Пепел на губах

Услышав мой голос в шуме ветра, Все же постарайся понять: Мы можем остаться лишь Идеальными незнакомцами. Deep Purple — Perfect Strangers ____________ — Да вы издеваетесь! — прошипела Мирай себе под нос с отчаянием в голосе. Она слабо представляла себе, что рассчитывала увидеть, когда наконец-то доедет до этой заветной точки на карте навигатора. Но крошечный домик в традиционном стиле в сложившихся тяжких обстоятельствах выглядел, будто насмешка — максимально необнадеживающе. Майки все еще без сознания, и ему нужна медицинская помощь, а в этой хибаре если хотя бы электричество есть, то уже удача. Мирай вздохнула, сдерживая глухой всхлип, и на миг измученно прислонилась лбом к рулю. Они не могли предугадать, что по дороге сюда попадут в такой переплет. Очевидно, Майки рассчитывал пересидеть какое-то время в безопасном месте и считал таковым эту хижину. Только вот вряд ли он предполагал, что будет едва ли не при смерти, когда сюда доберется. Но просиживанием в машине делу тоже не поможешь. Придется как-то выкручиваться. Мысленно перебирая в памяти содержимое рюкзака и лекарств, которые взяла с собой, Мирай выскочила из машины и, обежав авто, распахнула пассажирскую дверь. Наклонилась и очень аккуратно похлопала Майки по бледным, снова измазанным кровью, щекам. К ее облегчению, он разлепил мутные расфокусированные глаза, уставился на нее пугающе неосознанным взглядом. — Мы приехали, Майки, — сообщила она, и он медленно моргнул, что Мирай решила расценивать, как аналог кивка. Она помогла ему выбраться из машины и, почти полностью взвалив его на себя, сделала первый, дрожащий от натуги, шаг. Они с трудом доковыляли до входной двери, где Майки потратил какое-то время, чтобы открыть ее ключом-картой, обнаружившимся в одном из его карманов. Мирай лишь молча вскинула брови — окей, она признавала, что не ожидала увидеть подобный современный замок на дверях настолько старого дома. Через миг дверь открылась, они ступили внутрь, и Мирай машинально ощупала стену в поисках выключателя. Сама удивилась, действительно найдя его. Свет послушно зажегся, освещая уютную комнату, убранством вовсе не похожую на традиционное японское жилье, противореча внешней отделке дома. Майки слабо кивнул головой в сторону закрытой двери в одной из стен, и Мирай послушно повела его туда. Вероятно, там была спальня. В отчаянии, она подумала, что ей остается только уложить его в постель, заново обработать рану, дать еще таблеток, и после этого молиться, чтобы его организм оказался достаточно силен и справился с ранением. Однако, когда дверь открылась, Мирай застыла на пороге с открытым ртом. Если его аптечка в борделе потрясала, то эта комната была просто за гранью всего. В центре небольшого помещения стояла больничная кровать, возле которой выстроились ИВЛ-аппарат, прикроватный монитор, стойка с дефибриллятором и инфузионный насос, а по всей стене тянулся белый шкаф, каждая дверца которого была подписана, сообщая, что за лекарства, инструменты и материалы хранятся внутри. Оставалось лишь признать, что Майки, похоже, и впрямь знал, что делал, решив уехать именно сюда. Мирай даже знать не хотела, как долго он готовил вот такое убежище и насколько часто им пользовался по назначению. Пыхтя от усилия и морщась от ощущения испарины над верхней губой и висках, которую она сейчас не могла стереть, Мирай подвела его к кровати и осторожно уложила на нее. Его глаза пугающе закатились и, кажется, он снова потерял сознание. Не теряя времени, Мирай поспешно задрала вверх подол его лонгслива. Бинты угрожающе пропитались алым, кровь даже сочилась по коже, сбегая из-под повязки к поясу брюк. Мирай с досадой цокнула языком от этой неутешительной картины. Она быстро срезала окровавленную материю ножницами и заново обработала рану, после чего сменила повязку, использовав найденные в одном из ящиков бинты. Мирай, как могла, вытерла смоченными в воде тканевыми салфетками кровь с его лица и обработала антисептиком рассеченную бровь и сбитую скулу, осторожно промокнула влажной ваткой трещину на разбитой нижней губе. Затем очень аккуратно ощупала его ребра под расцветающей на них гематомой — именно туда ударил его один из тех мужчин. Вроде бы перелома не было, насколько она могла судить. Порывшись в шкафах, Мирай нашла множество медикаментов, в том числе пластиковые пакеты с полезными физрастворами. Она выбрала самый подходящий, надеясь, что ее познаний в человеческой медицине будет достаточно, чтобы не ошибиться, и подсоединила емкость с физраствором к инфузионному насосу, после чего аккуратно ввела иглу в вену Майки. Потом Мирай с минуту просто стояла рядом с кроватью и смотрела на него. Майки был бледным, без сознания, а его избитые тело и лицо выглядели сейчас особенно, удручающе уязвимо. Но больше она ничего не могла для него сделать. Отвези она его в больницу — и дело действительно могло бы окончиться его смертью. Ее собственной, возможно, тоже. Бросив последний встревоженный взгляд на лежащего без сознания парня, Мирай тихо вышла из комнаты. На улице уже начинало светать. Мирай устало обследовала дом: здесь обнаружились отдельная спальня и маленькая кухня, примыкающая к основной комнате. С приливом радости отыскав ванную, Мирай, не долго думая, отправилась туда. Она быстро умылась, избегая глядеть на свое измученное и осунувшееся отражение. Раздевшись, Мирай приняла горячий душ, чувствуя, как под теплыми струями медленно развязываются узлы, в которые скрутились от напряжения все ее мускулы. Проведя все необходимые гигиенические процедуры, она вытерлась найденным на полке чистым (как она надеялась) полотенцем. Вытянув из рюкзака захваченную из дома смену одежды, Мирай переоделась и запихнула грязные шмотки на дно рюкзака. Все-таки, стоило взять с собой немного больше одежды, но Мирай тогда вообще почти ничего не соображала. Хоть что-то полезное из дома взяла — и на том спасибо. Покинув ванную, она ушла в маленькую спальню и там, не раздеваясь, легла на заправленную кровать. Под опущенные ролеты на окне уже начинал проникать рассеянный утренний свет. Мирай с минуту наблюдала за этими нежными лучами, в которых танцевали поднятые в воздух пылинки, а потом перевернулась на спину и закрыла глаза сгибом локтя, крепко зажмурилась. Что дальше? Тревожные мысли распирали ее голову, не давая покоя. Еще вчера утром могла ли она подумать, где окажется через сутки? Мирай безрассудно уехала из города с едва знакомым человеком, который теперь был едва жив, и оказалась посреди какой-то глуши. Она могла лишь строить догадки о том, кто открыл на нее охоту и почему, и Майки, который оказался ее единственной зацепкой, был теперь совсем не в кондиции для разговоров. Что ей делать, если ему станет хуже? И еще более тревожный вопрос: что делать, если их найдут здесь, пока он в таком состоянии? Что стало дальше с теми людьми, которые напали на них в поле? Жив ли мужчина, которого она ударила по голове? Кто они такие и, главное, кто такой сам Майки? Несмотря на насыщенную событиями ночь, он все еще оставался полным загадок незнакомцем, и во всей этой жуткой, выходящей за рамки здравого смысла ситуации Мирай чувствовала себя хрупкой веточкой, безжалостно брошенной в жестокие воды бушующей реки: в любой момент она могла сломаться и пойти на дно. Мирай была уверена, что не сможет сомкнуть глаз от пережитого стресса и напряжения, однако через некоторое время усталость все же взяла свое. Она даже не заметила, как уснула в этой незнакомой комнате, в то время как за окном уже начинал расцветать новый день. Может быть, если она проспит этот новый день полностью, то ее не найдут никакие припасенные им проблемы.

***

Мирай проснулась под вечер, чувствуя себя разбитой и усталой, а еще — зверски голодной. Она выкатилась из кровати, оправляя смятую одежду и морщась от боли в затекших мышцах. Первым делом она сходила проверить, как там Майки. Он спал, или просто все еще был без сознания, и это очень тревожило ее. Но с другой стороны, его телу нужно было накопить силы для восстановления, так что отключение большинства других функций, возможно, было ожидаемой реакцией организма в его состоянии. Если он не проснется через несколько часов… Мирай решила пока что не думать об этом. Проверив состояние раны и отсоединив емкость с физраствором, она тихо вышла из импровизированной палаты. На улице уже вечерело — она проспала почти весь день. Разминая затекшую шею, Мирай прошаркала на кухню и тщательно исследовала ее на предмет еды — безуспешно, не было даже пресловутой мыши, которая повесилась в холодильнике. Она нашла в шкафчике с посудой стакан и набрала воды из-под крана, выпила, надеясь хоть немного заглушить голодные колики в урчащем животе. Отсутствие еды было проблемой. Майки ведь тоже надо будет поесть, когда (если?) он очнется: в его состоянии здоровое питание было важным фактором для восстановления. Мирай ушла из бесполезной кухни и, отыскав свой телефон, обосновалась на диване в общей комнате. С радостью обнаружив наличие сети и мобильного интернета, она открыла приложение с картами и принялась изучать местность в поисках локации, где они сейчас находились. Оказалось, что они были на окраине крошечной деревушки, и до ее центра было около получаса езды. Мирай закусила губу, взвешивая все «за» и «против». Выходить отсюда одной в их положении было опасно, однако она не видела другого выхода. Им нужна еда. Приняв решение, Мирай отыскала карту-ключ на полу, где ее выронил Майки, и вышла из дома. Она подумала было взять с собой пистолет Майки, но в конце концов отбросила эту мысль. С ее удачей не хватало еще самой застрелиться и облегчить работу преследователям. До деревушки она добралась даже быстрее, чем обещал навигатор, — всего за каких-то пятнадцать минут. Припарковав машину на неприметной узкой улочке, Мирай натянула на голову капюшон толстовки, начесала на глаза длинную челку, надеясь хоть немного скрыть этим их разный цвет, после чего, опасливо оглядываясь по сторонам, вышла на главную улицу и отправилась на поиски продуктового магазина. Вокруг один за другим зажигались фонари, люди торопились по своим делам и на нее никто не обращал внимания. Никого подозрительного в толпе не было видно, и Мирай облегченно перевела дыхание. По дороге она набрала номер Баджи и сказала ему, что ей пришлось спешно уехать в Киото к заболевшему отцу, поэтому на ближайшую неделю ей нужно взять внеплановый отпуск в клинике. Сам Баджи, судя по гундосому простуженному голосу, совсем расклеился, и вяло отмахнулся от ее извинений, сказав, что со здоровьем не шутят, и она может отсутствовать, сколько нужно. Как же повезло, что с боссом у нее приятельские отношения. Похоже, он еще не в курсе ни о каких связанных с ней проблемах, а значит, труп убийцы в ее квартире пока что не обнаружили. Или обнаружили, но на Баджи еще никто не вышел. Мирай надеялась, что его вся эта заварившаяся вокруг нее каша не коснется как можно дольше. Как раз закончив разговор, Мирай нашла искомое: небольшой супермаркет, облепленный объявлениями о скидках. Там она набрала овощей, немного фруктов, мяса и риса, а в кондитерском отделе, поддавшись какому-то необъяснимому порыву, ухватила сразу несколько упаковок тайяки. Мирай даже сама не понимала, почему решила их взять, — она не была такой уж большой любительницей этого лакомства. Расплатившись на кассе (на всякий случай наличкой, чтобы не светить карту, и не поднимая глаз, чтобы не привлекать внимания к их разному цвету), Мирай без приключений вернулась к машине и уже через пятнадцать минут припарковала ее возле их временного убежища. Всю дорогу она нервно посматривала в зеркало заднего вида, боясь слежки, — но шоссе было пустынным и ей не встретился ни один автомобиль. Пытаясь удержать в руках тяжелый пакет с продуктами, Мирай не с первой попытки открыла входную дверь и бочком протиснулась внутрь. — Где ты была? Испуганно пискнув, девушка подскочила от испуга и с грохотом выронила пакет. Поспешно нащупав выключатель, она поморщилась от резанувшего по глазам света и, оторвав взгляд от выкатившихся из пакета яблок, подняла его на Майки. Он стоял, держась одной рукой за стену, а вторую прижимая к бинтам на боку. На его ребрах уже понемногу начинала проступать багрово-фиолетовая гематома. Его немытые волосы спадали на лицо светло-ржавыми сосульками, слипшимися от пота и крови. Выглядел он хреново, но, по крайней мере, тон его кожи больше не отливал синевой. Мирай невольно восхитилась крепостью его организма. — Ты зачем встал? — вместо ответа она задала свой вопрос, хмуря брови. Он может хоть ненадолго оставаться на одном месте, когда не в обмороке? — Тебя нигде не было, когда я пришел в себя, — тихо сказал Майки. Ох. Мирай с легким чувством вины потерла шею. Видимо, она встревожила его своим отсутствием. Возможно, стоило оставить ему записку, но кто ж знал, что ему приспичит очнуться после почти суток обморока именно когда ее не будет на месте. Мирай вздохнула и опустилась на корточки, принявшись собирать выпавшие из пакета продукты. — Я ездила в поселок за едой, — пояснила она. В поле ее зрения появились босые ноги в темных брюках. Он так тихо подошел, что она совсем не услышала его шагов. — Это было опасно, — голос снова монотонный, однако что-то новое подрагивает в нем, эмоция, которую Мирай не смогла распознать. — С голоду помирать тоже опасно. — Oна собрала продукты и поднялась, твердо встретила взгляд темных глаз напротив. — Я была осторожна, и за мной точно не было хвоста, я проверяла. А геолокацию на телефоне я отключила еще дома, чтобы по нему нельзя было отследить местоположение. Все в порядке. Он ничего не ответил, продолжая смотреть на нее серьезными глазами. Мирай прошла мимо него на кухню и слегка поморщилась. — Послушай, не хочу показаться бестактной, но если ты в состоянии держаться на ногах, то сходи-ка помойся. Только так, чтобы рану не намочить. А то пахнешь ты после всего далеко не розами. Я пока приготовлю что-нибудь поесть. — Oна помедлила и, обернувшись, добавила: — И нам надо поговорить о том, что вообще происходит. Если Майки и обиделся на ее «комплимент», то ничего не сказал, просто послушно ушел в ванную, а Мирай отправилась на кухню. Выгрузив на стол продукты, она занялась готовкой. В этом деле она особо не блистала, но что-то простое и без изысков сварганить все же могла. Да и голод не тетка, сейчас сгодится что угодно. Поставив вариться рис, Мирай занялась мясом, которое решила поджарить с овощами. Спустя какое-то время в кухню зашел Майки, неслышно ступая по деревянному полу босыми ногами и распространяя по воздуху запах яблочного шампуня. Он переоделся, и теперь на нем были старые серые спортивные штаны и растянутая белая майка. Видимо, в этом доме у него была припасена смена одежды. Влажные после душа волосы слегка потемнели, обрамляя уставшее лицо — но, по крайней мере, его болезненная бледность начинала понемногу отступать. Молча прошаркав к столу, он плюхнулся на один из стульев и подтянул под себя одну ногу. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Мирай, на секунду отрываясь от своего занятия, чтобы бросить на него вопросительный взгляд. Как для человека с двухдневным пулевым ранением в боку, он выглядел до неприличия нормально. Майки в ответ вяло пожал плечами, машинально поднося ладонь к раненому боку. — Порядок, — последовал лаконичный ответ, и Мирай недовольно поджала губы, снова разворачиваясь к шипящему на сковородке мясу. Вряд ли он чувствовал себя так уж «в порядке», учитывая все обстоятельства, но если хочет поддерживать образ крутого парня, то это уже его проблемы. Шорох со стороны стола привлек ее внимание, и она вновь обернулась. Майки, с неожиданным оживлением на исцарапанной физиономии, увлеченно разрывал пакет с тайяки. Слегка приподняв брови, Мирай с веселым удивлением смотрела, как на его вечно застывшем и неподвижном лице отражается неподдельное удовольствие, пока он запихивает в рот едва ли не всю рыбку целиком. Похоже, мистер-опасный-псих оказался любителем сладостей. Выходит, не зря она купила аж три упаковки. Отвернувшись назад к плите, Мирай на глаз присыпала мясо специями, и в этот момент ее неожиданно накрыло осознанием того, насколько невменяемо странной была вся эта ситуация. Она неизвестно где, мирно готовит еду на чужой кухне, пока за ней охотятся неизвестные люди, желающие ей смерти, а за столом сидит едва знакомый мужчина, с пулевым ранением в боку, на ее глазах застреливший человека и зачем-то взявшийся помогать ей, и увлеченно жует тайяки. Просто сюр какой-то. Мирай ошалело покачала головой, уставившись в сковородку. Покончив с готовкой, она разложила еду по найденным в шкафчике тарелкам и поставила их на стол. Майки уже успел расправиться с первой упаковкой тайяки и выглядел куда лучше, чем несколько минут назад. Если бы она знала, что улучшить его состояние можно простыми сладостями, то могла бы и не заморачиваться так сильно со всеми этими бинтами, таблетками и физрастворами. Мирай тихо фыркнула себе под нос и покачала головой. Она села за стол сбоку от него и придвинула к себе тарелку. Какое-то время они ели молча. Решив, что час настал, Мирай тихо отложила в сторону палочки и глубоко вздохнула, переводя взгляд на мирно жующего парня. — Майки, — позвала она, чтобы привлечь его внимание. Темный взгляд скользнул по ее лицу, и она неуверенно спросила: — Эти люди в поле, они ведь преследовали тебя, а не меня, верно? Он посмотрел на нее пару секунд непроницаемым взглядом, затем один раз медленно кивнул. — Да. Скорее всего, в мотоцикле было отслеживающее устройство, такое же, как и то, что я выбросил тогда из машины. Мирай кивнула, мимоходом подумав, что это была, пожалуй, самая длинная фраза, какую она слышала от него за все время. Она закусила губу, обдумывая свой следующий вопрос. — Это они ранили тебя? — Она указала взглядом на его бок. — Они и есть «твои люди»? — Да, — равнодушно ответил Майки. — Но почему они охотятся за тобой? — Мирай спросила это прежде, чем смогла себя остановить, и затаила дыхание. Это был не лучший вопрос, который стоило ему задавать, граничащий с опасным. Майки молчал, не глядя на нее, рассеянно возил палочками по тарелке. Капельки воды собирались на кончиках его влажных волос и стекали на плечи и белую майку, и у Мирай прямо руки зудели стереть их с его кожи, но ему, кажется, капающая на плечи вода вообще не мешала. Мирай уже думала, что он не будет отвечать на этот вопрос, как вдруг его тихий голос разорвал затянувшуюся тишину: — Потому что я ушел от них. Мирай внимательно разглядывала его лицо, которое не было больше равнодушным и отстраненным, но она все равно не могла понять, что за выражение сейчас завладело его тонкими чертами. Обнадеженная тем, что он ответил на один неудобный вопрос, Мирай решила, что готова рискнуть и задать следующий вопрос, даже более неудобный: — Почему ты ушел? — тихо спросила она. Майки задумчиво склонил голову, и влажные волосы тут же приклеились к его шее, а по коже заскользила новая прозрачная капелька. Его глаза были опущены, взгляд устремлен куда-то в стол; на сидящую напротив девушку он упрямо не смотрел. — Мне нужно было заняться… кое-чем другим, — туманно ответил он, вновь беря в руки палочки. Однако к еде больше не притронулся, просто принялся прокручивать палочки между пальцами. Несколько секунд Мирай наблюдала за этим слегка гипнотическим движением его пальцев. Потом встряхнула головой и сделала глубокий вдох, собираясь с духом. — Ты член Бонтена, Майки? — в лоб спросила Мирай, решив не ходить вокруг да около. Его глаза наконец поднялись, нашли ее напряженное лицо. Он долго смотрел на нее, не мигая, ни единый мускул не двигался на его лице. Сердце Мирай начало разгоняться все быстрее от страха перед теми словами, которые он мог сейчас произнести. Она даже почувствовала, как собирается нервная испарина у корней ее волос. А затем один уголок его сухих губ неожиданно приподнялся в слабой полуулыбке и он покачал головой. — Нет. Мирай удивленно вздернула брови, несколько огорошенная его ответом. Признаться честно, она была почти уверена, что он — один из них. Мирай поджала губы и подозрительно сощурилась, глядя в его безмятежное лицо. Она чувствовала подвох в его словах. Но Майки не отводил глаз, смотрел прямо на нее, будто ему совсем нечего было скрывать. Мирай оперлась локтями о стол, спрятала лицо в ладонях и глубоко вздохнула. Сказал бы он ей правду сейчас? Очень сомнительно, на самом-то деле. Придется ей пока что довольствоваться тем ответом, который она получила. А теперь, пожалуй, самое время перейти ко второй части этого «интервью». — Ты знаешь, что за люди меня преследуют? — выпалила Мирай, наблюдая, как Майки вновь начинает ковыряться в своей тарелке. — Угу, — oн кивнул, с будничным видом пережевывая кусочек брокколи. — Якудза. Мирай подавилась слюной и закашлялась. Майки встал и молча набрал в стакан воды из-под крана, поставил перед ней, затем вежливо похлопал ее по спине и сел на свое место. Как ни в чем ни бывало снова принялся за еду. Наконец прокашлявшись, Мирай осушила половину стакана и вытерла проступившие на глазах слезы. — Якудза… да ты шутишь! — Oн спокойно покачал головой. — Но почему? Майки протянул руку и взял ее стакан, отпил из него. Облизнул губы и как-то тихо, тяжело вздохнул. — Я сейчас не могу ответить тебе на этот вопрос. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга и этого Мирай хватило, чтобы понять, что другого ответа она из него не вытащит. Она откинулась на спинку стула, запрокинула назад голову, морщась от боли в шее, и устало потерла глаза. — Почему ты решил мне помочь? — спросила Мирай, не глядя на него. Ответ ее поразил и заставил все же перевести на него взгляд: — Потому что захотел, — это было сказано таким спокойным и ровным голосом, будто он согласился подбросить ее до ближайшего магазина, а не рисковать жизнью и стрелять в охотившихся на нее людей. Тревожная догадка, уже какое-то время не дававшая ей покоя, вновь всплыла в голове Мирай, расталкивая все остальные мысли. — Майки, ты… ты знаешь меня? — осторожно спросила она. Он как-то странно посмотрел на нее, как будто это она тут задавала вопросы с подвохами, а не он давал ей такие ответы. — Конкретно тебя я не знаю. — Ради всего святого, это еще что должно означать? И как прикажете понимать такой ответ? От разговоров с ним у Мирай на полном серьезе начинала болеть голова. Она измученно потерла пальцами болезненно пульсирующие виски. — Я понятия не имею, что делать дальше, — вслух устало призналась Мирай, скорее обращаясь к самой себе, чем к нему. Но Майки неожиданно ответил: — Проведем несколько дней здесь. Долго оставаться на одном месте нельзя: рано или поздно на нас выйдут либо те, кому нужен я, либо те, кому нужна ты, но дней четыре-пять у нас есть. Мирай навалилась локтями на стол, одновременно отодвигая от себя полупустую тарелку, и попыталась поймать его взгляд. — Но куда нам уезжать? — У меня есть на примете еще одно место. — Он пожал плечами. Для него такие разговоры, похоже, были обычным делом. У Мирай же внутри голосила дурным голосом ее внутренняя истеричка, которой она всеми силами пыталась заткнуть рот и не дать прорваться наружу. — Где нам тоже нельзя будет оставаться надолго? — уточнила она, и Майки кивнул. Мирай расстроенно взмахнула руками. — Это все прекрасно, но что насчет более далекой перспективы? Что, из страны бежать? — Не исключено, — oт его ответа ее челюсть поехала вниз, и Мирай даже не стала ее останавливать. Она ведь спросила это не всерьез, про побег из страны. Какого же черта он ответил так, будто вполне допускал такой вариант? Наверное, потому что это так и было. Ох, кошмар какой… Мирай тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. Она ощущала на себе неотрывный взгляд Майки, но решила не смотреть на него в ответ. Ей нужно было обдумать все услышанное. Почувствовав, как он пошевелился, Мирай слегка напряглась, ожидая того, что он собирается сказать, однако он произнес лишь тихое: — Спасибо за ужин. Скрип дерева по дереву дал знать, что он отодвинул свой стул, и легкие шаги босых ног оповестили Мирай о его выходе из кухни. Она снова вздохнула, зажмуриваясь и зажимая глаза ладонями. Полный пиздец. Полнейший. Из комнаты вдруг донесся грохот, а следом — странный звук, будто что-то тяжелое упало на пол. Всполошившись, Мирай вскочила со стула и побежала на шум. На пороге комнаты застыла в испуганном смятении: Майки скорчился на коленях на полу, вцепившись пальцами в светлые волосы и зажимая предплечьями уши. Мирай вытаращилась на него в панике. Что за черт? Что случилось? Ведь еще несколько минут назад с ним все было в порядке! Она подбежала к нему и рухнула на пол рядом, хватая его за плечи и пытаясь заглянуть в искаженное мукой лицо. Мирай покоробило от выражения глубокой агонии, изломавшей его черты. — Майки! Что с тобой? Где болит? Что… — Таблетки… — прохрипел он, не отнимая рук от головы. — Ч.И. Мирай в недоумении хлопнула ресницами, но через миг внезапно поняла его слова и сорвалась с места. Бегом бросившись в комнату-палату, она лихорадочно заскользила взглядом и пальцами по надписям на шкафчиках. — «Ч.И.», «Ч.И.», да где же оно… — частила она срывающимся истерическим шепотом себе под нос. Ведь еще утром видела эту надпись на одном из шкафчиков, так где же… А, вот она! Мирай рывком распахнула шкафчик с загадочной пометкой «Ч.И.» и без лишних раздумий ухватила один-единственный стоящий там пузырек с таблетками. Сжав его в руке, помчалась назад в комнату. Она понятия не имела, что случилось с Майки, знала только, что оно было мучительным, но, к счастью, он, похоже, хорошо знал, что с этим делать. Мирай едва ли не с разгону грохнулась рядом с его скрюченной на полу фигурой, проехавшись коленями по гладким половицам, и отрывисто спросила, уже откручивая крышку: — Сколько? — Д-две… — с усилием выдавил Майки, дыша тяжело и хрипло. Не было времени разбираться, что с ним, и что это за таблетки. Мирай не глядя высыпала две капсулы на ладонь и без церемоний прижала ее к его лицу, забрасывая таблетки в его рот. По его бледным впалым щекам из крепко зажмуренных глаз катились слезы, собираясь каплями на слипшихся от влаги, потемневших ресницах. Прошло несколько бесконечных, мучительных минут, в течение которых он дышал так часто и поверхностно, что Мирай испугалась, как бы у него не началась гипервентиляция. А потом как будто жуткий спазм, скрутивший его мускулы, начал понемногу отпускать. Его тело постепенно расслаблялось, дыхание выравнивалось. Майки вдруг накренился вперед и, прежде чем Мирай успела как-то отреагировать, полностью опустился на пол, тихо положив голову на ее колени и свернувшись в позе эмбриона. Испуганная, ничего не понимающая, Мирай смотрела прямо перед собой, все еще держа в поднятых руках спасительный пузырек с таблетками. Уже подсохшие светлые волосы Майки разметались по ткани ее черных джинсов. Он дышал глубоко и размеренно, и, судя по всему, даже не думал менять положение. Сдавленно сглотнув, Мирай перевела уже более осмысленный взгляд на пузырек в своих руках. На нем была этикетка, и она провернула его в руке, чтобы посмотреть название. От увиденного ее глаза изумленно расширились. Галоперидол. Пусть Мирай и была ветеринаром, но в человеческих лекарствах разбиралась достаточно, чтобы знать, что сейчас держит в руках банку с антипсихотическим препаратом, который используют при лечении шизофрении, маниакальных состояний и психозов, сопровождаемых галлюцинациями. Задержав дыхание, Мирай перевела взгляд на светлую макушку Майки на своих коленях. Из его закрытых глаз все еще тихо катились слезы. Он действительно сумасшедший?.. Он действительно клинический сумасшедший. Вооруженный клинический сумасшедший. Которого она по-прежнему не боится, почему, почемупочемупочему? Не потому ли, что она сама тронулась умом? Она тоже сошла с ума, может, безумие на самом деле заразно, может… — Я не причиню тебе вреда, — хриплый голос Майки прервал сумбурный поток ее истерических мыслей. Он звучал крайне устало, и неожиданно очень разумно и осознанно, как для человека, только что заглушившего антипсихотиком жесточайший приступ. — Иногда мне становится… плохо. Я называю это «черным импульсом». Но ты должна знать, что я держу это под контролем. — Майки слегка повернул голову, и волнистые волосы свесились вниз, полностью скрывая его лицо, будто он хотел спрятаться от ее взгляда. Глухо, в ее колени, он повторил: — Я никогда не причиню тебе вреда. Мирай перевела дыхание, тихо и медленно выпуская через рот задержанный в легких воздух. Майки совершенно очевидно психически болен. Но почему же, почему она верит каждому его слову? Помедлив, Мирай опустила свободную руку на его голову, зарылась пальцами в мягкие волосы, закрыла глаза и тихо заплакала, — потому что это было единственным, что она могла сейчас сделать.