Лилий

      Сидеть в окружений Витора и Генри смешно и страшно. Смешно от абсурдности ситуации, а страшно — он не справится с двумя сразу. Лилий не знал, что делать, он просто встал у окна, глядя на залитую солнцем, запущенную лужайку позади дома. Запах свежесваренного кофе витал в воздухе. Лилий не любил этот напиток, но Витору, как и Генри, было всё равно на его желания. Витор подарил ему кофеварку или кофемашину, на, как он выразился, новоселье.       — Почему ты не сказал о родителях и сестре? — Простой вопрос, но ему просто необходимо знать ответ на него. Вздох, словно Витор — родитель, который устал втолковывать знания в пустую голову своего чада.       — Не хотел расстраивать ещё сильнее. — Снова такой спокойный ответ. — Ты бы сорвался. Я не мог этого допустить.       Лилий уткнулся лбом в грязное стекло окна, позади стоят двое. Безупречные и опасные. Лилий закрыл глаза, белые волосы растрепались, в них пыль и паутина... но впервые ему всё равно.       — Кроме того, я связался со службами, и после обеда будет и свет, и вода, и все остальные блага, — продолжал Витор.       Генри усмехнулся, слушая разговор, точнее монолог Витора, но сути это не меняло, ведь мужчина не собирался отдавать этого ангела Витору. Он не заметил, что наступила тишина, слишком неуютная, слишком угнетающая.       Наконец, Лилий оторвался от окна и двинулся к выходу из пустой гостиной. Пол чуть поскрипывал под тяжёлой поступью уставшего человека.       — Выход найдёте сами, — произнёс Лилий и вышел из комнаты, оставляя двух мужчин наедине. Генри и Витор переглянулись — оба понимали, что не уступят его никому, даже друг другу.       Звук отъезжающих машин заставил Лилия поднять глаза. Значит, ушли. Какой он дурак. Поверил в свободу. Бежать. Бежать отсюда как можно дальше. Из страны, континента, планеты, солнечной системы. Чтобы не нашли, не вернули. Но для начала навестить могилу его маленькой сестренки.       Как и обещал Витор, воду дали через час после их ухода, и Лилий с удовольствием помылся, смывая пот и грязь вчерашнего дня. В гостиной до сих пор витал почти неощутимый запах кофе и кедра с сандалом. На кухне стояла та самая кофеварка или кофемашина — он в этом не разбирался. Серые брюки и бежевая рубашка с длинными рукавами лежали на дне рюкзака в отдельном пакете, вот и пригодились. Сверху накинул поношенную куртку, обулся в старые кеды. Он готов. Нужно заскочить в цветочный магазин. За букетом для его Цветка.       На кладбище было тихо, вокруг ровными рядами виднелись аккуратные столбики с именами и датами. Красивый букет из нежных орхидей лёг рядом со столбиком с женским именем, датой рождения и смерти. Пятнадцать лет. Бетти была ещё слишком мала для жестокости этого мира, но и её не пощадили. Что там произошло на самом деле, Лилий не знал, да и знать не хотел.       — Знаешь, сестрён, я ведь свободен, правда, это условно, но я сделаю всё, чтобы условность переросла в реальность. Верь мне, Цветок, я справлюсь.       Старый парк был также пустынен. Лилий медленно брёл вперёд — сгорбленная фигура человека с непосильным грузом. Опять та же скамейка. Он замёрз. Тёплое дыхание белым паром оседало в воздухе. Хочется спать. Лилий прикрыл глаза.       Рядом кто-то присел.       — Знаете, молодой человек, — приятный голос пожилого человека заставил Лилия дёрнутся и открыть глаза. Невысокий, сухонький, с удивительно живыми глазами блекло-голубого цвета. Старичок улыбался ему так искренне, что Лилий невольно улыбнулся ответ. — Это не самое приятное место для сна, да и холодно.       — Ничего. Просто день сегодня тяжёлый. Вот и присел отдохнуть. — Лилий улыбался открыто, чего не делал много лет. — Спасибо, что не дали уснуть.       — Вы знаете, мне нужен помощник с хорошей памятью и новым взглядом на жизнь. — Старичок снова улыбнулся, протягивая визитку. — Если надумаете, звоните. — Затем, поднявшись, засеменил к выходу, оставляя удивлённого Лилия одного.       Машина Генри стояла возле дома, но Лилий не обратил внимания ни на неё, ни на её водителя. Хлопок дверцы машины, и его прижимают к двери, обжигая горячим дыханием шею. Он слишком замёрз. В доме тихо и тепло. Поцелуи Генри такие обжигающие, а ему так нужно сейчас тепло. Руки шарят по спине, заставляя прижаться сильнее. Сила желания Генри упирается в его ширинку, заставляя чувствовать ответный огонь.       — Горячий. Лилий, ты такой горячий... — лихорадочный шёпот Генри. Он горячий? Да он сам себе глыбу льда напоминает, настолько замёрз. Рубашка была сдёрнута в какие-то секунды, рукава сковали руки за спиной, открывая доступ к его телу. Поцелуи спускаются ниже, захватывая сосок в плен рта Генри. Разряд прошёлся по телу, заставляя застонать, откинуть голову назад, упираясь макушкой в стену коридора. — Ты мой, Лилий... и только мой... — Слова, они словно пощечина.       — Нет, Генри, я не твой.       — Нет, Лилий, мой.       Штаны с Лилия резко сдёргивают, разворачивая его лицом к стене, руки по-прежнему скованы рукавами рубашки. Звук расстёгиваемой ширинки, и в задницу упёрлось неслабое достоинство Генри. Толчок. Боль прошила позвоночник, заставляя прогнуться сильнее. Ещё толчок, мышцы поддаются, впуская плоть внутрь. Лилий это чувствует. Медленное движение, почти на сухую. Больно. Стон сорвался с искусанных губ. Руки мужчины слишком сильно сжимают бёдра, значит, синяки обеспечены. Сзади пыхтит его насильник, терзая его плоть своею. Амплитуда увеличивается — его буквально вколачивают в стену — боль в заднице становится раздирающей с каждым новым толчком. Тихие стоны боли и возбуждённое дыхание Генри. Пульсация внутри, и тело навалилось сверху, дыша в затылок.       — Нет, Лилий, мой. — Лёгкий поцелуй в шею, Лилия передёрнуло от отвращения, чужая плоть выскользнула из его тела с тихим чпоком, и он тут же сполз на пол, ноги не держали, а задница горела. Что-то упало к ногам, но все мысли сейчас были только о том, как поскорее добраться до ванны и смыть с себя прикосновения ненавистного человека. — Завтра заскочу. Не скучай.       Входная дверь хлопнула, он остался один.