Street Rat

Аладдин мог с уверенностью сказать, что ещё никогда в жизни не был так напуган. Стражники и их мечи не имели ничего общего с этим человеком и его невыносимой ухмылкой. — Ни за что, — возможно, это был не самый красноречивый ответ, но по крайней мере был предельно ясен. — О? Мой дорогой мальчик, боюсь, ты неправильно меня понял. Ты, кажется, веришь, что у тебя есть какой-то выбор в этом вопросе, но я могу с уверенностью сказать, что это не так, — ответил Джафар, как всегда спокойный и собранный, резко контрастирующий со стоящим перед ним мальчиком. — Ты не можешь заставить меня стать твоим рабом. Я не буду этого делать, ты меня не заставишь! — зарычал Аладдин, но тут же почувствовал чужую ладонь, внезапно обхватившую горло. — Я думаю, ты понимаешь, что я могу сделать, мальчик. Я правая рука самого султана, главный визирь Аграбы. Я могу делать всё, что захочу, — Джафар слегка сжал его горло, прежде чем позволил мальчику упасть на пол. «Эта позиция была подходящей для него — лежать на земле и смотреть снизу-вверх на своего господина, ему подходит», — размышлял Джафар. Аладдин закашлялся, потирая шею, и снова поднялся на ноги. Он был уже готов возразить, как перед лицом возникла ладонь, заставив замолчать. — Ты действительно можешь позволить себе отказаться от работы, мальчик? Честной работы. Я бы не сказал, что прошу многого, мне просто нужен слуга, который будет забирать нужные мне товары с базара. Слуга, который будет выполнять мелкие поручения. Ты знаешь улицы и их проблемы, в отличие от тех дураков, которые работали на меня в прошлом. У тебя есть голова на плечах, и она не наполнена чистейшей глупостью. Тебе нужны деньги, а мне компетентный слуга, идеально, не так ли? Кроме того, я не могу себе представить, что у тебя немало других вариантов. Тебе нужна эта работа, ты и сам это знаешь. Я бы посоветовал тебе принять моё предложение, — предупредил Джафар, а его взгляд пригвоздил мальчика к месту. Будет нехорошо, если он попытается сбежать прямо сейчас. — Ты хочешь превратить меня в своего раба, чтобы я носил твои вещи, как питомец, — начал Аладдин, сразу оказавшись прерванным Абу. — Я не это имел в виду, Абу, ты же знаешь — ты для меня больше, чем просто питомец, — попытался успокоить его Аладдин. — Я хочу, чтобы ты стал моим слугой, а не рабом. По крайней мере, пока. Тебе, разумеется, будут платить жалованье, и если пожелаешь, я уверен, что тебе предоставят жильё во дворце. А что касается этих нелепых слухов, что из слуг мужчин делают евнухов, чтобы защитить принцессу, что ж, я уверен, что смогу поспособствовать тому, чтобы тебя не тронули. Ты всё равно её не увидишь, так что проблемой это точно не будет, — рассуждал Джафар — было очевидно, что он не собирается отказываться от мальчика. — Хочешь сказать, это правда? Они правда так делают? — спросил Аладдин, широко раскрыв глаза. — Подобную процедуру проводят с некоторыми, теми, кто контактирует с принцессой или прислуживает непосредственно ей. Необходимое действие, чтобы сохранить её целомудрие до брака. Султан весьма настойчив в этом вопросе — его единственной дочери не пристало связывать себя с кем-то ниже статуса принца. Только подумай, каков был бы скандал, — ответил Джафар, ухмыляясь, когда мальчик заметно побледнел. — Ты можешь пообещать, что такого не сделают со мной? Если я соглашусь работать на тебя? — Даю тебе слово самого визиря. Я позабочусь о том, чтобы ты и твоё тело остались нетронутыми. Мы договорились? — спросил Джафар, видя, что решимость мальчика слабеет. Он всё равно не собирался делать из парня евнуха, в этом не было необходимости, он скорее всего вообще не увидит принцессу. А ещё Джафар признавал, что мальчик весьма привлекателен, было бы несправедливо навсегда искалечить такого красивого молодого юношу. Это сделало бы их совместную работу довольно скучной. Аладдин перевёл взгляд на Абу в поисках поддержки, и обезьянка толкнула его головой, будто давая добро. Ему нужны были деньги — это правда, а тут ещё и покои во дворце. Он не был уверен стоит ли соглашаться, но деньги были такой вещью, из-за которых нужно было поумерить свою гордость. Кроме того, кажется, его ждёт только работа руками, а именно к ней Аладдин и привык. Приносить то, носить сё, что-то в этом роде. Звучало не так уж и сложно. Но об этом человеке ходили разные слухи, в основном о несчастьях, постигших тех, кто его разгневал. Аладдин не был уверен, что хочет подвергать себя такой опасности, в конце концов, о характере Джафара знали многие, если не все в Аграбе. — Я согласен, — выдохнул Аладдин, выглядя так, словно собственные слова его удивили. — Отлично, — промурлыкал Джафар, отчего по спине юноши пробежала дрожь. Хотя причины подобного оставались для Аладдина загадкой, с наполнившим его в это мгновение чувством он был не слишком знаком. Это был не страх, юноша был полностью уверен, но всё же что-то отдалённо напоминающее. Этот голос делал что-то с ним, и Аладдин не был уверен, что хочет знать, что именно. — Ты, разумеется, будешь жить в покоях для прислуги. Моя работа отнимает много времени, и мне бы не хотелось тратить его впустую, пытаясь разыскать тебя в этом городе. Обезьяну можешь взять с собой, просто держи его подальше от моих вещей и следи, чтобы он не устроил беспорядок во дворце. Я не могу гарантировать его безопасность, если подобное произойдёт, — Аладдин кивнул, больше он ничего сделать не мог. Любой отказ гарантировал ему тюремные колодки, хотя он надеялся, что ему позволят вернуться домой, чтобы забрать те немногочисленные вещи, которые он хотел бы оставить себе. — Я могу вернуться домой, чтобы собрать вещи? — спросил Аладдин, получив в ответ недовольный кивок. — На всё у тебя есть час. Если опоздаешь, можешь быть уверен, что я пошлю за тобой стражу. Поэтому советую поторопиться, — отмахнулся от него Джафар, краем глаза наблюдая, как мальчик коротко поклонился, прежде чем убежать. Было бы самоубийством не выразить должного почтения столь высокопоставленному человеку. А Аладдину было больше по душе, когда голова находилась на плечах. — Это будет очень интересно. Нужно закончить дела. Идём, Яго, — позвал Джафар, а Яго и Расул отправились за ним следом по базарной площади.

***

Наблюдая, как осиротевшие дети разбегаются в разные стороны, едва завидев его, Джафар испытал отчётливое чувство удовлетворения. Он был безмерно горд тем, что его репутация не пострадала, а простолюдины всё ещё боялись и уважали его. В конце концов, он требовал их уважения, не вслух разумеется, это было бы недостойно. Нет, дело было в том, как он держался, как ходил или говорил, и в том, как в воздухе вокруг него потрескивала магия. Поистине, ужасающее зрелище. Ужасы трущоб уступали Джафару, и все это знали. Оставшиеся дела не отняли слишком много времени, а купленные товары были приобретены за довольно разумную цену. Всегда было весьма забавно наблюдать, как торговцы, скажем так, мотивировались, отдавая Джафару нужные товары по сниженной стоимости. Конечно, слухи о витающей вокруг него магии, не говоря уже о главном стражнике, стоявшем возле него, означали, что немногие из них были достаточно храбры или даже глупы, пытаясь продать ему что-то по завышенной цене. В целом, можно было с уверенностью сказать, что для Джафара выход в город стал успешным. Теперь оставалось только дождаться мальчика. Джафар поймал себя на том, что находится практически в нетерпении от мысли, если мальчик не явится в условленное время. Было бы забавно выследить его, а после отправить в застенки. Мальчик определённо был привлекательным, и Джафар был уверен, что тот издаст самые восхитительные крики, когда его будут пытать. Или, может, если мальчик будет знать своё место, он станет кричать совсем по другому поводу. От гораздо более приятного действа.

***

Аладдин слегка запыхался, в последний раз оглядывая комнату, в которой они с Абу жили. Он не хотел рисковать и злить Джафара, поэтому побежал так быстро, как только мог. Если честно, часа было недостаточно, чтобы добраться до дома и вернуться к новому господину. Поэтому и бежал. В комнате не было ничего по-настоящему ценного, кроме кинжала, который, как однажды сказала мать, принадлежал его отцу. Но даже тогда он был скорее сентиментальностью, чем чем-то имеющим материальную ценность. По правде говоря, он был единственным настоящим сокровищем в его доме, где был довольно захватывающий вид на дворец. С детства Аладдин привык сидеть на парапете и смотреть на него со смесью благоговения и желания. Возможно, желание жить там или просто жить той жизнью, которую он предполагал. Так было не всегда, но в итоге эта потребность брала верх. Конечно, учитывая слухи, которые по-видимому оказались правдивы, если Джафару можно было верить, Аладдину следовало избегать дворца. Только теперь выбора не было. И всё же ему выдалась прекрасная возможность. Место для обитания и безопасного сна. Где-то, где суровые ветра пустыни и изнуряющая жара не достали бы его. Он станет регулярно питаться, вместо того, чтобы полагаться на собственные воровские навыки и умение очаровывать наивных дочерей торговцев, чтобы те давали ему еду по доброте душевной. Их сыновья обычно были менее охотливы в этом плане и гораздо более жестоки, когда дело доходило до выспрашивания еды. Хотя они, казалось, наслаждались его внешностью не меньше девушек. Иногда даже больше, но Аладдин быстро их осаждал. Он не был шлюхой, и того, что они предлагали, ему точно было недостаточно, чтобы вот так поступиться своим достоинством. У него была гордость, иногда она была всем, что у него оставалось. Ну и, конечно же, верная обезьянка Абу. Бросив последний взгляд на своё жилище, Аладдин погладил Абу, сжимающего собственный крошечный мешочек с сокровищами, по голове. У того была своеобразная слабость к блестящим вещицам, и он не собирался от них отказываться. — Пришло время, Абу, теперь у нас впереди новая жизнь. Больше никакого воровства еды, никаких побегов от стражи. Мы наконец-то можем кем-то стать. Мы можем доказать, что мы нечто большее, чем просто уличные крысы, — Абу взвизгнул в знак согласия, запрыгивая на плечо Аладдина и всё ещё сжимая мешочек в лапах. Аладдин улыбнулся, взяв свою сумку, хотя на самом деле в ней была лишь горсть монет, отцовский кинжал и парочка вещей. Такова была жизнь уличной крысы — они просто не могли позволить себе ту жизнь, которой жили другие. Аладдин знал, что ему повезло. В Аграбе жило бесчисленное множество таких же юношей, как он, других уличных крыс, у которых вещей было столько же, как и у него, на самом деле, даже меньше. И пусть денег и вещей было несравнимо мало, у него был Абу — и это всё, что имело значение. — Нам лучше поторопиться, держись крепче, хорошо, Абу? — Аладдин получил в ответ очередное взвизгивание, прежде чем пустился бежать.

***

Расул неловко переступал с ноги на ногу. Сочетание полуденной жары и крайней скуки, которую он испытывал, мало способствовали улучшению настроения. Конечно, ему было весело, когда этого отвратительного лавочника уволокли с базара, но с тех пор не произошло ничего примечательного. Теперь ему было лишь совершенно скучно, а это было не самым его любимым времяпрепровождением. Пока Расул работал под началом Джафара в течение многих лет, он должен был научиться разным вещам, чтобы сохранить свою должность. Он весьма уважал визиря, потому как тот был одним из немногих, кто не уступал капризам принцессы. Он был тем, кто способен на это. Понимая, что подобные мысли могут привести к аресту его собственными людьми, Расул чувствовал, что об этом стоит подумать, даже если эти мысли никогда не будут обличены в слова — принцесса была избалованным ребёнком. Он всё-таки подумал об этом, хорошо, что никто не мог услышать его мысли. Та всегда хотела поступать по-своему, всегда стенала по поводу того, что у неё есть всё, что только можно пожелать, и вопреки этому она всё равно не была счастлива. Это, мягко говоря, раздражало. И не стоило даже думать о её несчастном звере. Это животное представляло угрозу, пугая многих слуг, и всё же ничего не менялось. Просто потому что это расстроило бы её высочество, а этого не хотел никто. Девушка была раздражающей, когда у неё вовсе не было причин для жалоб, и не приведи господь дать ей повод. Но Расулу всё равно было скучно. Да, он уважал Джафара, но переходя от прилавка к прилавку и наблюдая, как этот мужчина наводит страх на окружающих, он мог развлекаться только так. А ещё этот мальчишка, симпатичный, но теперь был недоступен. Такой упрямый и полный бравады, как многие уличные крысы, которых Расул бросил в темницу. И всё же мальчик проявил сострадание к другому мужчине, к незнакомцу. Такое Расул видеть не привык, во всяком случае, не от уличных крыс. Все они предпочитали держаться особняком, не отходя далеко от трущоб. Они были не из тех, кто подставит собственную шею ради кого бы то ни было. В конце концов, они жили в мире, где собаки пожирали собак, а сострадание было роскошью, проявить которую могли немногие из них. Но этот мальчик был другим. Он вёл себя не так, как другие юнцы из трущоб. В течение нескольких недель вплоть до сегодняшнего дня Расул наблюдал за мальчиком. Впервые тот засел в его памяти после того, как он нашёл его, помогающего потерявшейся маленькой девочке найти свою мать. У любой трущобной крысы могло возникнуть искушение оставить малявку себе ради выкупа. В конце концов та была одета в красивые одежды, одни только они могли быть проданы за кругленькую сумму. Но нет, мальчишка остался с ней. Позволил ей играть с чёртовой обезьяной. Он заставил её улыбаться и помог найти мать. Он даже не попросил вознаграждения. И Расула это смутило, у того была прекрасная возможность попросить денег или даже еды, но он ею не воспользовался. Хотя, видит бог, ему она была бы не лишней, юноша был в меру мускулистым, но с явно недостаточным весом. Все они были такими, именно так и выглядели уличные крысы. Конечно, время от времени Расул видел, как мальчишка воровал, и даже пару раз пускался за ним в погоню. Но, по правде говоря, он всегда чувствовал себя обязанным позволить мальчику сбежать. Тот крал всего-то буханку хлеба или горсть фиников. Ровно столько, чтобы не умереть с голоду и накормить свою обезьянку. И не более. Если бы он увидел, как юнец крадёт деньги, то наверняка сочувствовал бы его бедственному положению куда меньше. Но тот этого не делал. Это всегда была еда, просто еда, и он вряд до мог винить мальчика в желании выжить. Расулу не хотелось признавать, но втайне он испытывал некоторое облегчение от того, что Джафар нашёл мальчика. Он знал, что о нём позаботятся, его накормят и предоставят место для сна. Облегчением также было узнать, что тот не кончит, как многие молодые люди, с которыми он сталкивался. Они продавали свои тела за буханку хлеба или дрожали в его руках, когда он отсекал им конечности. Такова была цена за воровство, особенно для тех, кто брал больше, чем было необходимо. Кроме того, это облегчит его работу, он будет знать, что на одного преступника на улицах станет меньше. Потому что только полный идиот может попытаться обокрасть Джафара. А мальчик был кем угодно, только не глупцом. В этом Расул был уверен. Однако, несмотря на обещанные деньги, узнать ему придётся многое.

***

Джафар ухмыльнулся, увидев, что мальчик бежит к нему за пять минут до оговоренного времени. Юноша замедлил шаг, подойдя ближе, и остановился перед своим новым господином, тяжело дыша. — Мои поздравления, мальчик. Ты доказал, что способен следовать простейшим приказам. Ты, должно быть, очень горд, — Джафар усмехнулся, ухмыляясь, когда мальчик возмущённо нахмурился. — Он всё равно лучше тех двоих предыдущих, которые у тебя были, Джафар, — ввернул своё слово Яго, и лицо юноши расплылось в улыбке. — Он разговаривает? — спросил Аладдин, хотя доказательства и говорили сами за себя. Буквально. — Он попугай — это всё, что они делают. Настоящий фокус в том, чтобы заставить его заткнуться, — прокомментировал Джафар, на что Яго возмущённо закричал. — Идём. Нам нужно найти тебе комнату во дворце. И, очевидно, необходимо будет раздобыть для тебя подходящую униформу, когда ты приступишь к работе в стенах дворца. Я не позволю тебе ошиваться там, одетому, как уличная крыса. Может, ты и был таким, но теперь ты мой слуга. Пришло время начать выглядеть достойно. А теперь поторопись, — сказал Джафар, направившись в сторону дворца. В его мантии лежали покупки, надёжно спрятанные в многочисленных карманах. Спохватившись, он развернулся и сунул свёртки побольше юноше. — Ты можешь начать с того, что понесёшь покупки. Я выдам тебе жалованье, как только доберёмся до дворца при условии, кончено, что ты ничего не сломаешь. А теперь вперёд, — потребовал Джафар, а Аладдин постарался приспособиться маневрировать со своей ношей, собственными вещами и Абу, чтобы донести всё в целости и сохранности. На мгновение Расул задумался о том, чтобы помочь ему, некоторые покупки оказались тяжёлыми даже для него. Но он замер на месте, поняв истинные намерения Джафара. Это был тест, чтобы понаблюдать за манерами мальчика и посмотреть, будет ли он слушаться. Если он потерпит неудачу, Джафару он будет не нужен, и его отправят обратно на улицу. Похоже, Аладдин тоже подумал об этом, потому что вместо того, чтобы спорить и устраивать сцены, он просто последовал за ним без излишних комментариев. Он даже заставил Абу замолчать, когда тот попытался выразить своё недовольство. Аладдин знал своё место, он всегда его знал. У него не было выбора, кроме как знать его. А теперь ему выдался шанс изменить это, и он не мог рисковать потерять его. Поэтому вместо протестов, он молча последовал за Джафаром. Он повиновался своему новому господину, прекрасно понимая, что невыполнение приказа может привести к тому, что он потеряет всё. А этого он хотел меньше всего.