Сказка о жаровом змее

Наступил последний день Масленицы. Солнце, словно стеснительная барышня, спрятало своё бледное лицо за тучами и, изредка пропуская свои длинные лучи на крытую белым покрывалом землю, уже начало медленно ползти к горизонту. Поездные сани промчались мимо крайнего верстового столба, указывавшего им путь к столице. Оттуда открывался вид на сверкающие своими белыми макушками густые хвойные леса, промеж которых возвышались городские стены столицы Лихолесья. То тут, то там над городом поднимался столбом дым от натопленных городских бань, а ветер разносил в воздухе едва слышный гул жившего своей шумной жизнью города. Сани пронесли путников мимо прилегающих к городским стенам посадских* поселений и остановились на заставе** перед въездом в город. *посад – поселения, примыкающие к городским стенам. **заставой называют как непосредственно сам пункт пропуска (въездные ворота) в город, так и площадь перед въездом в город; на заставе проводится досмотр и взымаются таможенные пошлины. Владомир открыл дверь и высунулся наружу. Подошедший к нему постовой, остановивший для проверки свадебный поезд, поспешил откланяться. – День добрый! Смею спросить, кто таков будет милостивый государь и по какому делу он пожаловал в Жите́цк? – Владомир Смольный, старейшина Зеленоборской общины, – Владомир дружелюбно улыбнулся. – Еду к царю на пир с подарками, – он пальцем указал на ехавшие с ними сани. Постовой, услыхав имя пожаловавшего гостя, сперва опешил. К нему тут же подоспел второй и начал отчитывать: – Ты что, забыл приказ! Велено было царских гостей не задерживать! – Так пир же давно начался! – Эх, дурень ты, – второй постовой отвернулся от своего сослуживца и обратился к Владомиру, при этом его лицо резко приняло льстиво-вежливое выражение. – Не смею задерживать дорогого гостя! Добро пожаловать в Житецк! Сани въехали через ворота и понеслись вперёд по оживлённой улице окольного города*, по которой толпы людей шумно, словно пчёлы к своему улью, стекались в сторону центра. Уже без остановки проехав ещё несколько ворот, опаздывающие к царскому празднику гости наконец добрались до окруженного глубоким рвом и обнесённого высокими деревянными крепостными стенами детинца**. Стоило саням въехать через настежь распахнутые ворота, как они оказались в самом сердце города, и их тут же окружил царящий в воздухе дух богатства и праздника. *укреплённая часть города между центральными городскими стенами и посадом; **детинец – он же кремль – центральная часть древнерусского города, обнесённая крепостной стеной. Шум и гам раздавался изо всех щелей – базар был в самом разгаре. Люди, как неугомонные тараканы, сновали туда-суда, под завязку заполняя широкие улицы. Шатающиеся в толпе коробейники и ушлые торговцы громким кличем зазывали людей взглянуть на их товар, разодетые в пёстрые наряды скоморохи собирали вокруг себя праздных зевак, а всюду расставленная по обочинам стража молчаливо бдила порядок. И вся эта праздничная суматоха пышно кипела, спрятавшись в путаницах разветвляющихся улиц, вклиненных промеж роскошных теремов местной знати, которые величаво стояли один другого богаче да наряднее. Лихолесье славилось своими лесами, поэтому в своё время ещё старый царь приказал горожанам не закупать у соседей дорогого камня для строительства, а все здания в столице возводить из дерева: конечно, вероятность пожара от этого возрастала, но зато деньги не уплывали к чужеземным купцам. Теперь бояре да князья не могли соревноваться в том, кто краше закупит камня да белее распишет стены, а вместо того могли пободаться за то, у кого искуснее резьба на наличниках да у кого карнизы шире. Таким образом местные жители, с младых лет державшие в руках топор да рубанок, всегда имели работу, а купцы да путешественники, заезжавшие хоть раз в Житецк, разнесли славу о местных мастерах по дереву далеко за границами Лихолесья. Но, к сожалению, полюбоваться красотой деревянного зодчества во всей его полноте царским гостям сегодня возможности не представилось: все улицы вплоть до главной дворцовой площади были переделаны под масленичный базар и дороги были настолько загромождены торговыми лавками, обозами и людьми, пришедшими на праздник, что поездные сани ползли по улицам не быстрее старой клячи, то и дело рискуя кого-нибудь задавить. Решив не тратить на это уйму времени, поездные кучера остановили лошадей, свернули с дороги и понесли Владомира и Лесьяра к царским дворам в объезд. Наконец сани въехали на царский двор и, минув царские хоромы, увенчанные крытыми лемехом* бочкообразными кровлями и деревянными шатрами на резных повальных** срубах, остановились у переднего крыльца. Стоило им остановиться, как дворцовый служка, удостоверившись, что прибыл очередной званый гость, попросил многоуважаемого заклинателя немного подождать и тут же побежал внутрь. *ле́мех – резная деревянная черепица; **пова́л – плавное расширение верхней части сруба непосредственно под кровлей (ещё проще говоря – усеченная пирамида (чаще 8-мигранная) основанием вверх; на повал ставится шатёр – типа шпиль – тоже чаще 8-мигранная пирамида основанием вниз). Владомир оглянулся на Лесьяра, который продолжал безучастно сидеть рядом с ним. – Лесь, я не собирался задерживаться во дворце надолго, но если у тебя здесь есть дела, то я мог бы подсобить. Лесьяр поднял на него глаза: – Нет, не нужно. – А что ты собрался делать? – Отдать книгу её владельцу. – Книгу? – брови Владомира взлетели вверх. – И кто же её владелец? В этот миг в дверцу постучали – была пора выходить. Но Владомир уже никуда не спешил, а вместо того неподвижно уставился на Лесьяра: оказывается, Лесьяр проделал весь этот путь до места, которое разделило его жизнь на до и после, на пир к человеку, который разрушил его доброе имя, из-за какой-то книги? Это казалось крайне подозрительным, но у Владомира пока ещё была кишка тонка задавать болезненные вопросы, а потому он лишь упрямо дожидался от Лесьяра ответа хотя бы на такой вроде бы обычный вопрос. Однако людям, ожидавшим их снаружи, обстановка внутри саней была неведома, а потому в стенку снова постучали. Лесьяр похлопал своего спутника по плечу: – Пойдём. Иначе совсем опоздаем. Владомир сделал недовольное лицо, но всё же послушно вылез из саней первым и, обернувшись, протянул Лесьяру руку. Но тот, видимо, не поняв к чему такая забота, в недоумении уставился на маячившую перед ним ладонь, а затем на Владомира, который лишь игриво усмехнулся, одними губами напомнив Лесьяру: – Ты же моя жена. Лесьяр на мгновение замялся. И всё же затем протянул свою руку в ответ, отчего в душе Владомир уже было хотел окончательно рассмеяться, но тут усмотрел то, что за время их пути успело вылететь из его головы. Так как они опаздывали, то в дороге не останавливались нигде дольше чем для того, чтобы сменить лошадей и кучеров в придорожных поселениях. А потому, проведя столько времени в полутьме крытых саней, Владомир напрочь позабыл о раненой руке Лесьяра. Хотя рана уже успела запечься, тем не менее при дневном свете сильно бросалась в глаза, поэтому, когда Лесьяр, как и положено супруге, встал подле Владомира, тот не только не отпустил его руку, а ещё и прижал ближе к себе, чтобы никто не заметил раны. Около саней их дожидались два царских стольника*, присланные первыми поприветствовать опоздавших. Стольники поклонились гостям и сопроводили их к крыльцу, где уже заждался прибежавший их встретить царский окольничий**, с которым они также обменялись поклонами. *стольник – чин придворного, который, в частности, прислуживал царям во время трапез; **окольничий – ещё один придворный чин, на ступень ниже бояр. Владомир знал, что из-за погоды они задержались и пир уже должен был начаться, и потому встречали их впопыхах. Но ему не было дела до этих прелюдий. Молодой человек вообще не горел желанием находиться в этом отвратительном месте и мечтал бы скорее сжечь его с лица земли, чем ступить сюда своими ногами: ведь именно здесь последний раз видели Лесьяра до того, как объявили его погибшим. Именно в этом дворце. В этих самых хоромах. Владомиру до сих пор было неведомо, что произошло здесь в тот злополучный день, и это неимоверно его злило. Но он больше не мог как в детстве позволить себе пойти на поводу у своих чувств. Когда у человека отнимают самое дорогое, он становится способен на удивительные вещи. Так и Владомир, по природе своей легкомысленный и взбалмошный, стал терпеливо шаг за шагом двигаться по направлению к своей цели: отомстить всем, кто причастен к тому, что он лишился самого ценного человека в своей жизни, а затем любой ценой разыскать Лесьяра. Для того, чтобы распутать этот клубок, он приложил уже столько усилий: не просто же так всего лишь за три с лишним года молодой человек стал заклинателем, да ещё и получил звание старейшины – когда у тебя появляются в руках и сила, и власть, перед тобой простирается гораздо больше дорог. Таким образом Владомир стал вхож во многие двери, но и этого оказалось пока недостаточно. Владомир не был мастером хитроумных замыслов, однако именно здесь и сейчас ему требовалась недюжинная выдержка, чтобы медленно, но верно разыскать хоть какую-то лазейку или улику, говорящую против Емельяна. И потому-то ему и понадобилось как-то подмазаться к царю, чтобы быть у того на хорошем счету: где ещё можно найти ответ на загадку как ни в логове самого загадчика? И тогда есть вероятность, что удастся выяснить, как Емельяну удалось свить верёвки вокруг Лесьяра и при этом выйти сухим из воды. Владомир был уверен, что Лесьяр никогда не собирался красть царицу, однако зачем-то царь всё выставил именно так, заставив всех вокруг поверить в эту чушь. Но зачем ему понадобилось так поступать с Лесьяром? Почему именно Лесьяр? И если Лесьяр действительно был в чём-то виновен, то почему его не передали общине, а устроили самосуд? Что же произошло на самом деле? Столько вопросов, но ответов Владомир пока что не сумел отыскать, а негаданно свалившийся на его голову Лесьяр упорно продолжал держать язык за зубами, неведомо почему не желая, чтобы Владомир лез в это дело. И потому вопреки своим желаниям Влад сейчас стоял здесь: в месте, которое когда-то безвозвратно перевернуло жизни их обоих. В сопровождении встретившей их свиты Владомир и Лесьяр начали подниматься вверх по ступеням царского дворца. Заклинатель бросил взгляд на идущего подле него как всегда спокойного Лесьяра. – И почему ты так любишь всё умалчивать? – он едва слышно шептал над ухом Лесьяра, чтобы сопровождавшие не услышали их. – А что ты будешь делать, если я назову имя? – Видимо, Лесьяр подумал, что Влад хотел продолжить разговор, который они прервали. Он немного помолчал и до того, как Владомир успел что-то сообразить, ответил сам. – Ты начнёшь неосознанно пялиться на этого человека. А я должен передать книгу тайно. Поэтому и молчу. – Эй, ты настолько мне не доверяешь? Лесьяр хмыкнул и ничего не ответил. Он поднял голову ровно и посмотрел перед собой, и ухмылка тут же исчезла с его лица, сделав его снова холодным и непроницаемым. Они поднялись наверх, прошли через сени в переднюю, а затем сопровождающие провели путников к столовой палате, тяжёлые дворцовые двери которой распахнулись перед ними, приглашая царских гостей войти внутрь. – Прибыл Владомир Смольный со своею женою! Неосознанно Владомир покрепче схватил руку Лесьяра и проследовал внутрь, зачем-то держась на полшага впереди. И сам пир, и убранство конечно уступали тому, что они видели в Змеином царстве, однако всё ещё ощущался царский размах праздника. Столовая палата была убрана в торжественный наряд. На полах расстелились дорогие ковры, на окнах пестрели богатые парчовые занавеси. Царь с царицей по левую от него руку восседали за отдельным высоким столом на большом месте; по правую руку от царя сидел его воевода, а по сторонам от них за прямыми столами сидели его ближайшие сподвижники. Вдоль стен углом к прямым столам стояли кривые*: бояре сидели с боярами, князья с князьями, купцы с купцами – каждому сословию отводилось своё место. *про прямые и кривые столы: столы ставились вдоль стен буквой П. Прямые – верхняя черта буквы П, кривые – вертикальные черты буквы П (кривыми столы называли из-за того, что стояли под углом к прямым). Стоило Лесьяру и Владомиру войти, как воцарилась тишина. Слух о тайной свадьбе Владомира уже успел облететь столицу и разрастись самыми невообразимыми подробностями – одна другой нелепее, и потому теперь все с любопытством наблюдали за новоприбывшими гостями. Царь, издалека завидев приближающегося Владомира, расплылся в настолько довольно улыбке, что его глаза превратились в узкие щёлочки: – Мой дорогой друг пожаловал! А я уж тебя заждался! Что ж, проходи, располагайся! Будь сегодня моим званым гостем! Подойдя к большому месту, вместе с Лесьяром Владомир поклонился царю. – Здравствуй, царь-батюшка! Прошу простить меня за столь поздний приход, но коли ты пригласил меня, то не явиться я не посмел, – по сравнению с тем неумело скрывающим свои чувства Владомиром, каким он ещё недавно был в присутствии Лесьяра, сейчас ни в голосе, ни в выражении лица молодого заклинателя не проскальзывало ни капли лести или притворства, будто он искренне был рад встрече с царём, отчего даже Лесьяр не сдержался и на миг поднял на него свой взгляд, дабы убедиться, что уши его не обманывают и рядом с ним всё тот же Владомир. – Да полно тебе! – царь добродушно махнул рукой в ответ на извинения заклинателя. – Я всегда рад видеть у себя такого дорогого гостя! – Тогда позволь к празднику вручить тебе в подарок гостинцы заморские. Так вот, оказывается, что оставалось в тех санях, что последовали сюда вместе с ними. Владомир махнул рукой – служки внесли увесистые сундуки, затем открыли один из них и поднесли царю с царицей. Царица даже взора не бросила на подарок, сидя с прямой спиной и гордо задрав голову, словно не желая пачкать свои глаза о льстивые подношения. А царь с любопытством заглянул внутрь, чтобы получше рассмотреть подаренные ему заморские сладости, разложенные по резным коробочкам в золотых салфетках. – О-о-о, – Емельян аж хлопнул в ладоши, – премного благодарен тебе, дорогой мой друг, за столь щедрый подарок! – он повелел унести сундуки с подарками, а затем встал, отчего все в палате резко повскакивали со своих мест, и направился к Владомиру, приветственно приподняв руки навстречу заклинателю. – Но самый большой подарок для меня – это твой приезд! Чудится мне, словно я сто лет тебя не видывал! – он похлопал Владомира по плечу и тут же с нескрываемым любопытством перевёл взгляд на стоящего рядом Лесьяра, и потому заклинатель, сам того не замечая, вновь сильнее сжал руку своего спутника. – И я наконец могу видеть твою красавицу-жену! А то уж столько слухов слыхивал в последнюю неделю, а видеть-то никто не видел! Лесьяр не проронил ни слова, молча позволяя царю с добродушной улыбкой рассматривать себя, а затем Емельян, не обращая никакого внимание на молчаливость молодой жены заклинателя, вновь обратился к Владомиру: – Я уж и не чаял, что ты сразу после свадьбы решишь меня почтить своим присутствием! Неужто мы будем первыми, к кому вы в свет вышли? – Так точно, царь-батюшка. – И, как мне доложили, тебя старейшиной не так давно назначили? Владомир с гордой улыбкой на лице, словно у маленького ребёнка, которого похвалили за то, что он хорошо покушал суп, кивнул головой и деланно скромно промолвил в ответ: – Царь-батюшка, как всегда, знает всё наперёд всех. Царь снова добродушно рассмеялся: – Для меня большая честь принимать такого гостя! Пока речь царя лилась сладким мёдом, гости внимательно рассматривали новоприбывших, и, конечно, особое внимание уделили стоящей подле заклинателя его молодой жене. Хотя Лесьяр за то время, что пробыл в женском теле, особо не успел выучить свою внешность – не часто ему случалось в зеркало заглядывать – однако он знал, что скорее всего выглядел для всех собравшихся, мягко говоря, странным выбором Владомира: в двадцать шесть лет девушка без рода и приданного уже считалась слишком старой для молодого мужа и годилась для замужества разве что вдовцу. К тому же Ладушка была худой и, по сравнению со многими, кому не повезло уродиться худыми, она никак свою худобу не прятала под одеждами, а её высокий рост лишний раз это подчёркивал. Да ко всему прочему уже более года ходили слухи, что Владомира вроде как собирались женить на какой-то девице знатного рода, которую ему уже подобрал его отчим. Но и это не мешало ему считался в Лихолесье завидным женихом: ведь он был и родовит, и званием высок, и собой хорош – а что ещё, собственно, надо для того, чтобы тебя желали кому-нибудь сосватать. В общем слухами земля полнилась, и оттого все с любопытством рассматривали Ладушку, шушукались и тихонько посмеивались, старательно пряча свои улыбки за ладонями. «Кто она такая?» «Откуда взялась?» «Эк какая худющая». «Почему он на ней женился?» «Околдовала, точно тебе говорю!» «Типун тебе на язык! Он же ж заклинатель, как бы она смогла?» «Эх, ему бы красавицу под стать». Хотя шёпот был едва различим, ни от глаз, ни от ушей Владомира это, конечно же, не ускользнуло. Поэтому, когда царь отвернулся, чтобы возвратиться на своё место, заклинатель нарочито с обожанием посмотрел на свою стоящую с каменным лицом «молодую жену», под недоумевающий взгляд Лесьяра поправил ему выбившуюся из-под кокошника прядку русых волос и, удостоверившись, что шепотки стали ещё громче и теперь приобрели завистливые нотки, снова повернулся к царю. А царь тем временем молвил: – Хочу я тебе в честь твоей свадьбы подарок сделать! Не обидь меня отказом – останься со мной до конца праздника, а после я тебя одарю. Владомир уже сделал всё, что намеревался, и потому не хотел здесь более задерживаться, однако он понятия не имел, что замыслил Лесьяр. Молодой человек краем глаза снова глянул на своего молчаливого спутника, чтобы понимать, стоит ли соглашаться. Однако тот, как и прежде, тупо уставился перед собой: на девичьем лице оставалось непроницаемое безразличие, словно всё происходящее вокруг было ему глубоко по барабану. – Это слишком большая честь, царь-батюшка. – Вовсе нет! Я немедля прикажу накрыть вам стол! Царь махнул стольникам, и те стали устраивать новое место. После этого отказываться было бы слишком грубо, а весомых причин покинуть пиршество у Владомира припасено не было. – Тогда будь по-твоему. Служки быстро собрали им место за столом: постелили золотые скатерти, поставили уксусницы, солоницы да перечницы, всякого рода блюда да мисочки; положили золочёные ножи да ложки, расписные судочки с холодными закусками, рассольницы с соленьями да кружки с квасом. Чашник тут же налил им в червлёные бокалы вина из серебряного кувшина. Усадив гостей, царь хлопнул в ладоши – и пир продолжился. В царскую столовую внесли жареных лебедей: трёх самых больших да румяных поставили перед царём. Емельян взял нож, неспешно надрезал каждого лебедя сбоку, с деланно умным видом немного помедлив, словно выбор лебедя – это дело государственной важности, затем указал на одного из них и сам от себя рассмеялся: – Ха-ха-ха, почему-то мне думается, что если я не отведаю сегодня лучшего лебедя, то непременно получу несварение! Шутка прозвучала нескладно, и сидящие подле Емельяна приближенные даже не сразу поняли, что это царь так пошутил, но, конечно, для поддержки рассмеялись вместе с ним. Что уж поделать: царь есть царь. Одна лишь царица держала своё красивое румяное лицо холодным и ни на какие слова своего мужа внимания не обращала. Царский стольник приказал подававшим отнести блюда назад: служки подхватили блюда и унесли на отдельный стол стольнику, который тут же стал разделывать указанного царём лебедя. Однако Емельян подал стольнику знак и под удивлённые взгляды собравшихся велел принести крыло и ножку выбранного им лебедя на стол к Владомиру и его жене: – Не откажитесь разделить со мной трапезу. С тех пор как Владомир пришёл, царь был явно в наипрекраснейшем расположении духа, иначе как объяснить то, что он делил трапезу с опоздавшим гостем? Собравшиеся на пиру дворовые люди да прочие царские гости вновь стали шушукаться, с завистью глядя на Владомира с Ладушкой. Вот выпала же такая честь! Неужели царь ищет дружбы с этим заклинателем? – От своего имени и имени моей молодой жены благодарю царя-батюшку за оказанную честь! И Владомир, и Лесьяр поклонились царю, но тот лишь вновь рассмеялся: мол, это мелочи. А мелочь ли это? Дело в том, что делиться блюдом со своего стола – это жест верной дружбы со стороны царя… Лесьяр с Владомиром неосознанно бросили друг на друга взгляды, пытаясь понять, в чём причина такого благоволения: Лесьяр подумал на Владомира, а Владомир – на Лесьяра. Они оба и до этого встречались с царём, только в разное время. Если не считать день, когда пропал Лесьяр, то причина всегда была одна: приём у царя местных общин, на которые главы и старейшины приезжали по делам, и заодно приводили с собой своих лучших заклинателей, чтобы лишний раз подчеркнуть свою силу и могущество. Сперва на таких собраниях появлялся Лесьяр, а через полтора года после печальных событий в царские палаты впервые шагнул Владомир. Но чтоб вот так открыто и прилюдно царь кого-то выделял… Лесьяр призадумался. А Емельян, довольно потерев ладоши, приступил к трапезе, после чего царские все гости тоже взялись за еду. ОТ АВТОРА: По поводу дворовых чинов. Вообще иерархия выглядела так: 1) бояре; 2) окольничие; 3) думные дворяне; 4) стольники; 5) стряпчие; 6) дворяне; 7) жильцы; 8) дети боярские. И у каждого была своя роль при дворе, притом в зависимости от пожеланий царя они могли выполнять абсолютно разные задачи: от уборки царской постели до управления городом или войском.