Дороги, которые нас выбирают

Истинно, что краснолюды и гномы раньше всех появились в мире нашем. Внешне жители сии подземные, краснолюдами себя именующие, - существа человекоподобные ростом порядка пяти с половиной футов, с плечами внушительными и телосложением кряжистым, а весу фунтов не менее двухсот двадцати. Обитают в пещерах, али в домах каменных, и в темноте видят отменно. Лица имеют округлые, быть может обаятельные, но весьма некрасивые. Жён их мало кто видывал, но достоверные сведения имею, что краснолюдки исключительно неприглядны, однако же сами краснолюды твёрдо убеждены, что весь мир зарится на их жён и дочерей, и в этом смысле весьма возбудимы да обидчивы. Небезызвестна и мстительность оных. Око за око, зуб за зуб. Все краснолюды носят бороды, которые предметом гордости являются и мужского достоинства признаком. Когда борода достигает пояса то сразу видно, что это не юнец, а вполне зрелый краснолюд. Среди странных обычаев их — курение трав да зелий табачных. У людей да эльфов их дымовое зелье вызывает неудержимый кашель. К большинству людей относятся довольно снисходительно. Престранно и удивления достойно - они считают нас варварами! Подружиться с ними нелегко. Люди для них — слишком легкомысленный, драчливый да кровожадный народ. Но все же найти с ними общий язык вполне можно. Риачардис Пситт из Оксенфурта, историк и путешественник. Трактат «Старших рас и реликтовых существ исследование, а также некоторых магических практик описание». глава 4

Арсия раньше и представить не могла, что может быть так несчастна. Где были её мозги? Где было её сердце? Почему её понесло в этот Верген, даже не попытавшись узнать, куда направился Вернон Роше? Почему она вечно творит такие глупые дикости? Или дикие глупости? Она подняла свой кубок, требуя чтобы его вновь наполнили. И молодой парень, прислуживающий в трактире и весь вечер, не спускающий с неё глаз, с готовностью наполнил её кружку до краёв. В очередной раз. А глаза-то, кстати, у него были очень недурны, только голос, преисполненный деланного сочувствия, был ей неприятен. Уж слишком елейный. Арсия отмахнулась от него, чуть не расплескав пиво. Но, всё по порядку. Проснулась девушка в то утро поздно, да и то лишь от громкого стука в дверь и криков Деметрия, что, мол, «мазель в Совет ожидают...». Пока она поспешно натягивала одежду, краснолюд из-за приоткрытой двери повествовал о новом происшествии: — Сталбыть, прибегли от ворот караульные, говорят: стоим, вдруг, трах - бах, откуда ни возьмись круг огненный, а в серёдке темно, как у дракона в жопе,гхм... Значить, так... глядь, а оттудова — человеки. Пятеро. И штандарт у них с Хенсельтовым единорогом поиметым. Говорят, пор... пырл... — Парламентёры? — Ага. Деву нашу требовают! Ох, чую, свалится на нас какое-то дерьмо... Когда Арсия вбежала в Зал Советов, почти весь «командирский состав» был уже на месте. Как и в прошлый раз все сидели за круглым массивным столом. Как и в прошлый раз Иорвет вошёл последним и, сложив на груди руки и вздёрнув подбородок, застыл подле пустующего места Саскии. На Арсию он и не взглянул. А что ему на неё смотреть? — Людишки на улицах волнуются,— вежливо, но настойчиво втолковывал чародейке Сесиль Бурдон,— а ну как сейчас из портала энтого вся Хенсельтова рать полезет? — Успокой своих горожан, староста,— ответствовала Филиппа Эйльхарт, поправляя кружевные манжеты,— не родился ещё чародей, могущий провести через магический портал более десятка человек. Всё, что вы видели у ворот — не более чем демонстрация способностей Детмольда. Кстати, весьма посредственных способностей. — Слышал, Скален,— обратился Сесиль к племяннику,— беги, успокой народец. Так и скажи: демонстрация это того, что чародей Хенсельтов не хер обвисший, а ещё чего-то могёт. — Всё как есть скажу, дядюшка, мол, деменструация... Арсия до боли закусила губу, чтобы не рассмеяться. Они, что — специально? Главная проблема осаждённых заключалась в том, что каэдвенские переговорщики хотели говорить с Саскией, которая, естественно, не могла подняться с ложа, на которое её уложила не то магия, не то отрава. Принц Стеннис категорически отказался выходить за ворота, ссылаясь на недостаточно благородное происхождение послов и на то, что это вообще может быть хитро обставленное покушение на его особу. Кандидатуру Иорвета отвергли дружно и сразу. По словам Ярпена Зигрина, выпустить эльфа на переговоры было то же самое, что размахивать его же банданой перед бычьей мордой. В общем, отдуваться за всех опять пришлось Сесилю Бурдону. Решено было, что его сопроводят представители рыцарства, ополченцев и краснолюдов. Представителем кондотьеров, в единоличном порядке, Арсия назначила себя. Только вся политика, все переговоры, все войны и осады разом вылетели у наёмницы из головы, потому, что рядом с послом, осанистым и дородным каэдвенцем, стоял... Вернон Роше. Острый взгляд Роше заметил Арсию, как только открылись тяжёлые створки ворот. И сказать, что темерец был удивлён, увидев свою бывшую соратницу среди осаждённых — ничего не сказать. С трудом оторвав взгляд от девушки, командир Синих Полосок цепко и холодно оглядел стены, увидел эльфов-лучников, держащих на прицеле каэдвенцев, и на его губах появилась редкая скупая улыбка. Не сложно было догадаться, что её вызвало. Арсии прекрасно было известно о взаимной «нелюбви» темерца и скоя'таэля. Да что там, «нелюбви», последнее время Роше аж потряхивать начинало при упоминании имени этого эльфа. Сколько средств, сил, времени было затрачено на его поимку, а всё впустую. Проклятый бандит уходил, как вода сквозь пальцы, как ветер через решето... Фольтест выражал неудовольствие, а многочисленные завистники и недоброжелатели капитана были куда как изобретательны в своих предположениях о причинах неудач безродного выскочки. — Сколько вас за этими стенами? — начал меж тем свою речь посол,— от силы пять десятков рыцарей, да две сотни кольчужных воинов, остальных и считать не стоит. Но наш милостивый повелитель даёт вам шанс... — На наши стены ещё подняться надо, а топоров у нас на всех хватит,— негромко перебил посла Сесиль, весьма уязвлённый тем, что каэдвенец не сосчитал краснолюдов. — Я предлагаю вам жизнь. Откройте ворота перед моим королём, выдайте зачинщиков бунта — девку свою, да эльфского бандита. Это не предательство, а разумный выход. Вам всё равно не выстоять. К тому же,— продолжал посол,— не вижу причин, чтобы краснолюдам участвовать в этой войне. При короле Хенсельте будете жить, и работать, как и прежде... — Нету у меня желания провести жизнь в рудничном забое, антракоз, зарабатывая, на вашего Хенсельта вкалывая,— перебил посла Золтан Хивай,— потому как знаю, что нужно ему от краснолюдов — стали, угля, да магнетитовых руд, да оружия нашего доброго, да наших баб. Не так, парни? Со стен долетел единодушный одобрительный рёв краснолюдских глоток, и посол лишь покачал головой. — Не думал я, что среди бунтовщиков есть наёмные отряды, — негромко обратился к Вернону Роше один из каэдвенцев. — Вольные отряды, кондотьеры, солдаты удачи... как их не называй, а это не более чем сброд случайных продавцов меча, — жёстко усмехнулся Роше, и не думая понизить голос,— ни преданности, ни чувства долга, ни верности знамени, гербу, королю. Заплати им — и они будут сражаться против своей страны, своего народа. Вчера они клялись в вечной верности, а сегодня переметнулись к врагу. — Напрасно ты, Вернон Роше, пытаешься меня упрекнуть в продажности. Кодекс «воинов удачи» всем известен, — Арсия вызывающе вздёрнула подбородок и скрестила на груди руки. — Да, наши мечи, наши жизни — это товар. Нет денег — нет товара. Но мы знаем, за что рискуем головой. — О чём я и говорю, — кивнул темерец. — Философия как раз для наёмников... и шлюх. Если бы прямо перед ней, с ясного неба ударила молния, и то Арсия не была бы так потрясена. Вернон всегда отличался железной выдержкой. Его надо было крепко достать, глубоко обидеть, чтоб он скатился до прямых оскорблений. До таких оскорблений. Арсия сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. — Ты пожалеешь о своих словах, Вернон Роше, — Она даже не пыталась уже выглядеть спокойной и невозмутимой, голос звенел от гнева, — клянусь, пожалеешь! Не оглядываясь, вошла она в ворота Вергена, и не видела, какими глазами смотрел ей вслед темерец. Словно командир Синих Полосок мог понять, как сильно её обидел, словно он мог о чём-то сожалеть ... Немудрено, что Вернон счёл её поступок не глупостью, а предательством. Было от чего прийти в отчаяние. Между ними всё кончено, а кто в этом виноват? Да неужели у него не нашлось и минутки, чтобы сообщить ей, что отправляется к Хенсельту? Поднял парус среди ночи, никого не предупредив. И ещё смел сегодня её в чём-то обвинять! Неужели он думал, что она двадцать лет просидит на бережке Понтара, ожидаючи ненаглядного Вернона? Как та дура Пенелопа из глупой баллады Лютика. Сам-то Роше, верно, не скучал со своей белобрысой. Так и она времени терять не будет! Откинувшись на спинку стула, Арсия окинула зал трактира демонстративно неторопливым взглядом. Ну и народу набилось, а привлекательных мужчин — раз, два, и обчёлся. Да и те не блистали ни чистотой, ни манерами. Вот незадача! — Эй, мазель Арсия,— окликнули её из-за соседнего стола, где собралась шумная компания знакомых краснолюдов во главе с Лютиком и Геральтом,— подсаживайся к нам. — Пить в одиночку, что срать в компании! — грохнул кружкой о стол Ярпен Зигрин. — А ты, Ярпен, скажешь, что в лужу пёрнешь. С дамой говоришь! — укорил его Золтан Хивай. — Отстань, краснолюдина,— буркнула наёмница. — Вы на неё зла не держите,— а это уже был голос Ивона. И он здесь! — Это язык у неё только злой, а сердце-то доброе. Бывает, так вспылит из-за ерунды какой... Но быстро отходит, ежели своего добьётся. — Бедовая девка,— крякнул Шелдон,— да только свернёт однажды себе шею, так и лезет, так и лезет, куда и мужик не всякий сунуться посмеет. Дела у хозяина трактира, похоже, шли как нельзя лучше. С появлением в Вергене господ-рыцарей, ополченцев и беженцев, которые порой тратили на выпивку последние гроши, посетителей прибавилось. Трактирщик-краснолюд даже нанял двух девушек и юношу специально для обслуживания гостей-людей. Только эльфы по какой-то неясной причине обходили это заведение стороной. Так что можно смело сказать, что день, когда Иорвет переступил порог кабака, стал знаменательным днём в истории. В истории Вергена, разумеется. Командир «белок» остановился на пороге, окидывая зал, набитый людьми и краснолюдами, взглядом, казалось, полным презрения. Он явно раздумывал — стоит ли входить, но Геральт, заметив его, махнул рукой, приглашая подойти. — Садись с нами, Иорвет, выпей,— влез уже изрядно захмелевший Лютик, как всегда в присутствии ведьмака чувствующий себя в полной безопасности. — Дриада лесная! Сильфида! Волшебница! — поэт схватил за руку, пробегающую мимо девушку-разносчицу, целуя её в ладошку. — Мы снова возжелали... ик... выпить. Принеси всем. Я угощаю. — Разбогател, поэт? — хохотнул Золтан. — Нет,— беспечно отозвался бард. — Денег у меня нету, я расплачусь высоким искусством — оно не имеет цены. По лицу хозяина, стоящего за стойкой, было видно, что именно он думает о цене искусства. — Нет уж,— холодно бросил трактирщик. — Кредит закончился, уважаемый, два раза меня не проведёшь. Иорвет тем временем сел за стол рядом с ведьмаком. Многочисленной и разномастной брони сегодня, как ни странно, на нём не было. «Мог бы ещё и гордость свою за порогом оставить»,— подумала девушка. — Он не согласился,— негромко бросил эльф. Арсия, слегка наклонилась вперёд, пытаясь уловить обрывки фраз, и одновременно всем своим видом пытаясь показать, что беседа ей безразлична. Было шумно, но слух у неё был отличный. Геральт в ответ на слова эльфа только кивнул, он явно не ожидал ничего другого. — Может быть, ты поговоришь с ним, Vatt'gern ? — Поговорю. Но, думаю, это бесполезно. Сам знаешь — его кровь благородна, он высокого происхождения... — Высокого происхождения и древнего рода? — кривая усмешка придала словам Иорвета тёмный и опасный оттенок. — Его род уходит в глубину веков на два-три столетия? Не вижу разницы между вашими королями и бродягами. — Я как-то спросил у одного чародея, — Геральт задумчиво вертел в руках пустой кубок. — Чем кровь девственницы, убитой во время полнолуния, отличается от крови старой шлюхи, которая спьяну свалилась с забора? Так он мне ответил, мол, ничем, сойдёт и кровь хряка. Всё дело в престиже профессии. Однако Филиппа говорит... — Я ей не верю. Филиппа говорит лишь то, что ей угодно нам сообщить. Дальнейшее абсолютно утонуло в гуле голосов и хохоте. Наблюдать за Иорветом оказалось интересно: эльф особо не манерничал, не изображал из себя по горло сытого, а судя по скорости, с которой мясо исчезало с его тарелки, он был зверски голоден. Но в отличие от других, сидящих за столом, он не чавкал, не вытирал губы рукавом, не рыгал, чем грешили и господа рыцари. Эльфское воспитание, не иначе... Наверное, убивает и пытает пленников он вот с таким же небрежным изяществом. И что за ерунда в голову лезет? Кто-то из краснолюдов подбивал Лютика сыграть в карты «на желание». На столе появилась очередная пузатая бутыль светлого стекла, и мутноватая водица, плескавшая сейчас из неё в кубки, не походила на пиво абсолютно. — Ха-ах — выдохнул Лютик. — Из чего вы это гоните? Из скорпионов? — Погодь! Эй, почтенный,— крикнул Хивай трактирщику, небрежно выплёскивая самогон из своего кубка, и подмигивая. — Не видишь, кто сегодня осчастливил твой грязный кабак? Что такое ты поставил столь уважаемой компании? Это ты дочкам своим наливай. — Что подать-то? — А смешай пшеничный спирт с тёмным каэдвенским статутом и добавь пинту «Ярости глубин»,— после короткого раздумья решил Золтан — Найдётся у тебя «Ярость глубин»?* — А то! — хозяин и не думал удивляться. Не прошло и минуты, как на столе появился Золтановский заказ. — Ну, будем! Кто с нами не пьёт, тому хер в...! Вообще-то традиционно краснолюды пьют без тостов, для них это пустая трата времени, но сейчас перед людьми и эльфом они явно не собирались «ударить бородой в грязь». — Зараза! — выдохнул ведьмак, со стуком опуская кубок на стол. Эльф лихо замахнул кубок «болтушки» и, под одобрительные и удивлённые возгласы краснолюдов, потянулся к бутыли, чтобы налить себе второй. «Популярность ушастому обеспечена, — заметила про себя Арсия, — при условии, если уйдёт на своих двоих. Что вряд ли». Откуда ей было знать, что Иорвету действительно хотелось напиться? Напиться и не думать хотя бы один вечер о том, что сегодня снова погибло трое из его отряда. О том, что будет, если Саския не выкарабкается (благодаря Филиппе или вопреки ей). Ни о том, что против Хенсельта всё равно не выстоять, не вспоминать о смерти Киарана, не вспоминать, что только по его, Иорвета, глупости Лето вырезал отряд местных скоя'таэлей. Не вспоминать и о том, как визжали в горящем доме женщины, и если бы не Bloede Vatt'ghern... А напиться не выйдет — всё равно ещё проверять дозоры, да обходить город: в людском квартале опять неспокойно... Арсия тоже подняла кубок и сделала глоток. Зря! Девушке показалось, что она проглотила жидкий огонь или, на худой конец, расплавленный металл. Дыхание оборвалось, из глаз брызнули слёзы, и она, ничего не видя перед собой, зашарила руками по столу. Кто-то стучал по её спине. — Дурья башка! Ядрить твою кочерыжку! Бабе-то, зачем налил? — Дык... Под руку попался кубок и Арсия припала к нему, как умирающая от жажды в пустыне Корат. «Пиво! Слава Мелитэле!» Голова, как ни странно, стала абсолютно ясной и лёгкой. Наверное, поэтому, наёмница легко и беззаботно согласилась играть в гвинт — игру, о которой не имела совершенно никакого представления. А игра неожиданно оказалась довольно проста. Арсия сходу разобралась, что «баба» кроет «нижника», а самой сильной картой был «выжник». Правда значение других карт и жаргон игроков пока оставались неясными. Но Скален, заглядывая девушке через плечо, подсказывал, тыкая толстым коротким пальцем в нужную картинку. Игра протекала громко и шумно. — Дуб хреновый! Почему листами пошёл заместо сердец? — Я ж в листах гвинтовал... — Ты хоть малость-то думай, Золтан, тут тебе не университет какой. Тут в карты играют. — Дык я грешным делом... — Головой думать надо, а не грешным делом! Пользы будет поболее.** — Да чтоб... тебя... через... в... А что? Так говорят эльфы! — Эльфы, почтенный, не привыкли так грубо выражаться. — Чья бы корова мычала, Иорвет. Даже последнему идиоту было уже понятно, что вся «настольная баталия» велась против эльфа. Арсии было сложно представить, на какое такое «желание» собирались краснолюды развести подвыпившего командира скоя'таэлей. Вот только Иорвет оказался удивительно крепок на спиртное, и на перемигивание собутыльников ответил оскалом нехорошей улыбки и абсолютно трезвым взглядом зелёного глаза, блестевшего, правда, больше обычного. — Куда, что творишь-то? — рявкнул вдруг над ухом Скален, — всё, продули мы с тобой, девка! Арсия с удивлением взглянула на свои карты. Что не так-то? — И что ж мне пожелать-то, а, парни? — похохатывал Золтан, довольный, как зангвебарский коркодрил. — Уж я бы знал... — протянул Лютик и, наклонившись к уху краснолюда, что-то зашептал. — Отзынь, певун. А пущай девка поцелует того, кто ей из нас больше приглянулся. Решение пришло в голову само собой, к тому же появилось желание коварно захихикать. Ведьмак удивлённо вскинул брови, видя, что наёмница с хитрой улыбкой направилась в его сторону, Лютик приосанился, поправляя свою фантазийную, но слегка помятую шапочку. — Ну что, Иорвет,— миновав Геральта, остановилась Арсия возле эльфа,— встанешь, или мне тебе на коленки сесть? Краснолюды покатились со смеху. Скоя'таэль прожёг их взглядом, обещающим все муки ада, вздохнув, швырнул на стол свои карты и поднялся. «Ну и что дальше делать с этой ожившей статуей, которая усиленно игнорирует меня?» Выпрямившийся во весь свой рост, (Иорвет не собирался облегчать её задачу) и привстав на цыпочки, Арсия ухватила эльфа за острые уши и, резко наклонив его голову, коснулась его губ своими. — По настоящему! — возопил кто-то, — Взасос! Уже ни о чем не думая, Арсия углубила поцелуй, чувствуя, как он перехватывает инициативу. Колени дрожали от поцелуя, а разрывать его совсем не хотелось. Она чувствовала, как у Иорвета сердце в груди бьется. Бешено. И неправы люди, которые называют его бессердечным ублюдком, говорят, что нет у этого эльфа сердца. Есть оно у него, а если кто не слышит, то сам и виноват... Переводя дыхание, она отстранилась, чтобы как раз увидеть, как Ивон с каменным лицом поднимается из-за стола и бредёт к двери. — С меня довольно, — сквозь зубы прошипел эльф в ответ на приглашение продолжить игру. Лютик бренчал на лютне, напевая похабную песенку о достоинствах дев разных стран и народов. Девушка решила, что и с неё хватит. В этот вечер она слишком много пила, и слишком много сделала глупостей, но приняла нужное решение. Она должна поговорить с Верноном. Арсия поднялась на ноги, по пути к двери переступила через кого-то, пьяного вдрызг, схватилась за стол, постояла, обретая равновесие. Кто-то хохотнул у неё за спиной, но гордость не позволила ей обернуться. Потом распахнула дверь и вышла в ночь. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Позади стукнула дверь, кто-то вышел вслед за ней. — С тобой всё в порядке? — голос принадлежал ведьмаку. — Я должна объяснить ему, почему я это сделала. — Сделай это завтра, — предложил Геральт. — Выспишься, протрезвеешь, умоешься. Ему может очень не понравиться твоё состояние. — Нет, он поймёт, он всё поймёт, что я натворила. — Ну, как знаешь. Пошли, провожу. Улочка была еле освещена редкими факелами. И почти безлюдна — час был не ранний. Все, кто ещё не упился до бесчувствия, сидели в таверне, а кто уже не мог пить — валялись по углам. Добропорядочные граждане давно уж видели пятый сон. — Сюда, — сказал Геральт, сворачивая к каким-то ступеням, девушка тут же споткнулась. — Ну, надо ж было так нализаться... — буркнул он раздражённо, подхватывая Арсию под локоть. — Ага, — согласилась Арсия и резко остановилась прямо посреди деревянных мостков, переброшенных через грязь и лужи. — Ты куда меня привёл, ведьм? Она оглянулась, но ведьмака рядом уж не было. Летняя ночь стала заметно прохладнее, на свежем воздухе туман в голове почти рассеялся. — Спасибо, что проводил, — сказала она в пустоту. Арсия поняла, что стоит на пороге развалюхи, где поселился Иорвет с товарищами. Зайти? Пожалуй... Она взялась за ручку двери - но тут дверь отворилась сама, распахнутая резким рывком. На пороге стоял эльф собственной персоной. — Что ты здесь забыла, Вeanna? — Я хотела бы спросить тебя... — Арсия не могла отвести глаз от неприкрытого банданой лица эльфа. — Мне это просто необходимо. Слушай, можно войти? Не в дверях же разговаривать? Скоя'таэль нехотя посторонился, задев плечом дверной косяк, провожая взглядом вошедшую девушку. Убогая комната была освещена только тлеющими в очаге углями. — У тебя, что даже свечки нет? — Нет. Это всё, что ты хотела спросить? — тон его по-прежнему был надменно-бесцеремонный. — Я просто предпочитаю видеть лицо чело... собеседника. — Интересно посмотреть, как я выгляжу? — эльф вскинул голову, глядя на неё из-под полуопущенных ресниц. — Я и пострашнее видала. Одного нашего так рубанули, что все зубы вылетели, а в щеке была такая дыра, что когда он ел... — Ты становишься невозможной, Beanna, когда выпьешь. — Я - только когда выпью, а ты всё время невозможный. Зачем я вообще с тобой говорю? — Вот и я спрашиваю — зачем? — Иорвет, доставая трубку, сел на скамью. Эту Dh'oine можно вышвырнуть за дверь и чуть позже. Как это частенько бывало после выпивки, настроение эльфа стремительно катилось в а d'yaebl aep arse. Внезапно он осознал, что даже жалеет о своём решении привести свой отряд в Верген. Что он получил взамен? Кучу проблем, множество неприятных ситуаций, море разочарования от встречи с Саскией и прочие не слишком приятные чувства. На кой это всё ему нужно? Вообще не надо было возвращаться на север. — Можно тебя попросить не курить? Иорвет негромко, от души ругнулся, но трубку убрал. — И не матерись. Всё же я дама. — Дамы не устраивают трактирных драк. — Ты о том рыцарёнке? Ничего ты не понимаешь, Sidh. Именно потому, что я женщина, «баба», я и должна была так поступить! Понял? — А как же, ты пьяна. — Ничего ты не понял! Я — наёмница, чтобы чего-то добиться в этой жизни, мне приходится быть смелее, наглее и круче любого мужика. Когда приходит наниматься любой, самый замухрышистый мужичонка, его берут без разговоров. А мне говорят: докажи, баба, что сможешь, покажи, что умеешь! Думаешь легко? — Зачем тогда выбрала такую дорогу? — в его голосе не было никакого сочувствия. — А эта дорога меня сама выбрала. Я при отряде выросла, другой жизни не знаю. И ни капли не жалею, правду сказать. Потому, что в борделе ноги раздвигать или в кабаке пьяным харям пиво разносить не буду. Никогда. Что в нём было такого, что заставляло её рассказывать о вещах, его никаким образом не касавшихся? — А мне ещё повезло, я под защитой отца была. А новичкам в чужом отряде очень скоро приходится выбирать, с кем под одно одеяло ложиться... и я не только женщин имею в виду... — почему-то смутилась Арсия. — Почему все мужики такие сволочи? — А ты никогда не хотела отправиться на юг? В Нильфгаард? Там никого давно не удивляет, что женщины возглавляют отряды, или корабли водят. — Так там, говорят, и к нелюдям другое отношение? Сам-то не думал? — Думал. — Нехотя признался эльф. — Только не в империю, а дальше. В Зерриканию или в Зангвебар. Иорвет никак не ожидал, что руки Арсии обовьют его шею. Только руки и губы девушки пьянили не хуже краснолюдского спирта. — Это только вино, Beanna, — предупредил он внезапно охрипшим голосом. — Ничего большего. — Может быть и так. Только мне всё равно... Дальше дело пошло быстро. Пока эльф расшнуровывал её куртку, наёмница уже стащила с него рубашку. «Никого лучше найти не смогла? — подавал последние признаки жизни Глас Рассудка, — мало того, что эльф, так ещё и Иорвет!» Но она лишь крепче обняла его. Ну да, был у неё кое-какой опыт, что скрывать. Но только сегодня Арсия полностью дала волю чувствам и страсти. Влечение, которое она испытывала к этому эльфу ничем нельзя было объяснить. Девушка, просто наслаждалась каждым его лёгким прикосновением, каждым его движением, каждым словом, слетавшим с его губ, непонятным, но так нежно и красиво звучащим... Надменный, злой, циничный, обиженный на весь мир разбойник с большой дороги... Огонь освещал золотистую эльфскую кожу, смягчал черты, подчёркивая тени длинных ресниц на высоких скулах. И казался её эльф сейчас таким молодым и трогательным, что невольно Арсия поддалась непреодолимому порыву нежности — гладила изуродованную щёку, шептала какие-то нежные и наверняка ненужные ему глупости, скользила ладонями по удивительно гладкой коже плеч и груди, вдыхая странный, тревожащий, абсолютно нечеловеческий запах тела... И почти сразу после того, как её зубы вонзились в плечо эльфа, сдерживая крик, она снова потянула его поближе к себе... Солнце уже давно встало, но что значит его восход в Вергене? Пока оно ещё выйдет из-за гор... Огонь давно погас, из-за двери доносились негромкие голоса — скоя'таэли коротали ночь у костра. У Иорвета вырвался негромкий смешок. Только кое-кто смирился с его «влюблённостью» в одну Dh'oine, так вот вам вторая. Проклятое краснолюдское пойло. И народ успел повеселить и себя пожалеть. Нет уж, к дьяволу жалость! Есть цель, есть план её достижения. Немного везения — и всё должно получиться. Dh'oine рядом спала, как убитая. Во сне лицо её было совсем детским и немного обиженным. Девушка притянула к себе свёрнутый плащ, заменивший ей подушку. Видимо, даже во сне она старалась найти того, кто её обнимет. Просто одинокая девчонка, которой хотелось немного теплоты и внимания. Она была красива той особенной неяркой красотой, что не привлекает внимания с первого взгляда, а со второго — не даёт отвести глаз и уж точно не даёт забыть. Если такой была... В который уже раз Иорвет всматривался в её лицо, пытаясь рассмотреть то, что и увидеть было невозможно. Как сравнить живое человеческое лицо с мёртвым холодным мрамором? Эльф осторожно отвёл от её лица прядку волос, стараясь не задеть нежную кожу загрубевшими от тетивы пальцами. Арсия сквозь сон завозилась, устраиваясь поудобнее, почувствовав тепло его тела, счастливо улыбнулась. Широкий ворот нижней рубашки соскользнул с плеча, открывая ещё одну татуировку. Иорвет слегка наклонился, ещё не веря, хотя всё уже прекрасно увидел. Рисунок был посветлевшим, полустёртым, как будто его не раз пытались свести, но таким знакомым. Татуировка, которую носил на своём теле каждый солдат Синих Полосок.