***
Аладдин работал во дворце всего пару месяцев. За этот короткий промежуток времени он стал сильнее, здоровее и, что важнее, счастливее. Бывали дни, когда он вспоминал свою прошлую жизнь и просто представлял, как сильно всё изменилось в их с Абу жизнях. Он даже не мог найти слов, чтобы выразить всю свою благодарность. А её было немало. Аладдин же не был дураком. До него доходили слухи о том, что случалось с предыдущими личными слугами Джафара. А именно, что большинство из них были уволены вскоре после того, как слишком сблизились с этим мужчиной. Хотя, по-видимому, сожалел об этом мало кто. Кажется, он был слишком хорош, чтобы пытаться сопротивляться. Не то чтобы Аладдин был с ними согласен. Дело было не в том, что Джафар уродлив, вовсе нет. На самом деле он был красив: высокий, темноволосый и властный. Он был мужчиной, что любит держать контроль в своих руках, от чего Аладдин — и он был готов это признать — хотел бы отказаться хоть раз в жизни. Иногда было приятно для разнообразия отдать бразды правления кому-то другому, позволяя позаботиться о себе. Но всё же это не означало, что он был неотразим. Джафар был холоден и требователен, всегда повышая голос в разговоре с людьми, которые не делали того, что должны были. «Хотя», — размышлял Аладдин. — «На меня он не кричит». И это было абсолютной правдой. Даже во время этой его промашки с ужином Джафар был терпелив и спокоен. Он не ругал Аладдина за то, что тот не смог позаботиться о себе должным образом, потому что понимал, как тот выживал. Он рос без семьи, и Джафар понимал, какое это влияние оказало на него. Что он вырос не зная, как жить делая больше, чем простое выживание. Аладдин не умел по-другому, он никогда по-настоящему и не жил, пока не попал во дворец. Он понимал, какое везение выпало на его долю, настолько, что знал — он хочет сделать всё, чтобы убедиться, что снова не окажется на улице. От друзей, которых он успел завести во дворце, от слуг и даже стражников Аладдин слышал, что с Джафаром непросто сладить. Многие считали его жестоким и суровым надзирателем, но знающие понимали, что есть иные причины. Казалось, что какого бы слугу он ни находил, мужчину или женщину, молодого или старого, все они заканчивали одинаково. Их укладывали в постель, использовали, а затем выбрасывали, как только чувства с их стороны выходили за рамки дозволенного. Слишком многие верили, что именно они станут теми, кто изменит его, делая своим идеалом. Другие же верили, что влюблены в него, и наоборот. И только по-настоящему глупые идеалисты свято верили, что они были единственными с кем он спал, обманывая самих себя, не подозревая, что они были лишь вещами, и ломались, как только суровая правда обрушивалась на них подобно шторму. Слуги, подобные этим, могли быть для Джафара только игрушками. И дело было не в том, что Джафар был излишне жесток с ними, наоборот, он объяснял свои намерения каждому, кто ложился к нему в постель, но они не слушали. И в итоге Джафар заканчивал тем, что оказывался в поиске очередного слуги, способного занять место предыдущего. Таким образом дошло до того, что Джафар больше не спал с теми, кто служил под его началом. Для него все были одинаковы: капризные, плаксивые и проявляющие излишнее собственничество по отношению к тому, что не принадлежало им с самого начала. Аладдин ничего этого, разумеется, не знал. Он знал лишь то, о чём ходили слухи, как его господин искал привлекательных внешне людей, беря их в личные слуги, а затем заманивал их в свою постель. И как бы ни было неловко признаваться, Аладдин боялся, что это случится и с ним. И дело было вовсе не в том, что он находил этого мужчину непривлекательным, он считал его красивым. Но Аладдину было что терять. Не только работу и место, что стало ему домом, но и друзей и то, что, к собственному стыду, у него ещё имелось: его невинность. Да, вы не ослышались. Бывший вор, больше известный, как уличная крыса, и новое пополнение в рядах дворцовых слуг был девственником. Во всех отношениях, за исключением, конечно, случая, когда в семь лет он клюнул соседскую девчонку в губы. Всё шло довольно неплохо, пока её отец не застукал их, прогнав его. Потом же всё было не столь радужно. Но таковы уж обстоятельства детских романов, они редко длятся больше суток. Неделю, если повезёт. Во всяком случае, Аладдин никогда не спал с девушкой. За что его вряд ли можно винить, если вспомнить разврат, в окружении которого он рос. Шлюхи в переулках, больные и блохастые, и владельцы базарных лавок и ларьков, поздней ночью рыскающих в поисках аппетитного куска плоти, в который можно вонзить свои зубы, не прельщали Аладдина, как и мысль о том, чтобы поставить себя в уязвимое положение. До него доходили слухи, которым он даже иногда становился свидетелем, жертв забирали против их воли, часто накачивая опиатами или алкоголем, прежде чем утащить в ближайший бордель или переулок, где лишь крики могли доказать, что они всё ещё живы. Убийства и кражи приносили проблемы. Если на тебя не вешали ярлык шлюхи, достаточно было лишь одному человеку узнать о том, что ты лёг в постель с кем-то до брака, и тогда система правосудия была не в силах помочь. Работодатели, как бы ничтожно мало их ни было, особенно тех, что на улицах, тоже увольняли любого, кого подозревали в невысокой морали, оставляя их на произвол судьбы голодать в трущобах. И, конечно же, для таких людей было легче принять навязанным им ярлык. И начать взимать плату за тот самый поступок, который разрушил их жизнь. Всё это было историями, которые Аладдин слышал и даже видел раз или два, возвращаясь домой с Абу. Так что он хорошо знал, что подобная угроза была реальной. О, конечно, может это и прозвучит странно, но то, что он ни разу не терял себя в удовольствии, не означало, что жизнь прошла мимо. Улицы были опасным местом, а Аладдин не мог позволить себе пойти на такой риск. Не тогда, когда столь упорно боролся за выживание. Во дворце Аладдин чувствовал себя в безопасности. У него была еда, вода и даже друзья, гораздо больше, чем было в прошлой жизни. Но всё же он не хотел ни с кем спать. Сначала потому что, не был уверен в своём новом месте, а позже потому что увидел, какими злыми могут становиться языки, разносящие слухи. По дворцу даже ходили истории о том, как слуг с позором увольняли за то, что те осмеливались вступать в плотские отношения во дворце. Было ли это с другим слугой или дворянином, добровольно или нет, наказание могло оказаться суровым, если об этом разузнают не те люди. Бывали и некоторые исключения, а именно куртизанки и прислужницы из бань, чьи роли практически требовали делать своих клиентов счастливыми. Конечно, к Джафару это не относилось, не существовало настолько глупого или же храброго человека, который бы посмел перечить ему. Как таковой, он был в значительной степени выше любых правил. Чем Джафар и пользовался. Он переспал с бесчисленным количеством слуг и знатных особ, с любым, кто попадал в поле его зрения и выражал согласие. Он был не самым приятным человеком, но те немногие моральные принципы, которыми он обладал, означали, что он отказывался навязывать себя кому бы то ни было. Да и с чего бы ему это делать? Многие желали провести с ним ночь, полную наслаждения, чтобы ему не приходилось гоняться за застенчивыми девственниками или трусливыми слугами, которые слишком боялись его, не в состоянии принести какую бы то ни было пользу. Джафар был одним из немногих людей, которые могли получить всё, чего хотели без последствий. Он заправлял стражей, давал советы султану, творил магию любую, какую только пожелал, он во всех возможных смыслах обладал абсолютной властью. Так что становилось понятно, что без веской на то причины никто ему не откажет. Слишком много людей стремились к власти, которой он обладал, они желали заполучить его богатства и знания, чтобы улучшить собственное положение. И если они обманывали себя, думая, что, разделив с ним постель, они получат частичку той власти, что ж, Джафар был бы полным дураком, если бы отказал себе в подобном развлечении. Несмотря на предложения власти, богатства и возможности получить лучшую работу, идея делать то, что делали все остальные слуги для него, подчиняясь каждой прихоти Джафара, всё ещё не прельщала Аладдина. Ибо по словам всех тех, кто обсуждал это с ним, те, кто в конечном итоге подчинялся, в лучшем случае были уволены, а в худшем — убиты. Никто не мог быть полностью уверен в причинах, но, похоже, Джафар не относился легкомысленно к людям, пытающимся использовать его в своих собственных целях. Наслушавшись различных слухов, Аладдин чётко решил пообещать себе стать другим. Он поклялся не превращаться в очередного слугу Джафара, которого люди запомнят, как его постельную игрушку. У него была новая жизнь, лучшая, и он не готов был разрушить её. Конечно, будучи наивным, но таким милым парнем, как Аладдин, он не знал, как круто может повернуться его жизнь.***
— Абу, нет! — в последнее время эта фраза стала привычной для обитателей дворца. Абу просто не мог не создавать проблем. В конце концов, он был обезьянкой, диким животным, которое после многих проведённых в цирке лет, а после и жизни с Аладдином, было приручено. Хорошо приручено, скорее, с натяжкой, но в основном он делал то, что говорили. В основном. — Абу! — приказал Аладдин. — Отдай мне. Выражения на мордочке обезьяны было достаточно, чтобы растопить даже самое холодное сердце. Однако, к счастью для Аладдина, проведя несколько месяцев на побегушках у Джафара, он уже привык к подобным выражениям, когда люди или же животные пытаются присвоить то, что изначально им не принадлежало. Хотя, быть может, он ещё не совсем привык отказывать своей обезьяне в украденном из покоев Джафара банане. Если бы это не было собственностью господина, Аладдин, может, и не отреагировал бы столь бурно. Обезьянке нравились бананы, и он не собирался вступать в очередной глупый спор по этому поводу. Люди, как правило, бросали на него странные взгляды, когда он начинал спорить с Абу. Тем более, когда тот начинал возражать. А ещё хуже было, когда Абу выигрывал спор. Но это был ценный жизненный урок — никогда не вставай между обезьянкой и бананом. Только в данном случае это был вовсе не его банан, а Джафара. И хотя это всего лишь жалкий банан, Аладдин не собирался рисковать своим местом во дворце из-за паршивого фрукта. Люди утверждали, что Джафар увольнял и за меньшее, поэтому Аладдин был полон решимости не стать следующим. — Абу? Пожалуйста? — вздохнул Аладдин. Абу посмотрел на банан в своей лапе, затем на лицо хозяина, а сразу после опять на фрукт. Очевидно, это было трудное решение. Банан или Аладдин, тот кто его спас и любил. Но банан был таким красивым, а Абу знал, что на вкус он будет просто невероятным. Запретные плоды всегда были сладкими, а в данном случае буквально. На то, что большинство сочло бы очевидным выбором, ушло добрых пять минут, прежде чем тот неохотно вернул банан. Весьма неохотно. Но это был прогресс. В прошлом Абу был печально известен тем, что убегал с сокровищами в охапке, еда или золотые безделушки, для него это не имело значения. Как только он находил их, то они становились его собственностью и ничто не могло заставить его отступиться. Но, похоже, Абу постепенно менялся. Было больше похоже на взросление, он думал об Аладдине и его чувствах, а не только о своих собственных. И это было вполне справедливым. Аладдин многим пожертвовал, чтобы Абу мог остаться рядом с ним. Пришло время и для Абу сделать то же самое. Но ему всё равно будет очень не хватать этого банана. Отобрать банан у обезьянки — то же самое, что отобрать конфету у ребёнка. А кто так вообще делает? Аладдин усмехнулся, увидев горестное выражение на пушистой мордашке обезьяны. — Ты же знаешь, мы не можем так рисковать. Ты же можешь просто сходить на кухню и взять ещё. Отсюда воровать не нужно. Просто попроси. Хорошо? Аладдин усмехнулся, когда Абу внезапно вскарабкался по его руке, уткнувшись мордой в изгиб шеи своего хозяина. Юноша поспешил вернуть украденный фрукт, взяв стоящий рядом поднос с пустыми тарелками как раз в тот момент, когда в комнату зашёл Джафар. — Оставь. Аладдин в замешательстве нахмурил брови. — Господин? — спросил он. — Ты нужен мне в другом месте, — Аладдин кивнул, абсолютно сбитый с толку. Он поставил поднос обратно, ожидая, пока господин, роющийся в куче свитков, отдаст приказ. — Знаешь, у него есть планы на тебя, — Аладдин моргнул, когда ему на плечо приземлился Яго. Они с Абу ненадолго сцепились, а Аладдин только и мог делать всё возможное, чтобы удержать их обоих от падения. — Что? — спросил Аладдин, быстро обернувшись на Джафара, который всё ещё был занят своими поисками. — Джафар. У него есть планы на тебя. Большие. Точно такие же, как и на всех остальных, кто раньше занимал эту должность, — повторил Яго. Для попугая Яго был очень умён. А ещё он, как и его хозяин был маленьким засранцем. Всегда готовый устроить неприятности, со стороны наблюдая, как будут разбираться с последствиями. Но прямо сейчас он действительно пытался быть милым. Но только сейчас. И теперь, если не считать Джафара, Аладдин был единственным человеком, которого Яго вообще мог терпеть. Возможно, потому что у него, как и у его хозяина, имелся питомец. Это означало, что тот знает, как правильно обращаться с животными. И что более важно, он не запихивал силой ему в глотку мерзкие, отвратительные крекеры, как это каждый раз делал султан, завидев его. Нет, Аладдин всё понимал. Может, просто потому что он привык заботиться об Абу, но у Аладдина всегда под рукой были орехи или сочные свежие фрукты. А это самый большой шаг вперёд по сравнению с теми чёрствыми, рассыпающимися крекерами. Какова бы ни была причина, Яго нравился этот парнишка. Он принимал на себя весь вес гнева Джафара, не усугубляя ситуацию. Он был вежлив, хорошо воспитан и весьма обаятелен. Он был дружелюбен и, что самое главное, знал своё место. Для Яго Аладдин был просто идеальным человеком. А не раздражающим, грубым и самодовольным. Такого человека было непросто найти, уж поверьте, Яго долго искал. И именно поэтому он решил рассказать мальчику о планах своего хозяина. Потому что парнишка правда ему нравился, он обращался с ним, как и положено. И Яго не хотел, чтобы Джафар приставал к нему со своими планами избавиться от принцессы. Не поймите неправильно, единственным, кто не любит принцессу даже больше, чем Джафар, был Яго. Он постоянно высмеивал её голос и походку, так что всякий раз, когда она входила в комнату, это становилось привычным зрелищем. Он был бы рад избавиться от неё, тишина бы точно не помешала. Но всё же Яго не был согласен с планом, придуманным Джафаром. Ему нравился Аладдин, он был одним из немногих людей, которые не вызывали у него желания наброситься и выцарапать им глаза. И Яго беспокоился, что если план провалится или принцесса заставит Аладдина уйти, то всё будет кончено. Прощайте угощения, привет неудачи. А Яго не был готов прощаться с угощениями, которые давал ему Аладдин. В конце концов, он уже приучил его приносить именно то, что он хочет. Однако была ещё одна причина, по которой Яго не хотел, чтобы Аладдин ушёл. Он видел, какой эффект на Джафара оказывали предыдущие слуги. Они служили, потом прыгали к нему в постель, а после начинались чувства. Для одних это была любовь, для других жажда власти и богатства, но для Джафара всё это всегда заканчивалось одинаково. Он раздражался, злился, становится невыносимым, а потом всё повторялось по новой. Конечно, к этому моменту прибывал новый слуга, занимая место своего предшественника. Но никому из них даже не приходило в голову подкупить Яго угощением. И очень плохо, это могло бы спасти несколько жизней или хотя бы репутаций. И в случае с Аладдином никаких чувств не предвидится. Во всяком случае, пока. Но, честно говоря, если бы всё было так, Яго вполне бы их поддержал. То есть, хорошие чувства, а не те, из-за которых Джафар багровел, понижая голос. Но с Аладдином Джафар никогда не злился. Ну, было время, когда парнишка только появился, Джафар разозлился на него за то, что тот мало ел. Но поскольку, это опасение было вполне оправданным, мальчик мог просто упасть замертво от истощения, Яго не думал, что это вообще считается. Этой идеей Яго и думал поделиться с Джафаром. Мальчик был молодым, физически привлекательным и вполне способным. Он делал всё, как говорили, был ответственным и даже ладил с некоторыми стражниками. Представить себе бывшего воришку, даже не уличную крысу, разговаривающего и смеющегося с дворцовыми стражниками, будто они старые друзья, было непросто. Это было странно, но всё же Аладдин каким-то образом расположил их к себе. Где-то в глубинах своего разума, ну то есть своего крошечного птичьего мозга, Яго задавался вопросом, обладал ли Аладдин какой-то собственной магией. Просто этот факт был единственным объяснением столь странным делам. Как бы то ни было, Аладдин в глазах Яго был идеальной парой. Он был в отличной форме, здоров и достаточно силён, чтобы быть полезным его хозяину, и также достаточно послушен, чтобы подчиняться приказам Джафара. Он много работал и был умён, умнее, чем многие думали. У него достаточно большой потенциал, чтобы удовлетворить его хозяина как в спальне, так и вне её. Яго был в этом уверен. И прежде всего, самое главное, если они всё-таки сойдутся, Яго обязательно получит от того, что свёл их, только больше угощений. Он был почти уверен. Конечно, возникала одна проблема, что делать с обезьяной. Он совершенно открыто заявлял, что мальчик его хозяин. И он никуда не собирался уходить, как и Яго, если уж на то пошло. Так что, чтобы свести их хозяев, Яго должен был подружиться с обезьяной. И вот этого он ждал меньше всего. Но именно таким попугаем был Яго: решительным, идеалистичным и вечно думающим своим желудком. Похоже, у него с Абу было больше общего, чем он думал. Это была хорошая идея — Джафар и Аладдин. Они вполне смогут неплохо поладить. Аладдин был не из тех, кто разозлит Джафара, а тот уже показал, что парень ему небезразличен, когда стал внимательно следить за тем, чтобы мальчик не умер с голоду. Да, у них есть потенциал, но не более того. Яго знал, что Джафар даже не станет рассматривать мальчика как потенциального любовника или постельную игрушку, он был более склонен к достижению лёгкой добычи. Проблема заключалась не в возрасте мальчика, хотя и отрицать, что он был довольно молод, чтобы называться сыном Джафара, было нельзя, а в том, что произойдёт, если эти двое поддадутся искушению. Никто, как бы усердно они ни утверждали обратное, не мог отделять личные чувства от интимной жизни. Это просто не сработает. И Джафар знал это лучше, чем кто-либо другой. Проблема была не в его чувствах, а в чувствах его предыдущих слуг. Все они реагировали одинаково — они были в восторге от того, что Джафар выбрал их, готовые сделать всё возможное, чтобы он благоволил к ним, влюбляясь в его деньги и власть, а затем злясь и обижаясь, когда он бросал их. Большинство обманывали себя, полагая, что отношения между ними продлятся дольше, что они смогут подогревать его интерес бесконечно. Очевидно, никто из них никогда не связывался с таким человеком, как Джафар. Такие, как он, не терпели бесхребетных людей. Они не терпели жадных до денег и уж точно не терпели тех, чьё эго было больше, чем у них самих. И Джафар не был исключением. Вот почему его слуги никогда не держались на своём месте долго, все они верили, что могут использовать его для улучшения собственной жизни. В конце концов, именно Джафар всегда был тем, кто использовал. — О чём ты? — спросил Аладдин, хотя он вполне представлял, о чём говорил Яго. Все эти слухи должны были появляться на каких-то фактах. — Увидишь. Просто, когда придёт момент обязательно уступи, ему это нравится, — ответил Яго, прежде чем взмахнуть крыльями и понаблюдать за происходящим со своего золотого насеста. Аладдин, казалось, хотел задать ещё один вопрос, но именно в этот момент рядом с ним внезапно появился Джафар. — Следуй за мной. Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. К большому удивлению Аладдина, Джафар положил руку ему на плечо. Он просто легко дотронулся, мягко подтолкнув Аладдина вперёд и показывая куда ему следует идти. Не сами слова вызвали у Аладдина дурное предчувствие, хотя это, кончено, не помогло, он всё же попал в ловушку своего хозяина. Спасения не будет, он мог только принять надвигающуюся бурю. Аладдин никогда не чувствовал себя так, будто его ведут на казнь, как в этот момент. Он понятия не имел, что ждёт его за углом.***
— Вы, должно быть, шутите, — именно в этот момент Аладдин по-настоящему засомневался в здравомыслии своего господина. — Она меня ненавидит, — добавил он, как будто это поможет лучше донести его мысль. — Она ненавидит меня, — поправил Джафар с лёгкой ухмылкой на губах, как будто получал удовольствие от этого факта. — Я сомневаюсь, что тебя она вообще помнит, — добавил он. Аладдин же не смог сдержать укола обиды, вызванной этими словами. — Но я… — Принадлежишь мне. Ты повинуешься и сделаешь это для меня. Понятно? — прервал его Джафар, говоря спокойным, но твёрдым голосом. Аладдину не понравилось выражение глаз господина. Он обещал боль, откажись тот выполнять приказ. — Прошу прошения, господин, — согласился Аладдин. Он склонил голову в знак покорности, не замечая, как расширились глаза Джафара от этого зрелища. Ему и правда нравилась подобная картина. — Это будет хорошо для всех. Ты станей ей другом, её поддержкой. Она сможет положиться на тебя, довериться. А ты поможешь ей понять, что она должна делать. Она знает свою роль, свои обязанности принцессы, однажды они помогут ей править этим королевством. Точно так же, как и у тебя есть свой долг служить мне. Я просто хочу, чтобы ты помог ей осознать, насколько это важно. Это всё, о чём я прошу. Я просто хочу, чтобы ты ей помог, — Джафар говорил тихо, пальцем приподняв подбородок мальчика, чтобы заглянуть ему в глаза. — Вы просто хотите помочь? — спросил Аладдин. В его голосе звучала неуверенность, но, встретившись взглядом со своим господином, он почувствовал, как что-то изменилось. — Помоги ей, Аладдин. Только ты можешь, — улыбнулся Джафар. Постороннему могло показаться, что эти двое вот-вот поцелуются. Постороннему, знавшему их обоих, могло показаться, что Джафар манипулировал Аладдином, заставляя его выполнять приказ. Однако Яго казалось, что его план уже вступил в действие. А он ещё даже не обсуждал его со своим хозяином.