Пепел на губах

Уж лучше быть охотником, чем добычей // Стучит в груди окаменевшее сердце, Тебе пришлось окутать себя холодом, Чтобы выжить в этом мире. Imagine Dragons — Natural _____________ Год: 2007 Свою первую и последнюю попытку сбежать Мирай предприняла, когда ей было двенадцать. Она месяцами решалась на это и тут же себя отговаривала. Возможные последствия вгоняли ее в неконтролируемый, животный ужас. Несколько лет она была твердо убеждена в том, что от ее послушания напрямую зависит жизнь Йоричи. Но с возрастом она начала задавать себе все больше вопросов. Действительно ли Коджи Сакамото готов будет убить настолько ценного и полезного для него человека? Знания и опыт Йоричи не имели себе равных, как и то, какое влияние он мог оказать на Мирай. Разве решился бы седьмой глава Мори-кай убить человека, чья продолжающаяся жизнь была бы для него куда более полезной? И Мирай чувствовала себя так мерзко от этих мыслей. От того, что вообще задумывалась о том, готова ли она сделать ставку на правильность своих доводов в этой жестокой игре, где ценой за проигрыш была жизнь ее наставника. Мирай решалась на побег каждый день. И каждый день оставалась на месте. Вероятно, она должна была бы поговорить с Йоричи, но девочка не могла себя пересилить, не могла заставить себя начать подобный разговор. Она даже не знала, что могла бы сказать ему. Готов ли ты умереть ради моей свободы? Мирай не могла, просто физически не могла выдавить из себя такие слова. Но после третьего совершенного ею убийства в прошлом что-то оборвалось внутри нее. Разорвались, лопнули цепи терпения и страха, что сковывали и останавливали ее. Была ли она эгоисткой? Наверное. Готова ли она была пойти на такой риск? Да. Могла ли она и дальше выносить свою жизнь? Нет. И Мирай сделала эту ставку. Поставила все на то, что Сакамото все же не посмеет тронуть ее наставника, посчитав его слишком ценным, чтобы так просто убить. И она готова была принять последствия своего решения. Однако ее первая и последняя попытка побега оказалась провальной. У Мирай получилось добраться до одной из деревушек рядом с Киото — где ее и настигли. Люди приемного отца, отправленные за ней в погоню, смогли так быстро отыскать ее благодаря Юджи. Установившаяся между ними особенная связь несла в себе множество дополнительных нюансов, помимо самого перемещения во времени. Потому что Юджи мог чувствовать ее. Йоричи когда-то рассказывал ей про это ощущение, которое невозможно было ни передать, ни описать словами. Он испытывал то же самое, когда был связан со своей сестрой-близнецом. И Юджи всегда использовал эту их связь по максимуму, как будто бы получая от этого особое, извращенное удовольствие. Именно его твердые руки сейчас так крепко, до боли, сжимали ее плечи, таща ее, упирающуюся, к ожидающей их машине. В какой-то момент Мирай просто перестала сопротивляться, окончательно смирившись с тем, что Юджи сильнее нее. Да и сбежать от них теперь, когда ее обнаружили, у нее уже не было никаких шансов. — Зачем ты это делаешь? — тихо всхлипнула Мирай, морщась от боли, которую причиняли ей его пальцы. Она давно перестала упираться, но он все равно держал ее так крепко, будто она в любой момент могла раствориться в воздухе. — Я не позволю тебе уйти, Мирай, — сквозь зубы процедил Юджи. Его начавший ломаться голос сейчас звучал так хрипло и низко. Мирай неверяще, с болью уставилась на него, на этого мальчика, которому три года назад читала книгу в секретном местечке в парке; на этого мальчика, чью семью вырезали у него на глазах, а самого его забрали в Мори-кай, сделав собственностью клана; мальчика, с такой радостью повесившего на нее ошейник своей болезненной, нездоровой привязанности и фиксации. Мальчика, ставшего самым злобным цербером в ее личном аду. — Ведь мы могли бы уйти вместе, Немо, — прошептала Мирай в приливе внезапной, отчаянной надежды достучаться до него, лихорадочно цепляясь за его жесткие руки. Она увидела, как заходили желваки на его челюсти от ее слов. Он грубо встряхнул ее, бесцеремонно запихивая на заднее сидение машины и тут же садясь рядом, зажимая ее в угол. — Мое имя Юджи, — очень тихим, свистящим шепотом ответил он, чеканя слова и склонившись к ее уху. От его горячего дыхания трепетали ее волосы, а по коже бежала испуганная дрожь. — И мое место в клане Мори-кай. А твое место рядом со мной, Мирай. Говоря это, он с силой сжимал ее предплечье, в то время как пальцы его второй руки выводили какие-то странные, запутанные узоры на ее коже, и Мирай не могла подавить дрожь, бегущую по всему ее телу от этого ощущения. Как будто тысячи иголочек вонзались в нее в тех местах, где касались его пальцы. Эти иголочки пробирались, просачивались в ее кровь и неслись, увлекаемые ее потоком, к самому сердцу, попутно впиваясь в ее сосуды и органы, выцарапывая на них немой и беспрекословный приказ успокоиться. К своему ужасу и удивлению, Мирай почувствовала, как затуманивается ее сознание, как начинают путаться ее мысли, как любое желание сопротивляться вытекает из нее вместе со слезами, струящимися по ее холодным щекам. И в тот момент Мирай впервые осознала, что Юджи начал учиться ментальным приемам, о которых ей мельком рассказывал когда-то Йоричи. Но наставник говорил об этом скупо, мало, с неохотой. О тайных практиках и знаниях, в строжайшем секрете передаваемых исключительно триггерам, деталей и подробностей которых не знал никто, кроме них. О приемах, позволяющих им использовать связь с прыгуном для ментального воздействия на его разум. Мирай не знала, кто стал учителем Юджи. Это все хранилось в строжайшей тайне, и она знала, что даже Йоричи не скажет ей ни слова, связанный только ему известными клятвами и обетами. А осознав все это, Мирай почувствовала первобытный, леденящий кровь ужас. Она слишком хорошо знала Юджи и была уверена, что он научится этому. И научится быстро. У него уже начинало получаться, она чувствовала это, — давление его разума на ее собственный. И, когда он полностью освоит эти умения — Мирай уже действительно будет не сбежать. Юджи еще прочнее, еще крепче затянет свой ошейник на ее шее, усмиряя любые ее попытки бунта, отбирая у нее последнюю свободу, которая у нее еще оставалась — свободу воли и разума. После ее неудавшейся попытки побега Мирай не понесла наказания. Вернее, она не понесла физического наказания. Но — Рен Накамуру, ее тренера, довели до жуткого, страшного состояния, лишив ее жизненно необходимого ей антипсихотического препарата. Не в силах справиться с бушующей внутри нее «красной тенью», Рен совершенно потеряла контроль над собой. Она почти убила себя. Но — Йоричи Такаяму по приказу главы Мори-кай избили на глазах Мирай почти до смерти. И она вынуждена была смотреть. Безликий человек позади нее держал ее голову, не давая отвернуться. Когда девочка зажмурилась, не в силах больше видеть происходящий на ее глазах жестокий ужас, этот человек склонился к ее уху и хрипло прошептал: — Если ты закроешь глаза, его убьют. И поэтому Мирай смотрела. Смотрела, смотрела каждую невыносимо длинную, бесконечную секунду. Кровь еще долго мерещилась ей повсюду после этого дня. Крики ее наставника еще долго преследовали ее по ночам. Когда их обоих наконец забрали в больницу, Мирай позволили уехать с ними. Она сидела в палате, где два самых близких ей человека лежали, потерянные в беспамятстве. Мирай казалось, что если она прищурится, то сможет разглядеть черную старуху у изголовий их кроватей, тянущую свои костлявые, жадные руки к тому, что было самым дорогим в ее жизни. Мирай совершенно перестала осознавать себя в тот момент. Что-то надломилось внутри нее, что-то очень важное, что-то, что нельзя было починить или склеить. И Мирай чувствовала это. Но ей было все равно. Она слышала, как кто-то зашел в палату, но даже не обернулась. Незачем: она и так знала, кто это был. Коджи Сакамото медленно подошел к ней со спины и опустил на ее окаменевшие плечи свои тяжелые, холодные руки. А затем склонился к девочке и тихо прошептал в самое ее ухо: — Смотри внимательно, Мирай. Все твои действия имеют последствия. И не всегда для тебя. Не забывай этого. Мирай хорошо поняла его. Под прицелом были Рен и Йоричи, самые близкие ей люди. Если она ослушается — пострадают именно они. И это будет даже не смерть. Потому что смерть, как Мирай все больше убеждалась — не самое страшное, что может случиться с человеком. Мирай хорошо запомнила этот урок. И больше не забывала.

***

Год: 2009 В четырнадцать лет Мирай стала женщиной. Перед очередным заданием отец поставил ее перед выбором: вернувшись во времени, она убьет его конкурента, или же — скомпрометирует его сексуальным скандалом. Мирай сделала этот выбор моментально, не моргнув глазом. Ей даже не пришлось думать дважды. Перед заданием приемный отец отправил ее в больницу вместе с Рен. Молодая врач-гинеколог не сразу смогла скрыть удивление и неодобрение, которые вызвал у нее отданный насчет девочки приказ. Мирай была совсем молоденькой девушкой, и установка ВМС не была ей показана еще как минимум года четыре, но распоряжение Коджи Сакамото было четким и недвусмысленным. Он не был намерен рисковать возможной нежелательной беременностью своей прыгуньи в случае недостаточной контрацепции во время этого задания, и последующим абортом, которые могли повлиять на ее здоровье значительнее, чем слишком рано установленная спираль. К тому же, такое решение избавляло от необходимости ежедневного приема оральных контрацептивов, что при активностях, которые требовались от Мирай, только добавляло бы лишних действий, за регулярным выполнением которых необходимо было бы следить. Мирай очень хорошо поняла тогда, что подобная «миссия» будет для нее не последней. Но ей было все равно. Отправляя ее в этот прыжок, Юджи поцеловал ее с особенной злостью, грубо, будто желая оставить на ней свой отпечаток собственника, будто пытаясь наказать ее за что-то. За что он хотел наказать ее? Как будто была ее вина в том, что она отправлялась в прошлое, чтобы там отдать свою невинность чужому взрослому мужчине ради процветания и величия клана Мори-кай. Мирай совершенно не трогала его злость. Она смотрела на него пустыми, безразличными глазами, потухшими, будто окна нежилого дома. Может, он хотел, чтобы ее первым мужчиной стал он сам? Но этому не бывать. Тело Мирай не принадлежало даже ей самой, и она уже давно в этом убедилась. Она вся, от кончиков волос до кончиков пальцев, была собственностью Коджи Сакамото. В 1999-м году, в номере дорогого отеля была установлена скрытая камера, которую спрятала там сама Мирай. Эта камера запишет все, от начала до самого конца. Это сокровенное событие, которое каждая юная девушка мечтает посвятить любимому человеку. Но для Мирай оно не было сокровенным — поруганное, опозоренное, украденное у нее так же, как и многое другое. Мирай ничего не чувствовала по поводу того, что должно вскоре произойти с ней в этом номере. Камера беспристрастно запишет этот унизительный, позорный половой акт взрослого мужчины с несовершеннолетней девочкой, чье лицо будет закрыто ажурной маской, которая все равно не сможет скрыть удручающую юность этого лица. После всего, эта запись будет использована для шантажа, чтобы вынудить главу одного из мелких кланов слиться с Мори-кай в необходимый им момент во времени. И Мирай было настолько все равно. Она безучастной куклой лежала под этим грузным сорокалетним мужчиной, пыхтевшем на ней и обливавшимся пóтом. Сакамото зря так волновался — нет, это неправильное слово, потому что Коджи Сакамото не волнуется о ней, — зря опасался и затеял всю эту процедуру с установкой спирали. Ее жертва — не смешно ли: называть жертвой насилующего ее мужчину, — не был последним дураком и воспользовался презервативом. Мирай уже даже не было так больно, как поначалу. Она просто терпеливо ждала, когда же это все закончится. Тогда, в этом элитном и пропахшем человеческой гнилью отеле, она впервые осознанно познакомилась с той пустотой, что вскоре стала ее лучшим соратником на ее миссиях. Холодная, темная, ледяная пустота заполняла собой ее голову, отключала все мысли и чувства, заглушала саму ее личность. Окутанная ею, Мирай не чувствовала ничего: ни боли, ни страха, ни отчаяния. Словно неодушевленный робот, она могла двигаться в этой благословенной тишине и пустоте, запрограммированная на выполнение поставленной перед ней задачи. Но сейчас, эти пустота и тишина еще не были абсолютными. Мирай еще не научилась отдаваться им без остатка. И, пока этот потный чужой мужчина похотливо сжимал в руках ее девичье, еще даже не женское, тело, Мирай отстраненно вынимала из тайников своего сознания драгоценные секреты, известные только ей, перебирала их, бережно развешивая их в своей голове, отвлекаясь на них, спасаясь ими. Интересно, получилось ли у Изаны создать свое королевство? Нужно было соглашаться в тот раз, когда он предложил ей стать его придворным счетоводом. Ведь Изана был абсолютно прав тогда: никакого волшебства в мире действительно не существует. Интересно, унаследовал ли Майки от брата Черных Драконов? Стал ли самым сильным? Он смог бы стать замечательным лидером: благородным, добрым и справедливым. Мирай была уверена в этом. Хотелось бы ей еще хотя бы раз увидеть его глаза и почувствовать то тепло, которое он подарил ей когда-то, ничего не попросив взамен. Жаль только, что она никогда не узнает ответов на эти вопросы. Мирай надеялась, что мечты Изаны и Майки сбудутся. Она хотела бы этого для них. Хотела, чтобы они мечтали и за нее тоже. Ведь в ее мире мечтам не было места.

***

Годы: 2010 — 2019 Когда Мирай окончательно смирилась и приняла тот факт, что ее жизнь всегда будет вот такой, и она ничего не может с этим поделать — ей стало легче. Затихла и успокоилась та внутренняя буря, что ревела внутри нее, круша и ломая ее сердце и душу, оставив после себя лишь тихую, ноющую боль сожаления — но такую боль Мирай вполне могла потерпеть. Сопротивляться больше не было смысла. На самом деле, ни в чем больше не было смысла, поэтому Мирай перестала его искать. Она была добровольной заложницей своей любви и привязанности к людям, ставшим ее единственной семьей в жестоком театре притворства, который она называла своей жизнью. А они — и Йоричи, и Рен, — в свою очередь были пленниками собственных темных секретов, что нерушимыми цепями приковывали их к Мори-кай. А кроме этого, был еще и Юджи. Шло время, месяцы превращались в годы, торопились и догоняли друг друга. Окончив школу, Юджи Хасимото по приказу седьмого главы Мори-кай поступил в полицейскую академию и окончил ее с отличием. Какая несмешная ирония в том, что член крупнейшего клана якудза надел на себя личину служителя закона. Для Коджи Сакамото крайне выгодно было иметь в полиции преданного ему человека, — а нездоровая, извращенная, рожденная в крови и криках изломанного детского сознания, преданность Юджи клану Мори-кай не знала границ. Сильнее нее была только его преданность Мирай. Иногда, когда позволяла себе почувствовать хоть что-то, Мирай думала о нем. Обдумывала его, как одну из тех загадок, которые так любила разгадывать когда-то давно, в далеком-далеком детстве. Юджи, который иногда умел снова вызвать на ее губах невольную улыбку. Юджи, который всегда умел вызывать слезы отчаяния и безысходности на ее глазах. Он был ее самой прочной цепью, сдавившей само ее сердце. Он был яростной стихией, изломавшей, разгромившей ее душу в грубых и отчаянных поисках так не хватавшего ему тепла, которое Мирай когда-то давно и сама желала отдать ему, но теперь уже не могла. В ней больше не было тепла для него. Мирай не была уверена, что в ней сохранилось тепло хоть для кого-то, кроме Йоричи и Рен. Да только для Юджи это не имело никакого значения. Ему достаточно было того, что она связана с ним, прикована к нему, даже если для нее это было источником невыносимого страдания и боли. К тому же, Мирай оказалась права: Юджи действительно в совершенстве освоил все доступные триггерам ментальные приемы и техники. И Мирай знала, что он без колебания воспользуется ими, чтобы подавить любое ее сопротивление. Поэтому… Воистину, сопротивляться было бессмысленно. Когда-то давно, в своем далеком и наивном детстве, Мирай представляла себя супергероем. И сейчас она действительно вела двойную жизнь, хотя, конечно, далеко не геройскую. Для обычного мира она была приемной дочерью успешного бизнесмена, идеальной и безупречной. Для преступного мира она была приемной дочерью седьмого главы клана Мори-кай, ценной и неприкосновенной. И для тех, и для других она должна была поддерживать образ обычной, невинной девушки, мало что смыслящей в делах своего отца. Именно поэтому Коджи Сакамото позволял ей ходить в школу, а потом и окончить университет, и получить диплом ветеринара — крошечная милость, неохотная награда за ее сложенную на алтарь его амбиций жизнь: позволить ей получить именно то образование, которого она действительно хотела. Мирай даже было дозволено устроиться на работу, чтобы поддерживать ее тщательно создаваемый и формируемый образ, и часы, что она проводила в ветеринарной клинике в Киото, были одними из самых счастливых в ее жизни. Потому что там Мирай позволяла себе чувствовать. И этими чувствами не были боль и горе. Мирай действительно всем сердцем любила свою работу. Она никому не призналась бы, что ее выбор профессии был своеобразной данью той маленькой девочке, что когда-то так хотела и не смогла спасти безродного рыжего пса; девочке, что когда-то жила и умерла внутри той женщины, в которую превратилась Мирай. Для мира, как обычного, так и криминального, она была всего лишь незначительной, неприметной приемной дочерью Коджи Сакамото. Но из месяца в месяц, из года в год, на телефон Мирай регулярно приходили совершенно особые, зашифрованные послания. И когда такое послание находило ее, она должна была немедленно явиться к отцу. Когда такое послание находило ее, это значило, что ей предстоит отправиться на очередную миссию. И Мирай закрывала глаза, не желая видеть триумфальную улыбку Юджи, подходящего к ней, чтобы смять ее губы в жестоком, обманом украденном поцелуе, отправляющем ее сквозь пространство и время туда, куда желал ее хозяин и господин. И Мирай с благодарностью принимала объятия своих спасительных тишины и пустоты, милосердно выключавших ее, оставлявших ее полой, будто яичная скорлупа без начинки, и позволявших ей делать все то, что она должна была сделать. Делать это все — и после все равно продолжать жить. Потому что совершить за эти годы Мирай успела очень многое. Она крала. Она обманывала. Она калечила. Она разрушала. Она спала с мужчинами по приказу. Она убивала. Убивала, больше не горюя над каждым новым утраченным кусочком своей души. От этой искромсанной, оскверненной и загаженной души вскоре ничего не останется, так что и горевать о ней уже особо не было смысла. Впрочем, для Мирай уже почти ни в чем не было смысла. Мирай не зря так долго и усердно тренировали. Не зря вынуждали доводить до совершенства ее навыки обращения с огнестрельным и холодным оружием. Возможно, она самой судьбой была предназначена для этого, для такой жизни — иначе чем было объяснить ее почти сверхъестественный талант в работе с оружием и пугающую меткость? Возможно, Мирай с самого появления на свет было предначертано стать злодеем, страдающим от нелюбимой роли, в которой она оказалась навеки заперта. Чем старше она становилась, тем чаще ей поручались миссии по устранению врагов Коджи Сакамото в прошлом. И с каждой новой успешной миссией что-то важное отмирало в ее изувеченной душе, оставляя после себя лишь горький привкус пепла на губах. Мирай стала секретным оружием клана Мори-кай. Не знающим промаха киллером, для которого даже само время не было помехой. Она стала смертоносной ледяной принцессой злобного темного короля, по одному его велению устраняющей всех его врагов еще до того, как они получали возможность стать его врагами. Ее феноменальные навыки использования огнестрельного и холодного оружия с годами полностью компенсировали недостаток физической силы и сноровки в ближнем бою. Никто из ее целей не мог скрыться от нее. Никто из жертв не мог спастись, когда охотником становился кто-то, вроде нее. Ледяная принцесса, не моргнув глазом, ломала стены времени и отправляла в небытие ничего не подозревающих смертников с черной меткой на спине — одним плавным нажатием тонкого пальца на курок, одним движением руки с зажатым в ней метательным ножом. И слушала, слушала, слушала, как где-то глубоко внутри заходится в надрывном плаче похороненная заживо девочка, так и не ставшая придворным магом в поднебесном королевстве.

***

Год: январь, 2020 Мирай заканчивала свою смену в главной ветеринарной клинике Киото, где работала уже почти два года, когда на ее телефон пришло уведомление с особым сигналом. Замерев в середине движения, она на миг прикрыла глаза, чтобы скрыть мелькнувшую в них темноту. Спокойными и уверенными, без намека на дрожь, пальцами Мирай вынула телефон из кармана кофты своей рабочей униформы. С непроницаемым лицом открыла сообщение, бегло скользнула глазами по строчкам хокку:

Опала листва.

Весь мир одноцветен.

Лишь ветер гудит.

Знакомый шифр. Новое задание, повышенной важности, не терпит отлагательств. Отпросившись с работы пораньше, Мирай взяла такси и поехала в имение Коджи Сакамото. Уверенно и быстро шагая по знакомым с детства коридорам, Мирай отвечала на почтительные приветствия прислуги — она никогда не игнорировала этих людей, как это делали приемный отец и его приближенные. Слишком поспешно завернув за угол, Мирай с разбегу налетела на совсем молоденькую горничную, и та выронила постиранное постельное белье, что несла в руках. Девчонка застыла в ужасе, осознав, что столкнулась с молодой госпожой. Она была новенькой здесь, и ее страх, казалось, можно было пощупать пальцами. Ободряюще улыбнувшись девочке, Мирай извинилась перед ней, чем вызвала у горничной неприкрытый шок, а далее и вовсе вогнала ее в ступор, когда присела, чтобы помочь собрать разбросанные на полу вещи. — Это же работа прислуги, Мирай, не стоит тебе ей помогать, — послышался позади нее до оскомины знакомый, приторно-медовый и тягучий голос. — А то можешь произвести плохое впечатление такими плебейскими манерами. Стиснув зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, Мирай спокойно отдала собранные вещи горничной, пугливо поклонившейся ей и засеменившей прочь по коридору, и повернулась к высокой фигуристой блондинке, что смотрела на нее с фальшивым участием, накручивая на палец локон длинных искусственных волос. — Ну так а мне сейчас и не на кого производить впечатление, — предельно вежливо ответила Мирай. — Здесь ведь только ты, Момо. Блондинка нахмурилась, явно почувствовав подвох в ее ответе. Мирай тихо вздохнула, призывая на помощь всю свою выдержку и терпение. Эта недавняя пассия приемного отца неимоверно ее раздражала. Момо была примерно ее ровесницей, с идеальной фигурой и идеально пустой головой. Однако в пустоте этой головы, похоже, все чаще мелькали амбициозные мысли на тему того, что она уверенно движется к тому, чтобы стать «госпожой Сакамото». Не желая тратить драгоценное время на пустые разговоры с ней, Мирай сдержанно кивнула надувшейся девушке и продолжила путь к кабинету отца. С каждым новым шагом ноги ее становились все тяжелее и тяжелее — даже после стольких лет. Глубоко вздохнув, Мирай постучала и, получив разрешение войти, тихо отворила дверь. Тщательно контролируя выражение своего лица, она прошла внутрь. Приемный отец восседал за своим столом, будто король на троне, а сбоку от него неподвижной статуей застыл Юджи, бросивший на Мирай привычный, тяжелый и голодный взгляд. Мирай же лишь скользнула по нему собственным привычным, пустым и равнодушным взглядом, и перевела все внимание на мужчину за столом. — Кто моя цель, отец? — без предисловий прямо спросила она. Коджи Сакамото ценил свое время и не любил размениваться на лишние разговоры. Седьмой глава Мори-кай вместо ответа вынул из лежащей перед ним папки фотографию и передал ее Мирай. Та взяла фото в руки и окинула пустым безразличным взглядом изображенного на нем мужчину. Коджи Сакамото оперся локтями о полированную поверхность своего стола и поднес к губам сложенные в замок руки, окидывая приемную дочь острым, как у коршуна, взглядом. Привычно не найдя в ее лице ни единой лишней эмоции, он разомкнул губы и произнес: — Он — глава чрезвычайно крупной группировки, набравшей опасно большую мощь. Они начинают представлять для нас угрозу, так что его нужно устранить, немедленно. Сейчас к нему уже не подобраться, но мои люди провели анализ последних нескольких лет его жизни и вычислили момент во времени, когда он был особенно уязвим. Мирай ничего не сказала, ничего не спросила, лишь молча смотрела на приемного отца, ожидая продолжения. — Отправишься в одиннадцатое декабря две тысячи девятнадцатого года. — Мирай лишь приподняла брови. Она не ожидала такой близкой даты, ведь это было даже меньше двух месяцев назад. Сакамото протянул ей бумажку с адресом и точным временем, которые ей предстояло запомнить для прыжка. — Он будет в этом клубе в Токио, обдолбанный наркотиками до полусмерти и без охраны. Оденешься одной из местных девок и проберешься в его VIP-комнату. Прикончи его быстро и без шума. Уже чувствуя знакомый шепот своей ледяной пустоты, что терпеливо ждала своего часа, Мирай спокойно кивнула и еще раз перевела равнодушный взгляд на мужчину на фотографии. — Как зовут мою цель? — пустым голосом поинтересовалась она. Коджи Сакамото откинулся на спинку своего кресла и улыбнулся неприятной, холодной улыбкой человека, предвкушающего свою победу. — Манджиро Сано, глава Бонтена.