Дороги, которые нас выбирают

Человеку, обезопасить себя желающему от чар колдовских, необходимо помнить – это в принципе невозможно. Ежели чаровник решит, что вы ему мешаете али наоборот, потребны для чего-либо, его не сдержат ни религиозные, ни моральные нормы. Взывать к благородству и совести колдуна бесполезно, а тако же опасно, ибо слёзы да мольбы ваши вызовут в его сердце один лишь смех да раздражение... Хуже всего, однако, то, что зачарованный зачастую и не подозревает об атаке злых чар. Потому зело со тщанием нужно рассмотреть ряд признаков несомненных, по коим злая чужая воля определяется. Особое внимание уделяйте внезапным появлениям мух, тараканов, крыс, клопов али трупов со следами насильственной смерти, найденным в вашей постели... Вам будет нелегко убедить людей, что всё это происки ведьминов злых... Риачардис Пситт из Оксенфурта, историк и путешественник. Трактат «Старших рас и реликтовых существ исследование, а также некоторых магических практик описание». глава 4

Девочка, свернувшись калачиком, лежит под толстым колючим одеялом. Одеяло отчего-то противно пахнет мокрой собакой, но без него холодно. В маленькой палатке ни зги не видно, темно, но девочка знает – близок рассвет. Скоро побудка. Немилосердно ноет бок, которому вчера досталось деревянным учебным мечом, болят ободранные коленки и костяшки пальцев. Но нечего жаловаться, сама виновата. Мало было тренировки, ещё полезла драться с чужим парнем - на голову выше и раза в два тяжелее самой. Хорошо ещё Ивон помог. Хочется прикинуться совсем больной, чтобы не заставляли вставать, чтобы пожалели... Размечталась. Жаловаться нельзя, плакать тем более. Плачут только слабаки и бабы. Это она усвоила в первую очередь. Нет, отец ругаться не будет, просто скажет: «Послали ж боги соплюху, девку-неумеху». Обидно. Вот случилось бы с ней что-то. Дракон, что ли, похитил бы. Они же всегда девиц похищают. Вот тогда все её пожалеют и пойдут спасать. А лучше пусть её спасёт прекрасный принц на белом коне. Принцы же всегда девиц спасают. Можно даже не на белом, и не очень прекрасный. Только такой, чтобы при нём недоделок всякий на неё даже вякнуть не смел! И чтобы сам не дрался... Она чувствует, что проваливается в тяжёлую дрёму, вокруг шепчут и плачут какие-то голоса, только её это уже совсем не волнует, разве что один из голосов кажется смутно знакомым. И только стоило к нему прислушаться, и голос зазвучал громче, увереннее. Он не просил, не умолял – требовал. — Не смей спать здесь, идиотка! Арсия попробовала притвориться, что не слышит, но голос не унимался, мешая знакомые слова с какой-то тарабарщиной. — Ладно - ладно, встаю. Отъе... только, — слабо отмахнулась она. Кто-то негромко хохотнул... *** Что-то холодное, мокрое и омерзительное давило Арсии на лоб. Она попыталась отбросить это нечто, оказавшееся мокрой тряпкой. Открыла глаза, заморгала. Комната была освещена неверным светом масляного светильника, а над ней склонились две женщины. У одной тёмные волосы были заплетены в две косы и украшены пёрышками, у другой – светлые сияющие локоны перехвачены красно-белой перекрученной лентой. Только вся картинка расплывалась, подёргивалась, всё было как-то неправильно. — Саския, ты жива! – наёмница даже подскочила от радости, резким движением сев на кровати, вернее попытавшись. Кровь бешено застучала в голове, давая понять, что особо радоваться ей пока не стоит. — Жива и здорова, как видишь, — улыбнулась подруга. — Как хорошо! А мы так старались, артефакты искали... А ведьмак даже в шахту спускался... — Да, Филиппа меня исцелила, - Саския её словно и не слышала. Арсия удивлённо замолчала. Нет, для себя благодарности наёмница не ждала – немногое она сумела сделать для подруги. А если совсем честно, так по большей части вообще путалась только у ведьмака под ногами, попадая во всяческие неприятности. Но Саския одной фразой словно отодвинула в сторону заслуги и старания других. Внезапно стало обидно. — Ты, видимо, решила, что раз в Вергене есть чародейка, так она станет исцелять всех больных и скорбных разумом? — вмешалась Филиппа, до этой минуты внимательно прислушивавшаяся к разговору. Голос её был холоден, словно лёд. Взгляд тёмных глаз, однако, выдавал раздражение. — Можешь объяснить, как занесло тебя во мглу? Во мглу? Девушка попыталась разобраться в разрозненных обрывках воспоминаний – она вошла во мглу. Но что потом? — Ведьмак не дождался меня, — зачем-то начала оправдываться Арсия, — а Иорвет сказал, что есть тропинка... не помню, как он её назвал. — Иорвет! — сверкнула глазами чародейка, — нашла, кого слушать. Ещё эльфёнышем он нахватался верхушек знаний от своей ... — тут Филиппа замолчала, видя с каким жадным интересом, уставилась на неё девушка. Видно было, что она сказала больше, чем собиралась. — И вправду, — покачала головой Саския, — задала ты всем задачу. Едва нашли тебя в этой мгле. Хорошо, что ещё живую. А ведьмак шёл следом за тобой. Задержался он в лагере Хенсельта. Арсия только сейчас сообразила, что находится в той самой комнате, где раньше лежала Саския, сидит на том же ложе. Причём сидит абсолютно голая. Она поспешно натянула покрывало до самого подбородка. О Филиппе болтали ... разное. — А Иорвет? Он вернулся? — девушка опустила ресницы, чувствуя, как розовеют щёки под пристальным, испытующим взглядом чародейки. Как многое её надо было рассказать подруге, о ещё большем расспросить. Но не при Филиппе! Только не при ней. — Иорвет скоро вернётся и приведёт ещё лучников. А ты лежи, отдыхай, выздоравливай, не требуй от себя слишком многого, — сказала Саския, — я тоже не сразу на ноги встала. Но к началу штурма будь готова. Ведьмак со дня на день проклятие снимет. — Подожди, что значит «не сразу»? Сколько я здесь лежу? — Три дня, как принесли тебя, — ответила вместо подруги Филиппа, — Мгла не убила тебя сразу. Ты оказалась сильнее, чем можно было подумать, но жизнь из тебя уже уходила. Три дня! О, Мелитэле! - Ступай, Саския, я пригляжу за твоей подругой, - чародейка устремила повелительный взгляд тёмных глаз на Деву. К удивлению Арсии, подруга послушно поднялась и, махнув на прощание рукой, скрылась за дверью. Арсия полежала ещё немного. Потом осторожно приподнялась на локтях. Голова кружится, но «набат» в голове молчит. Филиппа, более не обращая на девушку внимания, открыла толстенный старинный фолиант с пожелтевшими страницами. Правда, было видно, что мыслями она далеко – сама не замечая, чародейка задумчиво покусывала губы. — Филиппа, — окликнула девушка чародейку, — скажи, пожалуйста, а ... можешь ты с помощью магии... — Хочешь узнать, беременна ли ты? «Мысли она читает что ли? Или у меня это на лбу написано?» — фыркнула наёмница. — Нет, не читаю, а догадаться легко. Что ещё может волновать такую женщину, как ты? — усмехнулась Филиппа. Она поднялась, захлопнув книгу, — может тебе ещё на суженого погадать или приворожить кого? — Неужели можешь? – усмехнулась наёмница. - Не слишком ли ты стала дерзка на язык, женщина? – Филиппа тоже усмехнулась, куда ехиднее наёмницы, - уж не пример ли некоего эльфа тебя вдохновляет? Да, похоже, её слова пришлись чародейке не по вкусу, но девушка решила не обращать на это внимания. Филиппа никого не посвящала в свои планы и считала, что все будут плясать под её дудку. Но Арсия не марионетка. Пора уж всем это усвоить. — Магия может подчинить разум, — с неожиданной горечью продолжила чародейка, не обращая внимания на вызывающий взгляд, — но она не может вызвать истинную любовь. Обычная химия организма, а маги бьются над этим уж не первое столетие. Филиппа помолчала и продолжила уже обычным своим тоном: — Подобные проблемы никогда не занимали меня, но не волнуйся, ведьмаки стерильны. — А причём здесь ведьмаки-то? — Это уже интересно... — протянула чародейка, — и кто же? Человек? Краснолюд? Да что это я?.. Конечно же, эльф. — Какая разница, — буркнула наёмница. — Разница и впрямь невелика, но она есть. А я тебе не деревенская знахарка, которая одной и той же сомнительной микстурой лечит и оспу, и родильную горячку. И когда ты попросишь зелье, а ты его попросишь... — Откуда такая уверенность? — Оттуда, что «брюхатая» воительница – поистине жалкое зрелище. Арсия уже трижды пожалела, что начала этот разговор. — Знаешь, мне уже лучше, можно сказать – совсем хорошо. Пойду я, а? — Как хочешь, — равнодушно откликнулась Филиппа, возвращаясь к своей книге, — вечером можешь зайти за зельем. Арсия поднялась, ступив босыми ногами на холодный каменный пол, тщательно завернувшись в тонкое покрывало. Следовало одеться. Девушка осмотрела комнату. Нигде никаких признаков её одежды. — Филиппа, а где моя одежда? Скажи Цинтии, пусть принесёт. Сверкнув на неё глазами, чародейка вылетела вон из комнаты, от души хлопнув дверью. Девушка пожала плечами и отправилась на поиски сама. *** Небо было подёрнуто белёсыми облаками, смягчавшими жар полуденного солнца. Улицу продувал лёгкий ветер. Славный денёк. Первым, кого она увидела, выйдя из дверей, был угрюмый, темноволосый эльф в стеганой безрукавке. Кажется, это и был пресловутый Элеас. Он стоял, прислонившись к стене дома, и поигрывал длинным узким кинжалом. Вот уж кто прекрасно смотрелся бы с кистенём на большой дороге. Рука Арсии невольно потянулась к сумке, где до сих пор хранился обломок лезвия, найденный Геральтом в усыпальнице. Тем временем, заметив её взгляд, эльф лениво отлепился от стены и исчез за углом. По дороге к гостинице, Арсия несколько раз оборачивалась, инстинктивно чувствуя, что кто-то идёт следом, отчего-то внутренне холодея и ожидая увидеть кого угодно. Но улица была спокойна и пуста, если не считать краснолюдов с рабочими инструментами. Нервы, видать, после мглы шалят... Наёмница даже облегчённо вздохнула, когда за ней захлопнулась тяжёлая дверь таверны. Сейчас общий зал был почти пуст. Всего десяток посетителей рассредоточились по весьма внушительному помещению кучками по двое-трое. Огромный камин не горел, а двое слуг надраивали пол да натирали столы. Девушка улыбнулась, заметив в глубине зала знакомую компанию – тройка краснолюдов в чём-то убеждала Лютика или требовала в чём-то признаться. Судя по горячности жестов поэта, он или был невинен, как дитя, или врал напропалую. К ним девушка и подсела. И вскоре уже запивала медовухой красочный рассказ Лютика о последних событиях. Найдя благодарного слушателя, бард заливался соловьём, тем более что сам везде поспел и своими глазами всё видел. Арсии оставалось только головой кивать и поддакивать, направляя разговор в интересующее её русло. Рассказал бард и о бегстве Цинтии, и о крестьянском бунте, и об аресте Стенниса, и о том, как ведьмак нашёл Трисс, лишь для того, чтобы снова её потерять, и о всенародной радости от чудесного исцеления Девы. — А Иорвет исцеления Саскии даже не дождался, — закончил повествование Лютик, — смылся под каким-то мутным предлогом. Эх! А я в него так верил, даже балладу начал писать... — Вернётся, - убеждённо сказал Золтан Хивай, — к Саскии, да не вернуться? — А откуда пошли все эти разговоры? — осторожно поинтересовалась Арсия, — я про Иорвета и Саскию. — Ну, дык как... — засопел краснолюд, подозрительно розовея и утыкаясь в кружку, — все об этом знают... Кого ж Дева выберет как не его? Уж точно не краснолюда. Да и вон как они подходят друг другу по всем статьям да статям. — Понятно, — кивнула девушка, сразу загрустив. Арсия и сама поверить не могла, что между этими двумя ничего не было, что всё своё время подруга отдавала войне да политике, не помышляя о более простых радостях. Да и Иорвет только с виду скала скалой (памятуя, кстати, о горском, тьфу, эльфском темпераменте). Одно дело видимость, и совсем другое – натура. — Тост! — вскочил на ноги поэт, — я давно заметил, чтобы сплотить таких чудесных, но абсолютно несхожих людей и ...кхм... нелюдей, что в славном городе, Вергеном именуемом, собрались, необходимы либо общий враг, либо общая любовь, либо... общий выпивон. Так выпьем же каждый за своё! — Общей любви не бывает! — запротестовала наёмница. — За свободу, мать её так-растак! — поднял кубок Ярпен Зигрин. — И за обаяние борцов за свободу! — ввернул Лютик, подмигивая Арсии. Вот уж кому всё было трын-трава. — За любовь, — тихо, чтоб никто не услышал, шепнул Золтан. *** Минуло ещё несколько дней, а Иорвет не вернулся. Город готовился к битве. Раз по десять были проверены и перепроверены оружие и доспехи, пересчитаны стрелы и болты. Наступило то мерзкое затишье перед боем, что выматывает больше самого сражения. Золтан, ободряюще матерясь, гонял по площади новобранцев. Лютик загулял с очередной пассией. Ведьмак пропадал где-то целыми днями, возвращаясь злым, усталым и неразговорчивым. Саския с головой ушла в дела военные, да Арсия и не стремилась к общению с подругой. Она смирилась с неизбежностью серьёзного разговора, но ускорять эту неизбежность вовсе не собиралась. Не то что чувствовала себя виноватой, просто не любила она оправдываться и ненавидела доказывать свою невиновность. (Тем более в данном случае невиновностью и не пахло.) В общем, без Иорвета город был уныл, скучен и пуст. Девушка впервые в жизни чувствовала себя так, будто у неё из груди вырвали сердце, оставив на его месте пустоту. Глупость какая. Арсия взяла в привычку ежедневно заглядывать на минутку в эльфский квартал. Вопреки опасениям, агрессии её визиты не вызывали – кто-то кивал при встрече, кто-то смотрел как «солдат на вошь», до разговора снисходила лишь одна эльфка – Гиттан. Однажды она даже разоткровенничалась, что, мол, характер у Иорвета – непростой и скверный, но никто из белок даже не мыслит жизнь без его бесконечных придирок и фырканья по любому поводу. А ещё эльфка пригласила девушку искупаться в реке, на что наёмница ответила вежливым, но твёрдым отказом. Всем же известно, что эльфы лезут в воду все вместе, невзирая на пол. Но обычно Гиттан только односложно отвечала на вопросительный взгляд наёмницы: «Не вернулся». И в сердце Арсии понемногу начала вползать тревога. Ночью, крутясь без сна на жёсткой лежанке, она мысленно пыталась отследить путь через горные перевалы. Мало ли в горах опасностей – гарпии, мантикоры, обвалы... Уже ближе к утру она решила: «Хватит!» Этот остроухий и одной-то мысли не стоил, после всего, что наговорил, не то что еженощных размышлений. Надо было заняться делом, которое и так она долго откладывала. *** — Отличная работа, — Арсия погладила волнистую рукоять меча. — Да ещё бы! А сплав-то какой, а гравировка! По всему клинку, глянь! — рассыпался в похвалах краснолюд, перекрикивая рыночный шум. Девушка ещё немного полюбовалась на клинок и положила его обратно на прилавок. Всем был хорош меч, да не по её руке (и карману). Впрочем, она и не собиралась ничего покупать. И краснолюд-оружейник прекрасно это знал, просто любил похвалить свой товар. В этом были все краснолюды – бывало, так распишут вещь, что сами продавать раздумают. — Махакамская работа, — продолжал оружейник, — кто ещё такие клинки делать умеет? — Эльфы? — нерешительно спросила Арсия, косясь на соседний прилавок, где как раз были выложены парные лёгкие клинки. «Брат» и «сестра», кажется, так эльфы их называют. — Кто? Остроухие? А кто им заготовки поставляет? — раскипятился оружейник. — А взгляни-ка на это, почтенный, — Арсия полезла в сумку, чтобы достать обломок лезвия, но вдруг... — Непотребство полное и понос нравов! — грянуло у неё над ухом, — нет, чтобы дома сидеть, отца-мать внуками радовать. Так нет, обтянут штанами ноги и зад, как эльфские жёнки непотребные. Срамота и распутство! Это оказался то ли жрец, то ли монах в тёмной грязноватой рясе, которого девушка не раз видела в городе. На его груди, конечно, красовался знак ордена, но Арсия не очень разбиралась в этом. — Зря ты, мил человек, с эльфками-то её сравниваешь, — мирно ответил оружейник, — эльфы – они ж, что мужики, что бабы – тьфу! Лица голые, кожа да кости, ни с переду, ни с заду... А тут, гляди, есть за что подержаться. Да ты уж рассмотрел и сам, святой муж, битый час уж пялишься... Возмущённая наёмница повернулась было к краснолюду, но на него уже напал жрец: — Молчи, недомерок языческий! — взорвался «святой муж». — Не кощунствуй, ибо боги накажут тебя руками благочестивых людей! Оружейник только руками замахал - мол, отстаньте все. Что ж, в Вергене было еще, по крайней мере, два оружейника. Сперва она направилась к некоему Тораку. — ... карлы подземные безбожные, во тьме обретающиеся... — долго ещё слышалось позади. — Ну, ты вымахала, девка! — восхитился встречный краснолюд с кайлом на плече. — Что спрашиваешь? Дом Торака? Дык тебе надо на Вторую Верхнюю Горняцкую. Найти проще простого – идешь всё прямо, пропускаешь один поворот налево и два направо, сворачиваешь, там будет поворот налево, дык туда не ходи. А подымись в горку, поверни два раза влево и вправо. Вот и придёшь. Что спрашиваешь? А, как ента улица называется? Называется она Опятьнетуда. Впрочем, поиски Торака оказались напрасны. Дворик перед домом оружейника был тих и пустынен, на стук тоже никто не вышел. Зато у следующего мастера со смешным прозвищем – Сорока, судьба ей улыбнулась. Да ещё как, во все двадцать восемь краснолюдских зуба. Хотя, скорее уж, это был оскал. Мастерская Сороки встретила её грохотом, звоном и размеренными ударами молота по наковальне. — Странная сталь, говоришь? — усмехнулся в бороду мастер, — кому, может и странная. Не наша, это точно. Нильфгаардская. Ихняя это работа, видишь - лезвие было зубчатое, потому и сломалось. Зато животы таким ножом вспарывать – одно удовольствие. У белок такое оружие ищи, у тех, что ещё во Врихедде служили. Вышла наёмница, чувствуя себя распоследней дурёхой. Чтобы Иорвет, да не узнал осколок? Она-то ползала по катакомбам, осматривая прогнивших мертвецов, а ею просто воспользовались. Утешала только мысль, что не ею одной. Ведьмак, кстати, как «по секрету» поведал Лютик, ещё и перед Филиппой опозорился с «древним эльфским экзорцизмом». Наверное, надо было пойти к Геральту и рассказать, что суккуб невиновна. Пусть тоже знает. Но сначала к Филиппе, за зельем. *** В покоях чародейки царил полумрак. Лишь на столе горело несколько свечей. Там же лежал толстый фолиант и светился слабым молочным светом хрустальный шар. Филиппа недовольно обернулась на скрип двери. — Можешь забирать своё зелье. Арсия неуверенно взяла со столика у дверей небольшой фиал тёмного стекла, вокруг горлышка которого, был обёрнут кусочек пергамента. — Филиппа, я ведь даже не уверена, что... — Выпьешь и прочтёшь формулу. Надеюсь, читать ты умеешь? Наёмница, только сверкнув глазами в ответ, спрятала флакончик в сумку. — Но, возможно, тебя устроит другое предложение. — Филиппа, шурша тяжёлыми юбками, подошла ближе. — Я знаю людей, которые дали бы неплохие деньги за то, от чего ты мечтаешь избавиться... Не так давно одного ребёнка они так, скажем, упустили. — Смеёшься? Неплохие деньги? За ребёнка? — хмыкнула девушка, — да их в каждой деревне как грязи. Любая нищенка дюжину за горсть монет продаст ... — Только никто не купит этих детей. Потому что их отцы были также никчемны, как и матери. Важен не ребёнок, а его кровь... Старшая кровь, ген... Да ты не поймёшь. — Кровь?! — девушка услышала только это слово. — Да ни за какие деньги! Так это правда – чародейки используют кровь младенцев в своих эликсирах. Она выскочила на крыльцо, захлопнув за собой дверь. Из-за двери до неё донёсся смех чародейки. *** Наверное, её подвела излишняя самоуверенность. К тому же одинокий, торчащий на углу, мужик в привычной вергенской одежде, вроде, никакой опасности не представлял. При её приближении он шагнул на середину улочки и по-дурацки растопырил руки. Тут же позади девушки возник ещё один детина и обхватил её, прижимая руки к бокам. Верно, привык иметь дело с домашними трепетными девами. Наёмница ударила одновременно ногой и головой назад, услышав как влажно хлюпнуло. Хватка ослабела, она врезала первому промеж ног, вырвалась, отскочила и ... что-то тяжёлое ударило её по голове. В мгновение ока её сбили с ног, повалили, скручивая за спиной руки. Арсия отчаянно извивалась, пытаясь вырваться. От злости она даже испугаться по-настоящему не успела. Не сообразила, что надо бы кричать. В рот запихнули кляп, подхватили, потащили, на бегу опутывая верёвкой лодыжки. Далеко похитители не ушли – вскоре девушку бросили на грязный пол какого-то заброшенного дома. Не обращая на неё внимания, двое громил рылись в её кошеле и сумке. Прибыли и пострадавшие – один из них зажимал нос окровавленной тряпкой, другой приковылял, хромая и постанывая. Сочувствия от своих подельников они не дождались. В их адрес летели только язвительные насмешки. Тот, кому она угодила ногой в «причинное» место, подковылял к ней, всё ещё шипя и матюгаясь сквозь зубы. — Ну, стерва! — и наотмашь ударил по лицу. В ушах так зазвенело, что она еле расслышала слова: — Руки прочь, смерд! — раздался резкий повелительный окрик, — в яме сгною, быдло. Пшёл, пёс. Бандит отступил перед подошедшим рыцарем, злобно бормоча что-то под нос. Вслед за ним побрёл и другой мужик, с разбитым носом. А Зильграт опустился на одно колено рядом с девушкой. Она зло сверкнула глазами из под спутанных волос. — Кошка дикая, — с неожиданной нежностью произнёс рыцарь, — ничего, ты ещё узнаешь сладость покорности. Вы, — обратился он к двум другим мужикам, — выждите, когда пройдёт караул и отведите её в мой дом. Звякнул кошель, ловко подхваченный похитителем. — Ну, знацится, здём сдесь до полноци, — заметил самый малорослый и худощавый из похитителей, — заодно посмотлим сто у неё в сумоцьках-калмасках. С этими словами он снова занялся изучением содержимого сумки. — Гля, Смыга, флаконцик какой, и гумаска при ём с письменами... — Письмена! — забеспокоился второй, — письмена – енто завсегда магия! Кидай, от ентого запаршиветь можно. — Тьху-тьху! Избавьте боги... – бандит поспешно отшвырнул флакон. Раздался звон бьющегося стекла. Ублюдки! — А что, Соловей, не проверить ли девку-то на досуге? А то я сидеть без дела совсем не обожаю,— зевнул громила. — Не слысал сто ли, цто лыцарь-то сиятельный лаял? Да и не боисся опарсиветь опосля ельфа–то? — засомневался шепелявый Соловей. — Да ладно, ельфы, они завсегда самых горячих да ядрёных выбирают, а от девки не убудет. Не пузырь - не пукнет. — хохотнул громила, бесстыже ощупывая девушку и вытаскивая рубашку из штанов. Его прикосновения наполнили Арсию таким отвращением, что она умудрилась ударить его ногами, что было мочи, и ещё раз. Бандит её ударов, казалось, и не почувствовал, только посмеялся... — Вот, значит, как ты хочешь? По грубому? Он запнулся на полуслове, увидев, как расширились глаза пленницы, не то от страха, не то от удивления – одна из теней отделилась от стены, бесшумно скользнув за спину бандита. Верзила схватился за меч, Соловей подхватился было бежать. Шансов у них не было. Арсия отвернулась, почувствовав на лице брызги крови. Элеас присел рядом на корточки, всё еще держа в руке нож. Он окинул её взглядом с ног до головы и покачал головой, словно был не в силах что-то понять. Потом также молча, вытянул кляп. — Развяжи меня, — потребовала Арсия, отплёвываясь и стараясь избавиться от мерзкого привкуса во рту. Самое главное – не думать, что это была за тряпка. Хорошо бы не носовой платок... Хотя вряд ли кто-то из похитителей пользовался такими вещами. — Развязать? — приподнял бровь Элеас, — я, конечно, должен Иорвету, только уж и не знаю, как лучше расплатиться – то ли верёвки тебе перерезать, то ли горло... Непроизвольно взглянув на нож в руке эльфа, Арсия заметила, что лезвие небезупречно, к нему аккурат подошёл бы тот осколок... — Так это ты убивал... — слова вырвались у неё прежде, чем она сообразила, что лучше было бы помолчать. — Заткнись, Dh'oine. Когда ты молчишь, то выглядишь менее отвратительно, чем обычно. — Эльф легко провёл лезвием по её шее, — и почему Иорвета тянет вечно на самых языкастых стерв? Или сам он таких привлекает? — Иорвет всё узнает! — Арсия гордо вскинула голову, стараясь не показать страха. — Может, всё-таки отрезать тебе язык? Возможно, без него ты понравишься ему больше... Но в любом случае, ты, Dh'oine, для него ничего не значишь, ни один Dh'oine ничего не значит... Разве может что-то значить бабочка-однодневка или травяной стебелёк? — с этими словами он перерезал верёвки, связывающие её руки, и словно растворился во тьме. Ругаясь сквозь зубы, Арсия распутала верёвки на ногах, подошла к телу громилы и, плюнув на него, от души двинула ногой. Жаль, что его убил эльф. Ничего, с Зильгратом сочтётся она лично. Она собрала разбросанные вещи, постояла над осколками флакончика... В самом большом из них каким-то чудом сохранилось немного жидкости, буквально на полглотка. Пить или не пить? Вот вопрос... Филиппа права - «брюхатая» воительница – поистине жалкое зрелище. Девушка осторожно подняла осколок, едва дыша, поднесла к губам тёмную, густую, остро пахнущую жидкость. На вкус зелье было отвратительно. - Мearbhall... aestoll... caerme... erga... – с трудом разобрала она на залитом зельем пергаменте. Бред какой-то. Оставалось надеяться, что зелье подействует. Если, конечно, она действительно беременна... А если нет? И никому она не расскажет про Элеаса. Пока сама не разберётся в этой странной и дикой истории. Но не сегодня. На сегодня с неё хватит приключений. Завтра.