Пепел на губах

Выведи же меня отсюда, Приди и найди меня среди этой тьмы. Мне нужна надежда, я не могу отрицать это, И теперь я, наконец, понимаю, Что мне и не нужно сражаться в одиночестве. Ashes Remains — On My Own ______________ Мирай открыла глаза, и ее взгляд сразу же уперся в светлый потолок, на котором лениво залегла полоска золотистого утреннего света из окна. Она нахмурилась. Никакого тумана или непонимания в голове не было, Мирай абсолютно точно знала, где находится, и сейчас пыталась понять, не совершила ли она самую большую ошибку в своей жизни. Прошлой ночью, когда она согласилась не возвращаться сразу в свое время, Манджиро щедро предоставил ей свою спальню, сам обустроившись на диване в гостиной. И, кстати, о Манджиро. Ей необходимо было как можно скорее поговорить с ним и понять, что делать дальше. Она отсутствовала в своем времени уже почти семь часов. Мирай могла только гадать, что сейчас там происходит, зная жестокий нрав своего приемного отца. Она с огромным усилием заставляла себя не думать о том, через что могут проходить в этот момент Йоричи и Рен, если она неверно истолковала смысл записки от своего наставника. От одной мысли о том, что их могут пытать прямо сейчас, внутри все сковывало льдом. А мысль о том, живы ли они вообще, прожигала этот лед, оставляя внутри него сквозную, истекающую кровью дыру. Мирай крепко сцепила зубы и упрямо мотнула головой, приказывая себе не думать сейчас об этом. Ей нужно было найти Манджиро. Мирай выбралась из просторной кровати и, поднявшись на ноги, ненадолго зависла, с неприязнью разглядывая свое неудобное платье, лежавшее сейчас на кресле и походившее на дырявую блестящую тряпку. Но она даже не успела как следует расстроиться от перспективы вновь надевать его, потому что увидела лежащие прямо там же, на кресле, аккуратно сложенные футболку и спортивные штаны. Поняв, что их заботливо оставил для нее Манджиро, Мирай вдруг ощутила прилив необъяснимого теплого чувства. Подумав, она решила считать, что этим чувством была благодарность за то, что он избавил ее от необходимости снова втискиваться в это треклятое платье. Футболка и штаны, конечно, были мужскими и явно принадлежали Майки. Приятно пахли цветочным кондиционером, пряностью каких-то трав, и совсем немного — как будто дымом, словно от летнего костра. Мирай довольно странно чувствовала себя, надевая его одежду. Несмотря на то, что Манджиро был ненамного выше нее, штанины оказались слишком длинными, и ей пришлось несколько раз подкатить их, а футболка доставала едва ли не до середины бедра. Похоже, он тот еще любитель мешковатых шмоток. Одевшись, Мирай подошла к тумбочке, на которой лежали ее пистолет и ножи. Пожалуй, не следует оставлять их на таком видном месте. Собрав свои вещи, Мирай наугад открыла верхний ящик тумбочки, собираясь положить их туда, но ее рука зависла в воздухе, когда она увидела лежащую там фотографию. Она понимала, что это бестактно и некрасиво с ее стороны, но Мирай все же протянула руку и вынула эту фотографию, поддавшись спонтанному порыву. Та была уже довольно старой и, судя по изношенности фотобумаги, ее часто держали в руках. На фото была изображена компания подростков в одинаковой черной униформе, нагло рассевшихся прямо на пешеходном переходе с растянутым на земле черным полотном, на котором красовалось выбитое золотым цветом название: «Токийская Свастика». Манджиро Мирай узнала сразу же. На вид ему здесь было лет двенадцать-тринадцать, и он был очень похож на свою шестилетнюю версию, которую она помнила — разве что в росте вытянулся, да лицо повзрослее. Мирай перевела взгляд на других мальчиков. По бокам от Майки сидят двое: крупный блондин с выбритыми висками и татуировкой дракона сбоку на голове; с другой стороны — плотный темноволосый паренек, со шрамом под нижней губой. Сзади них стоят еще трое мальчишек: серьезный мальчик с грустными глазами и пепельными волосами, а возле него двое брюнетов — один с озорной клыкастой ухмылкой, второй — с татуировкой тигра на шее, дружески приобнимает клыкастого за плечи. Мирай снисходительно хмыкнула себе под нос, разглядывая фото. Вот, значит, как. До того, как стать великим и ужасным главой Бонтена, Манджиро Сано абсолютно точно развлекался в байкерских бандах. Удивительно только, что название на полотне — «Токийская Свастика». Признаться честно, Мирай ожидала увидеть вместо этого «Черных Драконов», ведь Манджиро был так уверен, что унаследует банду от своего брата. Но, вероятно, как это часто бывает в жизни — что-то пошло не так… Интересно, его друзья с фотографии теперь тоже состоят в Бонтене? Аккуратно положив фото назад в ящик, Мирай отправила туда же свое оружие и распрямилась. Пора было найти Манджиро и обговорить план действий, если они действительно собирались устроить ей побег из Мори-кай. Мирай вышла из комнаты и по темному коридору направилась к кухне, в надежде обнаружить там хозяина апартаментов. Но на пороге моментально застыла, тут же вся подобравшись и напрягшись. За барной стойкой в расслабленной позе сидел незнакомый мужчина и, как ни в чем ни бывало, попивал кофе. Услышав звук ее шагов, незнакомец поднял голову и уткнулся в Мирай удивленным взглядом сиреневых глаз. Его короткие волосы были стильно уложены, правда, выкрашены в какое-то фиолетово-черное полосатое безумие. На его горле, прямо по центру, красовалась черно-белая татуировка — стилизованное изображение карты Ханафуда. — Хм… — протянул незнакомец, озадаченно задирая элегантные брови и разглядывая ее с предельно вежливым, но все равно изумленным выражением лица. Затем он моргнул и пожал широкими плечами. — Ну, привет. Мирай ничего ему не ответила, шаря напряженным взглядом по его телу в поисках спрятанного оружия, и собиралась уже сбежать назад в комнату, чтобы забрать из тумбочки пистолет (зачем она вообще его там оставила?!), но тут позади раздались шаркающие шаги, и через секунду мимо нее спокойно прошел Манджиро, совершенно не удивленный присутствием на его кухне незнакомца с полосатыми волосами. Он подошел к развалившемуся на стуле мужчине и что-то отдал ему — Мирай не разглядела. Она все еще глупо мялась на пороге кухни и не могла решить, как себя вести. Выработавшийся за долгие годы инстинкт требовал незамедлительно вооружиться и быть готовой к нападению и обороне, но спокойствие Манджиро недвусмысленно говорило о том, что он этого человека хорошо знает. — Пусть привезут все из магазина сразу сюда, — уже знакомо-монотонным голосом проговорил Сано, отходя к кухонному столу. — Ну, теперь мне хотя бы ясно, зачем тебе вдруг понадобились женские шмотки, — протянул полосатый, стреляя в Мирай лукавым взглядом. Она и бровью не повела. — А то я уж подумал, ты решил тут сам… того… — Oн поиграл бровями, переводя этот лукавый взгляд на Манджиро. Тот на подкол никак не отреагировал. Разомкнул сухие губы и серьезно сказал: — Никому ни слова, что она осталась у меня, Ран. — Даже Санзу? — приподнял изящную бровь фиолетововолосый мужчина. — Даже Санзу, — все тем же пустым голосом подтвердил Манджиро, не мигая глядя на собеседника. Мужчина — очевидно, Ран, — покладисто пожал плечами и бодро поднялся на ноги. — Как скажешь, босс. Рад был знакомству, миледи. — Oн отсалютовал Мирай двумя пальцами, слегка склоняя голову, после чего вальяжным шагом вышел из квартиры, насвистывая себе под нос какую-то легкомысленную песенку. До чего же странный тип. В окружении Манджиро Сано вообще имеются не странные люди? Мирай устало потерла виски пальцами. Несмотря на несколько часов сна, она чувствовала себя до предела напряженной и раздерганной. Ей хотелось поскорее определиться с дальнейшими действиями, иначе такими темпами у нее вскоре точно случится самый настоящий сердечный приступ от морального перенапряжения. Мирай наконец окончательно прошла в кухню, где Майки уже активно зарылся в ту же самую тумбочку, которую открывал и ночью. Через миг он вынырнул оттуда с — невероятно! — новой упаковкой тайяки, прошел с нею к столу и уселся за него. Мирай медленно подошла ближе, внимательно наблюдая за его руками, неловко разрывающими упаковку с выпечкой. Пальцы до сих пор неконтролируемо дрожали, а на висках поблескивала испарина. Похоже, он все еще проходил через все прелести отходняка после ударной дозы наркотика, принятого этой ночью. Мирай прикусила щеку изнутри, чтобы сдержать слова, так и просившиеся на язык. Ей было неожиданно больно видеть состояние, до которого довел себя этот мужчина, бывший когда-то тем светлым мальчиком. Но она — тем более, она! — не имела никакого морального права упрекать его или делать замечания о способе жизни, который он для себя выбрал. Поэтому Мирай просто села напротив него и вместо этого спросила: — Ты что, только этим и питаешься? — Oна кивнула головой на выпечку-рыбку, которую Манджиро уже подносил ко рту. При звуке ее голоса он помедлил секунду, а затем откусил от рыбки огромный кусок, довольно прикрывая темные глаза. — Зачем есть что-то другое, когда можно есть тайяки, — философски заметил Манджиро с набитым ртом, и Мирай тихо хмыкнула, качая головой. Безэмоциональная пустая маска все еще держалась на его лице, однако Мирай четко видела трещины в ней, сквозь которые просвечивали его живые черты. Она встала и подошла к кофемашине, чтобы налить кофе, уже любезно сваренный Раном. Перед тем, как приступить к серьезному разговору, ей в срочном порядке нужна была эта доза кофеина. А вот Манджиро сейчас больше пригодился бы какой-нибудь травяной чай. Сама удивляясь собственной наглости, Мирай наугад открыла один из верхних ящиков и поняла, что попала пальцем в небо: одна из полок в нем была забита всевозможными чаями. Увидев коробку ромашкового чая, Мирай достала ее и поискала взглядом чайник. Он обнаружился позади кофемашины и уже был наполнен водой. Она включила его и вынула из сушилки две чашки, из которых они так ничего и не выпили ночью. Мирай ощущала себя очень странно, но не от того, что она без спросу хозяйничает на чужой кухне, а потому, что чувствует себя удивительно спокойно при этом. Но хозяин квартиры явно был не настроен заниматься напитками, так что Мирай лишь слабо пожала плечами, решив, что не так уж это все и странно. Есть и куда более странные вещи, о которых им обязательно нужно поговорить. А затем, наливая кофе в чашку, вместо вопроса о том, что они собираются делать дальше, Мирай неожиданно для самой себя выпалила: — Давно ты принимаешь наркотики? Черт! Ведь секунду назад решила ничего не спрашивать и вообще не касаться этой темы! Но это неожиданно оказалось сильнее нее, слова вывалились изо рта еще до того, как мозг успел их затормозить. С чего ее так сильно волнует это все: он сам, его состояние и его образ жизни? Может быть, потому, что этот человек помог ей много лет назад, когда ей неоткуда было ждать помощи, потому что сейчас он снова собирался помочь ей, потому что так долго был одним из лучших воспоминаний в ее жизни… Да, наверное, поэтому. Копошение за ее спиной прекратилось, и Мирай буквально кожей почувствовала, как Манджиро напрягся, даже не видя его. Она с досадой прикрыла глаза. Зря спросила. Знала ведь, что зря. До ее ушей донесся его тихий вздох. — У меня все под контролем. — Голос снова такой же пустой и отчужденный, каким он говорил с Раном. Мирай закусила губу, мысленно давая себе затрещину. И зачем только открыла рот, кто ее за язык тянул? Пообещав себе, что больше не полезет к нему с неуместными и не касающимися ее вопросами, она вернулась к столу с двумя чашками. Поставила одну из них, наполненную ароматным ромашковым чаем, перед ним, а сама вновь села напротив, подвигая к себе чашку с кофе. Мирай не собиралась больше касаться этой темы и была уверена, что Майки тоже не хочет к ней возвращаться. Поэтому очень удивилась, вновь услышав его тихий охрипший голос: — Мне это нужно, — едва слышно проговорил Манджиро, уткнувшись взглядом в золотистый напиток в его чашке, над которой вился полупрозрачный пар. — Помогает сдерживать… — он вдруг запнулся, а его пальцы до побеления сжались на ручке чашки. Распущенные, слегка взлохмаченные волосы тут же свесились ему на лицо, закрывая его. Мирай затаила дыхание, боясь сделать лишнее движение и неотрывно глядя на парня напротив. А он вдруг коротко вздохнул и раздраженно тряхнул головой, будто отметая свои предыдущие слова: — Это все неважно. Майки уже не впервые произносил эти слова, и Мирай нахмурилась, прекрасно зная, что когда что-то упорно называют «неважным», все, скорее всего, как раз наоборот. Но она решила не настаивать. Ничего не говоря, Мирай осторожно отпила из своей чашки. Кофе был действительно хорошим. Со сливками был бы еще лучше, но ей все же не хватило бесцеремонности без спросу копаться в чужом холодильнике. К тому же, что-то ей подсказывало, что сливок там все равно не оказалось бы. Глубоко вздохнув, Мирай крепко сжала ручку своей чашки и перевела на него напряженный, испытывающий взгляд. — Сейчас, когда ты уже полностью в трезвом уме, я хочу еще раз спросить тебя: ты действительно уверен, что хочешь влезать в это дерьмо? — глухо произнесла она, ища взглядом его глаза. Он смотрел прямо на нее, уверенно встречая ее напряженный взгляд. — Я всегда держу свои обещания, — слабо улыбнулся Манджиро, затем склонил голову, и нерасчесанные волосы тут же упали ему на лицо. Он сдул их, и с новой, более широкой, улыбкой добавил: — К тому же, если я тебе сейчас не помогу, еще решишь вдруг, что все-таки стоит меня прикончить. А я к этому пока что не готов, как ни странно. — Мирай лишь покачала головой, раздосадованная его несерьезностью, но все же не сдержала насмешливое фырканье. Хотя ситуация, как ни крути, совсем не смешная. А Манджиро вдруг неожиданно задумчивым, ставшим более серьезным голосом добавил: — И потом, я обязан тебе жизнью. Я помню, что ты сделала для меня тогда, в больнице, много лет назад. Из-за его слов вся кровь отлила от лица Мирай, оставляя его мертвенно бледным. Ее взгляд потух, остановившись на его лице. Майки встревоженно сдвинул брови к переносице — он явно не ожидал от нее такой реакции. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, Майки, — с трудом ворочая онемевшим языком, прошептала Мирай, до боли сжимая ручку чашки. Она опустила взгляд на стол, намеренно избегая его ищущих, слегка прищуренных глаз. В груди будто образовалась дыра, которая все росла и росла, пожирая ее изнутри. — Ведь тот несчастный случай произошел по моей вине. Я тогда переместилась в прошлое с заданием заминировать ту машину. Это из-за меня ты чуть не погиб. Ты не обязан мне жизнью. Из-за меня ты едва ее не потерял. Манджиро помолчал какое-то время. Мирай все так же смотрела в стол, считая удары своего сердца и чувствуя привычную, тянущую боль в груди. А Манджиро вдруг протянул руку и тихонько стукнул своей чашкой об ее. — Но я все еще здесь, не так ли? Смертью меня уже не напугать. — Oт этих слов она все же решилась поднять на него взгляд и встретилась с неожиданно спокойными глазами и слабой улыбкой на его бледных губах. Мирай лишь покачала головой в ответ, крепко сжимая губы, чтобы не дать им мелко задрожать. Она сама не догадывалась, как необходимо было ей сказать ему об этом, и после не увидеть злости и разочарования в этих темных глазах. Мирай не была уверена, что сможет простить сама себя, однако на душе у нее все же стало немного легче. Она неловко прокашлялась, поерзав на своем стуле и подвинув ближе к себе чашку с кофе. — Окей, ну раз так, — Мирай закусила губу, чувствуя болезненное волнение в груди оттого, что они наконец-то собирались обговорить все то, что держало ее в неутихающем напряжении со вчерашнего вечера, — pаз так, то давай обсудим, что делать дальше. Манджиро кивнул и отхлебнул из чашки, на миг прикрывая глаза. Потом откинулся на спинку стула и запустил обе руки в волосы, взъерошивая их еще сильнее. Пожал плечами. — Я подумал… что, если тебе просто не возвращаться в свое время, да и все? — Oн приподнял брови, словно желая сказать «Это же очевидно?», и Мирай уставилась на него, пытаясь понять, шутит он или нет. Похоже, не шутил. — Нет, это не вариант. — Oна скопировала его позу, тоже оперевшись на спинку стула, и покачала головой. — Ведь прошлая я все равно останется под контролем Мори-кай и в итоге ничего не изменится. — Прошлая ты? — непонимающе переспросил Манджиро. Хмуря светлые брови, он за штанину домашних спортивок подтянул одну ногу на стул и оперся о колено локтем, свешивая расслабленную кисть. Мирай заметила, что его пальцы дрожали уже намного меньше. Она тоже нахмурилась, склоняя голову набок. Удивление и недоумение в его голосе отчетливо говорили, что он не понимает, о чем речь. Видимо, в свои прошлые (будущие?) визиты она не особенно вдавалась в детали путешествий во времени. — Ну да, — Мирай кивнула, складывая руки на груди. — Та версия меня, которая живет здесь и сейчас, в этом времени. Едва закончив фразу, Мирай с трудом удержалась от насмешливого фырканья при виде Манджиро. Она очень сомневалась, что людям часто удавалось стать свидетелями такого абсолютного замешательства на лице устрашающего главы Бонтена. Майки сидел с приоткрытым ртом, хлопая вытаращенными на нее глазами, и казался ужасно молодым с этой копной взъерошенных волос и в растянутой домашней одежде. Совсем не походил на того холодного, опасного мужчину с фотографии, на которой она увидела его вчера вечером в кабинете приемного отца. — То есть… Ты хочешь сказать, что вас тут сейчас две? — B его голосе не было и следа той монотонной отчужденности, что окутывала его еще совсем недавно. — Именно. — Мирай снова кивнула и потянулась за своей чашкой. Многозначительно приподняла одну бровь: — Похоже, та я, с которой ты был знаком в своем прошлом, решила не посвящать тебя в нюансы прыжков. — Нам было не до этих разговоров тогда… — рассеянно пробормотал Манджиро, будто говоря сам с собой, и Мирай с подозрением сдвинула брови к переносице. Это еще что должно означать? А до каких же разговоров им было дело? Зачем вообще она возвращалась в прошлое, к нему? Когда они найдут какое-то решение текущему вопросу, обязательно нужно вытянуть из него как можно больше информации о ее прошлых… в смысле, будущих посещениях. А Манджиро сосредоточенно потер переносицу, явно пытаясь уложить в голове новую информацию, и добавил: — У Такемичи все было не так. Он просто переносился сознанием… как бы в себя прошлого. Вот оно что. Мирай понимающе кивнула и отодвинула от себя уже пустую чашку. Она не отказалась бы от еще одной, но это уже было бы наглостью с ее стороны. — Это значит, что у твоего друга способность к прыжкам во времени приобретенная, она появилась у него под давлением каких-то особых обстоятельств. Я отличаюсь от него, потому что мой дар — врожденный. Манджиро просто смотрел на нее круглыми глазами, пребывая в очевидном шоке от этих новостей. Мысленно, Мирай удовлетворенно хмыкнула, а потом хмыкнула и вслух. Вот и отлично, не одной же ей все время быть в замешательстве от вываливаемой на нее информации. — То есть, существует два вида прыгунов во времени? — Манджиро, наконец, озвучил результат полутораминутной усиленной мозговой деятельности, и Мирай с невольной ухмылкой возвела глаза к потолку. Несмотря на всю тяжесть сложившейся ситуации, его такое неприкрытое и искреннее удивление забавляли ее. — Именно, — кивнула она. — А то, что вас сейчас две в одном времени, разве не должно стать причиной какого-нибудь ужасного парадокса? — Брови Манджиро вопросительно взлетели кверху, и Мирай слабо усмехнулась. — Об этом пока что можно не переживать. — Она покачала головой и, после небольшой паузы, добавила: — Тут есть свои нюансы, но сейчас это не так важно. Манджиро задумчиво почесал бровь, тут же сдувая лезущие в глаза волосы. Ему бы не помешала какая-нибудь резинка или, на худой конец, заколка, чтобы убрать их с лица. Он молчал, а у Мирай желудок вдруг свело голодной судорогой. Помедлив, она решила плюнуть на вежливость и протянула руку к упаковке с тайяки. Мирай ничего не ела со вчерашнего дня, и выпечка с каждой минутой начинала выглядеть все аппетитнее. Манджиро рассеянно подвинул коробку ближе к ней, погруженный в мысли. Между его сосредоточенно нахмуренными бровями образовалась легкая морщинка, и он задумчиво потер большим пальцем нижнюю губу, тут же быстро поморщившись от боли в затянувшейся на ней ранке. Мирай виновато поерзала на своем стуле. Не надо было так сильно его кусать. От этой мысли она тоже нахмурилась и решительно откусила голову ароматной рыбке. Ну так а нечего было лезть к ней с поцелуями! Зачем вообще он… — Хорошо. Тогда… — неожиданно прозвучавший голос Манджиро выдернул ее из дурацких неуместных размышлений, и Мирай встряхнула головой, надеясь прояснить ее. А сидящий напротив парень бодро и решительно закончил свою мысль: — Тогда нам нужно похитить тебя! В смысле, ее. Мирай ответила не сразу, задумчиво пережевывая тайяки. На самом деле, его предложение не удивило ее, и даже имело смысл. Только нужно было сделать кое-что еще, чтобы эта затея действительно сработала. — Я думала об этом, — призналась Мирай, отламывая кусочек от золотистой рыбки и вертя его в пальцах. — Только меня нужно будет не просто похитить. — Она подняла на Манджиро решительный взгляд и едва ли не с вызовом встретилась с ним глазами. — Необходимо будет инсценировать мою смерть. Только так Мори-кай оставят меня в покое и не причинят вреда моим близким. Мирай ожидала возражений. Это было слишком сложно, и потребовало бы слишком много усилий. Правда состояла в том, что действительно убить человека было в разы проще, чем разыграть эту смерть, — Мирай хорошо отдавала себе в этом отчет. Манджиро — глава крупной организации, и оказаться замешанным в чем-то подобном чревато проблемами для него самого и его группировки, так что, она не удивилась бы, если… — Это можно устроить. Мирай вскинула недоверчиво-изумленный взгляд на сидящего напротив мужчину. Он сказал это таким спокойным и обыденным тоном, будто проворачивал подобное по нескольку раз на день. Впрочем, учитывая род его деятельности… — У твоей организации не возникнет проблем из-за этого? — осторожно спросила Мирай, изучая взглядом его расслабленное лицо. — Я не буду привлекать Бонтен, — спокойно сказал Манджиро и усмехнулся одним уголком губ, заметив, как вытянулось от удивления ее лицо. — Будем действовать вдвоем, в конце концов, это личное дело, — с этими словами он поднес ко рту чашку и сделал большой глоток уже почти остывшего чая. — Не переживай, одного меня хватит. Мирай вдруг поймала себя на мысли, что даже и не думала об этом переживать. Почему-то она была абсолютно уверена, что он не преувеличивает: его одного действительно хватит, более чем. Она закусила губу, пытаясь взять под контроль свои разыгравшиеся от волнения и робкой надежды эмоции, и несколько раз отрывисто кивнула ему. А Манджиро спустил обе ноги на пол и навалился на стол, упираясь в него локтями и опуская подбородок на ладонь. — Когда отправимся за тобой? — спросил он так обыденно, будто интересовался, когда она хочет выйти в магазин за продуктами. Мирай задумалась, прокручивая в голове события декабря, которые, к счастью, были еще очень свежи в ее памяти. Прыжок в такое недалекое прошлое действительно оказался удачей. — После Рождества отец летал по делам в Токио, и я смогла уговорить свою охрану не сопровождать меня на работу каждый день. — Мирай рассеянно кивнула, будто самой себе подтверждая сказанное. — Это лучший момент для того, чтобы выкрасть меня. — Она отправила в рот последний кусочек тайяки и ухмыльнулась, бросив на Манджиро заискрившийся неожиданным весельем взгляд. — На самом деле, думаю, здешняя я даже поможет нам, и с большой охотой. Если все получится… Если все получится, это значит, что она будет свободна. Действительно, по-настоящему свободна. Если приемный отец поверит в ее смерть, ему не будет причин отыгрываться на тех Йоричи и Рен, что существовали в этом времени. Конечно, был еще Юджи, но Мирай знала, что в этом времени он не будет проблемой. Триггер действительно мог чувствовать своего прыгуна и, если бы она умерла, находясь в прошлом, Юджи из ее времени узнал бы об этом, ощутил бы ее смерть. Но, находясь в одном времени со своим прыгуном, триггер не был способен почувствовать его смерть, даже несмотря на их глубокую связь. И значит, Юджи из этого времени не сможет понять, что она — обе ее версии, — на самом деле все еще живы. — Рождество через две недели. У нас будет время подготовиться. — Манджиро поднялся из-за стола и забрал чашки, которые отнес в мойку. Правда, мыть он их не стал, просто оставил там. Не поворачиваясь к Мирай лицом, Манджиро помедлил и затем тихо спросил: — Значит, когда ты перемещаешься, то физически пропадаешь из своего времени? — Да. И возвращаюсь спустя столько же времени, сколько провела в прошлом. — Мирай потеребила низ большой на нее футболки, невольно хмурясь. — Возвращаюсь всегда в то место, где находится мой триггер. — У тебя есть триггер? — Манджиро развернулся к ней и оперся поясницей о мойку, но тут же резво отскочил в сторону — там было мокро, и он явно промочил футболку. Мирай не сдержала улыбку, снисходительно покачав головой. Он выглядел сейчас таким… не криминальным, что ей все чаще приходилось напоминать себе, кто на самом деле такой Манджиро Сано. — Да, конечно, — ответила ему Мирай. — Без триггера прыгун не способен отправиться в прыжок. У твоего друга он тоже есть. — Кто твой триггер? — спросил Манджиро, почему-то хмурясь. Мирай тоже нахмурилась, потому что от мыслей о Юджи ее пробирало холодом изнутри. Она покачала головой. — Я… не хочу говорить о нем. — О нем, — едва слышно повторил Манджиро, так тихо, что Мирай скорее разобрала слова по движению его губ, чем услышала их. Он неожиданно посмурнел и вновь отвернулся к мойке, зачем-то бессмысленно переставив в ней грязные чашки, но так и не открыв кран. Мирай решила не акцентировать внимание на этом странном поведении и просто пожала плечами, хоть он этого и не увидел. Вместо этого она решила поднять еще один насущный вопрос: — Раз уж я остаюсь пока в этом времени, мне нужно подыскать какое-то жилье. — Оставайся здесь, — тут же предложил Майки, снова разворачиваясь к ней. На его лице уже не было и следа той тени, что промелькнула на нем еще минуту назад. Мирай удивленно вскинула брови, а он пожал плечами и пояснил: — Моя квартира лучше всего защищена, а тебе небезопасно мелькать снаружи. Бонтену тоже не стоит о тебе знать. Мирай закусила губу, обдумывая его слова. Такими ли уж спонтанными они были, учитывая, что он явно поручил Рану купить женскую одежду? Значит, он рассчитывал на то, что она останется. Как самоуверенно. Ей было не очень комфортно от мысли, что им придется две недели жить вместе, но, с другой стороны, он был прав: снаружи для нее было небезопасно. Лицо Мирай Ватанабэ, приемной дочери седьмого главы Мори-кай, было слишком хорошо известно, и если кто-то из вражеских кланов внезапно обнаружит ее в Токио… Да и попадаться на глаза людям Манджиро она тоже не горела желанием. Только вот… — Но обо мне уже узнали твои приятели, — резонно напомнила ему Мирай, с легкой дрожью вспоминая безумные голубые глаза. — Ран и Какуче? — беспечно уточнил Манджиро. Он что, правда не понимает, кого действительно она имеет в виду? — Они будут держать рот на замке. Видимо, действительно. Или просто делает вид. Но Мирай не собиралась так просто оставлять этот вопрос, потому что он ее беспокоил. — А… Санзу? — тихим, но твердым голосом спросила она. Лицо Манджиро, еще секунду назад бывшее таким оживленным, посерьезнело, вмиг стало взрослее и каким-то более… уставшим. Он сложил руки на груди и устремил на нее прямой взгляд темных глаз. — Не переживай о нем, — твердо сказал он. — Харучиё никогда не пойдет против меня. Мирай пару секунд смотрела на него, пытаясь понять причины такой уверенности. Но он действительно был абсолютно убежден в том, что говорил, и ей… наверное, ей не оставалось ничего другого, кроме как поверить ему. И попытаться довериться ему. Впервые в жизни довериться еще кому-то, кроме Йоричи и Рен. Под ее пристальным взглядом Манджиро закусил губу и снова слегка поморщился, тут же выпустил ее и осторожно коснулся небольшой ранки языком, проверяя, не выступила ли кровь. А Мирай вдруг поняла, что не может отвести взгляд, прикованный к этому движению. Скулы резко обожгло непривычным, жгучим румянцем. Да что за черт! — Почему ты меня поцеловал в клубе? — неожиданно для себя выпалила Мирай резким, требовательным тоном, и тут же поморщилась. Отлично подошла к этому деликатному вопросу, с отменной тактичностью, ничего не скажешь. Взгляд Манджиро нашел ее глаза, остановился на них, поймал ее в ловушку, и Мирай не находила в себе сил даже моргнуть, почему-то боясь разорвать этот контакт. А потом он неожиданно грустно улыбнулся ей и пожал плечами. Оторвался от мойки и неспешно прошел мимо нее, направляясь к выходу из кухни. Мирай помотала головой, давя настойчивое желание по этой голове стукнуть. А еще лучше — стукнуть по его голове. Румянец и не думал слезать с вышедших из-под контроля щек. Она совершенно не рассчитывала на его ответ, поэтому Манджиро застал ее врасплох, когда уже позади нее произнес тихим, немного печальным голосом: — Потому что не сделал этого в прошлый раз, восемь лет назад. С этими словами он вышел из кухни, оставляя Мирай наедине с ее горящими щеками, разболевшейся головой и еще бóльшим непониманием происходящего, чем до его ответа. Она покачала головой и с тяжелым вздохом уткнулась горячим лбом в сложенные на столе руки. Это будут долгие две недели.