Сказка о жаровом змее

Согласно свадебному обычаю, поездные сани вместе с молодожёнами должны были отправиться в дом жениха, где их поджидало бы продолжение свадебного пира. Однако естественно ни "жених", ни "невеста", выехав из деревни на вольный свет, не собирались доводить дело до конца. Ведь была ли в этом нужда? Не имело значения, как неразумно, глупо или чудно выглядел этот брак с точки зрения окружающих – вся эта свадебная заваруха была затеяна Владомиром лишь для того, чтобы любой ценой и как можно скорее вернуть Лесьяра себе. А вот ехать в отчий дом, да к тому же где он был помолвлен совсем с другой, заклинатель вовсе не горел желанием. Более того, это задание отняло у него слишком много времени, и оттого он уже опаздывал на приём к царю, на который некоторое время назад обещал явиться. Молодой человек сообщил о своих дальнейших намерениях свахе. И пустые поездные сани разделились: большая часть из них вместе со свахой поехала в сторону общины, а несколько саней, в том числе с женихом и невестой, другой дорогой последовали в столицу. Путь был не близким, а погода вновь испортилась, вынуждая сани неспешно прокладывать себе дорогу сквозь метель. Так как и Владомир, и Лесьяр не смыкали глаз трое суток подряд, то оба изнемогали от усталости, потому первые пару дней пути они проспали без задних ног. Ради удобства Лесьяр попросил для себя другие сани, обосновав это тем, что в одних санях двум людям особо негде развернуться. Владомиру не сказать что понравилась эта затея: ведь несмотря на усталость он о стольком хотел поскорее поговорить с Лесьяром, но возразить ему было особо нечем. К тому же он держал в голове, что Лесьяр был в теле обычного человека: после стольких бессонных дней должно быть ему приходилось гораздо тяжелее, чем если бы он был самим собой. И потому Владомир смирился. Однако каждый раз, как он просыпался, непременно заглядывал в сани к Лесьяру с надеждой подсесть и перемолвиться с ним хотя бы одним словом, но, к своей неудаче, каждый раз находил того крепко спящим. Минула пара суток. Они оба наконец отоспались, и Владомир тут же с горящими глазами полез к Лесьяру засыпать того своими вопросами. Но оказалось, что даже выспавшийся Лесьяр не спешил ему что-либо рассказывать… В полутьме завешенных плотной парчой саней Владомир внимательно всматривался в то и дело поднимающиеся на него холодные глаза, сходящиеся к переносице брови и поджимающиеся губы. Лесьяр отвечал на его вопросы очевидно нехотя: очень коротко и уклончиво, отчего в воздухе между ними повисло напряжение… Как бы ни хотелось Владомиру закрыть глаза на очевидное, он всё же, к своему ужасу, всё более и более ясно видел, что за время их разлуки не только внешний облик Лесьяра стал ему незнакомым, но и то, что скрывалось под ним. Раньше такого не прикрытого ничем холода со стороны Лесьяра никогда не наблюдалось. Наоборот, с самого их знакомства и до самого их расставания в какие бы сумасбродные приключения ни ввязывались шаловливые ноги Владомира, насколько бы ни был хлопот полон рот* Лесьяра, какими бы непохожими друг на друга они ни казались для окружающих – их дружбу было не разлить водой. Ни для кого из них никогда не было проблемой говорить друг с другом о чём угодно сутки напролёт, делиться своими мыслями и чувствами. Ну, по крайней мере так думал Владомир, и, надо сказать, не безосновательно. *хлопот полон рот – так говорят об очень занятом человеке. С самого детства, пока другие дети мечтали стать прославленными заклинателями с богатырскими силами: одной рукой дремучие леса выкорчовывать, другой рукой злые силы на куски кромсать – Владомир терпеть не мог свои способности и всё, что было связано с заклинательством. Однако кого это волновало? Его отчим, чьё имение однажды чуть полностью не сгорело из-за неожиданно разбушевавшихся сил пасынка, отправил мальчика с глаз долой в заклинательскую общину, чтобы держать ставшего опасным ребёнка как можно дальше от себя и своей семьи. И, стало быть, девятилетний Владомир оказался в таком незнакомом и ненавистном ему мире заклинателей. Учиться? Упражняться? Развивать свою силу? Да даже под страхом смертной казни он бы не стал использовать свои способности ни для чего, кроме того, чтоб строить козни своему отчиму! Маленький Влад тут же заделался главной занозой в заднице для всей общины, лишь бы поскорее от него отказались и отправили обратно домой. Возможно, у него бы это и вышло – какой общине нужен такой бесполезный лишний рот – вот только его отчим щедро платил главам Зеленоборской общины, лишь бы пасынок оставался у них на попечении. В итоге мальчик оказался там заперт, словно старая корова в хлеву – вроде есть, но никому не нужен. Этому миру заклинателей, стремящихся развивать и совершенствовать свои способности, не было дела до мальчика, который эти самые способности ненавидел и желал от них избавиться. Окружающие не понимали его, а он не понимал их. И только один Лесьяр приглядывал за ним, как за брошенным щенком, и, быстро поняв, что мальчик не собирается учиться, никогда не настаивал на том, чтобы Владомир занимался заклинательством. Именно с Лесьяром Влад всегда мог поговорить; именно к Лесьяру он бежал, когда его обижали. Именно Лесьяр стойко терпел все его капризы и защищал перед старшими, когда Владомира в очередной раз решали наказать за какой-нибудь проступок. Так Лесьяр и начал постепенно становиться ему старшим братом, его защитником и опорой; тем самым важным и близким человеком, который мог его выслушать и пожалеть; той юбкой, за которую Влад мог всегда ухватиться и спрятаться. Конечно, со временем в общине все привыкли, что есть вот такой вот Владомир, который заклинателем становиться не собирается, а просто – в зависимости от того, какая муха его укусит – либо плюёт в потолок, либо безобразничает все дни напролёт. И ладно бы только пользы от него было – как от козла молока, а безобразие ограничивалось бы мелкими пакостями. Но нет. Если желания учиться у него никогда не наблюдалось, то желание нашкодить – это пожалуйста, на это он всегда был горазд. Вот только кто бы мог подумать, какими трудностями это обернётся для общины. Например, однажды в голову маленького Владомира пришла выдающаяся мысль. Он своровал из-под носа у кухарки петухов и пробрался с несчастными птицами в учебное подворье, где проходили занятия молодые заклинатели. Улучив нужный миг, когда его друзья по предварительному сговору отвлекали внимание учителей, зачинщик лихо запустил петухов в учебные комнаты на потеху учащимся, а затем, пока опешившие учителя пытались что-то сделать с раскукарекавшимися перепуганными птицами и взорвавшимися гоготом учениками, вместе со своими сообщниками во всю прыть помчались с учебного подворья купаться на речку. Естественно, их потом поймали и в качестве наказания избили розгами, но оно того стоило. Ведь помимо дурманящего голову азарта от свершения очередной пакости – а попробуй подкрадись в нужный миг к старейшине с двумя петухами в руках так, чтобы тебя, мальца без подготовки, не заметили – Владомир имел с этого ещё одну существенную выгоду: всякий раз, стоило ему влезть в драку или получить наказание, он вдобавок получал внимание от Лесьяра, который всегда за него вступался перед негодующими старейшинами. Конечно, стоило затем им остаться вдвоём, Лесьяр его непременно отчитывал, а Владомир продолжал капризничать и строить из себя не пойми кого. Но в конце концов Лесьяр тяжело вздыхал, укладывал этого суматошного хулигана в своей комнате на мягкую перину и обрабатывал ушибы мальчика. В такие дни Владомир, несмотря на боль от наказания, почему-то чувствовал себя особенно счастливым. Так начиналась история их привязанности, и благодаря этому Владомир со временем твёрдо уверовал, что и душой, и телом подле него всегда был, есть и будет Лесьяр. Настолько уверовал, что не желал, чтобы тот уделял внимание кому-либо ещё, кроме самого Владомира, при том, что сам он мог целыми днями водиться с кем душа пожелает. Но уж если ему вдруг оказывался нужен Лесьяр, то непременно выцеплял его ото всюду, где бы и с кем тот ни находился. Однако Лесьяр далеко не всегда прогибался под его палку, что безусловно злило маленькую бунтарскую душонку. И вышла вот такая штука: если едва прибывший в общину Владомир кусал Лесьяра для того, чтобы тот от него отстал, то подросший и привязавшийся Владомир всё ещё продолжал кусаться, но теперь он это делал для того, чтобы Лесьяр на него обратил внимание. Ему требовалось всё внимание своего «старшего брата» до последней капли! Со временем в Зеленоборской общине это стало таким обыденным зрелищем: Лесьяр мог спокойно стоять и разговаривать со своими назваными братьями и сёстрами, обсуждая важные и не очень дела, а рядом с ним как присосавшаяся болотная пиявка стоял Владомир, своими крепкими зубами впиваясь куда-нибудь в локоть Лесьяра или, если тому не повезло в это мгновение сидеть, в шею или плечо – в общем, Лесьяр постоянно ходил покусанным. В те времена они очень много разговаривали. Владомир делился своими переживаниями и «победами»: с гордостью и во всех подробностях расписывал своё новое деяние об очередном доведённом до припадка старейшине. При этом он обязательно не забывал ярко приукрасить все события, ведь ему так нравилось наблюдать за то и дело взлетающими от удивления бровями Лесьяра. Или же он сам просил Лесьяра рассказать ему о том, что тот видел на заданиях. Несмотря на то что Владомир не любил всю эту заклинательскую лабуду и был тем ещё непоседой, он каждый раз с удовольствием слушал всё, что говорил Лесьяр, особенно когда тот, сидя рядом с ним и заботливо расчёсывая его вечно спутанные волосы, своим мягким голосом неспешно поведывал ему обо всём на свете: о разных духах, портящих людям жизнь или наоборот охраняющих их от верной смерти; о волшебных предметах, умеющих делать немыслимые чудеса; о неизведанных местах, таящих в себе кучу опасностей; о яви и нави, о яге и её помощниках, и обо всех прочих вещах, которыми полнился мир. Так вышло, что Владомир всегда был где-то заперт: что дома, что в общине – и несмотря на это он оставался любознательным ребёнком, которому просто никто и никогда не уделял достаточно внимания. Именно поэтому ему и нравилось, когда Лесьяр делился с ним своим миром – миром, недоступным для маленького непоседливого мальчика. Таким образом Владомир познавал весь белый свет через рассказы Лесьяра – на самом-то деле обычного подростка, едва вставшего на ноги, но уже делающего широкие уверенные шаги на этом трудном и таящем в себе множество опасностей заклинательском поприще. И благодаря какому-то волшебному спокойствию, которое излучал Лесьяр, и влиянию, которое он оказывал на маленького Владомира, этот подросток и стал для мальчика целым миром. Стоило Владомиру привыкнуть к жизни под крылом Лесьяра, как его перестало тянуть обратно домой: жизнь в общине среди заклинателей оказалась не такой уж и отвратительной. Его взрывной характер по большей части сгладился, и наружу вылез абсолютно обаятельный, жизнерадостный и дружелюбный мальчик, который легко обзавёлся друзьями. Со временем, лишь бы Владомир не мешал учебной деятельности, ему стало дозволено выходить за пределы общины в местную деревню, чем он и стал развлекаться, отчего круг его друзей начал стремительно расти не только внутри общины, но и вне её. Однако никто не учёл, что такой дружелюбный ребёнок как Владомир не моргнув и глазом способен легко вдохновить и повести за собой свору дворовых детей на поиски приключений на свои детские задницы. Таким образом частенько случалось, что Владомир вместе со своими друзьями по общине улепётывал в примыкающую к общине деревню, где они собирали местных ребят и намеренно или случайно устраивали балаган: то деревья садовые сломают, то в лавках сладости своруют, то с гусями подерутся, то корову угонят… Жители деревни, всегда радовавшиеся присутствию под своим боком заклинателей, теперь рвали на себе волосы и непрерывным потоком высылали в общину новые и новые жалобы с требованием немедля прекратить это бесчинство. Лучше бы у них духи водились, чем это безобразие! У старейшин глаза на лоб лезли от бессилия. Они много раз вызывали Владомира к себе на ковёр*, но всё без толку: тот всё отрицал, ведь не пойман – не вор. И лишь когда Лесьяр доходчиво объяснил ему, что, если всё будет так продолжаться, Владомира вновь закроют в общине и никуда за порог не выпустят, мальчик поумерил свою прыть и стал капельку спокойнее. *вызвать на ковёр – призвать к ответу. Но, к сожалению, это не значило, что он больше не вляпывался ни в какие передряги. Однажды, когда ребята из общины вместе с местными собрались в очередной раз в деревне и раздумывали как бы скоротать время, одна девочка из деревенской детворы поведала о каком-то чудовищном духе, поселившемся на лесной поляне, куда она обычно с семьёй ходила по ягоды. Родители сказали ей, что дух не опасен – несмотря на свой пугающий внешний вид, он не проявлял никаких признаков враждебности – но на всякий случай велели больше не ходить на поляну. Мальчики и девочки внимательно выслушали рассказ, а затем некоторые деревенские стали поддакивать: действительно, больше на ту поляну никто из местных не ходит – родители строго-настрого запрещают. Те из собравшихся в тот день ребят, кто был из общины, все как один являлись зелёными юнцами, которые ещё не прошли обряд становления, и потому носили на своих лбах защитные обереги-очелья. На самом деле никто из них никогда не был на настоящем задании: они все сидели сиднем в четырёх стенах общины и каждый день под бдительным надзором старейшин обучались своему ремеслу. Если какими способностями эти дети и обладали, то пользоваться ими вне стен общины им всё равно было воспрещено. Однако, конечно же, каждый из них видел себя в будущем великим и бесстрашным заклинателем, поэтому вопрос о дальнейших действиях даже не стоял. Выслушав рассказ хлопающей своими огромными глазами милой девчушки, нескромно расписавшей им огромного и страшного духа, им тут же захотелось на него глянуть, чтобы лишний раз похвастаться своей смелостью перед деревенскими ребятами. Ведь они – будущие заклинатели, а заклинатели не боятся каких-то там духов! Да и раз дух не враждебен, то отчего б не взглянуть на него? Потому, задрав кверху свои наивные носы, с горящими от страха и любопытства глазами ребята гуськом потопали по лесным тропинкам к запретной поляне. И, конечно же, впереди всех твёрдой походкой вышагивал тот, кто ни разу даже носа своего не показал ни на одном занятии. Это был самый первый раз, когда Владомир видел духа своими глазами. Естественно, он и до этого из всяких сказок, былин и в конце концов из рассказов Лесьяра слышал о разного рода домовых, кикиморах, водяных и прочей нечисти, и он даже из любопытства ходил в Заветный лес, расположенный прямо внутри земель Зеленоборской общины, в котором ученики упражнялись в борьбе, – но к своему разочарованию никого там не обнаружил. Потому сейчас он с удовольствием рассматривал какую-то поросшую мхом серую горку не выше пояса, щедро присыпанную осиновыми листьями. И это тот «чудовищный» дух? Неизвестно, то ли в силу своей смелости, то ли в силу своей глупости Владомир спокойно расхаживал вокруг «горки», почёсывая свой затылок в попытке понять, как на вид самый обычный камень может оказаться духом. Да местные их явно разыгрывают! Но нет, без единой смешинки на чумазых лицах деревенские ребята стояли поодаль от поляны, робко посматривая на заклинателей из-за деревьев. Чуть более осведомлённые в вопросах нечисти юные заклинатели стояли в малиновых кустах недалеко от Владомира, также пытаясь понять, как «это» может оказаться духом. Конечно, их обучали, что духи могут обретать совершенно разные формы, чтобы люди их не обнаружили. Но тут-то стоял самый обычный камень, от которого не ощущалось совсем никакой опасности… Да вообще ничего не ощущалось! Пока заклинатели в недоумении переглядывались друг с другом, Владомиру уже наскучило слоняться вокруг камня. Разве будь это сильный дух – он бы не напал на них, а будь слабый – не сбежал? А это наверняка была самая обычная каменюка, которую явно притащил кто-то из взрослых, чтоб отвадить детей ходить в лес без родителей. Какое разочарование! А он так хотел посмотреть на настоящего духа! От досады Владомир с силой пнул ни в чём неповинный камень и хотел было уже идти обратно с поляны, как вдруг что-то крепко схватило его за лодыжку… Сердце мальчика рухнуло в пятки. Не оборачиваясь, под визги бросившихся врассыпную детей Владомир резко выдернул ногу и что было мочи побежал в сторону деревни… Точнее хотел было побежать, но, вскрикнув от боли, упал на землю. Вот дерьмо! Он подвернул лодыжку! И всё же не зря говорят, что у страха глаза велики: превозмогая боль, Владомир быстро поднялся и прихрамывая побежал вперёд, страшась ненароком обернуться. Мальчик спиной чувствовал, как позади него какая-то зверская сила начала неимоверно быстро разрастаться, заставляя всё тело дрожать от ужаса. Земля под ногами заходила ходуном и начала менять свою форму, не позволяя быстро бежать. Корни лесных деревьев, ещё недавно мирно покоящиеся под землёй, ожили и толстыми змеями повыползали на поверхность, пытаясь нагнать и обвить своими деревянными хвостами напуганных желторотых птенцов, попавших в их сети. Дети падали, вставали и снова падали, стараясь как можно скорее унести ноги со злополучной поляны. Глядя на всё это, впервые в своей жизни неугомонный и неуловимый зачинщик всех неприятностей Владомир пожалел о том, что натворил. Ему стало настолько страшно, что единственное, о чём он мечтал – это как можно скорее оказаться подле Лесьяра, чтобы тот устранил это недоразумение, пожалел его и успокоил. Он правда не хотел, чтобы всё так обернулось! Он не виноват! Но сделанного не повернёшь назад. Земля ещё сильнее начала уходить из-под ног: Владомир снова упал и его тут же обхватили склизкие деревянные корни. Тут откуда ни возьмись к Владомиру подбежала та самая девочка, которая сегодня рассказала им про этого духа. Её и без того большие глаза от ужаса распахнулись ещё шире, грозя вот-вот вывались из своих глазниц, а слёзы бегущими ручьями проложили светлые дорожки на её чумазом лице. – Скорее! – своей хлипкой ножкой в уже порвавшемся лапте она ударила по корням, схватила Владомира за руку и потянула вверх, пытаясь помочь мальчику подняться. Но корни, лишь на мгновение отпрянув, снова обвили Влада. Тогда Владомир стянул со своего лба очелье и приложил его к корню, который уже успел оплести ему ногу. Деревенским детям, как и младшим ученикам в общине, взрослые также надевали на лбы очелья, а к поясу привязывали различные обереги, лишь бы как-то защитить своих чад от злых сил. Вот только обереги у деревенских детей не шли ни в какое сравнение с теми, что носили заклинатели. В своё время Владомир наотрез отказался надевать очелье, потому Лесьяр сплёл очелье ему сам: оно представляло собой тонкий красный ремешочек, заговорённый защищать от всякой нечисти – совсем не такое, как у остальных детей в общине. Владомир всегда берёг его как зеницу ока, но прямо сейчас ему было не до бережливости. Очелье в его руке резко нагрелось, и корень, словно напуганная топотом копыт змея, отпустил его ногу и отполз в сторону. Мальчик почти было встал на ноги, отбиваясь от ненасытных корней, как вдруг один такой корень схватил поднимающую его девочку за пояс, и она с визгом повалилась на землю. Девочка попыталась проделать то же самое со своим очельем, но оно не сработало. Тогда Владомир снова использовал своё, и, пока он отвлёкся, хитрые корни подкрались к нему со спины, быстро обхватили его самого и вновь притянули к земле, а затем крепко сжали его болящую лодыжку, заставив ребёнка вскрикнуть от боли. Девочка вскочила на ноги и вновь попыталась помочь, но корни плотным покрывалом уже обвили ноги Владомира и ни в какую не хотели отступать: разве что не подползали к руке, в которой мальчик держал своё очелье. Он остановил бьющую корни девочку и всунул очелье ей в руку: – Беги! Девочка замерла и вылупилась на него своими огромными глазами так, словно тот собрался умирать. Вот же нашла время нюни распускать! – Беги скорее к общине! Позови Лесьяра! Скажи, что со мной беда!.. – он зажал очелье её дрожащими пальцами, и девочка, ещё мгновение помедлив, побежала прочь, отбиваясь от преследовавших её корней с помощью очелья. Владомир проследил за её удаляющейся спиной и окинул взглядом то, во что превратилась лесная поляна. К счастью, все ребята уже убежали – по крайней мере на поляне никого видно не было. От этого чувство вины за содеянное отступило, и Владомир со спокойной совестью сосредоточился на обвивших его корнях. Руками и здоровой ногой мальчик начал брыкаться и отпихивать от себя вездесущие корни. Вены на его шее и лбу напряглись, а лицо покраснело – но усилия не принесли никаких плодов. Тогда он попытался вспомнить хоть что-нибудь, о чём рассказывал Лесьяр, что могло бы ему сейчас помочь, но, как назло, дельные мысли отказывались приходить в его голову. Тут ему вдруг вспомнилось, как однажды он почти спалил имение своей семьи. Это произошло ненамеренно: сила Владомира, до сих пор почти беспробудно спящая где-то внутри него, просто решила в очередной раз в порыве злости вылезти наружу. Это случилось далеко не впервой, однако это был первый раз, когда его сила разыгралась настолько, что ближайшие постройки вспыхнули быстрее соломы, а затем ветер перекинул огонь на все соседние строения. Значит, можно предположить, что он может призвать огонь. А сейчас его удерживают корни… Корни – это же тоже дерево! А дерево боится огня! Казалось бы, решение найдено, но оставалась одна существенная сложность: его собственная сила была такой же своенравной, как и сам Владомир. Если добавить к этому то, что мальчик решительно не учился заклинательству и не владел никакими приёмами, то получается, что и распоряжаться собственной силой он никак не мог. Однако несмотря на это, не прекращая попыток отбиться от корней, Владомир напрягся всем телом, пытаясь по наитию нащупать, где спрятана его сила и можно ли её как-то оттуда достать… Не получалось! Совсем никак не получалось! Лесьяр! Лесьяр, где ты? Лесьяр! Ты мне срочно нужен! Владомиру захотелось плакать от отчаяния. Нога ужасно болела, корни уже пытались обхватить его шею, земля попала в глаза и мешала видеть, а зловещая сила со стороны камня плотным туманом растеклась по поляне, отчего ужас стал пробирать Владомира до костей… Лесьяр! Лесьяр, спаси меня! Я не хочу умирать! Лесьяр!.. И тут резко всё замерло. В лесу наступила гробовая тишина. Владомиру стало так страшно, что зуб на зуб перестал попадать, волосы на затылке встали дыбом, а сердце, казалось, позабыло как стучать. Он спиной чувствовал, как то, что ещё недавно было обычным серым камнем, теперь вызывало у него животный ужас. Лесьяр успеет! Он вот-вот придёт! Он обязательно придёт и спасёт меня!.. Но вокруг продолжала стоять звенящая тишина. И тут какая-то ветка позади него треснула. Сердце замерло, а затем гулко забилось в груди. Лесьяр! Это точно Лесьяр! Он пришёл меня спасти!.. Как говорится, надежда умирает последней. Ибо Владомир сердцем чуял, что это вовсе не Лесьяр. И что ему не стоит оборачиваться. Но лежать и ждать своей участи было уже невыносимо, поскольку напряжение, витающее в воздухе леденящим душу облаком, уже сводило мальчика с ума. Владомир обернулся на звук и не успел даже открыть рот, чтобы вскрикнуть, как его накрыла огромная чёрная тень… Всё, что он помнил дальше, это сон. Длинный мучительный вязкий как болотные топи сон, в котором он бежал по лесу за Лесьяром и никак не мог ни догнать его, ни докричаться. Мальчик безостановочно петлял в полутьме могучих крепких деревьев, не смея даже думать сдаваться: ведь Лесьяр его обязательно услышит! Он обязательно рано или поздно остановится! Но Лесьяр не останавливался, словно вовсе не было никакого Владомира за его спиной. Он неспешно брёл куда-то своей дорогой сквозь лесную чащу и ни разу не обернулся. У Владомира началась истерика: он бежал из последних сил и молил Лесьяра остановиться, но всё, что видел – это бесконечно удаляющуюся от него спину, грозящую в любой миг окончательно скрыться за деревьями. Уже почти полностью выдохшийся Владомир прибавлял ходу и вот-вот уже должен был догнать Лесьяра – оставалось всего лишь протянуть руку, но стоило ему хоть раз моргнуть, как его самый дорогой человек каким-то загадочным образом снова оказывался далеко впереди: глух, слеп и недосягаем. – Нет! Лесьяр! Пожалуйста, не уходи!.. Владомиру уже было плохо от слёз. Сердце разрывалось на куски, голос осип, мышцы болели бежать, но он продолжал упрямо следовать за Лесьяром, не желая сдаваться. Сквозь сон мальчик чувствовал, как тёплые руки обнимали его, гладили по голове, а до боли знакомый запах щекотал ноздри, но он не мог разглядеть никого рядом с собой. Откуда-то издалека, словно сквозь толстую деревянную стену, слышался едва различимый голос: – Я рядом, я здесь, я никуда не ухожу… Но он же прямо сейчас видит, как Лесьяр уходит! И от этого новый приступ слёз подкатывал к горлу: – Нет! Остановись! Не уходи! Не бросай меня! Мне страшно! Лесьяр! ЛЕСЬЯ-АР!.. Но Лесьяр уходил всё дальше и дальше… Владомир очнулся лишь через несколько дней. Первым, кого он увидел, был спящий рядом с ним с чёрными кругами под глазами Лесьяр, которого он тут же обнял настолько крепко, что чуть не задушил, и снова громко и отчаянно разревелся, размазывая сопли и слёзы по рубахе Лесьяра. А Лесьяр нежно гладил его по голове и успокаивал. Но успокоился Владомир только тогда, когда тот клятвенно пообещал ему никогда-никогда его не бросать. Оказывается, Владомир умудрился потревожить лешего, который волей случая подобрёл слишком близко к деревне. Об этом уже знали в общине и на днях готовились его переманить в другое место: лешие – хозяева леса, которые обеспечивают его защиту и процветание, и в целом являются безопасной и даже полезной нежитью, но ровно до тех пор, пока кто-то случайно их не потревожит… Благо заклинатели вовремя подоспели на помощь, и всё разрешилось более-менее хорошо. Но помогло ли это приструнить суматошный характер Владомира? Ничуть. Может, с тех пор он перестал искать беды на свою голову? Нисколько. Ну может он хотя бы взял себя в руки и задумался над тем, чтобы начать усердно учиться заклинательству? Пф, если бы! А стал ли он от этого ещё сильнее привязан к Лесьяру?.. Безусловно. Это был далеко не последний раз, когда Владомир вляпывался в самые разные неприятности. Ведь в том числе благодаря этим самым неприятностям и ветру в своей голове он получал новый опыт и его собственный мир постепенно становился шире. Однако, если раньше внешние силы насильно запирали мальчика в условную клетку, то теперь он сам пожелал запереть себя в уже ставшим привычным уютном гнёздышке под крылом Лесьяра. Пусть хоть все звёзды с неба упадут, а реки потекут в другую сторону – если Лесьяр оставался рядом, ему не было до того никакого дела. Потому новым ударом для Влада стал уход Лесьяра на войну. И до этого бывало, что Лесьяр частенько отсутствовал в общине, выполняя очередное порученное ему задание, и иногда эти задания могли длиться вплоть до целого месяца. Отсутствие Лесьяра в целом расстраивало Владомира, но было терпимо, хотя если время близилось к месяцу, то он уже не находил себе места, слоняясь где-то у входа в общину в надежде в каждом встречном разглядеть знакомое лицо. А когда все заговорили о какой-то грядущей войне и большом походе на кочевников, куда собралась добрая половина старших заклинателей общины, Владомир не на шутку напрягся. Он тут же поспешил к Лесьяру, чтобы обо всём его расспросить, но, к своему ужасу, узнал, что тот… отправляется на войну. Надолго. Рёву было на всю округу. Лесьяр попытался убедить Владомира, что это всего лишь очередное задание, просто очень долгое. Но 14-летний лоб в лице Влада продолжал лить слёзы, давя на жалость и не желая, чтобы его настолько покидали. Это же настоящее предательство! Однако распрощаться-таки пришлось. Чтобы как-то подбодрить Владомира, Лесьяр всегда писал ему письма, даже несмотря на то, что тот от обиды первое время не отправил ему ни единого ответа. Тогда они не виделись почти два года, и это время показалось Владомиру вечностью. А затем они встретились вновь. Несмотря на то, что Лесьяр стал несколько отстранённым: война сделала своё дело и с непривычки он не сразу вернулся к своей обыденной жизни в общине – и к тому же не успел он вернуться, как уже стал ещё более прежнего загружен работой – Владомир ощутил невероятное облегчение вновь видеть Лесьяра рядом с собой. Конечно, из-за того, что они оба изменились: Владомир окончательно перестал быть ребёнком и в какой-то степени даже приспособился к жизни без Лесьяра, а Лесьяр из-за долгого отсутствия отвык от старых привычек и обязанностей и обзавёлся новыми – им понадобилось время, чтобы снова наладить тот же уровень общения и взаимопонимания. Но со временем им это удалось. Вечерами уставший от работы Лесьяр выкраивал немного времени для Владомира, который к тому часу уже возвращался со своих гулянок обратно в общину. Они могли часами говорить о самом разном, пока Лесьяр, прихлёбывая вино или мёд, привычно расплетал спутавшуюся за день косу Владомира и расчёсывал пальцами его волосы. Мурашки табунами бежали от затылка вниз по спине, и Владомир молча вслушивался в неспешный мягкий мелодичный голос. Но часто из-за загруженности Лесьяр так уставал, что начинал прямо во время рассказа клевать носом и засыпал: если было холодное время года, то у себя в комнате, а если тёплое, то в их ночлежке, которая продолжала быть их сокровенным местом, которое они использовали, когда было настроение болтать всю ночь. Бывало, Влад сам засыпал первым, убаюканный мягким голосом над своим ухом, лёжа на тёплой руке, поглаживающей его волосы. Но чаще всё же первым засыпал Лесьяр. И тогда Владомир, как в детстве – ведь теперь просить обнять стало немного неловко – мог прижаться лицом к его ключицам, стараясь не разбудить, и тоже забывался сном, вдыхая до боли знакомый запах такого родного человека, теперь смешавшийся со сладким медовым дыханием. Несмотря ни на что они всегда оставались так привязаны друг к другу… А сегодня голая правда калёным железом колола молодому заклинателю глаза: его самый близкий человек по какой-то причине решил запрятать от него в тайном сундуке и свои помыслы, и свою душу. Но почему? Не то чтобы, пробыв порознь столько лет, Владомир рассчитывал на то, что Лесьяр сразу ему обо всём расскажет – много воды утекло за более чем три года разлуки – но на такое отчуждение молодой заклинатель точно не рассчитывал. Такой родной в прошлом Лесьяр в этот миг вдруг оказался непостижимым для Владомира. И оттого на его сердце вновь стало тревожно настолько, что хотелось взять его за плечи и как следует потрясти, чтобы слова, словно вино из закупоренного горлышка кувшина, полились из по-прежнему запертого на семь замков рта. Владомир тяжело вздохнул. С обиженным лицом он буравил Лесьяра взглядом, но тот снова словно ничего и не замечал. Что же ему следует сделать, чтобы это поправить? Но, к большому неудовольствию нетерпеливого Владомира, единственное, что подсказывал ему его внутренний голос, было «ждать»: если сейчас, когда они едва ли без году неделя как встретились вновь, он будет слишком настойчивым в своих расспросах, то может случайно разрушить и без того хлипкую связь, что пока осталась между ними. Ведь несмотря на непонятное Владомиру нежелание Лесьяра раскрыть свою личность, тот всё-таки до сих пор находился подле него. Сейчас Лесьяр напоминал нахохлившегося от холода воробушка, рядом с которым стоит сделать одно неловкое движение – и птица сразу же улетит. И, пожалуй, вновь потерять Лесьяра – это последнее, чего бы мог желать Владомир. А потому, как бы тяжело ему ни было дожидаться, молодой человек решил пока что закрыть глаза на то, что Лесьяр очень многое умалчивает. Если уж он так явно не горит желанием вести разговоры, то так тому и быть – рано или поздно всё равно удастся как-нибудь выведать всю историю целиком. И таким образом за время пути Владомир выяснил… да ни хрена он не выяснил. Всему своё время. Однако сколько бы его ни терзало молчание Лесьяра, на душе у Владомира всё же было гораздо радостнее от того, что сейчас тот был прямо рядом с ним. Целый и невредимый. И под скрип несущих их поездных саней весь оставшийся путь до столицы они проехали молчаливо сидя друг подле друга.