Сказка о жаровом змее

Платок совсем не пропускал свет, потому после долгого пребывания в темноте Ладушка не сразу смогла открыть глаза. Девушка пощурилась, а когда наконец её глаза привыкли к яркому свету горницы, оказалась лицом к лицу с Владомиром. Жених самодовольно смотрел на свою невесту. Глядя на Ладушку, глаза цвета тёмного дерева лучились задорными искорками. От широкой улыбки у уголков глаз образовались милые складочки, а под ними на белой коже алели по-зимнему красные щёки. Он снял свою красную с широким меховым отворотом шапку и поклонился Ладушке в пояс. – Здравствуй, свет мой, солнце моё красное, дорогая моя невеста Ладушка! Ладушка встала как вкопанная и привычно поджала губы, молча наблюдая за своим женихом. Староста подошла к ним, забрала у жениха платок и стала подавать невесте глазами знаки, чтоб та поприветствовала гостя в ответ. Однако Ладушка словно и не видела ничего вокруг. Но казалось, жениха абсолютно не смутило отсутствие ответа с её стороны, так как улыбка медным тазом продолжала сиять на лице заклинателя. Владомир скинул свою подбитую красным бархатом шубу и надел её на плечи своей невесты. Мягкий мех воротника защекотал шею девушки, отчего вниз по её спине поползли мурашки. Под шубой у мужчины оказался расписной кафтан такой красоты неписанной, что собравшиеся вокруг завистливо ахнули и выжидающе посмотрели на Ладушку, желая углядеть выражение её лица при виде такого незаурядно хорошего собой жениха. Однако невеста по-прежнему не промолвила ни слова. Жених взял Ладушкину руку в свою. Ладошка девушки оказалась тёплой и немного влажной. Владомир встал подле неё, а затем приподнял их руки. Под громкое пение сомкнутые ладони жениха и невесты накрыл ярко расписанный свадебный рушник. – Отставала лебëдушка, Да отставала лебедь белая Прочь от стада лебединого. Приставала лебëдушка, Да приставала лебедь белая Ко семьи́це ко орлиной: На чужой двор к Орлу Орловичу, Во чужой сад к Орлу Орловичу… А староста тем временем стала приглашать всех пройти за праздничный стол: – А теперь честным пирком да за свадебку! Все продолжили громко напевать свадебную песню, ожидая, когда молодые первыми выйдут из горницы. Владомир хотел было сделать шаг к выходу, но Ладушка не сдвинулась с места. Мужчина обернулся, и Ладушка подняла на него свои большие серые глаза. Влад покрепче сжал руку своей невесты, а затем наклонился к её уху и тихонько прошептал. – Всё в порядке? – Я не могу пока уехать. – Икотка? Девушка молча продолжила смотреть на него, как бы подтверждая его мысль. – Не переживай, мы же только завтра утром уедем отсюда. Вместе за ночь всё успеется – я помогу тебе. Его невеста слегка приподняла бровь, будто сомневалась в успехе этой затеи. – Я правда помогу, а пока подыграй мне, иначе выглядит так, словно я тебя силой отсюда увожу. Он снова слегка потянул невесту за собой, и Ладушка, немного помедлив, под хлопание девичьих ладош и многоголосное песнопение последовала за своим женихом. Её глаза всё ещё оставались задумчиво опущенными, однако всё же девушка в ответ слегка сжала руку заклинателя своей потной ладошкой. Стоило им выйти за порог избы, как с дружным криком их головы осыпали их сорочинским пшеном, разным зерном и хмелем*: Житом посыплем Орла да лебёдушку, Чтоб краёв их богатству не было видно. Хмелем посыплем молодца с молодушкой, Чтоб пьянились друг другом любовно. Чтобы жилось молодым сытно. Во дворах у Орла Орловича, Во садах у Орла Орловича. Посыплем и рожью, чтоб жить хорошо, Чтоб были богаты детьми да грошом. Во дворах у Орла Орловича, Во садах у Орла Орловича… *сорочинское пшено – старое название риса; рис пришёл в Восточную Европу с востока и был очень дорогим, потому, посыпая молодых рисом, им желали богатства и процветания; хмелем – чтобы были пьяны друг другом от любви; прочим зерном – желали много детей (чтоб как рожь колосились) и т.д. Яркое солнце стояло уже по-зимнему высоко, перевалившись за полдень. Стайка красногрудых снегирей сновала в кривых ветвях старых яблонь, словно с любопытством наблюдая за творящимся вокруг них переполохом. Нахохлившиеся от холода воробьи, напротив, испугавшись шумного шествия, со звонким чириканьем улетали прочь, давая дорогу радостной веренице поющих во всё горло людей. Свадебный поезд во главе с женихом и невестой шумным весенним ручейком петлял по узким заснеженным дорожкам Девичьей деревни. Перед молодыми ушлые подружки расчищали снег листовой метлой. Позади них женщины да девицы, пожилые да молодые жительницы деревни стройно горланили громкие песни да частушки. Владомир понятия не имел, куда им следовало идти, потому просто позволил Ладушке самой вести его за руку. Снова увидев девушку сейчас, он, как и в первый раз, подумал, что это точно Лесьяр. И почему-то его не столько убеждали какие-то объективные вещи, сколько именно его сердце. Иначе почему же оно несётся галопом? Не будет же оно просто так нестись от случайно встреченной в богом забытой деревне девушки? Значит всё-таки что-то было в Ладушке, что заставляло его думать, что это Лесьяр? Но пока что, смотря на неё, он никак не мог разглядеть хоть что-то помимо запаха и других совсем маленьких признаков, которые говорили бы ему о том, что перед ним далеко не худенькая Ладушка, а сильный заклинатель. Да и есть ли смысл сейчас что-то проверять? Владомиру уже было по большей части всё равно. Он уже принял своё решение и не собирался в этом решении сомневаться. Однако молодой мужчина так давно не видел Лесьяра, что сейчас невольно пытался во всех даже самых крошечных и незначительных жестах девушки найти хотя бы малейшее отражение до боли знакомого человека. Потому Владомир не сводил с неё глаз и не отставал ни на шаг. А Ладушка шла себе на уме, нахмурив брови, до сих пор глубоко над чем-то задумавшись. Зимнее слепящее солнце позолотило её русые косы, в которых алыми змеями краснели туго вплетённые ленты. Небесно-голубое покрывало небосвода отражалось в её глазах, делая их синими как море. На каждом выдохе из её рта вылетало белое облачко морозного тумана. Щёки раскраснелись, а на ресницах появился сизый иней. Мужчина наклонился поближе к её лицу: – Ещё думаешь об икотке? Девушка снова подняла на него глаза и молча вздохнула. Открыла было рот, чтобы что-то ответить, но Влад её перебил и едва слышно нашептал на ухо, обдавая ушную раковину тёплым воздухом: – Я же пообещал тебе, что мы всё сегодня уладим. А пока, пожалуйста, оставь эти мысли до конца свадьбы. Твои подружки уже перешёптываются, что на тебе лица нет. Ладушка безразлично глянула в пляшущую и поющую толпу вокруг них и действительно заметила в сторонке шушукающихся и хихикающих девиц, которые посматривали на нее, потирая ладошки от холода. – И что с того? Улыбка на мгновение спала с лица Владомира, но тут же вернулась на место. – Если не перестанешь, я прямо здесь тебя поцелую. Явно не ожидавшая услышать такого наглого заявления, Ладушка метнула на своего не имеющего ни стыда, ни совести жениха недовольный взгляд и поджала губы. Мужчина пару раз сжал руку своей невесты, как бы говоря: «Ну же, подыграй мне». Ладушка немного подумала, и в конце концов перестала хмуриться и неохотно подняла уголки губ. Как же просто ларчик открывался! Владу это показалось настолько забавным, что ему пришлось быстро прикрыть рот сжатым кулаком, чтобы спрятать почти вырвавшийся наружу смешок. С другой стороны, впервые увидев на лице такого до сих пор вечно хмурого и задумчивого человека как Ладушка пусть и фальшивую, но улыбку, его сердце вновь пошло в пляс, словно подражая танцующим вокруг них девицам. Свадебное шествие шумно и весело перетекло в избу, где для молодожёнов уже был накрыт широкий свадебный стол. Прямо на пороге жениха с невестой встретили круглым, в размахе больше локтя*, караваем, повязанным свадебным рушником. Из румяного теста рисовались уборы** из цветов и птиц, по краю опоясанные ободом в форме плетёной косы. А посередине каравай венчали две повернутые клюв к клюву голубки, искусно вылепленные из теста. *локоть – старинная мера длины от кончиков пальцев до локтя; **украшениями, резными фигурками (в данном случае из теста). – Совет да любовь – на этом свет стоит! Целуйте, молодые, свой каравай, чтобы было у вас всё едино! Жених с невестой поклонились караваю и одновременно поцеловали его, а затем взяли подарок в руки и прошли внутрь. В большом светлом помещении трапезной было жарко натоплено. Стены от потолка до пола были завешаны расписными полотенцами. Вдоль стен стояли длинные столы, по обе стороны которых расположились деревянные лавки, покрытые мягкими пёстрыми покрывалами. На столах праздно расстелились браные скатерти, шитые красными цветочными узорами. На скатертях пестрели праздничные кружки, блюда и прочая посуда, явно вынутая из далёких сундуков по такому важному случаю. Все столы в избе ломились от кушаний да угощений, от яств да напитков. На подставках красовались свежеиспечённые пироги, расстегаи да кулебяки, от которых поднимался густой ароматный пар. С чем только их ни было: и с птицей, и с капустой, и с щукой, и со стерлядью, и с грибами. Промеж них расположились глиняные расписные кувшины с кислым молоком, мёдом, хмелем, квасом, пивом и вином. Рассольницы с солёными сливами, огурцами и редькой; квашеная капуста с краснеющими в ней можжевеловыми ягодами и клюквой; соленая рыба, посыпанная луковыми кольцами. То тут то там виднелись блюда с киселём*, щедро политым сливочным маслом. А рядом дымились горячие блины, а обставленные крынками со сметаной, вареньями и икрой. *кисель бывает сладким и несладким, а также различной консистенции, в т.ч. твёрдой (в сказках встречается молочная река с кисельными берегами – вот в них как раз речь о твёрдом киселе). Твёрдый кисель резали ножом ели как самостоятельное первое или второе блюдо, иногда приправляя по вкусу. Жених с невестой прошли вдоль убранных столов к своему углу и поставили свадебный каравай во главу стола. Однако сесть за свой стол они не смогли: широкая лавка, предназначавшаяся для жениха с невестой, а потому заранее накрытая бурой медвежьей шкурой, оказалась занята – на том месте сидела разряженная девица и молвила подошедшим к ней молодым: – Коли хотите пир да веселье, платите деньжат за моё снисхожденье! Владомир вынул из-за пазухи золотник и протянул его девице. Та с поклоном приняла монету из рук жениха, а в ответ вручила молодым ширинку, расшитую узорами: – Как сидеть будете за столом, так подстелите под ноги себе эту ширинку и шагу в сторону с неё не ступайте, берегите целость и рвать не смейте! Ширинка эта не проста: послужит она оберегом вашему крепкому браку! А ежели в новом доме повесите на видное место, то будет она охранять ваше семейное счастье! Услышав такое громкое пожелание, Владомир с любопытством глянул на Ладушку, желая рассмотреть её выражение лица. Невеста же по-прежнему держала уголки губ поднятыми, словно с благодарностью принимала лившиеся в её уши рекой поздравления и пожелания. Однако Владомир заметил, как у неё дернулся глаз. В глазах Влада всё это выглядело крайне уморительно. Мужчина изо всех сил старался не рассмеяться, чтобы не разрушить так старательно отыгрываемое представление. Ладушка хотела было взять ширинку, но староста оказалась шустрее: схватила ширинку и расстелила на деревянном полу перед их лавкой. Жених с невестой прошли к своему месту, встали на ширинку ногами и одновременно опустились на мягкую медвежью шкуру. – Упал Орёл Орлович на свое гнездечко, Сел князь молодой на свое местечко! По сторонам от жениха с невестой сели их свахи – каждая со стороны своего подопечного – а после них расселись и остальные гости, и началось веселье: танцы песни с бубнами, пироги горой, мёд-пиво рекой. – Ты скуй нам, Сварог, свадебку! Чтобы солнцем не рассушивало, Чтоб дождем не размачивало, Чтобы крепко-накрепко, Чтобы прочно-нáпрочно. Ты дай нам, Дажьбог, свадебку! Чтобы ветром не раскидывало, Чтобы люди не рассказывали! Чтобы крепко-накрепко, Чтобы вечно-нáвечно. Стали молодых свадебной кашей потчевать. Поставили перед ними дымящийся котелок и дали одну ложку. – Муж да жена – одна душа! Для одной души – одна ложка! Жених с невестой по очереди съели по ложке. Тогда староста деревни встала перед молодыми, налила в хрустальный бокал молодого вина. Затем достала маленький ножичек: – Протяни, дорогая невеста, мне свою руку. Ладушка подала руку. Староста начала зачитывать никому не понятное заклинание, а затем взяла её мизинец, сделала маленький надрез, и на кончике пальца выступила как рябина красная капля крови. Женщина наклонила палец над бокалом, и капля алой бусиной упала в вино. Староста несколько раз потёрла своей рукой порез на пальце Ладушки, и ранка затянулась, словно её никогда и не бывало. Затем она обратилась к Владомиру: – Теперь ты, дорогой жених, протяни мне свою руку. – Да, матушка. Женщина взяла его большую ладонь и проделала с ней всё то же самое, что и с невестой. Покончив с этим, она молвила: – Как дерево живёт корнями, сроднившись с матерью-землёю, и тем стоит ровно и крепко, так и вам теперь держаться друг за друга, пока смерть не разлучит вас. Предстоит вам защищать души и сердца друг друга от горестей и напастей, от болезней и злого духа. И вам двоим надобно помнить, что крепкая семья в любви, уважении и здравии – опора счастья. С этих пор вы будете во веки друг другом повязаны, как ниточка повязана с иголочкой, как бурная реченька повязана с синим морюшком, как ясный месяц повязан с красным солнышком… Речи старосты почему-то показались Владомиру настолько глубокими, что по мере повествования улыбка на его лице медленно гасла. – А теперь, дети мои, отпейте по глотку из одного бокала, чтобы ваша кровь связала вас узами брака. Староста протянула бокал жениху. Владомир принял бокал и сделал глоток. Кисловатое терпкое вино смочило его сухое горло, и из-за крепости напитка слабый жар быстро стал разливаться по телу мужчины. Староста забрала бокал у него из рук и передала вино Ладушке. Владомир завороженно наблюдал, как белые ручки взяли протянутый бокал. Алые губы припали к хрупкому прозрачному хрусталю и медленно отпили красное вино. Староста взяла бокал с остатками вина из рук невесты и разбила его о пол. – Теперь вы – семья: одна кровь, одна плоть, одна душа. И теперь вас величать – муж и жена, – сваха вернулась на своё место, подняла кружку с вином, и по её примеру все гости свадьбы поднялись со своих мест, также держа в руках полные кружки: – За молодых! За Владомира да за Ладушку! Все собравшиеся дружно и громко поддержали, вторя старосте: – За Владомира да за Ладушку! До дна! – и выпили вина. Раздались крики поздравления, однако гости не спешили садиться обратно на свои места, словно чего-то ожидая. Откуда-то послышалось: – Ух, а вино-то сегодня такое горькое… Владомир краем глаза заметил, что Ладушка дёрнулась и широко распахнула глаза. Она показалась такой растерянной, словно и правда позабыла об этой части свадьбы и теперь не понимала, как ей реагировать. – Да-да, правда-то пить горько! – кто-то возмущенно посетовал с другого стола. Другие подхватили: – Горько-горько! И по трапезной волной нарастал сперва наигранно-недовольный, а затем радостный и громкий возглас: – Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко! Десятки пар горящих глаз обратились к жениху с невестой. Ладушка посмотрела на Владомира. В её взгляде мелькнуло нескрываемое недовольство, однако мужчине было не понятно, на кого именно это недовольство было обращено: на саму себя или же на него. Они некоторое время смотрели друг на друга, будто решая, как поступить. К мужчине вернулось весёлое расположение духа: он игриво приподнял брови и хитро улыбнулся, отчего Ладушка ещё сильнее поджала губы, словно Владомир обманул её. Её жених едва слышно проговорил: – Ну рано или поздно это должно было случиться, – мужчина сделал шаг вперед и взял руки девушки в свои. Недовольная искра ещё ярче и отчётливей блеснула в округлившихся глазах Ладушки. Она выглядела так забавно, что Владомир в этот раз не сумел сдержать смешка. Однако по сразу изменившемуся выражению Ладушки – такому гневному, словно та была готова сейчас же бросить идею выходить замуж, – тут же понял, что перегнул палку с играми и более серьезным голосом сказал, желая не вызывать гнев на себя по чём зря: – Прости, на самом деле я тоже как-то об этом не подумал. Ну, в конце концов это всего лишь поцелуй, – сказал Владомир, едва заметно пожав плечами и под громкое улюлюкание приближаясь к лицу девушки. Вообще-то Владомир об этом как раз таки подумал, только вспомнилось ему это тоже не сразу, а немного погодя, когда он стал обдумывать детали свадьбы. Ладушка всё ещё гневалась, исподлобья переводя недовольный взгляд с глаз жениха на его губы и обратно. Но ведь действительно сейчас выбора-то у них не было, отступать было поздно. Владомир снова несколько раз сжал её руку: «Подыграй». Ладушка замерла и не стала отстраняться, будто нехотя принимая поражение в этой игре. Мужчина наклонил голову немного в сторону, медленно прижался своими губами к губам застывшей словно камень девушки и нежно поцеловал. Сейчас он чувствовал себя человеком, который вопреки чужим отговорам вдруг сумел разыскать иголку в стоге сена. Словно герой волшебной сказки, прошедший тысячи испытаний и невзгод, он держал в своих руках своё давно утерянное сокровище, которое уже и не надеялся когда-либо найти. Сокровище, которое каким-то чудом само явилось перед ним, как гром среди ясного неба. И пускай всё это выглядит крайне странным, пускай он вообще не понимает, как так произошло, что они встретились именно здесь, именно сейчас и именно при таких странных обстоятельствах… Он отыскал Лесьяра. И теперь он его ни за что не отпустит снова – не важно, что ему для этого нужно будет сделать. Собравшиеся стали громко и нарочито медленно хором считать: – Раз! Два! Три!.. Владомиру показалось, что Ладушка даже не дышала. Он покрепче обвил её пальцы своими. – Семь! Восемь! Девять!.. Ладушка попыталась оторваться, но Владомир не позволил. Он быстро прошептал: – Пожалуйста, ещё немного подыграй… – и снова припал к её алым губам, положив одну руку ей на щеку, которая показалась ему такой огненно-горячей, словно у Ладушки был жар. – Тринадцать! Четырнадцать! Пятнадцать!.. Прямо посреди поцелуя, пока внимание всех собравшихся было сосредоточено на молодых, нежданно-негаданно откуда-то с дальнего стола раздался резкий вскрик, заставивший всех празднующих в ужасе вздрогнуть: – Пожар! Пожар! От испуга некоторые из собравшихся в трапезной вскрикнули. Владомир резко напрягся. Его сердце подскочило к горлу и забилось как барабанная дробь. Не раздумывая, он что есть мочи дернул Ладушку за руку и прижал её к своей груди. Мужчина приложил столько силы, что Ладушка оступилась и упала на жениха, но он лишь крепче прижал её к себе, да так, что стало невозможно дышать. – Пожар! Пожар! – снова истошно заорала одна девушка за дальним столом, указывая пальцем на одну из горящих лучин, установленных в трапезной для освещения. Владомир обернулся в сторону крика и глазами, полными ужаса, наблюдал за девушкой, орущей на ни в чём не повинную горящую ровным пламенем лучину. Затем крикунья повернулась к молодым, подняла обезумевшие глаза на жениха с невестой. Из её глаз брызнули слёзы, и она начала причитать: – Пришла за тобой судьба твоя, да не удержишь ты её в своих руках! Грядет беда – отворяй ворота! Прольёшь ты воду, а собрать не сможешь! Земля ту воду впитает, корням её подаст, и зацветут цветы в садах, запоют соловьи в лесах, один ты будешь слёзы горькие лить!.. – девушка начала бить ладошами по столу, а затем схватилась за волосы и завыла как умалишённая. Владомир стоял как громом поражённый. Он не замечал, что с каждым вдохом сжимает свою невесту сильнее и сильнее. Ладушка от боли сквозь зубы втянула воздух. Одно её запястье осталось сковано ладонью Влада, а его вторая рука намертво вжала девушку в его грудь. Ей едва удалось пошевелиться, чтобы немного поднять голову к лицу Владомира и тихонько сказать: – Всё в порядке, это просто икотка… Не стоит волноваться… Владомир опустил свой всё ещё ошеломлённый взгляд на Ладушку и едва слышно быстрым шёпотом протараторил: – «Пожар»?! Что всё это значит? Та поджала губы и так же тихо ответила, отведя взгляд в сторону: – Ничего не значит. Это икотка заставляет их молоть чепуху… – Чепуху?! – Владомир вопросительно поднял свои чёрные брови. Тут к ним сзади подоспела староста: – Ох, не переживайте, она видать немного перепила вот и спьяну стала молоть не пойми что! Владомир даже не обернулся на старосту. С его лица никак не сползало встревоженное выражение, потому Ладушка постучала по его спине, чтобы он хотя бы её отпустил. Владомир ослабил хватку, но второй рукой продолжал удерживать запястье своей невесты, недоумённо глядя ей в глаза. Он снова шёпотом повторил: – Чепуху?! Ладушка напугалась, что староста может что-то не так понять, потому сама несколько раз сжала руку Владомира: «Подыграй». А староста тем временем молча на них уставилась, ожидая каких-то слов от жениха. Однако Владомир продолжал внимательно смотреть на Ладушку, всё ещё ожидая от неё объяснений. Девушка снова сжала его руку: «Ну же!» И снова не сработало. Тогда вместо своего жениха она ответила: – Не беспокойся, матушка, всё в порядке. В итоге ей пришлось незаметно пнуть ногу Владомира, чтобы он вернул себе прежнее выражение лица. Мужчина сделал глубокий вдох и опустил свои брови. На его лицо вернулась улыбка, однако выглядела она крайне криво и неправдоподобно: – Да, всё в порядке. Владомир наконец очнулся и посмотрел перед собой. И только тогда мужчина заметил, что сжимает запястье Ладушки. Он резко разжал руку и замялся: – Прости… Девушка пригладила рукав, чтобы не было заметно разливавшихся на запястье красных пятен от его пальцев. – Это ничего. Они сели за стол. Ладушка наконец смогла разглядеть девицу, которая всё ещё причитала как умалишенная. Невеста немного приподняла бровь, узнав в ней ту самую красавицу-смутьянку, которая доставала её в день встречи с Владомиром. Соседки взяли её под руки и вывели «освежиться на холодном воздухе». А Влад не сводил глаз с Ладушки. Он снова тяжело вздохнул. Его сердце было не на месте, потому что произошедшая ситуация болезненным уколом разворошила его до сих пор не затянувшиеся душевные раны, напомнив ему последний раз, как он видел Лесьяра. В тот день тоже кто-то кричал «Пожар!», вот только тогда пожар и правда случился. Лесьяр сразу ушёл помогать его тушить, велев Владу ждать его в безопасном месте. И больше не вернулся. То был самый последний день его беззаботной жизни под крылом Лесьяра. Его – Владомира, который всегда праздно растрачивал свои дни, маясь всякой ерундой; Владомира, который даже не подозревал, что с таким сильным и умным человеком как Лесьяр может что-то случиться, – его мир рухнул и перевернулся с ног на голову… Влад отдал бы всё на свете, чтобы тот день никогда не настал. Он просто хотел бы… хотя бы это забыть. А сейчас ситуация оказалась слишком похожей, словно кто-то намеренно решил напомнить ему, что он когда-то не сберёг. И теперь Лесьяр так спокойно говорил ему, словно это всё чепуха… словно это ничего не значит! Он до сих пор держит Владомира за наивное дитя? Кто это всё подстраивает? Кому и зачем это надо? Икотка заставляет людей выть и причитать, но никак не рассказывать чьё-то прошлое! Разве что наивные дураки поверят, что якобы заразившись икоткой можно относиться серьёзно к тому, что вылетает из рта больного. А это что за икотка такая?! Это совсем не похоже на обычную икотку! Влад стал нетерпеливо рыскать глазами по толпе, но даже со своим чутьём не заметил никого и ничего подозрительного. Вот срань! Как только он выйдёт отсюда, то непременно рога-то пообломает той псине, которая сегодня для него устроила это представление! Тут его спины что-то коснулось. Спокойно сидящая рядом с ним Ладушка глядела в толпу и скромно улыбалась, выслушивая чьи-то поздравления, которые Владомир, оказывается, всё это время пропускал мимо ушей. Незаметно для всех любопытных глаз рука девушки мягко постучала по его спине и ненадолго задержалась. Тепло от прикосновения её ладони медленно сквозь одежду перешло на кожу мужчины. Владомир перевёл взгляд с толпы на свою невесту и тяжело вздохнул. Лесьяр рядом. Он здесь, прямо рядом с ним и никуда не ушёл. Владомир попытался успокоиться и сосредоточить своё внимание на том, что творилось у него под носом, однако едва ли ему это удалось. Он абсолютно не расслышал речи, которые оказывается всё это время говорились в их сторону. Перед женихом с невестой стояли развесёлые девицы и что-то кричали: – … в углу! Не успел мужчина понять, о чём речь, как сидящая подле него Ладушка повернулась в его сторону. – … Владомира Милорадовича люблю… Девушка наклонилась и поцеловала Владомира в губы*. *отсылка к традиционной свадебной присказке: невесте говорят «Медведь в углу!», а она должна ответить «*имя жениха* люблю!» и поцеловать своего жениха. А Влад пропустил мимо ушей первую часть фразы.