***
Голова Мирай готова была лопнуть. Это было слишком, всего было слишком много. Слишком много и слишком невероятно. Мирай изо всех сил сейчас пыталась утрамбовать в своем закипающем мозгу информацию, которую вывалил на нее стоящий напротив мужчина — но у нее не получалось. Просто не получалось, и все тут. — Еще раз, для ясности, — проговорила она, пытаясь вернуть привычное звучание своего голоса и убрать из него эту дурацкую дрожь. Дрожь упорно не убиралась. — Ты утверждаешь, что уже несколько раз встречал меня в своем прошлом? Манджиро Сано — Майки, — кивнул, подтверждая ее слова. Мирай облизнула пересохшие губы, встряхнула головой, неловко поерзала на диване. Сумасшествие какое-то… — И я сама рассказала тебе о своих путешествиях во времени? — прошептала она. Даже шепотом, голос все равно дрожал. Мирай думала, что жизнь уже ничем не сможет ее удивить, и однако же, сейчас это удивление грозило затопить ее и утащить на самое дно. Получив в ответ еще один молчаливый утвердительный кивок, она зажмурилась так сильно, будто пыталась вдавить глаза прямо в мозг. — Но я этого не помню! Манджиро, прислонявшийся спиной к стене напротив нее, склонил голову и рассеянно повел одним плечом. — Может, другая ты приходила из более далекого будущего, которого эта ты еще не знает. Мирай не сдержала тихое, недоверчиво-удивленное фырканье. С какой же легкостью он рассуждает о путешествиях во времени, будто это самая обычная вещь на свете! Может, причиной тому ядреная концентрация наркотика в его организме. А может, он сам по себе слишком безумный, вот и верит так запросто в вещи, которые другому человеку покажутся бредом. Но, по его словам, она сама рассказала ему о прыжках во времени. Да быть такого не может! Манджиро Сано, тем временем, снова заговорил, и его голос зазвучал как-то по-новому, нерешительно: — А может, это была не совсем ты. Не эта ты. — Да, за него сейчас определенно говорит бушующий в его крови наркотик. Ну, или же у него просто имеются конкретные проблемы с головой. А он все не останавливался: — Или, может, дело во мне. Может, я помню все это, тебя, потому что… — Сано вдруг замолчал, и взгляд его остановился на одной точке. Мирай нахмурилась, настороженно наблюдая за ним. Через миг он тряхнул головой, будто отгоняя какую-то мысль, и добавил: — Впрочем, это все неважно. — Майки засунул руки глубоко в карманы брюк и медленно прислонился затылком к стене. Затем неразборчиво пробормотал, будто говоря сам с собой: — Такемичи помнил все свои перемещения… — Такемичи? — нахмурилась Мирай, ища глазами его расфокусированный взгляд. Манджиро скосил на нее затуманенные темные глаза, явно пытаясь заставить взгляд сфокусироваться на ней. Черт побери, и надо же было ему оказаться под кайфом во время такого важного разговора! Однако же, Мирай не могла не признать, что даже в таком состоянии он вел себя вполне адекватно. И, учитывая все сказанное им, сомнений в том, что он говорит правду, быть не могло. Майки моргнул несколько раз и осторожно тронул языком уже запекшуюся кровь в ранке на губе от ее укуса. Взгляд Мирай невольно проследил за этим движением, и она не к месту вспомнила этот дурацкий поцелуй, но тут же раздраженно мотнула головой. Нашла, о чем думать в такой ситуации! — Он мой… был моим другом, — очень тихо проговорил Манджиро. — И он тоже умеет перемещаться во времени. Мирай в изумлении уставилась на него. Еще один прыгун? Эта история становилась все более запутанной. Однако эта новость дополнительно объясняла такое спокойствие Манджиро, когда речь заходила о путешествиях во времени. Неудивительно, если помимо нее у него был еще один знакомый прыгун. А Манджиро вдруг отлепился от стены и подошел к ней, все так же не вынимая руки из карманов. Мирай настороженно следила за каждым его движением. Он остановился напротив нее, склонив набок голову и скользя этим затуманенным взглядом по ее лицу. — Ты правда пришла сюда, чтобы убить меня? — Мирай сдавленно сглотнула, а затем медленно, осторожно кивнула. Врать и скрывать цель ее прихода все равно не было смысла, она была очевидна с самого начала. В его глазах мелькнуло что-то, так быстро, что Мирай не смогла распознать эту эмоцию, а затем он вдруг с неожиданной болью, покоробившей ее, спросил: — Почему? Кто ты такая, Мирай? Озадаченная, девушка уставилась на него в недоумении. Его последний вопрос окончательно добил ее и поставил в тупик. — Ты знаешь меня, но не знаешь, кто я такая? — недоверчиво переспросила она, глядя на него полными подозрения прищуренными глазами. Майки пожал плечами, не отводя от нее внимательного взгляда. — Мы никогда не говорили об этом в твои прошлые появления. — А о чем же тогда они говорили? Зачем вообще она прыгала в прошлое для встреч с ним и, главное, когда она это делала? Мирай сложила руки на груди и подняла голову, с вызовом глядя в его глаза. — Я — оружие клана якудза Мори-кай, Манджиро Сано. Я выполняю задания своего хозяина в том времени, в каком ему это необходимо. И сегодня ты — моя цель. Манджиро не отводил от нее серьезного, изучающего взгляда, и Мирай упорно продолжала смотреть в его глаза, одновременно так похожие на глаза того маленького мальчика, которого она помнила, и, вместе с тем, совершенно другие, чужие. — И ты все еще планируешь убить меня? — тихо спросил он. Что-то дрогнуло внутри Мирай от его вопроса. Она сдалась, отводя взгляд, потому что знала, что сейчас в ее глазах отражается слишком много чувств, которые она никому не хотела показывать, а ему — в последнюю очередь. — Я… не знаю, — в растерянности прошептала Мирай. Закусила губу и устало мотнула головой. — Я должна. Она глубоко, тяжело вздохнула и прикрыла глаза руками, отгораживаясь от его внимательного взгляда. Что ей делать теперь? Все вышло из-под контроля. Если она не убьет его, отец причинит вред Йоричи, или Рен, или обоим сразу. Но как она может убить его теперь, когда знает, кто он? — Ты не хочешь меня убивать, — уверенно, бескомпромиссно заявил Манджиро, и Мирай даже отняла руки от лица, глядя на него недоверчиво и устало. — У меня нет выбора, — прошептала она, с досадой чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы. — Что, если я смогу дать его тебе? — вдруг сказал Манджиро, шагнув к ней еще ближе, и Мирай вздрогнула от ощущения тепла, исходившего от его тела. А он настойчиво искал глазами ее взгляд, и на лице его застыло решительное выражение. — Выбор? Мирай скептически уставилась на него. Недоверчиво, тихо и невесело засмеялась. Он понятия не имеет, о чем говорит. Манджиро Сано даже представить себе не может, кто такие Мори-кай и на что они способны. И, тем не менее, она продолжала молчать, пойманная в ловушку этих гипнотизирующих темных глаз, что сейчас удерживали ее взгляд, не позволяя ей отвернуться. — Поехали со мной, — с неожиданной властностью почти что приказал Манджиро. — Я хочу поговорить с тобой в более безопасном месте. Мирай закусила губу, лихорадочно обдумывая его слова. Ехать с ним куда-то было не лучшей идеей, но… У нее еще было время. Лишний час не сыграет большой роли, а она пока что не могла заставить себя вернуться назад, не с этим бушующим водоворотом удивления и непонимания внутри. И, тем более, не с проваленным заданием, которое было так важно для Коджи Сакамото. Поэтому Мирай просто молча, отрывисто кивнула. Манджиро снова протянул ей руку, и в этот раз она без раздумий приняла ее.***
У выхода из клуба ожидал неприметный черный автомобиль, к которому прислонялся высокий мужчина в темном пальто и курил, выпуская сизый дым в морозный декабрьский воздух. При их приближении он поднял голову и окинул обоих внимательным взглядом. Манджиро был без верхней одежды, отдав свое пальто Мирай, которая сбилась с шага, разглядывая мужчину возле автомобиля прищуренными настороженными глазами. У него были опрятно уложенные темные волосы, спадающие на лоб гладкими прядями — но они не могли скрыть пересекающий его лицо жуткий шрам. Задетый этой травмой глаз был тусклым и невыразительным, зато второй, темный, вцепился в лицо Мирай, в ее разноцветные глаза, таким же острым взглядом, каким она сама сейчас смотрела на него. Ей был знаком этот шрам. Казалось, в другой, принадлежащей больше не ей, жизни, она видела уже кого-то с таким же шрамом — хмурого и нелюдимого мальчика, которому были открыты врата в королевство, в которое она тоже хотела бы попасть, но так и не смогла. Мирай ничего не сказала, глядя на него внимательно и настороженно, и он тоже молчал, сохраняя на лице — красивом, несмотря на страшный шрам, — пустое и непроницаемое выражение. Мог ли это и вправду быть он? Призрак из того утраченного времени, когда она еще была целой и невинной… — Как обычно, Какуче, — тихим безэмоциональным голосом распорядился Манджиро, не глядя на мужчину и уже обходя автомобиль, чтобы сесть сзади. Какуче. Мирай не помнила имени того мальчика, но да, это вполне могло быть оно. Стоящий перед ней мужчина больше не смотрел на нее, лишь кивнув Манджиро и молча двинувшись к водительской двери. Как они связаны? Какуче тоже состоит в Бонтене? Ладно, на эти вопросы и загадки у нее не оставалось душевных сил — все они сейчас были брошены на то, чтобы понять, что ей теперь делать, и как быть во всей этой истории с Майки. Она уже собиралась сесть на заднее сидение машины, как вдруг чья-то рука стальной хваткой впилась в ее предплечье, останавливая. Боль пронзила всю руку, но Мирай даже не поморщилась — она привыкла контролировать выражение своего лица, чтобы не дать врагу ни малейшего преимущества. Опасно было позволять другим увидеть ее эмоции. Она подняла взгляд и встретилась с широко распахнутыми голубыми глазами, обрамленными белесыми пушистыми ресницами, которые казались почти слепыми из-за пугающе расширенного зрачка. Снова этот человек. Мирай просто молча смотрела на него, не двигая ни единым мускулом. Он был совершенно точно обдолбан, кажется, даже больше, чем Манджиро, а с агрессивно настроенным человеком в таком состоянии следовало быть осторожнее. В том, что он почему-то был крайне агрессивно настроен по отношению к ней, Мирай не сомневалась. — Что ты делаешь, Майки? — прорычал Санзу, не сводя с лица Мирай этого страшного, наполненного ненавистью взгляда. Мирай не отводила напряженных глаз от его перекошенного лица, но в какой-то момент почувствовала, как ослабла болезненная хватка его пальцев на ее руке. Решившись отвести взгляд, она опустила глаза и увидела ладонь Манджиро, без видимых усилий снявшую с ее ноющей от боли руки эти цепкие пальцы. Либо он был чудовищно сильным, либо Санзу и впрямь не смел противиться ни единому его желанию. Может быть, все вместе. — Я еду домой, Харучиё, — монотонным, но непреклонным голосом сказал Манджиро, не мигая глядя на возвышающегося над ним долговязого парня. — С… с ней? — с презрительной брезгливостью выплюнул розововолосый, вновь скользнув по Мирай этим полным ненависти взглядом. Да в чем его проблема, в конце-то концов? — После того, в каком состоянии она тебя оставила в прошлый раз? Что? Как ни старалась, Мирай не смогла сдержать отразившиеся на ее лице удивление и растерянность. И в каком же состоянии она оставила его в прошлый раз? Ради всего святого, что это вообще должно означать, что такого она сделала? Что случилось тогда, в его прошлом, и ее, судя по всему, будущем? Конечно, задавать этот вопрос здесь и сейчас она не собиралась, но внутри нее разрасталась новая буря, хаотично сминающая и разбрасывающая все ее мысли. — Это мое дело, Санзу, — от ледяного тона Манджиро даже у Мирай по коже прошел озноб, а Санзу недоверчиво смотрел на него с таким выражением лица, будто тот отвесил ему незаслуженную пощечину. А Манджиро, не сводя тяжелого взгляда с мужчины напротив, ненавязчиво тронул локоть Мирай, намекая ей, чтобы садилась в машину, что она и поспешила сделать. Когда Санзу пропал из ее поля зрения, неожиданно стало легче дышать. Через несколько секунд соседняя дверь открылась, и Манджиро сел на заднее сидение рядом с ней. Какуче без лишних слов сразу же включил зажигание и тронул автомобиль с места. Санзу продолжал стоять на том же месте, не двигаясь и глядя вслед удаляющейся машине. От одного его вида по коже Мирай пробегал холодок. Этот невменяемый человек явно занимает не последнее место в окружении Майки, и это обстоятельство мало радовало ее, учитывая, что Санзу, казалось, готов был прикончить ее на месте, если бы ему дали волю. Они ехали в абсолютном молчании, никто не произносил ни слова, и эта тишина осязаемой, тяжелой массой висела в воздухе между ними все пятнадцать минут, которые заняла дорога. Загадочный Какуче привез их к дому Манджиро, по крайней мере, Мирай так предположила, после чего коротко переговорил о чем-то с Сано и уехал. Через несколько минут они поднялись в просторный пентхаус на верхнем этаже элитного жилого комплекса. Панорамное окно во всю стену открывало захватывающий дух вид на ночной Токио, разукрашенный разноцветными огнями. Пройдя в квартиру вслед за слегка покачивающимся Манджиро, Мирай аккуратно сложила на тумбочку у входа его пальто и с облегчением сняла изрядно натершие ноги туфли. Приглашающе махнув рукой куда-то в сторону открытой арки, ведущей, вроде бы, на кухню, Манджиро без единого слова все той же неустойчивой походкой двинулся в неосвещенный коридор и скрылся в одной из комнат. Мирай же неуверенно прошла на кухню, выглядевшую такой девственно чистой, словно рука человека никогда не прикасалась здесь ни к единой поверхности. Манджиро вскоре вернулся с теплой кофтой в руках, которую протянул Мирай, переминавшейся с ноги на ногу в центре этой идеально стерильной кухни. Чувствуя себя очень неловко во всей этой до невозможного странной ситуации, она все же благодарно приняла кофту и завернулась в нее, скрывая под теплой тканью мерзкое развратное платье, в которое была одета. — Ты пьешь… кофе? — спросил Манджиро, и в его голосе до боли явно отражалась та же неуверенность, которую чувствовала сейчас и она сама. Мирай кивнула, неловко пожимая укутанными в его кофту плечами, и он подошел к кофемашине, где на пару секунд завис, разглядывая прибор с таким озадаченным видом, будто видел впервые в жизни. Подозрения Мирай о том, что Манджиро сам едва ли не впервые оказался на собственной кухне, от этого только окрепли. Он поднял руку и растерянно почесал взлохмаченную светлую макушку. Мирай заметила явный и довольно сильный тремор в его пальцах, а затем и испарину на бледном лице. Неодобрительно нахмурилась. Какой бы наркотик он ни принял, похоже, его действие уже понемногу ослабевало, и теперь Манджиро явно начинало накрывать отходняком. Мирай тихо вздохнула, чувствуя неожиданно сильную грусть от увиденного. Совсем не таким она представляла себе будущее того славного, светлого мальчика: наркозависимым главой крупной преступной организации. Хотя, она уж точно была последним человеком, имеющим право кидать камни в чужой огород. — Там большая зеленая кнопка сбоку, — наконец сжалилась Мирай спустя еще несколько секунд наблюдений за Манджиро, гипнотизировавшим взглядом кофемашину с таким потерянным видом, будто перед ним был инопланетный космический корабль, который ему предстояло во что бы то ни стало запустить в космос. Он бросил на нее быстрый взгляд, и Мирай выжидающе приподняла брови. Сано коротко, как-то смущенно хохотнул и ткнул подрагивающим пальцем в кнопку, попав по ней не с первого раза. Кофемашина ожила и деловито загудела, перемалывая кофейные зерна. А Манджиро снова посмотрел на Мирай и слабо, будто оправдываясь, пожал плечами. — Я нечасто ею пользуюсь, — с виноватой улыбкой признался он. Мирай только кивнула в ответ. Это было, в общем-то, очевидно, исходя из того, в какой ступор его ввел несчастный бытовой прибор. Она задумчиво глядела на Манджиро, который склонился к одной из тумбочек и уверенно открыл верхний ящик, откуда вынул упаковку тайяки. Окей, хоть о чем-то на своей кухне он имеет представление. Это было так странно. Он был таким странным. Еще несколько минут назад, пока они ехали в машине, его лицо было таким пугающе пустым и неподвижным, как будто все мышцы на нем навеки застыли в единственном положении. Глядя на него, на это бледное безэмоциональное лицо, в эти пустые провалы глаз, сложно было представить, что его черты способны оживать. И однако же, сейчас, наедине с ней, его лицо действительно не было больше таким мертвым и застывшим, нет — его мимика была живой и естественной. Поняв, что слишком пристально разглядывает его, Мирай поспешно отвела взгляд, чувствуя внезапное смущение. А Манджиро присел за барную стойку напротив нее и молча предложил ей тайяки, протягивая раскрытую упаковку. Мирай слабо дернула одним уголком губ и качнула головой, отказываясь, на что Манджиро лишь покладисто пожал плечами, тут же запихивая в рот почти всю рыбку целиком. — Все это так странно для меня, — неожиданно для самой себя вслух призналась Мирай. Манджиро медленно кивнул, с задумчивым видом пережевывая тайяки и глядя на нее все еще слегка косящими глазами. К уголку его губ прицепились крошки печенья, которых он явно не чувствовал, и Мирай сжала пальцы в кулаки, подавляя инстинктивный порыв протянуть руку и смахнуть их. Сам разберется, не собирается она вытирать лицо мужчине, которого час назад планировала убить. — Для меня тоже, — тихо сказал Манджиро, наконец прожевав печенье. — В последний раз я видел тебя восемь лет назад, и тогда наша встреча закончилась… — он облизнул губы и потер пальцем кончик носа, все еще не замечая прицепившиеся к щеке крошки, — закончилась не так, как я бы того хотел. Не об этой ли встрече с такой ненавистью говорил Санзу? Что же такого она могла ему сделать в тот раз, что его приятель, или подчиненный, или кем там был этот невменяемый тип, воспылал к ней такой неприязнью? — Что тогда случилось? — напряженным голосом спросила Мирай. Манджиро отвел глаза, опуская веки и утыкаясь взглядом в наполовину съеденный тайяки. — Я… расскажу тебе как-нибудь потом, — уклончиво ответил он. — Но ничего такого ужасного не было. Реакция розововолосого Санзу несколько шла вразрез с таким заявлением, но Мирай не стала настаивать. И дурацкие крошки были все еще на месте. Да черт побери! Раздраженно фукнув носом, Мирай дерганным движением вынула из стоящей рядом подставки салфетку и ткнула ею в руку Манджиро, озадаченно поднявшего на нее непонимающий взгляд. Не могла она вести с ним разговор на такие серьезные темы, когда он сидел напротив замурзанный и слишком сильно напоминающий ей того маленького мальчика, которым она увидела его впервые. Мирай жестом указала на свои губы, и Манджиро, быстро догадавшись, в чем проблема, наконец-то вытерся. Хвала богам. Между ними снова повисла тишина. Майки отложил на салфетку недоеденный тайяки и сжал в кулак пальцы, чтобы остановить их неконтролируемую дрожь. А Мирай поймала себя на том, что снова рассматривает ранку на его прокушенной губе. Осознав это, она быстро отвела взгляд и неловко прокашлялась. — Я думала, ты собирался унаследовать Черных Драконов от своего брата, — сказала Мирай, чтобы как-то начать разговор и нарушить эту неудобную тишину. Манджиро в ответ на это печально, даже тоскливо, улыбнулся одним уголком губ. — Когда-то я тоже так думал, — едва слышно проговорил он. Мирай вздохнула и навалилась локтями на барную стойку, попутно натягивая рукава на замерзшие ладони. Бросила еще один изучающий взгляд на сидящего напротив нее мужчину, ставшего вдруг очень задумчивым. — Как же вышло так, что теперь ты — глава Бонтена? — осторожно спросила она. Его веки дрогнули, опустились, закрывая пустоту глаз, а затем он вдруг снова поднял на нее взгляд, и Мирай с удивлением обнаружила, что никак не может отвести от него глаза. — Расскажу, если ты расскажешь, как стала убийцей-из-будущего, пожелавшей моей смерти, — с новой улыбкой сказал Манджиро, но она была напряженной и натянутой, несмотря на преувеличенную легкость его тона. И Мирай вдруг отчетливо поняла, что сейчас на самом деле, действительно расскажет ему. Поняла, что хочет ему все рассказать. Ей так давно нужно было рассказать это все кому-то, и почему-то оттого, что выслушавшим ее человеком окажется именно он, ее охватывало необъяснимое чувство правильности этого решения. Ей хотелось вскрыть все свои грехи, как воспалившуюся рану, перед этим человеком, воспоминание о котором так много лет было путеводной звездой в темноте ее жизни, и слепо верить, что именно он сможет подарить ей искупление. Что было, конечно же, глупо и смешно, учитывая, кем был сам Манджиро Сано и какую имел репутацию. Кофемашина давно закончила работу, но они благополучно забыли про нее. Манджиро слушал очень внимательно, ни разу не перебив ее. А Мирай говорила. Говорила о приемном отце, ставшем ее хозяином и повелителем. Говорила об опасности, угрожающе нависшей над дорогими ей людьми. Говорила о всех страшных, постыдных, омерзительных вещах, которые она совершала снова, снова, и снова — и не находила ни капли осуждения во внимательных темных глазах напротив. Лишь безусловное принятие. Лишь безграничное понимание. Когда она замолчала, между ними снова повисла долгая, густая тишина, заряженная озвученными страшными признаниями и воспоминаниями, как пистолет — патронами. Длинные пальцы Майки единожды пристукнули по матовой поверхности барной стойки. Затем он подцепил пальцем лежащую на столе крошку от тайяки и стряхнул ее на салфетку, не говоря ни слова. Мирай, как зачарованная, следила за его простыми, обыденными движениями, чувствуя неожиданно приятное, такое нужное опустошение внутри себя, словно только что выбросила наружу целый ворох мусора, который копился и гнил в ней все эти долгие годы, отяжеляя каждый ее вздох. — Если я предложу тебе помощь, ты примешь ее? — наконец нарушил тишину очень тихий, осторожный голос Майки. Да. Тысячу раз да. Она хотела, так сильно хотела этого. Но… — Я не могу, — прошептала Мирай, с досадой чувствуя неприятное и знакомое жжение в глазах. Она поспешно опустила веки, отгораживаясь от сидящего напротив мужчины, сдавленно сглотнула упирающимся горлом. — Дорогие мне люди окажутся под ударом, если я его ослушаюсь. Они — заложники моего послушания. Голос Манджиро ненавязчиво коснулся ее ушей, и даже с закрытыми глазами она могла представить себе этот внимательный, изучающий взгляд, которым он точно сейчас смотрел на нее. — И ты уверена, что они совсем никак не смогут защитить себя? — мягко спросил он. — Я… — Мирай запнулась, внезапно забыв, что собиралась сказать. Она открыла глаза и уставилась на Манджиро невидящим, обращенным внутрь себя взглядом. Потому что только сейчас она вдруг кое-что вспомнила. Ту записку от Йоричи. Такие странные и непонятные слова… «Следуй за белым кроликом...» Мирай моргнула, фокусируя на Манджиро неуверенный взгляд. Он выжидающе смотрел на нее, терпеливо дожидаясь ответа, и свет от приглушенной лампы под потолком пускал золотистые блики по его вьющимся светлым волосам. «… мы уже отыскали свою кроличью нору». Что хотел сказать ей Йоричи этой запиской? Может ли быть… Пугливая догадка толкнулась в дрогнувшее сердце Мирай, робко кольнула, пытаясь закрепиться в нем опасливой надеждой. Что, если Йоричи узнал что-то? Что, если он нашел способ обезопасить себя и Рен от неминуемого гнева Сакамото? Мирай как наяву вспомнила его объятие перед ее отправлением сюда. Йоричи за все время, что она знала его, обнимал ее вот так всего трижды: в день, когда она впервые убила человека, спустя два года, когда Юджи стал ее триггером, и... и несколько часов назад. Йоричи пожелал ей удачи в этой миссии. А ведь он уже очень давно перестал это делать. И сейчас это объятие и его пожелание удачи не шли у Мирай из головы. Что, если учитель давал ей шанс на то, чтобы хотя бы попытаться вырваться из этой клетки? Манджиро понял все по ее глазам, Мирай увидела это по его внезапно просветлевшему лицу. — Я помогу тебе оставить Мори-кай позади, — твердо сказал он, не отпуская ее неуверенный взгляд. Мирай же смотрела на него с недоверием и пугливой надеждой, разглядывая такое серьезное и чистое, почти фарфоровое в тусклом свете лампы лицо. — Это будет опасно, — прошептала она высохшими губами. Темные глаза Манджиро не отпускали ее взгляд и в них мерцало что-то, живое, решительное, неожиданно задорное. Уголки его губ двинулись, растягивая их в улыбке, опасно натягивая едва подсохшую ранку на нижней губе. — Ты действительно думаешь, что это может меня остановить? — хмыкнул он, выгибая одну светлую бровь. Все еще не до конца способная поверить в происходящее, Мирай молчала несколько секунд, пытливо изучая его расслабленное лицо. — Ты правда хочешь помочь мне, Майки? — прошептала она, вглядываясь в его темные глаза. Зрачок понемногу сужался, возвращая цвет его радужке, и от этого его взгляд начинал становиться все более осознанным, осмысленным. — Почему? Майки же лишь как-то грустно, мягко улыбнулся в ответ на ее вопрос. — Я просто хочу, чтобы ты была свободна.