Апология жизни

— Дазай-кун? — Мори отрывает взгляд от документов лишь после стука закрывающейся двери и смотрит на вошедшего, — Что ты здесь делаешь, позволь спросить? Огай, полностью погруженный в работу, реагирует на появление преемника в своём кабинете чересчур поздно, но не корит себя за это ни секунды — документация о последних партиях продаж органов несказанно огорчала и по всем параметрам должна была стать одной из тем грядущего совета верхушки. Работать приходилось вдвое больше обычного и только сейчас Мори действительно жалел, что практически полностью ушел от врачебной деятельности. Там хотя бы было гораздо веселее, чем здесь — в темном кабинете при свете лампы копаться не в тканях людей, а экономических проблемах и политических играх. Дазай кланяется, подходит ближе к его столу и опирается боком на близстоящий стул, скрещивая руки на груди. — М… стою, как видите? — шутливо отвечает он, — Смотрю на вас. — Пока что я вижу только то, как ты без зазрения совести отрываешь меня от работы, Дазай-кун, — Мори морщится и перегибается через подлокотник кресла, чтобы крикнуть куда-то назад в бесчисленные ряды шкафов с книгами: — Элис-чан, дорогая, не порви этот отчет, он мне ещё нужен! — Но это такая скучная бумажка, Ринтаро! — в кабинете раздаётся звонкий голос способности, — Зачем она тебе? Дазай закатывает глаза. Какой же у неё был отвратительный тембр! Он мысленно представил, как было бы приятно сейчас использовать исповедь на девчонке и пакостно смеяться, наблюдая, как она растворяется в воздухе и на некоторое время замолкает, пока Огай не решит призвать её снова. Противная Элис его ненавидела и даже не пыталась это скрыть, Исполнитель искренне не понимал, чем вызвано подобное отношение в его сторону и ещё больше — раздражался, понимая, что босс может самостоятельно регулировать её характер. — Вы оба меня отвлекаете, — ещё более раздражённо добавляет Мори, поворачиваясь обратно и массируя пальцами переносицу, — но Элис в отличии от тебя, Дазай-кун, — маленький ребенок, поэтому ей простительны подобные выходки. — Должен ли я напомнить вам, что девочка — ваша способность, которую вы можете контролировать, босс? — спрашивает он, невинно хлопая ресницами, — Но, конечно, моя исповедь всегда к вашим услугам, вам стоит лишь попросить и я избавлю вас от этого маленького визгливого недоразумения. — Дазай-кун. — Ладно, ладно, — Дазай поднимает руки и улыбается, — мне нужно перейти к делу, верно? Мори вскидывает брови и хмуро смотрит на него. Исполнитель не может сдержать внутренней радости при виде того, что его издевательства возымели плоды и вывели Огая из себя. — Я попал в чудесную историю, полную интриг и предательств, причем абсолютно случайно, совершенно не по своему желанию, Мори-сан, и вот, — он обводит рукой кабинет, — пришел исповедоваться, а заодно расскажу вам всё, учитель. Если позволите, конечно. — Раз так, то славно, оставайся, — рот Мори искривляется в усталой улыбке, — хочешь что-нибудь выпить? — Нет-нет, что вы, — Дазай отмахивается, оттягивая свой стул на другую половину комнаты, — через пятнадцать минут сюда пожалует Анго-сан, нам нужно успеть обсудить всё до того момента, как он перешагнёт порог. Поэтому, с вашего разрешения, я буду немного тороплив. — О, тебе явно стоило подумать об этом чуть раньше. Но твоя правда, — Мори переводит взгляд на часы. Он совсем потерял счет времени, — приступай же, Дазай-кун. Исполнитель садится на стул и тянется к своему пальто, чтобы достать из внутреннего кармана маленькую книгу. — Вам известно, что это? — он неаккуратно размахивает ею, привлекая внимание Мори. Видя отрицательное покачивание головой, Дазай продолжает: — Это — книга отчетности о миссиях штабного работника Сакагучи Анго, а параллельно с этим учетная книга коррупционных схем мафии, в которых задействован его отдел — практически во всех, вы можете представить себе?! Самое интересное, что окажись эта крохотная книжонка в руках полиции или правительства — мы были бы с вами обречены. Вся торговля моментально остановится и тщательно выстраиваемые годами схемы упадут. Но мы ведь сейчас не об этом, да? Этой книге, слава богам, было суждено оказаться по воле случая в моих, а не правительственных руках, когда Анго-сан попросил меня помочь выполнить ваше задание, босс. Конечно, здесь находится не вся отчетность, большую часть экономической, как я понял, они хранят в сотнях других томов. Мне удалось ухватить один из них на досуге. Эта принадлежит конкретно Анго и его работе на Порт. — Он привлек тебя к этому делу? — Мори в удивлении вскидывает брови, — Я не ожидал, что Анго-сан в принципе будет просить у кого-либо помощь. Он производит впечатление человека, настроенного делать всё самостоятельно. — Он и есть такой. Но возникли некоторые осложнения в его работе, небольшая путаница, вызванная случайной крысой в его отделе. Конечно, ничего страшного в этом нет. Да, найти её будет сложно и с огромной вероятностью она работает на правительство, но до того момента, пока мы не дадим ей поводов начать действовать в открытую, ущерб Порту будет минимален. Я обещаю, что обязательно разберусь с ней, босс. Неужели вы против моего участия? — Конечно нет, Дазай-кун. Если Анго-сан сам решил посвятить тебя в суть своего задания, то я не вижу причин, почему у меня должны были возникнуть вопросы. Ты практически единственный, кому я могу доверять. По крайней мере, сейчас. — в его взгляде блестит что-то непонятное, Исполнитель хмурится, заметив это. — Никому в нашем мире нельзя доверять, Мори-сан, — ухмыляется Дазай, — наивно с вашей стороны думать, что я безгрешен. — Не читай мне нотации, в чем я наивен, а в чем — нет. Хватит, — Мори прерывает сам себя взмахом руки, — продолжай, пожалуйста. — Сейчас я пришел поговорить с вами конкретно о Сакагучи Анго. Ита-ак, — тянет он, открывая нужную страницу. Выпрямив уголок, который он зажал, чтобы не потерять необходимую информацию, Дазай нажимает пальцем на искомую строчку, — судя по этим записям, Анго-сан — двойной агент мафии на службе в правительстве, верно я полагаю? И шпионит он… в пользу Порта, если я не ошибаюсь. — Конечно, — кивает Мори, — он делает это по моему непосредственному приказу, Дазай-кун. Здесь нет ничего необычного, я знаю всё о его работе и строго контролирую информацию, которую он выносит на обозрение правительства. — Хорошо, но как тогда вы мне объясните, почему во время своей единственной командировки в Европу, Анго-сан пропал в период с трех до пяти часов и не объявлялся в нейтральной зоне, находящейся под слежкой мафии? Здесь нет ни слова о том, что он делал в этот промежуток. И в пояснительных записках его охраны тоже ничего. Конечно же, в связи с этим у меня появляется резонный вопрос: почему во время разборок Порта с неизвестной французской бандой, наш двойной агент, посланный урегулировать вопросы с Орденом Часовой Башни, который нам помогал, исчезает из поля зрения приставленных к нему людей и возвращается через два часа целым и невредимым? Ни одной записи в отчёте, Мори-сан, — Дазай поднимает книгу и поворачивает её текстом в сторону Огая, — поглядите, пустота! Мори призывно тянет руку и Дазай встаёт со стула, чтобы вложить в неё книгу. Огай беглым взглядом изучает указанную страницу и хмыкает. — Ты чертовски наблюдателен, Дазай-кун, — медленно тянет он, — у меня и правда нет этому никаких разумных обоснований. Я и не предполагал, что ты можешь зацепиться за такую мелкую деталь, находясь в поисках совершенно другой информации. — Бросьте, — фыркает Дазай, — вы сами меня этому учили. Можем ли мы оба сделать закономерный вывод, что Анго-сан встречался с нашим правительством на нейтральной территории, ох, или он работает ещё и на третью сторону? Тройной агент, как вам такое? Осталось выяснить, в чью пользу он шпионит у французов и какая нам выгода оставлять его в живых? Переверните страницу, пожалуйста. Мори выполняет его просьбу. — Что я должен здесь увидеть, Дазай-кун? — Там, подтверждая мои догадки про третью сторону, вскользь упоминается организация «Мимик», Мори-сан, — Дазай закидывает ногу на ногу и лениво разваливается на стуле, — Они французы — как раз то, что надо. Но на тот момент «Мимик» не представлял угрозы Порту, не вижу смысла вести с ними хоть какие-либо отношения, даже с целью шпионажа. Да и сейчас они не особо активны, всё что мне удалось найти — пара-тройка самых известных фактов о них. Однако, Орден по неизвестным мне причинам как раз и работал против них. У меня было не так много времени, чтобы раскопать нужную информацию — параллельно мне всё же приходилось заниматься крысой в архиве. Но сейчас «Мимик» находится на территории Японии, целый и невредимый. Значит, пока Порт объединялся с Орденом, безуспешно пытаясь найти точки соприкосновения для сотрудничества, Анго помог членам «Мимика» сбежать из Европы, владея информацией сразу двух противостоящих им сторон. Зачем ему может быть это надо? — Анго-сан не стал бы делать нечто подобное по своей воле, или если бы не преследовал личную выгоду. Насколько нужно быть глупым, чтобы работать с кем-то настолько бесполезным, — задумчиво тянет Огай, — я не могу даже представить, что безызвестная организация могла предложить ему взамен на помощь… — Могу ли я заняться этим? — Дазай забирает книгу из рук Мори и захлопывает её, — Обещаю, что если вы мне разрешите, я сделаю всё в лучшем виде. — Зачем тебе это, Дазай-кун? Неужто, это дело тебя так заинтересовало? — Отчего же нет? — пожимает плечами Исполнитель, — Мне кажется весьма занятным, что всё вскрылось благодаря вашему приказу искать предателя. Думаю, у вас и в мыслях не было думать о каком-то шпионе в архиве, верно? Вас лишь напрягала утечка информации, а если это всё оказалось настолько тесно переплетено, то и довести расследование нужно до самого конца. Анго-сан находится в весьма тесной связи с тем, кого я называю другом, и было бы крайне странно позволить ему вытворять такое за спиной у всех и вся. По крайней мере, я поручусь за него на некоторое время, хорошо? К тому же, нельзя игнорировать даже такую незначительную точку на карте, как «Мимик». Что-то мне подсказывает, что они впоследствии могут стать большой проблемой, если не взять их под контроль прямо сейчас. — Ты хочешь взять на себя ответственность за жизнь потенциального предателя Порта, — удивленно проговаривает Мори, — Дазай-кун, о чём ты вообще думаешь? — Мори-сан, даже если он предатель, то никогда не догадается, что мы об этом знаем. Через пять минут Анго-сан переступит порог этого кабинета и мы будем разговаривать о шпионе в архиве как ни в чем не бывало. Не правда ли полезно будет иметь своего человека как в правительстве, так и в ещё одной организации? Выясним мотивы Анго-сана заранее. Вдруг они более прозаичны и он просто пытается сделать Порту одолжение, проводя шпионаж без вашей отмашки, м? — Дазай-кун, — Мори наклоняет голову и смотрит на Исполнителя испытующе, — а что если Анго-сан действительно окажется предателем? — Что же, мы оба понесем соответствующее наказание, — Дазай садится обратно на свой стул, — но поверьте мне на слово, азарт поиска стоит любых промахов. Огай смотрит на него пару секунд, убирает руки со стола и прикрывает ими свой рот. Дазай удивленно хлопает глазами и смотрит потрясённо, как Мори начинает тихо смеяться, смеряя его хитрым взглядом. Черт возьми, что происходит? Исполнитель замирает в растерянности и не знает, как отреагировать. — Почему вы… почему вы это делаете? — Дазай-кун, я всё же твой учитель, поэтому могу лишь подталкивать тебя в сторону верного ответа, но не давать его прямо в руки. — весело говорит Мори, едва успокоившись, — Ты молодец, я рад, что тебя зацепили эти детали и ты пришел с вопросами именно ко мне. Это достаточно сильно льстит, знаешь ли. Но скажу в этот раз прямо: ты мыслишь неожиданно однобоко для твоего склада ума и упускаешь очень важную переменную в своём уравнении с «Мимиком». Пожалуйста, потрать ещё немного времени на сопоставление фактов и не забывай, что Порт никогда нельзя скидывать со счетов. — Я… я в замешательстве, — Дазай опускает взгляд на свои колени, сводит брови и судорожно пытается найти ошибку в том, что он сказал ранее. Он был полностью уверен во всех своих суждениях. Что вообще значит «Не скидывать Порт со счетов», если организация могла стать потенциальной жертвой конфликта и он просто пытался предотвратить это? Исполнитель поднимает голову и почти уже открывает рот, чтобы прокомментировать это, как Мори быстрым жестом стучит указательным пальцем по своему запястью и сочувствующе улыбается, — их пятнадцать минут вышли — в тот момент, как за спиной Дазая хлопает дверь, он заставляет самого себя принять расслабленную позу и поприветствовать Анго с весельем в голосе. Весь их разговор его одолевали сумбурные мысли и злость на самого себя из-за допущенного промаха в расчетах. Половину своих фраз он говорит практически не задумываясь, на автомате отшучиваясь в сторону Сакагучи и вставляя шпильки в его адрес после особо глупых высказываний. Дазай механически улыбается большую часть времени, не реагируя ни на какие попытки Мори отыгрывать святое незнание во плоти и думая всё время. Что он упустил? В ту секунду, как Огай указывает ему на дверь, он чувствует внезапное облегчение и возможность уединиться со своими мыслями и чувствами. Дазай не мог рассматривать все версии происходящего при Мори, потому что знал — даже малейшие изменения на его лице, которые обязательно проявятся, стоит лишь немного сойти с дороги рационализма, выдадут его с потрохами. Он знал, что босс умеет читать людей, он умеет читать его и поддаваться таким образом, когда на кону стояла его гордость, Исполнитель бы никогда не стал. Мори не выглядел особо опечаленным тем, что Анго оказался предателем. Он бесспорно похвалил его за проявленную внимательность, но кроме скупых удивлённых реакций Дазай не получил ничего стоящего, чего ждал за свою работу. Была ли это показательная попытка держать всё под контролем, создавать впечатление стабильности ситуации или Исполнитель действительно где-то просчитался и просто озвучил Мори уже известные ему истины? Стоило ли вообще разговаривать с Анго об этом? Если Мори услышал это впервые, то не успел бы ничего предпринять и было бы славно добраться до такого источника информации о правительстве и «Мимике» раньше него. Он обещал просто заняться этой ситуацией, узнать, является Сакагучи предателем или нет, но личные выгоды в таких вопросах всегда стояли превыше всего. Дазай не хотел этого признавать, но он действительно желал, чтобы Анго был предателем. Этим можно было прекрасно воспользоваться в своих интересах. Но сначала, верно, нужно было это доказать, не прибегая к личному разговору. Ему было слишком тяжело и дальше поддерживать маску безразличия к ситуации, чтобы сегодня говорить ещё и с ним. Чувство ликования от перспективы повернуть ситуацию в свою сторону, если удача будет благоволить ему, пьянило. Дазай волком кидается на приставшую к нему шестерку, просящую его немедленного присутствия в подвалах с командой допроса. Он посылает его многозначительным движением руки с отставленным средним пальцем и прикрикивает, требуя не отвлекать от размышлений, когда мужчина второй раз повторяет свою просьбу. Захотелось курить. Опять, боги, ему не следовало тогда давать себе слабину в баре вместе с Одасаку, тогда бы он не искал в этом успокоения сейчас. И только после разговора с Анго, когда они перебрасываются парой-тройкой на первый взгляд ничего не значащих фраз, Дазай более-менее приходит к осознанию, что ему нужно сделать. Следовало же готовиться к свадьбе и искать в Йокогаме неизвестных французов? Тогда у него была идея, какой конкретно человек мог ему в этом помочь. Осталось только спросить у Ане-сан номер и позвонить. Вспомнив, что до этого человека дозвониться не удастся, Дазай вздохнул: видимо, придется нанести личный визит. * Вопреки тому, о чем его попросил Дазай, Анго не пытается поговорить с Одасаку о свадьбе. Целых семь дней он тщательнейшим образом настраивал себя на разговор об этом, но в последний момент всё снова обрывалось: то работа заставляла его опять взять сверхурочные и засидеться допоздна, протирая каждую минуту сонные, болящие от нагрузки глаза, то ему просто не хватало духу рассказать, что их свадьба, которая будет проведена для отвода глаз, вообще-то, находится в процессе подготовки, а они даже не сделали друг другу предложение. Зато есть один объективный плюс — Дазай полностью испаряется из его поля зрения. За прошедшую неделю Анго ни разу не слышал, чтобы Ода хотя бы вскользь упоминал его или встречи в Люпине. И хотя их диалоги свелись к прощанию и приветствию, пожеланию спокойной ночи и доброго утра, это было очень удивительно, потому что Одасаку никогда бы не упустил возможность пожаловаться ему на поведение юного Исполнителя и поворчать, что детям не место в такой жизни. Анго, всегда выслушивая его до конца, отвечал привычное: «Как и всем нам», а потом они резко меняли тему разговора и больше не возвращались к обсуждению Порта. Сакагучи пытался не утопать в размышлениях, куда мог пропасть Исполнитель, так тщательно избегая любых встреч даже с Одасаку, потому что, конечно же, у Дазая была целая гора своих собственных дел, но его отсутствие в Люпине — определённая аномалия. Даже учитывая тот факт, что он взял на себя часть дел по организации их свадьбы, Анго все равно становилось некомфортно от общей напряжённой атмосферы. Хотя, вполне возможно, он себя просто накручивал. Однако, каждый день, который он проводил с мыслью о том, что они с Одой поговорят когда-нибудь потом, сильно усугублял его общее психическое состояние. Анго начал чувствовать вину, жгущую его изнутри. Работа полностью валилась из рук, заполняя документы он делал все больше и больше ошибок, мысленно пережёвывая то, что он будет говорить, сотни и тысячи раз и путая на листах даты, имена, числа. Сакагучи всё оттягивал и оттягивал, хотя сам прекрасно понимал — нельзя же будет сообщить Одасаку о том, что у них свадьба, стоя перед алтарем, верно? Он мысленно представил эту картину и улыбнулся. И все же, ощущение незакрытого гештальта и всё же найденная где-то решимость заставили его взять внеплановый выходной на работе, упросить Одасаку сделать тоже самое и провести этот день только вдвоем. Анго был уверен, что самостоятельно собравшийся с силами и разнеженный близостью Одасаку, он будет готов на любые разговоры. Это было неожиданно приятно. Они просыпаются впервые за долгое время вместе и валяются в кровати действительно непозволительно долго, прежде чем Анго, не сумев преодолеть внутреннее возмущение этим, с ворчанием встаёт с кровати и идет готовить им чай. Никакого кофеина в день, когда они пытаются отдохнуть. Одасаку не дает ему остаться на кухне одному и присоединяется к готовке пятью минутами позже, накинув на себя домашний халат. Они вместе смеются над утренними криками соседей по поводу разбитой мужем тарелки, обнимаются и будто бы невзначай оставляют поцелуи на щеке или шее друг друга, проходя мимо. Надо же, Анго совсем начал забывать, какого это — жить в гармонии и умиротворении. И весь этот день проходит незамысловато: они лежат в кровати, обнимаются, смотрят телевизор, снова обнимаются, лежат и дальше по кругу. От сильного нежелания что-либо делать, они даже оставляют тарелки в раковине, обещая друг другу помыть их когда-нибудь потом. Все бытовые дела так же откладываются на следующий день. Одасаку радуется добытой наконец-то вседозволенности и утоляет свою жажду тактильности с лихвой. После обеда Анго всё же слабо рвется прибраться, но Ода мгновенно нарушает зону его личного пространства без предупреждения нападая на него с поцелуями в щеки и ловко перетягивая его внимание на себя. И тогда, наверное, он и решается. Сакагучи кладет ладонь на щеку Оды и мягко отодвигает его лицо в сторону. Вторую руку он кладет ему на затылок и фиксирует голову в одном положении, заглядывая в глаза Сакуноске. Одасаку непонимающе хлопает ресницами. — Что-то случилось, мой хороший? — Нам надо серьезно поговорить, — вздыхает Анго, внутренне скривившись клишированности прозвучавшей фразы. — Ты же понимаешь, что после этих слов обычно не происходит ничего хорошего? — скептическим тоном замечает Ода, всё же не меняя своего положительного настроя. Он кладет руки на поясницу Анго и слегка поглаживает её большими пальцами с обеих сторон. — О, боги, Ода, всё действительно прекрасно, но поговорить нам всё же надо, — нет-нет, Анго совсем не хотел, чтобы он воспринимал его слова так серьезно. Ему в принципе надо было сделать так, чтобы Одасаку остался в хорошем расположении духа вплоть до того момента, как он расскажет ему про свадьбу, — это важно. Едва ли, конечно, Анго сомневался в нем: Ода постарается быть ласковым с ним, даже если очень сильно расстроится, но быть причиной подобного к себе отношения не хотелось от слова «совсем». — Мой хороший, тогда может не на кухне? — Одасаку, несмотря на держащие его руки — каков подлец! — изворачивается и наклоняет голову в бок. Анго тепло усмехается. — Да, да, как скажешь, — Сакагучи уже почти готов скинуть с себя руки и пойти в комнату, как на столе раздается трель оповещения телефона. Ода ненавидел этот звук всей душой и, не смотря на то что свой телефон он отключил ещё вчера вечером и не включал до сих пор, Анго не мог позволить себе такой роскоши неведения, поэтому оставил звук на весь день, молясь, чтобы он никому не понадобился в ближайшие сутки. Молитвы, как оказалось, были напрасны, потому что включив экран с тихим ворчанием «да кому я вообще мог понадобиться?», Сакагучи видит сообщение от обоих своих информаторов одновременно. Черт возьми, это похоже на издевательство чистой воды! — Да вы наверное шутите! — вскрикивает он раздраженно, — Эм, Ода, — Анго хмурится, быстро набирая обоим ответ со временем и местом, — я должен буду уйти. Прямо сейчас. Черт, я правда совсем не хочу, но пойми, эти люди чрезвычайно важны мне, поэтому… — Анго, — быстро прерывает его Одасаку, — я всё понимаю, не оправдывайся. Тебя проводить? — Боги, за что ты мне такой хороший, — шепчет Сакагучи, опуская голову в пол, — не надо, дорогой, я сам. Да и делать тебе там нечего, так что, — он снова поднимает взгляд на Сакуноске и хитро подмигивает, — лучше приготовь ужин в моё отсутствие. Единственное, что его трогало сейчас помимо прерванного вечера в компании с Одасаку — информаторы никогда не писали вместе, такое совпадение было неожиданным, учитывая то, что второй из его каналов был достаточно непоследовательным в назначении встреч в отличии от человека из правительства, с которым у них четко были обозначены возможные дни вызова. Анго, конечно, постарался сделать так, чтобы встречи произошли рядом друг с другом с разницей в тридцать минут, и он был уверен, что никаких нежелательных пересечений произойти не может. Но что-то заставляло его крепко задуматься. Непривычность ситуации всколыхнула в нем осторожность и мнительность, которые он едва погасил после недавнего диалога с Мори и Дазаем. Сакагучи подходит в шкафу и вытаскивает костюм. Ода встаёт сзади, скрещивает руки на груди и смотрит в отражение зеркала на дверце, откровенно любуясь и даже не пытаясь это скрыть. — Ты хитрый наглец, — смеется Одасаку, наблюдая, как он застёгивает на себе жилетку, — конечно я всё сделаю. Как можно отказать такому прекрасному мужчине? — Прекрати, — Анго краснеет и отворачивается, — когда ты научился льстить людям? — Льстить? — Одасаку удивленно поднимает брови, — Я отродясь этого не умел. Говорю правду и только правду. — Противный ты. — Зато твой. Анго смеётся и кивает уверенно, подтверждая его слова. Он аккуратно затягивает галстук, расправляет его и тянется за пиджаком. — Будь осторожен, любимый, хорошо? — Ода подходит к нему ближе и кладет ладони на плечи, — Что приготовить на ужин? — М… карри? — Сакагучи кладет свои руки по верх его, — У тебя он вкусно получается. — Как скажешь. — Одасаку наклоняется и зарывается носом в его волосы, слушая, как Анго возмущенно ворчит «Я же только расчесался» и откровенно наслаждаясь этим. Анго делает шаг в сторону и хватает с кресла портфель. Он смотрит на наручные часы, убеждаясь, что прибудет на первую встречу без опозданий и снова тянется к Одасаку, чтобы поцеловать на прощание. — Не волнуйся, я всегда осторожен, — отвечает он на чуть было не проигнорированную просьбу. Сакуноске наклоняет голову и чуть щурится. — А я все равно всегда буду это повторять. — Противный ты. — Это уже было сегодня. — Вдвойне противный! — И всё ещё твой. Анго совсем не хочется уходить и он рьяно убеждает себя, что это действительно необходимо, вплоть до того момента, как за ним с щелчком закроется дверь. У него были определенные обязанности и перед Портом и перед самим собой и перед Одой, которые нужно было выполнять при любых обстоятельствах. Оставалось надеяться, что предательское чувство страха, отчего-то показавшее себя только сегодня, было всего лишь необоснованной тревогой, которая со временем сойдет на нет. * Зонт совсем не спасает от косого дождя. Анго страдальчески смотрит на свои насквозь мокрые и вероятно чертовски грязные брюки, затем сверяется с наручными часами, отмечая, что информатор задерживается немногим более, чем на три минуты. Значит ждать ему осталось всего две. Дурацкую привычку приходить через пять минут после назначенного времени, которую имел человек из правительства, первые два раза Сакагучи воспринимал, как издевательскую шутку над чужим временем и халатное отношение к работе, а то и попытку указать своё место, но после регулярного повторения, однажды понял: пять минут отводилось на то чтобы проверить обстановку вокруг. Это было разумно, Анго и сам занимался этим, но он был достаточно вежлив и пунктуален, чтобы специально приходить заранее, выделяя под это время. Капли на и без того запотевающих после каждого выдоха очках неприятно портят обзор, из-за чего единственный источник света здесь — одинокий фонарь — иногда расплывается желтым размытым пятном. Сакагучи прижимает портфель ближе к ноге и сжимает кожаные ручки до тихого скрипа материала в ладони. Зябко, наверное, стоило надеть пальто. Даже весенние ветры в приморской Йокогаме никого не щадили в ненастье, завывая на всей территории города и изредка перерастая в шторма. Это был весомый минус жизни здесь для теплолюбивого Сакагучи, но всё же в хорошую погоду здесь было комфортно, пока не начинало печь солнце. — Что такой красавчик здесь делает? — Анго дёргается при звуке женского голоса, противно растягивающего слова на гласных. У стены напротив стоит женщина, опираясь одной рукой на мокрый кирпич, а на палец второй накручивая прядь выцветших волос. — Идите куда шли. — тихо, но резко отрезает Сакагучи, отворачиваясь. Женщина тянет притворно-разочарованное «Оу», отталкивается от стены, пошатнувшись и проморгавшись. Совершенно не волнуясь о том, чтобы промокнуть, неровной походкой она приближается к нему. — Да хватит тебе, вредина. Давай ты расслабишься, — палец с ярко-алым маникюром утыкается ему в рубашку в районе груди, — а я заработаю. И мы оба будем в плюсе. — Я не поддерживаю случайные связи, тем более с пьяными людьми, прошу прощения, — Анго брезгливо отводит её руку от себя, — а сейчас вам действительно стоит пойти восвояси. — Что же вы все такие принципиальные пошли в последнее время. — сплёвывает женщина, — Я не пьяная, а под дурью, надо бы тебе научиться различать, раз гуляешь по таким местам. — В состоянии наркотического опьянения — тем более. — Ты серьезно? — Она кривит странную гримасу и смотрит на него так, будто впервые видит кого-то столь глупого. Сакагучи хитро улыбается, наклоняется к спутавшимся пепельно-белым локонам и шепчет в районе чужого уха, стараясь не касаться кожей ничего из того, что принадлежало бы этой женщине. — О нет, если вы, дорогуша, внезапно окажетесь парнем, то я может и не отказался бы провести с вами ночь и хорошенько за это заплатить. Как видите, получить с меня деньги за проституцию в нашем сомнительном случае будет весьма и весьма сложно. К тому же, думаю, мой будущий супруг не оценит подобного вопиющего поступка с моей стороны, как вам кажется? — А, так ты педик, — лениво отмахивается женщина, — славно, я уж подумала, что импотент, или я разучилась совсем работать. Ладно, — она разворачивается и всё такой же неуверенной походкой двигается вглубь улицы, туда, где свет фонаря уже перестает рассеивать темноту, — бывай, педик принципиальный. Анго морщится и снова сверяется с часами. Ровно пять минут. Видел ли информатор то, что здесь сейчас происходило? Как бы ему не хотелось, чтобы это в принципе увидел кто-то кроме него и одинокого фонаря. Противное ощущение горчило на кончике языка. Мафия лишь спонсировала продажу наркотиков из тени и не занималась их непосредственной контрабандой, потому что босс прекрасно знал, научившись на опыте предшественника — попытка влезть в наркотрафик только осложнит и без того натянутую ситуацию с правительством. Они занимались налаживанием связей между перекупщиками, продавая персонал, который обеспечивал работоспособность каналов передачи. Сакагучи знал об этом не понаслышке — он лично выдал один из каналов правительству, заручившись поддержкой Мори. Им на деле нужно было убрать ненужных людей, которые вели подозрительную активность в сторону Порта и работали в них. Но как же он сильно чувствовал себя виноватым, видя людей зависимых. Этого не должно было происходить, Порт не должен был вести себя настолько лицемерно. Анго не мог смириться с одной простой правдой, которую бы давно стоило принять, как должное — Порту было все равно на судьбы отдельно взятых людей, когда на кону стоял заработок. Сакагучи тяжело вздыхает. Ему не было жаль эту женщину, она была ему омерзительна по сути своей. Он никогда бы не понял, насколько нужно отчаяться, чтобы начать продавать собственное тело, в какую яму нужно упасть. Конечно, ему прекрасно было известно про бордели Коё-сан, но то были учреждения по большей части иного рода. Они продавали интимные услуги, однако оговариваясь, что если в их сеть однажды попадет незнающая и навлекшая на себя беду собственной глупостью бабочка, то живой она уже не вернется. Работая в тени, прикрываясь тем, что никто в здравом уме не захочет оповещать знакомых или друзей о том, что посещает улицы красных фонарей, тем никто не будет гордиться этим и выставлять напоказ, они всегда оставались инкогнито, при этом будучи самыми популярными среди посетителей. Прекрасная работа чудесно отлаженного механизма, состоящего из сотен людей. Озаки-сан знала своё дело до мельчайших подробностей, при ней сеть борделей расцвела и стала устрашающей единицей борьбы с бесполезными. И всё же он чувствовал вину. — Стоите? — спрашивает его теперь уже мужской голос, — Не меня ли ждёте? Анго закатывает глаза. Конечно, ему был известен этот голос. — Вас, вы в этот раз припозднились. Опаздываете на три минуты, а у меня ещё есть на сегодня дела. — За мной был хвост, — мужчина пожимает плечами и выходит из тени, — итак, чем вы можете порадовать нас на этот раз? — Это зависит от того, что я получу взамен, — Анго наклоняет голову и улыбается, — вы получили на руки документы, о которых я просил вас в прошлый раз? Босс требует от меня принести их в ближайшее время, не рискуйте жизнью вашего единственного добытчика информации. — Разумеется, — мужчина наклоняется к дипломату и открывает его. Сакагучи делает тоже самое синхронно с ним. Они оба переглядываются. Какой цирк, думает Анго. Он был более чем уверен, что они оба не работали на организации друг друга, а лишь подчинялись своему непосредственному начальству и продолжали из раза в раз разыгрывать предательство. Сакагучи подсознательно чувствовал, что его собеседник прекрасно понимает эти чувства и сам испытывает их в такой же мере. Они нашли друг друга слишком легко для того, кто должен был сливать информацию своей стороны. Их буквально столкнули лбами, заставляя регулярно встречаться и создавать всё новые представления на потеху властьимущим. Это создавало хрупкое равновесие и убежденность в том, что правительство может контролировать дела Мори, а Мори может быть вовремя осведомлен о планах правительства. Своеобразная игра вничью, где Анго из раза в раз побеждал, вытаскивая гораздо больше информации благодаря своей сообразительности. — Вы просили планы по благоустройству и контролю портовой территории, — вялым движением руки протягивая ему папку, говорит мужчина, — вот они. Прошу. — Я просил? — переспрашивает Анго, — К чему они мне, если там будет пустой лист? У правительства не может быть никаких планов на частные земли. Всё что находится в пределах территории Порта — не их зона ответственности. Мне нужны были планы по контролю водной территории рядом с причалами Порта. И мы договаривались только на это. Не пытайтесь меня надурить. — Ой, так ли? — да над ним издеваются! — Прошу прощения. — Вы же понимаете, что я не могу предоставить вам информацию в случае такого неравносильного обмена? — Анго щурится и прижимает папку к себе. — Меня напрягает периодичность, с которой вы приносите не ту информацию и мы вынуждены расходиться ни с чем. Помнится, наш разговор шел о конкретных и эффективных обменах, которые не доставили бы никому из нас проблем. — Разумеется, но вы должны понять, что… — Нет, это вы должны понять, — Сакагучи обрывает его с нажимом. Всё кончено, в этом противостоянии выиграл он, — в отличии от вас я работаю в организации, в которой мне не придется ждать казни за предательство долгие месяцы в камере смертников. Я умру в ту же секунду, как о том, что я отдаю вам информацию, а не только получаю её от вас, узнают. Имейте совесть. Хотите сотрудничать — приносите то, что я прошу. Мужчина опускает голову. — У меня есть документы на одного из ваших Исполнителей, собранные за последние месяцы. Там всё, учитывая, что правительство узнало про него не так давно. Это будет равноценным обменом на ваш взгляд? — Вперед, — кивает Анго и снова вытягивает руку с папкой в сторону мужчины. Информатор убирает более ненужные документы обратно в портфель и вытягивает другие. Он уже не таким небрежным жестом протягивает их в сторону Анго и ждет, пока он их заберёт. — Этого хватит? — мужчина быстро перелистывает полученные на руки бумаги. Сакагучи делает тоже самое. — Вполне, — кивает утвердительно Анго и убирает их к себе, — видите, как приятно иметь дело с понимающим человеком, не так ли? — Всего доброго. — его вопрос игнорируют и информатор быстрым шагом отправляется в другую сторону, даже не удосужившись поклониться напоследок. Анго хмыкает и идет в тот переулок, в который несколькими минутами ранее ушла пытавшаяся продать свои услуги проститутка. Он очень надеялся, что она уже ушла, но судя по тому, что информатор приблизился к нему, рядом её не было. Сакагучи не боялся темноты, но недолюбливал. Порт всегда работал наиболее активно по ночам и возвращаться домой ему приходилось по темным улицам, едва ли чем-то освещённым — припортовая зона в принципе не могла похвастаться хорошей иллюминацией. Редко когда ему удавалось погулять при свете дня, оттого летнее время, когда солнце поздно садилось и на улице всё ещё смеркалось в момент его возвращения домой, ценилось им больше всего. Нередко, конечно, и такие дни омрачались тучами и отвратительной погодой. И всё же его зрение было не самым лучшим, поэтому в темноте, да ещё и в постоянно запотевающих очках ему было некомфортно вдвойне — обзор на окружающее его пространство пропадал совершенно. А в такие моменты, когда ему важно было контролировать всё происходящее, это становилось большой проблемой. Туфли сдались под напором городской грязи и всё же запачкались в несчётном количестве маленьких серых капель, попавших на них. Анго цокнул, прищурился, окидывая взглядом масштаб проблемы и прикидывая, сколько времени у него уйдет на очистку. Здесь, в небольшом пространстве между двумя домами, через которое можно было выйти на нужную ему улицу, нестерпимо воняло от мусором и чем-то слащавым, скорее всего гнилью. Сакагучи не смотрит под ноги, не желая и дальше наблюдать вид своих испачканных туфель и только после понимает, насколько фатальной ошибкой этой было. Под его правой ногой после очередного шага оказывается не твердый асфальт, а что-то мягкое и раздается тихий хруст. — Какого, — сквозь зубы произносит Анго и его очки вновь запотевают. Он стягивает их и смотрит вниз. Ему не нужно было иметь идеальное зрение, чтобы понять — он только что наступил на чью-то руку. С выбросом адреналина у него перехватывает дыхание: — хера. Анго отшатывается и возвращает очки обратно на нос. Рука была с маникюром, тем самым ярко-красным, который он уже сегодня видел. Грязные волосы, ещё больше испачкавшиеся после падения головой в лужу, разодранная во всевозможных местах одежда. Ошибки быть не могло, это была та самая женщина, которая прямо сейчас лежала мертвой грудой рядом с его ногами с небрежно перерезанным горлом, из которого всё ещё струилась свежая кровь, не начиная сворачиваться. Сакагучи дёргается и отходит от неё на шаг. Почему он не услышал звуков борьбы? Дождь, да, он бы перебил их всех. К тому же, женщина сейчас лежала на значительном удалении от места встречи, а он был занят своими мыслями во время разговором с информатором слишком сильно, чтобы вслушиваться в пустоту. — Прости, Анго-сан, — Сакагучи передёргивает от того, насколько знакомой кажется эта ленивая интонация, — я неаккуратен в работе с оружием ближнего боя, рана удалась немного… кривой. Всё это — результат моей неопытности. Голос затихает и Сакагучи слышит вздох. Анго нащупывает пистолет во внутреннем кармане пиджака. И через мгновение понимает, что пора бы начать верить в карму, предопределение и прочую ересь. К нему выходит Дазай, улыбаясь во все тридцать два и разводя руки в стороны с призывом обняться. — Да брось, как ты ведёшь себя с друзьями, Анго-сан? — нудящим тоном спрашивает он, замечая попытку Сакагучи достать оружие, — Что такого я успел сделать, чтобы ты обозлился и решил меня застрелить? — Не знаю, — Анго выразительно закатывает глаза, — Может быть убить женщину? Дазай непонимающе моргает. — О, эй! Так я же наоборот оказал тебе услугу, — Исполнитель поднимает раскрытую ладонь и начинает загибать пальцы, — во-первых, она подслушивала, а я более чем уверен, что ты не хотел бы распространения деталей своей работы, во-вторых она домогалась меня. Ты знаешь, что я несовершеннолетний? Это преступление на сексуальной почве! — Дазай, — вздыхает Анго, — ты сейчас серьезно? — Абсолютно. — Ты же в курсе, что мы даже не знаем, откуда она? — Да брось, — Исполнитель пожимает плечами, — если она из какого-то местного борделя, то искать её никто не будет. Не думаю, что это первый случай пропажи работников в их заведениях. Если она из борделей Коё… что ж, будем считать это неподчинением прямому начальству, и, пусть Ане-сан открутит мне голову, но ничего особого не произойдет. Да и к тому же она не может быть оттуда, посмотри на её внешний вид! Шлюхи Озаки-сан выглядят лучше некоторых жен министров. Она так… работала на себя. — Ты перерезал горло женщине, которая тебя домогалась? — Да, а что в этом такого? Мне всего семнадцать, я и слово «секс» не должен знать! — И куда же ты собираешься деть труп? — Анго отходит от тела ещё на пару шагов и исподлобья смотрит на Дазая. — О, а здесь прямо так часто проходят полицейские патрули, верно? Да её найдут в лучшем случае через неделю. — Ты можешь хоть раз не быть таким наглым и самоуверенным, Дазай-сан? В этот самый момент Сакагучи понял, что всё то время, в которое ему выпало счастье не видеть Дазая нужно было ценить гораздо больше, чем это делал он. Этот ребенок просто выводил его из себя любыми деталями своего поведения. Он буквально весь был сделан из всего, что раздражало бы его! — А-та-та, — Исполнитель ухмыляется и качает указательным пальцем из стороны в сторону, — что за манеры, Анго-сан? Где твои приличия? Сакагучи закатывает глаза и перехватывает портфель в другую руку, чтобы посмотреть время. До следующей встречи оставалось двадцать минут. — Ты что-то хотел наверное, да? — тихо спрашивает он, не зная, как прервать установившуюся неловкую паузу, — Иначе зачем тебе вообще сюда соваться. — Хотел, — подтверждает Дазай, — помнишь, что я говорил в кабинете Мори-сана? О том, что ты в шаге от расстрела за предательство, Анго-сан, и я — единственное связывающее тебя с жизнью звено. — Я прекрасно это слышал, но ты сказал нам, что это связано с тем, что меня хотели подставить засланные шпионы правительства, — Сакагучи нервно поправляет очки на переносице и смотрит то на стены, то на небо, чтобы только труп не попадал в его поле зрения, — или ситуация поменялась? — И да и нет, — уклончиво отвечает Дазай, — до меня до ходила ещё кое-какая информация, конечно, исключительно благодаря моей собственной работе. Можешь быть уверен, посвящены в неё только мы с боссом. И то, на данный момент он полностью уверен, что этого нашего диалога, который я начал сейчас, никогда не произойдет, а ты останешься в неведении. — О чем ты, Дазай-сан? — Анго напрягается. Что-то тихо зудело и подсказывало ему, что добра ждать не стоило. — Я не могу понять одну вещь, — Дазай кривит в раздражении губы, — Мори-сан так часто утверждает, что доверяет мне, но при этом пытается водить за нос при любом удобном случае. Скажи мне, Анго-сан, он приказывал тебе шпионить ещё где-то, помимо правительства? Анго отрицательно качает головой. — Скажи ты сейчас «да», — медленно произносит Исполнитель, — и я бы оставил тебя с миром. Ответь тогда, зачем ты это делаешь и почему, когда я сообщил боссу об этом, он выглядел так, будто всегда знал, что рано или поздно я приду с такой информацией? Какую выгоду тебе представляет «Мимик», Анго-сан, и какого хера я узнаю, что ты находишься с ними в предполагаемой связи? Анго чувствует, как внутри него всё моментально холодеет. Он из последних сил сдерживается, чтобы не выдать ни единой эмоции на лице. Черт возьми, Дазай знает и уже сказал об этом Мори. Нет, нет, это блеф. Почему тогда Сакагучи до сих пор жив, если босс узнал о третьей стороне? — Не надо пытаться это отрицать, — добавляет Дазай, будто бы уловив его ход размышлений, — мне сейчас уже всё равно, в пользу кого ты там пытаешься предать Мори. Мне нужны лишь ответы, почему он выглядел таким всезнающим и уверенным. Это — единственное, что действительно волнует меня на данный момент. — Уязвлённая гордость? — тихо уточняет Анго, — Серьезно? — Не волнуйся, моё эго не такое хрупкое, чтобы использовать этот термин. Во мне был азарт и впервые за несколько месяцев он действительно был силен. Как только я нашел первые крупицы информации, указывающей на твоё предательство, вот тут, — Дазай кладет руку на грудь, — проснулось нечто, заставляющее меня работать в два раза активней, ты можешь в это поверить? — Что тебе нужно, Дазай-сан? — Анго чувствует, как во рту всё стремительно высыхает от волнения, — Если я скажу, что делаю это не с целью предать Порт, ты отстанешь? — Скорее всего я тебе не поверю без доказательств, но мне кажется, ты достаточно умный, чтобы понять с первого раза — мне похер на это. Я задал конкретный вопрос и жду ответ. Дай мне ключ к реакции Мори, прошу. Я ставлю сейчас себя в невыгодную позицию, ну же, всего лишь помоги осознать мысли своего учителя. — Я не знаю, почему он так себя повел, — Анго отступает еще на шаг и говорит с нажимом, — Дазай-сан, до этой минуты я был уверен, что он в принципе не знает о существовании «Мимика». — Врешь, — шипит Исполнитель, щурясь. — Нет, — с дрожью в голосе отвечает Анго, чувствуя каплю пота, стекающую со лба, — я не контактирую с боссом настолько часто и ты об этом знаешь, поэтому- — Тихо! — Дазай поднимает палец, призывая к молчанию, присаживается на корточки рядом с трупом женщины и начинает судорожно бормотать, впиваясь пальцами в её волосы, распутывая пряди, — Он знал, да, судя по его реакции он знал как минимум о существовании «Мимика». Значит ли это, что он знал и о шпионаже Анго? Нет, если сам не взял бы ту книжонку или ему бы не доложили лично. Ему могли доложить? Вероятно, да. Тогда это кто-то из шестёрок, следивших за ним в Европе. Но зачем он в принципе интересовался тем, как выполняет задания его шпион? Если бы шестерки докладывали ему, заподозрив неладное, то Анго не был бы так спокоен, он достаточно умен, чтобы догадаться об этом. То есть Анго стал для него новостью, ясно. Значит он просто знал об организации и о том, что она сейчас в Йокогаме. Как? Наблюдение за ними? Странно, ведь, судя по отчётам, мы обговаривали с европейцами совершенно другие условия. Если только он сам и не говорил с… ох, — Дазай смотрит на Анго, распахнув в изумлении глаза. Спустя мгновение он опускает взгляд на труп, хлопает его дважды по голове и встаёт, указывая на неё пальцем и обращаясь к Сакагучи: — видишь, как продуктивно бывает поговорить с действительно слушающим человеком. Анго удивленно моргает. — В каком смысле? — Если не ошибаюсь, — пожимает плечами Дазай, — то я догадался о причинах столь нейтральной реакции Мори-сана. Конечно, мои подозрения ещё необходимо подтвердить и проверить, но едва ли ты сможешь помочь это сделать. Нужно обращаться к кому-то, кто не связан напрямую со всей этой историей. — Дазай-сан, — Анго наклоняет голову вниз и смотрит исподлобья, — должен ли я спросить тебя об этом? — Ты делаешь свою работу вот и делай, — улыбается в ответ Дазай, — твои мотивы меня тоже интересуют, но это я выясню позже. Не вижу смысла больше обсуждать каких-то там французов, хоть и приятная компания очень к этому располагает. Они практически синхронно переводят взгляд на женщину. Анго печально прикрывает глаза. Он бы хотел, чтобы она жила. Уже не важно как, с какой профессией, но по крайней мере жила. — Ей не стало бы лучше в любом случае, — буквально продолжая ход его размышлений заявляет Дазай, — она — проститутка. Кто-нибудь из клиентов задушил бы её случайно или она бы убилась с горя. Такие не живут долго и, знаешь, не заслуживают жить. — Ты имеешь права принимать такие решения за других людей, Дазай-сан. — холодно отвечает Анго. — За людей — возможно, хоть и делаю это буквально ежедневно, за падаль — ещё как имею, — он зевает, прикрывая рот кулаком, — законы природы, выживает наиболее приспособленный. А она пошла по легкому пути, посвятив себя проституции. Даже не попыталась бороться. — Каждый день для таких людей — уже борьба за существование. — Борись она по-настоящему, не начала бы пытаться склонить меня к сексу в нетрезвом состоянии, — фыркает Исполнитель, — у меня есть определенное чувство гордости. Анго не находит ответа. Он был согласен с тем, что это было отнюдь не самым умным решением — уйти в проституцию. Но Дазай не понимал того, что некоторые совсем не имеют выбора и этот путь оставался единственным шансом выжить. Йокогама была богатым городом, но из-за растущего с каждым годом количества подконтрольных преступным организациям фирм и территорий, люди, не связывающие себя с подпольем, теряли своё состояние с такой же, если не большей скоростью. — Кстати, — как ни в чем не бывало продолжает Дазай, — на самом деле, сначала я собирался обсудить вашу свадьбу. И предлагаю выйти отсюда, тебе некомфортно, как мне кажется. Анго кивает и они вдвоем направляются на то место, откуда Сакагучи пришел. Дазай перепрыгивает через труп и постукивая ногой при ходьбе идет рядом, сцепив руки в замок за спиной. — Прошло всего несколько дней, — недоуменно спрашивает Анго, — ты разве успел что-то сделать? — М? — удивляется Дазай, — Уйму вещей, вообще-то! Я составил список будущих гостей из числа твоих сотрудников, знаешь, это было так сложно… — Ни за что не поверю, что ты делал это сам, — цокает Анго. — Ну допустим его составлял не я. Но на основе именно моей информации! — пытается оправдаться Исполнитель, — Сам подумай, не мог же я все делать один. Мы утвердили списки охраны и расписание их смены, место, время, дату, всё это я пришлю тебе в ближайшее время одним файлом, а ещё… — Дазай-сан, — обеспокоенно прерывает его Анго, — а сколько в принципе гостей запланировано? — Э… практически сотня? — Сколько?! — в тишине улицы его вскрик слышится гораздо сильнее, чем Анго планировал, — Дазай-сан, повтори, пожалуйста? — На вашей с Одасаку свадьбе, — чётко, смотря прямо ему в глаза проговаривает он, — будет практически сто приглашённых гостей. Девяносто шесть, если я не ошибаюсь. — Какого черта, Дазай-сан? — Анго делает резкий поворот, чудом не врезавшись в угол дома, — Одасаку всегда хотел маленькую скромную свадьбу, на которую мы бы пригласили максимум пятерых человек! Ты же знаешь об этом. Мысленно Сакагучи хоронит все свои грядущие попытки объяснить Одасаку, какого хрена к ним придёт целая толпа практически незнакомых людей. Дазай сухо усмехается. — Едва ли у тебя есть право говорить за Одасаку сейчас, Анго-сан. По крайней мере, не когда я пытаюсь вытащить твою задницу из очередной передряги. Можешь только молиться богам в благодарности за то, что все настолько успешно сложилось. — Я… — Анго осекается. — Знаешь, что я думаю? — Дазай устанавливает с Сакагучи зрительный контакт и его лицо на миг искривляется в гримасе презрения, — Ты ему не пара. И никогда не будешь. Ты ебаный предатель всех и вся, Анго-сан, в тебе правды меньше чем во мне добродетели и желания жить, я ненавижу таких, как ты, и только тот единственный факт, что Одасаку по неведомым мне причинам тебя, — он снова кривится, — лю-бит, останавливает от того, чтобы превратить твою жизнь в ад на земле. — Я не предатель, Дазай-сан, — Анго с трудом находит в себе силы не потерять самообладание, несмотря на жуткое жжение в горле и подступающую истерику от разочарования, — ты мне не поверишь, знаю. Но я, черт возьми, взаимно люблю Одасаку и никогда бы не сделал ничего, что навредило бы ему. — Правильно знаешь. — Исполнитель разворачивается к нему спиной, — Единожды солгавший, кто тебе поверит? Анго раздосадованно качает головой. Он, видимо, даже не собирался разбираться в его мотивах, кидаясь обвинениями и досадными оскорблениями. Сакагучи действительно воспринял все это близко к сердцу и не мог не перекручивать в голове обидные слова по многу раз, неосознанно находя все новые и новые оттенки смыслов. Дазай уходил так же странно, как и появился — тихо, не попрощавшись. До чего же отвратительный и долгий вечер, думает Анго, оглядываясь назад. Ему пора было бы поспешить на вторую встречу, но он был столь морально не собран, что желания делать что-либо в нем почти не осталось. Оставалось только тяжело вздохнуть, вспомнить, что у него всё ещё есть обязанности перед самим собой, Одой и Портом, помечтать о теплой кровати и родных объятиях, собрать себя в кучу и пойти к следующему информатору, старательно выкидывая из головы всю встречу с Дазаем. Справедливости ради, частично он понимал и признавал его претензии. Если быть до конца откровенным, то Исполнитель просто обязан был подозревать и быть усомнённым в его верности. По крайней мере пока вся поверхностная добытая им информация на это указывала, а Анго не привел никаких доводов в свою защиту. Но Сакагучи был абсолютно уверен, что здесь немаловажную роль играли взаимоотношения Одасаку и Дазая, которые сильно влияли на результат решений последнего. Он в задумчивости теребит ручки портфеля пальцами, оглядываясь по сторонам. На этой встрече ему предстояло не так уж и много — получить свою долю за предоставленную ранее информацию. Осложняло всё только то, что представители «Мимика» были гораздо более агрессивными в связи с тем, что их не связывали никакие рамки закона, а сами они оставались практически неизвестными для общественности и правительства. Теперь, однако, про них знал Дазай, и, как выяснилось, босс тоже. Анго старательно делал вид, что ему все равно на размышления Исполнителя по этому поводу, но всё же сейчас в нем проснулся интерес. Нужно было только пережить ещё одну встречу и со спокойной душой пойти домой. Это был долгий день. * Когда он возвращается домой, его наручные часы показывают, что время давно перевалило за полночь. Анго раздражен, очень устал и явно даже не надеялся поговорить с Одасаку, учитывая время и то, что ему вставать на работу через чертовы пять часов, а он до сих пор не видит десятый сон, с удовольствием лежа в кровати. Ода не спит. Это, наверное, второе, что Анго осознает после того, как вдоволь жалеет себя за свой же график. На кухне горит свет, а ещё оттуда вкусно пахнет горячим карри. Приятно было осознавать, что Сакуноске решил всё же дождаться его и приготовить этот злосчастный карри, который Анго вообще-то просил шутки ради. — Анго? — раздается вопросительное с кухни. — Да, я, — вяло отзывается он, вешая зонт на крючок и ставя портфель на тумбочку у двери, — ты всё же сделал ужин? — Ну ты же просил, — Одасаку показывается в дверном проеме, вытирая руки полотенцем, — идем к столу? — Боги, прости, — Анго опускает голову и чувствует, как усталость ещё больше наваливается на него, — я не хочу есть, честно. Давай утром, м? — Как скажешь, мой хороший, — Ода пожимает плечами, — мы спать? Сакагучи кивает на настенные часы и Одасаку усмехается, понимая его без слов. — Видимо да, спать. Они вместе идут в спальню и Анго лениво пересказывает ему всё, что произошло за вечер, тактично умалчивая детали его разговоров с информатором и Дазаем. Постель манит своим видом и он глубоко вздыхает, понимая, что пальцы совсем его не слушаются. Ода будто чувствует это и подходит со спины, чтобы помочь переодеться быстрее. Одасаку касается его плеч практически невесомо и проглаживает по жестковатой ткани пиджака. Анго чуть откидывает голову назад, касается макушкой его подбородка и стягивает очки с переносицы, откладывая их на прикроватный столик. - Мы давно не виделись, — шепчет Ода ему в волосы и кожу головы приятно согревает дыхание. Пальцы теперь слегка сжимают плечи и начинают их медленно массировать, ‐ я скучал по тебе. Рад, что мы смогли хоть немного побыть вдвоем. Анго побуждающе мычит и ведёт лопатками, без слов прося перейти на спину. Сакуноске понимает и в следующий момент руки, огладив мимолетно предплечья, проходятся вместе вдоль линии позвоночника. — Я тоже скучал, Ода, — Анго жмурится и прогибается в чужих объятиях, смущённо засмеявшись, когда у него прохрустела спина, — слышишь, до чего доводит работа в архиве и такие вот внезапные встречи? Ода вторит его смеху своим — более сиплым и хрипящим из-за курения. Руки все так же продолжая с нажимом проходиться по напряжённым мышцам, медленно цепляют пиджак и стягивают его на пол. Анго будет недоволен потом — но сейчас Сакуноске не может не воспользоваться моментом. — Опять нацепил на себя кучу всего, — беззлобно ворчит, цепляясь за галстук и ослабляя его, — и как ты ещё не задохнулся в такой одежде? — Это деловой стиль, Ода, — в тон отвечает Анго, уже самостоятельно стягивая галстук и передавая его в руки Сакуноске, который все так же отправляет вещи на пол, — слышал что-нибудь про дресс-код? — Слышал, но он отвратителен в плане удобства. — Ко всему можно привыкнуть, Ода, — пожимает плечами Анго. С пуговицами они расправляются вдвоем, расстегивая их наперегонки и смеясь каждый раз, когда их пальцы сталкивались. Одасаку делает шаг назад к кровати и утягивает возмущающегося Сакагучи за собой, падая вместе с ним. Они смеются, и пытаются восстановить дыхание. Сакуноске обнимает его за талию и прижимает ближе к себе. — Мой хороший, ты хотел поговорить? — спрашивает он спустя целую минуту умиротворенного молчания. — Ох, — Анго вздыхает, упирается ладонями в грудь Одасаку, чтобы приподняться и лечь рядом, — верно, хотел. Нас безбожно прервали. — Ну? — Ода наклоняет голову и тянется, чтобы задвинуть спадающие на глаза Анго пряди ему за уши. — Недавно меня вызывал босс, — Анго переводит взгляд на одеяло и чувствует, как Одасаку напротив него напрягается, — в связи с утечкой информации меня подозревают, как предателя организации. Дазай-сан нашел предполагаемые мотивы настоящего предателя и пообещал выйти на него лично. Но то что босс и глава исполкома не считают меня предателем, не значит, что остальные не будут считать, поэтому Дазай-сан предложил… с определенными целями нам с тобой сыграть свадьбу, — Анго ещё раз вздыхает, — если бы я мог рассказать тебе все до конца, но я порой и сам путаюсь в происходящем, это так сложно… — Стоп, успокойся, — Одасаку прерывает его и хмурится, — Дазай сам предложил нам пожениться, каким образом это должно помочь? — Суть не в свадьбе, а в том, что её будут отмечать мои коллеги, а новость станет достаточно обсуждаемой среди всех низов мафии. Они хотят отвлечь всех от обсуждения внутренних проблем. — Это будет комфортно для тебя? — Ода старательно налаживает с ним зрительный контакт и внимательно всматривается в его глаза, — Ты готов сделать такой шаг? Если нет, то не надо себя заставлять. Анго улыбается. — Одасаку, я готов на любые безумства, если рядом со мной будешь ты, хоть выскочить замуж завтра утром. — Ну, — смеется Сакуноске, — думаю, завтра утром у нас никак не получится, потому что спать нам осталось всего ничего. Анго переводит взгляд на часы и обреченно стонет. И правда, от сна остались какие-то жалкие четыре часа и предстоящий кофеиновый запой на весь завтрашний день. * В классических мужских шляпах было только одно преимущество по мнению Дазая — их можно было пафосно прокручивать, зажав борта указательным и средним пальцем обеих рук, уподобляясь манерам английских джентльменов, которые подобным образом пытались показать своё расслабленное состояние. Ему нравилось делать это, а приятная чуть шершавая ткань при каждом обороте хорошо согревала пальцы трением. Не то чтобы его сильно заботила сохранность этой шляпы, всё же, она ему не принадлежала, а об отсутствии эстетичности мужских головных уборов он готов был написать целое гневное эссе, но отдельно от головы носящего шляпа была очень даже миловидной и заставляла Дазая усмехаться каждый раз, как она успешно прокручивалась в его руках. Шляпа — подарок, предлог, чтобы зайти и ему было чуть менее неприятно начинать диалог. Всё же, вряд ли бы он оценил его резкую манеру вводить всех в курс дела, если это было необходимо. На самом деле и диалог начинать особо-то не надо. Хоть и непосредственного права приказать Дазай не имел, но всё же… — Bonne soirée! Я давно тебя не видел на поверхности, mon ami. Железные двери подвала скрипят противно и обычно этот звук не предвещает ничего хорошего, но в этот раз они лишь заставляют сидящего в центре комнаты обратить внимание на Дазая и сиплым от отсутствия нагрузки голосом произнести: — Bonne soirée, Дазай-кун.