Пепел на губах

Пробужденная и живая — Теперь я знаю, во что верить. Мое время пришло и я сделаю то, Что хочу, ведь это моя жизнь. Прямо здесь, прямо сейчас, Не отступлю и не сверну назад, Ведь теперь я знаю, во что верить. Skillet — Awake and Alive ____________ Мирай едва могла разлепить покрасневшие и опухшие от слез глаза. Так сильно и надрывно она последний раз плакала разве что в далеком детстве. И точно так же, как в детстве, знакомые крепкие руки заворачивали в свое тепло ее содрогающееся от рыданий тело, выводя замысловатые узоры на ее дрожащей спине, заботливо укутанной в пушистое полотенце. Йоричи сидел рядом с ней на полу, куда Мирай свалилась неизящной кучей, едва выбравшись из заполненного подсоленной водой резервуара. Он не стал поднимать ее, просто завернул в большое полотенце, словно ребенка, притянул к себе и заключил в кольцо знакомых рук, не обращая внимания на капли воды, стекающие с ее влажных волос и тут же намочившие его черную рубашку. Он прижимал ее к груди, не пытаясь утихомирить бурю, что рвалась из нее надрывными всхлипами и слезами, а Мирай исступленно вцеплялась окоченевшими пальцами в его рубашку, будто эта пахнущая мятой и зеленым чаем ткань и тепло тела под нею могли окончательно привязать ее к реальности, в которую она наконец-то вернулась. Эмоций было слишком много, они не помещались в ее душе, требовали выхода — и даже с этими вызванными потрясением, стрессом и облегчением слезами в ней все равно оставалось слишком много всего, такого огромного, и Мирай была слишком маленькой и тесной для обрушившихся на нее чувств. Но вместе с этой бурей ее нутро заполняло новое, будоражащее чувство — чувство освобождения, целостности, правильности того, кто она есть и какие эмоции испытывает. Она снова была целой. Изломанной, растоптанной, измученной, раздавленной, но — целой. Ощущение было таким, будто она встала на пути несущегося со всей скоростью поезда, но от столкновения ее почему-то не размазало в кровавую кашу. Нет, Мирай стояла на месте, твердо держась на ногах, в то время как несшийся на нее чудовищный поезд лежал в дымящихся развалинах. — Ну-ну, попрыгушка, я с тобой, — прошептал Йоричи в ее спутанные мокрые волосы, и это ласковое детское прозвище заставило Мирай смазанно фыркнуть сквозь слезы, вызвав новую волну тронутых грустью, но таких родных воспоминаний об этом мужчине, ставшим самым близким к роли настоящего отца в ее жизни. Мирай помнила все: каждый свой грех и шрам, каждую секунду горя и безысходности, но вместе с этим она помнила и все самое лучшее, что случалось с ней в те редкие моменты, когда жизнь поворачивалась к ней светлой стороной. Она помнила теплые объятия Йоричи, защищавшие ее от ужасов, что охотились за ее детской душой в поместье Коджи Сакамото; помнила ласковую улыбку Рен и их ночные разговоры обо всем на свете до самого утра; но самое главное, Мирай помнила его, она помнила Майки, помнила каждую секунду с ним, и ее буквально распирало от неудержимого желания прямо сейчас сорваться с места и, как есть — мокрой, в одном нижнем белье и полотенце — мчаться к нему, преодолеть разделявшие их километры. Ее убивало то, как она рассталась с ним. Снова оставила его, хуже того — оставила в таком уязвимом состоянии. Она собственными руками навредила ему — и эта мысль исторгла из груди Мирай болезненный стон. Она понимала теперь, что в тот момент в заброшенном недострое, когда ее палец надавил на курок, выпуская пулю в его ногу, она стала марионеткой, подконтрольной жившему внутри нее чужому страху перед Манджиро Сано. Чувства Юджи, оказавшиеся запертыми в ее покалеченной памяти после его гибели, наложили свой отпечаток на реакции Мирай. Манджиро Сано представлял угрозу для Юджи даже после его смерти. И, ведомая этим чужим страхом, Мирай выстрелила в него, лишь бы не дать ему приблизиться к ней. — Мне нужно вернуться, — проскрипела Мирай охрипшим от слез голосом, порываясь подняться на ноги, но лишь вновь тяжело осела на пол. Тело дрожало и не слушалось. — Вначале тебе нужно восстановиться, — непререкаемым тоном возразил Йоричи, плотнее запахивая полотенце на ее трясущихся плечах. — Такие процедуры не проходят бесследно для тела и разума. Дай себе немного времени. Невеселая усмешка тронула губы Мирай от этих слов. Времени. Какая же недобрая ирония. Время склонялось перед ней, но все равно это она была его рабыней, и цепи ее становились тем крепче, чем больше власти она могла над ним обрести. — Давай, попрыгушка, я помогу тебе, — тихо проговорил Йоричи, медленно вставая и увлекая Мирай за собой, заботливо поддерживая ее, чтобы она не упала. — Тебе нужно высушиться и переодеться. И тогда мы поговорим. Опираясь на руки своего наставника, Мирай, с трудом перебирая ногами, позволила ему вывести ее из этого секретного подвала наверх, в маленький храм, и оттуда обратно в крошечный домик, прячущийся среди деревьев. Убедившись, что девушка не собирается падать в обморок и уже довольно уверенно держится на ногах, Йоричи отправил ее в ванную с ворохом ее одежды. Непослушными пальцами застегивая джинсы, Мирай наткнулась на свое отражение в зеркале и невольно поморщилась. Она была похожа на привидение: болезненно бледная и осунувшаяся, с грандиозными синяками под глазами и всклокоченными влажными волосами. Ее взгляд скользнул ниже по отражению в зеркале и остановился на бледном шраме сбоку на животе. Несколько секунд Мирай просто смотрела на этот рубец, такой знакомый, и одновременно такой новый для нее, чувствуя, как сожаления вихрятся внутри нее, будто песок, поднятый со дна реки брошенным камнем. Все эти три месяца она недоумевала, откуда столько печали поднимается в ее душе при виде этого шрама. Теперь она знала. С усилием оторвав грустный взгляд от зеркала, Мирай натянула футболку и принялась вытирать волосы сухим полотенцем. На душе было тяжело. Она не знала, сможет ли когда-нибудь простить Юджи за то, что он сделал с ней. Но она так же знала, что в ее сердце всегда будет жить печаль и сожаление о потерянном мальчике без имени. Кое-как высушив волосы, Мирай расчесала их пальцами. Она чувствовала себя немного лучше, хотя внутри разрастался водоворот взбудораженной энергии, требовавшей двигаться, получить ответы на оставшиеся вопросы, и бежать, бежать, бежать — к Майки. Память возвратилась, но у Мирай по-прежнему было много вопросов — и к Манджиро в том числе. Она надеялась, что теперь он ответит на них. В конце концов, раньше он осознанно отказывался отвечать лишь на вопросы, связанные с ее прыжками в его прошлое… Мирай замерла на месте, так и не опустив занесенную для шага ногу, и уставилась невидящим взглядом в дверь. Прыжки в его прошлое. Мирай ведь не могла больше этого сделать. Она не могла больше перемещаться во времени, потому что Юджи, ее триггер, был мертв. Озноб пересчитал все позвонки на ее позвоночнике, и кровь отхлынула от ее и без того совсем бледного лица. Если она не прыгнет в прошлое Манджиро, он лишится тех воспоминаний, которыми дорожил настолько, что упрямо отказывался рассказать ей о них, боясь, что это повлияет на ее решение совершать эти прыжки. Но теперь те его тревоги уже не имели значения, потому что Мирай и так не могла больше возвращаться в прошлое. Какими будут последствия этого? Что, если это все изменило? Что, если без этих воспоминаний отношение Манджиро к ней тоже изменилось? От одной этой мысли у Мирай пересохло во рту. Она поднесла к лицу дрожащую руку и закусила кожу на фаланге указательного пальца, надеясь этой легкой болью немного утихомирить свои улетевшие в бездну тревоги мысли. Манджиро точно помнит ее, это было ясно из того, как он вел себя с ней за эти дни, которые они провели вместе. И если она сама помнит все, что было между ними до ее амнезии, значит, это не слишком сильно отразилось на них и их чувствах друг к другу, верно? Иначе, ее собственная память тоже изменилась бы. Наверное. Это было слишком сложно, слишком запутанно. Может, Йоричи знает… Йоричи. Мысль о наставнике уронила каплю спокойствия в бурлящую реку ее взволнованных мыслей, расплылась в ее сознании, будто капелька масла в воде, принося с собой немного умиротворения. Им нужно поговорить. И после этого Мирай сразу же вернется назад в Токио. Она вышла из ванной, и ее обоняния тут же коснулся запах поджаренного хлеба и яичницы. Мирай потянула носом и прислушалась к странному ощущению внутри: одновременному чувству голода и тошноты. Сдавленно сглотнув пересохшим горлом, она двинулась на кухню, откуда доносилось бодрое шипение яиц на раскаленной сковороде. Йоричи как раз выкладывал на тарелку нечто, что задумывалось, видимо, как глазунья, вот только весь желток растекся по белку. Мужчина сухо шмыгнул носом, недовольно глядя на результат своих трудов, обреченно вздохнул и поднял взгляд на подошедшую к столу Мирай. — Лучше? — лаконично поинтересовался Йоричи, и она неопределенно повела плечами, затем скептически вздернула одну бровь, разглядывая бело-желтый яичный блин в тарелке с запекшейся по краям корочкой. — Я не уверена, что смогу что-то съесть сейчас, — честно призналась Мирай, машинально поднося руку к животу. В горле застрял неприятный комок, который она никак не могла проглотить. — Нужно постараться, — настоял Йоричи, подвигая тарелку к ней. — Подобные процедуры сильно истощают организм, тебе необходимо восстановить силы. — Он поправил очки на переносице, скрестил руки на груди и с легкой улыбкой пожал плечами. — Но признаю, глазунья у меня никогда не получалась так, как надо. — Это еще мягко сказано. — Мирай слабо улыбнулась ему в ответ, осторожно присаживаясь на стул. — Поэтому ее всегда готовила для меня Рен. — Она закусила губу и пару секунд смотрела в тарелку, хмуря брови и не решаясь поднять взгляд на наставника. Наконец, Мирай нашла достаточно душевных сил, чтобы тихо задать вопрос, мучивший ее с момента возвращения воспоминаний: — Где она, Йоричи? Наставник сел за стол напротив нее, сцепляя руки в замок, и уголки его губ дрогнули в легкой улыбке. — Рен в безопасности. Она сейчас в другой стране. Мирай подняла голову, удивленно глядя на Йоричи. В другой стране? Облегчение заполняло каждую клеточку ее тела, воздух свободнее проходил в ее легкие от знания того, что Рен в порядке и ей ничего не грозит. Хотя такого ответа Мирай все же ожидала меньше всего. — Но как? — растерянно спросила она. Йоричи пожал плечами и, протянув руку, подцепил кусочек помидора с ее тарелки, отправил его в рот. — Нам помогли, — просто сказал он. Мирай закусила губу, напряженно вглядываясь в его спокойное лицо. Яичница остывала на ее тарелке, но она была слишком взволнована, чтобы заставить себя поесть. Она почти чувствовала, как закипает мозг внутри ее головы. Им помогли. Кто? Мирай с отчетливой ясностью вспомнила записку, которую передал ей Йоричи перед ее судьбоносным прыжком в прошлое. «Следуй за белым кроликом, моя маленькая «Алиса». И не беспокойся о нас, потому что мы уже нашли свою кроличью нору». Тогда Мирай даже предположить не могла, что все это значило. Сейчас же разгадка лежала на поверхности. Но она должна была убедиться. — Учитель, вы… вы знали тогда что-то, не так ли? Когда отдали мне ту записку? — тихо спросила Мирай, внимательно глядя на Йоричи. Если сейчас он подтвердит ее догадку… Йоричи пару секунд глядел на нее в ответ, затем поднес к губам чашку с мятным зеленым чаем и сделал глоток. Опустил чашку на стол с тихим стуком. — Перед твоей отправкой в прошлое тогда, в конце января, со мной тайно связался человек из Бонтена. — Мирай задержала дыхание и поднесла дрожащие пальцы ко рту. Она оказалась права! — Некий Ран Хайтани. От имени своего главы он предложил нам с Рен защиту и убежище. И недвусмысленно дал понять, что это необычное предложение связано с тобой. — Йоричи склонил голову набок, пристально глядя на свою подопечную. — Он сказал, что его босс знает все о тебе и желает тебе помочь. И я понял тогда: на твоей предстоящей миссии в прошлое, связанной с Манджиро Сано, что-то произойдет, что-то, что уже случилось с главой Бонтена в декабре, но еще не произошло со всеми нами. И мы с Рен выбрали довериться ему. Мирай лихорадочно обдумывала услышанное. Все сходилось. Манджиро знал точную дату, когда ее отправили в прошлое, чтобы убить его. И, когда Юджи насильно выдернул ее назад во времени, Манджиро начал действовать, собрав вместе всю информацию из ее рассказов. Тогда, в декабре, лишь только попав в прошлое, единственной причиной, почему Мирай решилась остаться там и рискнуть, было то, что она получила ту записку от Йоричи, и поэтому могла рассчитывать на то, что близкие ей люди будут в безопасности и не попадут под удар, если она не вернется в свое время. И поэтому в январе, перед ее прыжком, Манджиро заранее велел Рану связаться с Йоричи и Рен, чтобы предупредить их, и организовал для них возможность скрыться от Мори-кай. И это значило… это значило, что именно Манджиро она была обязана тем шансом на спасение, который, к сожалению, они так и не смогли воплотить в жизнь. На только недавно просохших глазах вновь выступили слезы. Соленые капельки сорвались с ресниц, тихо сбегая по щекам и теряясь в распустившейся на ее губах слабой улыбке. Это был он. Это он помог ей, он обезопасил ее близких — для нее, ради нее. Грудь Мирай распирало от чувства признательности и любви к этому мужчине, которому она оказалась обязана так многим — своим счастьем, своей свободой. Это благодаря Манджиро Рен сейчас находится в безопасности, в другой стране. Благодаря ему Йоричи тоже… Постойте-ка. — Учитель, но почему вы не уехали вместе с Рен? — растерянно спросила Мирай, устремляя на него недоуменный взгляд. Йоричи вздохнул, откидываясь на спинку стула. Протянув руку, многозначительно подвинул тарелку ближе к девушке и приподнял брови в немом намеке. Мирай послушно ковырнула вилкой расплывшуюся яичницу и отправила в рот. Вкуса она совершенно не ощущала. Все ее внимание было направлено лишь на сидящего напротив наставника. Который наконец-то соизволил ответить: — Скажем так, у меня было предчувствие, что я понадоблюсь здесь, поэтому я остался. И, как можно убедиться, не ошибся. С этим было сложно поспорить. Мирай прожевала кусочек яичницы и проглотила, но за новым не потянулась, и Йоричи недовольно нахмурился. Она не обратила на него внимания, обдумывая всю ситуацию и слегка хмуря брови. Мирай могла понять причину, почему Йоричи не улетел вместе с Рен, только вот почему теперь он оказался именно здесь? — Но почему сейчас я нашла вас в заброшенном владении Мори-кай? Это же опасно… — Мирай запнулась, вспомнив нечто очень важное. Конечно же. Ведь Манджиро ушел из Бонтена. И это значило… — Бонтен перестал предоставлять вам защиту? Йоричи пару секунд внимательно смотрел на нее, поджав губы. Затем глубоко вздохнул и оперся на стол локтями, отодвигая чашку с ароматным чаем. — За последнее время произошло очень многое. — Йоричи просунул палец под оправу очков и устало потер правый глаз. Мирай только сейчас обратила внимание на то, какими глубокими были тени под его глазами. — В Бонтене около двух недель назад случился раскол. Я не знаю деталей этого события, однако, насколько мне известно, Манджиро Сано решил отойти от дел. Его люди, в частности, его правая рука, оказались не согласны с таким решением. Внутри Бонтена сейчас бушует раздор, и Сано в меньшинстве. Мирай нахмурилась еще сильнее, невольно сжимая пальцы в кулаки. Конечно же, здесь не обошлось без Санзу, она должна была сразу понять это. Воспоминания хаотично закружились в ее голове, услужливо подбрасывая ей все услышанное за прошедшую неделю, которую она провела с Майки. Фразы и обрывки разговоров, которые тогда Мирай не имела никакого шанса понять, сейчас становились кристально ясными. Харучиё Санзу стоит во главе охоты на Манджиро. Неужели он настолько обезумел, что готов причинить вред своему «королю»? Впрочем, удивляться этому не стоило. Мирай на своем опыте убедилась, какой разрушительной и катастрофической может оказаться чья-то нездоровая привязанность к другому человеку. И, надо полагать, братья Хайтани оказались в числе тех немногих, кто остался на стороне своего опального главы. Йоричи сказал, что это произошло около двух недель назад. Именно в то время, когда Мирай впервые вновь встретилась с Манджиро… Значит, он нашел ее сразу же, как только покинул Бонтен. Но почему же он не связался с ней раньше? И почему… Спокойный голос Йоричи пробился в ее встревоженные мысли, тормозя их хаотичное движение, и Мирай вновь подняла на него глаза, совершенно оглушенная тем количеством ответов и новых вопросов, что сейчас сталкивались друг с другом в ее голове. — Приказ о нашей с Рен защите исходил от Сано, который теперь сам оказался под прицелом собственной организации. Поэтому приходится справляться своими силами, но пока что у меня это, вроде бы, неплохо получается. — Йоричи слабо усмехнулся, но улыбка не задержалась надолго на его губах. — Насколько мне известно, Бонтен желает вернуть его и усадить обратно на трон, только вот у Сано, похоже, другие планы. — Он помедлил, глядя на Мирай слегка прищуренными синими глазами и, наконец, добавил: — Я ума не приложу, что заставило его оставить созданную им же группировку. Внимательный, испытывающий взгляд Йоричи был неотрывно направлен на Мирай, и в нем читался немой вопрос, но она опустила глаза, упрямо разглядывая свои сжатые в кулаки пальцы. Мирай устало прикрыла веки, изо всех сил отгоняя подступающие к глазам слезы. Что могло случиться, что заставило Манджиро принять это кардинальное решение? Тогда, в тот роковой рождественский вечер, он сказал ей, что тоже хотел бы стать свободным. Но Мирай сомневалась, что это было причиной его ухода из Бонтена. Здесь должно было быть что-то еще. Йоричи молчал какое-то время, а затем Мирай услышала его тихий вздох. Теплая ладонь наставника накрыла ее холодные напряженные пальцы, слегка сжала. — Мирай, — тихо позвал ее Такаяма, — что случилось там, в прошлом? Что тебя связывает с Манджиро Сано? Она подняла на него глаза и несколько секунд просто смотрела в обеспокоенное лицо своего наставника. Тепло его ладони приятно согревало ее ледяной подрагивающий кулак. Что связывает ее с Манджиро? Такой простой вопрос, казалось бы, но… Где ей найти слова, достаточные для того, чтобы передать всю глубину того, что происходило между ними? Она не знала. И поэтому дала тот ответ, который для нее был самым важным, единственным. — Я люблю его, — просто сказала Мирай, не став искать никаких других объяснений. Ведь именно это все равно и было самым главным. В слегка расширившихся глазах Йоричи одно за другим промелькнули самые разные выражения: от потрясения и настороженности до понимания. Проявив удивительное чувство такта, он не стал больше ни о чем спрашивать ее, видимо, разглядев в лице своей ученицы то, для чего она так и не смогла найти слов. Йоричи лишь накрыл ее кулак второй ладонью, аккуратно сжимая холодные тонкие пальцы, и Мирай закусила губу, чувствуя, как поднимается в ней новая волна слишком сильных чувств, над которыми она не имела контроля. — Ох, девочка моя… — едва слышно пробормотал Йоричи, успокаивающе поглаживая большим пальцем ее побелевшие костяшки. Мирай сухо шмыгнула носом, с усилием сглатывая застрявший в горле комок. Она расслабила пальцы и осторожно ответила на пожатие своего наставника. — Почему вы не связались со мной раньше, Йоричи? — глухо прошептала она. Он глубоко вздохнул, и его рука, накрывающая ее пальцы, ощутимо напряглась, а затем немного крепче сжала ее ладонь. — Пока я был в бегах, это было не так уж просто, — медленно проговорил Йоричи. Он закусил губу, с внезапной неуверенностью глядя на девушку. Затем покачал головой, давя новый глубокий вздох. — Но если хочешь услышать настоящую правду, Мирай… Ты ничего не помнила, и в какой-то момент я подумал, что, возможно, милосерднее будет дать тебе эту возможность пожить жизнью обычного человека. Ты была… счастлива. По крайней мере, мне так казалось. Возможно, я ошибался. — Его брови хмуро сдвинулись друг к другу, и он медленно снял очки, чтобы устало потереть переносицу. Затем вновь поднял взгляд на свою ученицу. — Но об этом пришлось забыть, потому что на тебя объявил охоту вражеский клан. Воспоминания резкими флешбеками пронеслись в голове Мирай. Мужчина, приставивший пистолет к ее лбу в ее собственной гостиной; окружившие ее люди в старом недострое; пистолет, направленный на нее, связанную на стуле, в руках стоящего перед ней мужчины в черном костюме… — Синдзи-кай… — рассеянно проговорила Мирай, глядя стеклянным взглядом сквозь своего наставника. Она хорошо помнила слова, которые несколько раз слышала в свой адрес от этих людей: «Тебя не должно быть». Они открыли на нее жестокую охоту, желая уничтожить ее, что, впрочем, не помешало Синдзи-кай попутно попытаться завербовать ее. Несмотря на их явные ненависть и отвращение к ее дару, который они считали противоестественным, соблазн заполучить в свои руки человека, способного стать незаменимым инструментом для достижения власти, был слишком велик. А Йоричи утвердительно кивнул головой и с недовольным вздохом забрал у Мирай тарелку с почти не тронутой, уже совсем остывшей и потускневшей яичницей. Неодобрительно качая головой, он поставил перед ней чашку с мятным чаем, и Мирай машинально обхватила ее пальцами, чувствуя приятное тепло через тонкие фарфоровые стенки. — Многоуважаемый глава Сакамото в ярости, — вздохнул Йоричи. Пристроив ее почти полную тарелку возле мойки, он не сел обратно на свое место, а прислонился поясницей к тумбочке, устало скрестил на груди руки. — Агенты Синдзи-кай смогли разведать о твоем даре путешествий во времени. Им нужно было во что бы то ни стало убрать тебя, чтобы лишить главу Мори-кай такого опасного оружия. — Мирай лишь молча кивнула головой, решив никак не комментировать очевидное, затем поднесла к губам чашку и сделала маленький глоток. Ароматная горячая жидкость согрела ее внутренности, разгоняя поселившийся там холод. А Йоричи продолжал: — Именно из-за них я все же решил связаться с тобой. Тебе опасно было продолжать оставаться в неведении, когда за тобой начал охоту такой сильный враг. — Он слабо усмехнулся и склонил голову на бок. — Да вот только ты сбежала с Манджиро Сано еще до того, как я успел напрямую связаться с тобой. И, возвращаясь к твоему вопросу, почему я здесь, в забытых владениях Мори-кай… Ответ прост: прятаться лучше всего на самом видном месте. Да и потом, с учетом всего происходящего, думаю, один старый беглый триггер сейчас представляет для многоуважаемого главы Сакамото наименьшую из проблем. Мирай пару секунд внимательно смотрела на своего учителя, изучая взглядом знакомое лицо, лучики морщинок в уголках синих глаз, которые сейчас были особенно заметны, потому что очки он так и не надел. — Даже после всего, вы продолжаете называть его «многоуважаемым», — едва слышно пробормотала она, неверяще качая головой. Йоричи усмехнулся ей той самой редкой, удивительно молодой улыбкой, которая в один миг преображала все его лицо. Но она так и не добралась до его глаз. — Старого пса сложно отучить от старых трюков, — ответил он, слабо пожимая плечами. Мирай поджала губы и задумчиво побарабанила пальцами по стенке чашки, которую сжимала в руках. Бросила еще один внимательный взгляд на стоящего напротив мужчину. — Вы так никогда и не расскажете мне, что связывает вас с моим приемным отцом? Йоричи в ответ на ее слова лишь снова улыбнулся, но Мирай видела, насколько закрытой была эта улыбка. Она была непробиваемым щитом, закрывающим тайны в душе одного из самых дорогих людей в ее жизни. Улыбка Йоричи почти полностью сошла с его губ, оставив лишь свою тень в их уголках, да печаль в глазах, которую никогда не могла разогнать, какой бы широкой ни была. — Тебе ни к чему эти знания, моя девочка, — тихо проговорил он, слегка наклонив голову вниз. — В твоей жизни сейчас и так слишком много сложностей. Мирай еще пару секунд серьезно смотрела на мужчину напротив, но так ничего и не сказала на это. Йоричи ясно дал понять, что эта тема закрыта для обсуждения. За все проведенные вместе годы Мирай не раз удивлялась тому, что наставник принял решение остаться в клане Мори-кай после гибели своей сестры-прыгуньи. Он ведь вполне мог сбежать еще до того, как сама Мирай впервые появилась в клане, скрыться от Коджи Сакамото, но почему-то так и не сделал этого. Она знала, что ее учитель хранит внутри себя множество секретов. Но Мирай уважала его желание не раскрывать их, поэтому больше ничего не стала спрашивать. Вместо этого задала другой вопрос, меняя тему: — Вы знаете, что произошло после того, как Мори-кай обнаружили меня в феврале? Это то, что я так и не смогла вспомнить, в памяти одни лишь туманные обрывки. Йоричи кивнул и оторвался от тумбочки, к которой прислонялся, затем вернулся к столу и сел, вновь водружая очки на переносицу. — Не смогу поручиться за полную достоверность сведений, однако, — он пожал плечами, — думаю, что могу помочь тебе немного прояснить картину. Господин Нагахаси любезно предоставлял мне отчеты о твоем состоянии, разумеется, тайно. — В глазах Йоричи мелькнула печальная тень при упоминании о Киеши Нагахаси, погибшем немногим более суток назад, при попытке передать Мирай послание от ее наставника. Она сама почувствовала болезненный укол грусти в сердце, вспоминая тихого и доброго ученого, вынужденно работавшего на Мори-кай и подкармливавшего ее конфетами в детстве, который отдал свою жизнь, пытаясь помочь ей. Он был убит на ее глазах, а Мирай его в тот момент даже не помнила, и сейчас ее сверлило изнутри чувство вины, как будто она обесценила его утерянную жизнь тем, что не смогла узнать его тогда… Голос Йоричи выдернул ее из неприятных мыслей: — В Мори-кай заметили странное поведение Юджи, когда шла уже вторая неделя твоего отсутствия в настоящем. И господин Сакамото отправил отряд людей по координатам, где он, предположительно, находился. Было подозрение, что он что-то задумал. Судя по всему, на месте отряд ждал сюрприз в лице Манджиро Сано с одним из его людей, труп Юджи и ты. — Мирай медленно кивнула головой, изо всех сил стараясь удержаться на краю обрыва, на дне которого плескались ужас и непонимание, которые она испытывала в тот день, когда крошились на кусочки ее сознание и память. Она сжала кулаки, пытаясь не дать себе вновь скатиться в пучину той неконтролируемой паники. — Но Сано с помощником успели скрыться, и отряд забрал тебя. После этого тебя поместили в одну из частных клиник, подконтрольных Мори-кай, где ты и пришла в себя спустя две недели. — Я помню, как очнулась в больнице, — прошептала Мирай. — Совершенно не понимала, что случилось. Ничего не помнила. Юджи стер все, что хоть как-то касалось его самого, путешествий во времени или дел моего отца. И Майки. Он полностью стер его. Манджиро, — пояснила она, заметив непонимающий взгляд наставника. Конечно, ему ведь было неизвестно это прозвище главы Бонтена. — Но я удивляюсь, как вышло так, что отец оставил меня в покое. Он даже позволил мне переехать в Токио… Мирай расстроенно покачала головой, вспоминая, сколько фарса и лжи появилось в ее жизни после потери памяти. Приемный отец говорил с ней от силы два раза. Заставил играть роль «подруги» Мирай свою любовницу Момо, к огромному неудовольствию последней. Для нее сплели красивую и печальную историю любви между нею и Юджи, бравым офицером полиции, которого жестоко убил ужасный Манджиро Сано, якобы совершивший покушение и на жизнь самой Мирай. Коджи Сакамото явно подозревал, что между его приемной дочерью и главой Бонтена возникла некая связь, и старался всеми силами убедить ее в том, что ей нужно его бояться. Разыграл целый спектакль, наполненный актерами, изображавшими роли ее друзей или бывших коллег, которые плели для нее паутину-ложь ее якобы забытой жизни. — Выборочно вернуть тебе память, так, чтобы ты вспомнила только выгодные для многоуважаемого главы вещи, мог лишь эмоционально связанный с тобой человек, бывший триггером, а таких в Мори-кай после моего побега не осталось. — Йоричи поднес к губам чашку и тут же скривился, обнаружив, что она пуста. Со вздохом поднялся и прошел к маленькому столику, на котором ютился электрический чайник, на ходу продолжая говорить: — Многоуважаемого Сакамото убедили, что тебе необходимо дать какое-то время на восстановление, в надежде, что память возвратится сама, а ученые Мори-кай тем временем будут думать, как заставить тебя все вспомнить, если память не вернется естественным путем. — Налив в чашку кипятка, Йоричи бросил вопросительный взгляд на Мирай, без слов интересуясь, обновить ли ее чай. Она отрицательно покачала головой, и он вернулся за стол. — Кроме того, ты осталась без триггера, а подходящих кандидатов в Мори-кай на данный момент нет. Поэтому Сакамото решил, что может позволить тебе такую передышку. Что касается твоего переезда в Токио… Глава рассчитывал, что Сано будет искать тебя. И когда найдет, люди Мори-кай смогут его ликвидировать, чтобы он не нарушал планы досточтимого главы на тебя. Ведь ты, конечно же, всегда была под круглосуточным надзором в Токио, просто сама не знала об этом. Мирай презрительно фыркнула, одновременно с этим откидываясь на спинку стула и закатывая глаза. — Они не слишком хорошо справлялись со своей задачей. Меня почти убил человек из Синдзи-кай в моей собственной квартире, — язвительно заметила она. — Если бы Манджиро не нашел меня тогда, я бы сейчас здесь не сидела. Внезапная мысль заставила Мирай резко выпрямиться на стуле. Она вспомнила кое-что. Ведь накануне той роковой ночи, когда она узнала, кто он такой на самом деле, Манджиро сказал ей, что дальше они отправятся… в Осаку. — Йоричи, — обратилась Мирай к наставнику, с подозрением сощуривая глаза. — Вы собирались встретиться с Манджиро? Искреннее удивление на лице Такаямы ответило ей даже раньше, чем он сам: — Вовсе нет. — Йоричи поднял брови, озадаченно глядя на девушку. — На самом деле, я ни разу не виделся с Манджиро Сано. Моим единственным контактом из Бонтена был Ран Хайтани. Почему ты так решила? Мирай облизнула неожиданно пересохшие губы и мотнула головой, наклоняясь к столу и опираясь на него локтями. — Майки… Манджиро собирался увезти нас в Осаку до того как… до того, как все пошло наперекосяк. — Мирай растерянно потерла лоб, пытаясь сложить в голове все ускользающие детали этой головоломки. — Поэтому я и подумала, что он планировал встретиться с вами. Мирай была уверена, что Манджиро не просто так выбрал Осаку пунктом назначения для их побега. Возможно, он знал, что Йоричи сейчас находится именно здесь? Что у него был за план? От этих мыслей Мирай почувствовала еще более настойчивое желание скорее найти Майки и поговорить с ним обо всем произошедшем. Такаяма же отрицательно покачал головой, все еще выглядя весьма озадаченным ее словами. — Если Манджиро Сано и собирался в Осаку из-за меня, то мне об этом ничего не известно. Я ждал весточки от Нагахаси, который отправился за тобой по моей просьбе, но вместо него вчера утром мне написал Ран Хайтани, сообщив, что ты ищешь меня. — Йоричи пожал плечами, поймав шокированный взгляд Мирай, и буднично пояснил: — Хайтани еще в январе установил засекреченный канал связи со мной, чтобы в экстренной ситуации мы могли связаться друг с другом. Мирай неверяще покачала головой, чувствуя, как растягиваются ее губы в легкой ухмылке от прилива неожиданного расположения к долговязому руководителю Бонтена. Ран, этот пройдоха… Вчера утром, когда они с братом вломились в ту заброшку «спасать» ее, она была уверена, что Хайтани поднял на уши кучу народу, чтобы выполнить ее просьбу найти Йоричи Такаяму. На деле же Ран едва ли пальцем о палец ударил, всего лишь написав Йоричи сообщение и спросив, по какому адресу направить к нему Мирай. Новая мысль полыхнула вспышкой в ее голове. Как много знает Хайтани? Знает ли о ее умении перемещаться во времени? «Бывшем умении», мысленно поправила она сама себя. Все еще было сложно уложить это в голове… Столько всего происходило вокруг, и время было не на ее стороне. Волна колючей дрожи прошлась по позвоночнику Мирай, вновь наполняя ее тело беспокойной энергией. Ей нужно было вернуться назад, к Манджиро, и сделать это как можно скорее. Под обеспокоенным взглядом Йоричи Мирай выпрямилась и решительно посмотрела в его глаза. — Я не могу больше здесь оставаться, это опасно и для вас тоже, — сказала она, отодвигая свой стул и вставая из-за стола. — Я возвращаюсь в Токио первым же поездом. Прошло несколько секунд, в течение которых Йоричи оставался неподвижным, а затем тоже поднялся, серьезно глядя на нее. Он не стал уговаривать ее остаться и не останавливал. Ее наставник всегда знал, когда его подопечная принимала окончательные и бесповоротные решения, и переубеждать ее было бесполезно. Йоричи никогда не был тем, кто хоть как-то ограничивал бы ее свободу действий. — Будь осторожна, Мирай, — серьезно попросил он, обеспокоенно хмуря темные брови. — За тобой ведет охоту Синдзи-кай, а за ним — его собственная группировка. А Мори-кай ведет охоту за вами обоими, пытаясь понять, в чьих руках ты оказалась. Она медленно кивнула, твердо глядя в его лицо. — Я буду осторожна, — пообещала Мирай. Помедлив, тихо добавила: — И вы тоже, Йоричи. Не дайте себя поймать. Пожалуйста. Такаяма ничего не ответил на это, лишь обошел стол и, уверенно шагнув к ней, крепко обнял ее на прощание. Мирай уткнулась носом в его теплое плечо и зажмурилась, прогоняя бестолковые слезы. Йоричи пах домом, детством и безопасностью, но она собиралась сознательно оставить все это позади и с головой нырнуть в океан, кишащий смертоносными акулами. Но она не собиралась быть ими сожраной. — Оставайтесь на связи со мной, учитель, — глухо прошептала она в его плечо, отчаянно сжимая пальцами ткань рубашки на его спине. Мирай почувствовала, как широкая ладонь знакомым жестом накрывает ее голову, слегка взлохмачивая волосы на затылке, совсем как в детстве. — Береги себя, попрыгушка, — едва слышно проговорил Йоричи в ее волосы, и Мирай скомканно кивнула, с силой закусывая губу. Она не боялась. Теперь она была вооружена — не только пистолетом, но и своей памятью, и готова была идти до самого конца, лишь бы наконец вырваться из этого замкнутого круга. Вырваться из него самой, и вывести из него самого дорогого человека, который ждал ее. Совсем скоро, Майки. Подожди еще совсем чуть-чуть.

***

На Токио уже опустился вечер, когда Мирай вышла из поезда. Натянув пониже на лоб бейсболку и поправив на носу солнечные очки, отобранные у младшего Хайтани, она незаметно огляделась по сторонам и быстрым шагом направилась к выходу из здания вокзала. Выйдя на улицу, решила все же снять очки: уже было темно, и в них она привлекала бы к себе только больше внимания. Мирай еще ниже надвинула бейсболку в надежде, что козырек хоть немного скроет ее разноцветные глаза. Поездка обратно в Токио прошла без неожиданностей, хоть и заняла куда больше времени, чем если бы Мирай вернулась сюда самолетом. Но при покупке билетов на поезд не нужно было предъявлять документы, так что экспресс был ее единственным вариантом. Мысль о том, чтобы связаться с Хайтани, она забраковала. Пока не поговорит с Манджиро, Мирай не была до конца уверена, что Рану можно полностью доверять. Несмотря на то, что в поезде не было никого подозрительного, она была вся как на иголках. Тяжесть пистолета у нее за поясом слегка успокаивала, но все же полностью унять волнение наличие оружия было неспособно. Один пистолет может оказаться слишком слабой защитой — Мирай хорошо знала, на что способны кланы якудза, ступившие на тропу войны.        Но думать о том, как выпутываться из этого хитросплетения проблем она будет потом. Сейчас ей нужно было поймать такси и найти Манджиро. Это было ее самым первым приоритетом. Мирай надеялась, что он все еще в том же убежище, где она оставила его вчера. Вряд ли его ранения позволили бы ему быстро сменить локацию. От одной этой мысли Мирай пронзило болезненным чувством вины, и она с силой закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу расстроенный стон. Она очень надеялась, что Хайтани доставили ему лекарства, которые она им отдала. Вариант связаться с Раном через засекреченный канал Йоричи Мирай отмела — сейчас, не зная всех деталей происходящего в Бонтене, она ни в чем не была уверена. Ран вроде бы помогал Манджиро, но Мирай не рискнула обратиться к нему напрямую, все еще не доверяя этому человеку до конца. Потому что… Мирай едва сдержалась, чтобы не подскочить от неожиданности, когда внезапно завибрировал телефон в кармане ее джинсов, обрывая поток ее мыслей. Она поспешно вынула его и на миг застыла, растерянно глядя на имя на светящемся экране смартфона. Ей звонил Кейске Баджи. Теперь при виде имени шефа Мирай испытывала целый спектр эмоций, которых никогда не чувствовала раньше, общаясь с ним. Было ли это удивительным совпадением или проделками судьбы? Тот факт, что по приезде в Токио она устроилась на работу именно в его клинику? Мирай знала наверняка, что Майки не поддерживает общение с Баджи — ни с кем из своих старых друзей, — но знает ли сам Баджи о том, кем стал Майки? Мирай невольно вспомнила ту ночь в декабре, когда вся семья Баджи была в шаге от смерти, — из-за их прошлого и из-за их связи с Манджиро Сано, и неважно, что эта связь была уже много лет как разорвана. Глубоко вздохнув, Мирай приняла вызов и поднесла телефон к уху. — Баджи? — Э-э, Мири, привет, — раздался в трубке знакомый голос Баджи, все еще хриплый от простуды. Ей показалось, или он правда прозвучал как-то нерешительно? — Как твоя поездка к отцу? Мирай на миг растерялась от такого вопроса, но тут же вспомнила, что это было ее легендой для Баджи: она якобы улетела в Киото к заболевшему отцу. Сейчас, вновь помня о том, что на самом деле представляет из себя ее отец, эта ложь ощущалась особенно мерзко, будто оскомина на зубах. — Все в порядке, — как можно более естественным тоном ответила она, бдительно сканируя взглядом толпу на улице возле вокзала. — Ему лучше. Не волнуйся, я уже скоро выйду на работу, мне только нужно еще пару дней. Если бы. Мирай отдала бы очень многое, чтобы это самоуверенное заявление оказалось правдой. Но, наверное, Баджи и звонит сейчас именно для того, чтобы узнать, когда она сможет вновь приступить к своим обязанностям? — Не переживай об этом, я вовсе не потому тебе звоню. — Ну, или нет. Баджи помедлил и, когда вновь заговорил, его голос звучал как-то тревожно и неуверенно: — Ты… У тебя все в порядке, Мирай? Его слова заставили Мирай растеряться. Она даже остановилась, впрочем, тут же поспешно отойдя к краю тротуара, чтобы на загораживать никому дорогу. Откуда такой вопрос? Догадки хаотично замельтешили в ее голове и были одна хуже другой, поэтому Мирай решила, что лучше всего будет просто спросить его напрямую. — У меня все хорошо. — Ложь обожгла ее язык и осела неприятным осадком во рту. — А почему ты спрашиваешь? Баджи замялся на том конце и наконец ответил все тем же встревоженно-неуверенным голосом: — Тебя искала полиция. — Он сделал паузу и прокашлялся, а затем добавил: — Вернее, они представились полицией, но я сразу догадался, что с ними что-то не чисто. Не спрашивай, как я это понял, просто у меня есть кое-какой… э-э… опыт в прошлом. Мирай прекрасно знала о его «прошлом опыте», еще бы — бывший капитан первого отряда Токийской Свастики не был бы собой, если бы не почуял подвох в подставных копах. А неприятный холодок уже расползался по ее конечностям от кончиков пальцев. Мирай не могла знать, кто именно наведался к Баджи, — это с равной вероятностью могли быть как Синдзи-кай, так и люди ее отца, и оба варианта были одинаково плохими. Она не хотела впутывать Баджи и его семью в этот клубок неприятностей, которые следовали за ней по пятам. Но она и так уже подставила их одним тем, что устроилась работать в клинику Кейске, и еще более усугубила положение, подружившись с ним и его женой. Мирай боялась, что из-за связи с ней что-то может случиться с ними. Она никогда не простила бы себе, если из-за нее кому-то из них причинят вред. Мирай даже не осознавала, что молчит подозрительно долго, пока Баджи не заговорил снова, осторожно подбирая слова: — Мири, если у тебя какие-то неприятности, ты можешь рассказать мне. Обещаю, я постараюсь помочь и… — Нет никаких неприятностей, Кейске, — излишне резко перебила его Мирай и тут же поморщилась от собственного тона. Она почти наяву видела, как шеф неодобрительно поджимает губы и хмурится, еще сильнее начав подозревать неладное. Поэтому она поспешно добавила уже спокойнее: — Серьезно, все хорошо. А эти люди, что к тебе приходили… Просто держитесь с Рейей подальше от них. Мирай закусила губу, раздраженно жмурясь и мысленно отвешивая себе затрещину. Ее слова не могли прозвучать более подозрительно, даже если бы она захотела, и Баджи совершенно очевидно не то, что не поверил ей, но начал беспокоиться еще больше. Только вот она не могла не сказать этого. Им с Рейей обоим нужно было быть начеку, и она должна была сказать ему об этом, пусть и так неуклюже. — Происходит что-то очень странное, — напряженно заявил голос Баджи из трубки, и Мирай едва сдержалась, чтобы не хмыкнуть. Если бы он только знал… — Я уже не раз замечал каких-то странных типов, околачивающихся возле моего дома и клиники. — Черт, черт, черт! Это очень плохо, просто хуже некуда. Мирай не сомневалась, что за Баджи и его семьей следят, и хвала богам, что до сих пор дело ограничивалось только слежкой, но это могло в любой момент измениться. Нужно как можно скорее покончить с этим дерьмом, пока не пострадал никто из невинных людей, чьей единственной ошибкой было знакомство с ней. Сейчас Мирай вдруг как никогда хорошо поняла то давнее решение Манджиро отдалиться от всех своих друзей, чтобы обезопасить их. А Баджи продолжал: — Кроме того… кхм, вот уж не знаю, взаимосвязано ли это, но несколько дней назад я отдал наши с Рейей обручальные кольца в ателье, чтобы подправить их размеры, и кто-то украл их. Что за странный вор будет красть только два кольца из ювелирного ателье? Да еще и пропала любимая заколка Хотару, та самая, которую ты ей подарила. Мирай устало потерла лоб, качая головой. Она успела совершенно забыть об этом. Но, конечно же, она не могла сказать Баджи, что их кольца и заколку Хотару выкрал уже мертвый ученый из Мори-кай, чтобы убедить ее встретиться с ним… Еще оставалась возможность того, что кольца и заколка по-прежнему находятся в убежище, где она оставила Манджиро, и тогда она сможет подбросить их назад законным владельцам… когда-нибудь. — Это… действительно очень странно, — натянуто пробормотала Мирай, хмуро поглядывая на мужчину, который курил на остановке транспорта с противоположной стороны улицы. Он пропустил уже два автобуса, и она чувствовала растущее напряжение при взгляде на него. — Послушай, Мирай, — голос Баджи звучал непривычно серьезно, можно даже сказать, угрюмо. — Ты меня не убедила, и я не собираюсь делать вид, что поверил тебе. Я не знаю, почему ты так упорно отмалчиваешься, и я не вправе лезть в твою жизнь, но я еще раз повторю, что если… если ты ввязалась во что-то, во что лучше не ввязываться, то не молчи. Пожалуйста. У меня есть знакомый в полиции, еще с юности, и если ты захочешь, я действительно смогу помочь тебе. — Он помолчал пару секунд, а затем добавил совсем тихо: — У меня уже есть один… был один друг, который свернул не туда, а я ничего… ничего не смог с этим поделать. Я не хочу повторения. Сердце Мирай запнулось от этих его слов, а затем провалилось куда-то в желудок. Он говорил о Майки, она прекрасно понимала это, и от этого неприятно жгло где-то глубоко в груди. Но ей нечего было сказать ему, по крайней мере, не сейчас и не по телефону. Мирай как раз подбирала слова, которые безопасно было бы сказать ожидающему ее ответа шефу, но тут ее взгляд вновь вернулся к остановке напротив. Мужчины с сигаретой там больше не было, но отточенная за столько лет интуиция не позволила ей вздохнуть с облегчением. Дрожь дурного предчувствия пробежала по ее спине. То, что его больше не было на остановке, наоборот, встревожило ее еще сильнее. Мирай резко развернулась и быстро зашагала вперед по улице, ловко маневрируя между идущими навстречу людьми. Начал накрапывать мелкий дождь, и в воздухе приятно пахло мокрым асфальтом, но в этом запахе ей чудилось что-то еще, что-то опасное. Затылок буквально чесался от ощущения чьего-то взгляда. Телефон все еще был прижат к ее уху, и Баджи обеспокоенно повторял ее имя. Будто очнувшись, Мирай спохватилась и отрывисто бросила в трубку: — Будь осторожен, Баджи. Пожалуйста. Ее слова прозвучали совершенно неуместно по отношению к тому, что до этого говорил ей Кейске, и Мирай хорошо понимала, что сейчас только перевела его беспокойство и подозрения на новый уровень. Но она уверенно сбросила вызов и поспешно сунула телефон в карман. Баджи с семьей должен быть начеку, а ей оставалось лишь надеяться, что она сможет придумать какой-то выход из всей этой опасной ситуации и для себя самой, и для них. Незаметно оглянувшись, Мирай едва сдержала рвущиеся с языка ругательства. За ней шли двое: тот самый мужчина с остановки и еще один, высокий и широкоплечий. Сомнений больше не было: они «вели» ее, и Мирай, на самом деле, уже было безразлично, к какому из кланов они принадлежат. Если их только двое, она сможет с ними справиться. Ускорив шаг, Мирай резко свернула в один из переулков и там свернула еще раз, выходя на тихую и пустынную узкую улочку. Не тупик, и это хорошо — в случае, если их окажется больше двух, у нее будет путь к отступлению. Не теряя времени, Мирай нырнула в нишу в стене одного из зданий. Ей был необходим элемент неожиданности и возможность не попасться преследователям на глаза сразу же. С силой закусив губу и слабо морщась — там все еще была болезненная трещинка после ее последней встречи с подручными Синдзи-кай, — Мирай бесшумно вынула из-за пояса пистолет, быстро сняла его с предохранителя и замерла в ожидании. Дождевая вода барабанила по козырьку стоящего рядом киоска и журчала в сточной трубе. Мирай напряженно вслушивалась в звуки вокруг, досадуя на шум дождя. Однако расслышать чужие шаги он ей все же не помешал. Мирай напряглась, поднимая пистолет, прислушиваясь… Шаги все ближе, двое людей, а потом… Деловито бухнули два выстрела из пистолета с глушителем, следом тут же раздался звук грузного падения на землю двух тел. Мирай замерла в своем укрытии, до побеления в пальцах сжимая пистолет. Что за черт? Кто стрелял? Это было очень плохо, потому что теперь она потеряла преимущество — она совершенно не представляла, кто еще объявился в этом переулке и сколько их. А через миг она услышала неторопливые шаги. Судя по звуку — один человек. Мирай вся подобралась, вытягивая руку с пистолетом. В этот раз она не стала прогонять свою особую тишину, что просачивалась в ее голову, окутывая и останавливая все мысли, оставляя лишь холодную пустоту и отрешенное спокойствие. Шаги все ближе, один, другой, третий… Пистолет в руке Мирай неподвижно смотрел в пустоту — пока еще пустоту, — улицы, а затем… А затем эту пустоту занял высокий мужчина в дорогом пальто под большим черным зонтом. Он остановился и спокойно склонил набок голову, разглядывая пистолет в руке Мирай с вежливым интересом в сиреневых глазах, будто видел перед собой нечто крайне занимательное. Выглядел он, как всегда, элегантно, с неизменным скучающе-отстраненным выражением на лице, которое будто говорило, какое одолжение он делает всем вокруг одним своим присутствием. Правда, пистолет в его обтянутых белой перчаткой пальцах, который он расслабленно держал в опущенной руке, несколько выбивался из этого образа стильного денди. Мирай изумленно вытаращилась на него, шокированная его появлением настолько, что даже не сообразила опустить пистолет, все так же целясь в него. — Ран? — оторопело пробормотала она непослушными губами. Он был последним человеком, кого она ожидала увидеть здесь и сейчас, и, тем не менее, вот он: стоит перед ней со знакомым выражением на лице, явственно говорящем о том, как ему наскучило все происходящее. Он прищурился, с неожиданным интересом разглядывая Мирай и напрочь игнорируя направленный на него пистолет, а затем уголки его тонких губ начали медленно приподниматься в хитрой, понимающей усмешке. Хайтани изящно вздернул одну бровь и, лениво растягивая слова, произнес: — Ну привет, крошка. С возвращением. — И Мирай прекрасно поняла, что он имеет в виду вовсе не ее возвращение из Осаки. Медленным, настороженным движением она опустила пистолет. Ран был на их стороне, не так ли? Не так ли? С кем-то, вроде Хайтани, все равно никогда нельзя было ослаблять бдительность. Несколько секунд они просто стояли, молча изучая друг друга взглядами. Затем Ран слегка качнул головой, указывая на пустынную улицу, где под моросящим дождем лицом вниз лежали два тела. Кровь медленно окрашивала в буро-красный цвет воду в темных лужах. — Давай прокатимся, пока тут не появилось еще больше твоих поклонников, — предложил Хайтани с милой улыбкой, которая, тем не менее, отчетливо сказала Мирай, что его приглашение не обсуждается. Черт с ним. Мирай его не боялась — вернее, она не думала, что Ран причинит ей какой-либо вред, — а тепло и сухость салона его машины в этом промозглом вечернем воздухе, пробиравшемся под ее куртку и прорезаемом сырыми струями дождя, казались особенно заманчивыми. Мирай молча шагнула из-под навеса, под которым скрывалась, ступая под его зонт. Как только она приблизилась, Ран бесцеремонно всучил зонт ей в руку. Она вытаращилась на него, удивленно задрав брови, а Хайтани лишь раздраженно цокнул языком, нетерпеливо закатывая глаза. — У меня болит рука, а выбирая между пистолетом и зонтом, я предпочитаю отдать тебе зонт, крошка, — с ухмылкой пояснил Ран и под все еще удивленным взглядом Мирай осторожно сунул руку в специальную перевязь, свисающую с его шеи, которую она до этого даже не заметила. Ну конечно же, ведь у него прострелено плечо. Манджиро выстрелил в него тогда в поле, больше недели назад, когда отряд Бонтена во главе со старшим Хайтани преследовал их. И, кстати, об этом. У Мирай было очень много вопросов к этому мужчине, на которые она собиралась получить ответы. Они зашагали по улице, обойдя оставшиеся на асфальте два трупа. Ран, спрятав пистолет в наплечную кобуру, снял белую перчатку и вынул из кармана пальто телефон, на котором тут же принялся быстро печатать сообщение здоровой рукой, — Мирай предполагала, что он договаривается о зачистке устроенного в этом переулке беспорядка. Хайтани легкомысленно насвистывал что-то себе под нос, ковыряясь в телефоне, а Мирай вежливо держала зонт над ними обоими и чувствовала себя максимально странно в его обществе. Тогда, в прошлом, ей было на удивление комфортно в его компании, но сейчас Мирай не знала слишком многого из того, что происходило внутри Бонтена, как не могла быть до конца уверена и в том, что происходит в голове Хайтани. Сейчас он помогал им с Манджиро, но все ли было так просто? — Как ты нашел меня? — спросила Мирай, переступая через особенно широкую лужу. До конца не получилось — пятка ее кроссовка все равно погрузилась в воду. Ран же с его пугающе длинными ногами мог с легкостью и через две таких лужи переступить. Он скосил на нее взгляд и ухмыльнулся. Затем поискал что-то на своем смартфоне и повернул телефон экраном к ней. Там было сообщение от Йоричи, в котором тот писал, что Мирай возвращается в Токио и просил присмотреть за ней. Мирай закатила глаза, обреченно качая головой. Наставник, видимо, совсем отчаялся, если просил «присмотреть» за ней кого-то, вроде Хайтани. Не слишком ли сильно Йоричи ему доверял? Через минуту они подошли к уже знакомой ей машине, и Ран, разблокировав авто, обходительно открыл ей дверь здоровой рукой, снова мило улыбаясь. Мирай лишь покачала головой, складывая зонт и садясь в машину. Внутри салона ее тут же окутал знакомый запах вишневых сигарет, невольно вызвавший не самый приятный флешбек о событиях февраля, когда произошла вся эта катастрофа с Юджи. Ран обошел машину и ловко нырнул на водительское сиденье. Аккуратно закрывая дверь, он как бы между прочим обронил: — Вижу, твоя поездка прошла успешно. Мирай слегка развернулась на сиденье, чтобы лучше видеть его, и смерила мужчину испытывающим взглядом. Он, ничуть не смутившись от такого пристального внимания, невозмутимо провернул в замке ключ зажигания и расслабленно опустил здоровую руку на руль. — Куда мы едем? — коротко спросила она, на что Хайтани лишь хитро прищурился, выводя машину из переулка. — Тебе понравится, — туманно обронил он, отвечая и, одновременно, не отвечая на ее вопрос. Все как всегда. Мирай отлично знала, что Ран — профи в словесных играх, но сейчас она была совершенно не настроена на подобные танцы. Поэтому, игнорируя его загадочные намеки, она решила просто в лоб задать ему вопрос, который интересовал ее уже какое-то время: — Ран, как много тебе известно обо мне? Хайтани скосил на нее непроницаемый взгляд, который, впрочем, тут же перевел на дорогу. Он не торопился отвечать. А Мирай хмуро глядела на него, гадая, доверился ли Манджиро ему настолько, чтобы рассказать о ее даре путешествий во времени. Ран в любом случае стал свидетелем крайне странных событий в феврале, когда Юджи на его глазах делал с ней что-то, совершенно непонятное незнакомому с этими материями человеку, после чего она потеряла память. Даже если он не в курсе о прыжках во времени, у него совершенно точно должны быть к ней вопросы. Много вопросов. Однако Ран никак не дал понять, что его что-то удивляет во всем происходящем. Он пожал здоровым плечом, выводя машину на основной проспект. Ран так и не признался, куда везет ее, но и у Мирай сейчас на уме были более важные вещи, чем то, куда может завезти ее старший Хайтани. А Ран, выдержав эффектную паузу, наконец-то соизволил ответить ей: — Мне известно, что мой бывший босс сходит по тебе с ума, кгм, и даже не в том смысле, в котором он сходит с ума обычно. — Он снова стрельнул в нее хитрым взглядом, задрав одну бровь, и его тонкие губы растянулись в дразнящей ухмылке, обнажая белые зубы. — А я, как ты уже помнишь… — … не задаешь лишних вопросов и не даешь лишних ответов, — вздохнула Мирай, качая головой и не сумев до конца подавить слабую улыбку. Этот мужчина бывал просто невыносимым временами, но, тем не менее, все равно продолжал вызывать у нее симпатию. Магия какая-то. Мирай вновь развернулась, уже лицом к лобовому стеклу, и, устраиваясь на сидении поудобнее, тихо задала свой самый важный вопрос: — Вы с братом были у Майки? Вместо ответа Ран лишь медленно кивнул, не сводя взгляда с дороги. Пальцы его здоровой руки отбивали какой-то одному ему известный ритм по коричневой коже, обтягивающей руль. Дворники с едва слышным шорохом смахивали дождевые капли с лобового стекла. Мирай прикусила губу, специально надавливая на ранку на ней, чтобы сдержать рвущийся из нее миллион вопросов. Сердце взволнованно колотило в ее грудную клетку, отдаваясь вибрацией в горле. Она прокашлялась и тихим, слегка дрогнувшим — к ее досаде, — голосом спросила: — Как он? — А как ты думаешь? — ответил вопросом на вопрос Ран. Тон его голоса был абсолютно нейтральным и совершенно нечитаемым. Мирай облизнула пересохшие губы, почувствовав медный привкус крови на языке, и кивнула, признавая глупость своего вопроса. Он был прав, на самом-то деле. Манджиро ранен, в том числе ее рукой, ослаблен физически, а теперь и морально, потому что она малодушно сбежала от него — в который раз, — только вот сейчас, судя по всему, впервые сделала это добровольно и осознанно. И это после того, как он провел больше недели в ее обществе, помня все, что было между ними, но вынужденный наблюдать ее страх перед ним, ее холодность и отстраненность, а что хуже всего — отсутствие у нее каких-либо воспоминаний о нем. Так что сейчас, как следует подумав об этом, собственный вопрос и впрямь показался ей нелепым. Поэтому, решив оставить эту тему, Мирай просто прошептала то, что ей давно следовало сказать сидящему рядом мужчине: — Спасибо, что остался на его стороне. Ран тихо хмыкнул и пожал плечами, тут же поморщившись — его простреленное плечо явно не оценило подобное движение. — Я на своей стороне и на стороне своего брата, запомни это, крошка. — Он слегка склонил голову вправо, потом влево, будто что-то обдумывая, и добавил: — Просто так уж вышло, что сейчас моя сторона совпадает со стороной Майки. Мирай снова развернулась к нему, хмуря брови и скользя взглядом по его расслабленному лицу. — Это значит, что ты тоже ушел из Бонтена? Хайтани коротко и громко хохотнул, качая головой, как будто она только что сморозила несусветную глупость. Мирай лишь ожидающе подняла брови, продолжая скептически глядеть на все еще посмеивающегося Рана. — Ни в коем случае, — наконец с ухмылкой ответил он и облизнул тонкие губы. — Я не настолько безумен, как мой босс, чтобы хлопать дверью перед носом человека, у которого в голове тараканы размером с динозавров. Надо полагать, Ран сейчас говорит о Санзу. Йоричи сказал, что именно он был главным противником ухода Манджиро из Бонтена. Мирай могла представить себе, каким Санзу становился в бешенстве, но меньше всего хотела бы стать свидетельницей чего-то подобного. — Значит, играешь в агента под прикрытием? — задумчиво протянула она, складывая руки на груди и прищуривая глаза. Хайтани недовольно фыркнул и скосил на нее многозначительный взгляд. — Я ни в кого не играю. Я наблюдаю. За ситуацией. — Он недовольно цокнул языком, когда впереди зажегся красный на светофоре и неохотно притормозил машину. — Предупрежден, значит вооружен — слыхала такое? А я предпочитаю быть не просто вооруженным, а во всеоружии, и пользоваться им, когда приходит нужный момент. Светофор поменял свой цвет на зеленый, и Ран вновь плавно тронул автомобиль с места. Дождь наконец прекратился, оставив на земле лужи, а в воздухе — промозглую туманную дымку. Мирай медленно кивнула, все еще глядя на Рана, который сосредоточенно вел машину, время от времени бросая внимательный взгляд в зеркало заднего вида. Хвоста за ними не было, так что это была, скорее всего, въевшаяся нервная привычка — издержки подобного образа жизни и рода деятельности. Почувствовав внезапный озноб, Мирай потуже запахнула куртку и обхватила себя руками. Около минуты они ехали молча, а затем она тихо спросила, не особенно надеясь на ответ: — Ран… ты расскажешь мне, как вышло так, что Майки ушел из Бонтена? Хайтани издал какой-то странный звук — нечто среднее между фырканьем и коротким смешком. Скосил на сидящую рядом девушку снисходительный взгляд. — А ты как думаешь, крошка? Из-за тебя, конечно же, — с ухмылкой ответил он, как нечто само собой разумеющееся. Мирай после этих слов откинула голову назад, с глухим стуком ударяясь затылком о подголовник, и крепко зажмурилась. Она боялась, что ответ будет именно таким, хоть все же и надеялась, что ее подозрения не оправдаются. Нет, она вовсе не была счастлива знать, что Манджиро стоит во главе опасной преступной организации, и не стала бы поощрять подобную деятельность, но в то же время она и не взялась бы навязывать ему свои мнения или требовать от него чего-то. Он сам имел право выбирать свой путь, и не ей, с ее-то прошлым и послужным списком трупов и преступлений, было читать ему мораль. Но сейчас выходило так, что Манджиро сделал свой выбор, и этим выбором оказалась она. Вот только из-за этого решения он уже и так слишком сильно пострадал. Ран вздохнул, выворачивая руль и выводя машину на узкую улочку с редкими автомобилями. Пользуясь тем, что дорога была почти пустой, прибавил скорость. — Еще немного, и над тобой снова дождь пойдет. — Мирай никак не отреагировала на его подкол, слишком погрузившись в свои невеселые мысли. Хайтани вновь неодобрительно цокнул языком. — Ладно, так и быть, слушай. Несколько недель назад Санзу подкатил к боссу с предложением временно объединить силы с неким кланом якудза Синдзи-кай для расширения власти. — Мирай тут же открыла глаза и так резко повернулась к Рану, что в шее стрельнуло острой болью. Не может быть! Каким образом Санзу вышел на Синдзи-кай? Или это они вышли на него? Имело ли это все отношение к тому, что этот клан якудза хотел ее смерти? Санзу уж точно одобрил бы эту их идею, в этом можно было не сомневаться… Ран скосил на нее осторожный взгляд, явно встревоженный такой интенсивностью ее реакции. Откашлялся и продолжил: — Майки отнесся скептически. А затем ему стало известно, что эти якудза охотятся за тобой. Я никогда раньше не слышал, чтобы он так орал в принципе и орал на Санзу в частности, обвиняя его в том, что он знал об этом заранее. — Мирай задержала дыхание, боясь пропустить хоть слово. Сердце вновь разогналось до опасных скоростей, пульсируя в кончиках ее пальцев. Ран же наоборот сделал глубокий вдох и шумно выпустил воздух через рот, раздувая щеки. — Майки совершенно слетел с катушек и объявил, что Бонтен пойдет на них войной, с чем шрамированный, естественно, оказался несогласен. Санзу продолжал требовать сотрудничества с Синдзи-кай, и его, на удивление, поддержало достаточно народу. И тогда наш славный — теперь уже бывший — лидер заявил, что если Бонтен желает объединиться с Синдзи-кай, то это случится уже без него. Произошел раскол, группировка вышла из-под его контроля, подогреваемая речами Санзу. Так что, после этого шрамоголовый стал негласным главой Бонтена. Мирай какое-то время просто молча таращилась на Хайтани, с трудом осознавая и переваривая услышанное. — И его все поддержали? — потрясенно спросила она. — Неужели никто не выступил в поддержку Майки? Почему ты этого не сделал? Останавливаясь на очередном светофоре, Ран повернул к ней голову и устремил на девушку прищуренный взгляд опасно похолодевших глаз. — Направлять на меня свой праведный гнев глупо, крошка, и чревато последствиями. — Его голос звучал легко и буднично, но опасный блеск в глазах отчетливо давал понять, что его лучше не злить. — Майки допустил ошибку, начав уделять слишком мало внимания делам Бонтена. Только слепой не заметил бы, что у него на уме другие вещи помимо группировки, потому переворот и произошел так легко. Что касается меня… Я не поддержал его, потому что я всегда думаю головой, и думаю наперед. — Ран отвернулся, снова переводя взгляд на дорогу, и тронул машину с места. Помолчав, тихо добавил: — К тому же, в мои планы не входило, чтобы Риндо или я повторили судьбу Какуче. — Какуче? — быстро переспросила Мирай, напрягаясь еще сильнее. Она совсем не общалась с ним в прошлом декабре, хотя уже знала, что ее догадки были верны — Какуче Хитто действительно был другом Изаны и рос с нею в одном детдоме. И если раньше она удивилась бы такому количеству странных стечений обстоятельств, сопровождавших ее знакомство с Манджиро, то сейчас уже просто принимала их как должное. А Ран глубоко вздохнул и состроил гримасу, как будто только что проглотил что-то горькое и неприятное. — Дурак категорично заявил, что идея объединения плоха, и шрамоголовый окончательно ебанулся. — Ран помолчал, затем глубоко вдохнул носом, но так и не выдохнул. Мирай видела, как напряглись его бледные длинные пальцы на руле. — После этого он очень быстро проверил остроту катаны Санзу. Пару секунд шокированная Мирай просто испуганно смотрела на Хайтани с открытым ртом, не веря в то, что услышала. — Он… — начала она, но голос осекся и пропал. Да быть того не может… — Мертв, да, — мрачно подтвердил Ран. Мирай потрясенно молчала. Она знала, что отношения внутри верхушки Бонтена были не самыми дружественными, но то, что Санзу убил одного из своих… совершенно ее не удивило, если хорошо подумать. Она вдруг поняла это с кристальной ясностью. Мирай готова была ожидать от Харучиё Санзу чего угодно. Ран вновь заговорил: — Моччи и Такеоми просто приняли происходящее как должное, а Коко слишком хитрожопый, чтобы что-то заявлять в открытую и лишний раз рыпаться, — Мирай тихо хмыкнула, потому что забавно было слышать такую характеристику о ком-то от Рана, — поэтому он благоразумно закрыл рот и плывет по течению. Ну а мы с Риндо решили… хмм, подождать. Понаблюдать за ситуацией, как я уже и сказал. Меня не устраивает власть Санзу, но в моей голове достаточно серого вещества, чтобы не кричать об этом на каждом шагу и не афишировать свои… м-м… другие действия. Мирай сглотнула, медленно кивая головой. Картина происходящего потихоньку складывалась в ее голове, щелкая идеально совпадающими гранями. Многое из того, что произошло с нею и Манджиро за прошедшую неделю, становилось теперь понятным и легко объяснимым. — Поэтому ты тайно помогаешь Майки. — Это был уже даже не вопрос, а утверждение. Ран издал глухое «пфф», раздраженно закатывая глаза, и лениво протянул: — Если тебе так хочется повесить ярлыки на мои действия… — Он правда хочет убить его? — Мирай сама услышала, как звенит от напряжения ее голос. Она до последнего не верила, что Санзу с его болезненной привязанностью к Манджиро решится отнять его жизнь, однако, сейчас она уже ни в чем не была уверена. Юджи наглядно показал, на что может быть способен психически неуравновешенный человек, считающий себя брошенным и преданным тем, кто ему дороже всех. — Убить? — Ран насмешливо фыркнул. — Конечно нет. Санзу отчаянно хочет вернуть его обратно и готов на все ради этого, даже если ему придется отрубить Манджиро ноги, чтобы снова не сбежал. Когда он отправил людей на поиски Майки, то дал распоряжение ранить его, если потребуется, лишь бы вернуть назад. Но не убивать, нет. Мирай даже не осознавала, что задержала дыхание. Сейчас, шумно выдохнув, она прикрыла глаза, чувствуя смутное облегчение от слов Рана. Проблем меньше не стало, однако, знание того, что Санзу открыл охоту на Манджиро не с целью убить его, все же заставило слегка ослабнуть завязавшийся в ее груди напряженный узел. И тем не менее, это не отменяло того, что Манджиро сильно пострадал и был в большой опасности. — Значит, именно поэтому его и ранили? — Не дожидаясь ответа, Мирай тут же зловеще спросила: — Кто в него стрелял? — Я, конечно же. — Ран снисходительно хмыкнул, будто только что озвучил прописную истину, которую Мирай по глупости своей до сих пор не поняла. Он скосил на девушку взгляд и ухмыльнулся при виде ее искаженного потрясением и гневом лица. — Включи мозги, крошка. Если бы я не поднапрягся, чтобы Майки обнаружил именно мой отряд и не выстрелил в него лично, неужели думаешь, что его ранение было бы настолько… терпимым? Майки вот сразу это понял. Мирай открыла рот, собираясь вывалить на сидящего за рулем мужчину поток такой отборной брани, что не снилась и портовым грузчикам, однако, через секунду закрыла его, так и не произнеся ни слова. Еще тогда, в борделе, где она обрабатывала рану Манджиро, Мирай обратила внимание на то, как удачно она была расположена. Да, она причиняла ему боль и была, несомненно, опасной, — но пуля не задела никаких органов, как не задела и кость или основные артерии, больше всего повредив мышечную ткань. Угрозой для жизни было скорее обильное кровотечение, а не внутренние повреждения. Должно быть, Ран прав, и Манджиро действительно оказался достаточно проницательным, чтобы понять это. Ведь тогда, в поле, когда отряд старшего Хайтани настиг их, и сам Ран ни разу не вмешался в бой, Манджиро не напал на него, не застрелил, хоть у него и была такая возможность. Он предпочел сперва позволить Рану обозначить свою позицию, и это стало их спасением той ночью. Очевидно, что после того происшествия они вновь стали поддерживать связь. Манджиро сильно рисковал, доверившись ему, однако, это решение оказалось верным. Мирай закусила кожу на костяшке указательного пальца, хмурясь и упершись невидящим взглядом в окно, за которым отсчитывали километры зажженные фонари, разгоняющие сырую темноту этого дождливого вечера. Она все еще не знала, куда Ран везет ее, и ей все еще было не до этого. Обдумав все, что он рассказал ей сейчас, Мирай пришла к выводу, что кое-какие детали все равно не сходятся. — Но если на него вышел твой отряд, то как тебе удалось в итоге отпустить его, не вызывая подозрений? — спросила она, вновь поворачиваясь к Рану, и ее голос был пропитан сомнением и настороженностью. Рана же нисколько не задело ее недоверие. Он увел машину в очередной поворот, нагло подрезав ехавший позади автомобиль, осыпавший его возмущенными гудками — которые Хайтани беспечно проигнорировал, — и невозмутимо ответил: — О, мне помогли. — Его легкомысленно-будничный тон заставил Мирай вновь вытаращить на него глаза, и Ран тихо засмеялся, явно довольный ее реакцией. До чего же невыносимый тип, с чего она вообще взяла, что он ей симпатичен? А Ран, выдержав эффектную паузу, соизволил пояснить: — Видишь ли, крошка, Синдзи-кай согласны были объединяться с Бонтеном, когда его главой был Манджиро Сано. А тот заявил, что намерен объявить им войну. Якудза не прощают такого, думаю, ты и сама в курсе. Поэтому Синдзи-кай решили высказать свое недовольство весьма… радикальным способом. Они объявились ровно в тот момент, когда мой отряд обнаружил Майки. Началась ядреная дискотека, и под шумок боссу удалось улизнуть. Мирай медленно кивнула и закусила губу. Что ж, Ран ее убедил. Теперь она могла мысленно проследить эти события почти двухнедельной давности. Из той стычки между людьми Бонтена и Синдзи-кай Манджиро вышел с огнестрельным ранением от Хайтани, которое сам обработать не мог, и отправиться в больницу, конечно же, не мог тем более. Именно тогда он и нашел ее у ветеринарной клиники. Знал ли Майки все это время, что она работает там? Как бы ни привычны стали для Мирай удивительные совпадения, ей все же слабо верилось, что он пришел туда случайно. Конечно, был еще вариант, что Манджиро планировал обратиться за помощью к Баджи, но его Мирай отбросила после недолгих размышлений, — даже в такой ситуации он не поставил бы под удар своего бывшего друга. Выходит, Манджиро все-таки знал, что найдет ее в клинике? Если так, то почему же он ни разу не попробовал связаться с ней до этого? Мирай закрыла глаза и прижала ладони к лицу, надавливая на веки пальцами, пока в темноте не заплясали красноватые вспышки. Ей нужно найти Манджиро и поговорить с ним. Она уже собиралась попросить Рана остановить машину, как вдруг в ее голове всплыл еще один вопрос. Отняв руки от лица и несколько раз моргнув, чтобы прояснить расплывающееся зрение, Мирай спросила: — Майки хотел встретиться с Йоричи Такаямой в Осаке, не так ли? Потому и поручил тебе подготовить тот частный самолет, которым мы в итоге не смогли воспользоваться? Она не смотрела на Рана, вместо этого внимательно разглядывая улицу. Мирай даже не заметила, когда он успел остановить машину. Улица выглядела странно знакомой, но она никак не могла сосредоточиться достаточно для того, чтобы сообразить, когда успела побывать здесь. Ран откинулся на спинку сиденья и здоровой рукой аккуратно помассировал больное плечо. Затем перекатил голову по подголовнику сидения и ухмыльнулся одним уголком рта. — Он мне не отчитывался о своих планах, крошка, я ему не мамочка. — Сделав небольшую паузу, он ухмыльнулся шире. — К тому же, думаю, все эти вопросы тебе лучше задавать Майки лично, — и с этими словами красноречиво перевел взгляд в окно, будто предлагая Мирай еще раз посмотреть на улицу. Она послушно проследовала глазами за его взглядом, еще пару секунд растерянно оглядывая темную улицу. А затем узнавание окатило ее волной жара и электрического тока. За перекрестком был поворот, ведущий именно в ту пустынную улочку, на которой располагался заброшенный дом, из которого она ушла вчера утром. Они подъехали сюда с другой стороны, потому она и не смогла сразу узнать это место. С сердцем, колотящимся где-то в горле, Мирай резко развернулась к Рану, смеривая его вопросительно-настороженным взглядом. Он изначально собирался привезти ее именно сюда? Будто разгадав этот вопрос в ее глазах, Ран молча разблокировал двери авто и с новой ухмылкой качнул головой, словно говоря ей выметаться из машины. Мирай с трудом подавила импульсивный порыв броситься ему на шею. Ран мог быть какой угодно задницей, но сейчас она вполне могла найти объяснение своей иррациональной симпатии к нему. Мирай отрывисто кивнула ему и взялась за ручку двери, но, едва открыв ее, помедлила пару секунд. Затем оглянулась на Хайтани и тихо произнесла: — Спасибо, Ран. Ответом ей были преувеличенно возведенные к потолку глаза и наигранно-раздраженное цоканье языком. Ухмыльнувшись, Мирай покачала головой и выбралась из машины. Ран не стал терять даром времени и завел мотор, едва она захлопнула за собою дверь. С тихим урчанием его мерседес тронулся с места и через пару секунд скрылся за поворотом. А Мирай развернулась к темноте пустынной улицы, на которой ее ждал человек, который мог одним своим существованием разогнать для нее тьму самой глубокой ночи. Глубоко вздохнув и сжав пальцы в кулаки, Мирай решительно зашагала вперед. Она оставляла Манджиро слишком много раз — желая того или нет. Но сегодня ночью она собиралась сломать эту жестокую систему. Потому что сегодня ночью будет первый раз, когда она к нему вернется.