Сказка о жаровом змее

Было уже настолько поздно, что на гулянии осталась одна только молодёжь. Вся она: и нарядные парубки в расшитых рубахах, и девчата в красных сарафанах – устав от хороводов и плясок, собралась возле костров. За кружкой чего-нибудь сладкого и крепкого с гулом, посвистыванием все собравшиеся теперь отдыхали, слушая песни и сказки, притом чем больше пили, тем сильнее развязывались их языки, а чем сильнее развязывались их языки, тем любопытнее становилось содержание песен да сказок… настолько любопытнее, что особо стеснительные и впечатлительные краснели маковым цветом и отводили взгляды, когда рассказчики, посчитав, что словами описания неполными выйдут, изображали некоторые особо важные подробности своих историй прямо руками, разводя их в ширь и ввысь насколько хватало маху. И вот настала очередь очередной небылицы. – В одной деревне жила на свете девица Алёнушка, да был у неё жених. Любила она его безумно, как и он её, души друг в друге не чаяли, да всё свадьбы дожидались: свахи-то их с полгода не могли никак о приданном договориться. И пока суд да дело, пришёл приказ ему идти в солдаты. Ушёл он на войну, повелев невесте: «Жди меня!» Ждёт Алёнушка год, ждёт другой, в девках всё ходит, верность хранит. Вдруг приходит ей письмо: погиб в бою её жених. Стала она с горя убиваться – забыть его не может, ночами не спит, воет в подушку как умалишённая… И вот в одну ночь просыпается Алёнушка оттого, что печная труба гудит. Открывает она глаза да видит: дым из печи в горницу валит, а вместе с дымом всё искры вокруг как светляки пляшут. Не успела девица на помощь позвать, как вдруг чувствует: за руку её – хвать! – вцепился кто-то. Обернулась, а это любимый её перед ней стоит да руки свои к лицу Алёнушкиному тянет… – Да он же жаров змей! – выкрикнул кто-то из толпы. – И дурак знает, что нельзя после смерти любимого в одиночку спать! – Знать-то и дурак знает, твоя правда. Да вот только Алёнушка-то сироткой была, одна жила, с кем ей спать прикажешь? Кто за хозяйством смотреть будет? То-то! Да и тем более, когда душа по любимому тоскует – губы годами не целованы, тело годами не ласкано – иди попробуй удержись! Тут хоть жаров змей – всяко сойдёт, когда голова от горя помутилась! Тем ж они и кормятся! Ну и запрыгнула Алёнушка ему на шею и давай целовать в уста желанные. «Знала я, – говорит, – что ты не умер! Вот и дождалась наконец!» А он ответа ей не даёт, зато юбки её задирает да на постель тащит. У Алёнушки совсем крышу сорвало – кричит, стонет на всю деревню, остановиться не может: «Ах, какой большой! Ах, как приятно! Ах, как хорошо! Глубже! Ещё глубже! Ах, да милый! Да любимый! Быстрее! Быстрее!..» Рассказчик голосом стал так громко подражать стонам девушки, что невозможно было не покатиться со смеху, слушая, как здоровый лоб, задрав голову кверху, пытался подражать женским стонам. – Насколько большим он был? – спросил кто-то из слушателей. – Очень большим, гораздо больше твоего, – последовал новый взрыв хохота. – Покажи-ка руками! Рассказчик поднял руку и показал по свой локоть. – Да таким и убить можно! Там приятно не будет! – вскликнула подвыпившая девушка из толпы. – А ты откуда знаешь с каким приятно? – от такого вопроса девушка густо покраснела и не знала, что ответить. Сквозь новый взрыв хохота рассказчик начал объяснять: – Тут всё просто: ведь жаров змей всегда обретает тот вид, который его жертва пожелает. И вот подружки Алёнушки ей как-то сказали, что если у мужчины большие ладони, то и хуй обязательно будет очень большим, – неосознанно все посмотрели друг другу на руки, и глупые смешки и шепотки прокатились средь собравшихся. – А у её жениха кисти здоровые были, богатырские, вот она и навыдумывала в своей голове всякое… После сего заявления в толпе наступило оживление: рассматривая друг у друга руки, все дружно делали ставки верно оно или нет. Но доказательств так никто и не предъявил, а если и предъявил, то не при всех, так что выводов делать пока было не из чего, и оттого спор лишь пуще разгорался. А пока спор разгорался, Владомир сидел чуть поодаль от костра, прямо на траве, уперевшись спиной в скирд соломы и вытянув вперёд ноги, дабы лишний раз не тревожить свои бедные колени. По правую руку от него сидел Лесьяр. После бесконечных хороводов и игр он не выглядел ни чуточки уставшим, но костёр окрасил его щёки алым, а волосы от бега и плясок растрепались и закучерявились, отчего его шапка никак не хотела сидеть на его голове ровно. Весь этот вечер Владомир так и не сумел отвести от него глаз… да даже отпустить от себя дальше, чем на десять шагов, не смог. Вся суть его существования, казалось ему, свелась сегодня к тому, чтобы что ни миг, то кидать на Лесьяра взгляд, касаться его, говорить с ним, слушать его и при всём при этом более ничуть не скрывать того, зачем это всё ему хотелось делать. Владомир попал, попал по полной. Его сердце пело песни, в голове было пусто, на душе радостно. А что ж ему, положа руку на сердце, ещё было нужно для полного счастья? Ну… оставалась ещё пара вещей, и поэтому, когда пляски сошли на нет, он тут же попытался утащить Лесьяра прочь отсюда… Однако у него этого не вышло, и причиной его неудачи стало то, что этим вечером не только его сердце попало Лесьяру в руки. Подле Лесьяра со всех сторон расселись девицы, которые, собственно, и уговорили его остаться здесь ещё ненадолго и составить им компанию, и Лесьяр по доброте душевной не стал им в этом отказывать. Вокруг них на земле грудами были свалены хлебные колосья и всякие разные полевые цветы. Владомир следил, как пальцы Лесьяра под руководством девиц ловко переплетали стебли растений друг с другом, образуя венок. Венок получался у него большим, пышным: хлебные колосья были утыканы маками и какими-то белыми маленькими цветами, названия которым Владомир не ведал. Конечно, в тот миг, когда прозвучало предположение о связи размера рук с иной частью мужского тела, Владомир как последний дурак от пальцев Лесьяра глаз-то и не подумал отвести, а когда подумал, то стало поздно. Он почувствовал на себе взгляд Лесьяра. Лесьяр тихонько засмеялся, и Владомир, усмехнувшись, пихнул его локтем в бок. Но не смущение было тому причиною – о, для Лесьяра ему не жалко было выставить себя на потеху! – а глупая радость на сердце оттого, что несмотря на многолюдность, гам и веселье Лесьяр тоже не отходил от него ни на шаг. В окружении девиц он то и дело поглядывал на Владомира, не обращая особого внимания на своё рукоделие и позволяя довольным девицам руководить своими руками. – Ты же подаришь его мне? – Хорошо, – Лесьяр придвинулся ближе, стянул с него шапку и водрузил вместо неё венок. Вдруг его тёплая ладонь накрыла сложенные на коленях руки Владомира. – Но тогда ты мне пообещаешь рассказать, что у тебя стряслось. Владомир не сразу понял суть последнего предложения, и лишь когда почувствовал, как чужие пальцы разжали его руки и вытащили из них истерзанную в крошку солому, то до него дошло, что именно Лесьяр имел ввиду. Солома в руках Владомира тоже когда-то должна была быть венком, но он не сплёл и двух колосьев друг с другом, как его руки сами превратили стебли в кашу. И правда, шила в мешке не утаишь, тем более от Лесьяра… Но тут раздался громкий свист, хлопанье ладош и топот ног – толпа, так и не придя ни к какому толковому заключению, теперь успокоилась и требовала от отвлёкшегося от повествования рассказчика продолжения. – Итак, на чём там я остановился? А? Ах, да! Стонала Алёнушка, значит, на всю деревню, да так стонала, что вся деревня наутро ходила обсуждала кто ж любовник её новый завелся. Ждали, что выйдут – да никто из дома не вышел – отсыпалась девица весь день, а ночью всё по новому кругу. Месяц прошёл, и каждую ночь деревня спать не могла от жарких стонов: таких жарких, что снег вокруг дома таял. Сперва соседей любопытство взяло – подглядеть пытались, да не видно ничего; затем злость от недосыпа взяла – в ставни стучать начали, да не открыл никто; затем дурное предчувствие взяло: вломиться и так и эдак пытались – да не отпирается никак изба, не открываются ставни!.. Всё это время Лесьяр что-то тихонько шептал Владомиру на ухо. Владомир, не желая портить никому из них в этот вечер настроения, ушёл от ответа на его вопрос, и Лесьяр не стал настаивать. Теперь беседа их была ни о чём, чему Владомир не мог нарадоваться: он ощущал как медовое дыхание щекотало его щеку, отчего сердце неслось галопом, ладоши потели, глаза горели. Он сам не заметил, как замолк, наслаждаясь бегущими по спине мурашками. Зато это заметил Лесьяр. Он также замолк и перевел взгляд с рассказчика на Владомира, однако тому не хотелось, чтобы он замолкал. – Прости, я не услышал, что ты сказал… – начал Владомир, поворачивая к Лесьяру голову, но стоило ему повернуться, как он проглотил язык. Сердце его ухнуло – слишком близко. Эти большие серые глаза, в которых отражались оранжевые отблески костра, сегодня вечером опьяняли и одурманивали лучше любого вина. Противиться желанию поцеловать здесь и сейчас человека, чьи губы вдруг очутились на расстоянии ладони от его собственных, было невозможно. Владомир погладил его мизинец своим мизинцем, а затем нежно накрыл его ладонь своей, играясь с его пальцами. В густой траве и темноте их рук видно не было, как и не было видно мурашек на спине Владомира, которые с новой силой забегали у того по спине. – Не хочешь пойти прогуляться? В ответ на это Лесьяр улыбнулся, но затем кивнул на рассказчика. И правда, было бы невежливо уходить посреди сказки. Однако, не имея ни малейшего желания сдерживать свою радость, Владомир крепче сжал пальцы Лесьяра в своих, а тем временем рассказчик продолжал: – Спустя месяц вышла-таки Алёнушка из избы – лицо зелёное, одежда клочьями висит, руки ноги как спицы худые да живот огромный – вот-вот дитя понесёт. Кличет она на всю улицу сколько силы осталось: «Ой бабоньки-мамочки, помогите мне, дитё на подходе!» Страшно, да делать нечего – девка своя, родная, жалко стало. Собрались повитухи, ноги Алёнушке расставили, а там кровь черная каплет да руки когтистые из чрева наружу выглядывают. Бабки испугаться не успели, как выродок этот из чрева выбрался да и сожрал всех, кроме матери, даже косточками не подавился. А Алёнушка встала: кровь черная капает, кишки наружу вываливаются, да не чувствует боли-то! Встала, пеленки взяла и укутала ими дитя своё. К себе прижимает, колыбельную напевает и грудью кормит. А детеныш молоко не пьёт: зубами кожу прокусывает, кровь из Алёнушки высасывает. Так и померла она, а дитя ночью отец забрал, и никто их больше не видывал… Стоило сказке кончиться, как Владомир тут же поднялся с земли и потянул Лесьяра вверх. Но тут из толпы раздался вопрос. – А что, правда ли, что жаровы змеи таковы? – полюбопытствовала одна девица, глядя на Лесьяра, и он волей-неволей оказался в центре внимания. Несмотря на то, что среди собравшихся Лесьяр был не единственным заклинателем, он всё равно выделялся хотя бы тем, что Владомир о нём прожужжал деревенским все уши, и те воспринимали его чуть ли не за бога заклинательства. Потому и не стоило удивляться, что вопрос был задан именно ему. – Если бы жаровы змеи были так устроены, отлавливать их было бы в разы проще, – отвечал Лесьяр, поднимаясь с земли вслед за Владомиром и отряхивая штаны от прилипшей к ним соломы. – Жаровы змеи – существа низшие, не обладающие разумом. Они пользуются тем, что в состоянии горя душа и тело человека ослабевают, и таким человеком легко поживиться. Но так как сами жаровы змеи бестелесны, им нужна оболочка для того, чтобы воплотиться наяву и поглотить жизненные силы своей жертвы. Для этого они находят погибшую душу, по которой жертва тоскует, хватают её, присасываются к ней, перескакивают в мир живых и, пользуясь памятью этой души, которая ещё не потеряла воспоминания о своём теле, превращаются в погибшего человека. А дальше всё разнится в зависимости от самого человека, поэтому не стоит судить о жаровом змее по одной лишь сказке. – То есть жаровы змеи могут приходить не только в образе умерших возлюбленных? – раздался вопрос уже по другую сторону костра. – Да. Они могут быть и в виде матерей, детей, друзей – кого угодно, по кому человек тоскует. Дальше для змея дело за малым – вступить в тесную связь любого рода с живым человеком и поглотить его силы. Пусть жаровы змеи не обладают разумом, зато они обладают чутьём к нашим чувствам. Если мать тоскует по погибшему дитю, жаров змей ляжет к ней на колени и начнёт сосать грудь. Если девушка тоскует по любимому, то змей, превратившись в него, удовлетворит её любовную тоску. По сравнению с прочей нежитью, действующей по своему уставу и часто вопреки человеческой воле, жаров змей, наоборот, за волей человека беспрекословно следует, тем самым подчиняя себе. Попав в руки жарова змея, человек не в состоянии ему противостоять самостоятельно, он даже о таком не мыслит. Жаров змей этим пользуется. Он начинает поглощать внутренние силы человека, и покуда он их поглощает, человек чахнет и сходит с ума. – И в чём же сложность его изгнать? – В том, что его трудно заметить, так как он бестелесен и никаких следов за собой не оставляет. Более того, его легко спугнуть, что тут же сведёт все усилия по изгнанию на нет. И даже если его удалось подкараулить, то чтобы изгнать, придётся попотеть: мало того, что есть риск повредить душу умершего, которую использует жаров змей, из-за чего душа эта превратится в какую-нибудь нежить, так ещё и велика вероятность, что жертву жарова змея это не спасёт и уже в следующую ночь жаров змей снова отыщет душу и вернётся к своей добыче. – То есть его жертва сама же его призывать и будет? Сколько ни изгоняй? Но я слышал, что их как-то же изгоняют… – Да, конечно, изгнать жарова змея можно. Но есть условие: жертва должна оставаться хотя бы немного в состоянии здраво мыслить. Жаров змей принимает лишь оболочку умершего, однако голоса у него нет, так как жаров змей не знает о существовании голосовых связок и лёгких. Следовательно, и дыхания у него нет, и сердцебиения, и костей. И задача заклинателя часто заключается в том, чтобы заставить жертву при появлении жарова змея обратить на эти особенности внимание. Если жертва в состоянии осмыслить это и обнаружить, например, отсутствие позвоночника на спине «возлюбленного», то в этот миг обычно испытывает сильный испуг, и чары жарова змея легко спадают сами, ведь по своей природе он слаб и неразумен, а потому и сам, вероятно, испугается не меньше своей жертвы. Тогда заклинатель ловит его, разрывает связь между змеем и душой умершего, и на этом его работа окончена. – А что, если разум человека уже повредился к тому времени, как заклинатель придёт его спасать? – Тут уж, вероятно, ничем не поможешь. – Но ежели у змея нет ни сердца, ни дыхания, то как же у него тогда получается трахаться? Лесьяр усмехнулся. – Как я и сказал, жаров змей лишь подстраивается под желания и чувства своей жертвы. В этом сказка права. Хочет жертва прильнуть ухом к груди умершего возлюбленного и услышать биение его сердца – услышит. Хочет переспать – переспит. Хочет поговорить – поговорит и услышит то, что хочет услышать. Жаровым змеем управляет не змей, а сам человек: что человеку важно, что теплится в его сердце, то жаров змей и воплотит, лишь бы жертва оставалась в забытье и можно было спокойно поглощать её силы. – А ребёнок? Ребёнок может родиться от такой связи? Лесьяр задумался. – Не знаю, не слышал о таком... Вообще ни разу не слышал о том, чтобы от каких-либо змеев у людей рождались дети. Чем больше Лесьяр говорил, тем больше его расспрашивали даже несмотря на то, что Владомир упорно тянул того за рукав, пытаясь утащить прочь отсюда. В конце концов между очередными вопросами Владомиру удалось сдвинуть Лесьяра с места, однако незамеченным это не осталось. – Владушка, ну куда же вы? Владомир широко улыбнулся. – А вот всё вам расскажи! – Ну оставь нам хотя бы Лесьяра! – Что ж вы все на одного накинулись! Полно вам, это я его сюда привёл, мне с ним и развлекаться! – Да когда ж мы его ещё отыщем? – Я его сам за этот месяц первый раз отыскал, – без зазрения совести соврал Владомир, – а раз я отыскал, то я и забираю! – Жадина! Хотя бы приведи нам его потом обратно! – Я подумаю! – крикнул он напоследок, после чего ему наконец удалось уволочь Лесьяра прочь от праздной толпы. Ноги несли их по роще вдоль берега реки. Чем дальше они шли, тем деревья становились гуще, а тропинка незаметнее, пока она совсем не растворилась во мхе и корявых сосновых корнях. В лесу было тихо; слышалось, как от ветра скрипели старые сосны да в стороне от них шумела река, неся свои черные воды в далёкое море. Они оба – и Лесьяр, и Владомир – шли молча, и никто из них не желал нарушать эту приятную уху после шумного празднества тишину. Было очень хорошо просто идти рядом друг с другом и молчать. Вдруг Лесьяр остановился и указал Владомиру в сторону реки. Там за деревьями едва виднелись крошечные деревянные подмостки для стирки белья и причала лодок. Нагнувшись, Лесьяр пролез под кривившимися стволами сосен, под своей тяжестью почти сползших в самую реку, и опустился спиной прямо на подмостья, головой к реке. Глянув на стоявшего столбом Владомира, он похлопал по месту рядом с собой: – Чего стоишь? Владомир лёг рядом, подложив руку под голову, и с улыбкой уставился на Лесьяра. Даже до сюда вода доносила звуки песен и дружный хохот деревенского празднества, но несмотря на свою любовь к увеселениям Владомир был рад наконец-то оттуда уйти. Стоило ему лечь, как Лесьяр придвинулся к нему поближе: одной рукой он дотронулся до волос Владомира, стянул с его растрепавшейся косы ленту, затем расплёл её и стал перебирать пальцами длинные волосы, в то же время другой рукой указывая на небо. – Смотри. Влад проследил за пальцем Лесьяра, и его чёрные глаза окунулись в бескрайние небесные просторы. В эту ночь на небе не было ни единого облачка; звезды рассыпались по синему небосводу, и во главе звёзд белым лебедем плыл месяц. – Видишь Гусиную Дорогу? – Лесьяр указал пальцем на большое скопление звёзд, пыльным облаком опоясывающих небосвод. – В это время года она тянется с юго-запада на северо-восток. Вот там с юго-западной стороны Дорога делится на два рукава, и место на развилке её рукавов называется Колодец. Рядом с ним, вот там, есть яркая звезда, а по обеим сторонам от неё ещё звезды – это Девушка с Коромыслом идёт к Колодцу. А вот там, – Лесьяр указал на север, – Полночный кол – он всегда указывает на север. Ниже него будут Сохатые звезды, которых уже не видно: сейчас они слишком близко к горизонту. Вот там, – Лесьяр указал на восток, – яркое скопление звёзд – это Стожары, или по-другому их зовут Велесовы звёзды, а ниже них у горизонта спрятались Кичиги. А если ты посмотришь туда, то с той стороны очень яркая каурая – это блуждающая звезда – она появляется раньше остальных звезд и исчезает с неба самой последней, поэтому её ещё называют Зарницей или Вечерницей… Указывая в черноту неба, Лесьяр продолжал рассказывать про звёзды, а Владомир как завороженный следил за его пальцем. Но заворожен он был не далёкими звёздами, холодно сияющими с бескрайнего небесного моря, а очень близким и очень тёплым голосом Лесьяра. Он так старательно объяснял, но Владомир ничего не понимал в звёздах. В одно ухо вливалось, а из другого выливалось. Однако, если можно было бы вот так вот всю жизнь пролежать подле Лесьяра, слушая его ровный мягкий голос, ощущая на затылке подушечки его пальцев, Владомир бы без раздумий согласился. Когда Лесьяр закончил рассказывать, то повернул голову в сторону Владомира. Горящие шутливыми искорками глаза Лесьяра красноречиво говорили о том, что он прекрасно знал, что плевать Владомиру было на звёзды. – Лесь. – Мг-м? – Хочу у тебя кое-что спросить, – начал вдруг Владомир. – Спрашивай. – Важное. – Спрашивай. – Очень-очень важное, – Владомиру уже стало смешно от собственных слов. Лесьяр тоже рассмеялся. – Чувствую, я быстрее состарюсь, чем ты задашь свой вопрос. Что же такое важное ты хочешь узнать? Владомир протянул руку к щеке Лесьяра и погладил её; глупая улыбка сияла на его лице. Владомира разрывало от нахлынувшего одурманивающего счастья, его сердце ликовало, он ощущал себя царём в таком маленьком и таком большом царстве: он, Лесьяр, река под ними, лес вокруг и огромное звёздное небо… и больше ему ничего от этой жизни было не нужно. Ветер разносил по воздуху речную прохладу, но он не мог остудить жар в груди Владомира. Его ладони вспотели, щёки налились алым румянцем. Владомир притянулся к Лесьяру и нежно прижался губами к его губам, чтобы затем отпрянуть и снова заглянуть ему в глаза, но не увидеть в них ничего, кроме выжидания. Сердце Влада остановилось, а затем понеслось галопом. Он успел только подумать: «Была-не была!» – Ты любишь меня? Лесьяр некоторое время молча смотрел на него. Его рука по подобию руки Владомира легла тому на щёку и погладила. В этот миг сердце Владомира застучало так громко, что он вообще перестал слышать окружающие звуки. Он только и чувствовал, как тёплая ладонь погладила его лицо от виска по щеке к губам. Влад поцеловал его пальцы, при каждом поцелуе как кот то закрывая глаза, то приоткрывая их только для того, чтобы наблюдать за Лесьяром, который как заворожённый не отводил взгляда от своей ладони. Затем вдруг, приподнявшись на локте, Лесьяр поцеловал его. Его губы имели сладкий, приторно-медовый вкус. Нежный, мягкий поцелуй, от которого у Владомира аж челюсть свело, как сводит челюсть тогда, когда после целого дня голодания во рту оказывается первый кусочек еды. Влад лихорадочно обхватил ладонями лицо Лесьяра, наклонил голову и нетерпеливо поласкал кончиком своего языка язык Лесьяра. Рука Лесьяра сползла вниз по его спине и остановилась на поясе, обхватив его… Владомир не заметил, как венок с его головы свалился в реку, и чёрные воды унесли его вниз по течению. Это было так неважно… Самый сладкий в его жизни поцелуй, самый долгожданный, самый нежный… В какой-то миг это всё даже стало напоминать сон, и Владомиру пришлось оторваться, чтобы убедиться в том, что всё происходит наяву. И их взгляды снова встретились. Вокруг было уже совсем темно, и потому в глазах Лесьяра лишь отражалось звёздное небо. С приоткрытым ртом он выглядел задумчиво, как-то пьяно. Владомир потёрся носом о его нос, и Лесьяр ему ответил тем же. Нежно. Медленно. Ощущая на своих приоткрытых губах тяжёлое дыхание другого человека. Окрылённый, Владомир не сдержал улыбки. – Лесьяр… – М-м?.. – Я сплю?.. – спросил он, снова поцеловав. Поцеловав в ответ, Лесьяр сквозь поцелуй усмехнулся и спросил: – А тебе часто такие сны снятся? Теперь была пора усмехнуться Владомиру. Его опять дразнили! Он ещё пару раз поцеловал Лесьяра, прежде чем ответить: – Ну, иногда случается… но хотелось бы почаще. И не во сне. Сон лишь дразнит… хотя ты иной раз ничем не лучше! Лесьяр снова усмехнулся. Он запустил пальцы Владомиру в волосы на затылке и погладил их. – Мне больше нельзя тебя дразнить? – Можно, – прошептал он сквозь поцелуй. – Сколько твоей душе угодно можно, только обещай никогда меня не оставлять… ни за что на свете не оставлять. – Что? Оставлять?.. В этот миг не ждавший сих речей Лесьяр прервал поцелуй в ожидании объяснений. Но их не последовало: вместо них губы Владомира оставили дорожку поцелуев от подбородка Лесьяра к его шее в попытке остановить того от дальнейшей мыслительной работы. И у них это вышло: сдавшись, Лесьяр тяжело выдохнул и запустил руку в чёрные волосы. Коснувшись его шеи, губы Владомира почувствовали, как быстро стучало сердце Лесьяра, и самому Владомиру от этого делалось жарко… невыносимо жарко. Лесьяр оттянул его от своей шеи и их губы снова встретились, пока дрожащие пальцы Владомира задирали Лесьяру рубаху… И тут вдруг бац! – Ай! – вскрикнул Владомир, случайно ударившись коленом о колено Лесьяра и от боли ко всему прочему прикусив Лесьяру губу. Лесьяр отпрянул и, сев, молча уставился на Владомира, наблюдая, как тот трёт ушибленное колено. – Влад? – Всё в порядке, просто синяк на колене, – объяснился Владомир и тут же потянулся обратно за поцелуем. Однако, судя по всему, Лесьяр решил не покупаться на это во второй раз, а потому протянул руку вперёд, не позволяя снова ввести себя в заблуждение. И тут Владомиру не повезло во второй раз, ибо в попытке остановить Владомира рука Лесьяра случайно коснулась его солнечного сплетения… – Ай! – снова вскрикнул Владомир, на этот раз схватившись за живот. – Да что с тобой? – нескрываемое беспокойство замелькало в голосе Лесьяра. – А ну-ка… Не успел Владомир и глазом моргнуть, как Лесьяр мигом уложил его ровно на спину, развязал ему пояс и задрал рубаху к шее. Кончиками пальцев он осторожно дотронулся до синяков на животе, и Владомир почувствовал, как заклинание прошло сквозь его кожу внутрь, изучая его кости на целостность. Затем Лесьяр задрал штанину Владомира и увидел одно его колено; догадавшись, что одним коленом дело не ограничивалось, он проверил и второе. На лице его отразился испуг: глаза Лесьяра стали круглыми, как и в тот миг, когда он застукал Владомира в коморке с бумагами; рот его приоткрылся, а брови взлетели вверх. – Влад… Так это была не грязь на твоих штанинах… Действительно, кровь на ткани уже давно спеклась и была скорее похожа на грязь, и потому, видимо, особого внимания Лесьяра изначально и не привлекала: ну кто в дальней дороге коленей не замарает! – но теперь всё выходило совсем иначе. Лесьяр убрал руки с живота Владомира. – Кости не сломаны, но… – пробормотал он себе под нос. – Блять, а ну-ка давай рассказывай, что с тобой произошло! Голос Лесьяра вышел даже суровым – Владомир почувствовал себя виноватым. Однако прямо сейчас ему ничуть не хотелось портить ни Лесьяру, ни себе настроение своими бедами. Он ведь и правда всё-всё собирался рассказать Лесьяру, но не сейчас, когда его тело то и дело обдавало жаром, а губы покалывало от поцелуев. – Лесьяр, да всё со мной в порядке, – как можно более расслабленным и томным голосом промурчал Владомир, приподнявшись с подмостков и протянув руки к шее Лесьяра. – Подумаешь, синяки! Я даже не прочь, если ты понаставишь мне новых… Но тут, как назло, из-за пазухи Владомира выскользнуло письмо и уж было провалилось в щель между досками… однако в последний миг Лесьяр успел ухватиться за край этой красивой гладкой шёлковой бумаги. ОТ АВТОРА: Минутка нытья. Чтоб вы понимали, эта глава (и местами кое-что из прошлых глав и из следующих) была написана 19.11.2021, а, к слову, в то время я ещё даже имена главным героям не придумала, что уж говорить о сюжете. Однако с тех пор утекло так много воды, что главу пришлось буквально всю переделывать. А переделывать – всегда труднее, чем писать новое. И вот сегодня вторник, завтра на работу, подарки на нг вообще никому не куплены, в холодосе шаром покати, а я сижу и вспоминаю что блин имела ввиду два года назад, когда это всё писала, ибо не царское это дело оставлять самой себе примечания к тексту! И единственное примечание, которое я оставила, – это пояснение про звёзды, поэтому держите ctrl+c ctrl+v из написанного 2 года назад: – Видишь Гусиную Дорогу (млечный путь)? В это время года она тянется с юго-запада на северо-восток. Вот там с юго-западной стороны Дорога делится на два рукава, а на развилке рукавов располагается Колодец (Дельфин). Видишь рядом яркую звезду (Альтаир), а по обеим сторонам от неё ещё звезды – это Девушка с Коромыслом идёт к Колодцу. А вот там – Полночный кол (Полярная, Малая медведица) – он всегда указывает на север. А Сохатые звезды будут ниже, их уже не видно – сейчас они слишком близко к горизонту (Большая медведица). Вот там яркое скопление звёзд – это Стожары, или по-другому их зовут Велесовы звёзды (созвездие Тельца, Плеяды), а ниже них у горизонта спрятались Кичиги (Пояс Ориона). А вот там очень яркая каурая – это блуждающая звезда (Венера) – она появляется раньше остальных звезд и исчезает с неба самой последней, поэтому её ещё называют Зарницей или Вечерницей… На особые знания в астрономии не претендую как и на достоверность названий, но раз уж я два года назад зачем-то так заебалась и написала, то не пропадать ж добру хах