***
Машина медленно ехала по улице, с трудом двигаясь сквозь плотную завесу дождя. Проливной ливень затмевал свет от уличных фонарей и близстоящих зданий, не давая ему пробиться через себя. Только мощные прожекторы на фасаде башни бизнес-центра «Чон Индастрис» били во все стороны с такой силой, что, подобно маяку, указывали дорогу сквозь мрак. Похоже, что не только достижения этого холдинга на рынке, но и само здание кричало о своем доминировании. Корпоративная машина заехала на верхний этаж паркинга. Скрип мокрой резины невыносимым эхом раздавался повсюду… так же невыносимо скребло в душе от воспоминаний. После долгого отсутствия приезжать в родной город крайне волнительно, словно возвращаешься в прошлое. Было начало восьмого вечера, и рабочий день уже давно подошел к концу. Большинство парковочных мест пустовало. Как только автомобиль остановился у входа к лифтам, пассажир открыл заднюю дверь: — Не утруждайся, я сам возьму, — сказал альфа, покидая машину. — Приятного вечера, господин Чон! И добро пожаловать домой! — кивнул ему водитель. Чонгук самостоятельно достал из багажника свой чемодан и, накинув капюшон черной толстовки, направился к лифтам. Раскатистым шумом раздался входящий звонок, разряжая нависшую тишину. Чон достал телефон из кармана брюк-карго и принял вызов. Из динамика послышался густой низкий голос с хрипотцой: — Не мог до тебя дозвониться! — Я уже в Сеуле, — ответил Чон, нажимая на кнопку вызова лифта, который, судя по табло, поехал с нижнего минус второго этажа паркинга. — Не ожидал, что ты так быстро сорвешься. — Так это первая весомая зацепка за четыре с лишним года! Юнги, мне кажется, я настолько одержим этим поиском, что он мне уже везде мерещится, — со звуковым оповещением открылись двери лифта. — Давай уже завтра созвонимся. Сейчас в лифт буду заходить, связь может пропасть. Чонгук только хотел сделать шаг, но, подняв глаза, увидел перед собой брюнета. Перед ним стоял парень в черном классическом костюме и черной рубашке. Только металлическая пряжка на кожаном ремне брюк была акцентом в его строгом однотонном деловом образе. Нельзя было не заметить, что брюнет был хорошо сложен. Оценив его с ног до головы, Чонгук заглянул в темные глаза парня и далее непроизвольно опустил взгляд на его губы. Пухлые губы… Сердце у альфы заколотилось с бешеной скоростью: ему стало казаться, что стоящий перед ним очень уж напоминал того омегу из клуба… или вновь привиделось. — Вы заходите? — слова незнакомца растормошили Чонгука. Он зашел в лифт и встал рядом с брюнетом. Чон потянулся рукой вдоль парня к панели и, не отдавая себе отчет, придвинулся слишком близко, чтобы уловить его запах и, не глядя, ткнул рандомную кнопку какого-то этажа. Видимо, не ожидая такой близости к себе, брюнет повернул голову к Чонгуку, и их лица чуть не соприкоснулись. — Вы что, пытаетесь меня обнюхать? — фыркнул парень. И судя по его слегка расширившимся ноздрям и тяжелому дыханию, такой тесный контакт он не оценил. От откровенного вопроса Чонгук вернулся в реальность. Он резко выпрямился: «Блять!», — проорал про себя, а на деле, пряча панику, пробубнил глубоким голосом: — Я нажимал свой этаж. — Пф… Ладно, назовем это так, — с едким сарказмом ответил брюнет. Лифт спасительно вовремя пропищал о своем прибытии на нужный этаж. Парень, больше не проронив ни слова, вышел из лифта и ушел по коридору. Отойдя от наваждения, Чонгук вспомнил, что ему на самый верхний этаж, и приложил к панели специальную карту-ключ. Зайдя внутрь пентхауса, он оставил вещи у входа. Так хотелось снять усталость и разработать мышцы после перелета. «Бассейн — самое то!», — подумал Чонгук. Но нежелание столкнуться сейчас с сотрудниками, тем более разговаривать с кем-либо, отбило весь настрой. Он завалился на кровать. «Пора заканчивать маньячить и обнюхивать каждого, кто хоть немного может быть похожим на моего омегу», — подытожил Чон. — Такими темпами игра воображения скоро сыграет со мной злую шутку, — проговорил уже вслух. Образ омеги из клуба до сих пор сидел в его голове. За четыре с лишним года альфа так и не повстречал кого-то, кто был бы таким же светлым и ангельски красивым, невинным и столь же чувственным. Парень, которого он увидел в лифте, был внешне чем-то схож. Но эта иллюзия быстро развеялась: «Если предположить, что сегодняшний незнакомец мог бы оказаться тем самым… Но он ведь даже бровью не повел! Ни одна мышца на его точеном лице не выдала реакцию! А вот мой омега не смог бы меня забыть! Меня сложно забыть!.. Невозможно…», — думал Чонгук. «Блин, засранец! Симпатичный, очень симпатичный… пока не заговорил… Еще и дерзил! Он вообще в курсе, что в моем здании находится?» — жаловался он себе. Мысли о незнакомце не отпускали. — «Холодный… ну никакой нежности! Такой же темный — как и его одежда… такой аппетитный… стройный…», — путался в своих оценках Чонгук. «Да, блять! Кто смог осмелиться в компании дерзить боссу?.. Хотя, может, и заслуженно», — он вспомнил, как нагло обнюхивал парня. Находясь в такой близости от незнакомца, Чонгук чувствовал едва уловимый запах альфы. — «Что это было? Темный шоколад… вроде марципан еще… Почему запах такой слабый?.. А если это не его собственный запах? А где тогда его? Получается, он бета… несвободный? Запах его альфы еле заметный, так что, можно сказать — свободный!», — сделал заключительный вывод в своих рассуждениях. Закрыв глаза, Чонгук пытался заставить себя уснуть. Промаявшись около двух часов, он поднялся с постели. Предположив, что в такое время уже все работники должны были свалить из бизнес-центра, он переоделся в спортивки и футболку, и направился в тренажерный зал для сотрудников компании.***
Состояние погружения сравнимо с медитацией: если нырнуть на самое дно бассейна, то тело начнет ощущать всю силу толщи воды. Давя на уши, она вытесняет мысли, что съедают изнутри. Плавание стало спасением для Чонгука от бессонницы — это единственное, что могло его расслабить: после активных вечерних заплывов, ощутив физическую усталость, проще было провалиться в сон. Задержав дыхание и оттолкнувшись от бортика, Чонгук нырнул в бассейн. Всплеск воды разбил давящую тишину огромного спортзала. Плывя параллельно дну бассейна, он парил в невесомости, не дыша. Здесь не было других запахов. Был только тот, что засел у него давно внутри. Сделав несколько кругов туда-обратно в быстром темпе, наслаждаясь после перелета расслабляющим действием воды, альфа вынырнул и сел на бортик отдышаться. Он рассматривал огни ночного Сеула в больших панорамных окнах, которые тянулись вдоль всего бассейна. «Наконец-то ливень закончился. Казалось, ему не будет конца» — заметил Чон. Долгое нахождение в тишине обострило слух. От красивой картины города Чонгука отвлек одинокий монотонный звук беговой дорожки: «Кто из сотрудников в такое время может находиться здесь в здании?». Он взял полотенце и вытерся, а затем повязал его на бедра и пошел в сторону тренажеров. С каждым шагом картина, открывающаяся взору, манила подойти еще ближе. На беговой дорожке был парень. Его влажная белая футболка прилегала к коже настолько плотно, что обрисовывала рельеф и подчеркивала стройное атлетическое тело. Под тонкой тканью спортивок сложно было скрыть мышцы, работающие на пределе своих возможностей. Казалось бы, обычный бег, но в нем было столько грации: движения были плавными, несмотря на высокую скорость тренажера. Чонгук нахмурил брови, когда парень развернулся и сошел с беговой дорожки — он узнал в нем того брюнета из лифта. Неосознанно альфа продолжил дальше следовать за ним по коридору к раздевалкам, держась на расстоянии, чтобы не выдать себя. Идя по коридору, парень снял мокрую от пота футболку. Взору Чонгука открылся вид на скульптурную спину с татуировкой фаз луны, которая тянулась вдоль позвоночника: от затылка и, наверное, до самых ягодиц. Брюки не давали разглядеть тату целиком. «Это что за…! Это же для директоров!», — воскликнул про себя Чон, когда брюнет прошел мимо общей раздевалки и зашел в соседнюю дверь. Чонгук остановился перед входом в помещение, одернув себя фразой: «Могу ли я войти? Он, наверно, сейчас там раздевается… голый… и в душ пойдет… Так, стоп! Почему я веду себя так, словно собираюсь зайти в его личную ванную? У меня там вещи, вообще-то, и я иду переодеваться!», — придумав себе уважительную причину, Чонгук, гордо подняв подбородок и открыв дверь, зашел внутрь. В помещении со шкафчиками уже никого не было, как и предполагал Чон. Слышен был только шум в душевой. Звук льющийся воды зомбировал сознание, рисуя в нем чувственную картину: подставляя лицо навстречу теплым каплям, брюнет запускает пальцы в уже намоченные волосы и убирает их назад. Сильнее облокотившись спиной на грудь Чонгука, он доверяет себя в его объятья. Вода струится по изгибам их сплетенных нагих тел. Парень неистово глотает воздух, реагируя на движение рук альфы внизу своего живота, которые от нежных и плавных распаляются до жадных касаний. Желание зайти и посмотреть на обнаженного парня становилось невыносимым. Пока он колебался, шум от падающей воды прекратился. Резко наступившая тишина заставила Чонгука прийти в себя и он увидел брюнета, выходящего из душевой, словно из его фантазий. Склонив голову вниз, парень просушивал волосы полотенцем и не спеша шел в сторону шкафчиков. Взгляд альфы приковывало его мокрое тело, которое было словно высечено из камня: широкая грудь с темными аккуратными сосками и рельефный пресс с выделяющимися косыми мышцами, ведущими прямиком к паху. Чонгук непроизвольно облизнулся и затем вязко сглотнул, наблюдая, как неспешные шаги заставляли аккуратный член маняще покачиваться. Поймав самого себя за непристойным занятием, альфа резко перевел взгляд обратно вверх. Видя, как парень стал стягивать с головы полотенце, Чонгук, растерявшись, ринулся за перегородку-стеллаж, отделяющую еще один ряд со шкафчиками. Только потом, оказавшись за ней, он осознал, что его поступок был необдуманным, но уже поздно было выдавать свое присутствие. Не сдержав своего любопытства, альфа стал наблюдать сквозь небольшую декоративную вставку из реек в перегородке за обнаженным парнем, стоящим к нему полубоком. Взгляд Чона спускался следом за полотенцем, которым сначала вытерли плечи и грудь, потом промокнули торс, переходя к паху, и далее вниз скользнули по ногам. Когда парень на прямых ногах нагнулся вниз, отчего мышцы вдоль бедра натянулись струной, а упругие ягодицы предстали во всей красе, Чонгук сглотнул: «Мне кажется, оно мне надо!». Не понимая, произнес он свое желание про себя или вслух, Чон испугался, что его смогли обнаружить, и, дернувшись, отскочил дальше за стеллаж. Но действие это вышло крайне неудачным для его мизинчика, который встретился «лицом к лицу» с металлической ножкой банкетки. Еле подавив в себе рев морского котика, Чон, закусив губу, начал отпрыгивать назад, тихо шипя и постанывая от резкой боли. А когда развернулся, то нашел место удара и для своего «причинного места» — второе БИНГО за сегодня, прямо в цель — прямо в его детородный орган. Боль в мизинчике ушла на второй план. Удерживая в себе ор, который вполне могли бы услышать в Японии, словно он оттуда и не возвращался, Чонгук, постанывая, скользнул рукой под полотенце и схватился за свой пах, чтобы унять боль. Погладив немного свое достоинство в качестве проверки — не смялось ли чего, и, убедившись, что все неродившиеся дети целы, гордо поднял голову и встретился взглядом с брюнетом. Нет, кажется Чонгук все же потерял свое достоинство… в этих прекрасных глазах, что сейчас с претензией смотрели на него. — Ты что тут вытворяешь?! Руки убрал оттуда, — парень взглядом намекнул на пах Чонгука. — Не стыдно, извращенец? — Я… э-эм… но, — Чонгук и слов подобрать не смог, ибо сейчас пребывал в шоке оттого, что, кажется, его действия и неоднозначные стоны неправильно интерпретировали. «Вот сейчас вообще незаслуженно обвинили!», — мысленно возмутился он. — Ты мне еще в лифте не понравился, — говорил стоящий перед ним брюнет и, застегнув молнию на своих тесно сидящих по фигуре брюках, добавил: — Еще одна выходка, и сообщу охране. Парень вернулся к своему шкафчику и, полностью одевшись, вышел из раздевалки, оставив шокированного Чонгука наедине с собой.***
Утром следующего дня перед работой Чонгук отправился к отцу. По пути он все же решил, чтобы «не свалиться как снег на голову», отправить сообщение о своих намерениях Минхёку: «Скоро буду». Зайдя в отцовский дом, сердце Чона рвано сжалось. До отъезда в Японию он нечасто бывал здесь, но сейчас нахлынули воспоминания из детства. Проходя дальше по холлу, погруженный в свои мысли, он вдруг почувствовал, как его ногу что-то легонько щипнуло. Сказать, что грозный высокий альфа Чонгук не испугался, нельзя. Он пискнул от неожиданности. — Поплошу плопустить. Пожалуйста, я очень спешу! — раздался голос из-за спины и нечто маленькое обежало его и потопало босыми ножками дальше в сторону кухни. — Что за мелкая фурия, зачем так подкрадываться, так и сикнуть от страха можно… своими маленькими ручонками так резко хватать, — возмущенно бурчал себе под нос Чон, прижимая руку к груди в области сердца, пытаясь успокоить сердцебиение. Альфа проводил глазами удаляющегося в сторону кухни малыша. Его темные волосы чуть прикрывали уши и завивались кудряшками. В руках у него был большой плюшевый заяц. Находясь в недоумении, что за чудо такое нарисовалось в доме отца, Чон решил проследовать за этим явлением. Войдя на кухню, Чонгук увидел своего отца, занимающегося приготовлением завтрака. Как только тот услышал, что кто-то вошел, развернулся в сторону двери. — Кто ты и куда ты дел моего сына? — сказал Минхёк, пребывая в шоке от вида вошедшего гостя. — Ты словно увеличился в два раза. Зачем так раскачался? А это что? Татуировки? — отец указал на кисти рук сына. — Ты мне не рассказывал, что тебя в Японии приняли в «якудзы». — Ну перестань… Лучше скажи, как это понимать?! — Чон задал вопрос своему отцу, указывая на ребенка. Он плавно уселся на высокий барный стул за кухонным столом-островом напротив малыша, прожигая его взглядом. — Ты не сделал мне внуков… — И ты решил найти себе сам, — огрызнулся Чонгук, не дав отцу начать уже изрядно надоевший разговор про наследников. — Бо-о-оже, что за изобилие! — отметил Чон, глядя, как Минхёк расставляет тарелки со вкусностями. Не зря он заранее предупредил, что приедет. Отец успел подготовиться. — Не стоило так утруждаться. — Это для мелкого. Если бы ты заранее, как нормальный воспитанный человек, предупредил о своем возвращении, было бы готово и для тебя, — возмутился отец, получивший сообщение от сына менее десяти минут назад. — Ты же никогда не посвящаешь меня в свои планы, — сетовал Минхёк, но, переведя взгляд на маленького, пока ничего не понимающего, альфу, расплылся в улыбке. — Пф-ф… А ему не слишком много? — возмутился Чон, внимательно рассматривая малыша. — Ты смотри, какие у него пухлые щеки и губы, да ты его откормил тут уже, куда смотрят его родители, доверяя тебе ребенка. Маленький альфа жевал яичницу, причмокивая. Мягкие щечки ходили ходуном, сдавливая и выпячивая ротик на манер уточки. Чон, глядя на всю эту картину, издал еле слышный смешок. Но это не прошло мимо малыша, он улыбнулся Чонгуку в ответ и его большие глаза превратились в щелочки-полумесяцы. Альфа, пытаясь подавить улыбку, и, на всякий случай, прикрыв рот рукой, сделал грозный вид. — Я иногда помогаю моему давнему другу сидеть с Чанёлем — его внуком. Мне только в радость. — А его родители в курсе, что ты их ребенка называешь именем своего супруга? — Его так зовут на самом деле. — Ты его не только кормишь, но ещё, видимо, парикмахер у него тоже ты. Что за лохматые кудри! Ты меня так в детстве стриг, они же ему в глаза лезут. За столько лет мог хоть тенденции по стрижкам посмотреть. Тут Чонгуку от отца прилетел смачный подзатыльник, отчего Чанёль хихикнул с набитым ртом так, что из него полетели крошки. — Не паясничай! Тебе что, снова десять? Вот же заноза в заднице! Сам тоже смотри как в Японии зарос, такая же как в детстве кучерявая голова! — грозно парировал старший альфа. — Задница!!! — повторил маленький альфа, подхихикивая. Малыш сидел, покачивая ножками на высоком стуле, и улыбался во все «щи». — Отец, ты бы следил за словами, а то этот мелкий засранец за тобой все повторяет! — Засланец!!! — Тут с вами не расслабишься, лишнего нельзя говорить, все сказанные слова будут использованы против тебя, — Чон грозно посмотрел на ребенка, а тот ему в ответ опять улыбнулся своими глазами-полумесяцами. — Жуй давай! Зачем пришел, все равно сегодня в офисе увиделись бы? Кушай и иди, мне еще мелкого нужно в сад отвести. — Вот это гостеприимство! Лично хотел сказать своему горячо любимому отцу, что вернулся в Сеул, закончив и передав все дела в Японском филиале управляющему, — Чон пытался перевести внимание отца с малыша на себя. — Не похоже на тебя! Что, уже наскучил Токио? А до этого с пеной у рта доказывал, что нужно там остаться. У тебя появились здесь более важные дела? — отец с недоверием закидывал вопросами сына. Уж сильно резануло «горячо любимому». Чонгук смотрел на отца, жадно набивая рот домашними вкусностями. — Погоди, дай вытру. Как ты ел?! Вся еда вокруг рта осталась! — Минхёк вытер с лица Чона остатки еды. — Ну, отец, прекрати! Я же не маленький, — жалобно протянул Чонгук. — А еще СМИ называют тебя «ловелас и завидный жених». Ей-Богу, видели бы они тебя сейчас! — Ловелас!!! Ловелас!!! — повторял малыш, подпрыгивая попой на стуле. — Да это, блин, целое записывающее устройство! Тебе его явно подкинули наши конкуренты, чтоб выведать информацию и использовать против нас! — взмахнув руками, пробубнил Чон и далее обратился к отцу: — Ты же появишься на работе? Я хочу взять управление компанией в свои руки. Планирую реализовать масштабный проект. — Сейчас ты больше похож на моего горячо любимого сына! А то делал вид, словно просто так приехал отца увидеть… — Ладно, ладно! Я пошел. Увидимся на работе!.. И тебе пока, мелкий! — с прищуром, он взглянул на мальчика, указав двумя пальцами сначала на свои глаза, потом — на его, и одними губами беззвучно, пока отец отвернулся, добавил: — Я слежу за тобой! — Не пугай мне ребенка! Иди уже!***
Чонгук вернулся в бизнес-центр как раз к началу рабочего дня. Поднимаясь на верхний этаж, лифт потихоньку пополнялся сотрудниками. Уже где-то на середине пути Чон ехал почти прижатым к дальней стенке битком набитого лифта. Внимание Чонгука привлек разговор двух сотрудниц, вынужденным слушателям которого он стал: — Да я тебе говорю, что посмотрит, куда он денется! — Ну, ты б еще ниже пуговицы расстегнула, шлюшка. — У меня его задница и бедра в этих тесных брюках из головы не выходят! Я хочу на них сидеть и, вот увидишь, буду! I want it, I got it! — с надменным и самоуверенным видом говорила одна из девушек. — Тогда занимай очередь! Господин Пак — мечта каждого, все по нему слюни пускают… и не только из нашего отдела. Ты его такими дешевыми подкатами не проймешь… И вообще, у меня больше шансов, я же с ним вместе работаю. — Да-да, щас… А ты невинностью взять хочешь? Пак на тебя даже и не смотрит. Девушки вышли на своем этаже. «Что за курицы? Пф-ф… это я — кого ай воныт, того ай гатыт», — фыркнул мысленно Чонгук. Двери лифта открылись на нужном этаже, Чон подошел на ресепшен и попросил сотрудницу временно помочь ему, пока он не найдет себе нового помощника: — Вызовите господина Чон Хосока в мой кабинет. Чонгук прямиком быстрой уверенной походкой направился по коридору в свой кабинет. Сотрудники провожали его взглядами. Сказать, что челюсти у всех попадали — это ничего не сказать: у тех, кто из новеньких — от вида статного красивого альфы; у «стареньких» работников — от понимания, что всем им тут придется теперь ишачить и ночевать на работе, ведь они знали, что директор очень требовательный, не прощает ошибок и не дает вторых шансов. Как только захлопнулась дверь кабинета начальника, слухи, что наследный босс вернулся, стали расползаться по всем отделам. Уже через пару минут на пороге появился двоюродный брат. За несколько лет ничего не изменилось: он всё так же одет с иголочки. Серый стальной костюм и тонкий черный галстук хорошо гармонировали с его образом «акулы бизнеса». Каждый мог позавидовать его изворотливости. Пройдя внутрь кабинета, он сел в кресло напротив Чонгука: — Ты даже не сообщил, что приедешь, — сказал Хосок с небольшой претензией. Чонгук не успел ответить, так как в дверь кабинета постучали. Сотрудница с ресепшена заглянула, чтобы предложить кофе. — Мне ристретто, — потянувшись в кресле, на выдохе ответил Чон. — А этому хмурому человеку — латте… а лучше — раф со сливками. Может порция сладенького вернет его к жизни, — сделав выбор за брата, Чонгук усмехнулся и добавил: — Ты не рад меня видеть? — Рад. Я мог бы тебя встретить, посидели бы где-нибудь. Но, видимо, ты без работы не можешь. — Не могу, это уже часть меня. Ну, а как твои дела? Что за время моего отсутствия произошло в твоей жизни? Расскажешь? Помню была девушка… ты до сих пор с ней? — Мы встречаемся, — замешкавшись, сказал Хосок. — Встречаетесь четыре года? Может тогда тебе пора жениться на ней? А то так довстречаетесь, что внебрачного ребенка заделаете, — подстебывал он брата. На самом деле, Чонгук ценил его холодный и расчетливый ум в деловых вопросах, но считал забавным, что в сердечных делах он крайне нерешителен. — А я… Это, — чуть ли не закашлялся Хосок, не зная, что ответить. — Тебе что... разговоры о браке не в то горло попали? — добивал Чонгук своим сарказмом. Но после сказанной фразы по глазам Хосока увидел, что тот злился на его едкие расспросы и комментарии. Он явно зацепил какую-то проблему, которой брат сейчас не готов делиться, и решил перевести разговор в другое русло: — Ладно, вернемся к работе. Я утром заезжал к отцу, просил передать полномочия. Возникла одна масштабная идея. Мое бизнес-чутье подсказывает, что если сможем ее реализовать в точности, как я задумал, то годовой доход Сеульского офиса увеличится втрое. Мне нужно понимать объем требуемых финансовых вливаний. Хочу знать наши возможности. — Можно! Мы соскучились по большим проектам! Я за последние годы сформировал отличную команду. Моя гордость — это отдел аналитики и прогнозирования во главе с амбициозным руководителем, — с улыбкой сказал Хосок явно довольный работой своих подчиненных. — Они подготовят все необходимые тебе данные в лучшем виде… — Сделайте за сегодня. А завтрашним утром организуй собрание со всем финансовым департаментом… Проверим, насколько так называемые «амбициозные» работники компетентны…