Street Rat

Есть момент, прямо между секундой, когда просыпаешься, и секундой, когда понимаешь, что сделал что-то ужасно глупое, но вокруг всё в порядке. Таким был момент для Аладдина, он проснулся уже достаточно, чтобы наслаждаться ощущением шёлковых простыней под своей кожей, но ещё не осознал, почему он вообще лежит на таком великолепии. Увы, эти моменты никогда не длятся долго, пусть все мы хоть однажды желали бы иного. И Аладдин больше всех. На мгновение он вспомнил, что произошло, и волшебный момент исчез, сменяясь слепой паникой. «Что я наделал?» — спросил самого себя Аладдин, широко раскрыв глаза от ужаса, когда осознал в каком состоянии находится. Аладдин осмелился повернуть голову, тщетно пытаясь игнорировать тянущую боль в пояснице и липкую жидкость, покрывающую грудь и ягодицы. Может, если он зажмурится, всё исчезнет. По крайней мере, так надеялся Аладдин. — Ты проснулся, — заявил Джафар, привлекая к себе внимание. — Да, господин, — ответ был автоматическим, у Аладдина даже не было времени подумать, прежде чем он сказал это. Для него отвечать подобным образом стало инстинктивным. — Тебе больно? — Аладдин не был уверен, как на такое реагировать. Сама мысль о том, что Джафар на самом деле хороший, была новой. — Немного. Но бывало и похуже. Услышав это, Джафар нахмурился. — Выпей вот это до дна, — Джафар сунул ему под нос странно пахнущую жидкость. То, что он выпил содержимое, не задумываясь, было свидетельством его верности и глупости одновременно. Он даже не остановился, чтобы спросить, что это было. — Зачем? — ещё одним свидетельством его глупости и доверчивости было то, что он поинтересовался, что за гадость выпил только после того, как осушил флакон. — Это обезболивающее. Может, ты и страдал в прошлом, но я предпочитаю, чтобы мои партнёры не испытывали боли в моей постели. Это даёт только больше поводов для жалоб, — ответил Джафар, уходя из поля зрения Аладдина. — Жалоб? Кто бы стал жаловаться? Тем более из-за этого, — Аладдин отвёл взгляд, когда Джафар снова появился в поле его зрения. Как будто само упоминание о том, что они делали, было постыдным. — Ты и правда отличаешься от них, да? — пробормотал Джафар, игнорируя смущённый взгляд, который юноша послал в его сторону. — Мои предыдущие партнёры, не все, но большинство из них, верили, что имеют надо мной власть, после того как я пригласил их в свою постель. Они подчинялись мне, делали всё возможное, чтобы я был к ним благосклонен, а затем предъявляли возмутительные требования, чтобы произвести впечатление на своих друзей-идиотов. Золото, драгоценности, всё, что выглядело бы наиболее впечатляюще, и если бы я отказался, они бы лишь скулили и стенали о том, что я не удовлетворяю их потребности. Глупые идиоты, я избавлялся от них, как только становилось удобно. Но ты… ты не такой, как они, — заявил Джафар, вставая возле изголовья кровати. — Нет, господин, — скажи это кто-нибудь другой, это прозвучало бы высокомерно и тщеславно. Но Аладдин был честен. И это правда было весьма освежающе. — Вот почему у меня есть планы на тебя. Ни на кого из них у меня планов никогда не было, — Джафар провёл ладонью по волосам мальчика. Он хорошо смотрелся с более длинными волосами, было за что ухватиться. — Какие планы? — спросил Аладдин, внезапно занервничав. — Терпение, мой мальчик. Со временем ты всё узнаешь, — ухмыльнулся Джафар. Улыбка его стала только шире, когда мальчик заёрзал под его пристальным взглядом. Подумать только, прошло всего несколько часов с тех пор, как он заставлял его ёрзать по совсем другой причине. — В-вы собираетесь выгнать меня? Как других? — спросил Аладдин, этот вопрос уже некоторое время крутился у него в голове. — Нет, — казалось, они оба были шокированы тем, как быстро и страстно ответил Джафар. — Я думал, что ясно дал тебе понять — ты не такой, как они, — добавил он после секундной паузы. — Простите, — Аладдин перевёл взгляд вниз на постель, пробегаясь пальцами по простыням. Он не осознавал этого, пока разговор не закончился, но вскоре Аладдин понял, что боли в нижней части тела больше нет. Будто никогда и не было. О, конечно, синяки и следы укусов остались, кажется, Джафар был тем ещё собственником по отношению к тем, кого укладывал в свою постель, но боль ушла. В каком-то смысле Аладдин почти забыл о ней, но боль служила напоминанием о том, что он сделал, что они сделали. Он больше не был невинен, он больше не был мальчиком. Но по крайней мере теперь он может без опаски встать, не хромая. Теперь то, что они сделали будет легче скрыть от других слуг. Аладдин вздрогнул от этой мысли. — Мне нужно возвращаться, иначе люди узнают, — Аладдин попытался отбросить простыни в сторону, но замер, когда Джафар одним лишь взглядом заставил его смиренно замереть. — Всё в порядке. Поверь мне, я подумал о последствиях того, что ты проведёшь здесь ночь. Насколько всем известно, ты болен. Я попросил целителя прийти, пока ты спал — его медицинское заключение гласит, что тебе нужен покой и много жидкости. Ты получишь и то, и другое, просто не так, как он хотел, — даже Аладдин не был настолько невежественен, чтобы не понять извращённого смысла этих слов. — Вы подкупили его? — спросил Аладдин, другого объяснения он просто не мог придумать. — Пока ты спал, я наложил на тебя заклятие. Послал за ним и к тому времени, когда он прибыл у тебя появилась видимость жара, тело дрожало от холода, а кожа побледнела. Поскольку он знал, что ты заболел, вернувшись с базара, нетрудно было предположить, что ты заразился от проходившего мимо торговца. Я настоял на том, чтобы ты оставался в моей постели, и чтобы о тебе позаботились. Лекарь был вполне готов согласиться с моими требованиями. Когда он ушёл, я снял заклинание, оно сослужило свою службу. Аладдин нахмурился, услышав объяснение, но отрицать, что оно было довольно продуманным, не мог. Если лекарь подтвердит эту информацию, вряд ли кто-то даже потрудится подумать иначе. Но Аладдин немного беспокоился и был уверен, что Джафар, настаивающий на том, чтобы Аладдин отдыхал в его кровати, вызовет у всех любопытство. Но всем было хорошо известно, какой привилегированной жизнью жил Джафар. Исключая, конечно, принцессу и султана, постель Джафара была одной из самых лучших в королевстве. Мягкий шёлк и воздушные подушки давали Аладдину лучший отдых, чем его собственная кровать, и отрицать это было бесполезно. И то, что он был слугой Джафара, причём лучшим, давало разумное оправдание тому, почему он беспокоился о здоровье Аладдина. Но всё же Аладдин опасался, что объяснение удовлетворит не всех. — А что если они всё равно узнают? — Аладдин просто обязан был спросить, хотя бы для того, чтобы успокоить самого себя. — Не узнают. Если мы сами им не расскажем, — твёрдо заявил Джафар, не оставляя места для возражений. Аладдин решил не спорить. Было очевидно, что он всё равно не одержит верх в этом споре. — Надеюсь, ты хорошо отдохнул, — сказал Джафар, получив в ответ кивок. — Тогда предлагаю тебе поесть. Остальные уверены, что ты болен, и не подумают иначе, поэтому ты останешься в моих покоях по меньшей мере до сегодняшнего вечера, — продолжил Джафар, указав на поднос с едой, лежащий нетронутым на столе. Аладдин кивнул, собираясь встать с кровати, прежде чем в голову пришла мысль. — Я голый, — заявил он довольно прямолинейно, будто только сейчас это заметил. — Я в курсе, — заявил Джафар, его глаза скользнули по чужой обнажённой плоти. Аладдин покраснел, пытаясь прикрыться и тщетно спрятать смущение под самоконтролем. — Не стоит, — приказ Джафара, был он преднамеренным или нет, остановил Аладдина. Прежде чем он успел заговорить, Джафар продолжил. — Я уже всё видел, и не говори, что забыл. Аладдин нахмурился от его насмешливого тона. Когда он представлял, что наконец-то ляжет с кем-то в постель, он, конечно, не ожидал цветов и признаний в вечной любви, но надеялся хотя бы на взаимное уважение. Очевидно, Джафар не был готов предложить ему подобное. Аладдин снова предпринял попытку встать с кровати, на этот раз позволяя простыням упасть и подставляя своё тело свежему воздуху. Соски почти сразу затвердели, что Аладдин тщетно пытался игнорировать. Но сделать это было довольно трудно, когда взгляд Джафара был прикован к ним. Не обращая на него внимания, Аладдин поднялся с кровати, упрямо отказываясь прятать своё тело и тем самым выполняя приказ своего хозяина. Однако, на этот раз он был полон решимости не показывать своего смущения, чтобы не давать этому мужчине лишний повод для насмешек. Сосредоточенный на том, чтобы сдержать своё смущение, Аладдин не замечал, как глаза Джафара следят за каждым его движением. Так быстро, как только мог, он схватил ближайший халат, тот самый, в который был одет в фантазиях Джафара, поспешно завязывая пояс и прикрывая как можно больше своего тела. Не то чтобы это имело большое значение. Во-первых, Джафар уже видел его обнажённым, а во-вторых, халат на самом деле мало что скрывал. Пусть он и был длинным, но в то же время почти прозрачным. Жизнь в пустыне означала, что толстые вещи из шерсти пользовались небольшим спросом, а тонкие прилипали к коже, мало прикрывая то, что Аладдин хотел скрыть. Джафар позволил мальчику забрать халат. Он принадлежал одной из его бывших пассий и использовался исключительно как метод соблазнения, прежде чем перейти к другим вещам. Халат не скрывал ничего, скорее он был изготовлен только для того, чтобы показать надевшего в наилучшем возможном свете. Не то чтобы мальчику нужно было это знать. Нет. Джафар был вполне доволен тем, что оставил этот маленький лакомый кусочек при себе. — Я распоряжусь, чтобы для тебя приготовили ванну. Подозреваю, она может тебе понадобиться, — Аладдин покраснел от этих слов, а липкая жидкость, покрывающая внутреннюю поверхность бёдер и грудь, только усиливала его смущение. — Спасибо, — ответил Аладдин, пусть и немного неохотно. В конце концов, то, что он оказался в таком состоянии, было его виной. Джафар просто кивнул, наблюдая за мальчиком, пока тот ел. Казалось, он был голоден, что было совсем неудивительно. Парень потратил много энергии, больше, чем обычно. — А как же Абу? Сколько мне придётся ждать, чтобы увидеть его? — Джафар нахмурился от упоминания этой вонючей обезьяны, хотя ему хорошо удалось скрыть своё отвращение. — Уверен, что-нибудь можно устроить. Потребуется немного деликатности, чтобы другие не подумали, что раз животному разрешено тебя видеть, значит и им можно. Но, полагаю, если сказать, что эта болезнь поражает только людей, а ты слишком сильно скучаешь по своему другу и не можешь нормально отдохнуть без его присутствия, тогда у вас двоих может появиться шанс на воссоединение. Но, возможно, мне потребуется немного убеждения, — промурлыкал Джафар, вставая позади мальчика и играя с его волосами. Подобно кошке или собаке, у Джафара появился свой маленький питомец. — Да, господин, — Аладдин опустил взгляд, он уже достаточно наловчился, чтобы эта реакция стала автоматической. — Подожди здесь, — приказал Джафар, резко одёргивая руку и выходя из комнаты. Аладдин остался ждать, он не знал сколько, но всё же ему показалось странным, что Джафар так просто ушёл. Но Аладдину не пришлось долго ждать, потому что хоть это и не был тот, кого он ожидал увидеть, вскоре у Аладдина появилась компания. — Вижу, он, наконец, заявил на тебя права. Это заняло много времени, — пронзительно закричал Яго, хлопая крыльями, и приземлился возле пустой тарелки Аладдина. — Ты рассказал ему, что я никогда не был ни с кем другим, — Аладдин потянулся за виноградной гроздью, отрывая одну ягоду и предлагая её Яго. — Кто-то же должен был, этот человек сводил меня с ума! Кроме того, не говори, что тебе не понравилось, я прекрасно слышал тебя оттуда, — ответил Яго. Он жадно схватил виноградину клювом, проглотив её одним махом. Аладдин покраснел после этих слов, продолжая открывать виноградины от грозди, чтобы они оба могли поесть. — Ты жалеешь? — спросил Яго, как только набил живот настолько, что не смог взлететь. Жалел ли он? Аладдин тщательно обдумал свой ответ, сосредоточив взгляд на тарелке, будто там был написан ответ. — Нет, не думаю, — наконец признал Аладдин после минутной паузы. — Хорошо. Временами Джафар может быть засранцем, но он не насильник. Было просто удивительно, насколько искренним казался Яго. Учитывая, что обычно он использовал любую доступную возможность, чтобы обругать своего хозяина, когда тот был вне пределов слышимости. По крайней мере, в присутствии Аладдина. Тот предположил, что это из-за того, что они оба в какой-либо иной степени были его слугами, поэтому оба страдали от его замашек правителя. Хотя «страдали» было не совсем подходящим словом, по крайней мере в ситуации Аладдина. Однако, говорить за Яго он не мог. — Яго! — попугай вскрикнул, подавившись виноградом, который собирался проглотить. После отрывистого кашля ему удалось, наконец, выплюнуть мякоть, и он повернулся, сразу же встречаясь с грозным взглядом Джафара. — Прочь! — Яго не стал терять времени даром и, вскрикнув последний раз, взмахнул крыльями и улетел. Пусть не так грациозно, как хотелось бы, но летать, когда кажется, что проглотил пляжный мяч в принципе было довольно трудно. Аладдин нервно сглотнул, когда взгляд Джафара остановился на нем. И ему оставалось лишь сидеть, чувствуя чужой взгляд, скользящий по его телу. В конце концов, мужчина заговорил, нарушив тишину. — Ванна готова. Она находится в моих покоях, так что не стоит беспокоиться, что тебя кто-нибудь увидит, — сообщил ему Джафар. Аладдин вздрогнул с облегчением, рассеянно почёсывая живот. Только сейчас он понял, насколько сильно начал шелушиться и чесаться застывший там липкий беспорядок. И ему не терпелось избавиться от него. Не дожидаясь ответа, Джафар бросил на него многозначительный взгляд, прежде чем уйти. Было очевидно, что Аладдин последует за ним. Аладдин так и сделал, следуя за своим господином через спальню и жилые помещения, пока они, наконец, не достигли двери, которую, к своему стыду, он никогда раньше не видел. Очевидно, он был не так наблюдателен, как хотелось думать. Возможно, это из-за того, что он довольно долго не был на улицах. Казалось, чувства притуплялись от подобного великолепия. — Сюда, — Джафар подвёл его к большой ванне квадратной формы, белоснежной и увенчанной золотыми украшениями. Ванна, соответствующая особам королевской семьи, это точно. Аладдин быстро сбросил халат, стараясь не обращать внимания на то, как тот проехался по соскам, посылая сбивающее с толку ощущение прямо к быстро набухающему члену. Аладдин намеренно отказывался смотреть на Джафара, прекрасно понимая, что выглядит ужасно. Сперма покрывала его ягодицы и живот, соски, как и член, были напряжены, и он выглядел совершенно распутно. Джафар же, со своей стороны, совсем не жаловался. Напротив, его единственная жалоба заключалась в том, что мальчик собирался испортить всю его работу. Но всё же это было не самой большой потерей. Пройдёт совсем немного времени, и они сделают это снова, уж насчёт этого Джафар не сомневался. Со счастливым вздохом Аладдин перекинул ногу через бортик, и не подозревая, какими жаркими взглядами окидывает его Джафар. Это лишь дало лучшее представление о том, что он сделал с мальчиком, наполняя его странным чувством гордости, смешанным с собственничеством. Аладдин позволил себе погрузиться в воду, издав низкий стон, когда почувствовал жар, обволакивающий ноющие мышцы. Магия Джафар избавила его от боли внизу, но по всему его телу оставались места, что напрягались в течение долго времени. Казалось, Аладдин позабыл, что у него есть зритель, слишком поглощённый растиранием кожи, чтобы избавиться от беспорядка, оставленного их действиями. И это к лучшему, потому что Джафару, вероятно, не пришлось бы по нраву быть застуканным, когда он выглядел словно подросток с бушующими гормонами, неспособный унять собственное возбуждение. Но всё же мальчик был до странного эротичен, и то, что он оставался в неведении относительно собственной красоты, только делало его ещё более соблазнительным. С его подтянутыми мышцами, юностью и, конечно же, различными отметинами, разбросанными по коже, Аладдин бесспорно привлекал внимание. Но, кажется, он был не слишком умным парнем, потому что искренне не понимал, почему люди обращают на него внимание, но от этого он не становился менее привлекательным. Во всяком случае, то что мальчик не осознавал собственной привлекательности только усиливало интерес Джафара к нему. Если бы он стал более уверенным в своей внешности, в своей способности соблазнять других, выполняя приказы, тогда, возможно, у него бы возникло искушение покинуть Джафара. А Джафар не был к этому готов, и не мог допустить, чтобы это произошло. Лучше удивлять мальчика тем, что он желанный, чем довести до того, чтобы тот уподобился всем тем, что были до него: тщеславным, самовлюблённым и жадным. Довольно скоро Аладдин пришёл в себя, слегка вздрогнув, когда понял, что Джафар наблюдает за его купанием. Он не был уверен, как реагировать. С одной стороны, мужчина будто не верил, что он может помыться самостоятельно, словно он всё ещё был ребёнком. На самом же деле всё было наоборот. И Аладдин не знал, как реагировать на такой пристальный взгляд. Он не мог отрицать, что чувствовал странное возбуждение от явного интереса Джафара, который тот проявлял к его телу. Но он не мог перестать испытывать неловкость от такого неприкрытого взгляда. Пока он мылся, Аладдину не потребовалось много времени, чтобы осознать не слишком приятные вещи. Несмотря на все его попытки казаться более уверенным, чем было на самом деле, и на попытки скрыть своё смущение от рук господина, Аладдин был полностью в его власти. Он не только был обнажён перед этим мужчиной, лишившим его невинности, но и халат теперь был безнадёжно испорчен, а никакой другой одежды, которой можно было бы прикрыться, рядом не было. Если Джафар прикажет, он будет обнажён и уязвим столько, сколько прикажет его господин. Хоть эта мысль и была неприятной, Аладдин подумал о чём-то более тревожном. А именно, что захоти чего-то его господин, Аладдин не думал, что у него хватит духу отказаться. Он так долго подчинялся этому мужчине, что не был уверен, что сможет пойти против него. Возможно, будь это нечто опасное для жизни, но если дело касалось чего-то подобного собственное смущение Аладдина не казалось достаточно веской причиной. — Держи. Аладдин вздрогнул, когда ему в руки сунули сложенную ткань. Он искренне думал, что Джафар сочтёт ниже своего достоинства принести ему полотенце, и всё же он принёс, протягивая пушистую ткань. Не теряя времени, Аладдин поднялся из воды, оборачивая полотенце вокруг талии, когда вылезал из ванны. Никогда прежде Аладдин не был благодарен ванне. О, конечно, в юности бывали случаи, когда он падал в грязь или покрывался пылью от недавно прошедшей песчаной бури, но никогда ещё быть грязным так не раздражало, как несколько мгновений назад. И пусть Аладдин не возражал против мысли снова заняться подобными вещами с Джафаром, слухи о нём, не были преувеличены, так что ему придётся позаботиться о том, чтобы рядом была влажная ткань, которой он сможет вытереться, прежде чем все следы их постельных утех засохнут. Аладдину потребовалось какое-то время, чтобы осмелеть и вытереться, но достаточно скоро он стоял посреди комнаты с мокрым полотенцем и растущим осознанием того, что ему, вероятно, придётся провести остаток времени в покоях Джафара голым. Джафару же скорее нравилось наблюдать за нерешительностью мальчика. «Уже не мальчика», — напомнил он себе, хотя то, как вёл себя Аладдин только заставляло его казаться моложе, чем он был на самом деле. То, как он отказывался смотреть ему в глаза, без высокомерия и грубости, но со смущением и застенчивостью. Не говоря уже о том, каким нервничающим он казался. Для того, кто несколько часов назад впервые кричал от удовольствия, Аладдин всё ещё вёл себя так, словно ожидал, что его выставят на всеобщее обозрение прямо так — обнажённым. Джафар позволил мальчику помучиться ещё несколько минут, после приказав ему следовать за ним обратно в спальню. Он с плохо скрываемым самодовольством наблюдал, как у мальчика перехватило дыхание, стоило вернуться в кровать. Казалось, он вспоминал события прошлой ночи, если движение его бёдер и попытки унять собственное возбуждение были каким-либо показателем. И всё же вместо того, чтобы заверить, что он не возьмёт его снова, по крайней мере, не так скоро, Джафар позволил возбуждению наравне со страхом расти внутри него. Ему так нравилось наблюдать, как он ёрзал. Однако, в конце концов, Джафар сжалился над мальчиком. Он бросил ему ещё один халат, из того же материала, что и первый, и похожий на предыдущий, что он забрал у одной из своих бывших пассий. Он собирался заказать ещё один для мальчика, когда правда выйдет наружу, но до тех пор придётся обойтись этим. Аладдин же не обращал внимания на то откуда взялся халат, хотя ему показалось странным, что у Джафара был не один, а два шёлковых халата. Аладдин даже не был уверен, что они вообще налезут на Джафара, но успокоил себя тем, что он вполне мог носить их, когда был значительно моложе. Хотя почему он до сих пор хранил их оставалось загадкой. Но Аладдин не хотел углубляться, он был вполне доволен тем, что оставался в неведении относительно этого вопроса. Как и в первый раз, Аладдин натянул халат, не подозревая о его истинном предназначении — использовании в качестве инструмента соблазнения. И хотя он знал, что ткань моментально облепила его тело, он совсем не осознавал, насколько хорошо выглядел. По крайней мере в глазах Джафара. Так же как не осознавал, насколько прозрачной ткань стала на свету, слишком поглощённый размышлениями о том, когда сможет уйти. Или когда сможет увидеть Абу. Как раз в тот момент, когда Аладдин размышлял о будущем, стук в дверь отвлёк его от размышлений. — Ложись в постель, — приказал Джафар. Не дожидаясь ответа, он направился к двери, а Аладдин забрался в кровать так тихо, как только мог. Аладдин позволил себе расслабиться, поскольку следующие несколько мгновений были наполнены только тишиной. Да, у него было о чём подумать, но это меркло в сравнении с тем, насколько удобной была кровать. Ему стоило больших усилий, чтобы не заснуть, погружённому в гладкость шёлка и мягкость подушек. К счастью, вскоре у Аладдина появилась причина взбодриться. — Думаю, это к тебе. Аладдин сел, потянув за рукав халата, чтобы прикрыть обнажившееся плечо. Однако, на что-то другое времени уже не осталось, так как вскоре он оказался в объятиях хорошего друга. — Абу! — рассмеялся Аладдин, а его друг сделал вид, что собирается вскарабкаться ему на плечо, прежде чем замер. — Ооо! — потрогал Абу шёлковую материю, обёрнутую вокруг тела хозяина. Абу не был глупой обезьяной. Он хорошо понимал, что означало отсутствие хозяина прошлой ночью. Во-первых, он знал, что хозяин был в том возрасте, когда приходило время спаривания, кроме того, он провёл достаточно времени с этим страшным человеком, и Абу сомневался, что кто-либо вообще осмелится приблизиться к нему. А что касается второй причины? Ну, Яго, рассказал ему. Яго был единственным, кто знал о трудностях ухода за человеком мужского пола. О, конечно, у Раджи было достаточно поводов для жалоб на принцессу, когда они оставались вдвоём, откровенно говоря, некоторые вещи, о которых упоминал Раджа, привели Абу в ужас. Представьте себе превращение в монстра раз в месяц. Нет, Абу уверен, что у него лучший хозяин из всех. И тогда в голову Абу пришла тревожная мысль. Значит ли это, что Джафар тоже станет его хозяином? Он очень надеялся, что нет.