью.  От созерцания столь разрушительной темной магии мне поплохело. Я боялся даже представить, что же творилось в душе у Сириэн, если она смогла исторгнуть из себя… Это… И боялся того, насколько губительное влияние может оказать на явно ослабшую девушку такое колдовство. Я же помню, как Тауриэль, да и за ней Майа Мэлиан говорили, что эта сила опасна для Сириэн, что причиняет больше вреда, нежели пользы. Однако сказать деве что-то, или потребовать, чтобы она остановилась, я не посмел, боясь вызвать в ней очередную вспышку гнева. Вот нутром чувствовал, что все эти темные эмоции опасны для нее. Я должен был беречь ее лучше, должен был верить ей, должен был спросить ее обо всем еще тогда, в самом начале, дать шанс объясниться… Но я не сделал этого, а потому хотя бы теперь должен прислушаться к ее желаниям и оставить в покое, хотя бы на какое-то время. Я готов дать ей несколько дней, и если увижу, что ничего не меняется - свяжу, коли будет вырываться, и заставлю меня выслушать. А уж что-что, да сказать у меня накопилось много чего… Теперь отряд неустанно окружала защитная сфера, не позволяющая никому не только зайти внутрь купола, но, к сожалению, выйти за его пределы тоже. Багровые руны окружали нас и днем и ночью, на удивление, несмотря на явно темное происхождение, оберегая. Поэтому по прошествии следующих нескольких дней все мы были вынужден сбиваться в кучку, выбираясь наружу лишь в тех случаях, когда кому-то было необходимо отлучиться по нужде. Это было отвратительно постыдно, однако, так было лучше, чем отражать одну за другой атаки орков и гоблинов.  И даже в этом весьма ограниченном пространстве, Сириэн умудрялась держаться особняком. Она либо восседала верхом на Всполохе, если мы шли, либо, крепко прижавшись к меарас, сидела на самом большом из возможных отдалении от остальных участников похода. Дева отказывалась от еды и воды и вскоре я приказал всем окончательно оставить ее в покое. И сам тоже не лез, но постоянно следил за ней, как и Двалин. Эллет была явно измученной и несчастной, а иногда казалась еще и очень злой да раздраженной, однако попыток наладить контакт не делала. Ни с кем не разговаривала и была погружена глубоко в собственные мысли, словно и не замечая ничего из того, что происходит вокруг. Иногда она спала или дремала. И все эти резкие перемены в ней пугали меня невероятно. Даже больше, чем все нарастающая боль в руке и жар. Я уже не мог идти первым, и мое место занял Фили. Всё видели и понимали, что именно происходит, но никто ничего не мог сделать, а потому все сохраняли гнетущее молчание… Иной раз мне казалось, что Балрогов огонь пожирает меня изнутри, но я гнал собственные чувства прочь, сосредотачивая оставшиеся крохи сил на том, чтобы не тормозить отряд. Через три дня пути под защитой темных чар мое состояние ухудшилось окончательно. Временами я шел в полубреду, буквально заставляя себя двигаться дальше, прекрасно зная, что конец мой близок. К вечеру третьего дня я уже не чувствовал левую руку, ничего не мог ей держать, и сам не знаю, как дотянул до ночного привала. О том, чтобы обратиться за помощью к Сириэн не могло быть и речи, сколько бы племянники не уговаривали меня это сделать. И дело было вовсе не в гордости или каком-то там эго. Я уже видел, как много сил забирает у девы целительство, не только физических, но и моральных. Этот дар требовал свою жестокую плату, и видя, в каком тяжелом эллет состоянии, я боялся, что если попрошу, она не откажет, но причинит себе этим еще больше вреда. Что-то мне подсказывало, что после всего, что я ей причинил… Да и вообще, не стоила моя жизнь того, чтобы рисковать ее жизнью… Я чувствовал, что сознание мое на грани, а потому молил Махала даровать мне быстрый конец, дабы не обременять остальных. Но не сейчас, я еще не мог уйти, оставляя Сириэн вот такой. Однако, и сам подойти уже не мог, ведь стоило отряду остановиться, как я буквально рухнул на месте, не в силах больше подняться, потому позвал Фили. Эллет всегда была более чем к прочим лояльна к нему. Благо, племянник не заставил себя долго ждать.  - Сириэн… - прохрипел я - Не оставляй ее. Попробуй узнать, объясниться… Сделай то, чего не сделал я… Кхузд кивнул, глядя на меня перепуганными глазами.  - Сейчас… - потребовал я, и сознание покинуло меня.  Очнулся, когда Оин уже наверное в сотый раз за эти дни пытался промыть рану. Хотел было остановить его - зачем терпеть очередную боль, если все бесполезно - но не смог: руки не слушались. Неподалеку тихо перешептывались Фили с Тауриэль. Заметив мой взгляд, воительница ретировалась, а племянник в ответ на мой невысказанный вопрос лишь с грустью покачал головой. Темнота снова обступила меня со всех сторон.  А дальше была только боль. Несколько раз я открывал глаза, и даже подумал бы, что я умер, если бы не эта проклятущая боль. Но все было так нереально. Сириэн сидела рядом со мной, очень близко, зябко кутаясь в покрывавший плечи плед, а руки ее, судя по ощущениям, покоились на моей груди. Она сидела, склонившись надо мной, но не смотрела в лицо. А я, наконец-то чувствовал не мерзкий запах гниющей плоти, а запах весенних цветов и меда. О, Махал, Великий кузнец, так и умирать не страшно.  В какой-то момент девушка отвлеклась от созерцания раны и заметила мой взгляд. Я так хотел сказать ей напоследок о своих чувствах, но губы не слушались. Пытался сказать хотя бы одно слово: «Любимая», чтобы она поняла, но пересохшее горло издало лишь невнятный хрип.  - Надо промыть, лучше всего ромашковым отваром. - отдала указания дева, отводя от меня взгляд, а мне так хотелось еще. Было больно и плохо. Так хотелось еще хотя бы немного задержать на себе ее взор. Запомнить ее взгляд напоследок и эти идеальные черты прекрасного лица. Я был слаб и бредил, оттого не сразу понял, что именно она собралась делать, и лишь когда плечо полоснуло резкой болью, догадался: она пытается вылечить меня. Я сжал челюсти до хруста. Не хотел, чтобы она слышала, как больно мне сейчас. Не хотел, чтобы видела меня таким слабым. Но еще больше я не хотел, чтобы она рисковала собой и лечила меня. Когда боль наконец-то прекратилась, я начал было пытаться промычать, чтобы Сириэн остановилась. Что ее магия, пусть даже используемая во благо, сейчас может еще больше ей навредить. Но из горла снова вырывались лишь хрипы, а сама эллет словно не замечала моих метаний. И не мудрено, вокруг стоял просто какой-то невероятный гвалт из голосов. В итоге все мои попытки привлечь к себе внимание девы привели лишь к тому, что последние силы покинули меня и снова сгустилась темнота.  Очнулся я от того, что в груди не хватало воздуха. Причину столь неожиданного удушья сначала было списал на скорый конец, и очень удивился, когда прояснившееся зрение обнаружило практически распластавшегося на мне Двалина. Не понимая, что происходит, да толком не отдавая себе отчета, я попытался было вырваться из неожиданных объятий, попутно испугавшись: куда делась Сириэн? Однако, еще несколько пар рук опустились на меня, удерживая со всех сторон.  - Крепче! Я думаю, в ране что-то застряло… - раздался сбоку у самого уха голос Сириэн. Я попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на нее, и не смог. - Мне нужен чистый кусок ткани. И рану еще раз промыть не помешает.  Нет, пожалуйста, хватит! Махал, только не снова! И опять шквал боли захлестнул меня. А затем я почувствовал, как что-то буквально вонзается в рану на плече. Это было ужасно! Словно кто-то живьем раздирает мышцы и сухожилия, проламываясь глубоко внутрь. Я слышал противный хруст обугленной плоти вокруг раны и не смог сдержать болезненного стона. Тошнота подкатила к горлу, хотя я давно уже нормально не ел и тошнить было нечем.  Не знаю, сколько длилась эта пытка, но казалось, что по меньшей мере целую вечность. Я не видел, что Сириэн делает и не понимал, зачем так мучает меня, пока не услышал ее шепот: - Тише… Потерпи, осталось еще немного… Ее голос и то, что она обращалась ко мне, вопреки всему, что я сделал, стремясь поддержать, заставило мое сердце неистово забиться. Я смог повернуть голову и посмотреть на нее, в знак согласия сжимая челюсти и делая глубокий вдох. И вот тогда передо мной по настоящему разверзлись врата обители демонов. Боль была настолько невыносима, что я не смог сдержать рвущийся наружу крик, как бы ни сжимал свои челюсти. Благо, мой позор не продлился долго. Я просто почувствовал, что ужасное разрывающее ткани давление прекратилось, а затем боль стала отступать.  Я принялся шарить взглядом в поисках Сириэн, но перед глазами все плыло. Со всех сторон доносились голоса, но я не понимал, что они говорят, однако, судя по довольной интонации говоривших, сделал вывод: что бы только что ни делала эллет с моей раной, вмешательство прошло успешно. Вот только и это еще оказалось не концом: спустя несколько мгновений Сириэн снова склонилась надо мной, и я скорее увидел, как двигаются ее губы, нежели услышал ее шепот. После всех пережитых мучений, да и видя, что девушка выглядит довольно бодрой, вот так просто сдаваться я уже не хотел и приготовился было к неизменно появляющемуся в результате целительства девы теплу, но и здесь меня ожидало лишь разочарование. Что-то изменилось в ее даре, или может в самой Сириэн, ведь вместо тепла я почувствовал леденящий пронизывающий холод и боль. Это не длилось долго, но было мучительно само по себе. Не говоря уже о том, что меня пугала столь резкая перемена. Что бы ни стало причиной изменений, оно явно не предвещало ничего хорошего… Поэтому когда боль отступила, оставляя на своем месте озноб, а Сириэн принялась вставать, чтобы отойти, я, собрав воедино все оставшиеся силы, перехватил ее руку и, пытаясь заглянуть в глаза, прохрипел: - Останься. Умоляю.  Я боялся отпускать ее. Боялся потерять ее из виду, потому как в этом своем одиноком безжалостном противостоянии Темному Властелину Сириэн, кажется, вот-вот потеряет самое себя… Но я не позволю! Я присмотрю за ней…